Текст книги "Поэмы Оссиана"

Автор книги: Джеймс Макферсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

И одинокому мне смертью угрожаешь;

Но, витязь, не забудь, что меч еще со мной,

Который был в боях один защитник мой!

Престань, о Клуты сын, воспоминать Комгала!"

Вдруг раздраженная в нем гордость воспылала,

И тяжкий меч его со свистом засверкал;

Но я отвел удар – и враг надменный пал.

Как отдаленный гром, паденья звук раздался:

Внезапно копий лес в долине показался.

Горя отмщением, питомцы чуждых стран

Хотели влечь меня, как пленника, в свой стан.

Спасаясь от врагов, стесненный их толпами,

Узрел я свой корабль над клутскими водами;

Я бросился в него под тучей вражьих стрел

И по зыбям морским в отчизну полетел.

Моина притекла за мной на берег дикий;

Ветр бурный разносил ее печальны клики

И черные власы прелестной развевал.

Я в горести средь волн к ней руки простирал,

И возвратиться к ней стократно порывался;

Но тщетно! Мой корабль стрелой по бездне мчался.

С тех пор я никогда Моины не встречал

И жить для счастия с тех пор я перестал.

Уже сразила смерть ее в стенах Балклуты!

Я видел тень ее в те страшные минуты,

Как Лоры на волнах, одетых черной мглой,

Скитались призраки воздушною толпой.

Она подобилась луне новорожденной,

Печальным сумраком от взоров сокровенной,

Когда из бурных туч пушистый снег летит

И ветер меж дубов поверженных свистит!

"Воспойте вы хвалы возлюбленной Моине,

О барды! – рек Фингал. – Да ваши песни ныне

Исполнят радостью блуждающую тень

И призовут ее чертогов горних в сень;

Да с блеском явится она в надзвездном мире,

Как полная луна в безоблачном эфире,

И встретит праотцев с весельем пред собой.

Я зрел Балклуту сам... Увы, соратник мой!..

Она казалась мне гробницей древней славы;

Разрушились ее чертоги величавы;

Глас человеческий не раздается в ней;

Течение реки среди пустых полей

Уже совращено упадшими стенами,

И терн обвил столпы колючими ветвями,

И на развалинах желтеет мох густой,

И только слышится зверей пустынных вой.

Моины нежныя жилище опустело;

Молчанье мертвое чертогом овладело,

Где дни счастливые отцов ее текли!

О барды славные Морвенския земли!

Вы падшим братьям в честь на арфах возгремите;

Иноплеменников судьбу слезой почтите.

Они, как злак полей, увяли прежде нас;

Но скоро прозвучит и наш последний час!

Почто ж, о смертный, ты чертоги воздвигаешь,

Когда в отверстый гроб безвременно вступаешь?

Ты наслаждаешься счастливою судьбой;

Но смерть всему конец, и все умрет с тобой!

И скоро восшумит пустынный ветр уныло

В разрушенных стенах и над твоей могилой,

И над дубравою печально засвистит,

Где истлевает твой осиротелый щит!..

Но пусть бушует ветр над нашими гробами,

Друзья! мы будем жить великими делами!

Так! имя храброго наполнит целый свет;

Покажет поле битв следы моих побед,

И буду я внимать в надоблачных селеньях

О подвигах своих в бессмертных песнопеньях.

Утешьтесь, о друзья! героя торжеством,

Да чаша пиршества обходит нас кругом;

Да радость чистая вождей воспламеняет!

О други! звук побед в веках не умолкает...

О солнце, гордое светило в небесах!

Когда назначено вселенныя в судьбах

Исчезнуть и тебе, божественно созданье,

И если и твое здесь временно сиянье,

То слава дел моих тебя переживет!"

1820

Ф. И. Бальдауф

ПЕСНЬ УЛЛИНА НАД ГРОБОМ КОНАЛА

Угрюмая осень в покровах печальных

Спустилась на горы – и глухо ревут

Свирепые бури в ущелинах дальних,

И мутные воды лениво текут.

Там древо на холме стоит одиноко,

Где спит непробудно могучий Копал,

И ветер, подъемля прах серый высоко,

Иссохшими листьями гроб обметал.

Там тени почивших в унылом мерцанье

Являются часто на лунных лучах,

Когда звероловец в безмолвном мечтанье

Блуждает на ближних высоких холмах.

Конал! ты ужасен был в брани кровавой;

Твой род, знаменитый герой, возрастал

Под бурями жизни, как дуб величавой,

И, гордый, перуном сраженный, упал!

Он пал!.. Кто заменит собою Конала?

Здесь бурные громы ревели кругом.

Сколь пагубны брани владыки Фингала!

(Здесь юный воитель склонился челом).

