Текст книги "Агент Веги и Другие истории"

Автор книги: Джеймс Генри Шмиц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 53 страниц)

Вряд ли Толл правильно их воспитывала. Однажды после обеда капитан обнаружил Ливит, свернувшуюся калачиком в его любимом кресле на веранде и крепко спящую. Она проспала четыре часа подряд, а капитан сидел рядом, листая толстую книгу с роскошными иллюстрациями, называвшуюся «Истории древнего Яртхе», и время от времени делал из стакана глоток холодного, слегка пьянящего, зеленоватого напитка, который Толл тихонько поставила возле него, или затягивался ароматным дымом из громадной трубки, чубук которой стоял на полу. Это была, как он понял, любимая трубка мужа Толл.

Потом Ливит внезапно проснулась, потянулась, бросила на него какой-то странный взгляд – то ли злобно оскалившись, то ли дружески улыбнувшись, – спрыгнула с веранды в траву и исчезла среди деревьев.

Он так и не понял, что же означал этот взгляд. Мог, конечно, ничего не означать, однако...

Капитан отложил книгу и некоторое время беспокойно размышлял. Вроде бы, никого здесь особенно не заботило его присутствие. Все о нем знали, и сам он уже со многими познакомился. Но никто не заходил к нему – ни с расспросами, ни просто из вежливости. Да и муж Толл вот-вот должен был вернуться...

Сколько же он здесь пробыл, интересно?

Великий Патам! Он вдруг понял, что потерял счет дням!

Или, может, неделям?

– Мне у вас очень хорошо, – сказал он Толл. – Но, по-моему, я слишком задержался... Завтра, с утра пораньше...

Толл отложила шитье, скрестила свои сильные тонкие руки на коленях и улыбнулась Посерту.

– Мы так и предполагали, – сказала она. – А потому... Знаете, капитан, нам было довольно трудно решить, как отблагодарить вас за то, что вы сделали.

– Ну что вы! – Посерт вдруг вспомнил, что совершенно разорен и впереди его ждет неукротимый гнев советника Онсвуда.

– Однако, – продолжала Толл, – мы посоветовались и решили погрузить в трюм вашего корабля самые различные товары, которые, как мы полагаем, вы сможете продать с немалой выгодой.

– Что ж, это очень любезно с вашей стороны, – поблагодарил капитан.

– Там, например, есть меха, – сказала Толл. – Самые лучшие. Две тысячи шкурок!

– Ох! Зачем же столько?

– И еще душистые эссенции «келл-пик», – не умолкала Толл. – Каждый принес по флакону – так что в вашем распоряжении восемь тысяч триста двадцать три флакона замечательных душистых эссенций!

– Прекрасно! – воскликнул капитан. – Однако не следовало...

– А еще мы положили туда зеленый ликер «Лепти», который так вам поправился, и желе из ягод винтерберри. Я уже не помню, сколько банок, по много. – Она улыбнулась. – Как вы думаете, это можно продать?

– Еще бы! – Капитан готов был расплакаться. – Это прекрасные товары! У меня таких никогда не было.

Последнее – истинная правда. Ведьмы Карреса не могли выбрать ничего более неподходящего! Дорогие меха, парфюмерия, пищевые продукты и спиртные напитки – да его корабль расстреляют из тяжелых пушек, как только он приблизится к границам Империи! Все это было запрещено ко ввозу. Рассчитывать можно было только на советника Онсвуда, который обдерет его, как липку.

Утром он завтракал в одиночестве. Толл оставила возле его тарелки записку: ей срочно нужно разыскать Ливит, и если он отбудет до ее возвращения, то она желает ему счастливого пути и удачи.

Он съел еще пару булочек с желе из ягод винтерберри, выпил большую кружку местного кофе (имевшего зерна конической формы), прикончил омлет из яиц ястреба-лебедятника, закусил куском жареной печени боллема... Великий Патам, как здесь кормят! Он, должно быть, за это время успел набрать фунтов пятнадцать!

Интересно, как это Толл удается сохранять такую фигуру?

Он с большим сожалением отодвинулся от стола, положил в карман записку (на память) и вышел на веранду. И тут ему на шею бросилась заплаканная Малин.

– Ох, капитан! – причитала она. – Вы нас покидаете...

