Текст книги "Смерть под псевдонимом"

Автор книги: Джеймс Дин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Мисс Верьян, некоторое время помолчав с оскорбленным видом, наконец-то прервала его самодовольную трескотню:

– Молодой человек, когда вы в следующий раз будете к кому-нибудь подлизываться, постарайтесь при этом хоть немного напрячь мозги!

После этих слов она повернулась и пошла прочь, а Данн остался стоять с открытым ртом. Сверкнув на него негодующим взглядом, леди Гермиона устремилась вслед за мисс Верьян, предоставив сбитого с толку гостя в мое полное распоряжение.

– Черт!.. Чем же я так прогневил эту старую бумагомарательницу? – скривившись, недоуменно произнес Данн.

– Изабелла Верьян не писала «Череп под кожей», – сообщил я и едва удержался от усмешки при виде его округлившихся глаз. – Автор этого романа – Ф. Д. Джеймс. А пьеса «Графиня Малфи»… разве не принадлежит перу Вебстер?

– Черт! – снова воскликнул Данн и уже тише добавил пару более крепких словечек. – Я никогда не мог различить всех этих старушенций. Их книги совершенно одинаковы. Страница за страницей – заумные рассуждения о жизни да гадания-предположения о том, почему какой-нибудь викарий забыл выпустить на улицу собаку. Ни одну из этих книжек я не смог прочесть до конца.

– И никто не поддержит, никто не утешит несчастного хвастунишку, – насмешливо посочувствовал Джайлз.

В довольно грубой форме Данн посоветовал ему сделать то, что для человека с обычной гибкостью тела выполнить практически невозможно, и после этого гордо удалился.

– Он просто очарователен, – заметил Джайлз, ничуть не шокированный манерами нового знакомого.

– Ты упустил шанс обзавестись довольно привлекательным дружком, – улыбнулся я. – По-моему, он вполне в твоем вкусе.

Джайлз вытаращил на меня глаза.

– Саймон! И ты мог бы сбагрить меня подобному типу?! Прошу, не пугай меня.

– Пока живу – надеюсь, – сказал я, и брови моего помощника поползли вверх.

Нашей дискуссии не суждено было развиться – меня окликнула леди Гермиона.

Обернувшись, я увидел, что хозяйка дома приближается к нам, ведя с собой довольно миловидную молодую женщину.

– Позвольте вам представить, – загудела леди Гермиона, – последнюю из всех прибывших участников конференции. Познакомьтесь, доктор Керби-Джонс, это Доринда Дарлингтон, она пишет детективы. Доринда, дорогая, это Саймон Керби-Джонс, наш исторический эксперт, а это его помощник Джайлз Блитерингтон.

Как только я услышал это имя, все мое существо пришло в состояние боевой готовности. Вот она, та самая самозванка! Наяву, во плоти стоит передо мной! Интересно, усовестится ли она, проявит ли хоть какое-то беспокойство при встрече с тем, чей псевдоним присвоила?

Глава 5

Следует признать, что лже-Доринда держалась совершенно невозмутимо – никакого трепета, никакого беспокойства. Мне в голову пришла мысль, что эта девица, возможно, и не знает, кем на самом деле является та самая «Доринда». Моя личность была законспирирована и известна пока что только моим агентам и издателям в Штатах и здесь, в Англии. Так что если никто из них тут не замешан, то лже-Доринда вряд ли о чем-то догадывается.

– Добрый день, мисс Дарлингтон, как поживаете? – как можно ласковее поинтересовался я, сдерживая кипящее во мне негодование. – Я получил огромное удовольствие от чтения ваших книг. На мой взгляд, ваше первое произведение, «Алиби для убийства», обладает исключительно безупречным слогом, что весьма необычно для дебютного романа.

– Благодарю, – улыбнувшись, ответила самозванка. – Только на самом деле это моя вторая книга, а первая – это «Преступное намерение».

Один-ноль в ее пользу – она ловко обошла пробную ловушку. Вероятно, готовилась дома.