Конал! ты сокрылся, как призрак мгновенный,

Блеснувший в долине в час ночи глухой;

Твой меч был противным – перун разъяренный;

Ты тверд был, как камень Арвена седой.

И очи, как уголь горящий, блистали,

Как бурь завыванье – могучего глас.

Противные робко друг другу вещали:

"Настал наш последний, погибельный час!"

И скрылись, как тени, герой! пред тобою

Как в злачной долине терновника цвет,

Сраженный младенческой, слабой рукою.

Исчезли!.. Кто смеет?.. Но Дарг восстает,

Как черная туча, облекшись громами;

Во взорах кровавых огнь мщенья сверкал;

Он громко поводит густыми бровями

И с витязем сильным сразился Конал.

Младая Кримора на битву взирала,

В оружии бранном, как юный герой,

О жизни Конала она трепетала

И в Дарга пустила пернатой стрелой.

Стрела отклонилась... и друга пронзает,

И брызнула быстро могучего кровь!..

Кримора героя вотще призывает

К оставленной жизни... Погибла любовь!

Погибли надежды, души обольщенье!

Без милого друга печален и свет.

Прелестная дева страдала в мученье

И скоро увяла, как сорванный цвет!

Здесь гробы несчастных! Высокой травою

И терном колючим они поросли.

Здесь часто сижу я с крылатой мечтою.

Все быстрые годы с собой унесли!

1820

М. П. Загорский

МОРНА

ИЗ ОССИАНА

У шумного ручья, при мшистом дуба корне,

Под Дюкомаровым пал Каитбат мечом,

И гордый Дюкомар, вступая с торжеством

В пещеру Турскую, вещал прелестной Морне:

"Почто, Кормака дщерь, краснейшая из дев,

Сидишь, уединясь в расселине кремнистой?

С печальной томностью журчит источник чистый,

Разносит бурный ветр стенание дерев,

Нахмурясь, озеро вздымается волнами,

И небо серыми одето облаками.

Но ты бела, как снег на высоте горы,

И волосы твои, как легкие пары,

Когда, озарены последними лучами,

Над гордой Кромлою висят они кудрями,

И грудь прелестная, подобно двум холмам

Близь ясных Браннских струй, является очам".

"Отколе ты притек? – прекрасная вещает.

Отколе ты притек, мрачнейший из людей!

Ужасен вид твоих нахмуренных бровей,

И тусклым пламенем твой мрачный взор сверкает.

Или уже Сваран претек стези морей,

И гордый Дюкомар несет известье браней?"

"О Морна! я низшел с крутого холма ланей!

Трикраты гибкий лук звенел в руке моей:

Три лани легкими постигнуты стрелами,

И три изловлены еще моими псами.

О дщерь Кормакова! давно мне вид твой мил.

Оленя юного я в дар тебе сразил:

Многоветвистыми он красился рогами

И ветер обгонял проворными ногами".

"Суровый юноша, я не люблю тебя!

Для девы черных глаз твоих ужасен пламень,

И сердце лютое в груди твоей, как камень.

А ты, Торманов сын, прелестный Каитбат!

К тебе любви моей желания летят;

Ты мне любезнее, чем солнце золотое,

Когда, прогнав грозу, в торжественном покое,

Оно является на тверди голубой.

Скажи, не встретился ль с тобою ратник мой?

Здесь Морна ждет его желанного возврата".

"И долго Морне ждать младого Каитбата!

Уж сталь моя в его обагрена крови;

Близ Браннских струй его рука моя сразила,

На Кромле витязю воздвигнется могила.

Но, дева, отвечай на жар моей любви:

Сильна моя рука, как ветер океана".

"Итак, уж нет тебя, прекрасный сын Тормана!

И Морны ясный взор наполнился слезой.

Итак, уже погиб, любезный ратник мой!

Любил предшествовать ты звероловцам горным,

Враждебным пришлецам был страшен твой удар...

И ты его сразил, свирепый Дюкомар!

Злодей, ты навсегда разрушил счастье Морны!

Но сжалься надо мной: вручи мне сталь твою,

Да кровь любезную слезами оболью".

Смягченный горькими отчаянной слезами,

Он ей вручает меч; и дева с торжеством

Пронзает грудь его холодным острием.

Как камень, от скалы отторгнутый громами,

Он пал и руки к ней дрожащие простер:

"О Морна! смертный мрак уже покрыл мой взор;

Я чувствую в груди жестокий холод стали.

Отдай, молю, мой прах Моине молодой;

Меня ей одного мечты изображали;

Она могильный холм возвысит надо мной;

Ловец узрит и дань заплатит мне хвалой...

Но, дева юная, почувствуй сожаленье:

Уж льется по костям моим оледененье,

Теки на помощь мне, прекрасная, теки,

И сталь кровавую из груди извлеки".

