Текст книги "Секрет Эллы и Миши (ЛП)"

Автор книги: Джессика Соренсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 21

Миша

Больничный свет слишком яркий. Воздух немного холодный, но теплая рука Эллы, лежащая в моей руке, утешает. Доктор вколол мне седативное средство, чтобы облегчить боль, и после чего я просто лежал на кровати, ожидая, когда он вернется, чтобы вытащить остатки ветки из раны.

Я был до смерти напуган, когда врезался в то дерево. Меня беспокоили мысли о том, что в итоге умру и оставлю Эллу совсем одну. Но сейчас я уже чувствую себя довольно неплохо.

Итан всматривается в меня и морщит нос, глядя на рану.

– Выглядит безобразно.

Я отталкиваю его в сторону и притягиваю к себе Эллу.

– Эй, милая девчонка, посиди ты со мной.

Она хихикает, потом смотрит на кого-то и смеется еще сильнее.

– Думаю, будет лучше, если ты постараешься закрыть глаза, – говорит она мне.

Я качаю головой из стороны в сторону.

– Ни за что. Все, что я хочу сейчас делать – это смотреть на тебя весь день.

Она фыркает, а затем приглаживает волосы у меня на голове.

– Перестань говорить, пока не выболтал что-нибудь крайне смущающее.

Я анализирую в своей голове информацию, и не нахожу в ней ничего подобного.

– Я буду в порядке, – говорю я, вытягивая здоровую руку и находя ее ногу. Ухватившись за нее, я притягиваю её к себе так, чтобы Элла упала рядом со мной на кровать.

– Миша, – говорит она, и ее зеленые глаза так широко распахнуты, что я вижу в них собственное отражение. – Здесь повсюду люди.

Я осматриваюсь, не видя ничего, кроме расплывчатых форм.

– Думаю, с этим нет проблем, – я шевелюсь, чтобы крепко поцеловать ее, но она дарит мне легкий поцелуй в губы, а потом отстраняется.

– Как насчет того, чтобы ты отдохнул, положив голову мне на колени? – говорит она. – И я буду гладить тебя по спине, пока ты не уснешь.

– Но что, если я проснусь, а тебя здесь уже не будет? – спрашиваю я, словно маленький ребенок, но сейчас меня это не сильно заботит.

Она поджимает губы и вздыхает.

– Я никуда не уйду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Элла садится, и я кладу голову ей на колени. Она проводит пальцами по волосам, спускаясь вниз, к спине. Я цепляюсь за нее, пока не погружаюсь в бессознательное состояние.

Элла

Миша лежит на моей кровати без футболки и возится с повязкой, которая прикрывает рану, в которую когда-то вошла ветка. Доктора не смогли зашить ее, потому что травма слишком обширная, поэтому ему нужно держать ее прикрытой и ни в коем случае её нельзя мочить, например, принимая душ. В больнице информацию о душе он воспринял несерьезно, подмигивая мне.

Прошло несколько дней с аварии. «Chevelle», точнее то, что от него осталось, было припарковано в его гараже. Когда я увидела машину при свете, то чуть потеряла сознание, поскольку глядя на неё, невозможно себе представить, чтобы в этой аварии кто-то вообще смог выжить: дверь автомобиля вдавлена внутрь, а переднее крыло полностью отвалилось.

– Останется крутой боевой шрам, – Миша оттягивает бинты от раны.

– Рада, что ты так думаешь.

Я читаю письмо, которое появилось в моем электронном почтовом ящике на следующий день после аварии. Оказывается, я получила стажировку в музее, и теперь понятия не имею, что с этим делать. Я очень хочу на эту стажировку, ведь это такая великолепная возможность, но я не хочу оставлять Мишу.

– Что ты читаешь? – спрашивает он, опуская с кровати ноги и поднимаясь.

– Ничего. Просто просматривала свои е-mail’ы, – я выключаю экран компьютера и забираюсь обратно на кровать к Мише. Облокотившись на спинку, я вытягивая ноги.

Он указывает на рисунок разбитого зеркала, висящий на стене.

– Мне он нравится. Особенно фрагмент с гитарой.

Оказалось, что часть меня, полная воспоминаний, была лучшей. И будущее, которое я не могла увидеть, пока, наконец, не отпустила все на самотек…. И свобода, которую дал мне Миша, когда отказался отпустить меня….

