Текст книги "Американский таблоид"

Автор книги: Джеймс Эллрой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 41 страниц)

– Миссис Кирпаски…

Она схватила со столика записную книжку в кожаном переплете.

– Роланд очень рассердится, если я не покажу это властям.

Литтел открыл книжку. На первой странице были записанные в аккуратные столбики имена и номера телефонов.

Мэри Кирпаски придвинулась ближе:

– Роланд звонил в телефонные компании разных городов и выяснял, кому принадлежат номера телефонов. По-моему, он представлялся полицейским или кем-то в этом роде.

Литтел принялся листать страницы – от начала до конца. Роланд Кирпаски писал печатными буквами, аккуратно и разборчиво.

Несколько имен «входящих абонентов» показались знакомыми: Сэм Джианкана, Карлос Марчелло, Энтони Ианноне, Санто Траффиканте-мл. Одно имя было не только знакомым, но и наводило страх: Питер Бондюран, дом 949 по Мэпплтон-драйв, Лос-Анджелес.

Хоффа трижды звонил Большому Питу: 25.11.58, 1.12.58, 2.12.58.

Бондюран – который способен ломать браслеты наручников голыми руками. Который, по слухам, убивал людей за десять тысяч баксов и оплату перелета. Мэри Кирпаски перебирала бусины четок. От нее пахло влажными салфетками и сигаретами.

– Мэм, разрешите воспользоваться телефоном?

Она показала на столик с телефоном у стены. Литтел протянул шнур до самого угла кухни.

Она оставила его одного. Литтел услышал, как в соседней комнате щелкнуло радио.

Он набрал оператора междугородней связи. Она соединила его со службой безопасности лос-анджелесского международного аэропорта.

Трубку снял мужчина.

– Сержант Дональдсон. Чем могу помочь?

– Это специальный агент Литтел, чикагское отделение ФБР. Мне нужна информация о ранее бронированных билетах.

– Да, сэр. Скажите мне, что именно вам нужно.

– Мне нужно, чтобы вы навели справки об авиакомпаниях, самолеты которых летают рейсами из Лос-Анджелеса в Майами и обратно. Билеты были забронированы на восьмое, девятое либо десятое декабря, ну и обратные соответственно. Мне нужно узнать, была ли бронь на имя Питера Бондюрана, пишется Б-О-Н-Д-Ю-Р-А-Н, или за счет «Хьюз тул компани», или «Хьюз эйркрафтс». Если что-либо из этого подтвердится и билеты были заказаны на мужское имя, мне понадобится описание внешности этого мужчины, – либо когда он забирал билет, либо когда поднимался на борт.

– Сэр, это последнее, что вы хотите… это же как иголку в стоге сена искать!

– Не думаю. Мой подозреваемый – белый мужчина, росту в нем метр девяносто пять, очень мощного телосложения. Если вы его хоть раз видели, то уже не забудете.

– Записал. Вам перезвонить?

– Нет, я подожду. Если через десять минут вы не вернетесь на линию, я скажу вам номер, и буду ждать вашего звонка.

– Да, сэр. Оставайтесь на линии.

Литтел стал ждать. Перед его мысленным взором предстала картина: распятый Большой Пит Бондюран. Сквозь нее проступили очертания кухни: душной и тесной, с висящим на стене церковным календарем с отмеченными красным днями святых.

Медленно проползли, одна за другой, восемь минут. Внезапно в трубке послышался возбужденный голос сержанта.

– Мистер Литтел?

– Да.

– Мы нашли. Не думали, что у нас что-то получится, но это так.

Литтел достал свою записную книжку:

– Говорите.

– Рейс 104 авиакомпании «Америкэн эйрлайнз» – из Лос-Анджелеса в Майами. Вылетел из Лос-Анджелеса в восемь ноль-ноль утра вчера, десятого декабря. Был забронирован билет на имя Томаса Петерсона, за счет компании «Хьюз эйркрафт». Я говорил с сотрудницей, которая выдавала билет, и она вспомнила человека, которого вы описали. Вы были правы, такое не…

– Обратный билет тоже заказан?