– Ну, ладно, ладно, – пробормотал Посерт, тронутый и удивленный непритворным горем девочки. Он ласково погладил ее по плечу и, не подумав, ляпнул: – Я ведь еще вернусь.

– Да-да, непременно возвращайтесь! – сквозь слезы воскликнула Малин. – Я через два года как раз достигну брачного возраста – по карресскому времени, конечно.

– Да? Это хорошо, – рассеянно пробормотал капитан. – Ну-ну, не плачь...

Он шел по тропинке в сторону посадочной площадки, и в голове у него все время звучала какая-то странная мелодия. Возле первого поворота этот тихий напев вдруг сменился жуткими причитаниями – как по покойнику. За следующим поворотом тропинки он вышел на небольшую, окруженную скалами поляну, залитую бледным утренним светом; в легкой дымке перед ним медленно плавали какие-то переливающиеся шары. Оказалось, это целые гроздья огромных, разноцветных мыльных пузырей, непрерывной цепочкой поднимавшихся из деревянного корыта, полного горячей воды. В корыте сидела Ливит, а Толл старательно терла ее. Ливит отчаянно орала и сопротивлялась, делая перерывы в воплях лишь для того, чтобы набрать побольше воздуха в легкие.

Капитан нерешительно остановился, и тут над корытом появилось красное сердитое личико Ливит.

– Чего уставился, старый дурак? – злобно завопила она. Потом на лице ее появилось выражение внезапной решимости. Она вытянула губы и...

Толл быстро перевернула ее животом вниз и звонко шлепнула по попке.

– Она собиралась вас обсвистеть, – объяснила она Посерту. – Вам, наверное, лучше поскорее удалиться, пока я ее держу... Счастливого пути, капитан.

Каррес в это утро казался еще более безлюдным, чем всегда. Конечно, было еще раннее утро, и повсюду, зацепившись за гигантские темные деревья и маленькие яркие домики, висели огромные облака тумана, а в кронах деревьев грустно вздыхал ветерок. С высоты доносились еле слышные похоронные крики птиц – должно быть, ястребы-лебедятники выказывали капитану свое неодобрение по поводу съеденного им омлета.

Где-то в отдалении слышался тихий наигрыш.

На полпути к посадочной площадке у самой щеки капитана что-то прожужжало-просвистело, словно гигантская оса, и с тупым звуком воткнулось в ствол дерева впереди.

Оказалось, что это длинная, тонкая и очень неприятная на вид стрела. На стрелу была надета белая карточка со словами, написанными красными печатными буквами:

«Остановись, человек с Никкелдепейна!»

Капитан остановился и осторожно оглянулся вокруг. Никого не было видно. Что это должно означать?

Ему вдруг показалось, что весь Каррес против него, что эта милая планета превратилась в холодную, заполненную туманом гигантскую западню. По коже у него поползли мурашки.

– Ха-ха-ха! – На скале слева внезапно появилась Гот. – Значит, все-таки остановился!

Капитан медленно перевел дыхание.

– А что я, по-твоему, должен был сделать? – осведомился он. У него немного кружилась голова.

Она соскользнула со скалы, как ящерица, и оказалась прямо перед ним.

– Хочу с тобой попрощаться, – сообщила она.

Тощая, дочерна загорелая, в мальчишеской курточке, штанах и сапожках, в серо-зеленом колпачке, цветом напоминающем лишайник, она смотрела на него в упор, и на лице ее играла слабая улыбка. Но сказать что-либо определенное о ее настроении было невозможно. За плечом у нее болтался колчан, полный длиннющих стрел, в руках она держала какое-то оружие, но не лук.

Проследив за его взглядом, она пояснила:

– Охотилась на боллемов. На диких. У них мясо вкуснее.

Капитан на минуту задумался. Ara, правильно! Они ведь держат целые стада боллемов, чтобы получать молоко, из которого делают масло и сыр.

– Ну, что же, – сказал он. – До свиданья, Гот!

Они пожали друг другу руки. Настоящая маленькая ведьма, эта Гот, думал капитан. В ней гораздо больше ведьминского, чем в ее сестрах, больше даже, чем в Толл. Впрочем, он почти ничего не узнал о ведьмах Карреса.

Странные создания!

Капитан двинулся дальше, погруженный в довольно мрачные размышления, и тут его снова окликнула Гот. Он обернулся.

