Текст книги "Полуночный Валентайн (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Господи. Кажется, она хочет меня обнять.

Но очередь снова движется вперед, щадя меня. Мы с Колин стоим в неловком молчании в течение нескольких минут, пока она не делает неожиданное признание.

– Честно говоря, меня беспокоит не столько утренняя тошнота. Больше мой парень.

Парень? Сюзанна говорила, что Колин все еще тоскует по Тео. Хм.

– Я так понимаю, ваши отношения стали неожиданными?

Она вздыхает, накручивая прядь темных волос между пальцами.

– Да. Мы только начали встречаться, а тут…

Итак, у нас тут крупная драма-мама.

– Как ты думаешь, он обрадуется?

Изгиб ее губ демонстрирует неуверенность.

– Я не знаю. Я бы не назвала его семейным человеком. Он одержим своей работой. Это его первые серьезные отношения. Честно говоря, мне казалось раньше, что такие мужчины не мой тип, – ее смех довольно тихий. – Наверное, меня просто привлекают подрядчики.

Удар молнии пробивает крышу и поражает меня миллионом вольт заряженного электричества.

– Подрядчик?

Покраснев, она мечтательно улыбается мне.

– Ага. Он владелец «Капстоун Конструкшн» в Портленде. Его зовут Крейг.

Я прибываю в таком шоке, что не могу хоть как-то ответить. В смятении таращусь на Колин, что, должно быть, воспринимается ею за интерес, потому что она продолжает трещать голоском, упавшим до тона «только между нами, девочками».

– Он отвез меня в очень милый отель в прошлую пятницу. Он тогда впервые признался мне в любви.

В прошлую пятницу этот козел пригласил меня на ужин, а потом прогуляться до отеля. С тех пор он так и названивает мне каждый день, но я не отвечаю.

«Я бы хотел оставить свои яйца, – говорил Крейг, когда я угрожала ему ножом для масла. – Если все пойдет так, как я надеюсь, они нам понадобятся».

Надо было кастрировать этого напыщенного петуха, когда была возможность.

Гнев ожесточает мой голос.

– Знаешь, Колин, я бы не переживала о его реакции. На самом деле, я бы не переживала о нем в принципе. Сосредоточься на себе, на том, что заставляет тебя чувствовать себя хорошо, на том, что лучше для ребенка. Эту ему стоит переживать, как бы не потерять тебя, а не наоборот. А если он будет вести себя как мудак, когда ты расскажешь ему о ребенке, – что он точно сделает, – брось его как горячую картошку, живи своей жизнью. Ты слишком хороша, чтобы мириться с любой ерундой.

Колин выглядит пораженной моей маленькой пылкой речью.

Не оборачиваясь, Любопытная Варвара громко бормочет:

– Аминь.

Я откапываю бумажку и ручку из сумочки, карябаю на ней свой номер и отдаю Колин.

– Если захочешь поговорить, позвони мне. Я действительно хороший слушатель.

– Это так мило. Спасибо, Меган.

Она выглядит удивленной, как будто не может поверить, что девушка, о которой треплется весь город, может быть такой хорошей. Очередь снова продвигается вперед, скоро черед Колин. Прежде чем она подходит к кассе, она быстро и неловко обнимает меня, ее корзина тыкается мне в грудь.

– И если ты захочешь поговорить, то можешь тоже звонить мне, – говорит она тихо. – У Сюзанны есть мой номер. Серьезно, в любое время.

Потом она беседует с фармацевтом, а мне остается только гадать, сколько времени пройдет, прежде чем она узнает по сарафанному радио, что мы с Крейгом ходили на свидание. Что еще более важно, сколько ругательств и угроз расчленения я могу использовать при телефонном разговоре, когда я позвоню этому бесполезному, эгоистичному, любящему польку павлину.

Отвлекшись на мгновение от своего психического расстройства, я получаю медикаменты и возвращаюсь в дорогу. Только когда я проезжаю мимо поворота к «Баттеркупу», я понимаю, куда направляюсь.

Я не знаю дорогу, поэтому съезжаю на обочину и вбиваю домашний адрес Тео в свой GPS-навигатор.

