Текст книги "Кэш (ЛП)"
Автор книги: Джессика Петерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
Глава 14
Кэш
Худший способ
Чёрт возьми, если Молли не чертовски хороша.
Она загорела после дня, проведённого на улице.
Пьёт пиво Shiner Bock в моём любимом баре на свете.
На ней коротенькая юбка и топ. Длиннющие ноги. Открытые плечи, обнажённые руки. Широкая улыбка.
Она поёт слова моей любимой песни Джорджа Стрейта.
Может, поэтому я позволяю ей увести меня на сцену. Музыка звучит так громко, что ритм отдаётся внутри груди. Пэтси выкладывается на барабанах по полной. Не виню её. Ухаживать за нами всеми – напряжение накапливается.
Краем глаза замечаю, как Уайатт наблюдает за нами с Молли. Он чуть склоняет голову.
Не будь идиотом.
Таллула тоже бросает на меня взгляд, с понимающей улыбкой наполняя холодный бокал у крана.
Я давно никого не уводил к себе. После всего, что произошло сначала с Гарреттом, потом с Молли, я был слишком погружён в это, слишком измотан, чтобы даже пытаться.
Наверное, поэтому сейчас так заведён, когда Молли держится за мою руку. Она приятно пахнет, её парфюм одновременно сладкий и соблазнительный. Лёгкий намёк на ваниль. И ещё один – на что-то цветочное, нежное.
Это была плохая идея.
Прийти в Рэттлер и выпить пива с Молли – чертовски плохая идея.
Мне нужно уйти. Немедленно.
Но тут песня заканчивается, и Молли вскидывает руки, громко вопя так, что у Салли расплывается широкая улыбка.
Это привлекает внимание всех парней в радиусе шести метров. Несколько без стеснения разглядывают её, парочка смелее даже приближаются. Среди них братья Уоллес. Интересно, было ли что-то между Беком и Салли? И где, чёрт возьми, их сестра Билли? Она умеет держать их в узде.
Я сжимаю бокал крепче. Вот почему я здесь. Последнее, чего мне хотелось после долгого дня на ранчо – это наряжаться и куда-то идти. Но мне ещё меньше нравилась мысль о том, что Молли будут клеить местные пьянчуги, которые после пары рюмок становятся слишком уж ручными.
Уайатт слишком занят… ну, всеми, чтобы приглядывать за Молли.
Сойер остался дома, укладывает Эллу.
А Дюк и Райдер? Они сейчас заняты тем, чтобы заполучить девчонок, а не следить за нашей новой хозяйкой.
Так что, как обычно, следить за всеми приходится мне.
– Спасибо вам, ребята, – говорит Пэтси в микрофон. – Всегда приятно сыграть короля.
– Ты просто рок-звезда! – выкрикивает Молли.
Джон Би поднимает руку.
– Разве нет?
– Всё, я теперь фанатка навсегда! – Молли даёт ему пять. – У твоих девчонок просто невероятный талант.
Он светится от гордости.
– Мне повезло, как никому.
– А следующая песня для Кэша Риверса, – объявляет Салли, бросая на меня взгляд, прежде чем сделать глоток своей маргариты. – Раз уж он давно не заглядывал в Рэттлер, думаю, стоит его поприветствовать одной из его любимых. Наслаждайтесь.
У меня внутри что-то шевелится, когда в баре звучат первые ноты Neon Moon.
Молли смотрит на меня, и теперь её улыбка светится в глазах.
– Это тоже одна из моих любимых песен у Brooks & Dunn.
Кажется слишком простым для такой девушки, как она – удовольствие от хорошей песни в исполнении отличной группы в баре, который стар как мы сами. Я бы подумал, что её можно осчастливить только полётом на личном самолёте или Ролекс на день рождения.
Но вот же она.
Моё сердце глухо стучит, пока пары выходят на танцпол. Глядя, как они двигаются, Молли на миг переводит взгляд.
На её пальце нет кольца.
Думаю, если бы у неё был парень, он был бы здесь. Я бы точно не позволил своей девушке войти в этот бар в одиночку. Тем более ступить на ранчо, которое она только что унаследовала, без сопровождения.
Значит, она свободна.
Или я просто надеюсь, что свободна. А это уже глупо.
Молли Лак чертовски хороша, да.
В ней больше характера, чем я ожидал.
Но я не могу втягиваться в это.
Я не хочу втягиваться, несмотря на этот бешеный пульс.
Но тут Родди Олдман, ковбой с одного из мелких ранчо неподалёку, с кривоватой улыбкой и липкими руками, протягивает ей руку.
