Текст книги "Кросс"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 54

Я оторвался от папок с делами и поглядел вокруг. Мы миновали гигантскую живую изгородь и выбрались на длинную подъездную дорожку в форме полумесяца, усыпанную дроблеными ракушками. Дом оказался величественным, в греческом стиле, с белыми колоннами в два этажа вдоль фронтона; он выглядел настоящей крепостью. Стало понятно, почему Лайза Брандт именно сюда приехала в поисках безопасного убежища.

Ее приятельница, Нэнси Гудз, открыла дверь и вышла к нам на крыльцо, чтобы поговорить без Лайзы. Это была тоненькая блондинка примерно того же возраста, что и мисс Брандт, – двадцать четыре года.

– Мне нет нужды говорить вам, что Лайза прошла через настоящий ад, – прошептала она тихо, хотя в этом не было никакой необходимости, раз уж мы остались стоять на крыльце. – Вы постарайтесь, пожалуйста, покороче, ладно? Зачем вы вообще приехали? Не понимаю, зачем ее еще раз допрашивать? Вы можете мне это объяснить?

Подружка Лайзы судорожно прижала руки к груди, стискивая локти ладонями, ей явно было не по себе, но она старалась защитить подругу. Мы с Сэмпсоном отнеслись к ее заботе с пониманием и уважением, но у нас были и другие соображения на сей счет.

– Мы постараемся побыстрее со всем этим покончить, – сказал я. – Но ведь насильник все еще на свободе.

– Не смейте только ее обвинять! Она ни в чем не виновата!

Мы проследовали за мисс Гудз и прошли в холл, отделанный мраморной плиткой. На винтовой лестнице был такой же рисунок, как на люстре, свисавшей с потолка. Когда я услышал детские голоса откуда-то слева, они показались мне совершенно неуместными в официальном интерьере этого дома.

Мисс Гудз тяжко вздохнула и повела нас в боковую гостиную, где в одиночестве сидела Лайза Брандт. Маленькая, хрупкая, но хорошенькая, даже теперь, после всех этих несчастий. У меня возникло ощущение, что она оделась так, как будто ничего не произошло: джинсы и оксфордская рубашка в полоску. Но ее согбенная поза – и особенно глаза! – говорили сами за себя. Она, видимо, не представляла, оставит ли ее хоть когда-нибудь та боль, которую она пережила.

Мы с Сэмпсоном представились, и нам предложили присесть. На лице у Лайзы мелькнуло даже подобие улыбки, но потом она снова отвернулась.

– Какие прекрасные цветы, – сказал я, кивнув на вазу с рододендронами, стоявшую на кофейном столике между нами. Честно говоря, я просто не знал, с чего начать.

– Да, – ответила она, бросив на цветы рассеянный взгляд. – У Нэнси это здорово получается. Она совсем деревенская стала. Настоящая мамочка. Ей всегда хотелось иметь детей.

Сэмпсон начал мягко:

– Лайза, я хотел прежде всего сказать, что мы вам очень сочувствуем по поводу случившегося. Я знаю, вы уже говорили со многими. Мы постараемся не повторяться. Так вас устроит?

Лайза по-прежнему упорно смотрела куда-то в угол.

– Да. Спасибо.

– Ну так вот, насколько нам известно, медики приняли все профилактические меры, однако при осмотре в больнице вы предпочли не сообщать экспертам никаких улик. Кроме того, вы пока что отказываетесь описать человека, который совершил это преступление. Это так?

– Ни сейчас, ни когда-либо еще, – сказала она. И покачала головой из стороны в сторону, словно повторяя свое нет.

– Вы не обязаны нам ничего говорить, – сказал я. – И мы сюда приехали вовсе не для того, чтобы получить от вас информацию, которую вы не хотите нам дать.

– Принимая все это во внимание, – продолжал Сэмпсон, – мы сделали некоторые предположения, над которыми сейчас работаем. Первое: напавший на вас не принадлежит к числу ваших знакомых. И второе – он каким-то образом запугал вас, чтобы заставить молчать и не давать нам описания его внешности. Лайза, вы можете сказать, это правильные предположения или нет?

Она сидела неподвижно. Я попытался хоть что-то определить по ее лицу и движениям тела, но все было бесполезно. Она не реагировала на вопросы Сэмпсона. Я решил использовать другой подход.

– Может, вы что-то вспомнили после того, как беседовали с детективами перед нашим приездом? Может быть, хотите что-то добавить?