* * *

Не знаю, чего я ждала, но уж точно не современного шедевра из стекла и стали, выступающего с крутого скалистого утеса с видом на океан и окруженного с трех сторон густым лесом. Мужественный, строгий и поразительно красивый, прямо как из журнала «Архитектурный дайджест».

Я захлопываю водительскую дверь, а затем медленно поднимаюсь по подъездной дорожке к дому, хрустя под подошвами гравием. Бодрый морской бриз обдувает мои волосы. Солнце светит ослепительно ярко. В ста ярдах от дома находится старый сарай не к месту со своим обветшавшим состоянием и стилем. Он будто стоял заброшенный на опушке леса в течение ста лет. Если бы не блестящие, недавно отчеканенные замок и цепь, намотанные на ручки раздвижных дверей, я бы решила, что внутри него никого не было несколько десятилетий.

Прохожу по тропинке из белого мрамора, обрамленной с обеих сторон водоемом, напоминающим бурлящий ручей. Он протекает от входной двери и исчезает в почти невидимом провале в камнях на краю подъездной дорожки. Сама дверь представляет собой массивную плиту из стали, как минимум, в три метра с тонкой стальной ручкой такой же высоты. Окна по обе стороны от двери демонстрируют внутреннюю обстановку в белом цвете, современную, как и все снаружи. Мебели немного, но она идеально вписывается в просторное современное пространство. Внутренние стены лишены произведений искусства или картин. Окна доминируют в доме.

Вся западная стена сделана из стекла и создает у зрителя впечатление парящего в воздухе над океаном дома.

Почувствовав непонятный страх, я звоню в дверь.

Спустя несколько минут становится понятно, что никого нет, поэтому решаю обойти коттедж. Огибая посадки бамбука, хвоща и дзен-подобных каменных садов, я прогуливаюсь, пока не дохожу до высокой стеклянной стены. Дверей нет. За стеной находится прямоугольный живописный бассейн с видом на море.

Отсутствие мебели на гладкой цементной платформе заставляет меня подозревать, что этот бассейн никогда не использовался. Разве что для показухи.

Он выглядит так же одиноко, как я себя чувствую.

Я рассеянно начинаю шагать. Понятия не имею, что я надеялась здесь найти. Возможно, ключ к разгадке тайны Тео Валентайна. Но этот дом никак не намекает о природе или характере своего оккупанта. Он невероятно стерилен, как если бы его построили, чтобы владелец мог начать все с чистого листа.

Или хотел быть чистым листом.

Может его строгость и является ключом к разгадке. Наверняка именно такой дом и приобретают, чтобы начать все заново. Место, где притворяются, что прошлого не существует.

Место, чтобы возродиться.

– Перестань, – наказываю себя, резкий звук моего голоса сотрясается в тишине. Здесь нет другого шума, кроме шепота ветерка сквозь деревья и журчания волн, разбивающихся о скалистый берег далеко внизу.

И темного, знакомого голоса моего безумия, который задается вопросом, зачем Тео держит замок и цепь на ветхой двери сарая. Кого он пытается туда не пустить?

Или что он там прячет?

Я долго смотрю на сарай, гадая, мое ли это воображение или же я действительно чувствую запах душистого горошка, пропитывающего прохладный утренний воздух.

ГЛАВА 25

Одним из побочных эффектов прописанного доктором Сингером препарата является тошнота. Сильная тошнота, с накатами как при морской болезни, только хуже, потому что она не отступает. В сочетании со звоном в ушах и тревожным ощущением головокружения, лекарство делает меня амебной.

После шести дней рвоты и хождения как в тумане, я смываю оставшиеся таблетки в унитаз. Звоню доктору Сингеру за другим рецептом, но его секретарь сообщает, что он в отпуске и не вернется еще две недели.

Вот тебе и «я всегда буду рядом».

У доктора Андерса нет свободного места еще несколько дней, так что на данный момент моя протекающая психо-шлюпка дрейфует в водах, кишащих акулами.

Я знаю, что не здорова. Я опасно одержима Тео, и его постоянное отсутствие только усугубляет ситуацию. Я все время проезжаю мимо его дома, надеясь увидеть его, но там никого нет. Отправляюсь в Мелвилл и нахожу учреждение, в котором он зарегистрировался. Сижу в машине и глазею на здание, пока не приближается осторожный охранник, желая знать, какого хрена я тут отираюсь.