– Можно пригласить вас на танец?
Молли оборачивается ко мне, улыбаясь.
– Ну, разве ты не джентльмен? Я с удовольствием…
– Нет.
Чёрт.
Я уже обхватываю её за талию. Теперь я притягиваю её к себе, и от этого касания моё тело вспыхивает, как петарда. Моя рука ложится на её бок, сжимая её крепче. Я не пропускаю, как её грудь приподнимается от резкого вдоха. Я говорю себе, что просто забочусь о ней. Просто обеспечиваю её безопасность. Пока я рядом, у Родди нет ни единого шанса лапать её своими грязными руками.
– Подожди, подожди, – Молли поднимает голову, нахмурив брови. – Ты что, серьёзно…
– Танцевать? Да.
Она моргает.
– Я ничего не понимаю.
– Всё просто. Группа играет песню, а мы танцуем.
– Вместе?
– Именно так танцуют двушаг.
Она снова моргает, её щёки розовеют. Затем она кивает на Родди.
– Я хочу потанцевать с ним.
Не отпуская её талию, я ставлю пиво на край сцены.
– Ты танцуешь со мной.
– Да ты издеваешься, Кэш? – возмущается Родди.
Я одариваю его холодной улыбкой.
– Только через мой труп, Родди.
– Ты грубый, – говорит Молли.
– Ага. – Забираю у неё пиво и ставлю рядом со своим. – Только не наступи на ботинки. Я их только почистил.
Она бросает взгляд вниз.
– Ты вообще когда-нибудь снимаешь отцовские ботинки?
– Если только нет другого выхода.
Беру её за руку. Вторую кладу ей на поясницу, мизинцем касаясь голой кожи под коротким топом. Пульс колотится. Её тепло проникает в меня, расползается по телу.
Я не могу танцевать с этой девушкой и не потерять голову. Но и оставить её на растерзание Родди Олдману тоже не могу.
Наклоняюсь к её уху.
– Я тебе одолжение делаю. Как начнёт пить, не отвяжется.
Она смотрит на меня с лёгким сомнением, но без недовольства.
– Ох. Ну… спасибо, наверное?
Я действительно почти теряю рассудок, когда Молли кладёт руку мне на плечо. Представляю, как её пальцы поднимаются выше, перебирают волосы на затылке, притягивают меня ближе. Её губы всего в сантиметре – мягкие, горячие и…
Чёрта с два. Нет-нет-нет. Этой фантазии не будет.
Отрывая взгляд от её соблазнительного рта, делаю шаг вперёд, и она одновременно делает то же самое. Мы сталкиваемся.
Жар, пронзающий меня, пульсирует тяжестью внизу живота, когда её грудь прижимается к моей.
– Ты что делаешь? – Она поднимает на меня глаза.
Я сжимаю зубы, глядя вниз. Её кожа светится в жёлто-красных лучах сценических прожекторов.
– Я веду. Дай мне это сделать.
– Сейчас уже никто не ведёт в танце…
– Я веду. – Я ловлю её взгляд. – Позволь мне.
– А если нет?
– Тогда мы пропустим остаток песни.
Она моргает. На её лице появляется странное выражение, будто она хочет улыбнуться, но сдерживается.
– О. Хороший аргумент. Ладно.
Я снова делаю шаг вперёд. Теперь Молли делает шаг назад. Она запаздывает на полшага, то же самое на следующем, но, по крайней мере, позволяет мне направлять её, глядя на наши ноги.
Она наступает мне на носок, тут же отдёргивается, её пальцы сжимаются на моём плече, комкая ткань рубашки.
– Чёрт, прости.
– Всё в порядке. Просто следуй за мной. Быстро, быстро… – Я двигаюсь увереннее, крепче прижимая её к себе. – Медленно, медленно. Вот так. Обычный двушаг.
Жду, когда она отстраняется.
Она не отстраняется.
Проблема.
– Чувствую себя Хэппи, тем жеребёнком, – шепчет Молли, и сердце пропускает удар от её игривого взгляда. – Будто у меня нет контроля над ногами, и ты должен мне помочь.
– Ты прекрасно умеешь пользоваться ногами.
Она наконец улыбается. Закрытым ртом, будто сдерживает смех.
– Это прозвучало двусмысленно.
– Только потому, что ты извращенка.
– Это ты сказал что-то с намёком.
– А ты это подметила!
Я даже не осознаю, что улыбаюсь, пока Молли не говорит:
– Ага. Может, ты всё-таки умеешь веселиться.