– Даже маленькая деталь могла бы помочь расследованию, – поддержал меня Сэмпсон. – И поймать этого насильника.

– Я не хочу никакого расследования, – выпалила она. – Разве я не имею права выбора?

– Боюсь, что нет, – сказал Сэмпсон самым мягким тоном, какой я когда-либо от него слышал.

– Почему? – Вырвавшийся вопрос был отчаянной мольбой.

Я старался поаккуратнее подобрать слова:

– Мы убеждены в том, что случившееся с вами – не единичный инцидент, Лайза. Были другие женщины…

Вот тут она и разрыдалась. Она выплескивала наружу все, что скопилось в душе. Потом наклонилась вперед, сложившись вдвое и зажимая рот руками.

– Извините меня, – со стоном произнесла она. – Не могу я… Простите меня! Простите!

В комнату влетела мисс Гудз. Видимо, подслушивала за дверью. Опустилась на колени перед Лайзой, обняла подругу, успокаивающе шепча ей что-то на ухо.

– Извините, – снова повторила Лайза.

– Не стоит извиняться, милая. Не за что тут извиняться. Ты поплачь, поплачь, легче станет… – бормотала Нэнси Гудз.

Сэмпсон положил на столик свою визитную карточку.

– Мы сами найдем выход, – сказал он.

Мисс Гудз ответила, не поворачивая головы:

– Просто уходите. И пожалуйста, не приходите больше. Оставьте ее в покое.

Глава 55

Мясник шел на дело: еще одно убийство, гонорар – шестизначная цифра. Он старался не думать о Джоне Маджоне и о той боли, которую хотел ему причинить. Сейчас он следил за пожилым, хорошо одетым мужчиной и молоденькой девчонкой, повисшей у него на руке. «Птичка» – так их когда-то называли здесь, в Лондоне.

Ему лет шестьдесят, ей – не больше двадцати пяти. Интересная парочка. Привлекает внимание – это может стать для него проблемой.

Мясник видел, как они остановились перед роскошным отелем «Клариджис», ожидая, когда подъедет личная машина этого мужчины. И она подъехала, так же, как вчера вечером и сегодня около десяти утра.

Никаких серьезных ошибок со стороны этой парочки. Пока что. Зацепиться пока не за что.

Шофер был также и телохранителем, имел оружие и свои обязанности исполнял справно.

Но он явно мешал девице. Вчера она пыталась, но безуспешно, заставить своего кавалера избавиться от водителя, когда они отправились на какое-то официальное мероприятие в галерее «Саатчи».

Ладно, посмотрим, как пойдут дела сегодня. Мясник пристроился недалеко от сверкающего черного «Мерседеса-СЕ65». «Мерс» гонял быстро – все-таки больше шестисот лошадиных сил, – только проку от этого на запруженных транспортом лондонских улицах было мало.

Салливан злился: опять приходится работать. Хотя заказ он получил через солидного человека в Бостоне. Этому парню он доверял, по крайней мере настолько, насколько можно доверять вообще. Кроме того, ему была нужна эта шестизначная сумма.

Возможность наконец представилась возле станции метро «Ковент-Гарден». Девушка выскочила из машины на светофоре, старик тоже вылез.

Салливан тут же подъехал к тротуару. Машину он просто бросил. Все равно она арендованная. Прием был классический – большинство людей не додумаются до такого, а ему было совершенно наплевать на то, что он оставил машину прямо посреди Лондона.

Он знал, что шофер-телохранитель подобного ни за что не сделает – с «мерседесом» за двести тысяч долларов так не поступают, – так что у него было в распоряжении несколько минут, прежде чем этот парень их догонит.

Улицы вокруг были забиты пешеходами, но он видел эту парочку – они смеялись, видимо, радуясь, что ловко сбежали от телохранителя. Он проследовал за ними по Джеймс-стрит. Они продолжали смеяться и разговаривать, не обращая никакого внимания на окружающих.

Ошибка, серьезная ошибка.

Впереди показался рынок со стеклянной крышей. Там стояла толпа, собравшаяся вокруг уличных актеров, которые изображали белые мраморные статуи, и двигались только тогда, когда кто-нибудь бросал им монету.

И вдруг он оказался совсем рядом с ними и выстрелил из «беретты» с глушителем – два раза, прямо в сердце.

Девушка рухнула так, словно у нее из-под ног выдернули ковер.

Он не имел представления, кто она такая, и кто хотел, чтобы она умерла, и почему он этого хотел, и ему это было совершенно безразлично.

