Текст книги "Полуночный Валентайн (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Крейг поворачивает голову и смотрит мне в глаза. Предупреждение в них вызывает у меня озноб.

– Будь осторожна, Меган. Самое опасное существо на Земле – человек с одержимостью. Нет предела тому, что он способен уничтожить в погоне за этим.

* * *

Можно было бы предположить, что после потенциально жестокой конфронтации ужин будет испорчен. Но Крейгу удается держать разговор на плаву, направляя его на менее подстрекательные темы, не связанные с его желанием попасть в мои трусики, или моим мертвым мужем, или неловким инцидентом с мускулистым немым, который хотел его убить.

Происходит небольшая заминка, когда он пытается налить мне вина в бокал. Мне не хочется пить, поэтому я быстро отказываюсь, сообщая, что выпиваю только дома. Уверена, его разрывает от любопытства почему, но он ничего не спрашивает. Вместо этого просит официанта запечатать бутылку, сказав, что передумал и заберет ее с собой.

Он не делает ни глотка этого вина. Как по мне, то он поступил достойно.

Но уже к той минуте Крейг перестает для меня существовать. С каждой секундой мое желание увидеть Тео распространяется по всему телу, как лесной пожар. К моменту оплаты счета за ужин я практически чешусь от нетерпения.

На выходе я блуждаю глазами в поиске Тео у бара, но его там нет.

Крейг везет меня домой, беспрерывно болтая под отвратительный ритм польки, орущий из его стерео. Он оставляет меня у входной двери, клюнув в щеку и пообещав позвонить.

Первое, что я делаю – скидываю каблуки и платье, после чего переодеваюсь в спортивный костюм. Затем босиком направляюсь на кухню и открываю бутылку вина. Подкрепленная стаканом жидкой храбрости, посылаю Тео сообщение.

«Земля в «Сумеречной зоне». Валяй, приятель со странностями».

Не проходит и тридцати секунд, как я получаю ответ.

«Он не принес тебе цветы».

В конце нет вопросительного знака. Это утверждение, а не вопрос, как будто ответ ему уже известен.

«Это не имеет никакого отношения к делу. Мы можем поговорить о том, что происходит?»

«Он не принес тебе цветы. И смотрит на тебя как на кусок плоти. Он даже поцеловал тебя, потому что знал, что я наблюдаю. Он никогда не будет заботиться о твоем сердце».

Это его способ объяснить свои поступки? Делаю глоток вина дрожащими руками. Перечитываю несколько раз его писанину, пытаясь решить, как лучше ответить.

Но я уже высказывала свои мысли. Он знает, что я сбита с толку и расстроена, но отказывается хоть что-либо мне объяснить.

– Я не могу этого сделать, Тео, – шепчу, читая его смс в последний раз. – Тут я умываю руки из этой чертовой неразберихи.

«Я отдала свое сердце давным-давно. С тех пор я уяснила, что некоторые открытые двери никогда не закроются. А двери, которые не могут открыться, никак не для меня».

Как я и предполагала, он хранит молчание. Его ответом становиться тишина.

Тео Валентайн – это дверь, которая останется закрытой навсегда.

* * *

Вечер хандры в состоянии излечить только ведерко мороженого и просмотр в постели старых фильмов. Несколько раз в течение ночи я чувствую, как меня тянет к окнам, но прижимаю подушку к лицу и дышу, пока желание посмотреть, нет ли Тео на пляже, не проходит.

То же самое происходит и в субботу. Обе ночи я сплю очень мало, но увиденные мною сны наполнены странными, тревожными образами.

В них я вижу свою свадьбу. Как иду по проходу к Кассу с букетом фиолетового душистого горошка в дрожащих руках. Но встречаюсь взглядом не с его небесно-голубыми глазами, когда он поднимает вуаль с моего лица, Они темные, как отражение луны на дне колодца, с плавающими тайнами и болью.

Еще я бегу по лабиринту высоких зеленых кустарников в лунном свете, следуя за кем-то, кого слышу, но не вижу. Шаги человека по влажной траве уверенные и быстрые, и с каждым поворотом я отдаляюсь от него все больше. В холодном ночном воздухе я выдыхаю белое облако, а сердце болезненно стучит, желая вырваться из груди. Я пытаюсь выкрикнуть его имя, но вместо этого горло покидает жалкий вой, похожий на печальный крик волчицы, ищущей свою потерянную половинку.

