Текст книги "Кросс"

Автор книги: Джеймс Паттерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 118

Салливан спрятал машину в лесу, видимо, на случай бегства. Я встал в позицию и выстрелил – один, два, три раза – в лобовое стекло со стороны водителя.

Но машина продолжала ехать!

Это был темный седан. И вдруг он стал замедлять движение. Неужели я попал?

Я бросился вперед, споткнулся о камень и громко выругался. Я уже не думал, правильно я поступаю или нет. Мне хотелось лишь одного – поскорее с этим покончить.

И тут я увидел Салливана – он, выпрямившись, сидел на переднем сиденье. Он тоже увидел, что я бегу к нему. Мне показалось, что его рот искривился в усмешке, когда он поднял свой ствол. Я успел уйти в сторону, когда он выстрелил. А он выстрелил еще раз, но снова промазал.

Машина рванулась вперед, громко ревел мотор. Я быстро сунул пистолет в кобуру и дал ему возможность приблизиться и проскользнуть мимо меня. Потом прыгнул на багажник. Ухватился за крылья и плотно прижался к холодному металлу.

– Алекс! – услышал я сзади голос Сэмпсона. – Прыгай!

Но я уже не мог.

Салливан прибавил газу, но набрать скорость мешали деревья и камни. Машина наткнулась на булыжник и высоко подпрыгнула, оба передних колеса оторвались от земли. Меня чуть не сбросило с багажника, но я все же удержался.

Потом Салливан затормозил. Очень резко. Я поднял голову.

Он обернулся. Долю секунды мы смотрели друг на друга в упор. Я видел, что у него по лицу течет кровь. Он был ранен, может, одной из моих пуль, пущенных в ветровое стекло.

И снова он поднял свой ствол и выстрелил. Но когда я уже спрыгнул и, оказавшись на твердой земле, откатился в сторону.

Потом приподнялся, встав на колени. Достал пистолет и прицелился.

И снова дважды выстрелил в боковое стекло. И закричал, зарычал на Салливана! Я хотел его уничтожить собственными руками.

Прямо здесь.

Кто-то сейчас умрет.

Кто-то останется в живых.

Глава 119

Я выстрелил еще раз. Подохни, Майкл Салливан – Мясник! Подохни, ублюдок! Ты заслужил смерть, как никто другой на этой земле!

А Салливан вылез из машины.

Припадая на одну ногу, он шел в сторону, где стояли его жена и трое сыновей. По его рубашке текла кровь, капая на брюки и ботинки. Он тяжело осел на землю рядом с ними и обнял их, крепко прижав к себе.

Мы с Сэмпсоном двинулись за ним, потрясенные этим зрелищем. Мы не знали, что нам делать дальше.

Я заметил, что ребята перемазаны кровью. Это была кровь их отца, Мясника. Когда я подошел ближе, то увидел, что он почти теряет сознание. И тут он заговорил со мной:

– Она хорошая, добрая женщина. Она не знала, чем я занимаюсь, и теперь не знает. И ребята тоже хорошие. Увези их отсюда, увези от мафии.

Ярость еще клокотала во мне, но я опустил пистолет. Не мог целиться в его жену и детей.

Салливан усмехнулся, внезапно поднял свое оружие и приставил к голове жены.

– Брось пистолет, Кросс, или я убью ее, – хрипел он. – Убью через секунду. Убью. И ребят тоже. Это для меня не проблема. Вот такой я.

На лице Кэтлин Салливан не было ужаса – только горечь и разочарование в человеке, которого она, вероятно, любит или любила когда-то. Младший мальчик задыхался от рыданий:

– Не надо, папочка! Не делай маме больно! Папочка, пожалуйста!

– Бросьте оружие! – орал Салливан.

Что мне оставалось делать? Выбора не было. Я бросил свой «глок».

И Салливан поклонился.

А потом из ствола его пистолета вырвался сноп огня.