– Сердечный приступ! Человеку плохо! – крикнул он, потом повернулся и исчез в сгущающейся толпе. Прошел по Нил-стрит мимо пабов в викторианском стиле и обнаружил свою машину там, где ее бросил. Какой приятный сюрприз!

Безопаснее было остаться на ночь в Лондоне, но у него уже был билет на утренний самолет в Вашингтон.

Легкие деньги – впрочем, как и всегда, или почти всегда, до того прокола в Венеции. И с этим ему еще предстояло разобраться по полной программе.

Глава 56

Мы с Джоном встретились вечером после того, как от меня ушел последний пациент, в спортивном зале «Рокси Джим». Решили побоксировать. Моя практика постепенно расширялась, и теперешняя работа приносила мне большое удовлетворение и даже удовольствие – впервые за много лет.

Довольно странное ощущение нормальной жизни сначала удивляло меня, а потом я стал к нему привыкать.

– Прижми локти к корпусу, – говорил мне Сэмпсон, – пока я тебе башку не снес.

Я прижал локти к телу. Но это не очень помогло.

Этот здоровенный детина тут же выдал отличный прямой справа, от чего меня сразу повело. Я ушел в сторону и ответил ему крюком в открывшийся бок, но этот выпад, кажется, больше навредил моей руке, чем ему.

Но мои мысли были далеко от боксерского ринга. И минут через двадцать я поднял обе руки в перчатках, чувствуя боль в плечах.

– Технический нокаут, – сказал я сквозь зажатую в зубах капу. – Пошли чего-нибудь выпьем.

Мы взяли по бутылке пива и выпили прямо на улице перед входом в спортзал. Совсем не то, что я имел в виду, но все равно очень неплохо.

– Итак, – сказал Сэмпсон, – либо я тебя здорово обскакал, либо ты совсем не в форме. В чем дело?

– Ничего ты меня не обскакал, – упрямо заявил я.

– Все думаешь о вчерашнем? А? Давай выкладывай.

У нас у обоих было отвратное настроение после вчерашней беседы с Лайзой Брандт. Одно дело – прижать свидетеля и хоть чего-то добиться, и совсем другое – тыкаться, как слепой щенок, и не получить ничего.

– Ага, о вчерашнем, – кивнул я.

Сэмпсон присел на бордюр рядом со мной, опираясь спиной о стену.

– Алекс, тебе-то не стоит так беспокоиться.

– Смотри, какая отличная наклейка вон на том бампере, – сказал я в ответ.

– Я уж подумал, что у тебя все наладилось и все идет отлично, – заметил он. – По крайней мере в последнее время.

– Именно так. Хорошая работа, даже лучше, чем я думал.

– Тогда в чем проблема? Слишком много хорошего? Что тебя грызет?

Я уже сформулировал про себя и длинный ответ на его вопрос, и короткий. И выбрал второй.

– Мария.

Он понял, что я хотел сказать. И почему.

– Вчерашнее напомнило о ней?

– Ну да. Каким-то странным образом, но напомнило. Я вот все думаю: ты помнишь то время, когда ее убили? Тогда ведь у нас тоже проходила серия изнасилований. Помнишь?

Сэмпсон прищурился:

– Точно. Теперь припоминаю.

Я потер сбитые костяшки пальцев:

– Ну так вот. Я сейчас вроде как в раздвоенном состоянии. О чем бы я ни думал, все напоминает мне о Марии. И все, чем я ни занимаюсь, возвращает меня к делу о ее убийстве. Такое впечатление, словно я оказался в чистилище и сам не понимаю, что мне с этим делать.

Сэмпсон ждал, пока я закончу. В данный момент ему нечего было добавить. Я вздохнул, мы поднялись и двинулись по тротуару домой.

– Еще какая-нибудь информация об убийце Марии не появлялась? Есть что-нибудь новое? – спросил я. – Или Джаметти просто водил нас за нос?

– Алекс, почему бы тебе просто не жить спокойно?

– Джон, если бы я мог жить спокойно, я бы так и жил. Понятно? Может, именно так мне и нужно жить.

Он уставился на носки своих ботинок и не отводил от них взгляда, пока мы не прошли полквартала. Потом сказал ворчливо:

– Если я что-то узнаю, ты будешь первым, кому я об этом сообщу.

Глава 57

Майкл Салливан перестал верить людям, когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет. Всем в его семействе было известно, что у дедушки Джеймса есть револьвер и что он хранит его в спальне, в нижнем ящике комода. Однажды в июне, через неделю после того, как его поперли из школы, Салливан взломал ящик и стащил этот револьвер.