– Да, сэр. Рейс 55 авиакомпании «Америкэн». Прибывает завтра в семь утра.

У Литтела закружилась голова. Он приоткрыл окно, чтобы глотнуть свежего воздуху.

– Сэр, вы здесь?

Литтел нажал «сброс» и затем набрал «О».

– Оператор.

– Мне нужен Вашингтон, округ Колумбия. Номер KL4–8801.

– Да, сэр. Подождите минутку.

Соединили быстро. Голос ответил:

– Отдел информации. Специальный агент Рейнолдс.

– Это специальный агент Литтел, чикагское отделение. Мне нужно передать сообщение специальному агенту Кемперу Бойду, в Майами.

– Он – из отделения в Майами?

– Нет, он находится там в служебной командировке. Мне нужно, чтобы вы передали это сообщение директору чикагского отделения и попросили его определить местонахождение спецагента Бойда. Скорее всего, речь идет о банальной проверке гостиниц, и если бы это было не так срочно, я бы проверил это сам.

– Обычно мы этим не занимаемся, но не вижу причин, почему нет. Давайте ваше сообщение.

Литтел говорил медленно:

– Имеются косвенные и гипотетические – эти два слова подчеркнуть – доказательства того, что Д. X. нанял нашего французского приятеля П. Б., чтобы устранить свидетеля комитета Р.К. Наш приятель улетает из Майами сегодня поздно вечером. Рейс 55 авиакомпании «Америкэн». Звони мне в Чикаго для уточнения деталей. Срочно сообщи Роберту К. Подпись: У. Дж. Л.

Агент повторил. Литтел услышал, как прямо за дверью всхлипывает Мэри Кирпаски.

Рейс Хелен задерживался. Литтел ждал в коктейль-баре у выхода.

Он снова пересмотрел записи Кирпаски. Инстинкт с самого начала подсказывал ему: Кирпаски убил Пит Бондюран.

Кемпер упомянул о погибшем свидетеле по имени Гретцлер. Если удастся связать этого человека с Бондюраном, можно будет предъявить тому обвинения в ДВУХ убийствах.

Литтел прихлебывал водку и пиво. Попутно поглядывал в зеркало на задней стене, чтобы полюбоваться на свой внешний вид.

Рабочая одежда абсолютно ему не шла. Она никак не гармонировала с его очками и редеющими волосами.

Водка обжигала, пиво щекотало. К нему подошли двое и схватили его.

Его рывком поставили на ноги. Ухватили под локти и затащили ближайшую закрытую телефонную будку.

Быстро и верно – никто из охранников в гражданском ничего не заметил.

Те двое завели ему руки за спину. Из тени вышел и вырос над ним Чик Лиги.

Литтел почувствовал, что у него подкосились колени. Те двое удержали его, и он остался на ногах.

Лиги сказал:

– Твое сообщение Кемперу Бойду было перехвачено. Своей внезапностью ты мог повредить его прикрытию. Мистер Гувер не желает, чтобы Бобби Кеннеди оказывали содействие, а Питер Бондюран – ценный помощник Говарда Хьюза, большого друга мистера Гувера и Бюро. Вы знаете, что такое полностью закодированное послание, мистер Литтел?

Литтел заморгал. С него упали очки. Все расплылось.

Лиги сильно ткнул его пальцем в грудь:

– Вы больше не участвуете в программе по борьбе с оргпреступностью; вы возвращаетесь в отдел по борьбе с красной пропагандой. Возражения не принимаются.

Один из его помощников выхватил у Литтела из рук записную книжку. Второй заметил:

– От вас несет спиртным.

Оттолкнув его локтями в сторону, они вышли вон. Вся операция заняла ровно полминуты.

Руки болели. Стекла очков были все в царапинах и выбоинах. Он толком не мог ни дышать, ни стоять на ногах.

Качаясь, он кое-как добрался до своего столика. Судорожно выхлебнул остатки водки с пивом, и дрожь его оставила.

Оправа очков погнулась, и они сидели косо. Он снова посмотрел в зеркало – оттуда на него смотрел самый неубедительный рабочий в мире.