На что отвечаю, что сама не знаю.

Беспрерывно строчу е-мейлы Тео, которые до него не доходят. Я сохраняю их в папке «черновик», не желая удалять, как будто это может усугубить ситуацию.

Все это время Куп и его работники заняты превращением «Баттеркупа» из гадкого утенка в прекрасного лебедя, используя эскизы Тео в качестве руководства.

Хозяйская спальня – впечатляющий люкс, который заставляет меня падать в обморок своим великолепием – закончена в рекордно короткие сроки. Кровля крыши и штукатурные ремонтные работы идут с невероятной интенсивностью. Каждый день я поражаюсь прогрессу, но если слышу знакомые шаги внизу посреди ночи, то точно знаю, что это только игра моего воображения, потому что Тео попросту не может там быть.

Он появляется на Хэллоуин. Наконец-то.

* * *

– Это вечеринка в честь Хэллоуина, Меган. Что означает, что ты должна надеть костюм, а не свой каждодневный прикид!

Сюзанна складывает руки на бедрах. Она осматривает на меня сверху донизу с выражением отвращения. Сегодня вечер вторника, я только что приехала к ней домой, и мы должны уже быть на пути к ресторану «У Бугера» для ежегодного празднования. Я до сих пор не до конца уверена, что Сюзанна собирается выпустить меня из своего дома, не вырядив в какой-то нелепый наряд, типа того, что сейчас на ней.

– Я отказываюсь выходить на люди, выглядя как рулон туалетной бумаги, Сюзанна.

– Я мистическая мумия! – она явно в ужасе.

– Мистическая? Это объясняет кучу блесток в твоем декольте.

– Серьезно, я не могу выпустить тебя в таком виде, – она машет рукой на мои джинсы и футболку с Боуи, морщась от моего своеобразного чувства стиля.

– Давай представим, что у меня наряд роуди¹⁰. Если у тебя есть портативный усилитель, я могла бы таскать его с собой в качестве доказательства.

Она преувеличено сильно закатывает глаза.

– О, точно. Уверена, он где-то у меня завалялся.

– Посмотри под своим париком.

На ее голове огромный, светлый парик, размером с десять ковбойских шляп, украшенный клочьями такой же белой марли, которая обмотана вокруг ее тела. Обрезки должны напоминать льняные бинты, которые использовали для мумификации, но создается впечатление, что Сюзанна получила травму в несчастном случае на фабрике туалетной бумаги.

– Не смей оскорблять мой парик. Эта штука стоила целое состояние! – она приглаживает возвышающуюся стену из синтетического волокна, заставляя ее покачиваться. Затем ее глаза округляются, и она кричит: – О!

С этими словами она бежит по коридору к своей спальне, оставляя за собой кусочки марли.

Я смотрю на Де Ниро, Пачино и Сталлоне, валяющихся на диване и относящихся ко мне со своим обычным кошачьим презрением.

– Не волнуйтесь, мальчики. Из нас двоих здесь нормальная ваша мамочка.

Через несколько мгновений Сюзанна появляется из спальни с настолько ярким фиолетовым париком, что кажется, будто он светится. Она бросает его в меня, я ловлю.

– Надень это.

– Такой цвет не встречается в природе, – искривляю губы.

– Я скажу тебе, чего нет в природе – этих туфлей! – она выставляет ногу в босоножке на пятнадцатисантиметровой шпильке с кожаными ремнями, которые пересекают длину ее голени от лодыжки до колена. Думаю, они задумывались как египетские, но имеют поразительное сходство с одеждой госпожи. Госпожа «Зева-де-люкс»¹¹ Мистическая Мумия.

– Ну так одень балетки! – предлагаю я, заставляя ее рвать и метать.

– Балетки! Ха! День, когда я их надену, будет означать, что я потеряла всякую надежду привлечь мужчину!

– Кстати о мужчинах, – говорю я, пытаясь придать тону непринужденность, – думаешь, Куп будет сегодня в «У Бугера»?

Сюзанна принимается усердно копаться в своей сумочке. Вытаскивает оттуда помаду и пудреницу, а затем приступает к перекраске губ в ооооочень аппетитный оттенок красного.