Она приближилась и слезы проливает,

И сталь кровавую из груди извлекает:

Коварный Дюкомар, собрав остаток сил,

Исторгнул меч из рук и грудь ее пронзил.

Она падет, как цвет, повергнутый грозою;

Прекрасные власы расстлались по земле;

И закипела кровь багровою струею

Вдоль груди, снежною блестящей белизною,

И бледность томная явилась на челе;

Пещера смертное узрела содроганье,

И камень повторил последнее стенанье.

1823

П. П. Шкляревский

ПЕСНЬ ОССИАНА

В долине сокровенной

Блистает красотой

Цветочек серебренный

Небесною росой;

Пустынный ветр, играя,

В его листах шумит,

И он, главу склоняя,

Так ветру говорит:

"О ветр, крылом свистящий!

Зачем играешь мной?..

Дай прохладить блестящей

Главу мою росой!

Сим перлом окропила

Ночь тихая меня!..

Увы! судьба решила!..

Увяну скоро я!..

И стебель мой склонится

На сей пустынный прах!..

Не буду веселиться

Я солнцем в небесах,

Ни кроткою луною,

Ни юностию дня,

Ни светлою росою,

Сребрящею меня!..

И стебель мой истлеет,

Увянет цвет в листах,

И ветер их развеет

В долинах и полях...

И зверолов с зарею

Напрасно в луг придет;

Пленявшего красою

Цветка он не найдет!

Напрасно будет в поле

Смотреть со всех сторон

Меня не будет боле,

Меня не узрит он.

"Где ты цветочек милый

Краса долины сей?"

И слез поток унылый

Покатится струей!.."

Так некогда увянет

И старец Оссиан,

И арфы песнь престанет

Пленять героев стран!..

"Где славный сын Фингала,

Так скажет зверолов,

Чья песнь воспламеняла

Героев на врагов!..

Что персты не летают

По пламенным струнам?.."

И слезы заблистают,

Струяся по щекам!..

И там, где арф струнами

Я битвы воспевал,

Где ты, Фингал, с сынами

В день брани пировал,

Где кубки круговые

Стучали по столам,

Там будут вепри злые

Скитаться по лесам;

Умолкнет глас гремящих

Фингалу бардов гимн;

Не будет от горящих

Дубов взвеваться дым;

И башни наклоненны

Оденет мох с травой,

И терн уединенный

С крапивою седой;

И ветр, играя листом,

В чертогах восшумит;

"Нет барда!" – эхо с свистом

Уныло повторит!

Лишь небо озлатится

Янтарною зарей

На гроб придут резвиться

Лань и олень младой;

Лишь зверолов, стрелами

Спешащий серн разить,

С играющими псами

Могилу посетит.

1823

В. Е. Вердеревский

КОННАЛ И ГАЛЬВИНА

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ "ФИНГАЛ"

Свершив труды войны счастливой,

Минутный гость родных лесов,

Коннал со стаей резвых псов

Бродил в пустыне молчаливой;

На высоты угрюмых скал

Взбирался дикою тропою

И там внезапною стрелою

Свирепых вепрей поражал.

В ловитве, в поле грозных боев

Нигде Конналу равных нет:

Его стремленье – ряд побед,

Его десница – смерть героев!

Но взор, как небо, голубой,

Уста и свежие ланиты,

Румянцем девственным покрыты,

Гальвины нежной и младой

Пленили дикого Коннала;

Дщерь Комла, цвет морвенских дев,

Душой героя овладев,

Сама любовь к нему познала.

С тех пор их радостные дни

Текли в беспечности невинной;

Так меж цветов ручей пустынный

Катит прозрачные струи.

Но враг Коннала дерзновенный,

Грумал их счастье отравил,

Он взор на деву устремил,

Безумной страстью воспаленный.

Бродя с утеса на утес

И протекая гор вершины,

Он ждал застенчивой Гальвины,

Как серны ждет коварный пес.

Однажды в густоте тумана,

Коннал, сокрывшись от друзей,

Притек с подругою своей

В пещеру храброго Ронана.

Там, на разрушенных стенах

Висели копья, стрелы, латы,

В углу лежал шелом косматый

И щит, поверженный во прах.

Коннал

Покойся здесь, моя Гальвина!

На высоте кремнистых скал

Я видел серну...

Гальвина

А Грумал?..

Сей грозный сын снегов Ерина?

Он часто знойною порой

Приходит здесь искать прохлады;

Меня страшат Грумала взгляды...

Улыбкой отвечал герой

Роптанью девы боязливой,

Взял лук – и к серне полетел.

