Текст книги "Секрет Эллы и Миши (ЛП)"
Автор книги: Джессика Соренсен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Звук его голоса посылает дрожь через мое тело, которая скручивается глубоко внутри меня спиралью. Я думала, что смогу избавиться от этого чувства за восемь месяцев, но время возымело противоположный эффект – чувство усилилось и захватило мое тело полностью. Я делаю вид, что поглощена поисками коробки в багажнике и прячу лицо в тени.
Лила хихикает. – Я уверена, что моя машина будет в порядке. Это дом моей подруги.
– Дом твоей подруги… – Он замолкает, обдумывая её слова. Тревога душит меня. – Подожди-ка минутку. Ты говоришь об Элле Дэниелс?
Взяв себя в руки, я захлопнула багажник. Когда он увидел меня, его глаза расширились, а выражение лица стало точно таким же, каким оно было, когда его мама сказала ему, что отец никогда не вернется.
Он изумленно моргает, и на его лице проявляется намек на гнев.
– Что ты здесь делаешь? Я думал, ты в Лас-Вегасе.
На мгновение я теряю дар речи, охваченная бурей эмоций от встречи с ним. Миша всегда был потрясающе красивым, причем настолько, что любой художник, увидевший его, мечтал о написании с него картины. Сейчас Миша был одет красную клетчатую рубашку, темные джинсы и пару черных ботинок. Его полные губы украшает серебряное кольцо пирсинга. Его светло-русые волосы, свисающие на лицо, слегка вьются. Его кожа словно фарфоровая, а глаза цвета морской волны содержат в себе гораздо больше того, с чем я могу справиться.
– Я была там пока училась в университете, но сейчас, когда наступили каникулы, вернулась, – говорю я тем вежливом тоном, который постоянно использовала на протяжении последних восьми месяцев. Но в груди бешено бьется сердце, и кровь бурлит по венам, разнося ту же тоску, которую я чувствовала к нему, когда я уходила. – Подожди-ка минутку. Так ты знал, что я была там?
Он обходит Лилу и останавливается прямо передо мной. Миша один из немногих парней, которые выше меня, и я должна приподнять голову, чтобы встретить его взгляд.
– Я понятия не имел, где ты была, до сегодняшнего утра, – говорит он. – С тех самых пор, как ты никому не сказала, куда ушла.
Боль в его голосе пронзает мое сердце и телефон в моем кармане, хранящий сообщение голосовой почты, весит уже тысячу фунтов.
– Прости, просто мне нужен был перерыв от этого места. Это было… все было… ну ты знаешь, как это было.
– Нет, я не знаю, как все было, – он облокачивается на багажник, словно собирается упасть. – Поскольку ты исчезла и не сказала куда, черт побери, направилась.
Мне нужно уйти прежде, чем он затронет мои чувства, и все мое самообладание испарится. Поднимая сумку с земли, я махнула ему на прощанье.
– Было мило поболтать с тобой снова, но мы были в дороге около двенадцати часов и все, что мне хочется сделать – это лечь.
– Я не так уж и устала, – говорит Лила, и я давлю на нее умоляющим взглядом. – О, постой-ка, может и да, – фальшиво зевает она.
Я спешу к боковой двери своего дома, но Миша блокирует мой путь, и его рука опускается на машину, словно железнодорожный шлагбаум. Он втягивает кольцо на губе в рот со страстным выражением лица, словно может поцеловать меня или что-то подобное.
На секунду, мне хочется, чтобы он сделал это.
Он наклоняется к моему уху, понизив голос до интимного.
– Пойдем со мной куда-нибудь. Пожалуйста. Я ждал восемь месяцев, чтобы поговорить с тобой.
Я вздрогнула от огненной реакции моего тела, вызванной его голосом.
– Я не могу говорить с тобой, Миша, – мне сдавливает горло, когда я, отступая назад, боком наталкиваюсь на край машины. Слезы назревают в уголках глаз, но я не плакала в течение года и отказываюсь сломаться. Развернувшись на пятках, я бросаюсь к дому.
Он не зовет меня – это не в его стиле, но его взгляд сверлит отверстие в моей испорченной голове всю дорогу, пока я, наконец, не закрылась в своем доме.
Теперь я снова могу дышать.