Из динамиков интеркома донеслось: «Произвел посадку самолет, следовавший рейсом 84 из Нового Орлеана».

Литтел залпом прикончил напитки и сжевал мятную конфету. Он прошел к выходу и, пробираясь сквозь строй пассажиров, вышел к самолету.

Хелен заметила его и уронила чемоданы. Ее объятья едва не сбили его с ног.

Вокруг них толпились люди. Литтел сказал:

– Привет! Дай-ка я на тебя посмотрю.

Она превратилась в высокую девушку – ее затылок касался его подбородка.

– Потрясающе выглядишь!

– Румяна «Макс Фактор № 4». Просто чудо, что они делают с моими шрамами.

– Какими шрамами?

– Очень смешно. А ты теперь что – дровосек?

– Был недавно.

– Сьюзен говорила, мистер Гувер наконец-то разрешил тебе гоняться за гангстерами.

Какой-то мужчина споткнулся о чемодан Хелен и злобно воззрился на них. Литтел сказал:

– Пошли, накормлю тебя ужином.

Они съели по бифштексу в «Стокъярд-инн». Хелен болтала без умолку и слегка опьянела от красного вина.

Из долговязой она сделалась высокой и стройной; в ее лице чувствовались сила и решительность. И бросила курить – сказала, что эта привычка – признак ложной искушенности.

Раньше она стягивала волосы в узел, чтобы выставить свои шрамы напоказ. Теперь же она их распустила – отчего шрамы не так бросались в глаза.

Официант катил мимо них тележку с десертом. Хелен заказала пирог с орехами пекан, Литтел – бренди.

– Уорд, почему все время говорю я?

– Я хотел резюмировать.

– Резюмировать что?

– Тебя в двадцать один год.

– Начинаю чувствовать себя зрелой, – простонала Хелен.

Литтел улыбнулся.

– Я собирался сказать, что ты стала уравновешенной – и не потому, что стала спокойней и сдержанней. Раньше, когда ты хотела сказать что-то важное, ты спотыкалась о слова. Теперь же ты думаешь, прежде чем что-то сказать.

– Теперь другие спотыкаются о мои чемоданы, когда я волнуюсь при встрече с мужчиной.

– Ты хочешь сказать – со старым другом, который помнит тебя еще маленькой?

Хелен тронула его руки:

– С мужчиной. У меня был в Тулейне один преподаватель, и он говорил, что, когда речь идет о студентах и профессорах или о старых друзьях, возраст не имеет значения – подумаешь, плюс-минус четверть века.

– Ты хочешь сказать, что он был на двадцать пять лет старше тебя?

Хелен рассмеялась.

– На двадцать шесть. Он всегда пытался приуменьшить нашу разницу в возрасте, чтобы не так шокировать народ.

– Неужели ты имеешь в виду, что у вас была связь?

– Ну да. И еще – что это была не просто жалкая похоть, которая имела место быть с сокурсниками, – они вечно думали, что раз у меня шрамы, то уломать меня будет совсем просто.

Литтел не удержался:

– Господи Иисусе.

Хелен махнула вилкой в его сторону:

– А вот теперь ты действительно расстроился; потому что где-то в глубине души ты все еще семинарист и произносишь имя Спасителя нашего всуе только тогда, когда и вправду нервничаешь.

Литтел глотнул бренди:

– Я собирался сказать: Господи Иисусе, неужто мы с Кемпером отбили у тебя охоту встречаться со сверстниками? Неужели ты всю свою молодость так и будешь гоняться за мужчинами средних лет?

– Слышал бы ты, как мы разговариваем между собой – Сьюзен, Клер и я.

– Хочешь сказать, моя дочь и ее лучшие подруги ругаются, как портовые грузчики?

– Нет, но мы уже не один год обсуждаем мужчин – мужчин вообще и вас с Кемпером в частности, – на случай, если у тебя хоть иногда горели уши.

– Ну, Кемпера я еще понимаю – он красивый и опасный.

– Ну да, и еще он – герой. Но жуткий бабник, и даже Клер это знает.