– Ах да, мисс Дарлингтон, я ошибся. Но скажите, пожалуйста, когда выйдет ваш следующий роман? Все ваши поклонники, включая меня, просто ждут не дождутся.

Лже-Доринда снова улыбнулась:

– С радостью сообщу вам, что четвертая по счету книга, «Увертюра к убийству», появится где-то через пару недель.

– Какое интригующее название, – заметил я. – Скажите, если не трудно, что легло в основу этой истории? Судя по названию, имеется какая-то связь с музыкой?

– Да, с оперой, – ответила плутовка. – Это одно из моих увлечений.

Еще очко на ее счет. Хотя подобную информацию не так уж трудно раздобыть, ибо была довольно большая статья в журнале «Паблишерз уикли» и еще парочка поменьше – в британской прессе, в которых весьма подробно рассказывалось о сюжете. Каков бы ни был замысел самозванки, она провела неплохую подготовительную работу.

Пока лже-Доринда разговаривала с леди Гермионой и Джайлзом, я молча разглядывал ее. Если бы нужно было поместить портрет Доринды на обложке, я ни в коем случае не выбрал бы подобный типаж. При ближайшем рассмотрении она оказалась не такой уж привлекательной, как представлялась поначалу. Хотя глаза у нее были довольно умные и живые. Ее лицо, казавшееся немного непропорциональным из-за слишком большого рта, изломанной линией обрамляли короткие пряди светлых волос. Обыкновенная, простая – вот самые подходящие определения для описания этой женщины.

Лже-Доринда внимательно слушала Джайлза, что-то говорящего о новой книге, и ее взор, устремленный на него, был полон огня. Что ж, девушку вполне можно понять: парень – просто прелесть, и уж если он захочет кого-то очаровать, ему это обычно удается без особого труда.

Однако не следовало недооценивать ее как противника. Я не знал, какую игру она затеяла, но к концу недели намерен был это выяснить.

– Мисс Дарлингтон, а по какой теме вы будете выступать? – поинтересовался я, когда ее милая беседа с моим помощником на секунду прервалась.

– Зовите меня просто Доринда, – позволила самозванка. – Леди Гермиона попросила поговорить о женщинах-детективах в современной литературе. О том, как создать многогранный, разносторонний образ умной и сильной героини.

– Судя по тем вашим книгам, что я уже прочел, – вставил Джайлз, – вы прекрасно знаете, как это сделать. Ваша героиня изображена с необычайным реализмом.

Я уж чуть было не ляпнул «спасибо», но, к счастью, лже-Доринда меня опередила. Так что я не успел тут же испортить начавшуюся игру. Пока она благодарила Джайлза за комплимент, я в знак признательности украдкой стиснул ему руку. Он в ответ пожал мою.

– А Доринда Дарлингтон – ваше настоящее имя? – спросил я. – Это всего лишь простое любопытство, можете не отвечать. Ведь иногда писатели скрывают свою личность под псевдонимами, а биографические сведения, помещенные на обложках ваших книг, весьма скудны.

Мой вопрос ничуть не смутил самозванку.

– Это псевдоним, – ответила она. – Потому что я не хочу, чтобы кто-то лез в мою личную жизнь. Я лишь недавно стала появляться на людях и, находясь в обществе, предпочитаю называться Дориндой. Надеюсь, вы меня поймете.

– Ну разумеется, – заверил я.

Да… Она, конечно, вряд ли так просто расколется, но, как бы то ни было, я выясню ее настоящее имя, и очень скоро.

– Я вот еще о чем подумал: как-то необычно, что англичанка пишет об американской частной сыщице. Как же так получилось?

– Я прожила в Америке несколько лет, – невозмутимо объяснила лже-Доринда. – И всегда была просто без ума от американской детективной литературы. – Она горделиво вздернула подбородок. – И до сих пор никто не догадался, что я не американка.

– Изумительный случай, – сказал я, и, видимо, моя интонация несколько насторожила самозванку. Она пристально посмотрела на меня сузившимися глазами.

– А теперь… прошу прощения, – произнесла лже-Доринда, явно вознамерившись покинуть наш маленький кружок, – но я должна поговорить с дамой [1]1
  Титул супруги баронета или женщины, награжденной орденом Британской империи. – Здесь и далее примеч. ред.