Миша
Клянусь, я сплю. Элла стоит прямо передо мной и выглядит она так же, как Стейси Харрис – вульгарная болельщица, с которой мы учились в старшей школе, и которую однажды Элла избила за то, что Стейси насмехалась над девушкой в инвалидном кресле.
Это была одна из причин, которая заставила меня влюбиться в нее; огонь, страсть, и необходимость защищать изгоев, даже если это означает стать им самому. Она никогда не попадала ни под какую категорию – она была просто Элла – но сейчас она выглядит как долбанные Степфордские Жены[7]7
«Степфордские жёны»(англ. The Stepford Wives) – название фантастического триллера 1972 года, написанного известным писателем Айрой Левином. Роман дважды экранизировался в Голливуде – первая версия вышла в 1975 году, а в 2004 году была снята комедийная версия романа с Николь Кидман в главной роли.
[Закрыть]. Она по-прежнему чертовски горяча, сексуальна, и эти длинные ноги, уходящие в бесконечность… Я представлял эти ноги вокруг своей талии неоднократно, и даже сейчас эти же картинки наводняют мою голову, хотя она и выглядит, как чужая.
Ее великолепные зеленые глаза стали расплывчатыми, словно ее угнетало что-то внутри. Она не рада меня видеть и это немного ранит, но еще больше выводит из себя. Элла начинает бессвязно твердить о том, что устала. Она обычно так делает всегда, когда хочет избежать серьезного разговора. Я наблюдаю, как шевелятся ее губы, желаю поцеловать ее так, черт возьми, дерзко, но знаю, она скорее всего пнет меня, если попытаюсь. Поэтому я склоняюсь к ней, вдыхая аромат ее волос, и умоляю пойти со мной куда-нибудь.
Потом она убегает по дорожке и запирается в доме. Я начинаю догонять ее, но фризби[8]8
Фризби– летающий диск. Часто словом «фризби» называют любые летающие диски, а так же игры с ними.
[Закрыть] врезается в мою голову.
– Прости, чувак, – кричит Итан с ухмыляющимся выражением лица, перепрыгивая через забор, – выскользнуло.
Потирая голову, я хмурюсь на Итана.
– Очень во время, придурок.
Он поднимает руки.
– Я извинился. Ты просто стоял там весь потрясенный, как долбанный подкаблучник, и я подумал, что выведу тебя из этого состояния, – он поднимает фризби с асфальта и протяжно присвистывает на «Мерседес» подруги Эллы, когда обходит его, закатывая рукава. – Чья это ласточка? Постой-ка, это Эллы?
– Думаю, ее подруги.
Я смотрю на заднюю дверь ее дома, раздумывая, стоит ли ворваться вслед за ней и потребовать объяснений, почему она отгородилась от меня на восемь месяцев.
– С каких это пор Элла тусуется с людьми, которые водят машины, подобные этой? – спрашивает он, вглядываясь сквозь тонированные стекла.
– Она пропала на восемь месяцев, – возвращаюсь я к забору, который отделяет двор Эллы от моего, засовывая руки в карманы. – Черт его знает, кто она теперь?
Мне нужно выпить, хотя я не брал ни капли спиртного вот уже восемь месяцев. В день, когда исчезла Элла, без какой-либо записки или прощальных слов, я пришел в бухту, напился и выместил всю свою злость на лице Грэнтфорда Дэвиса. Появились полицейские, и арестовали меня за то, что я был пьян и совершил нападение. Я все еще на испытательном сроке, поэтому вынужден ходить на курсы по управлению гневом в течение некоторого времени. Мне действительно хорошо удавалось контролировать это дерьмо, но спустя пять минут после возвращения Эллы, я был близок к тому, чтобы покончить с этим.
Сейчас я направляюсь на кухню, хватаю бутылку пива из груды льда, и оседаю на диване между блондинкой и брюнеткой.
Блондинка хихикает.
– О, Боже, неужели плохой парень Миша, наконец-то, вернулся?
Я не могу вспомнить ее имени, но подыгрываю.
– Совершенно верно, крошка.
Затем делаю глоток пива и хороню свою боль вместе с Эллой. Она единственная девушка, которая когда-либо была способна довести меня до такого краха. Единственная девушка, которая не хотела меня.