Я почувствовал сильный удар в грудь, и меня оторвало от земли. На секунду, наверное, я приподнялся на цыпочки. Что это? Смерть?

Я услышал еще один выстрел – и после этого уже почти ничего не чувствовал. Я знал, что вот-вот умру, что уже никогда не увижу свою семью и что мне некого в этом винить, кроме самого себя.

Меня ведь много раз предупреждали, а я не слушал.

И нет больше Победителя Драконов.

Глава 120

Но я ошибся. Я не умер в ту ночь возле дома Мясника, хотя и не могу вспомнить, как увернулся от следующей пули.

Я был ранен, ранен тяжело, так что следующий месяц провел в клинической больнице в Бостоне. Майкла Салливана застрелил Сэмпсон – две пули в грудь. И он умер прямо там, возле дома.

Я не жалею об этом. Все кончилось так, как должно было кончиться.

Почти каждый день в последнее время, после того как я заканчиваю прием пациентов, я провожу сеанс с Адель Файнли. Она хорошо на меня действует. И однажды я рассказал ей о перестрелке возле дома Салливана, о том, как я жаждал мести, но никакого удовлетворения от справедливого возмездия не испытал. Адель все понимает, но у нее нет никакого сочувствия к Салливану.

– Он сказал мне, что не убивал Марию, – признался я Адели.

– Ну и что? Вы же знаете, что он лжец. Психопат. Киллер. Садист.

– Да-да, все это так. Но я, наверное, ему верю. Просто это еще одна тайна, которую нужно разгадать.

Во время следующего сеанса мы говорим о поездке, которую я предпринял к северу от Рэли, в Уэйк-Форест, штат Северная Каролина. Я поехал на нашей семейной машине, на «кроссовере». Поехал, чтобы навестить Кайлу Коулс, поговорить с ней, поглядеть ей в глаза.

Кайла была в отличной форме, она восстановилась и морально, и физически и заявила, что ей нравится здесь жить гораздо больше, чем она ожидала. И добавила, что остается в Рэли. «Здесь много людей, которым требуется помощь, – сказала она. – И жизнь здесь лучше, чем в Вашингтоне, по крайней мере для меня. Поживи тут немного, сам поймешь».

– Это что, предложение с ее стороны? – спросила Адель после небольшого молчания.

– Вполне возможно. Предложение, которое я не приму, о чем ей хорошо известно.

– Потому что?..

– Потому что? Да потому… что я – Алекс Кросс, – отвечаю я.

– Который никогда не изменится, так? Я спрашиваю не как психотерапевт, а как ваш друг.

– Не знаю, так это или нет. Мне хочется кое-что изменить в своей жизни. Поэтому я и прихожу сюда. Помимо того, что мне нравится поболтать с вами. Ну ладно, мой ответ – «нет». Мне не хочется меняться.

– Потому что вы – Алекс Кросс?

– Да.

– Хорошо, – говорит Адель. – Это начало. И еще одно, Алекс…

– Да?

– Мне тоже нравится болтать с вами. Вы единственный в своем роде.

Глава 121

Итак, осталась тайна, которую нужно разгадать. Однажды весенним вечером мы с Сэмпсоном брели по Пятой улице. Просто прогуливались. Потягивали пиво из бутылок, упрятанных в коричневые бумажные пакеты. Нам было хорошо, как всегда бывало. Сэмпсон надел огромные темные очки «Уэйфеарер» и старую шляпу, которую я не видел уже несколько лет.

Мы прошли мимо старых деревянных домов, которые стояли здесь еще с тех времен, когда мы были мальчишками, и выглядели совсем дряхлыми, хотя многое в округе Колумбия с тех пор разительно изменилось. И к лучшему, и к худшему, а что-то так и осталось где-то посредине.

– Я очень волновался за тебя, пока ты лежал в больнице, – сказал он.

– Я и сам за себя волновался. Представляешь, начал говорить с массачусетским акцентом. Тянуть открытое «а». И стал привыкать к политкорректности.