Ты даже не представляешь, насколько, дорогуша. Хочешь, научу тебя, как правильно пользоваться этими ножками? Дай мне оказаться между ними, и я покажу тебе, как всё должно быть.
– Ты в порядке?
Я моргаю, услышав её голос.
– Что? Да. А что?
– У тебя такой вид был, будто ты кого-то убить хочешь.
Скорее трахнуть кого-то.
Бросаю взгляд через плечо – Родди буравит нас взглядом. Стоит мне только отпустить эту девчонку, он тут же бросится в атаку. В Хартсвилле нечасто появляются новые лица, так что если хочешь застолбить за собой кого-то новенького, действовать нужно быстро.
Но не сегодня. И вообще никогда.
Припев звучит громче. Я пытаюсь сосредоточиться на чём угодно, только не на девушке в моих руках. На той, что уловила двушаг всего за минуту. Учится быстро. Молодец.
Плохо для меня.
Я вспоминаю, как много раз слушал эту песню в своём пикапе с Гарреттом. Neon Moon – классика кантри, та самая песня, где парень теряет девушку и приходит в бар, чтобы утопить сожаление в виски.
Когда она звучала, Гарретт замолкал, опуская стекло и высовывая руку за окно. Иногда он подпевал, иногда просто молчал, уставившись в дорогу, погружённый в мысли.
Я знал, о ком он думал. О Обри, своей бывшей жене. Наверняка и о Молли тоже. Меня удивляет, что она верила в то, будто отец не думал о ней и не говорил о ней.
Хотя, с другой стороны, Гарретт редко покидал ранчо. Да, он был занят тем, что заботился обо мне и моих братьях. Но мы и сами бы справились, если бы он решил съездить к дочери в Даллас.
Я высказывался об этом, разумеется.
Но Гарретт лишь отмахивался:
– Всё не так просто. Молли должна была жить с матерью. Им не нужно было моё присутствие.
– Ребёнку всегда нужны родители, – отвечал я. – Поверь мне.
Но тут наши мнения расходились. Можно привести лошадь к воде, но заставить её пить – другое дело.
Я смотрю вниз, на Молли, и думаю, почему она не настаивала больше. Может, настаивала. Я-то знаю только одну сторону этой истории. А может, просто устала пытаться, не получая ничего взамен.
Теперь она чувствует себя достаточно уверенно, чтобы подпевать, полностью погрузившись в песню.
К тому же она покачивает бёдрами, добавляя в движения что-то дразнящее, когда я веду её по танцполу. Раньше на её лице всегда было напряжение, но сейчас кожа между бровями разгладилась. Она, похоже, впервые расслабилась. Её губы изогнуты в улыбке, длинные волны волос качаются на плечах, когда она двигается в такт.
Она ловит мой взгляд. И вместо того чтобы поймать меня на том, что я смотрю, она улыбается ещё шире. Такой улыбкой, что она отражается и в глазах. У меня в груди резко сжимается. Чёрт. Эта радость, что светится на её лице, заразительна.
Прежде чем успеваю осознать, что делаю, я поднимаю руку и раскручиваю её.
Она смеётся. Громко, искренне.
Поэтому я кручу её ещё раз.
И ещё.
На третьем повороте она замедляется, плавно вращаясь, а потом дразняще двигает задницей в такт музыке.
Кто-то свистит. Я поднимаю глаза – это Пэтси, которая улыбается со сцены, выбивая ритм на барабанах. Молли поднимает руку, помахав ей пальцами. Затем позволяет мне снова притянуть её к себе.
Теперь наши движения плавные, лёгкие. Она не смотрит на ноги, а поднимает голову, кусая зубами свою нижнюю губу.
Мне хочется прикусить эту губу самому.
Песня заканчивается. Все взрываются аплодисментами, как обычно.
Но, в отличие от привычного, Frisky Whiskey не дают Салли времени поговорить с залом – они тут же переходят к следующей песне.
Ещё одна медленная песня.
Будто они знают, что я вот-вот встану колом, танцуя со своей новой начальницей, и решили окончательно меня добить.
Родди, сидя в дальнем углу, потягивает пиво, ожидая своего шанса.
Я смотрю на Молли. Она всё ещё смотрит на меня. В груди что-то опускается, когда я ловлю вопрос в её глазах. Она хочет танцевать со мной снова? Чёрт, ещё как хочет.
Похоже, я ещё не потерял хватку, несмотря на то, что не танцевал… чёрт, сколько уже лет прошло?