Весь остаток дня он болтался по округе, засунув оружие за пояс штанов и прикрыв его выпущенной наружу рубашкой. Он вовсе не горел желанием кому-то его демонстрировать, но обнаружил, что ему нравится чувствовать себя вооруженным, очень нравится. Револьвер изменил все в его жизни. Из просто крутого парнишки он превратился в неуязвимого.

Прошатался он тогда до восьми вечера. А потом отправился по Квентин-роуд к лавке отца. Как раз к тому времени, когда папаша начинал закрываться.

В припаркованной невдалеке машине играло радио, и он услышал песенку Элтона Джона, которую ненавидел: «Крокодайл-Рок». И ему вдруг захотелось застрелить того, кто нашел эту мелодию.

Входная дверь в мясную лавку была распахнута, и когда он туда влетел, папаша даже не посмотрел в его сторону – он, наверное, видел, как Майкл прошел мимо витрины.

Возле двери, как всегда, лежала стопка газет «Айриш ико». Тут всегда все лежало на своих местах. Все так аккуратно, все прибрано, и тем не менее все вперемешку.

– Чего тебе? – пробурчал папаша. У швабры, которой он драил полы в лавке, был на конце скребок – им он счищал с пола застывшие потеки жира. Эту грязную работу Салливан просто ненавидел.

– Поговорить с тобой можно? – спросил он у папаши.

– Пошел ты… Я занят, на хлеб зарабатываю.

– Да неужто? Занят? Пол моешь? – Салливан выбросил вперед кулак.

Первый раз в жизни Салливан ударил собственного отца, ударил рукояткой револьвера в лоб, над правым глазом. Затем ударил еще раз, в нос, и этот огромный детина рухнул на пол, усыпанный опилками и обрезками мяса. Он застонал и выплюнул изо рта опилки и грязь.

– Ты ведь и сам знаешь, как я могу тебя избить. – Майкл Салливан склонился над телом отца. – Помнишь эти слова, Кевин? Я-то помню. И никогда не забуду, пока жив.

– Не смей называть меня Кевином, ты, паскуда!

Он снова ударил отца. Потом пнул ногой в пах, и старик застонал от боли.

Салливан с презрением оглядел лавку. И сбил пинком стеллаж с хлебом – просто чтобы что-то пнуть. Потом приставил револьвер к голове отца и взвел курок.

– Не надо, – выдохнул папаша, и глаза у него расширились – от шока, от страха и от того, что он вдруг понял, во что теперь превратился его сын. – Нет, не надо! Пожалуйста, Майкл!

Салливан нажал на спусковой крючок – раздался громкий щелчок. Никакого оглушающего грохота, никаких разбрызганных по стенам мозгов. И наступила полная тишина.

– Как-нибудь в другой раз, – сказал он отцу. – Не сегодня, а когда ты меньше всего будешь этого ожидать. В такой день, когда у тебя не будет никакого желания умирать, – тогда я тебя и убью. И подыхать ты будешь тяжко, Кевин. Убью ведь я тебя не из такого игрушечного ствола, как этот.

Он вышел из лавки. И стал Мясником из Слайго. За три дня до Рождества, в тот год, когда ему исполнилось восемнадцать, он вернулся и убил отца. Как и обещал, не из револьвера. Воспользовался одним из разделочных ножей папаши. И сделал несколько снимков – на память.

Глава 58

Майкл Салливан играл в бейсбол с сыном. У него была бита. И не простая бита, а настоящий раритет, «Луисвилл слаггер». Ею играл в победном 1986 году один из игроков команды «Янкиз». Плевать на коллекционеров – этот мощный обрезок ясеневого дерева был предназначен только для игры.

– Отлично! – крикнул Салливан. – Посмотрим, на что ты способен, большой мальчик! Я уже трясусь от страха. Давай поглядим, как ты это делаешь.

Трудно было поверить, что Майк-младший уже вырос и научился подавать мощно и точно. И эта перемена была сюрпризом. Салливан заметил ее только потому, что сам учил мальчика играть в бейсбол.

Нет, своему старшему сыну он не делал в игре никаких послаблений. Это было бы для того настоящим оскорблением. Он позволил ему метнуть мяч, выждал долю секунды, потом размахнулся и врезал битой по мячу. Резкий звук удара раскатился в тишине. Он вдруг представил себе, что мяч – это голова Джона Маджоне.