– Мне тоже, – соглашаюсь я. – Думаю, однажды он станет одним из моих художественных проектов.

– В нем очень много смысла, – комментирует он.

Я улыбаюсь и соскальзываю, положив голову рядом с его.

– Знаю.

Он аккуратно перекатывается на свою сторону так, чтобы не задеть свое плечо, и теперь мы лежим лицом к лицу.

– Где ты витаешь, Элла Мэй? Даже после аварии ты была очень тихой.

Я так близко к нему, что могу увидеть темные пятнышки синего в его голубых глазах. Я была тихой, потому что в ту ночь поняла кое-что важное. На долю секунды мне показалось, что я потеряла его, и это открыло мое сердце, освободив то, что я похоронила глубоко в себе в ту ночь на мосту.

Я смотрю в его глаза, больше не боясь оказаться в них, но боясь потерять то, что они в себе несут.

– Я просто не хочу потерять тебя.

Его брови соединяются в хмурую линию, когда он опирается на локти.

– Вот из-за чего это? Из-за аварии? Я ведь в порядке, – он указывает на повязку. – Это просто крошечная царапина.

– Я знаю, что ты в порядке, – говорю я подавлено. – Но на секунду я подумала, что ты ….

– Эй, – он касается моей щеки и нежно целует. – Я в порядке. Ты в порядке. Все в порядке.

Я делаю глубокий вдох и произношу это прежде, чем окончательно осознаю происходящее и испугаюсь:

– Миша, я люблю тебя.

ГЛАВА 22

Миша

Она выглядит чертовски испуганной, ее глаза округлились, а тело дрожит, когда она произносит:

– Миша, я люблю тебя.

Прорывается моя улыбка. – Знаю, что любишь. Я знаю это с того самого дня на мосту. – Она выглядит немного запутанной, поэтому я объясняю дальше. – Когда ты попыталась уйти, я догнал тебя и отвез на наше место у озера, чтобы ты успокоилась. Когда ты угомонилась, то сказала, что любишь меня.

Ее губы открылись. – Я сказала… почему ты не сказал мне?

– Потому что хотел, чтобы ты снова сказала мне это, – говорю я. – Тогда, когда тебе стало бы получше. Кстати, это заняло у тебя достаточно много времени. – Ее губы растянулись в улыбке. Я ничего не мог с собой поделать и поцеловал ее.

Мое тело перекатилось на нее. Даже несмотря на то, что было чертовски больно, я использовал руку, чтобы поддерживать свой вес. Элла прошлась пальцами по моей спине, ее ноги раздвинулись, давая мне разрешение прижаться к ней ближе. Именно так мы делали каждую ночь последние несколько дней. Мы почти подходили к финалу, но не до конца.

Неожиданно она вырывается. – Что случилось?

Покусывая губу, она садится, и я отклоняюсь назад, давая ей побольше пространства. Элла снимает свою футболку и лифчик, бросая их на пол. Локоны ее каштановых волос падают на её грудь. Улыбаясь, я снова двигаюсь к ее губам, но она качает головой и, привстав на постели, снимает свои шорты и трусики, отбрасывая их на пол.

Я видел ее голой несколько раз за последнюю неделю, и один раз, когда нам было по шестнадцать (тогда она оставила свои занавески открытыми). Но каждый раз мой адреналин подскакивал. Элла встает на колени рядом со мной и страстно целует. Ее соски задевают мою грудь, а тело дрожит, показывая, что она нервничает.

– Займись со мной любовью, – шепчет она около моих губ.

Я мечтал об этих словах, слетающих с ее губ, с тех самых пор, как мне было шестнадцать. – Ты уверена?

Она кивает с горящими глазами. – Да, я уверенна.

Я выжидаю несколько секунд, чтобы дать ей время отказаться. Она хранит молчание некоторое время, а потом просто тянется к моей футболке, помогая снять ее через голову, чтобы мне не надо было поднимать руку. Ее пальцы пробегаются по моей татуировке – словам, которые я написал о ней, хотя не думаю, что она знает об этом. Затем ее руки находят пуговицу на моих джинсах, и она расстегивает их. Решив помочь ей, я стягиваю джинсы и боксеры. Схватив презерватив из бумажника, я опускаю ее вниз и устраиваюсь между ее ног.