– Куп? Не знаю. Возможно.

– Хочу сказать... Разве ты бы не хотела повидаться с ним?

Она отводит взгляд от пудреницы и прищуривает глаза, изучая меня.

– Что это значит?

Учитывая свое раздражение, когда она пыталась свести меня с Дагом, невысоким пожарным инспектором, я должна действовать осторожно, иначе рискую быть обвиненной в лицемерии.

– Ничего. Только…

Сюзанна швыряет пудреницу и губную помаду обратно в сумку, потом поворачивается ко мне со сложенными руками.

– Только что?

Она уже что-то подозревает. Просто выплюнь это.

– Только я уверена, что он будет рад видеть тебя там.

Ей требуется время, чтобы осознать мои слова, затем она поддается назад, как будто я ударила ее по лицу.

– Не смеши!

– И почему же это смешно?

– Престон Купер – последний человек на Земле, который заинтересовался бы такой девушкой, как я, вот почему! Ему нравятся сладкие, ванильные девчонки, – закипает она, хлопая ресницами. – Унылые домоседки, о которых никто никогда не сплетничает, потому что они никогда не делают ничего интересного! Типа как его жена!

– Бывшая жена.

– Надень этот чертов парик.

В связи с ее раздражением темой разговора, я не настаиваю на его продолжении.

– Кто еще будет на вечеринке?

– Если ты беспокоишься о дамочках из церкви, которые о тебе беспрестанно сплетничают, то да, большинство из них там будет. Как и все остальные в этом городе. Ежегодный карнавал в «У Бугера» уступает только рождественскому параду лодок по популярности. Поэтому тебе необходим костюм!

Я нацепляю парик на голову, поправляю его, чтобы фиолетовые пряди не лезли в глаза и невозмутимо бормочу:

– Та-дааа. Костюм!

– Какая же ты несносная! – она перекидывает сумочку через оголенное плечо и направляется к двери. – Давай уберемся отсюда, пока кошки не решили, что я столбик для царапок и не искромсали меня.

Оказавшись в машине, Сюзанна слишком долго разглядывает мой профиль, что я начинаю волноваться.

– На что пялишься?

– Мы не виделись после церкви. Ты похудела.

– Стало быть, это мне стоило вырядиться мумией, – бормочу я, слишком сильно выворачивая руль на повороте.

– Ты заболела?

– Господи, неужели все настолько плохо?

– Нет, ты на самом деле отлично выглядишь, сучка, просто похудела. И... похожа на призрак.

Я втягиваю воздух и крепче стискиваю оплетку руля машины.

– Я принимала «Эсциталопрам» нескольких дней, но от него мне было плохо, поэтому я перестала их пить. В желудке ничего не задерживалось.

– Меган, я же говорила тебе, что ты не сумасшедшая, – ее тон прямо как у мамочки перед поркой.

– Мой психиатр не согласен.

– Во даёт!

– Жаль, что он не в моем вкусе.

– Хватит умничать, серьезно! Трудный период, не значит, что тебе нужно принимать наркоту!

– Эти лекарства спасают жизни людей, Сюзанна.

– А еще убивают их! – страстно парирует она. – Ты когда-нибудь видела список ужасных побочных эффектов у антидепрессантов? Неконтролируемые мысли о самоубийстве на первом месте!

Полагаю, сказывается ее опыт общения с безумным дядей Роем, но я слишком раздражена, чтобы понимать, что она пытается донести до меня. Люди, у которых никогда не было депрессии, понятия не имеют, каково это. Я не могу сосчитать, сколько раз мне говорили друзья с самыми благими намерениями: «просто смирись» или «сосредоточиться на положительном».

Но потом она заявляет то, что останавливает мое раздражение.

– Хочу сказать, черт возьми, если бы мой парень заперся в психушке, я бы тоже расстроилась, но я бы не занималась подавлением... – она замолкает от тишины и смотрит на меня глазами по пять копеек.

– Откуда ты знаешь, что Тео в психушке?

– Эм…

Понимание ударяет меня в солнечное сплетение.

– О мой Бог. Все в Сисайде знают, где Тео, не так ли?

Она ссутуливается и выглядит виноватой.

– Может быть?