ГЛАВА 3
Элла
– Полагаю, это был Миша? – Лила бродит по моей кухне, затягивая свободную ленту на талии своего цветочные платья. – Он гораздо симпатичнее, чем на рисунке.
– Да, это был он.
Я пинаю коробку по испачканному линолеуму на полу и включаю свет. Дом выгляди по-прежнему: тематические цвета семидесятых, плетеные стулья вокруг стеклянного стола, желто-коричневые столешницы.
– Итак, твой отец живет здесь? – Лила обходит маленькую кухню, и ее взгляд задерживается на столешнице рядом с раковиной, где выстраиваются стеной пустые бутылки.
– Да. Мой старший брат съехал, как только закончил учебу.
Я привожу в порядок ручку своей сумки и направляюсь к лестнице. В доме пахнет испортившейся едой и дымом. В гостиной древний клетчатый диван пустует, а пепельница на журнальном столике переполнена окурками. Работает телевизор, который мне приходится выключить.
– А где твой отец? – спрашивает Лила, когда мы поднимаемся по лестнице.
– Не знаю, – избегаю правды, так как он скорее всего в баре.
– Хорошо, а где твоя мама? – интересуется она. – Ты никогда не говорила, где она живет.
Лила многого обо мне не знает, именно этого я хочу. Тот факт, что она осталась в неведении по поводу моей матери, брата – всех этих сторон моей жизни – позволило мне превратиться в того, кому не приходиться иметь дело с моими проблемами.
– Мой отец работает по ночам, – сочиняю историю. – А мама переехала уже довольно давно. Она живет в Черри Хилл.
Она наклоняется вперед, чтобы рассмотреть портрет моей матери, вывешенный на стене: те же каштановые волосы, бледная кожа и зеленые глаза, как у меня. А еще ее улыбка была такой же фальшивой, как и моя.
– Это твоя мама? – спрашивает она, на что я просто киваю. – Она выглядит так же, как ты.
Моя грудь сжимается, и я поспешно шагаю наверх. В конце коридора дверь ванной комнаты широко распахнута. Угол фарфоровой ванны и пятно на кафельном полу в поле моего зрения. Сердце сжимается сильнее, как только воспоминания настигают меня. Я задыхаюсь от страха.
– Девочка, – сказала она, – я собираюсь вздремнуть, только ненадолго. Я вернусь чуть позже.
Колени дрожат, когда я закрываю дверь. Моя грудь расслабляется, и кислород снова поступает в мои легкие.
– А где живет твой брат? – Лила заглядывает в комнату моего брата, полную барабанов, медиаторов и компакт-дисков. Куча плакатов групп приклеена на стене в плюс к висящей в чехле гитаре.
– Думаю, в Чикаго.
– Думаешь?
Я пожимаю плечами.
– У нас не самые теплые отношения.
Она кивает, словно понимает.
– Так он играет в группе?
– Не уверена, до сих пор ли он в ней. Поскольку его вещи все еще здесь, предполагаю, что нет, – говорю я. – Мой брат играл только потому, что был другом Миши, который в группе. Или был. Понятия не имею, чем он теперь занимается.
– Элла, ты утратила связь со всеми в твоей жизни? – упрекает Лила, подминая подушку под руки.
Ее взгляд вызывает у меня дискомфорт. Избегая откровений, я включаю свет в своей спальне и вздрагиваю от увиденного. Похоже на музей моего прошлого. Листы моих произведений искусства приклеены к стене, обрамленные черной рамкой из скелетов, сотворенной Мишей, когда нам было по двенадцать, чтобы сделать мою комнату более «мужественной». Коллекция медиаторов тянется далеко к комоду. Куча моих сапог устроилась в углу. Кровать убрана все тем же фиолетовым одеялом, на котором стоит тарелка с недоеденным пирожным, покрытым плесенью.
Я швыряю пирожное в корзину. Появлялся ли здесь мой отец после того, как я ушла?
Лила берет в руки гитару и плюхается на кровать.
– Не знала, что ты играла, – она устраивает гитару на коленях и бренчит струнами. – Мне всегда хотелось научиться играть, но мама никогда бы не позволила мне пойти на занятия. Ты должна меня научить.
– Я не играю, – бросаю сумку на пол. – Это гитара Миши. Его инициалы на задней панели.