– Поосторожней на взлете! – крикнула она. – Еще разобьешься!

Весь путь до корабля капитан Посерт тихо шипел от злости.

А взлет прошел просто чудовищно! За ним наблюдали несколько ястребов-лебедятников, но больше, кажется, никто. Во всяком случае, капитан очень на это надеялся.

У него была, конечно, возможность попробовать продать все эти товары напрямую, но чем больше он об этом думал, тем менее надежным ему виделось это предприятие. С другой стороны, советник Онсвуд вряд ли откажется от столь блестящей возможности сделать большие, просто огромные деньги из-за каких-то запретов и эмбарго. На Никкелдепейне прекрасно разбирались во всех тонкостях межзвездной торговли, и советник, несомненно, был одним из наиболее выдающихся проныр в этом деле и не слишком боялся неповоротливого закона. А вдруг удастся установить постоянные торговые отношения непосредственно между Карресом и Никкелдепейном?

Кроме того, капитану не давала покоя мысль о том, что Малин через два года достигнет брачного возраста. По карресскому времени, конечно.

По календрическому хронометру он определил, что провел на Карресе три недели. Он, правда, никак не мог припомнить, как здешний год соотносится со стандартным временем.

Потом он обнаружил, что чем ближе к дому, тем больше его снедает нетерпение. В корабле было как-то неестественно тихо. Видимо, в этом-то все и дело! Капитанская каюта и коридор производили гнетущее впечатление – тишина, как в могиле. Он попытался вновь вести беседы с Иллайлой – то есть с ее фотографией – однако невеста с фотографии смотрела отчужденно.

Он никак не мог понять, в чем дело. Конечно, грустно было покидать Каррес, но нельзя же оставаться на этой планете до бесконечности. Тем более среди таких таинственных обитателей. Он же чужой в этом мире, а Никкелдепейн...

Его одолевало смутное беспокойство – словно он должен и хочет что-то такое сделать, но вот что именно, вспомнить не может, как ни старается. На память приходили лишь какие-то мимолетные обрывки мыслей. Однако будущее существование на Никкелдепейне так или иначе представлялось ему теперь как возвращение в знакомую узкую и затхлую клетку, где он и без того уже провел значительную часть своей жизни...

Ну что ж, думал он, хочешь – не хочешь, а возвращаться придется, хотя бы ненадолго. Но как только он выполнит все свои обязательства по долгам, они с Иллайлой непременно постараются что-нибудь придумать.

Дни шли за днями, и впервые ему показалось, что космический полет – это просто очень скучный и пустой затянувшийся период безделья. Наконец на экранах корабля показался Никкелдепейн, и капитан вывел «Удачу-7333» на околопланетную орбиту, передав по коммуникатору идентификационный номер корабля. Через полчаса его вызвала Служба наведения. Он вновь сообщил им свой номер, добавив название корабля, имя его владельца, собственное имя, порт приписки и перечень грузов.

Виды груза пришлось перечислить подробно. Конечно, это можно было бы сделать и потом, но он решил пока перебросить мячик советнику Онсвуду – пусть использует все свои связи.

– Выходите на орбиту 21,203, – кратко проинструктировала его Служба наведения. – К вам вылетает таможенный катер.

Он вывел корабль на указанную орбиту, с неудовольствием рассматривая в иллюминатор плоские скучные континенты и серые океаны Никкелдепейна, проплывавшего под ним. Его вдруг охватила такая же плоская и серая тоска. Он постарался стряхнуть ее и стал думать об Иллайле.

Три часа спустя таможенный катер пришвартовался к борту «Удачи», и Посерт выключил орбитальные двигатели. Запищал сигнал коммуникатора.

– Включите экран! – строго скомандовал чей-то голос. Капитан нахмурился и нащупал кнопку включения.

На экране возникли четыре лица; таможенники смотрели прямо на него.

– Иллайла! – воскликнул капитан.

– По крайней мере, – послышался противный голос советника Раппорта, – он привел корабль назад, папаша Онсвуд!

– Иллайла! – тщетно взывал капитан.

Советник Онсвуд молчал. Иллайла тоже. Оба упорно смотрели прямо на Посерта, но экран был слишком мал, чтобы хорошенько разглядеть выражение их лиц.

Четвертое лицо, совершенно капитану не знакомое, возвышалось над воротником полицейского мундира. Именно этому человеку и принадлежал строго звучавший голос.