[Закрыть]Изабеллой Верьян. У нас один и тот же агент, и мне не терпится с ней пообщаться.

«Вот как. Она знает о Нине, – подумал я. – Весьма забавно. Что бы это значило?»

Лже-Доринда упорхнула, леди Гермиона тоже куда-то отошла, и мы с Джайлзом остались вдвоем в центре зала.

– Ну что, Саймон? Какие идеи? – поинтересовался мой помощник. – Что ей, по-твоему, надо?

Я пожал плечами:

– Ни в чем пока не уверен. В течение предстоящей недели постараемся быть начеку и попробуем разведать об этой женщине как можно больше. Все, что возможно. Судя по всему, она неплохо подготовилась и многое узнала – даже то, что Нина является агентом Доринды. Нужно выяснить, для чего она все это затеяла и что надеется выгадать. Тогда уже можно будет решить, каким образом нам действовать.

Джайлз хотел было что-то сказать, но я жестом остановил его. Дело в том, что лже-Доринда и дама Изабелла находились сейчас не так уж далеко от нас, и мне хотелось послушать, о чем они говорят. Пришлось, конечно, поднапрячься, отсеивая посторонние шумы, создаваемые болтовней собравшихся, но в итоге мне удалось сфокусироваться и услышать практически каждое слово из интересующей меня беседы. Джайлз, которому уже доводилось быть свидетелем того, как я подслушиваю, терпеливо ждал.

– …очень хочу, уважаемая Изабелла, чтобы вы еще раз подумали о моем предложении, – говорила лже-Доринда.

– Девушка, я вам уже по меньшей мере дважды сказала, что не стану этого делать, – ледяным тоном отвечала мисс Верьян. – Я уже говорила Нине, что считаю вашу назойливость совершенно неприличной. И я не понимаю, как вам хватило наглости без приглашения заявиться ко мне на прошлой неделе. Перестаньте меня изводить, у вас все равно ничего не получится. Если бы я знала, что вы и сюда приедете, то наверняка отказалась бы от приглашения Гермионы.

– И тем не менее вы здесь, – вкрадчиво произнесла лже-Доринда. – И я уверена, что до окончания предстоящей недели вы измените свою позицию и согласитесь с моей. Думаю, читателям вовсе не следует знать кое-какие подробности из прошлого всеми почитаемой писательницы… дамы Изабеллы Верьян.

Меня аж покоробило от того, с какой издевкой были произнесены слова «кое-какие подробности» и «всеми почитаемой». Представляю, что могла чувствовать мисс Верьян. Я немного повернул голову и увидел, что она даже побелела от сдерживаемого гнева.

– Ах ты… вульгарная, своекорыстная сучка! – Мисс Верьян почти выплевывала слова. – Да как ты смеешь мне угрожать?! Ты думаешь, я поддамся на пустые угрозы?

Лже-Доринда засмеялась, и звуки ее смеха совсем не ласкали слух.

– Надеюсь, вы согласитесь, уважаемая Изабелла, что записи в церковноприходских книгах порой бывают весьма интересными. И в частности, та запись, которую я случайно обнаружила в одной неприметной церквушке где-то в Восточной Англии.

– Убирайтесь к черту! – выпалила мисс Верьян.

– Ах, как невежливо, – совершенно спокойно отреагировала лже-Доринда. – Я и не предполагала, что вы так вспыльчивы, дорогая дама Изабелла. Впрочем, окружающие многого о вас не знают. Верно?

Однако последние слова уже вряд ли дошли до адресата – мисс Верьян резко развернулась и стала удаляться величавой поступью.

Я с некоторым удивлением смотрел на лже-Доринду: не часто доводится присутствовать при попытках столь наглого шантажа, да еще в довольно людном месте.

Должно быть, самозванка почувствовала мой взгляд – она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Вызывающе усмехнулась и отвернулась. Перчатка, как говорится, была брошена.

– Саймон! – Джайлз дотронулся до моей руки. – Ну что там? Что ты слышал?