– Каким образом? – ору я.

– Ну, дорогая, только не расстраивайся... У парикмахера кузины Линны, Максин, есть сводный брат. Так он находится в том учреждении, немного отдыхает после продолжительного кокаинового забытья. Максин пошла навестить сводного брата на прошлой неделе и увидела Тео, блуждающего по территории. Она сказала, что он выглядел не очень хорошо. Этим она поделилась со всеми своими клиентами в салоне, одна из которых была кузина Линны, потом кузина Линны рассказала это Линн, а та в свою очередь – она, кстати, любит нести всякую отсебятину, поэтому запросто могла что-то приукрасить – рассказала все в своем книжном клубе и кружке вязания, и...

– Ясно! – кричу с красным лицом. Я не представляю, кто эти люди, но знаю, как работает сарафанное радио и как быстро распространяются пикантные новости.

– Прости. Понимаю отстойность всей ситуации. Если тебя утешит, никто не знает о вас двоих.

Я стону.

– Я не беспокоюсь за себя, я беспокоюсь за него! Что будет с его бизнесом? Будут ли люди относиться к нему по-другому? Как он будет себя чувствовать, зная, что все осуждают его и шепчутся за спиной?

– Вероятно так же, как он чувствовал себя в течение последних нескольких лет, когда происходило то же самое.

Я снова постанываю от мыслей, что Тео подвергался косым взглядам и шушуканьям.

Сюзанна гладит меня по руке.

– Веришь или нет, но люди к нему все равно тянутся. Возможно, это даже пойдет на пользу. Ему уже давно была нужна помощь.

В течение нескольких минут я пытаюсь остыть в гробовой тишине, пока Сюзанна не спрашивает с осторожностью:

– Итак, была у него дома?

– Боже, – резко выдыхаю, – я почувствовала себя идиоткой, сделав это. Надеюсь, у него нет камер наблюдения. Последнее, что нужно бедному мужчине, это беспрерывные звонки и прогулки по его собственности от женщины, с которой у него был случайный перепихон.

Не говорю о том, что частенько к нему наведываюсь, потому что хреново себя почувствовала, сознававшись даже в одном посещении.

– Да уж. Будем надеяться, что он не видел «Рокового влечения».

– Спасибо, – горько говорю я.

– Насчет случайного перепихона...

– Нет.

– «Нет» – значит не будешь об этом говорить, или «нет» – что кроме тех двух больше ничего не было?

– Оба варианта.

– Обломщица, – вздыхает она.

– И не говори.

– Не знаешь, когда снова его увидишь?

– Нет.

– Что он говорит, когда ты его спрашиваешь?

– Я не спрашиваю у него. Он не отвечает на письма, его телефон выключен. К тому же, я вроде как установила это «не спрашиваем, не рассказываем» в наших отношениях, – когда она принимается таращиться на меня, наступает моя очередь вздыхать. – В голове такое звучит лучше, чем вслух.

– Итак... что? – Сюзанна выглядит обеспокоенно. – Тебе просто нужно ждать, пока он ни почтит тебя своим присутствием?

– Принцип такой.

– О, черт возьми, вот это жесть! Ты не какая-то легкомысленная диснеевская принцесса, которая тратит свои лучшие годы, тоскуя по рыцарю в блестящей джинсовой ткани! – она задумывается на мгновение. – Может отправить ему письмо в больницу?

– Ты бы так поступила?

– Ох, нет, дорогая, – смеется она, – я бы уже вломилась в это гребанное место и лишила бы его нижнего белья.

– Конечно, – въезжаю на парковку ресторана «У Бугера», останавливаюсь перед стойкой парковщика, и мы направляемся внутрь.

Ресторане уже переполнен. От стенки до стенки тусуются зомби и ведьмы, призраки и пираты, феи и вампиры. Можно увидеть даже несколько персонажей «Звездных войн» и Вселенной «Марвел». Все смеются и общаются, толпятся на танцполе, пьют напитки. Сюзанна тащит меня через толпу к столику в дальней части комнаты рядом с временным баром, установленным в углу, чтобы хоть как-то справиться с толпой. За стойкой стоит парень в ярко-фиолетовом костюме Джокера. Мне хочется подарить ему свой парик.