Она поворачивает ее и смотрит на буквы.
– Итак, горячий парень из соседнего дома еще и музыкант. Господи, я практически падаю в обморок.
– Не теряй голову ни от кого из этого района, – советую я. – А с каких пор ты интересуешься музыкантами? Никогда, до сегодняшнего дня, не слышала, чтобы ты говорила что-то о привлекательности парней, играющих на гитаре.
– С тех пор, как они выглядят как он, – указывает она через плечо на дом Миши, который виден из окна моей спальни. – Этот парниша ну просто источает сексуальность.
Ревность рычит в моей груди, и я мысленно шепчу ей заткнуться. Беру фотографию, на которой мы с мамой в зоопарке, когда мне было шесть. Мы счастливы, улыбаясь, и солнце светит в наши раскосые глаза. Это разрывает мое сердце и я позволяю фотографии упасть обратно на стол.
– Есть низенькая кушетка на колесиках под моей кроватью, на которой ты можешь поспать, если хочешь.
– Звучит неплохо, – она убирает гитару с колен и подходит к окну, отодвигая занавеску. – Может нам следует пойти на вечеринку. Выглядит весело.
Я собираю волосы с глаз, прежде чем вытаскиваю кушетку на колесиках из-под кровати.
– Без обид, Лила, но не думаю, что ты сможешь пережить одну из вечеринок Миши. Все может получиться немного экстремально.
Она сужает глаза на меня, оскорбившись.
– Я могу пережить вечеринку. Это ты никогда не хотела идти ни на одну из них. А на той единственной, на которую я уговорила тебя пойти, ты просто простояла в углу, пила воду и дулась.
Я плюхнулась на кровать, раскинув руки и ноги по сторонам.
– Эта вечеринка не имеет ничего общего с вечеринками братства университета. Это род вечеринок, после которых ты просыпаешься на следующий день на скамейке в парке без ботинок и с татуировкой на спине, без малейшего понятия, что произошло прошлой ночью.
– О, Боже, именно так у тебя появилась эта татуировка на спине – та, о которой ты не хочешь рассказать мне, что она означает, – она ложиться на кровать рядом со мной, и мы рассматриваем постер Chevelle[9]9
Chevelle(Щавель) – американская рок-группа, играющая в стиле альтернативный метал, сформированная в 1995 году в Грейслаке, штат Иллинойс. Первоначально группа состояла из трех братьев: Пита (вокал, гитара), Сэма (ударные/перкуссия) и Мэта Скотта (бас, бэк-вокал). Последнего сменил Джо Лофлер, который покинул группу в 2005 году и, вскоре, был заменён Дином Бернардини.
[Закрыть] на моем потолке.
– Она означает «бесконечный», – говорю я, натягивая подол своей майки сверху вниз, прикрывая тату на пояснице, и забрасываю руку себе на лоб. – И я не отказываюсь говорить об этом. Просто не могу вспомнить, откуда она у меня.
Лила смотрит на меня грустной мордашкой щенка и хлопает ресницами.
– Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Возможно, это мой единственный шанс попасть на вечеринку, как эта. Те, что проходят в моем старом районе, состоят из лимузинов, маскарадных костюмов, смокингов и моря шампанского, – когда я не ответила, она добавила: – ты в долгу передо мной.
– Как это понимать?
– За то, что привезла тебя сюда.
– Пожалуйста, не заставляй меня идти туда, – умоляю я, сложив руки вместе, – пожалуйста.
Она перекатилась на живот и оперлась на локти.
– Он твой бывший парень, не так ли? Ты лгала. Никто не может нарисовать портрет, подобный этому, того, кого никогда не любил.
– Мы с Мишей никогда не были парой, – настаиваю я, тяжело вздыхая. – Если ты действительно хочешь пойти посмотреть на что похожи эти вечеринки, я отведу тебя туда, но не буду торчать там больше пяти минут, – сдаюсь я, потому что в глубине души хочу узнать о мире, который оставила позади.
Она оживленно хлопает в ладоши и визжит, глядя напоследок в окно.
– Святое дерьмо. Кто-то стоит на крыше.
Как говорится, любопытство до добра не доведет.
– Пошли, тусовщица. Давай покончим с этим.