– Ты уверенна в том, что хочешь этого? – убеждаюсь я еще раз.

Ее каштановые волосы разметались по подушке, и свет над нашими головами отражается в ее глазах, когда она кивает. – Миша, я уверена в этом больше, чем в чем-либо еще в своей жизни.

Внезапно я немного занервничал. Это первый раз, когда я с кем-то, кто мне не безразличен. Сейчас все будет по-другому.

Мысленно приготовив себя, я медленно скольжу в нее, чтобы не причинить боль. Ее ноги быстро сжимаются вокруг моих бедер, и она закрывает глаза. Я даю ей минуту, позволяя дышать сквозь боль. Когда она снова открывает глаза, я проталкиваюсь дальше в нее. Ее голова откидывается назад. Она вдыхает воздух через нос. Я начинаю двигаться в нее и обратно. Болезненное выражение медленно превращается в экстаз, и ее взгляд смягчается.

Это самое прекрасное из всего, что я когда-либо видел.

Элла

Поначалу, это больно. Гораздо больнее, чем я предполагала. Когда он начал входить в меня и выходить, я поняла, какая же это значимая вещь в жизни – секс, и продолжала в этом убеждаться, когда Миша, скользил глубже и наполнял меня собой. Боль исчезла, и все, что осталось, – голод.

Я обвила ногами его бедра, и открылась ему, когда его губы накрыли мои. Он горячо целовал меня, и я начинаю кончать, отпуская весь контроль над телом и разумом. Моя голова откинулась назад. Миша сосал и покусывал мою шею, спускаясь ниже к моей груди, прежде чем вернуться обратно к моим губам. Наша кожа покрылась потом, его движения стали жестче, толкаясь все глубже в меня. Я прокричала его имя, когда пожар разгорелся во мне, и потом все сломалось. Спустя несколько мгновений, его движения стали резче, а потом он успокоился.

Его голова опустилась. Горячее дыхание ласкало мою шею. Он поцеловал мою ключицу, затем губы, наконец, посмотрел на меня и убрал волосы с моего лба.

– Я люблю тебя, – шепчет он с удовлетворенным выражением на лице.

Я улыбаюсь ему, когда он осторожно выходит из меня. Затем он держит меня в своих руках, и мы уплываем в сон, расслабленные и удовлетворенные.

* * *

Я просыпаюсь, Миша сидит на кровати в боксерах, наигрывая на гитаре мелодию песни «Behind Blue Eyes» The Who. Его голова наклонена вниз, пальцы перебирают струны.

Садясь, я протираю усталые глаза, одновременно придерживая простыню и прикрывая свою грудь. – Почему ты играешь свою грустную песню? – спрашиваю я.

Он продолжает петь, закрывая глаза и погружаясь в нее. – Это давно уже не моя грустная песня. – Его пальцы продолжаю играть.

Я прячу под себя ноги и сажусь на колени рядом с ним. – С каких пор?

– С той ночи, когда ты открылась мне, – говорит он. – Тогда она играла снова и снова. Теперь, каждый раз, когда я слышу эту песню, то думаю о тебе.

Я закрываю глаза и слушаю еще немного, наслаждаясь тем, как его красивый голос обтекает мою кожу. Когда он перестает играть, я открываю глаза прямо тогда, когда он сдергивает с меня простынь. Я кричу, а затем начинаю смеяться. Миша кладет меня обратно и накрывает своим телом. Я страстно целую его, уделяя особое внимание колечку в его губе.

– Я должен сказать тебе кое-что, – говорит он, когда мои зубы освобождают его колечко.

Звук его голоса заставляет меня беспокоиться. – Хорошо…

Он вздыхает и проводит пальцами по своим волосам. – Я подумываю о том, чтобы отправиться в тур с Наоми и ее группой.

Я сажусь, шокированная, и чуть не ударяюсь лбом об его лоб. – Она попросила тебя присоединиться?

– Да, несколько недель назад, но я сказал ей, что должен подумать об этом. – Он перекатывается на свою сторону, потянув меня за собой и закинув мою ногу себе на бедро, так что я открыта и уязвима для него. – Думаю, мне нужно это сделать, в противном случае я потом буду жалеть об этом до конца жизни.

Мой разум пытается осознать сказанное. Я заставляю свой голос звучать ровно. – Когда ты уезжаешь?