Мне снятся дети. Роддом с новорожденными, завернутыми в розовые и синие одеяльца. Я смотрю на них через окно, стучу кулаками по стеклу и кричу так громко, что пробуждаются призраки в радиусе километра.

Сны о денверских омлетах и лимонном пироге, о молниях в пустыне, о черных мощных машинах, проезжающих с ревом мимо меня на максимальной скорости.

И как часто бывает, мне снится кровь. Она просачивается в паутину трещин на асфальте, скользит по ладоням моих рук, тихо стекает по обнаженным бедрам во время моих рыданий. Я понимаю свою потерю еще до того, как гинеколог бормочет свои сожаления.

Я просыпаюсь, запыхавшаяся и потная, чувствуя, как будто что-то жизненно важное парит вокруг меня, чему я никак не могу внять. Когда звонит телефон, я все еще дезориентирована. Не глядя, отвечаю на звонок.

– Алло?

– Привет, Меган, это Сюзанна!

– О. Привет, – провожу рукой по лицу и щурюсь от яркого утреннего солнца, заливающее комнату через окна спальни.

– Боже, судя по твоему голосу, ты безумно рада меня слышать, – сухо тараторит она.

– Прости. Я только что проснулась. Который час?

– Семь тридцать.

– Почему ты звонишь мне на рассвете в воскресенье, Сюзанна? – я зеваю, срывая одеяло, чтобы переместиться в ванную.

– Хотела узнать, не хочешь ли ты сгонять со мной в церковь.

– Нет.

Она смеется.

– Ты не хочешь уделить обдумыванию моего предложения хотя бы миллисекунду?

– У нас с Богом некие разногласия, – невозможно оставаться друзьями с кем-то после того, как он убивает любовь всей твоей жизни. – Моя мама однажды сказала, что если на меня упадет тень креста, я превращусь в пепел. Не думаю, что она шутила.

– Да ладно тебя, там будет весело!

– Весело? Церковь и веселье не шли рука об руку за всю историю религии. По правде говоря, мне кажется, что в ней противозаконно все, кроме страдания.

Она снова смеется. По какой-то причине мое плохое настроение, кажется, радует ее.

– Вау, за этим заявлением стоит какой-то серьезный багаж! Но эта церковь отличается, обещаю.

– Пфф. Они раздают косяки в проходе?

– Ха-ха. Такое счастье, увы, нас миновало. Нет, они просто классные.

Я издаю шум, демонстрирующие мое мнение насчёт классности ее церкви.

Сюзанна хихикает.

– Ты завела огромное недовольное животное? Потому что тот звук был безумно похож на бородавочника.

– Откуда такой искушенный горожанин, как ты, знает, какие звуки издает бородавочник?

– Ты будешь удивлена тем, что мне известно, – таинственно шепчет она.

Могу сказать, что это сильное заявление.

– Хорошо, давай сыграем. Например?

– Например, Тео Валентайн поставил Купа во главу «Хиллрайз Конструкшн»... – она резко останавливается. – И покинул город.

Я так удивлена, что практически роняю телефон.

– Уехал? Когда?

– В пятницу вечером, согласно слухам.

– Куда? – мой голос настолько громкий, что эхом отдается от стен.

– Как будто Куп расскажет кому-нибудь, – бормочет она раздраженно. – Он почти такой же молчаливый, как Тео. Они словно братья. Но из дошедших до меня сплетен, Куп провел экстренную встречу с командой «Хиллрайз» вчера и сказал им не ожидать возвращения Тео в ближайшее время.

Слишком потрясенная, чтобы продолжать стоять, я плюхаюсь на крышку туалета и смотрю в пол. Меня ослепляют изображения боли на лице Тео, когда он смотрел на меня в пятницу вечером, и ярости, когда он смотрел на Крейга.

– Что еще?

Ее голос становится деловым.

– Нет, ты должна пойти со мной, чтобы я что-то еще рассказала, дорогуша. В противном случае мой рот на замке.

Я углубляю вдохи, но смиряюсь.

– Договорились. Во сколько заедешь за мной?

– В час. И не надевай джинсы и футболку.