* * *
Около пятнадцати лет назад этот город был приличным местом для проживания. Затем завод, который обеспечивал рабочими местами почти весь город, закрыли. Люди были уволены, и постепенно город начал вырождаться в бездонную яму, которой является сейчас. Дома напротив выкрашены граффити, и я практически уверена, что мой сосед гонит самогон в гараже, ну или, по крайней мере, делал это до моего отъезда.
Внутри дома Миши куча людей, блуждающих в коридоре. Я протискиваюсь между ними к кухне, которая напичкана еще большим количеством людей. На столе бочонок пива и достаточно бутылок алкоголя, чтобы открыть винный магазин. Атмосфера переполнена запахом пота, и несколько девушек танцуют на кухонных стойках. Люди в основном стоят по углам гостиной, где диваны сдвинуты в сторону, так что группа может разразится на своих инструментах, вопя песни боли и непонимания на пределе своих легких. Я удивлена, что Миша не играет.
– Святое дерьмо. Это… – голубые глаза Лилы округляются, когда она таращится на людей прыгающих вверх-вниз в гостиной, трясущих телами и мотающих головами.
– Как танцующая толпа на рок-концерте, – заканчиваю я за нее, отталкивая невысокую девушку с обесцвеченными волосами со своего пути.
– Эй, – визжит блондинка, когда ее напиток проливается ей на кожаное платье. – Ты сделала это нарочно.
На мгновение забываю, кто я и оборачиваюсь, чтобы испепелить ее смертельным взглядом. Но затем вспоминаю, что я спокойная и рациональная Элла; та, которая не ввязывается в драки и не избивает других девушек.
– Что, девочка из высшего общества? – она ударяет себя в грудь, готовая броситься. – Думаешь, напугала меня.
Лила поддается на ее коротенькую инсценировку.
– Нам очень жаль. Она не хотела.
Песнопения и хаос, наполняющие гостиную, вызывают у меня головную боль.
– Прости, – процедила я извинения и протиснулась между ней и стеной.
Она смеется надо мной, и ее друзья присоединяются к насмешкам, пока не спеша проходят к задней двери. Я собираю всю свою волю, чтобы не повернуться и не повалить ее на пол.
Лила мчится прямиком в бар, организованный на кухонной стойке, плюхает порцию водки в чашку и смешивает ее с небольшим количеством апельсинового сока.
– Хорошо, это было очень напряженно. Я подумала, она собирается надрать тебе задницу.
– Добро пожаловать в «Звездную рощу», – перекричала я музыку. – Землю напряжения и бедняков, где подростки свободно шатаются без трезвого родительского контроля и пытаются устроить драки везде, где только могут.
Она смеется, делает глоток своего напитка, и на ее лице появляется гримаса от горечи.
– Попробуй… – начинает она, затем кашляет, ударяя себя в грудь.
– Ты собираешься пить это? – спросила я. Лила никогда не была большой выпивалой.
Она кивает и прочищает горло.
– Я собиралась сказать: попробуй вырасти там, где нужно получить разрешение, носить определенный стиль обуви, – я удивленно смотрю на нее, и она добавляет: – Если что-то не соответствовало модным стандартам моей матери, то мне не разрешали это носить.
Я отстраняюсь с пути парня с пятнами на коже и шапочкой, прикрывающей его голову, который, кажется, не осознает, что ударяется своим плечом в мое.
– Уверена, было не так плохо вырасти там, где ты выросла. Я имею в виду, в конце концов, был какой-то контроль.
– Да, был, – говорит она тревожно, и ее глаза быстро осматривают комнату. – Не могу поверить, что здесь живая группа. Это как быть на открытом концерте.
– Что? У вас нет живой группы в Калифорнии? – шучу я, слегка улыбаясь, когда наливаю себе стакан воды. – Той, которая устраивает выездные концерты?
Она перемешивает свой напиток соломинкой.
– Не такая группа. Думаю, гораздо более спокойная, со сценой и зрительным залом.
– На мой взгляд, звучит забавно, – натягиваю улыбку и смотрю на часы. – Ты уже готова идти?
– Ты шутишь? – посасывая напиток через соломинку, она запрыгивает на кухонную стойку и скрещивает ноги. – Мы только пришли. С чего бы нам хотеть уйти? На самом деле, нам следует потанцевать.