Среди мечей, кольчуг и стрел

Одна в пещере молчаливой

Гальвина думала о нем

И молча вслед ему взирала;

Потом надела шлем, забрало,

Сокрыла перси под щитом

И гордо витязю явилась.

Едва узрел врага Коннал,

Он вспыхнул, гневом запылал,

И вмиг стрела его вонзилась

Гальвине в грудь, сквозь крепкий щит:

Он кровью девы обагрился,

С главы шелом ее скатился,

Копье из рук ее скользит,

И кто ж, сей мнимый сын Ерина,

Терзаясь, плавает в крови?..

Коннал!.. предмет твоей любви:

Твоя прекрасная Гальвина!

Покинув девы хладный прах,

Простясь навек с родной страною,

Коннал кипел одной войною

И смерть нашел в боях!

1824

Д. В. Веневитинов

ПЕСНЬ КОЛЬМЫ

Ужасна ночь, а я одна

Здесь на вершине одинокой.

Округ меня стихий война.

В ущелиях горы высокой

Я слышу ветров свист глухой.

Здесь по скалам с горы крутой

Стремится вниз поток ревучий,

Ужасно над моей главой

Гремит перун, несутся тучи.

Куда бежать? где милый мой?

Увы, под бурею ночною

Я без убежища, одна.

Блесни на высоте, луна,

Восстань, явися над горою!

Быть может, благодатный свет

Меня к Салгару приведет.

Он, верно, ловлей изнуренный,

Своими псами окруженный,

В дубраве иль в степи глухой.

Он сбросил с плеч свой лук могучий

С опущенною тетивой,

И презирая громы, тучи,

Ему знакомой бури вой,

Лежит на мураве сухой.

Иль ждать мне на горе пустынной,

Доколе не наступит день

И не рассеет ночи длинной?

Ужасней гром, ужасней тень,

Сильнее ветров завыванье,

Сильнее волн седых плесканье,

И гласа не слыхать.

О верный друг, Салгар мой милый,

Где ты? ах долго ль мне унылой

Среди пустыни сей страдать?

Вот дуб, поток, о брег дробимый,

Где ты клялся до ночи быть.

Ведь для тебя и кров родимый

И брат любезный мной забыт.

Семейства наши знают мщенье,

Они враги между собой.

Но мы враги ль, Салгар, с тобой?

Умолкни, ветр, хоть на мгновенье.

Остановись, поток седой!

Быть может, что любовник мой

Услышит голос, им любимый.

Салгар! здесь Кольма ждет;

Здесь дуб, поток, о брег дробимый.

Здесь все; лишь милого здесь нет.

1824

А. И. Полежаев

МОРНИ И ТЕНЬ КОРМАЛА

ИЗ ОССИАНА

Морни

Владыко щитов, Твой сын тебя ждет,

Мечей сокрушитель Надеждою полный.

И сильный громов И море ревет,

И бурь повелитель! И пенятся волны;

Война и пожар Испуганный вран

В Арвене пылают, Летит из стремнины,

Арвену Дунскар Простерся туман

И смерть угрожают. На лес и долины;

Реки мне, о тень Эфир задрожал,

Обители хладной! Спираются тучи...

Падет ли в сей день Не ты ли, Кормал,

Дунскар кровожадной? Несешься могучий?

Тень

Чей глас роковой

Тревожить дерзает

Мой хладный покой?

Морни

Твой сын вопрошает. Напал на меня.

Царь молний, тебя! Он казни достоин.

Неистовый воин

Тень

Ты просишь...

Морни

Меча! На пагубу злым;

Меча твоей длани, Сын гор затрепещет,

От молний луча! Сраженный падет

Как бурю, во брани И Морни воздвигнет

Узришь меня с ним; Трофеи побед...

Он страшно заблещет

Тень

Прими – да погибнет!..

1825

А. Н. Муравьев

ОССИАН

Son of Alpin strike the string.

Ossian *

Коснися струн, о сын Альпина!

В них отзыв радости гремит!

И от души моей кручина

Туманом легким отлетит!

Тебе во мраке, бард, внимаю;

Но да умолкнет песней глас,

В скорбях лишь я отраду знаю,

И жизнь годами упилась!

Зеленый терний над могилой,

Полночных ветров верный друг,

В тебе нет звука – прежней силой

Уж листьев не колеблет дух!

Умерших тени в тучах славы,

Отзывный ветер их несет,

Когда луна, как щит кровавый,

С востока сумрачно идет!

Уллин! минувших дней отрада!

Дай в Сельме глас услышать твой!

Куда исчезли песней чада?

Без них вся жизнь – как сон немой!

Где в тучах ваш чертог орлиный?

Быть может, с арфой золотой,

В туманных тканях, из пучины

Зовете солнца луч младой!

[* Сын Альпина, ударь по струнам. Оссиан (англ.)].