– Почему нет? С каких пор Богу не насрать на моду?

– Это дом поклонения, милочка, а не вечеринка в общежитии. Прояви к Господу уважение.

– Скажи ему, чтобы это нужно заслужить, – мрачно бормочу и вешаю трубку.

ГЛАВА 19

Когда Сюзанна звонит в дверной звонок, я захожу уже, наверное, на сотый круг по гостиной, едва ли не протерев дыру в дереве. Когда я открываю дверь, она быстро осматривает меня и одобрительно кивает на мои консервативные черные брюки и кашемировый свитер цвета слоновой кости.

– Классно выглядишь.

– Я выгляжу как чья-то секретарша.

– Ни одна секретарша не похожа на тебя, бомба. Перестать жаловаться и тащи свой зад в машину. Мы опаздываем.

Я закрываю входную дверь, и мы стартуем. Выдерживаю всего две минуты поездки, прежде чем начинаю приставать к ней с расспросами.

– Так... Что еще ты слышала о Тео?

Она искоса поглядывает на меня. Могу сказать, что она пытается не улыбаться.

– Почему ты так внезапно заинтересовалась Тео Валентайном?

– Я бы не стала называть это «внезапным», – когда она поджимает губы, я добавляю: – Скажем так, он прилип ко мне.

– Точно. Как банный лист.

– Сюзанна, пожалуйста!

– Нет, серьезно, это занимательно. Ты перестала считать его засранцем и теперь умоляешь меня жалобными Бэмби-глазками рассказать подробности его отъезда. Очевидно, что что-то происходит.

Она останавливается и ждет от меня пояснений. Я понимаю, что не добьюсь от нее ничего, пока она не получит от меня желаемого. Сползаю ниже на сиденье и пялюсь в окно.

– Ладно. Да, кое-что происходит.

– Что? – она так громко вскрикивает, что я подпрыгиваю.

– Господи, Сюзанна, нельзя ли потише?

Хихикая, она стучит кулаком по рулю.

– Я так и знала! Знала, что кто-то в конце концов доберется до него! Мне нужны все подробности. Ты с ним переспала? Ты влюблена в него? Подожди, нет, сначала вот что – у него большое хозяйство?

Она поворачивается ко мне с нетерпеливым выражением лица и горящими глазами. Как же мне хочется ей треснуть!

– Во-первых, ты сумасшедшая. Во-вторых, у нас ничего не было. В-третьих, никто ни в кого не влюблен. Мы просто... как бы... осторожно ходим друг за другом.

Она строит гримасу, которая, возможно, и была бы смешной, если бы так не бесила.

– О, как романтично. «Осторожно ходят друг за другом». Прямо как пара диких кошек!

– Я не знаю кто мы. Никто, – закрываю глаза, вспоминая Тео на пляже в темноте, двигающегося на шаг ближе каждый раз, когда я называла его имя. – Но что-то есть. Какая-то связь. Не могу объяснить, Сюзанна. Все, что я знаю, это то, что нас тянет друг к другу, и это сводит его с ума. Каждый раз, когда я рядом с ним, он словно из кожи вон лезет.

– Я же говорила, что ты ему нравишься, – самодовольно заявляет она.

– Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, – затем рассказываю ей всю историю, начиная с нашей с Тео первой встречи в закусочной Кэла вплоть до свидания в ресторане с Крейгом.

Когда я заканчиваю, она какое-то время молчит с нахмуренными от раздумий бровями.

– Как я поняла по твоему рассказу, между вами невероятная химия, которая не радует вас обоих.

Я задумываюсь. Ситуация кажется слишком простой, хотя это не так.

– Полагаю, да. Да.

– И ты взяла и сказала Тео держаться от тебя подальше, потому что тебе некомфортно.

– Нет, я сказала ему держаться от меня подальше, если он не прояснит, почему ему так некомфортно.

Она смотрит на меня, вскинув бровь.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что он чувствует себя не в своей тарелке, потому что не может говорить и у него не было отношений в течение многих лет?

Когда я ничего не отвечаю, она продолжает.

– Он попал в ужасную аварию, Меган. Мужчина пережил тяжелую травму. И насколько я понимаю, он был сильно обожжен...

– Обожжен? – вторю в ужасе.