Мои глаза находят гостиную, где парень с дредами разбивает о свою голову стеклянную тарелку из углового шкафа, и все аплодируют.
– Можешь, если хочешь, но я в своем уме, – говорю я, выпивая воду залпом. – Меня устраивает, когда все мои кости целы.
Прислонившись к столу, я сканирую толпу, с любопытством всматриваясь, где же Миша. Не знаю, почему мне так интересно, но это так. Иногда он поручал свои вечеринки кому-то другому: либо выступал, либо просто уходил в тишину. Я находила его пару раз скрывающимся на шезлонге. Всякий раз, когда он тянул меня к себе на колени, мы разглядывали ночное небо и болтали о недостижимом будущем.
Я обнаруживаю его в углу на диване, рукой обвивающего какую-то блондинку, с выпрыгивающими из платья сиськами. Его волосы спадают ему на глаза; он покусывает губу с кольцом, уверена, сводя тем самым девушку с ума. Они просто разговаривают, но девушка продолжает теребить свои волосы, лежащие на плече, а ее рука лежит у него на груди. Трудно сказать, наслаждается Миша ее обществом или нет. Его всегда было сложно прочесть, когда дело доходило до девушек, потому что он никогда не выглядел заинтересованным ни в одной из них, но иногда, в конечном итоге, оставался с ними на ночь.
Однажды я спросила его об этом, и он сказал, что все было весело, но он просто убивает время, пока я не уступлю своему внутреннему желанию быть с ним. За это я повалила его на землю, от чего он рассмеялся.
– Почему у тебя такое выражение лица? Будто ты раздеваешь кого-то взглядом? – спрашивает Лила, смотря в том же направлении, что и я. – Оу, это…
Мои глаза оторвались от Миши.
– Я ни на кого не смотрела, только на безумие в гостиной.
– Да, верно, – говорит она, поднимая брови. – Ты, безусловно, хочешь его. Это написано у тебя на лице.
– Да будь я проклят, если это не скверная Элла! – ухмыляется Итан Грегори с другой стороны стола, прямо позади Лилы. Он спотыкается об угол, практически ударяясь головой об низкий потолок. Прежде чем я успеваю ответить, он увлекает меня в неловкие объятия своими длинными руками, которые усеяны татуировками. Его серая рубашка пахнет сигаретным дымом, а дыхание – пивом. Он отступает, взъерошивая пальцами свои черные волосы.
– Миша знает, что ты здесь, в его доме?
Я бодро лгу, прекрасно зная, где и чем занимается Миша.
– Уверена, он видел, как я пришла.
– Сомневаюсь. Он искал тебя последние восемь месяцев, – он оглядывается через плечо, кивая Лиле, затем наклоняется ко мне. – Ты в курсе, что он абсолютно подавлен постоянно с тех самых пор, как ты исчезла. Ты действительно взорвала ему мозг, Элла.
– Чистая ложь, – говорю я. Мы с Итаном никогда не ладили, поэтому меня так сильно смутили его объятия. У нас обоих были одинаково тупые позиции, и мы часто сталкивались лбами. Единственной причиной, по которой мы все-таки оставались друзьями, был Миша. Хотя, один раз у нас была секундная связь, но мы никогда не говорили об этом. – Миша не разваливается на части из-за кого бы то ни было. Я его лучше знаю.
Его лицо вспыхнуло, и глаза налились кровью.
– Полагаю, ты не знаешь его так хорошо, как думаешь, потому что он подавлен. На самом деле, все, чем он занимался последние несколько месяцев – это искал тебя.
– Что объясняется вечеринкой, – резко возражаю я. – Предполагаю, это надо так расценивать.
– Первая за пять месяцев, – говорит он. – Думаю, он сделал это только потому, что узнал, где ты, и ему нужно было выиграть время.
– Я знаю его лучше тебя, Итан, он не развалится на части из-за девушек, – говорю я, но съеживаюсь от того факта, что, возможно, не знаю его больше. Многое могло случиться за восемь месяцев. – Эй, Лила, нам нужно идти, уже поздно.
Она смотрит на свои инкрустированные бриллиантами часы «Ролекс»[10]10
Rolex SA(произносится Ролекс) – швейцарская часовая компания, выпускающая наручные часы и аксессуары под торговой маркой Ролекс. В год Rolex выпускает от полумиллиона часов.