Мой помощник уже давно заметил, что у меня очень тонкий слух, хотя и не догадывался, в чем причина такого дара. Я повернулся к нему и вкратце пересказал содержание разговора. Выслушав меня, он поморщился.

– Так вот какие у нее методы! Шантаж! Интересно, что же ей нужно от мисс Верьян?

– Какими бы ни были требования, мисс Верьян, судя по всему, не намерена играть по ее правилам, – заметил я. – Впрочем, все зависит от того, насколько она смущена тем фактом, что эта девица якобы раскрыла какую-то ее тайну.

– Вероятно, что-то такое действительно было, – предположил Джайлз. – Иначе мисс Верьян отреагировала бы по-другому. Как ты думаешь? Она ведь ничего не отрицала.

– Да в общем-то нет, – поразмыслив, согласился я. – Нужно это учесть.

Но заняться анализом полученной информации мне не позволили: к нам подошли участницы конференции. Кажется, из той группы молодых женщин, с которыми принялся флиртовать Джордж Остин-Хар, вырвавшись из рук Норы Таттерсолл. Очевидно, Джордж объяснил девушкам, кто я такой, и теперь они хотели выразить свой восторг по поводу моего творчества. Пока они любезничали со мной, Джайлз молчал и сердито на них поглядывал, а я наслаждался одновременно и вниманием поклонниц, и столь явным проявлением ревности своего помощника. В последнее время этот милый мальчик стал слишком по-собственнически ко мне относиться, но я не собирался ему потакать. И если он не хочет со мной расстаться в самое ближайшее время, ему надлежит изменить свое поведение.

В последующие полчаса я фланировал по гостиной, переходя от группы к группе и знакомясь с остальными участниками конференции. Джайлз следовал за мной по пятам. Хотя большую часть присутствующих составляли женщины, попадались все же мужчины, и некоторые из них были весьма недурны собой. И когда я начинал с ними беседовать, Джайлз становился еще более мрачным и молчаливым. Бедняга! Несмотря на свою искушенность во многих вопросах, он все же оставался ранимым и беззащитным, словно неоперившийся птенец.

Очень мило и приятно общаясь с представительным пожилым господином лет шестидесяти, я заметил, что Норе Таттерсолл наконец-то удалось выловить Джорджа Остина-Хара. До этого у нее все как-то не получалось застать его одного, и вот теперь, когда писатель закончил любезничать с очередной прелестницей, Нора не упустила свой шанс. Так что я, делая вид, будто внимательно слушаю собеседника, на самом деле сосредоточился на разговоре, завязавшемся в нескольких метрах от меня, в нише около одного из окон.

– Джорджи, почему ты не отвечаешь на мои звонки? – плаксивым и оттого еще более неприятным голосом начала Нора.

– Ну я ведь уже говорил, – сердито ответил Остин-Хар, – между нами все кончено. Мы ошиблись, мне это теперь абсолютно ясно. И ты тоже должна это понять.

– Ах, Джорджи! – воскликнула мисс Таттерсолл. – Ну не будь таким жестоким! Ты же знаешь, как я тебя обожаю!

Джорджи фыркнул.

– Ну что за вздор, Нора! Перестань! Ты же просто хочешь опубликовать свою никчемную книжонку! Я не понимаю, почему ты сама ее не издашь? У тебя же есть деньги!

Выпалив эти слова, Остин-Хар выскользнул из захвата и зашагал прочь, оставив сопящую мисс Таттерсолл стоять с открытым ртом.

Во время их разговора лже-Доринда, которую я в последний момент упустил из виду, по всей видимости, вертелась поблизости. Она-то и перехватила Джорджа, и он, судя по всему, не слишком обрадовался, наткнувшись на нее. А Нора, прикладывая к носу платок, побрела по залу.

Вообще-то я старался постоянно держать лже-Доринду в поле зрения и несколькими минутами ранее заметил, как она вступила в разговор с Эшфордом Данном. Они стояли далековато, и их слова невозможно было разобрать, но, насколько я понимаю язык жестов, Данн также был не в восторге от этой девицы. Неужели она намерена шантажировать всех подряд?