Хелен сжала его руки. Он почувствовал, как забилось его сердце. И тут ему пришла в голову безумная мысль… Господи Иисусе… твою мать!

Литтел снял очки.

– Не думаю, что Кемпер – такой уж герой. Я всегда считал, что герои – они по-настоящему добрые и щедрые.

– Звучит как эпиграмма.

– Эпиграмма и есть. Ее сочинил сенатор Джон Ф. Кеннеди.

– Значит, ты тоже в него влюбился? Говорят, он жуткий либерал.

– В кого я «влюбился», так это в его брата Роберта – вот кто настоящий герой.

Хелен ущипнула себя:

– В жизни не думала, что буду вести столь странные разговоры с другом семьи, который знал меня с тех пор, как погиб отец.

Эта мысль – Господи Иисусе.

– Я стану героем – для тебя.

Хелен сказала:

– Мы не можем позволить себе быть столь патетичными.

Он отвез ее в отель и поднял наверх ее чемоданы. На прощание Хелен поцеловала его в губы. Его очки зацепились за ее волосы и упали на пол.

Литтел приехал обратно в аэропорт Мидуэй и купил билет на рейс до Лос-Анджелеса и обратно; рейс отбывал в два часа ночи. Стюардесса обалдело воззрилась на его билет – обратный рейс отбывал через час после посадки.

Последняя порция бренди помогла уснуть. Он проснулся в жутком похмелье как раз тогда, когда самолет коснулся земли.

У него оставалось четырнадцать минут. Рейс 33 из Майами прибывал вовремя, к девятому выходу.

Литтел показал охраннику свой жетон и получил разрешение на проход на бетонированную площадку. Головная боль с похмелья начала усиливаться. Сновавшие вокруг грузчики с недоверием смотрели на него. Он и вправду походил на немолодого бродягу, который спал в одежде.

Самолет приземлился. Наземная команда подкатила трап.

Бондюран спускался из передней двери. Киллеры Джимми Хоффы летали первым классом.

Литтел подошел к нему. Сердце его бешено колотилось; ноги точно онемели. Голос его задрожал и сорвался на фальцет:

– Когда-нибудь я заставлю тебя заплатить. За Кирпаски и все остальное.

10.
(Лос-Анджелес, 14 декабря 1958 года)

Фредди оставил записку – подоткнув ее под «дворники» автомобиля.

«Пошел пообедать. Подожди меня».

Пит забрался в заднюю часть фургона. Фредди сымпровизировал систему охлаждения воздуха: вентилятор, лопасти которого были направлены на большую чашку с кубиками льда.

Крутилась пленка. Мигали лампочки. Скакала игла самописца. И вообще фургон походил на кабину космического корабля из плохого фильма.

Пит открыл боковое окошко – впустить немного воздуху. Мимо прошел какой-то тип, похожий на федерала – наверное, агент, что следил за постом прослушивания.

В помещение ворвался ветерок – горячий, точно в пустыне Санта-Ана.

Пит сунул в штанину кубик льда и засмеялся фальцетом. Голос у него стал точь-в-точь как у спецагента Уорда Дж. Литтела.

Литтел прокрякал свое «предупреждение». От Литтела несло перегаром и потом. А доказательств у Литтела было – хрен собачий.

Он мог бы сказать ему:

Я убил Антона Гретцлера, но с Кирпаски расправился сам Хоффа. Я набил его рот пулями и склеил его губы.

Мы сожгли Роланда вместе с машиной на ближайшей свалке. Патроны у него во рту взорвали ему череп – так что идентификацию по зубам провести невозможно.

Литтел не знал, что это постельный треп Джека погубил Роланда Кирпаски. Тот федерал, что следил за постом прослушки, должно быть, присылал ему копии кассет – но Литтел так ни о чем и не догадался.