[Закрыть] и закатывает глаза.
– Половина десятого.
– Ты уже уходишь? – машет он рукой. – Что за чушь. Ты еще даже не увидела Мишу, и с ним случится полная жопа, если он пропустит встречу с тобой, особенно после того, как ты сбежала от него на подъездной дорожке.
– На самом деле, думаю, мы потусуемся немного дольше, – давит Лила неумолимым взглядом. Она шевелит губами: «он горячий». Затем она соединяет ладоши и продолжает: «пожалуйста, Элла, пожалуйста».
Итан не типаж Лилы. Его багаж почти такой же тяжелый, как и мой. Я начинаю протестовать, когда глубокий Мишин голос раздается над моим плечом, щекоча мою кожу, словно перышком. Не в состоянии сдержаться, я испускаю слабый стон.
– Да, милая девушка, задержитесь чуть дольше, – он настолько близко, что жар его тела целует мою кожу и мои внутренности содрогаются. Он проводит пальцами по моим волосам, когда шепчет: – Ты так приятно пахнешь. Господи, я скучал по твоему запаху.
– Мне нужно встать рано утром, – откашливаюсь я, а Лила сводит брови. – Я должна пойти домой и немного поспать.
Он кладет руку на стол так, что сгиб его руки касается моего бедра. – Ты можешь продолжать пытаться избегать меня, – выдыхает он мне в ухо, прикусывая меня за мочку уха. – Но рано или поздно, тебе придется поговорить со мной, – его дыхание разит пивом, а одежда – сигаретами.
Отказываясь сломиться от звука его сексуального голоса, я поворачиваюсь к нему лицом.
– У меня нет времени напиваться и вести себя как идиотка.
Он еще более великолепен и неотразим при свете, хотя его глаза затуманены.
– Я пьян по твоей вине – ты сводишь меня с ума, – он понижает голос до ласкового мурлыкания, тот самый голос, который он использовал со мной много раз, чтобы получить то, чего он хочет – голос, который заставляет меня чувствовать себя живой внутри. – Детка, давай. Пожалуйста. Нам нужно поговорить, – он наклоняется, чтобы поцеловать меня.
Внезапность выбивает меня из равновесия, и я сама себя сбиваю с ног. – Миша, прекрати, – я осторожно отталкиваю его обратно и он, шатаясь, отступает к краю стола. – Ты пьян, а я иду домой.
– Она странно себя ведет… будто она слишком невозмутимая, – замечает Итан, взмахивая пальцем. – И одета забавно, как та девчонка, с которой мы ходили в школу. Как ее имя? – он щелкает пальцами. – Стейси… Стейси..
– Харрис, – говорю я раздраженно, – и я выгляжу как девчонка, которая поступила в университет и повзрослела.
Лила наклоняется вперед.
– Элла такая, сколько я ее знаю, и мне реально любопытно на кого она была похожа той, о которой все продолжают твердить, потому что не представляю ее ни в каком другом образе, кроме этого.
Миша и Итан обмениваются пьяными взглядами и взрываются от смеха. Комната стихает ненадолго, когда люди пялятся в нашу стороны.
– Что смешного? – хмуриться Лила и поворачивается ко мне за помощью. – Я так отстала.
– Ничего. Просто они думают, что они веселые, – я ухитряюсь обойти Мишу, но он хватает меня за локоть и тянет обратно к груди. – Эй, детка, расслабься, – целует меня в лоб и делает невинное лицо. – Пожалуйста, не уходи. Я только вернул тебя.
До того, как я исчезла, границы нашей дружбы начали размываться. Я думала, что время исправит это, но, похоже, мы вернулись туда, откуда начали. Как бы мне ни хотелось раствориться в нем, этого просто не может произойти. Я не могу вот так открыться и потерять контроль. Мне нужен контроль.
– Никто не вернул меня. Я здесь лишь на летние каникулы и только потому, что у меня нет денег на съемную квартиру, – говорю я, и его лицо вытягивается. – Эллы, которую ты знал, больше нет. Она умерла на том мосту восемь месяцев назад.
Он моргает, шокированный, как и я. Его рот приоткрывается, затем он захлопывает его, пораженный молчанием.