– Ага. Тео был заперт в машине какое-то время, прежде чем его смогли вытащить. На шее видны небольшие шрамы, но кто знает какие отметины у него под одеждой? Самое простое объяснение его странного поведения в том, что он не уверен в себе. У него по-любому есть все эти физические и психологические шрамы. К тому же, он понимает, что уже не тот парень, каким был когда-то, а тут появляется девушка, которая переворачивает его мир… – ее голос смягчается. – Девушка с собственной травмой. Возможно, он думает о твоих интересах, пытаясь держаться подальше.

Неужели это так? Тео пытается защитить меня? Я размышляю над тем, как он вел себя в ресторане, когда увидел, что Крейг расстроил меня, и мне становится стыдно.

– Я сказала ему, что из-за него чувствую себя сумасшедшей.

– Что бы ты сделала, если бы он сказал тебе, то же самое?

Я проглотила внезапный комок в горле.

– Отстала бы от него.

– Ключевое слово – «отстала». Что он и сделал. И, похоже, теперь мы понимаем почему.

Я поворачиваюсь к ней с глазами по пять копеек.

– Не могу же я быть причиной, по которой он ушел! Мы даже ни разу не поцеловались! У нас было несколько странных разговоров, пара случайных переписок и смс, плюс одна или две неловкие ситуации! Никто в здравом уме не выйдет из бизнеса, не бросит дом, не уедет от друзей...

– Ты права. Никто в здравом уме. Но мы говорим о Тео Валентайне, дорогая. Этот человек не в себе уже много лет.

Я стону и опускаю лицо в руки.

– Двигаемся дальше... Как прошло свидание с Крейгом?

– Он слушает польку! И слишком серьезно относится к маникюру. У него безумно холодные руки. А его эго размером с континентальную часть Соединенных Штатов. Подозреваю, он считает, что когда женщина говорит «нет», она имеет в виду «да».

– Боже, ты сильная, – бормочет Сюзанна.

– Мы можем вернуться к Тео на минутку? Что еще ты хотела рассказать мне о том, что слышала?

Мы въезжаем на стоянку, и Сюзанна паркует машину. Она поворачивается ко мне с улыбкой.

– Ничего. Я просто хотела, чтобы ты сгоняла со мной в церковь.

Она открывает дверь, игнорируя мой гневный рык.

– Да ладно, сердцеедка, давай отведем тебя под тень креста и проверим, не наврала ли твоя мама.

Она хлопает дверью и уходит, не оставляя мне выбора, кроме как следовать за ней.

* * *

Я ожидала увидеть церковь со шпилем, типа той, что посещала каждое воскресенье в детстве, но вместо этого вижу здание, которое больше напоминает огромный магазин. Приземистое и непривлекательное, выкрашенное в болезненно бежевый цвет и не имеющее окон. Церковь в одиночестве стоит посреди газона, огороженного забором из проволочной сетки.

– Похоже на какой-то следственный изолятор для опасных преступников.

Шагая рядом со мной через парковку, Сюзанна смеется.

– Признаю, что особой визуальной привлекательности здесь нет, но обещаю, отсутствие красоты церковь компенсирует своей удивительностью.

Я морщу нос.

– Бее. Ты действительно свято в это веришь.

Сюзанна тянет меня за рукав свитера.

– О, как тяжело с людьми без веры.

Я налепляю приятную улыбку на лицо по мере приближения к группке людей, стоящих возле открытых дверей. Один из них – Куп, который прекрасно выглядит в темно-сером костюме.

Он замечает меня и усердно машет.

– Меган. Какой сюрприз!

– Привет, Куп. Я здесь по принуждению, – бросаю взгляд на Сюзанну, которая остановилась рядом со мной. – Эта девушка, кажется, слишком обеспокоена состоянием моей души, поэтому я тут.

Куп смотрит на Сюзанну. Одним быстрым взглядом он примечает ее обтягивающее черное платье, каблуки размером с небоскреб и ослепительную улыбку. Его щеки становятся пурпурного цвета, хотя у ее платья совсем скромное декольте. Сюзанна умеет себя подать и в любом наряде будет сексуально-привлекательной.

Очевидно, Куп это замечает. Он прочищает горло и принимается изучать безоблачное небо.