– И ушел за ограду! – выкрикнул он и демонстративно побежал вперед. Шеймес, его младший, перелез через сетчатую ограду площадки, чтобы подобрать мяч.

– Здорово, папа! – крикнул мальчик, поднимая руку с мячом над тем местом, где он упал.

– Пап, нам пора ехать. – Его средний сын, Джимми, уже стянул с руки бейсбольную перчатку и защитную маску с лица. – Мы должны отъехать в шесть тридцать, помнишь?

Если не считать самого Салливана, Джимми больше всех ждал предстоящего вечера. Салливан достал им билеты на концерт группы «U2» на стадионе «Маринер арена» в Балтиморе. Это будет отличный вечер – подобные семейные мероприятия его даже радовали.

По пути на концерт Салливан пел, пока ребята не начали ворчать и подтрунивать над ним.

– Понимаете, парни, – как-то объясняла им Кэтлин, – ваш папа считает себя вторым Боно [19]19
  Боно, Санни (1935–1998) – американский певец, актер, впоследствии политик.


[Закрыть]. Но голос у него больше похож… на голос Ринго Старра.

– Ваша мама просто ревнует, – заметил тогда Салливан, смеясь. – У нас с вами, ребята, горячая ирландская кровь в венах течет. А у нее всего лишь сицилийская.

– Ну да, конечно. А сам-то ты какую предпочел, итальянскую или ирландскую? Все! Вопрос закрыт!

И ребята завизжали от восторга и захлопали в ладоши в честь своей мамочки.

– Мам, а это что такое? – вдруг спросил Шеймес.

Кэтлин посмотрела, куда он указывал; потом извлекла из-под своего сиденья серебристый мобильник. Салливан похолодел, увидев его.

Это был мобильник Бенни Фонтаны. Салливан забрал его в ту ночь, а потом везде разыскивал, но никак не мог найти. Вот и говори после этого об ошибках!

А ошибки могут быть смертельными!

Но выражение его лица не изменилось – он всегда держал себя в руках.

– Это телефон Стива Боуэна, – тут же солгал он.

– Кого? – переспросила Кэтлин.

– Стива Боуэна. Это мой клиент. Я его подвозил в аэропорт, когда он заезжал сюда.

– А почему же он не забрал его?

Да потому, что его не существует в природе.

– Видимо, потому, что он в Лондоне, – продолжал импровизировать Салливан. – Сунь его в перчаточный ящик.

Но теперь, когда мобильник нашелся, он уже знал, как его использовать. По правде говоря, он уже горел нетерпением пустить его в дело. Он подвез семейство как можно ближе к арене стадиона и заехал на тротуар.

– Вот вам, пожалуйста: доставка прямо к месту. Лучше не бывает. Ладно, я поеду, поставлю где-нибудь это корыто. Встретимся внутри.

Он быстро нашел свободное место на подземной стоянке. И въехал на самый верхний уровень, чтобы рядом никого не было. Нужный ему номер был в памяти мобильника. Он нажал кнопку быстрого набора. Это будет просто здорово. Только бы этот тип оказался на месте.

И пусть видит номер звонящего на экране.

Джон Маджоне сам ответил на звонок.

– Да. Кто это? – Голос его звучал слегка встревоженно.

Попал! Сам ответил! А они друг друга ненавидят с тех самых пор, когда папа этого Джона нанял Салливана работать на себя.

– Догадайся, малыш!

– Не имею ни малейшего понятия. Откуда у тебя этот номер? Кто бы ты ни был, ты уже труп!

– Тогда, мне кажется, у нас много общего.

Кровь Салливана уже наполнилась адреналином. Сейчас его было не остановить. Он был самым лучшим игроком в такой игре: умел выследить жертву, а потом поиграть с ней.

– Да-да, малыш. Вот так тот, за кем охотятся, сам превращается в охотника. Это Майкл Салливан. Помнишь такого? И знаешь что? Ты у меня следующий на очереди.

– Мясник? Это ты, паскуда? Я тебя все равно убить собирался, а теперь еще и заплатить заставлю за то, что ты сделал с Бенни. Ты, кусок дерьма, тебе очень не поздоровится!

– То, что я сделал с Бенни, не идет ни в какое сравнение с тем, что я намерен сделать с тобой. Я тебя на две части разрежу мясницкой пилой. Одну часть пошлю твоей мамаше, а вторую – твоей жене. Как тебе такое понравится?

Маджоне взорвался:

– Ты уже труп! И все, кто тебе дорог, тоже… трупы! Я уже иду за тобой, Салливан!

– Ага, попробуй-попробуй.