– Предлагаю вам открыть носовой шлюз, капитан Посерт, – произнес полицейский. – Мы должны произвести официальный досмотр.

Только теперь капитан понял, что у его борта отшвартовался вовсе не таможенный катер, а полицейский крейсер Республики Никкелдепейн.

Колебался он не более секунды. Затем наружный люк распахнулся.

Конечно, он пытался все объяснить, но его не желали слушать – все четверо уже надели защитные костюмы, опасаясь инфекции. Они оживленно обсуждали его корабль и груз, словно самого капитана вообще не было. Иллайла показалась ему бледной, расстроенной и очень красивой. Однако она избегала даже смотреть в его сторону.

Впрочем, разговаривать с нею в присутствии остальных ему не хотелось.

Они прошли в грузовой отсек, едва взглянув на грузы с Карреса.

– И спасательную шлюпку повредил! – отметил советник Раппорт.

Потом все вернулись в рубку, чуть не толкнув Посерта, и полицейский потребовал бортовой журнал и бухгалтерские книги. Капитан подчинился.

Трое мужчин быстро пролистали документы. Иллайла с каменным лицом смотрела в иллюминатор.

– А вы не слишком аккуратны, – сказал полицейский.

– Странно, что он вел хоть какой-то учет! – ядовито заметил советник Раппорт.

– Да, все ясно! – подвел итог советник Онсвуд.

Они выстроились, точно на параде, и дружно уставились на него. Советник Онсвуд сложил руки на груди, выставив вперед костистый подбородок. Советник Раппорт стоял более вольно, чуть улыбаясь. Полицейский имел официальный вид.

– Капитан Посерт, – начал он, – против вас выдвинуты следующие обвинения, которые отчасти подкрепил произведенный нами предварительный осмотр...

– Обвинения? – переспросил капитан.

– Да помолчите вы! – рявкнул советник Онсвуд.

– Во-первых: кража драгоценностей и ювелирных изделий на сумму четверть миллиона маэлей у гражданина имперской планеты Порлумма...

– Ему же все возвратили! – возмутился капитан.

– Реституция краденого, в частности, инспирированная страхом возмездия, не влияет на действенность исходного обвинения, – процитировал советник Раппорт, глядя в потолок.

– Во-вторых, – продолжал полицейский, – приобретение рабов, разрешенное имперским законом, однако запрещенное – под страхом исправительных работ сроком от десяти до пятнадцати лет – по законам Республики Никкелдепейн...

– Да я этих детишек просто домой отвез! – сказал капитан.

– Сейчас перейдем и к этому пункту, – кивнул полицейский. – Итак, в-третьих: кража различных товаров стоимостью сто восемьдесят тысяч маэлей с корабля, приписанного к имперской планете Леппер, сопровождавшаяся угрозами насилия и оскорблениями в адрес экипажа указанного корабля...

– Я хотел бы сделать кое-какие добавления и пояснения, – вклинился советник Раппорт. – Регентство Сириус, которому принадлежит планета Леппер, является союзником Республики Никкелдепейн и связана с последней торговыми и военными соглашениями, представляющими для нас значительную политическую ценность. Регентство в своей ноте указало, что подобные враждебные действия со стороны гражданина Республики против подданного Регентства способны оказать негативное влияние на отношения между государствами. Вина обвиняемого, таким образом, отягощается еще и попыткой государственной измены – по отношению к Республике, разумеется. – Он выразительно посмотрел на капитана. – Я полагаю, можно также сразу отмести возражение обвиняемого, что все указанные товары якобы возвращены владельцам. Да, возвращены – но под угрозой силы!

– В-четвертых, – терпеливо продолжал полицейский, – порочное и безнравственное поведение при выполнении функций торгового представителя Республики, что нанесло как материальный, так и моральный ущерб вашему работодателю...

– Что-о-о?! – взревел капитан.

– ... а также использование в качестве соучастниц трех ведьм с печально известной планеты Каррес...

– Ну в точности как его двоюродный дед Требус! – Советник Онсвуд был мрачен. – Это у них в крови, уж мне ли не знать!

– ... и подозрительно долгое пребывание на указанной планете Каррес, посещение которой запрещено...

– Да я до недавнего времени о ней слыхом не слыхивал! – возмутился капитан.