1826

И. П. Бороздна

БОЙ ФИНГАЛА С ДУХОМ ЛОДЫ

ИЗ ОССИАНА

Когда придет возврат дней младости блаженных?

Когда, сияющий оружием стальным,

Изыду я на брань – и меж врагов надменных

Еще блесну мечом отмстительным моим?..

О Сельма! старца взор, потушенный годами,

Опять веселые холмы твои узрел,

И оный день, когда с героями друзьями

Фингал, сразя врагов, в отчизну прилетел.

Соперники мои – все барды окружали

Владыку юного и с арфами в руках

Своих соотчичей победы прославляли.

Везде гремевшие на суше и морях!

Морвена государь, на копне склоненный,

С улыбкою внимал бессмертным их хвалам,

Мечтой переносясь к поре той незабвенной,

Когда стремился он во сретенье врагам!..

Но ах! могучего героя нет со мною

И взоры не найдут нигде его следов!

Мальвина, все уже окрест оделось мглою,

Зарница лишь горит над сумраком лесов:

Пойдем. При свете сем, на мураву густую

Простершись, пением заботы усыпим;

Из Сельмы принеси мне арфу золотую

И глас твой съедини с бряцанием моим!

Свидетель прошлых лет и дел Фингала дивных,

Я мужество его прославлю! – Кто дерзал

Противустать ему, когда на сопротивных

Меч победительный он грозно обнажал?

Уже спустилась ночь на горы и долины,

Умолкнул бранный шум средь вражеских шатров,

И шлемы ратников почившей сном дружины

Златились углями чуть светивших костров.

Отец мой, думою глубокой возмущенный,

Один лишь сладкого покоя не вкушал,

Взор томный устремя на брег уединенный,

Где замок Инистор в развалинах лежал.

Уже Катлин, взойдя как будто на тумане,

Окрестность тусклыми лучами озарил,

Когда, покинув сон в безмолвствовавшем стане,

Фингал в соседний лес тропинками спешил.

Вдруг буря восстает, ярится ветр летучий,

Вдруг меркнет свод небес, темнеет блеск светил,

И призрак, разогнав сгустившиеся тучи,

В огне, в крови летит – и громы окрилил!

Сверкают молнии во взорах разъяренных,

В руке – стрела и меч, послушные перстам,

Смерть грозная видна в чертах изнеможенных,

И эхо вторит глас могильный по горам!

Фингал, на призрака с презрением взирая,

Воскликнул, шествуя бестрепетной стопой:

"Сын мрака! да умчит тебя гроза ночная

Крылами быстрыми на черный облак твой!

Зачем сей страшный вид предстал передо мною?

Ты льстишься ль мужество Фингалово смутить?

Кого ты устрашишь воздушною стрелою?

Кого твой снежный лук возможет победить?

Носимый бурями в туманном отдаленье,

Ты уничтожишься, как ветром дым пустой,

Когда в руке моей, неся тебе отмщенье,

Комгала грозный меч возблещет над тобой!"

"Фингал! ужели ты забыл, что припадают

Мне племена людей в священных сих лесах?

Покинули места, где гром мой обожают,

Где зрю себе алтарь, где сею дланью страх?

Возвышу глас – и ветр бушует разъяренный,

И возмущается грозою небосклон;

Воссяду ль, одинок, покоем окруженный,

В златом сиянии на свой лазурный трон

И дань приносят мне покорные народы!

Решаю участь их властительной рукой!

Тревоги на земле и бури всей природы,

Как облачный туман, вратятся подо мной!"

"Лети ж от глаз моих в воздушные селенья!

Фингалу к подвигам путей не преграждай!

Он никогда твои не возмущал владенья?

Лети – и устрашать героя не дерзай!"

"Морвена государь! спеши к отчизне милой,

Я бурю укротил на яростных морях!

У брега корабли – и ветер легкокрылой

Шумит чуть слышимо в спокойных парусах!

Твой славный супостат, твой бич – владыка Соры,

Которому я вождь вернейший средь побед,

Уже с дружинами достиг шумящей Лоры.

Беги – иль от меня тебе пощады нет!.."

Умолкнул и, главу ужасную склоняя,

В Фингала уж стремит бессильное копье;

Но, неколеблемо оружием блистая,

На помощь призвал он все мужество свое

И призрака уже сталь крепкая пронзает,

И мчится стон его по дремлющим лесам...

Тень побежденная мечом своим вращает

И, в дым превращена, несется к облакам!

1828

II

М. Н. Муравьев

РОМАНС,

С КАЛЕДОНСКОГО ЯЗЫКА ПЕРЕЛОЖЕННЫЙ

Лес священный, помаваешь

Со крутых своих вершин.