– Ну, это здорово, – хрипло тараторит он. – Мы всегда рады новым людям.

Интересно, смогу ли я отвлечь Купа на минутку, чтобы разузнать у него о Тео. Все мои идеи сходят на нет, когда Сюзанна дотрагивается до его руки.

– Жаль, что у вас с Кристин все так вышло, – шепчет она.

Мужчина переступает с одной ноги на другую, морща лицо и переводя взгляд с неба на туфли.

– Да. Спасибо за понимание.

О, боже. Звучит все не очень хорошо. Куп крутится, что совсем на него не похоже. Полагаю, Кристин – его бывшая жена. Моя догадка подтверждается при продолжении разговора.

– Как дети отреагировали?

– Держатся молодцом, – хрипит он, проводя рукой по своей непослушной светлой бороде. – С ними все будет в порядке. Они живут с матерью, пока мы не договорились об опеке.

– Пожалуйста, дай мне знать, если я могу чем-то помочь. Ты знаешь, я всегда протяну руку, Куп.

Она не пытается его завлечь, но лицо Купа принимает более глубокий оттенок красного при этих словах, словно он влюбленный подросток.

– Моет, пора зайти внутрь? – пытаюсь заполнить неловкую паузу.

– Да, служба вот-вот начнется.

Сюзанна отворачивается, но Куп не дает мне последовать за ней.

– Меган, можно с тобой поговорить? Это займет всего секунду.

Мое сердце трепещет. Я прекрасно понимаю, о ком он хочет пообщаться.

– Конечно. Сюзанна, я сейчас подойду.

Она пожимает плечами.

– Окей. Я сяду в первом ряду, слева. Найди меня, как закончишь.

Первый ряд. Я проклята.

Сюзанна улыбается Купу, тот кивает в ответ. Когда она отходит на достаточное расстояние, Куп берет меня под локоть и ведет в сторону входа. Мы останавливаемся в нескольких шагах от людей, заходящих через передние двери. Он начинает разговор без преамбулы.

– Тео уехал.

– Я знаю. Сюзанна сказала мне. В чем дело?

Куп мгновение всматривается в мое лицо. Его обычно яркие голубые глаза затуманены.

– Я надеялся, что ты мне расскажешь.

– Я?

Его пристальный взгляд встречается с моим.

– Тео был стабилен, пока ты не переехала сюда, – бормочет Куп. – Временами что-то происходило, но в основном он был стабилен. А однажды дождливой ночью в прошлом месяце он стучит в мою дверь, как сумасшедший. Никогда не видел его таким взволнованным. Он сказал, что ему необходимо напиться. Что не доверяет себе и боится делать это в одиночестве, а ему необходимо забыться. Когда я поинтересовался, что именно он должен забыть, он сказал: «Не что, а кого».

Мурашки начинают путешествие по моим рукам. Сердце колотится где-то в горле.

– Я никогда не видел настолько измученного человека, – продолжает Куп, понизив голос. – А я служил в Афганистане. И видел, как у парней сносило крышу. Когда тебя долго пытаются убить, твой мозг начинает закипать. Но это... это другое. Это напугало меня, Меган, а меня не так-то просто напугать.

У меня пересыхает во рту. Ладони потеют. Вокруг нас люди, которые болтая и смеясь входят в церковь, но все, что я вижу – лицо Купа. Слышу только его слова под аккомпанемент моего стучащего сердца.

– Итак, мы напились. В конце концов, он отключился на моем диване. Дрых как мертвец, даже ни разу не пошевелился. Я сидел и наблюдал за ним. Я боялся, что если он проснется один, то сделает какую-нибудь глупость. На следующий день Тео не захотел разговаривать. Не стал есть. Просто несколько часов просидел на диване с низко опущенной головой, обхватив ее руками. Я уже думал, что мне придется вызвать врача. Потом он внезапно встал в семь часов и ушел. Просто ушел, без объяснений. Я отправил ему сообщение: «Куда ты идешь?» Нет ответа. Несколько часов спустя он вернулся в худшем состоянии, чем был. Направился в мою кухню прямо к шкафу с алкоголем. Выпил бутылку «Джека» на одном дыхании.