И еще я хочу уехать.

Здесь слишком громко, слишком шумно, и моя социофобия вступает в силу с удвоенной силой. Какого черта я на это согласилась? Ненавижу вечеринки.

– О нет, – заявляет Сюзанна, заметив выражение моего лица. – Ты никуда не пойдешь, подруга. Сядь на стул и сделай вид, что тебе весело. Я собираюсь выпить. Что будешь?

– Имбирный лимонад.

Она толкает меня в кресло и направляется к Джокеру, волоча за собой клочья марли, как снег. Как только она исчезает, на стул напротив моего опускается мужчина.

Крейг.

Он единственный человек здесь в нормальной одежде: коричневых брюках и черном кашемировом свитере. Идеальная прическа. Идеальная улыбка. Но в глазах голод, как у крокодила.

Я стискиваю зубы, не веря, как сильно Вселенная любит надо мной издеваться.

– Что ты здесь делаешь?

– Ты избегаешь моих звонков.

– Так точно. Забавно, но я не хочу разговаривать со лживым, развратным придурком.

Если он удивлен моей враждебностью, то этого не показывает.

– Почему я лжец?

– Убирайся.

– А развратник?

– Ты оглох? Я сказала: «Уходи».

Мышца в его челюсти изгибается.

– Хотя бы объясни. После ужина я подумал, что все замечательно. Мне казалось, между нами возникло притяжение.

Я насмешливо смеюсь, от чего его глаза темнеют.

– Ты превосходный актер, отдаю тебе должное. Все твои разговорчики в стиле «я не играю в игры» и «ты всегда будешь знать, чего ждать» наверняка действуют. Женщины точно схавают это дерьмо. В смысле, мне казалось, что все звучало искренне. Браво!

Я останавливаюсь, и смотрю, надеюсь, что с чистым отвращением.

– Уверена, Колин тоже так думает. Скажи, сколько времени тебе понадобилось, чтобы набрать ей, высадив меня у входной двери? Десять секунд? Двадцать?

После паузы он откидывается на спинку стула, скрещивает ноги, складывает руки на колени и улыбается.

– Ты очаровательна, когда ревнуешь.

Он думает, что я ревную? Самовлюбленный эгоистичный петух! Ему повезло, что на столе нет столовых приборов, иначе в его лбу красовалась бы вилка.

– Время свалить, Крейг, – холодно говорю я. – И если ты не хочешь, чтобы я рассказала твоей девушке Колин, какой ты огромный кусок дерьма, сделай это быстро.

– Она не моя девушка.

– Если ты не уберешься с моих глаз в течение пяти секунд, я найду, чем в тебя пырнуть.

Его улыбка становится снисходительной, как будто он имеет дело с милым, шкодливым ребенком.

– Не глупи. Ты не сделаешь ничего подобного.

Я опираюсь на локти, кладу подбородок на сжатые кулаки и улыбаюсь ему, демонстрируя все свои зубы.

– Разве ты не слышал, Крейг? Я-нахрен-чокнутая.

Вот он момент, когда до него доходит.

– О, Крейг! Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть! – Сюзанна встает сбоку от стола с двумя напитками в руках и смотрит на Крейга с теплотой айсберга.

Я не рассказала ей о разговоре с Колин в аптеке, так что ее реакция связана с его отказом после первого ужина в «У Бугера». Всегда любила женщин, которые умели затаить обиду.

– Здравствуй, Сюзанна, – мягко говорит он, вставая. – Как приятно снова тебя видеть. Прекрасно выглядишь, – он пялиться на ее декольте, не утруждая себя хотя бы в капельке сдержанности.

Господи. Человек в одиночку подрывает мою веру в человечество.

– Я в курсе, – бросает Сюзанна и проталкивается мимо него, чтобы сесть.

Затем Вселенная решает, что недостаточно повеселилась, и тут как тут появляется Колин.

На ней обтягивающий черный костюм Женщины-кошки, который фантастически на ней сидит. Никакого намека на ребенка в поле зрения.

– Привет, девочки, – улыбается она. Затем смотрит на Крейга, стоящего с искусственной улыбкой на лице. – Вы знакомы с Крейгом?

– Да! – одновременно с Сюзанной сознаемся и награждаем его пристальным взглядом.