– Я не имела в виду это, – говорю я быстро. – Прости, Миша. Просто я не могу справиться с этим.
– Не сожалей о том, что была настоящей, – говорит он, потирая лоб тыльной стороной ладони.
Я с силой глотаю застрявший в горле комок. – Прости, – повторяю я, а затем пробираюсь сквозь толпу и выхожу через заднюю дверь, вдыхая свежий воздух.
– Да что с тобой? – спрашивает Лила, догоняя меня на краю моей подъездной дорожки. Она сдавливает свой пластмассовый стакан и бросает его в мусорное ведро на заднем крыльце. – Я совсем запуталась. Что только что произошло?
– Мне нужно убраться отсюда прежде, чем я потеряю контроль. – Я иду, не останавливаясь, пока не оказываюсь в своей комнате, где закрываю дверь и окно, блокировав себя от мира. Вздохнув, я прислоняюсь к стене, дыша в тишине.
Лила смотрит на меня с любопытством, собирая свои волосы сзади в пучок и накладывая немного блеска для губ. – Итан и Миша вели себя так, словно раньше ты была кем-то другим. Будто нынешняя ты – ненастоящая. Ничего не хочешь объяснить?
– Нет, правда, – Я отошла от двери и взяла пижамные принадлежности из своей дорожной сумки. – Я собираюсь принять душ. Тебе нужно что-нибудь внизу?
– Да, чтобы ты сказала мне, почему эти парни так действуют на тебя. – Она сняла свои часы и бросила их в сумочку, стоящую на кровати. – Я никогда раньше не видела тебя такой взволнованной, как сейчас. Ты словно испытала оргазм, когда впервые увидела этого парня.
– Нет, – говорю я, смущенно и одновременно раздраженно. – И ты не видела меня такой обеспокоенной, потому что теперь я – другой человек.
– Только не тогда, когда ты рядом с ним, – намекает она. – Когда ты разговаривала с этим парнем, было что-то в твоих глазах такое, чего я никогда не видела раньше. Ты всегда была такой закрытой для всех ребят на вечеринках и в школе. Честно говоря, я думала, что причина в том, что ты – девственница. Но вы с Мишей так смотрели друг на друга… Ты занималась сексом с ним, верно?
Сжав губы, я запихнула свою пижаму под руку и покачала головой. – Нет, Миша и я никогда не спали вместе, точно также как и никогда не встречались. Но мы были друзьями, с тех самых пор, как были детьми.
Она садится на кровать и начинает снимать сандалии. – Но ты же занималась сексом раньше?
Я поежилась. – Пойду-ка я готовиться ко сну.
– Эй, подожди-ка секундочку. – Она спрыгивает с кровати в одной сандале и вскакивает перед дверью с распростертыми в сторону руками. – Ты говоришь, что у тебя никогда не было секса? Вообще никогда?
Я пытаюсь подобрать слова, которые она поймет. – Ну, не то чтобы я не верила в секс до брака или что-то подобное. Я просто … Взгляни на все это. Есть куча всего, чего ты не знаешь обо мне. Иногда я с трудом сближаюсь с людьми.
Она не удивлена. – Ну, это очевидно. Это было ясно с самого первого дня.
– Что ты имеешь ввиду? – спрашиваю я. – Я никогда никому не говорила об этом раньше. – Даже Мише.
– Это означает, что иногда я вижу тебя насквозь, – говорит она и начинает загибать пальцы. – Я была твоей соседкой по комнате в течение восьми месяцев и все, что я о тебе знаю: ты сосредоточена на учебе, ненавидишь алкоголь и многолюдные толпы, и никогда не ходишь на свидания. Я едва знаю тебя и, находясь здесь, начинаю задаваться вопросом, знаю ли я тебя вообще.
Лила знает ту Эллу, которую, я хочу, чтобы она знала. – Позволишь мне пройти? Я, правда, очень устала.
Она недоверчиво смотри на меня, но не давит. Затем, она отходит в сторону, позволяя мне пройти. Облегчение охватывает меня, потому что я не хочу рассказывать ей правду. Ни сегодня. Ни когда-либо вообще. Никогда больше не хочу возвращаться в ту ночь, которая изменила всю мою жизнь. Я похоронила свою безрассудную личность, и не собираюсь выкапывать ее снова.