В фургон забрался Фредди. Он поправил какой-то механизм в самописце и начал ныть:

– Тот федерал только что шнырял поблизости – все к фургону присматривался. Я ж тут все время торчу, блин, и ему ничего не стоит притащить сюда гребаный счетчик Гейгера и просчитать, что я занимаюсь тем же, что и он. И я, блин, не могу припарковать гребаный фургон в квартале отсюда, потому что сигнал, блин, теряется. Мне дом бы нужен, блин, чтобы оттуда за всем этим следить – там бы я смог установить реально мощное оборудование и спокойно прослушивать дом этой бабы, Шофтел. Но этот, блин, федерал занял последний сдающийся в аренду дом во всей, блядь, округе, и две гребаные сотни, которые вы с Джимми мне платите, не стоят такого риска.

Пит схватил из чашки кубик льда и раздавил его:

– Ты закончил?

– Нет. Еще, блин, у меня уже волдырь на заднице оттого, что я сплю на полу.

Пит защелкал суставами пальцев:

– Заканчивай.

– Мне нужны хорошие деньги. За риск хотя бы, блин, и чтоб прикупить более продвинутую аппаратуру. Найди мне хорошие деньги – и я в долгу не останусь.

– Я поговорю с мистером Хьюзом, и мы посмотрим, что можно сделать.

Говард Хьюз получал наркоту от ниггера-трансвестита по прозвищу Персик. На сей раз Пит не обнаружил его дома. Трансвестит, живший по соседству, сообщил, что Персик загремел по обвинению в содомии.

Пит пошел другим путем.

Заехав в ближайший супермаркет, он купил пачку рисовых хлопьев и приколол прилагавшийся к пачке игрушечный полицейский жетон к карману рубашки. Потом позвонил Карен Хилтшер в справочный стол шерифского участка и узнал кое-какую информацию: повар в «драйв-ин» Скривнера торгует «колесами» и на него можно надавить. Она описала его: белый парень, тощий, шрамы от угревой сыпи и татуировки с нацистской символикой.

Пит поехал к Скривнеру. Дверь кухни была открыта. Тот тип стоял возле фритюрницы и опускал туда картофелины.

Тип увидел его.

И сказал:

– Жетон – фальшивка.

После чего сразу покосился на морозильник – верный признак того, что «колеса» хранятся именно там.

Пит спросил:

– Каким образом ты хочешь это сделать?

Недоумок вытащил нож. Пит двинул ему по яйцам и опустил руку с ножом в кипящее масло фритюрницы. Всего на шесть секунд – чтобы отобрать таблетки, вовсе не обязательно устраивать кровопролитие.

Тощий закричал. Уличный шум поглотил его крик. Пит затолкал ему в рот сэндвич, чтобы не орал.

«Нычка» оказалась в морозильной камере, рядом с мороженым.

Управляющий отеля подарил мистеру Хьюзу рождественскую елку. С шариками и гирляндами – мальчишка-коридорный оставил ее у двери бунгало.

Пит занес ее в гостиную и включил гирлянду. Заблестели и замигали огни гирлянды.

Хьюз вырубил телевизор – показывали мультфильм «Уэбстер Уэбфут».

– В чем дело? И почему у тебя магнитофон?

Пит порылся в карманах и бросил под елку пузырьки с таблетками.

– Хо-хо, блин, хо. С Рождеством вас, на десять дней раньше. Кодеин и дилаудид, хо, хо.

Хьюз поежился на своих подушках.

– Ну… я рад. Но… ты ведь должен был искать стрингеров для «Строго секретно»?

Пит выдернул из розетки рождественскую гирлянду и включил магнитофон.

– Ты все еще ненавидишь сенатора Джона Ф. Кеннеди, босс?

– Еще как. Его папаша еще в 1927-м сорвал мне несколько сделок.

Пит стряхнул с рубашки несколько сосновых иголок:

– Полагаю, у нас есть кое-что, чтобы хорошенько пропесочить его в «Строго секретно», если, конечно, ты найдешь деньги на завершение операции.

– Я найду деньги, чтобы купить всю Северную Америку, и, если ты не прекратишь меня подначивать, посажу тебя на самый медленный корабль в мире и отправлю в Бельгийское Конго.