Улыбка на лице Колин гаснет от растерянности и странном напряжении в воздухе, в то время как музыка меняется. Попса растворяется в медленном, знойном голосе Этты Джеймс, поющей свою фирменную блюз-песню.

Закрыв глаза, я погружаюсь в страстный вокал и звуки размашистой скрипки. Я снимаю дурацкий фиолетовый парик и опускаю голову в руки, мечтая оказаться где-нибудь в другом месте, чтобы разреветься.

– Милая, – говорит Сюзанна, касаясь моей руки. – Что случилось?

– Песня, – отвечаю ломающимся голосом.

– Что с ней?

Я начинаю хихикать маленькими, мучительными вздохами, которые больше похожи на рыдания, чем на смех.

– Это была наша песня. Моя и Касса. Она играла на радио, когда он делал мне предложение и подарил кольцо, нам тогда было по пятнадцать. Мы танцевали под нее на свадьбе. Каждый раз, когда ее где-то включали, он говорил, что любит меня.

Я люблю тебя, милая. И буду любить до конца времен.

Я слышу его голос так, как будто он стоит рядом со мной. Слезы, горячие и жгучие, быстро скапливаются в глазах. Блин... Я сейчас расплачусь. Мне нужно выбраться из этой комнаты, пока у меня не началась истерика.

Но вместо того, чтобы убежать, я открываю глаза и застываю, импульс бежать испаряется одним жестким, рефлекторным движением.

На входе на танцпол, наполовину скрытый в тени дверного проема, стоит Тео.

Он смотрит прямо на меня.

Он улыбается.

ГЛАВА 26

Комната погружается в темноту. Все и вся исчезает, остается лишь он, стоящий неподвижно и смотрящий на меня с теплой улыбкой и сияющими глазами.

Он недавно побрился. От этого твердый угол его подбородка блестит словно новехонькое лезвие. На нем его обычный наряд: сапоги, черная кожаная куртка и джинсы, но волосы расчесаны и подстрижены. Он выглядит вычищенным. Обновленным.

Сбивающая с ног, крадущая дыхание, заставляющая вожделеть красота.

– Это Тео? – кто-то спрашивает. После чего его имя разносится в каждом уголке помещения. Удивленное повторение «ТеоТеоТео» десятками приглушенных голосов, но из-за большого количества говорящих прогремевшее очень громко.

Он выходит из тени дверного проема и грациозно пересекает танцпол, его взгляд устремлен на меня. Люди разбегаются, освобождая ему путь, а когда он подходит к столику, ему освобождают место. Мужчина останавливается возле моего стула. Не нарушая зрительного контакта, протягивает руку.

Когда наши пальцы соприкасаются, знакомый треск статического электричества искрится между нашей кожей. Тео берет меня за руку, и я, затаив дыхание, поднимаюсь на ноги.

Тео ведет меня к середине танцпола и обнимает, мы стоим неподвижно, глядя друг другу в глаза. Музыка нарастает вместе с ударами моего сердца.

– Привет, – говорю я.

В качестве ответа он склоняет голову к моей шее и глубоко вдыхает.

Я обнимаю его за плечи и прячу лицо в его груди, не заботясь о том, что у нас сотни свидетелей-зевак. Мое сердце колотится так сильно, что я чувствую это кончиками пальцев.

– Ты знаешь, как эффектно появиться, Солнышко.

Низкий гул проходит через его грудь. Хихиканье?

Он переступает с ноги на ноги, и мы начинаем покачиваться. Наши тела прижаты друг к другу и медленно двигаются в такт музыке без каких-либо усилий, будто парят.

– Я скучала по тебе.

Он кладет палец мне под подбородок и наклоняет голову, чтобы мы встретились взглядами, затем хлопает себя по груди и поднимает два пальца. Он тоже.

– Ты выглядишь... лучше.

Он медленно кивает, а затем также лениво моргает. Его зрачки расширены.

Да он под кайфом!

Как ледяная вода, холодный поток ужаса пронизывает мои вены. Когда я напрягаюсь у него на руках, он наклоняет голову, глядя на меня полузакрытыми глазами.

– Тео, ты принимал какую-то дурь?