– Это может убить лошадь, Меган. Но я позволил ему это сделать, потому что знал, если встану у него на пути – мне не поздоровится. Обычно Тео не вспыльчив, но в тот момент он был на грани. А потом снова вырубился. Следующим утром снова ушел, не сказав ни слова.

– Случайно, я завтракал в закусочной Кэла в тот день. Джин Маккоркл сказала, что она встретила милую молодую женщину двумя ночами ранее, которая купила отель «Баттеркуп Инн». А потом упомянула, что Тео тоже видел новую хозяйку отеля. И бросила вскользь, что ушел он явно не в себе.

Голос Купа падает еще ниже.

– Еще она поведала, что чуть ли не переехала Тео следующим вечером около дома Сэнди Андерсен. Она сказала, что остановилась всего в нескольких сантиметрах от его ног. Он появился из ниоткуда и до смерти ее перепугал. Но даже не поднял глаза. Позже я узнал, что ты была на вечеринке Сэнди... в тот же вечер, когда Джин Маккоркл чуть не сбила Тео.

У меня настолько учащенное сердцебиение, что мне трудно дышать. Я помню выражение лица Тео, когда он смотрел на меня из тени заднего крыльца Сэнди.

Всю эту враждебность в его глазах. Всю эту странную, тревожную жажду.

Куп проводит рукой по голове, поправляет галстук и делает глубокий вдох.

– Проходит пара недель и Тео превращается в разъяренного быка, которого приходится все время как-то успокаивать. На самом деле быка. Он был нервный, спал меньше обычного – что и без того было не так уж много – и стал выпивать. Что-то было не так, и это важно. Я не видел его таким долбанутым со времен аварии. Поэтому прижал его к стенке и сказал, что беспокоюсь за него. Знаешь, что он ответил?

Боясь того, что Куп скажет, качаю головой.

– «Как можно кого-то помнить, если никогда не встречал?»

Это поражает меня, я не могу ничего сказать. Мой разум формирует слово «что», но изо рта ничего не выходит. Язык онемел, как будто ледяная вода заструилась по моим венам.

Куп продолжает говорить. Он не замечает моей внезапной неподвижности или того, как вся кровь отхлынула от моего лица.

– Поэтому я сказал ему, что нельзя. Что это невозможно. Просто человек наверняка напоминает тебе какого-то знакомого. Он согласился с этим, но у меня осталось ощущение, что он так сделал, лишь бы я от него отвалил. Я надеялся, что на этом все закончилось, что, возможно, у него был всего лишь трудный период…

Куп фокусируется на мне.

– ...но потом он вдруг сказал, – тихо продолжает он, – что мне нужно заглянуть к новому клиенту. Сказал, что не может сделать это сам, но не объяснил почему. Но Тео позаботился, чтобы я понял, что это не обычный клиент. Сказал, чтобы я убедился, что «Хиллрайз» получит этот контракт. Даже если нам придется работать бесплатно. Я чуть ли не рассмеялся над такой глупостью, но Тео был настроен чертовски серьезно. Следующим утром я обнаружил, что стучусь во входную дверь гостиницы «Баттеркуп»... остальное ты знаешь. И вот теперь Тео ни с того ни с сего уехал.

Куп делает паузу и пронзительно смотрит на меня.

– Ты приезжаешь в город, и что-то происходит с его головой. Он убежал по-любому из-за этого, так что это не совпадение.

Совпадение.

Опять это слово. Слово, которое я повторяю снова и снова, объясняя все, что касается Тео.

– Я знаю, что ты предан ему, Куп, – отвечаю дрожащим голосом. – Я не жду, что ты ответишь на мой вопрос. Но он сказал что-нибудь перед уходом? Что-нибудь обо мне?

Куп пристально вглядывается мне в глаза. Кажется, пытается что-то решить. Затем лезет в карман пиджака, достает сложенный лист бумаги и протягивает его мне.

– Он оставил это для тебя. Я понятия не имею, что это значит, но он сказал, что ты поймешь.

Я беру записку. Бумага ослепительно белая в ярком утреннем солнечном свете. Руки трясутся, когда я разворачиваю ее и читаю.

«Просите и воздастся вам, ищите и найдете. Стучитесь и дверь отворится перед вами».

Мир опасно начинает вращаться.