От моего собеседника не укрылось то, что я отвлекаюсь, и, дабы он не счел меня невежливым, я полностью переключился на него. Улыбнулся ему, как бы извиняясь, и представительный господин, ободрившись, продолжил рассказ о своем текущем творческом процессе. Вернулся также и Джайлз, который отлучался что-нибудь выпить, так что пока у меня больше не было возможности нормально пошпионить.

Я хоть уже и не прислушивался к разговору Остина-Хара с лже-Дориндой, но тем не менее отлично видел, что радости от беседы с ней он испытывает не больше, чем мисс Верьян до него. И интересно было бы узнать, от каких таких слов этой проходимки на его вмиг покрасневшем лице появилось выражение тревоги.

Глава 6

Этим же вечером, чуть позднее, укрывшись наконец в своем сомнительном убежище, в этой ужасной Золотой комнате, я приступил к просмотру рукописей, которые надлежало подвергнуть критическому разбору. Рукописей было девять, и я не сказал бы, что чтение этих «шедевров» доставило мне особое удовольствие. Один из текстов был довольно хорош и даже радовал своим качеством, в двух-трех имелись кое-какие недостатки (вполне устранимые, если их авторы готовы прислушаться к конструктивной критике), а остальные… Что ж, насчет остальных можно лишь повторить слова Александра Поупа: «Всегда есть надежда…»

Проходил час за часом, а я все трудился. Более или менее сносные тексты, как обычно и бывает, рецензировались без особого труда. С другими было сложнее – по крайней мере для меня. Каким образом высветить явные недостатки в духе конструктивной критики и при этом не задеть чувств автора? Кое-кто – тот же Декстер Харбо, к примеру, – наверное, не упустил бы случая раздраконить в хвост и в гриву неумелого литератора, но я, какое бы искушение ни испытывал, на такое не пойду. Высмеивать, конечно же, гораздо проще, чем объяснять и советовать, однако во мне слишком прочно укоренился наставнический инстинкт, несмотря на то что я уже давно не выступаю в роли наставника. В силу различных обстоятельств – и мой вампиризм тут не на последнем месте – я довольно рано оставил учительскую карьеру и полностью сосредоточился на литературном творчестве.

Я сидел за столом, уставившись в лежащие передо мной страницы одной из рукописей. Как и предупреждала меня мисс Верьян, это было ниже всякой критики.

– Саймон, – сказала она, выцепив меня во время прошедшего раута (надо отметить, что к тому моменту мы уже обращались друг к другу по именам, и вообще казалось, что чем больше хереса поглощает Изабелла, тем более свойской и непринужденной она становится). Так вот… – Саймон, – сказала мисс Верьян, – мальчик мой, я хочу кое о чем тебя предупредить. – И, склонив голову набок, она уставилась остекленевшим взглядом на свой фужер, напоминая слегка подвыпившего попугая.

– Так в чем дело, Изабелла? – вывел я ее из задумчивости.

– Что? – Мисс Верьян постаралась сконцентрироваться. – Ах да… предупредить… Я должна тебя предупредить. – Она вполне четко выговаривала слова. – Поскольку ты у нас новенький, Гермиона наверняка навесила на тебя «Альбатроса». – Изабелла захихикала и тут же прикрыла рот рукой. – О Боже, зачем я все это говорю?

– Что там еще за «Альбатрос», Изабелла? – поинтересовался я, сдерживая улыбку.

– Это и есть та самая бестолковая книжонка нашей бестолковой Норы, – зашептала мисс Верьян и поглядела по сторонам, видимо, опасаясь, что ее подслушают. – Абсолютно ничего стоящего. Тошнотворное сочетание отъявленного вздора и несусветной чуши, подобное которому тебе вряд ли когда еще попадется.

– Что ж, спасибо за предупреждение, – медленно произнес я, с некоторым беспокойством глядя, как мисс Верьян начала раскачиваться взад-вперед. Только бы не рухнула!