На лице его появляется легкое удивление, затем он качает головой. Пытается что-то объяснить, спустя немного времени я понимаю, что он имеет в виду медикаменты.

Он на таблетках. Сама не понимаю, почему это так меня шокирует, ведь, как правило, когда человек проводит время в учреждении для оказания психиатрической помощи, лекарства всегда принимают в этом участие.

– Ты... ты в порядке? – шепчу я.

Мечтательно улыбаясь, он снова кивает. Тео постукивает по виску и делает движение «пфф» рукой. Если бы он был кем-то другим, я бы не догадалась о значение этих жестов, но этот мужчина однажды сказал мне, что слышит голоса и видит призраков. А теперь сообщает, что они исчезли. Лекарства изгнали их.

Должно быть, сильные лекарства.

Такие сильные, что убивают демонов.

Страх окутывает мое сердце. Песня заканчивается, музыка сменяется, и внезапно все, что было таким волшебным становится раздражающим и чуждым.

– Я хочу уехать, Тео. Поедешь со мной?

Когда он берет мое лицо в руки и нежно целует, я воспринимаю это как «да». Я приказываю ему оставаться там, где он стоит, сама бегу к столику, чтобы предупредить Сюзанну об уходе.

– Дорогая, я удивлена, что ты вообще все еще здесь, – она потягивает свой напиток и улыбается.

– Как ты доберешься до дома?

Она отмахивается.

– На такси. Или может быть, на Джокере – он симпатичный, – она поднимает бокал и произносит тост за бармена, подмигивая ему.

Я не удосуживаюсь посмотреть, подмигнул ли он ей в ответ. Просто чмокаю в щеку подругу и бегу обратно к Тео, игнорируя пристальные взгляды, следящие за каждым моим шагом. Хватаю его за руку и увожу с танцпола, прорычав на кого-то о медлительности и попросив свалить с дороги.

Сейчас мне не до вежливости. Я должна побыть наедине со своим мужчиной, иначе совершу убийство.

Дорога домой занимает в два раза меньше времени, чем обычно, потому что я нарушаю все существующие правила дорожного движения. Все это время Тео просто смотрит на меня, гладит по волосам и улыбается, совершенно ни о чем не тревожась, даже когда мы с визгом срезаем углы.

Мне не нравится его неестественное спокойствие. Мне не нравится стеклянность в его глазах, странная новая дымка, которая заняла место всего, что когда-то было таким интенсивным. Мне не нравится, как его правая рука подрагивает через равные промежутки времени, или как его плечи иногда дергаются, или как он продолжает сглатывать, словно у него дикий сушняк.

Здравомыслие всегда имеет цену, но в этом случае, думаю, она слишком высока.

– Тео, какие лекарства ты принимаешь?

Он залезает в карман пальто, достает два маленьких оранжевых флакона и протягивает их мне. Я щелкаю на верхний свет и прищуриваюсь, чтобы разобрать надписи на этикетках. Один из препаратов – «Валиум», который, вероятно, ответственен за стеклянные глаза, но к утру он должен выйти из организма. Другой носит зловеще длинное название, которого я никогда раньше не слышала. Должно быть, именно он убийца демонов, вызывающий эти подергивания.

Я поднимаю пузырек вверх.

– Это нужно принимать на постоянной основе?

Он кивает.

Вашу ж мать.

Вырубаю свет, и бросаю флаконы в подстаканник. Когда я раздраженно выдыхаю, Тео наклоняется и кладет голову мне на колени, обнимая бедра и поглаживая мою ногу, дыша удовлетворением. По приезду в «Баттеркуп» он уже спит.

Заезжаю на подъездную дорожку, глушу мотор и сижу в темноте, слушая тиканье двигателя и глубокое дыхание Тео.

Как, черт возьми, он добрался до ресторана «У Бугера»? В таком состоянии он не мог управлять автомобилем. Куп говорил, что Тео может покидать больницу на ночь и в выходные по своему желанию, но персонал все равно обязан следить за состоянием своих пациентов. Не могу поверить, что они позволили ему в состоянии укурка свободно выплыть за дверь!

Внезапно я начинаю злиться. Злюсь на сотрудников психушки, злюсь на Вселенную, злюсь на глупые лекарства и глупые побочные эффекты.