Он обводит мою скулу пальцем. – Через несколько дней.

Закрывая глаза, я говорю себе, что смогу пройти через это. Я знаю, что должна отпустить его, потому что сожаления съедят его изнутри. Но это все еще тяжело.

Я натягиваю маленькую улыбку, открывая глаза. – Ты навестишь меня в Вегасе?

– Всегда, когда у меня будет время, – говорит он и находит мои губы своими. – Обещаю.

ГЛАВА 23

Элла

Мы решили навестить Грейди, прежде чем расстанемся и отвлечемся каждый на свои приключения. Эмми – его сиделка – позвонила и сказала, что Грейди все еще в больнице, но уже может принимать гостей. Часовая поездка в горы, в «Госпиталь Монро», в которой мы старались насладиться нашими последними совместными днями.

Яркий, солнечный день. Деревья, растущие по краям дороги, зеленые. Я выглянула из окна, наблюдая за дорогой и осознавая, сколько еще всего ожидает меня в жизни.

– Что ты делаешь? – поддразнивает Миша, делая музыку тише. – Пытаешься быть собакой?

Я качаю головой и смотрю в яркое, голубое небо. – Нет, я просто наслаждаюсь хорошим, теплым днем.

Он смеется надо мной и делает музыку громче. Моя голова высовывается из окна, пока мы не достигаем города. Затем я возвращаюсь на свое сидение. Когда мы подошли к больнице, синие и красные огни загорелись на парковке. Мой желудок сжался, когда я вспомнила ту ночь, когда они приехали, чтобы забраться маму.

Миша сжал мою руку, давая мне знать, он здесь со мной. – Ты готова к этому?

Я киваю, и мы идем рука в руке через парковку, прямиком к автоматическим больничным дверям. Очень много людей сидит в комнате ожидания. Громко плачет ребенок на коленях у женщины. Запах моющих средств ударяет мне в нос, когда мы направляемся к регистрации, где девушка разговаривает по телефону. Она молодая, её темные волосы собраны в пучок на макушке. Я поймала ее взгляд, скользящей по Мише, когда она вешала трубку и поворачивалась к нам.

Сцепив свои руки, она кладет их на стойку. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Да, вы не могли бы сказать нам, где палата Грейди Морриса? – спрашивает Миша, вежливо улыбаясь.

Она стучит пальцами по клавиатуре, а потом читает что-то на экране. – Он на втором этаже, палата 214.

Мы благодарно киваем и направляемся к лифту. Миша обнимает меня, притягивая ближе. Когда мы достигаем этажа, я скольжу рукой в задний карман его джинсов, желая его комфорта. Когда мы заходим в комнату, мои внутренности скручиваются, пока я не замечаю Грейди, сидящего на кровати. Он ест какое-то зеленое желе. Под светом флуоресцентных ламп он выглядит бледным, его руки очень костлявые. Его глаза еще более впалые, чем в последний раз, когда я его видела. К нему подключен аппарат, который пищит в углу. Кое-какие фотографии, взятые из его дома, висят на стенах, делая их не такими голыми.

Так или иначе, ему удается по-настоящему улыбнуться. – Как раз то, что мне нужно. Увидеть двух самых дорогих для меня людей.

Я ослабла. Мы с Мишей взяли стулья и поставили их по разные стороны от его кровати. Грейди оттолкнул свой поднос и положил руки на колени.

– Так вы хотите рассказать мне, что случилось? – спрашивает он, и мы с Мишей обмениваемся смущенными взглядами. – Вы так мило вошли.

– Миша заставил меня это сделать, – шучу я, скользя взглядом по Мише. – Он вел себя, словно ребенок. Сказал, что хочет на ручки.

Миша подмигивает. – Ага, и ты влюбилась в это.

Грейди качает головой, и слабый смех слетает с его губ. – Ах, как же я рад снова видеть вас вместе. – Он растягивает тишину, переводя свое внимание на меня. – Ты выглядишь счастливее, чем когда я видел тебя в последний раз.

– Так оно и есть, – говорю я, кладя руку на его кровать.

– Хотя ты все еще не здесь, – сказал он заботливо.

– Знаю, – говорю я, – но я буду продолжать работать над этим.

Он кажется довольным моим ответом. – У меня есть кое-что для тебя. Вот там, в углу.