– Не за что, мой мальчик, абсолютно не за что. Всегда рада тебе помочь. – Изабелла склонилась поближе, обдав меня винными парами. – Просто знай, что не нужно щадить чувства Норы, когда будешь высказывать свое мнение о ее писанине. – Она замолчала и, благопристойно прикрыв рот рукой, тихо рыгнула. – Эта женщина вовсе не обладает тонкой и чувствительной натурой, так что можешь разнести ее в пух и прах. С ее-то миллионами ей на все наплевать.

После этого, слегка покачиваясь, мисс Верьян отошла, оставив меня в некотором замешательстве. Что, кроме явной неприязни, заключалось в ее словах? Неужели книга Норы Таттерсолл и впрямь так плоха?

Теперь, просидев до четырех часов утра, моргая затуманенными глазами, я понимал, что Изабелла вовсе не преувеличивала. Написанное Норой, похоже, и в самом деле было худшим из всего, что я когда-либо читал. Изабелла даже проявила излишнюю мягкость в своей оценке. Если Нора когда и имела какую-нибудь собственную оригинальную мысль, то та, конечно же, давно умерла от тоски и одиночества. Все в ее «произведении» было заимствованным, причем не из самых лучших источников.

Конечно, следует признать, что имена существительные и глаголы в большинстве предложений – по крайней мере там, где эти части речи вообще присутствовали, – вполне согласовывались друг с другом. Но во всем остальном текст был просто ужасен. По сравнению с мисс Таттерсолл такой писатель, как Джеймс Корбетт, тянул чуть ли не на нобелевского лауреата.

Как только представишь, что человек из года в год пишет-переписывает одну и ту же книгу… Нет, в это трудно поверить! Как можно быть настолько слепой? Настолько глупой? Как можно быть такой мазохисткой? Во время разговора с Остином-Харом и мисс Верьян она казалась более смышленой, чем это явствовало из рукописи. Впрочем, уж мне-то известно, как по-разному может проявлять себя человек в обычном общении и на листе бумаги.

Я потряс головой в тщетной попытке выкинуть оттуда ужасную мешанину слов. Нора описывала одного персонажа как «человека с лицом, которое могло бы остановить часы, и не просто любые часы, он, наверное, мог бы остановить Биг-Бен, такой он был безобразный, но женщины тем не менее находили в нем что-то привлекательное, словно он был одним из тех мужчин, которых можно увидеть по телевизору продающими что-то скучающим домохозяйкам из Клефама, которым больше нечем заняться».

И это еще было не самое худшее предложение.

Сейчас, будучи вынужденным оценивать столь отвратительный текст, я уже каялся, что вообще согласился участвовать в этой конференции. Хотя, если вспомнить, у меня не было особого выбора. Ураган по имени Гермиона налетел так неожиданно, закрутил-завертел… и вот теперь мне приходится сидеть и разбирать всю эту ахинею.

Я вздохнул и снова взялся за ручку. Ну что можно сказать этой женщине по поводу ее бестолковой писанины? Существуютли такие формулировки, которые заставили бы ее должным образом воспринять критику? Сомневаюсь.

Если Нора так долго и упорно, в течение стольких лет продолжает корпеть над подобной галиматьей, она наверняка обладает невосприимчивостью к любого рода критике, конструктивной или деструктивной – не важно.

Промучившись с текстом еще какое-то время, я отложил листы в сторону, так и не написав никакого заключения. Может быть, придумаю что-нибудь попозже, к тому моменту, когда придется встретиться с Норой для обсуждения ее рукописи. Я чуть ли не содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Как мне смотреть в глаза этой женщине после прочтения такого вот опуса, вышедшего из-под ее пера?

– Саймон, ты все еще не спишь?

Голос Джайлза, чуть хрипловатый со сна, вернул меня к реальности. Я повернул голову: мой помощник стоял, прислонившись к косяку двери, соединяющей наши комнаты.

– Джайлз, – произнес я с притворной ласковостью, – почему ты не одет?