Кажется, что ты взываешь:

"Встань, Фингалов бодрый сын!

Встань, возьми шелом пернатый

И златую булаву.

Здесь стоя, твой конь крылатый

Ронит слезы на траву".

Ты взываешь; сын Фингала

Зву не внемлет твоего;

Смерти хладно покрывало

Не сорвет рука его.

Ах, несчастная Мальвина,

Здесь в полночные часы

Ищешь друга, но судьбина

Не снисходит для красы.

Так, как утренней росою

Оживленный только цвет

Пожинается косою,

Так упал он в цвете лет.

Здесь невидима ограда

Держит друга твоего.

Слезы, вот твоя отрада,

Слезы дойдут до него.

Или лучше взор слезящий

Возведи на горний круг:

Зри со облаком парящий,

Зри его блестящий дух

Так, как некогда с полночных

Устремляйся брегов,

На горах гремел восточных

Посреди своих врагов,

Как советы витязь юный

Старцам мудрым подавал

Или арфы стройны струны

Гласом сладким провождал.

Он окончил дней теченье

Нас волнует жизни ток.

Бойтесь бури: в небреженье

Не застал бы лютый рок.

1804

М. Олешев

ЛОТРЕК

ИЗ ПЕСНЕЙ ОССИАНА

Ветры ужасны

Воют, шумят;

Слабо мелькает

Бледна луна;

Дубы столетни

Гнутся, скрипят;

Птицы со страху

Скрылись в лесах;

Боле не слышно

Пения их;

Лишь раздаются

В мрачном лесу,

С ветром мешаясь,

Крики совы;

Один несчастный сын Арминов,

В глубокой горести своей,

Не чувствуя грозы ужасной,

Стоит, на камень опершись,

Под коим скрыт ему любезной

Прекрасной Дезагрены прах.

Имея на лице унылость,

Нося в груди жестоку страсть,

И обрати свой взор на камень,

Лотрек, вздыхая, говорит:

Пусть свирепеет

Буря везде,

Ветры ужасны

Грозно шумят,

Пусть все стихии,

Вдруг съединясь,

Сильно бунтуют,

Горы трясут!

Пусть раздается

Страшный отзыв

В мрачных пещерах,

Темных лесах!

Ужас природы

В сердце моем

Ныне не может

Страх произвесть;

Я уж лишился

В свете всего,

Нет мне утехи,

Нет мне отрад!

Счастье, довольство,

Радостна жизнь,

Прочь отлетели,

Скрылись от глаз.

Смерть ужасною рукою

Прекратила жизни нить

Милой, нежной Дезагрены

В цвете юных ее лет!

Я остался в горькой скуке

Жизнь плачевную вести,

И всечасно со слезами

О любезной вспоминать.

Но что я говорю, несчастный!

Могу ль я ныне слезы лить?

Давно иссякнул, прекратился

Из глаз лиющийся поток;

Осталось мне одно мученье,

Отчаянье и вечный стон;

Но скоро, может быть, судьбою

И мне назначен сей предел,

Чтоб, скорби прекрати несносны,

Оставить жизнь, сойти во гроб

И там навеки съединиться

С тобой, дражайший милый прах!

Придет прежней сотоварищ

Жизни счастливой моей,

Изумленным взором будет

Друга прежнего искать;

Но увы! он не увидит

Более его нигде!

Пусть он спросит о Лотреке:

Где его сердечный друг?

Но, когда о том узнает,

Что несчастный друг его

От несносного страданья

Злую жизнь свою скончал

И что он тогда ногою

Попирает прах его,

Хладною землей покрытый,

В месте том, где он стоит;

Тут вздохнет и тихим шагом

От печальных мест пойдет.

Скройся, исчезни,

Горестна мысль!

Пусть веселятся

Милы друзья,

Лютой разлуки

Вечно не знав!

Пусть я страдаю

Только один,

Пусть я окончу

Здесь свою жизнь.

Тогда отчаянной рукою

Лотрек свой острый меч берет

И, призывая тень любезной,

Разит во грудь и мертв падет...

1803

С. П. Жихарев

ОКТЯБРЬСКАЯ НОЧЬ, ИЛИ БАРДЫ

Первый

...Ночь хладна и темна,

Туман окрестность покрывает,

Сокрылась полная луна,

И звезды яркие с эфира не блистают.

Я слышу шум вдали глухой:

То эхо по дебрям разносит ветров вой.

Бунтуют волны разъяренны,

Вздымаются, бегут и плещут в берегах.

Там стоны слышатся птиц вещих на гробах,

Здесь тени сонмами седят уединенны,

И гласов их нестройный хор

Тревожит робких серн в пещерах запустелых.

Внимая скрипу древ дебелых,

Блуждает странник среди гор,

Уныло сердце в нем, он бодрости лишился.