Миша и я переводим взгляд на маленькую коробку, расположенную в углу комнаты. Я подхожу к ней и заглядываю внутрь. Моя улыбка расширяется, когда я достаю сломанную вазу, которую сама же разбила, когда была еще ребенком. Она черная с красным узором сверху, но дно расколото, поэтому в нее никогда больше нельзя будет ставить цветы.

Я поворачиваюсь к нему, держа вазу в руках. – Ты сохранил ее?

Он пожимает плечами. – Просто потому, что она сломана, не значит, что она потеряла свою значимость. Я решил, что отдам ее тебе, когда ты поймешь, что совершать ошибки – это нормально.

Слезы скопились в уголках моих глаз. – Спасибо, Грейди. Правда, спасибо тебе за все. За то, что давал мне немного комфорта, когда я была маленькой. За то, что помог мне понять, что не все в этом мире должно быть трудным.

– Пожалуйста, – просто отвечает он.

Я подхожу к кровати и обнимаю его, стараясь не плакать, но несколько слез стекают, и я быстро вытираю их, прежде чем отстраниться.

Мы еще немного поговорили на разные темы, а потом появилась медсестра и выпроводила нас, заявив, что должна сменить простыни. Мы с Мишей ушли, зная, что, вероятно, это был последний раз, когда мы видели его. Я плакала всю дорогу домой, прижимая разбитую вазу. Но Миша со мной, и я знаю, все будет хорошо.

Миша

– Ты уверен, что все упаковал? – спрашивает мама в миллиардный раз.

Я не говорил ей, как все прошло с моим отцом. Не хотел, чтобы она переживала еще больше, но я этот момент запомню всегда.

Подняв чехол от гитары с пола, я перекинул сумку через плечо. – Да, я все упаковал, мам. Теперь ты спокойна? Ты начинаешь сводить меня с ума.

– Прости меня, – извиняется она. – Ох, подожди. У тебя достаточно денег?

Я киваю. Эта женщина своим беспокойством доведет себя до смерти. – Конечно.

Слезы скапливаются в уголках ее глаз, и она обнимает меня, что почти выжав из меня весь воздух. – Миша Скотт, ты лучший сын, которого только может желать мать.

Я сжал губы, пытаясь не рассмеяться над ее драматизированной реакцией. – Я уезжаю в тур на несколько месяцев, мам. Я не умираю.

Она отстраняется, вытирая тушь под глазами. – Это не значит, что я буду меньше скучать.

– Да, посмотрим, что ты скажешь, когда я вернусь на неделю, и ты снова найдешь лифчик в моей кровати.

Она шлепает меня по руке и указывает на дверь. – Хорошо, теперь ты можешь идти.

Смеясь, я выхожу за дверь. Наоми еще не приехала, поэтому я сажусь на ступеньки, уставившись на дом Эллы, думая о том, придет ли она. Вообще, она ей никогда не удавались прощания, поэтому, когда окно ее спальни открылось, я удивился.

Но еще сильнее я изумился тогда, когда она вылезла из окна и спустилась вниз по дереву. На ней было сексуальное платье без бретелек, и ее каштановые волосы прикрывали голые плечи. Ее дыхание теплом ощущалось рядом с моим ухом, и она спряталась лицом в мою шею. Я роняю чехол от гитары и сумку на землю, приподнимаю ее и обнимаю всем, что есть во мне.

– Я буду скучать по тебе, – тихо шепчет она.

Я провожу руками вверх и вниз по ее спине, закрывая глаза и вдыхая ее аромат. – Все будет хорошо. Я вернусь и надоем тебе прежде, чем ты успеешь соскучиться.

Она смотрит на меня своими большими зелеными глазами и накрывает мои губы своими, бесконечно целуя меня. Мои руки запоминаю каждый изгиб её тела, гладкость ее кожи. Я прижимаю нас в тень, к стволу дерева, и начинаю скользить руками под ее платье, чтобы почувствовать там ее.

– Ладно, Ромео, пора ехать. – Наоми сигналит из внедорожника.

Тяжело вздохнув, я опускаю Эллу, и она встает ногами на землю. – Я буду звонить тебе каждый день.

Я целую ее в последний раз, а затем забираюсь в машину. Она смотрит на меня, скрестив руки и борясь за то, чтобы оставаться спокойной. Когда мы выехали на дорогу, она подошла к концу подъездной дорожки и не отрывала глаз от меня так долго, как только это было возможно. Но, в конце концов, мы ускользаем друг от друга.