– А надо было внимательнее читать Инструкции! – снова вылез советник Раппорт.

– Замолчите вы! – рявкнул советник Онсвуд.

– В-пятых, – спокойно продолжал полицейский, – небрежное и халатное обращение с чужим имуществом, повлекшее за собой материальный ущерб на сумму восемьдесят две тысячи маэлей...

– У меня есть пятьдесят пять тысяч наличными. И груз, который стоит по меньшей мере четверть миллиона.

– Это контрабандный груз, а следовательно, с юридической точки зрения, он не существует, – возразил полицейский. Советник Онсвуд громко откашлялся и сказал:

– Груз, несомненно, будет арестован. Если же возникнет возможность реализовать его, то прибыль от реализации пойдет на погашение нынешних задолженностей обвиняемого. В какой-то степени, конечно, это сможет повлиять на приговор...

– В-шестых, – снова стал читать полицейский, – участие в разработке и демонстрации нового типа двигателя, каковой должен быть незамедлительно и с соблюдением всех норм секретности представлен руководству Республики Никкелдепейн.

Все с какой-то особой жадностью уставились на Посерта. Ага, догадался капитан, вот в чем дело! Вжжик-тяга понадобилась!

– Ваш приговор может быть значительно смягчен, Посерт, – вкрадчивым голосом заметил советник Онсвуд, – если вы проявите благоразумие. Что это за двигатель?

– Папа! Осторожнее! – вскрикнула Иллайла.

– Посерт! – Советник Онсвуд перешел на шепот. – Это что такое, Посерт?

– Бластер, – кипя от злости, ответил капитан.

На секунду все замерли. Затем полицейский конвульсивно дернул рукой.

– Ну-ну? Что же вы? – спросил капитан с издевкой. Советник Раппорт медленно отступил.

– Стоять! – рявкнул капитан.

– Посерт! Ты с ума сошел! – вскрикнули в один голос советник Онсвуд и его дочь.

– Молчать!

В рубке воцарилась полная тишина.

– Если бы вы были повнимательнее, – капитан говорил почти спокойно, – то заметили бы, что у меня выдвинуты все орудийные башни, а пушки «Нова» нацелены на ваше корыто, так что лучше ему даже не двигаться. И вам тоже. – Он повернулся к полицейскому: – Немедленно откройте люк, натягивайте скафандр и выметайтесь отсюда!

Люк со скрежетом отворился. Теплый воздух тут же улетучился с корабля, лишь прошелестели страницы бортового журнала и бухгалтерских книг, полетевших на пол. В рубку хлынул разреженный, холодный воздух верхних слоев атмосферы Никкелдепейна.

– Теперь вы, Онсвуд! – велел капитан, с минуту подождал и мотнул головой в сторону советника Раппорта: – А вы просто повернитесь!

Советник Раппорт вылетел с корабля с несколько большей скоростью, чем можно было ожидать от малосильной тяги скафандра.

– Посерт, – встревоженно спросила Иллайла, – ты спятил?

– Нисколько, радость моя, – радостно ответил ей капитан. – Сейчас мы с тобой рванем отсюда как можно дальше и вместе начнем новую, замечательную, преступную жизнь!

– Но, Посерт!..

– Ты привыкнешь, – успокоил ее капитан. – Я же привык. Такая жизнь куда лучше жалкого прозябания на Никкелдепейне!

– Тебе не уйти, – сказала Иллайла. Лицо ее было бледно. – Мы предупредили, чтобы сюда на всякий случай были выдвинуты крейсеры и истребители противокосмической обороны...

– Ничего, справимся! – заявил капитан и протянул руку к панели управления. – Да они и не станут стрелять, пока ты у меня на борту.

– Ты ничего не понимаешь! – Иллайла, казалось, была в отчаянии. – Ты не сможешь оставить меня здесь!

– И кто же мне помешает? – осведомился капитан.

– Посерт, послушай: теперь я мадам советница Раппорт!

– Вон оно что... – Они помолчали. Совершенно подавленный, он спросил: – И давно?

– Уже пять месяцев.

– Великий Патам! – воскликнул капитан. – Значит, сразу после моего отлета... Вы что же, были обручены?

– Да, были. Тайно, – призналась Иллайла. – И я считаю, что имела на это право.