Пит нажал «пуск». Сенатор Джек и Дэрлин Шофтел скакали и стонали. Говард Хьюз впился в простыни – он был в состоянии экстаза.

Крещендо звуков любовных утех сменилось диминуэндо. Джек К. сказал: «Треклятая спина».

Дэрлин сказала: «Хорошо-о-о! Быстро и нежно – лучше и не надо».

Пит нажал «стоп». Говард Хьюз судорожно дергался и дрожал всем телом.

– Если действовать аккуратно, можно написать об этом статейку в «Строго секретно», босс. Но только нам придется в прямом смысле следить за каждым словом.

– Где… ты… это… взял?

– Эта женщина – проститутка. ФБР установило прослушку в ее квартире, а Фредди Турентайн ее продублировал. Иными словами, мы не можем напечатать такого, что заставит федералов насторожиться. То есть ничего из содержимого этой кассеты.

Хьюз поправил простыни:

– Да, я профинансирую твою «операцию». Пусть Гейл Хенди состряпает статейку – что-нибудь вроде «Похотливый сенатор обжимается с голливудской искательницей приключений». Следующий номер «Строго секретно» выходит послезавтра, так что если Гейл сегодня же напишет материал и до вечера занесет его в редакцию, то статья выйдет на его страницах. Пусть Гейл сегодня же и займется. Семейство Кеннеди, конечно же, проигнорирует статью, но серьезные газеты и электронные СМИ могут ею заинтересоваться и попросить у нас детали – и конечно же, мы им не откажем.

Большой Говард сиял, как мальчишка на Рождество. Пит снова включил в розетку елочную гирлянду.

Гейл нужно было как-то убедить. Пит устроился с ней на веранде своей «конуры» и ласково заговорил:

– Кеннеди – тот еще тип. Черт возьми, он назначал тебе встречи в свой медовый месяц. А две недели спустя бросил тебя, подарив на прощанье норковую шубу.

Гейл улыбнулась:

– Вообще-то он был очень мил. И ни разу не сказал: «Давай мы с тобой, хорошая моя, обстряпаем чей-нибудь развод».

– Ну, если у твоего старика сотня миллионов долларов, то тебе не надо заниматься подобными вещами.

Гейл вздохнула:

– Как всегда, ты победил. А знаешь, почему в последнее время я не надевала свою норку?

– Нет.

– Я подарила ее миссис Уолтер П. Киннард. Ты оттяпал приличный кусок от ее алиментов, так что я решила хоть немного поднять ей настроение.

Незаметно пролетели сутки.

Говард выложил тридцать штук. Пит забрал половину себе. Если статья в «Строго секретно» разоблачит аферу с «жучками», в финансовом отношении он ничего не потеряет.

Фредди купил специальный прибор дальнего действия – радиопередатчик и радиоприемник в одном корпусе и принялся подыскивать дом.

Тот федерал так и пялился на его фургон. Джек К. не звонил и не показывался. Фредди решил, что Дэрлин стоила всего одного раза.

Пит все маячил возле телефона в своем особняке. От дневных раздумий его отвлекали всякие ненормальные типы.

Звонили двое кандидатов на должность стрингера для «Строго секретно» – бывшие копы отдела нравов голливудского участка. Оба провалились на первом же вопросе: с кем спит Ава Гарднер?

Он и сам сделал пару звонков. В том числе устроил заселение в «Беверли Хилтон» очередного двойника Хьюза. Его порекомендовала Карен Хилтшер – это был чесоточный алкоголик, ее свекор. Дедуля согласился – при условии, что ему предоставят кровать и трехразовое питание. Пит зарезервировал президентский «люкс» и сделал заказ: каждый день на завтрак, обед и ужин чизбургеры и вино «Птица грома».

Звонил Джимми Хоффа. Он сказал, что статья в «Строго секретно» – звучит заманчиво, но «мне нужно БОЛЬШЕ!» Пит не стал рассказывать ему свою гипотезу: история Джека и Дэрлин кончилась после пары минут скрипа кровати.

Майами не шел у него из головы. Такси, колоритные латиносы, тропическое солнце. Майами – означало приключение. Майами означало деньги.