– Алекс, я хотел давно с тобой поговорить… Я много об этом думал…

– Слушаю внимательно. В такой вечер поговорить – просто удовольствие.

– Как бы это начать… В общем, это произошло через два или три месяца после убийства Марии. Помнишь, у нас по соседству жил такой парень, Клайд Уиллс?

– Уиллса я хорошо помню. Наркокурьер с большими амбициями. Допрыгался, что его кокнули и засунули в мусорный бак позади закусочной «Попайс чикен», если я не ошибаюсь.

– Все правильно. Уиллс был стукачом, работал на Ракима Пауэлла, когда Раким работал на Сто третьем участке.

– Ага. Ничего удивительного, что этот Уиллс служил и нашим и вашим. И что?

– А дальше вот что, мой милый. Клайд Уиллс кое-что выяснил насчет Марии – ну, кто мог быть ее убийцей.

Я промолчал. По спине пробежал холодок. Я продолжал идти вперед, но ноги вдруг стали ватными.

– Это был не Майкл Салливан? – спросил я наконец. – Он тоже отрицал это.

– У него тогда был напарник, – сказал Сэмпсон. – Тоже отморозок, из его же района в Бруклине Джеймс Галати по кличке Шляпа. Этот Галати застрелил Марию. Салливана там не было. Может, это он послал Галати. Или, может, Галати охотился за тобой.

У меня перехватило дыхание. Я ждал, что Сэмпсон скажет дальше. Он смотрел прямо вперед, говорил на ходу, ни разу не повернувшись в мою сторону.

– Мы с Ракимом провели расследование. Несколько недель на это потратили. Даже в Бруклин смотались. Но так и не нашли никаких неоспоримых улик против Галати. Но все равно мы знали, что это сделал он. Он сам протрепался об этом своим нью-йоркским приятелям. Галати прошел снайперскую подготовку в армии, в Форт-Брэгге.

– Именно тогда ты и познакомился с Энтони Муллино, да? Поэтому он тебя вспомнил?

Сэмпсон кивнул.

– Вот такое было дело. И с тех самых пор я носил это в себе. Мне и сейчас тяжело об этом рассказывать. Видишь ли, Алекс, мы этого гаденыша пришили. Однажды ночью в Бруклине мы с Ракимом убили Джимми Галати. И я не мог тебе об этом сказать до сегодняшнего дня. Пытался тогда. И потом, когда мы снова начали охоту за Салливаном. Но так и не смог.

– Салливан тоже был киллер, – сказал я. – И его нужно было остановить.

Сэмпсон замолчал. Мы прошли еще немного вперед, потом повернули назад и направились домой – по тем самым улицам, на которых выросли. Он сделал это за меня – прикончил убийцу Марии. Он сделал то, что считал правильным. И он не рассказал мне об этом, даже когда мы преследовали Салливана. Да, понять все до конца никто не может. Я, наверное, спрошу Джона об этом как-нибудь в другой раз.

В ту ночь я не мог заснуть и думалось с трудом – мысли путались. В конце концов я пошел к Эли и прилег рядом. Он спал, как ангел, его ничто не волновало в этом мире.

Я лежал и думал о том, что рассказал мне Сэмпсон и как я им дорожу, невзирая ни на что. Потом я думал о Марии – о моей неугасающей любви к ней.

«Ты так помогла мне, – шептал я. – Ты помогла мне сбросить тяжкую ношу с плеч. Научила верить в любовь, научила понимать, что есть на свете вечное, то, что не исчезает. Так помоги мне и сейчас, Мария… Мне нужно забыть тебя, девочка моя милая. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. Мне нужно забыть тебя, чтобы начать новую жизнь. И я никогда не забуду тебя, Мария…»

И вдруг я услышал в темноте голос и вздрогнул, потому что воспоминания увели меня далеко-далеко от настоящего.

– Папочка, что-то случилось?