ГЛАВА 24

Элла

– Ты уверена, что хочешь сделать это? – спрашиваю я Лилу в сотый раз.

Она загружает последнюю коробку в свой багажник и сдвигает очки на глаза.

– Х-м-м-м… дай-ка подумать. Вернуться домой, где я не что иное, как обуза? Или вернуться с тобой в кампус и повеселиться?

Я вычищаю грязь из-под ногтей.

– Я лишь хочу убедиться в том, что ты действительно этого хочешь.

Она берет мои руки в свои.

– Хорошо, я очень хочу поехать с тобой, поэтому пойди и скажи «пока» своему папе, чтобы мы могли отправиться в путь.

– Хорошо, сейчас вернусь, – я направляюсь через лужайку к двери, когда грузовик Итана останавливается на моей подъездной дорожке.

Я подхожу к его окну и уперев на него руки.

– Я так понимаю, ты получил мое сообщение?

Он выглядит так, будто только приехал с работы: на его лице и одежде смазка, а в его темных волосах ржавые стружки.

– Да, я понял, что должен приехать и попрощаться с вами обеими.

Я наклоняю голову в сторону и смотрю на него обвиняющим взглядом.

– Не пытайся делать вид, что ты здесь ради меня.

Он кладет руки на сердце, имитируя боль.

– Мое сердце разбито, а ты шутишь. Вау, ты на самом деле истинное зло.

– Да-да, – я отхожу, чтобы он смог открыть дверь и выбраться наружу. – Даю вам двоим минуту.

– Думаю, ты переоцениваешь то, что происходит между нами.

– Ну, мне не придется, если кто-нибудь из вас скажет, что именно происходит.

Он пожимает плечами и обходит грузовик сзади. Закатывая глаза, я захожу в дом, чтобы сказать отцу, что уезжаю и планирую вернуться назад через несколько недель для того, чтобы встретиться с Дином. После длинного разговора по телефону с ним (и, уверена, после многих убеждений от Кэролайн), мы решили встретиться здесь, когда Дин будет свободен на работе, и выставить отцу ультиматум. Это, вероятно, самая тяжелая вещь, которую я когда-либо делала, поскольку знаю, что во время разговора будут сказаны слова, которые причинят мне боль. Я собираюсь пройти через это, потому что теперь я понимаю, что смогу с этим справиться.

Я нахожу отца, сидящим на диване. Он ест обед, приготовленный в микроволновке. Прямо перед ним на столе стоит блок из шести бутылок пива. Отец смотрит телевизор, держа в руке сигарету, и едва ли замечает, что я зашла в комнату.

– Эй, пап, – говорю я, стоя в дверном проеме. – Я готова ехать.

Он отрывает глаза от телевизора, вздрагивает, и я думаю, смотрит ли он его вообще или витает в своих мыслях.

– О, хорошо, будь осторожна за рулем.

Я тру друг об друга вспотевшие ладони и захожу в комнату.

– Дин и я собираемся вернуться через несколько недель.

Он ставит свой поднос и хватает пиво.

– Зачем?

Я беспокойно поглаживаю руками свои ноги.

– Мы хотим поговорить с тобой кое о чем.

Он ставит пиво вниз.

– Я думал, Дин все еще здесь

Я качаю головой, чувствуя вину за то, что уезжаю.

– Он уехал домой неделю или две назад… но пап, ты можешь постараться и позаботиться о себе сам? – Я делаю глубокий вдох и намекаю, – Может, хотя бы перестанешь так много пить?

Он смотрит на ряд бутылок пива так, словно только что понял, что они там стоят.

– О, но я ведь пью не так уж и много?

Я вздыхаю и сажусь на диван рядом с ним.

– Нет, но сейчас это все, что ты делаешь.

Он кивает головой.

– Хорошо, я постараюсь пить меньше.

Я знаю, он не будет этого делать, но, надеюсь, Дин и я сможем убедить его отправиться на реабилитацию, где он сможет получить помощь, которая ему так нужна. Я обнимаю его, и он вздрагивает. Затем я ухожу, надеясь, что он будет в порядке. Я понимаю, что, пока он не примет решение измениться, все, что я могу – это лишь постараться помочь ему.