Он закрыл телефон, потом посмотрел на часы. Чувствовал он себя просто превосходно. Это было и впрямь здорово – поговорить с Маджоне вот таким манером. Семь пятьдесят. Он даже успевает к первому номеру программы.

Глава 59

Я только что отпустил последнего посетителя и просматривал старые файлы по делу об убийстве Марии, когда в дверь неожиданно очень громко постучали. Ну что там еще?

Я открыл дверь и увидел в коридоре Сэмпсона.

Под мышкой он держал упаковку с дюжиной пива «Корона». Картонная упаковка выглядела крошечной в сравнении с его мощным телом. Так. Что-то случилось.

– Извините, – сказал я. – На работе я не пью и пациентам своим не позволяю.

– Ладно, все в порядке. Я все понял. Но думаю, что мы – я и некоторые мои друзья – скоро отсюда уберемся.

– Я вижу, вы действительно нуждаетесь в лечении, и готов сделать для вас исключение.

Он сунул мне холодное пиво, и я впустил его. Что-то и впрямь стряслось. Сэмпсон никогда еще не приезжал ко мне в офис.

– А ты тут неплохо устроился, – похвалил он. – С меня причитается какой-нибудь вьющийся цветочек или что-нибудь в этом роде.

– Только картин не дари. Хоть от этого избавь.

Пока я ставил кассету, Сэмпсон уже шлепнулся на кушетку для пациентов. Она под ним смотрелась как любовное гнездышко.

Но прежде чем я успел задать ему вопрос, он меня ошарашил:

– Ким Стаффорд. Ты ее знаешь?

Я глотнул пива, чтобы скрыть удивление. Ким и была сегодня моей последней пациенткой. Может быть, Сэмпсон видел, как она от меня выходит, но откуда ему известно ее имя?

– Почему ты о ней спрашиваешь?

– Ну я все же полицейский детектив… Только что видел ее возле дома. Такую трудно не заметить. Она – подружка Джейсона Стемпла.

– Джейсона Стемпла? – Сэмпсон сообщил мне это имя таким тоном, словно я должен знать, кто это такой. Как ни странно, я знал о нем, и не только то, как его зовут.

Я очень обрадовался, когда Ким снова пришла ко мне на прием, но она всегда наотрез отказывалась назвать имя своего жениха, даже когда он стал обращаться с ней еще хуже.

– Он в Шестом районе служит, – сказал Сэмпсон. – Кажется, он пришел в полицию уже после твоего ухода.

– Шестой район? Значит, он коп?

– Ага. Я ему, правда, не завидую. У них там теперь такая гнусная каша…

У меня чуть крыша не поехала. Джейсон Стемпл – коп?!

– А как с тем делом, в Джорджтауне? – спросил я, чтобы увести Сэмпсона в сторонку от этой темы.

– Ничего нового, – ответил он, легко переходя на другой предмет. – Я опросил троих из четырех известных нам жертв, и все еще топчусь на одном месте.

– Никто, значит, не желает ничего рассказывать? И это после того, что с ними произошло? Трудно в это поверить. Тебе так не кажется, Джон?

– Кажется. Женщина, с которой я разговаривал сегодня, армейский капитан. Она призналась, что насильник угрожал ее семье. И даже это я с трудом из нее выдавил.

Мы молча допили бутылку. Мои мысли опять переключились на Ким Стаффорд и ее жениха-полицейского.

Сэмпсон передал мне следующую бутылку.

– Вот что, – сказал он. – Мне еще с одной дамой побеседовать нужно – она адвокат, ее тоже изнасиловали. Последний шанс. Может, удастся ее расколоть.

Ага, вот в чем дело.

– В понедельник днем, а?

Я развернулся в вертящемся кресле, чтобы заглянуть в журнал предварительной записи пациентов.

– Знаешь, я весь день занят.

Я открыл вторую бутылку пива. Узкий луч солнца пробился сквозь деревянные жалюзи и коснулся плеча Сэмпсона, вперившего в меня тяжелый, мрачный взгляд. Человек-Гора, вот как я его называл. Другое его прозвище – Двойной Джон.

– В какое время – в понедельник? – спросил я в итоге.

– В три часа. Я за тобой заеду, мой милый. – Он протянул руку и чокнулся со мной пивной бутылкой. – А знаешь, ты мне сегодня обошелся в семь баксов.

– Это каким же образом?

– Дюжина пива, – пояснил он. – Я бы взял полдюжины, если бы знал, что это так легко пройдет.