Я чуть прижал Эли к себе:

– Все в порядке. Конечно, все в порядке. Спасибо за заботу. Я люблю тебя, сынок.

– И я тебя люблю, папочка. Я твой сынок.

Что еще можно добавить?

Эпилог
День рождения

Глава 122

Вот так и начинается моя новая жизнь. Или, возможно, так она продолжается. В основном у меня все хорошо, а сегодня просто замечательно, потому что сегодня – день рождения Наны, хотя она, как настоящая женщина, и отказывается сообщить, который по счету. Мы даже не знаем, о каком десятилетии идет речь.

Ее неделя, как говорит она сама, когда она может делать все, что ей заблагорассудится. «Точно так же, как и в любой другой день года», – думаю я про себя.

По команде ее высочества ужин готовят мальчики, так что Деймиен, Эли и я берем нашу семейную машину и едем в супермаркет. Большую часть второй половины дня мы занимаемся приготовлением жареных цыплят в двух видах, самодельных бисквитов, вареной кукурузы в початках, фасоли в масле и заливного под томатным соусом.

Ужин подается в семь часов, и к нему припасено отличное бордо, даже детям по глотку.

– Со счастливым столетием! – провозглашаю я и поднимаю бокал.

– У меня есть и собственные тосты, – говорит Нана и встает. – Вот смотрю я на этот стол, и мне хочется сказать, что я очень люблю свою семью и что я счастлива и горжусь, потому что я ее часть. Особенно в моем возрасте. Какой бы он ни был, этот возраст, но это вовсе не столетие.

– Верно! Правильно! – хором поддерживаем мы ее и начинаем хлопать в ладоши.

– Выпьем за Эли, который теперь сам читает книжки и научился завязывать шнурки на ботинках – прямо как настоящий чемпион, – продолжает Нана.

– За Эли! За Эли, – подпеваю ей я. – За завязанные шнурки!

– А у Деймиена столько возможностей, чтобы устроить свою будущую жизнь! Он прекрасно, просто восхитительно поет и отлично учится – когда захочет. Я тебя люблю, Деймиен.

– И я тебя люблю, Нана. Только ты забыла про Национальную ассоциацию баскетбола, – говорит Деймиен.

– Я не забыла, – кивает ему Нана. – У тебя слабая левая. Тренируй ее постоянно, если хочешь играть в более высокой лиге. Дженель, девочка моя, – продолжает она, – ты тоже отлично учишься, и не для меня, и не для отца – а для себя самой. Я горжусь тем, что Дженель такая самостоятельная.

Потом Нана садится и мы все удивленно переглядываемся, потому что меня даже не упомянули. А я даже не знал, что впал у нее в немилость.

Тут она снова встает с хитрющей улыбкой, растягивающей все ее маленькое угловатое личико:

– Ох, я чуть не забыла еще про одного. У Алекса за прошедший год произошли большие изменения, и все мы знаем, как ему было тяжело. Он снова занялся врачебной практикой, он снова помогает другим. Работа на кухне больницы Святого Антония – тоже неплохая вещь, хотя его трудновато заставить работать на моей кухне.

– А ужин кто готовил?!

– Мальчики проделали прекрасную работу, все-все. Так что я повторю: горжусь своей семьей. Алекс, я и тобой тоже горжусь. Ты, конечно, загадка. Но не перестаешь меня радовать. Так всегда было. Боже, благослови всех Кроссов!

– Боже, благослови Кроссов! – повторяем мы в унисон.

Вечером я укладываю Эли в постель, как всегда теперь делаю, и на несколько минут задерживаюсь у его изголовья. У мальчика был длинный день, и он тут же засыпает.

А потом вдруг звонит телефон, как будильник, и я вскакиваю и бегу в холл.

– Резиденция Кроссов, – шутливо говорю я в трубку.

– Тут убийство произошло, – слышу я, и у меня падает сердце.

– А почему вы мне звоните? – спрашиваю после секундной паузы.

– Потому что вы – доктор Кросс. А я – убийца.