– Полагаю, что да. – Теперь капитану было уже все равно. – Ну хорошо. Люк открыт, твой муж ждет тебя, так что проваливай, радость моя!

Оставшись в одиночестве, капитан запер наружный и внутренний люки шлюза, включил подачу кислорода и от души выругался. Заверещал сигнал коммуникатора.

– Посерт! – раздался из динамика голос советника Онсвуда. Голос звучал вполне дружелюбно, но трусовато. – Мы можем лететь? Или ваши пушки по-прежнему нацелены на нас?

– А да-да, пушки!.. – Капитан чуть сместил прицел. – Можете убираться восвояси, да поскорее!

Полицейский крейсер тут же исчез.

Но со всех сторон к «Удаче» приближались боевые корабли, а далеко внизу виднелись истребители противокосмической обороны. Вот они развернулись и вышли на новый виток спирали, поднимаясь все выше. Скоро они начнут стрельбу, оставаясь между ним и поверхностью планеты, а крейсеры обойдут его с флангов, возьмут в клещи и поведут вниз, в сети парамагнитных захватов. И если он не выкинет белый флаг...

С минуту капитан размышлял. Истребители сделали новый виток. Он врубил вспомогательные двигатели, развернул корабль носом к планете и дал ему шпоры. Проносясь сквозь строй истребителей, он успел заметить несколько разрозненных вспышек и разрывов. Оказавшись ниже противника, он резко вывел «Удачу» из пике. Корабль протестующе застонал. Истребители развернулись и устремились в погоню. Капитан выбрал ближайший и повернул пушки в его сторону.

– ...а на закуску врежу посередке! – пробормотал он сквозь сжатые зубы.

С-с-с-с-вжжик!

Вжжик-тяга! Что за чушь? Откуда?..

– Малин! – ревел капитан, барабаня в запертую дверь капитанской каюты. – Я знаю, что это ты, Малин! Немедленно отключи ее! Ты же убьешь себя!

«Удача» вдруг вздрогнула всем корпусом, подпрыгнула, кашлянула и продолжила полет на собственных двигателях.

– Малин! – не унимался капитан, прикидывая, на сколько световых лет их унесло от Никкелдепейна.     –     Что с тобой, Малин?

Посерт бросился в грузовой отсек, надеясь найти там подходящий инструмент, чтобы вскрыть дверь. Несколько секунд – и часть стальной двери ухнула внутрь; Посерт ввалился следом. Он успел еще заметить краткий отсвет оранжевого пламени, полыхавшего над конусом из скрученных проволочек, потом пламя погасло и проволочки с легким стуком упали на крышку стола.

За столом на полу он не сразу заметил маленькую скрюченную фигурку. Колени у него сразу стали ватными.

Огромные карие глаза открылись и посмотрели на него.

– Ничего себе! – пробормотала Гот. – Сил ни капельки не осталось... А как есть хочется!..

Вот я тебя сейчас так выпорю, – заорал капитан, – что неделю сидеть не сможешь! И если ты еще хоть раз посмеешь...

– Не кричи! – потребовала Гот. – Я есть хочу!

Минут пятнадцать она без перерыва что-то жевала и глотала. Потом отвалилась на спинку стула и вздохнула.

– Возьми еще ягодного желе, – предложил капитан. Гот все еще была бледна.

– Больше не могу... – Она помотала головой. – Между прочим, это первые разумные слова, которые я от тебя слышу с тех пор, как ты сломал дверь и влетел сюда, ругая Малин на все лады... Кстати, у Малин есть дружок!

– Помолчи. – Капитан задумался. – А что, настоящий друг?

– Ну да. В прошлом году познакомились. Хороший парень, из города. Они поженятся, как только Малин достигнет брачного возраста. Она тебя просила вернуться на Каррес только потому, что у нее было предчувствие: тебя ждет ужасная беда.

– И предчувствие, надо сказать, ее не обмануло.

– Ну так о чем ты подумал? – сменила тему Гот.

– А вот о чем: раз с тобой все в порядке, я немедленно разворачиваюсь и везу тебя на Каррес.

– Со мной-то все в порядке, – странным тоном сказала Гот. – Но отвезти меня на Каррес совершенно невозможно.

– Это почему же? – осведомился капитан.

– Карреса больше нет, – сообщила Гот.