В день публикации он проснулся рано утром. Гейл не было: она стала избегать его, бесцельно катаясь по пляжу.

Пит вышел на улицу. Согласно уговору, в почтовом ящике его ждала свежеотпечатанная копия журнала.

Так, посмотрим заголовки: «Блудливый котяра-сенатор любит кошачью мяту! Спросите помятых им лос-анджелесских кошечек!». Под ним – иллюстрация – мультяшный кот с лицом Джона Кеннеди, обернувший хвост вокруг блондинистой красотки в бикини.

Он принялся просматривать статью. Гейл писала под псевдонимом Непревзойденный знаток политической жизни:

Кулуарные остряки Сената шутят, что он – далеко не самый безалаберный бесенок-бездельник в рядах демократов. Нет, в этом отношении пальма первенства, должно быть, принадлежит сенатору Л. Б. (любимцу баб?) Джонсону, а второе место – сенатору от штата Флорида Джорджу Ф. (Гоните Бабки) Смэтерсу. А сенатор Джон Ф. Кеннеди – скорее гладкий гуляка-котик с прихотливым пристрастием к кокетливым куколкам-кошечкам, которые находят его заманчиво-забавным.

Пит просмотрел остальное. Гейл приложилась к статейке вполсилы – написанное не так уж сильно позорило сенатора. Джек Кеннеди смотрел на женщин во все глаза и «очаровывал, ошарашивал и озадачивал» их «безделушками, бусами, браслетами». Ни жесткого поклепа, ни намеков на соития в отелях, никаких шпилек вроде «Джек-Две-Минуты».

Раз-два-три – его знаменитые усики зашевелились – Пит поехал в центр и повернул возле складских помещений, принадлежавших журналу «Строго секретно». С первого взгляда показалось: ситуация вполне штатная.

Мужчины везли на тележках связанные пачки журналов. Нагружались носилки. На подъездной платформе ждали грузовички, развозившие свежую прессу.

Штатная, но зато:

Неподалеку от того места были припаркованы два патрульных автомобиля без опознавательных знаков. Да и залетный фургон мороженщика выглядел оч-чень подозрительно – особенно если учесть, что его водитель говорил в ручной микрофон.

Пит обогнул квартал. Полиция обнаружилась и в других местах: четыре машины без опознавательных знаков припаркованы у тротуара, и два черно-белых авто – за углом.

Пит снова принялся кружить. Дерьмо попало-таки в вентилятор, и лопасти разнесли его во всех направлениях.

Четыре авто въехали на площадку – мигалки вращаются, сирены ревут.

Оттуда выбрались люди в штатском. Целый взвод парней в голубой униформе ворвался на склады с грузовыми гаками.

Фургон полицейского управления Лос-Анджелеса преградил путь грузовичкам газетчиков. Складские рабочие побросали свою ношу и подняли вверх руки.

Настал хаос для отдельно взятого журнальчика сальных сплетен. Да что там – Армагеддон, блин.

Пит вернулся в «Беверли-Хиллс отель». Истинное положение дел постепенно приобрело четкие очертания: кто-то настучал о статье про Кеннеди.

Он припарковался и побежал мимо бассейна. У двери бунгало Говарда Хьюза стояла толпа народу.

И все вглядывались в окно спальни Большого Говарда. Точно гребанные упыри-любители позырить на автомобильные аварии.

Он бросился туда и протолкнулся в первые ряды. Джазмен Билли Экстайн ткнул его локтем:

– Эй, смотри-ка!

Окно было открыто. На мистера Хьюза набросились двое мужчин – они наносили ему Большое словесное оскорбление.

Роберт Кеннеди и Джозеф П. Кеннеди-ст.

Хьюз завернулся в гостиничные одеяла. Бобби махал шприцем. Старик Джо яростно говорил:

– …ты – жалкий распутник, к тому же наркоман. Я – в двух секундах от того, чтобы поведать всему миру о твоих прегрешениях, и если считаешь, что это блеф, пожалуйста, заметь, что я открыл окно специально, чтобы твои соседи по гостинице имели возможность предварительного просмотра того, что я намерен явить миру, если в твоем грязном скандальном журнальчике появится еще хоть слово о моей семье.