В неярком свете настольной лампы – только она и была включена – я мог видеть его улыбку и… все остальное. В том числе и изображение дракона, покрывающее значительную часть спины Джайлза, а также плечо, руку и грудь. Мать, конечно же, и знать не знает, что ее сыночек сделал себе татуировку, иначе она, возможно, уже давно подпитывала бы собой маргаритки на погосте церкви Святого Ательволда, что находится в городке Снаппертон-Мамсли.

– Я всегда так сплю, Саймон, – ответил Джайлз и с явно провокационным умыслом провел рукой чуть ниже пояса. Дракон на его теле зашевелился.

– Джайлз, – уже строже произнес я, – что я тебе говорил насчет твоего поведения?

Он не стал изображать непонимание, ибо знал, что меня не проведешь.

– Знаешь, Саймон, иногда меня такое зло на тебя берет! – Мой юный помощник развернулся и захлопнул за собой дверь.

Тихо посмеиваясь, я выключил свет и завалился в кровать.

…Часа через три я проснулся, чувствуя себе вполне отдохнувшим. К счастью, нам, вампирам, совсем не нужен продолжительный сон, несколько дней я могу вообще не спать, но тогда я начинаю плохо выглядеть, а я этого терпеть не могу.

Когда я закончил одеваться, часы в холле пробили полвосьмого. Проглотив утреннюю пилюлю, я прошел через комнату и заглянул к Джайлзу. Он еще крепко спал, что мне было только на руку. Джайлз, конечно же, отличный товарищ, он замечательно выполняет свою работу, но… иногда хочется отдохнуть и от него.

Когда я спустился в холл, несколько человек уже подтягивались к обеденному залу. Я называю это помещение залом, а не просто комнатой, потому что оно было довольно большим, способным вместить человек сто. Сейчас здесь собралось около десятка гостей, среди которых леди Гермионы, слава Богу, не наблюдалось. Слишком уж ранний час для акустической атаки на мои барабанные перепонки.

Я положил себе немного яичницы с беконом, взял одну греночку и пристроился на свободном месте. Нам, вампирам, не требуется слишком много еды для поддержания сил, однако завтрак все-таки был моей любимой трапезой. Я по-прежнему способен наслаждаться вкусовыми ощущениями, а здешний повар и взбитые яйца, и бекон приготовил именно так, как мне нравится. Добавьте сюда гренку, намазанную маслом и черносмородиновым джемом, и вы поймете, что я был настолько близок к небесам, насколько это доступно вампирам. Мое удовольствие усиливалось еще и тем фактом, что я никогда не полнел, чего бы и сколько ни съел. Завидно, не правда ли?

Неспешно пережевывая и смакуя свою скромную порцию, я разговорился с женщиной, сидящей слева от меня. Моя собеседница робко призналась, что собирается посвятить себя написанию сентиментальных исторических романов, и, видя, что я воспринял это сообщение скорее с интересом, чем с пренебрежением, она расцвела и принялась подробнее рассказывать о своем творчестве. Как оказалось, именно этой женщине принадлежала самая лучшая рукопись из всех тех, что мне всучили для рецензирования, поэтому я заверил ее, что она подает немалые надежды. Около получаса мы мило болтали о романтической прозе вообще и о ее творчестве в частности, и моя собеседница окончательно покорила меня, когда между делом упомянула, что ваш покорный слуга, скрывающийся под именем Дафны Дипвуд, является ее любимым автором.

Но вскоре эта идиллия закончилась – в столовую нагрянула леди Гермиона. Сначала до нас докатился ее голос, который, как мне кажется, запросто можно было бы услышать даже во время выступления какой-нибудь рок-группы. Я вздрогнул и вжался в стул, невольно стремясь стать незаметным.

Довольно торопливо и, надеюсь, достаточно учтиво я откланялся перед своей сотрапезницей и пустился в бега, не дожидаясь, когда леди Гермиона ко мне подойдет. У нее явно возникло такое намерение, едва она заметила меня за столом, но, к счастью, одна из участниц конференции отвлекла ее внимание.

Из столовой я выскочил, словно летучая мышь из преисподней, и… с разгона налетел на лже-Доринду, которая, не устояв, шлепнулась на пол прямо своей плагиаторской задницей.