Друзья! наш большею дух скорбию объят,

Навек героев взор сном смертным помрачился,

Навек заключены в сырой земле лежат.

Певцы, венчанны сединою!

Все ль радости живут во звуках ваших лир?

Ударьте в них! Пускай познает целый мир,

Что ко отечеству любовь вела их к бою.

Не славы суетной искать

Среди ужасных битв желанием пылали!

Не почесть их влекла подобных поражать,

Что скорбь отечества зря – пали!

Друзья! воспойте их, чтобы грядущий век

Подвижников святых благословил могилы!

Чтоб старец, зрящий смерть, собрав последни силы,

В пример поставив их, так внучатам изрек:

"Блажен, кто пал, искав отечеству спасенья,

Кого влекла на бой лишь к родине любовь!

Кто после всех побед и братьев пораженья

Смывал с себя слезой дымящуюся кровь!

Венцы побед его не тленью предадутся;

Бесстрашных имена в потомстве остаются!

Блажен..."

Луна из облак кажет вид,

Ей встречу странник воздыхает.

Оратай в шалаше не спит,

Пылающим огнем свой взор увеселяет,

Ждет утренней зари со мрачною тоской,

То ветр его страшит, то шум дождя глухой.

Угрюмость запада страшна.

Друзья! ночь бурна и темна!

Вторый

Крутятся вихри меж холмов,

Ковыль сребристу пригибают,

Возносят прах до облаков

И кров соломенный порывом увлекают.

Ужасен спор стихий в полунощных часах.

Друзья! ужаснее геройское паденье!

Как дуб, пустыней царь, возростший на горах,

Поддерживая твердь, не чаял разрушенья;

Но, вырван силой бурь, ударами громов

Падет – и пали так отечества подпоры!

Где ты, о храбра рать? О страх его врагов?

Где мощный ряд дружин? Где пламенные взоры

Гигантов, сдвигнутых стеной?

Их в мире след простыл – мрак тихий, гробовой

Зеницы кроет их, сном вечным отягченны!

Их бранные щиты замшились на стене,

Гнездится в шлемах змий, наростом покровенных,

И опустелый кров с землею наравне!..

Конец победам, ликованью!

Вы путь свой протекли гигантскою стопой,

Конец слезам родни, их встречи лобызанью,

Се смерти час пробил; награда вам – покой.

Нет мощные! Она победа над врагами,

Могилы вашей холм – их бедствию трофей,

Вы славимы всегда пребудете веками!

Лишь мы скончаем путь безвестны в жизни сей!

Но мы воспели вас, мы вас благословляли,

Певцы героев жизнь в забвенье не кончали!

Туманы начали редеть,

Зарница быстрая мелькает в отдаленьи,

Простерлась тишина – дождь более нейдет.

Друзья! природа нас зовет к успокоенью!

Третий

Уснул на тучах гром, туманов мрак сокрылся,

Не воет боле ветр в лесах,

Покой целительный на землю ниспустился,

И тени длинные ложатся на полях.

Вечерняя звезда свой кажет вид стыдливый;

Лишь петел тишину тревожит вдалеке,

Лишь мошек рой жужжит, резвяся при реке,

И стонет томный глас полночи молчаливой.

Лишь дряхлый селянин труд любящей рукой

Снопы разбросанны сбирает,

Их ставит на места и медленной стопой,

Задумавшись, свой путь к жилищу направляет.

Спит бдивший гул в дуплах развесистых дубов.

Приятна тишина по шуме бурь ужасных,

И сладостен конец трудов!

Друзья! приятнее кончина дней напрасных.

Без славы жить, свой век минутами считать

И в неизвестности отчизны погибать

Не свойственно никак душам великим, честным,

Пускай трепещущи, таящися во мгле

Постигнутся концом, героям не совместным!

Пусть поношение всяк зрит на их челе

И пусть проклятием потомства поразятся!

Наш долг природе дань платить,

Чего робеть? Лишь раз с природой расставаться,

Лишь раз последний взор на мир сей обратить.

И долг великого с желанием священным

Парить в бой молньею, бессмертия искать,

За кровных, за друзей сражаться, умирать

Святой любовию к отчизне воспаленным.

Хвала так падшим, незабвенным,

Хвала за отчество погибшим в цвете лет.

Они в могилах не истлеют!

Пусть время поразит трофеи их побед

И в чадах наших чад их лавр зазеленеет!

Опять скрывается за облака луна,

Ее последний луч на холме отдыхает;

Но вот и он свой блеск теряет!

Друзья! ночь мрачна и страшна.

Четвертый

Пусть бури грозные возлягут на холмах

И странник в дебрях унывает!