Куп был прав: я знаю, что это значит. Это седьмая глава, стих седьмой из Евангелия от Матфея, но не этим строфа необычна.

Я помню ее, потому она была набита на спине Касса.

Я слышу, как спрашиваю:

– Куп, как давно произошел несчастный случай с Тео?

Он странно на меня смотрит.

– Пять лет назад. Почему ты спрашиваешь?

По коже расползается огонь. Мне жарко. Дыхание учащается.

– Случаем... – мне приходится остановиться, чтобы набрать побольше воздуха в легкие. – Случаем, не помнишь дату?

– Помню. Семнадцатого мая.

Все переворачивается вверх дном.

Авария Тео произошла ровно пять лет назад, в день смерти Касса.

ГЛАВА 20

– Здравствуй, Меган. Это доктор Сингер.

– О, слава Богу! Спасибо, что перезвонили так быстро!

– Я был на встрече, иначе позвонил бы раньше. Ты показалась расстроенной в оставленном сообщении. Что случилось?

Сейчас я в дамской комнате в церкви, куда сбежала, не сказав ни слова бедному Купу. Он, должно быть, считает меня душевнобольной. Сейчас вышагиваю туда-сюда рядом с раковинами, нажевывая ноготь большого пальца. Не смотрю на себя в зеркало, потому что боюсь того, что может скрываться в отражении моих глаз.

– Мне нужно Ваше честное, профессиональное мнение кое о чем.

– Конечно. Я слушаю.

Я прекращаю ходить, закрываю глаза и делаю глубокий вдох, чтобы успокоить бешеное сердцебиение.

– Я сумасшедшая?

Молчание доктора Сингера почти такое же громкое, как у Тео. Это заставляет меня нервничать.

– Скажем, по шкале от одного до десяти, где один – полностью здоровый, функциональный человек, а десять – смотритель гостиницы из «Сияния», который пытается убить семью, куда я попадаю?

– По моему профессиональному мнению, ты – два с четвертью. Возможно, два с половиной.

Вспотев от облегчения, я провисаю у раковины.

– Честно? Даже не тройка? Это ведь хорошо, правильно?

– В клинической психиатрии нет такой шкалы, но я так ответил, потому что ты бухгалтер. Я знал, что ты оценишь мою точность.

– Была бухгалтером. В моей прежней жизни. Которой больше не существует. Как и большинства мыслительных способностей моего мозга.

Я смеюсь. Звучит безумно. Прекрасно понимаю, что доктор Сингер говорит своим самым нежным голосом, как будто общается с пациентом с поехавшей кукушкой:

– Почему бы тебе не рассказать мне, что происходит?

Я снова начинаю маршировать, потому что от этого чувствую себя деятельной. Как будто хотя бы одну маленькую вещь в своей жизни я в состоянии контролировать. Не могу управлять своими мыслями, фантазиями или психотическим голоском в голове, шепчущим невозможные вещи о Тео Валентайне. Но совершенно точно могу вышагивать назад и вперед по этой ужасающе уродливой коричневой плитке.

– Гм. Блин. С чего начать? – на этот раз мой смешок нервный.

– Давай с самого начала.

– Окей, – у меня перехватывает дыхание. – Здесь есть мужчина.

– Ах.

Я перестаю ходить.

– Что вы имеете в виду по этим «ах»? Это очень важно.

– Могу я задать несколько вопросов об этом человеке?

– Ага. Спрашивайте.

– Он тебя привлекает?

Ой, блин.

– Я... я…

После того, как становится ясно, что больше я ничего добавлять не собираюсь, доктор Сингер заявляет:

– Признать это – нормально, Меган. Ты не предаешь память Касса, если находишь другого мужчину привлекательным.

Я начинаю расхаживать с новой силой. Туда-сюда, стуча каблуками по плитке с трясущимися руками и влажными подмышками.

– Скажем так, он влияет на меня.

– Продолжай.

– Он... мы... Я постоянно с ним сталкиваюсь. Везде. И, эм, есть много вещей в нем... много-много вещей... которые как бы... напоминают мне... – я втягиваю воздух и глубоко выдыхаю, – Касса.

– Это абсолютно нормально.

Доктор Сингер звучит совершенно спокойно. Я же тем временем вот-вот рухну на отвратительную коричневую плитку и никогда не встану.