Хьюз съежился. При этом он стукнулся головой о стену; рама висевшей на ней картины зашаталась.

За представлением наблюдали воистину звездные зрители: Билли, Микки Коэн и какой-то пидор, одетый мушкетером, в большой круглой шапочке.

Говард Хьюз захныкал. Говард Хьюз сказал:

– Пожалуйста, не делайте мне больно.

Пит поехал на квартиру к Шофтел. Картина происшедшего становилась все яснее – и омерзительней: либо Гейл настучала, либо сами федералы как-то разнюхали, что «жучки» продублированы.

Он припарковался позади фургона Фредди. Фредди был на улице, стоял на коленях – прикованный наручниками к переднему бамперу.

Пит подбежал к нему. Фредди рванул цепь наручников, пытаясь встать.

Его запястье было ободрано в кровь. Колени – стесаны от ползания по тротуару.

Пит стал на колени перед ним:

– Что случилось? Прекрати дергать эту штуку и смотри на меня!

Фредди пытался изогнуть запястье. Пит дал ему оплеуху. Фредди словно очнулся и попытался сфокусировать на нем взгляд.

Он сказал:

– Тип, который следил за постом прослушивания, отправил расшифровки какому-то федералу из Чикаго и сообщил ему, что он засек мой фургон. Пит, это кажется мне странным. Типа этот федерал работает в одиночку, как будто он типа кончает от этого или…

Пит помчался через лужайку и открыл входную дверь. Дэрлин Шофтел попыталась увернуться, зацепилась «шпилькой» и шлепнулась на зад.

На полу – покрытые шпаклевкой микрофоны. На столике в дальней комнате – два развороченных телефона брюхом вверх.

И специальный агент Уорд Литтел, который стоял посреди комнаты в голубом костюме из магазина готового платья.

Это был пат. Агентов ФБР не убивают «за здорово живешь».

Пит подошел к нему. И сказал:

– Этот рейд – подстава, иначе ты не был бы здесь один.

Литтел продолжал стоять. Очки съехали ему на нос.

– Ты что-то зачастил сюда доставать меня. Следующий раз будет последним.

Литтел сказал:

– Я обо всем догадался.

Голос его так и дрожал.

– Я слушаю.

– Кемпер Бойд сказал мне, что у него есть дело в «Беверли-Хиллс отеле». Он говорил там с тобой, и ты что-то заподозрил и принялся следить за ним. Ты видел, как мы устанавливаем «жучки», и привлек своего друга, чтобы тот их продублировал. Сенатор Кеннеди рассказал мисс Шофтел о показаниях Роланда Кирпаски, ты услышал это и уговорил Джимми Хоффу заплатить тебе за то, чтобы ты убил его.

Хмельная удаль. Посмотрите на этого долговязого тощего копа – в ауре утренних алкогольных паров.

– У тебя нет доказательств, а потом, мистеру Гуверу наплевать.

– Ты прав. Ни тебя, ни Турентайна я арестовать не могу.

Пит улыбнулся:

– Держу пари, что мистеру Гуверу понравились кассеты. И что ему не понравится, что ты завалил операцию.

Литтел дал ему пощечину.

– Это за кровь на руках Джона Кеннеди.

Шлепок был слабым. Большинство женщин бьют сильней.

Он знал, что она оставит записку. Он нашел ее на их кровати, рядом с ключами от дома.

Знаю, ты догадался – я недоперчила статью. Когда редактор принял ее без возражений, я поняла, что этого недостаточно, и позвонила Бобу Кеннеди. Он сказал, что, вероятно, сможет сделать так, чтобы тираж был изъят из продажи. Да, Джек порой бывает бессердечным, но он не заслужил того, что вы задумали. Я больше не желаю быть с тобой. Прошу, не пытайся меня найти.

Она оставила шмотки, которые он ей купил. Пит вышвырнул их на улицу и долго смотрел, как по ним проезжают машины.