Дух горный вкруг него печально в тьме блуждает

Бунтует, воет ветр в лесах!

Пускай природа вся бледнеет,

И тучи черные луны блистанье тмят,

Пускай дрожит земля, пусть молнии палят,

И в смутных облаках гром ярый свирепеет.

Не страшен мне природы гнев,

Ни вседробящий огнь подземный,

Ни ярый грома треск, ни ветров буйных рев,

Лишь будущности мне предел ужасен темный.

Друзья! младый настанет день,

Спокоит бунт стихий, прогонит тучей тень,

С ним вместе тишина в природу появится,

Все к радости опять творенье возвратится,

Все оживет опять в лесах, жилищах, поле;

Но мы лишь из могил не возвратимся боле!

Ах! где герои преждних лет,

Где вожди мудрые столетий отдаленных?

Молчат поля их битв – их крови стерся след,

Кумиры пали их до тверди вознесенны!

Лишь камень гробовой,

Поросший мхом седым и пылию покрытый,

Являет странникам их прах забытый.

Друзья! и наш кумир сравняется с землей,

И нас потомство позабудет,

Сей мирный обвалится кров!

Быть может, правнук наш, искав его следов,

У старцев спрашивать так будет:

"Где праотцев моих остатки падших стен,

Жилище тесное людей судьбою равных?

Исчезла ль память их, как память всех неславных?"

Приятно жить средь будущих времен,

В могиле слышать их себе благословенье!

Начало бытия – начало разрушенья!

Се жребий вечный, роковой!

О естьли б нас навек скрыл камень гробовой,

Кончины вечной испытанье,

Нам неизвестному поставило предел!

Но пременить нельзя судьбы предначертанье,

Бессмертье грозное сокрытый наш удел!

И муж, кому тесна вселенная для славы,

Взирает с мрачною, унылою душой

На общего конца уставы!

Ах! тяжко покидать навек родных, друзей!

Начните пение восторгом оживленны!

Да с стройным звуком арф ваш съединяясь глас

Подымет из могил и персть благословенных!

Восславьте их дела и их кончины час.

Да тени бранные низверженных боями

Мерцают в сумраке пред нашими очами!

Друзья! скорее возгремим,

За нас скончавшмих жизнь обымем пепел хладный

И нам бесценного рыданьем оживим!

О час блаженнейший, отрадный!

Так ночь должна пройти – когда же день из туч

Чрез море синее к нам первый бросит луч,

Тогда тугой взяв лук, колчан набит стрелами,

Копье блестящее, с рождающимся днем

На отдаленный холм разить зверей пойдем

И встретим солнце за горами!

1807

В. А. Озеров

ФИНГАЛ

ТРАГЕДИЯ В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ, С ХОРАМИ И ПАНТОМИМНЫМИ БАЛЕТАМИ

Действующие лица

Старн, царь Локпинский.

Моина, дочь его.

Фингал, царь Морвенский.

Уллин, бард Фингалов.

Колла, наперсник Старнов.

Морна, наперсница Моины.

Верховный жрец Оденов.

Дева локлинская.

Карилл, из воинов Стартовых.

Жрецы.

Барды, или скальды. Старновы.

Барды Фингаловы.

Воины локлинские.

Воины морвенские.

Народ локлинский.

Девы локлинские.

Действие происходит в земле Локлинской.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Театр представляет палату, открытую сводами в сад; вдали видны на

возвышениях храм Оденов и холм могильный.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Моина сидящая, Морна, Уллин, барды, девы локлинские.

Хор бардов и локлинских дев

Какое сильно дарованье

Во власти, красота, твоей?

Сердец, умов очарованье,

Веселье пламенных очей

И нежных душ, любовь-отрада

От твоего родится взгляда.

Одна из дев локлинских

Цвети, о красота Моины,

Как в утро раннее весной

Цветут прелестные долины

Благоуханной красотой.

Хор бардов и дев

Фингала сердце ты пленила

И тишину нам возвратила.

Моина

О дев и бардов сонм! не славьте красоту,

Сию обманчиву, прелестную мечту.

Она, как слабый цвет, который украшает

Вид утренний пустынь и к полдню увядает.

Гордиться можно ли Моине красотой?

Единым только дух гордиться может мой,

Единым... О Уллин! Фингалов бард любимый,

Ты, коего прислал сей вождь непобедимый

Во званьи мудрого и мирного посла,

Воспой геройские Фингаловы дела.

Со дня, как мой отец, Локлинских стран владетель,

Морвенского царя уважил добродетель,

Вручить меня ему священный дал обет,

Желаю я, Уллин, чтобы мне целый свет

Вещал, гласил, твердил о имени Фингала

И слава бы его Моину восхищала.

Прими ты арфу, бард, воспламени свой дух