– Как это – нет? – Капитан почувствовал, как в животе у него все леденеет от непонятного ужаса.

– Не беспокойся, с ним самим все в порядке, – успокоила его Гот, – просто его переместили. Этим идиотам, подданным Империи, опять неймется!.. Они выслали против Карреса целый флот, поэтому планету решили убрать подальше.

– Куда?

– Откуда же мне знать? На свете столько разных мест...

Да, разных мест на свете много! Внезапно перед глазами капитана промелькнуло видение – белоснежная, похожая на чашу, арена с крутыми рядами сидений... Тот самый «Театр, в котором...»

– А тебя не хватятся? – спросил капитан.

– Не думаю.

– А с планетой – это опять вжжик-тяга? – спросил он.

– Да вроде бы... – Гот поморщилась и честно призналась: – Я не могу тебе этого сказать. Пока ты не станешь таким, как мы. У нас есть определенные правила – ничего сразу не дается. Наверное, пару лет займет, не меньше. По карресскому времени.

– Пару лет? – Капитан задумался. – И ты намерена все это время оставаться здесь, со мной?

Гот нахмурилась, разглядывая банку с ягодным желе, потом придвинула ее к себе.

– Ну да, даже больше, – призналась она наконец. – А потом достигну брачного возраста...

– А когда это произойдет?.. – насторожился капитан, но Гот его не слышала, все свое внимание обратив на желе.

– Я уже все продумала, – она говорила, точно обращаясь к содержимому банки. – Когда они стали говорить, что, мол, хорошо бы подыскать тебе жену на Карресе, я сразу сообщила: твоей женой буду я. И все согласились, даже Малин, потому что у нее-то уже есть жених...

– Ты хочешь сказать, – сказал капитан, – что родители знали о твоем плане? О том, что ты хочешь попасть на «Удачу»?

– Естественно. – Гот наконец отодвинула банку с желе и посмотрела ему прямо в глаза. – Отец сказал, что ты все равно порвешь с Никкелдепейном, и очень скоро. А еще он сказал, что это у тебя в крови.

– Что именно у меня в крови?

– Что ты непременно порвешь с этими... Это не я, это Требус сказал, мой отец! Ты его раза два в городе видел. Большой такой, борода светлая. Малин и Ливит – обе в него. И ты на него тоже здорово похож. Ведь вы родственники.

– Неужели этот Требус и есть мой пресловутый двоюродный дед? – Капитан старался уже ничему особенно не удивляться.

– Ну да, – подтвердила Гот.

– Тесен мир! – философски заметил капитан. – Значит, вот он где, Требус этот! Хорошо бы с ним увидеться.

– Непременно увидишься, – заверила его Гот. – Но, видимо, нескоро. – Она помолчала. – По-моему, там заваривается серьезная каша. Иначе они бы не стали перемещать планету. Так что придется ждать, пока это все не закончится.

Значит, это какие-то межзвездные политические интриги, затрагивающие и Каррес, и Империю... Капитан подумал немного и решил плюнуть на это. Он же все равно ничего не узнает, нет смысла и беспокоиться заранее.

Гот изучающе смотрела на него.

– Ты все еще хочешь расплатиться со своими долгами?

Капитан кивнул.

– Ну, что же, – сказала Гот, – у меня на этот счет есть некоторые идеи.

– Только без ведьминских штучек! – предупредил капитан. – Мы заработаем деньги честным путем!

Гот сделала невинные глаза и зевнула.

– Конечно, честным. Но разбогатеем непременно! – она снова зевнула. – До чего ж я устала! Пожалуй, пора спать.

– Не забудь вымыть уши! – Капитан попытался припомнить остальные указания Малин.

– Вымою, – сонным голосом сказала Гот и исчезла за дверью. Но минуту спустя дверь снова резко распахнулась. Капитан оторвал глаза от многотомного «Свода общих инструкций и космических правил Республики Никкелдепейн», обнаруженного в одном из ящиков под пультом управления, и с удивлением уставился на Гот, представшую на пороге. Сна у нее не было ни в одном глазу. Она весело ухмылялась.

– Ты тоже вымой на ночь уши! – велела она.

– Ладно, – сказал капитан, минуту подумав. – Вымоем уши оба. Капитан начал просматривать длиннющее оглавление на букву К. Каррес? Или надо было начинать с буквы В – Ведьмы?