– Нормально? – кричу. – Это нормально, что незнакомец напоминает мне моего мертвого мужа?

– Помнишь наши беседы о том, что произойдет, когда ты начнешь с кем-то встречаться?

– Помнится, я говорила, что лучше буду кормом для стаи волков, чем начну с кем-то встречаться.

Доктора Сингер не обращает внимания на мой резкий тон.

– Действительно. И в течение пяти лет, будучи в самом расцвете сил, ты отказывалась даже смотреть на другого мужчину. Я говорил, что отказывать себе в возможном счастье нездорово. Если мне не изменяет память, твой ответ был: «Без Касса для меня нет счастья». Так что, не зная ничего, кроме того, что этот новый мужчина «влияет на тебя», могу предположить из того, что я знаю о тебе, Меган, что тебя просто охватило чувство вины.

На меня обрушивается холод, как будто меня облили ведром ледяной воды.

– Чувство вины? – шепчу я.

– Мы уже установили, что ты страдаешь виной выжившего. Тебе плохо, потому что мужчина, которого ты так сильно любила, погиб. Теперь, кажется, к нашему списку мы можем добавить вину за чувство нормального, естественного влечения к человеку, не являющемуся Кассом. Честно говоря, я удивлен, что это не произошло раньше.

Нет. Нет, это слишком просто. Слишком просто. Чувство вины не может быть объяснением всего, о чем я думаю и чувствую, всего этого безумия, бушующего в моих венах.

– Но... есть вещи, которые нельзя объяснить... Такие как «медвежий коготь» и душистый горошек, посаженный вдоль крыльца, а еще он знает, что я обожаю кофе! И там была эта картина с молнией, на которой были его инициалы, и он потушил огонь в моем доме... И денверские омлеты! Записка со строкой, как на татуировке Касса! Семнадцатое мая!

В этом нет никакого смысла. Я начинаю волноваться о докторе Сингере, потому что его тон меняется на суровый, который он использовал, настаивая в N-й раз на приеме антидепрессантов.

– Давай поговорим о твоих панических атаках. Были ли они у тебя после переезда в Сисайд?

– Да, – бормоча ответ, меня охватывает чувство, что меня полностью повергли.

– Я заметил. А кошмары? Бессонница?

Он явно доволен собой, придурок. Я начинаю скрипеть стиснутыми зубами.

– Хм.

– Буду считать это положительным ответом. И из того, что я понял из твоего перечисления, которые невозможно объяснить, у тебя все еще происходят эпизоды мистических домыслов?

О да. Печально известное мышление, наполненное всякой паранормальщиной, в котором мой мозг особенно искусен.

– Это другое, – жалко защищаюсь я. – Этот мужчина, он... слишком много всего произошло. Не похожее на совпадение. Это не может не иметь смысла. Или может?

– Меган, я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня. Ты пережила невероятно жестокую автомобильную аварию, в которой потеряла мужа. Он умер у тебя на руках. В день его похорон у тебя случился выкидыш – дитя, которое вы отчаянно пытались зачать – и чуть сама не умерла от потери крови. Впоследствии тебе сказали, что шансов на повторную беременность практически нет.

– Тебе был поставлен диагноз посттравматического расстройства и клинической депрессии, но ты отказалась от лекарств, которые помогли бы тебе справиться с ситуацией. Ты стоически и упрямо жила со своими страданиями, как ни один другой пациент, которого я когда-либо встречал. Ты не дала мне ни единого шанса за два года еженедельных сеансов помочь сделать даже самые маленькие шаги к твоему исцелению. Ты приняла свою боль, потому что альтернативой было отпустить ее... И в твоем сознании, отпустить боль означает отпустить Касса, ребенка и все, что ты потеряла.

– Теперь ты переехала в новый город. У тебя новый дом, новая жизнь. Тебя понравился другой мужчина. И поскольку ты не преодолела своего горя, единственный способ, которым твой разум может справиться с тем, что он воспринимает как предательство мужа – это попытаться убедить тебя, что этот другой мужчина – твой муж.

Доктор делает паузу, и особо подчеркивает следующие слова.

– Подсознательно ты веришь, что каким-то образом через какое-то мистическое сочетание событий Касс вернулся к тебе в теле другого человека.