Я снова делаю шаг вперёд, начиная всё заново. На этот раз Молли без промедления вступает в танец. Не знаю, почему это вызывает у меня улыбку, но вызывает. Может, потому что она чувствует себя со мной спокойно?
Она теперь поёт во весь голос, двигаясь в своём ритме, но при этом позволяя мне вести.
Она чертовски потрясающая.
Когда начинается припев, она прижимается ко мне, вставая на носочки, и шепчет в ухо:
– Теперь твоя очередь.
Я едва не теряю сознание от того, что она так плотно прижалась ко мне, но всё же спрашиваю:
– Моя очередь?
– Крутиться. Дай дамам то, чего они хотят. – Она отстраняется, поднимая наши сцепленные руки.
– А что это?
– Шоу. – Её другая рука скользит к моему плечу, и она тянет.
Я отдёргиваюсь.
– Я не кручусь.
– Крутишься.
– Нет. Так люди получают сотрясение мозга.
– Да ладно. Ты же сам говорил, что собираешься показать мне, как пользоваться ногами, помнишь?
Из меня вырывается громкий, неожиданный смех, ударяющий в бока, делая меня легче.
– Давай! – выкрикивает Райдер сквозь музыку.
Я даже не заметил, что он так близко. Он танцует с Билли Уоллес. Слава богу, эта девчонка пришла.
Я приподнимаю бровь, глядя на Молли.
– Если я рухну, ты повезёшь меня в больницу?
– Ты не рухнешь. – Она повторяет мою же фразу с такой точной, наглой уверенностью, что я снова смеюсь. – Ты крутишься. Я позабочусь обо всём остальном.
– У тебя отличная память.
– А у тебя потрясающее нахальство – не давать своей партнёрше то, чего она хочет. Ну же, ковбой.
– Давай! Давай! – теперь скандируют Райдер и Дюк.
Бросаю взгляд на бар – Уайатт поднимает рюмку виски, на лице у него дурацкая ухмылка.
Спаси меня, беззвучно прошу его.
Он просто поднимает рюмку ещё выше, а затем осушает её.
Я убью его позже.
С тяжёлым вздохом возвращаюсь к Молли. Затем поднимаю наши руки так высоко, как могу. Всё равно приходится пригнуться, но я проворачиваюсь, мои ботинки чуть скользят по полу. Недавно менял подошву, так что нужно быть осторожнее.
Когда снова оказываюсь лицом к лицу с Молли, её улыбка сияет. Чистая, искренняя. Вокруг раздаются аплодисменты.
Она смеётся, и этот звук проносится у меня в горле горячей волной.
– Видишь, как им понравилось?
А тебе понравилось? Похоже, да. Потому что, когда через минуту припев звучит снова, Молли снова поднимает руку. На этот раз ей достаточно просто прикусить нижнюю губу и я уже разворачиваюсь.
Она визжит от восторга.
И потому что у меня явно нет инстинкта самосохранения, я добавляю движение бёдрами в такт музыке.
Я, блядь, обожаю танцевать.
Это заставляет меня забыть, как я устал. Как мне тяжело. О всех делах, о бесконечном списке задач, что гоняет у меня в голове днём и ночью. Всё это растворяется в движении.
Только, видимо, я качнул бёдрами слишком резко – потому что внезапно левая нога уходит из-под меня.
Внутренности переворачиваются, когда я теряю равновесие.
Чёрт, только не снова…
Но тут меня резко дёргает вверх чья-то рука, сжимая предплечье.
Рука Молли.
Я тут же хватаюсь за неё, и мы вцепляемся друг в друга, как будто выполняем какой-то секретный рукопожатие.
Она смотрит на меня с широко распахнутыми глазами.
– Ты в порядке?
– В порядке. – Пульс колотит в висках. – Спасибо.
Эта улыбка.
– Я же говорила, что не дам тебе упасть.
– Мне вообще не стоило сюда выходить. – Я киваю вниз, на пол. – Танцевать.
– Нет, стоило. – Она кивает на бар, который с каждой минутой становится всё оживлённее. Люди смотрят на нас, ухмыляются, одобрительно кивают. – Я же говорила, они хотят шоу.
Песня заканчивается. Снова толпа вопит, свистит, хлопает.
Но я просто смотрю на Молли, пытаясь, разобраться в этом странном, электризующем чувстве, что поднимается внутри, но не справляюсь
Сначала лимонад. Потом перерыв в душе и бутерброд. Теперь вот это.
Молли заботится обо мне, да?
Эта избалованная, эгоистичная богатая девчонка обращает на меня внимание так, как давно никто не обращал.
Может, она не такая уж и избалованная.
Или у неё есть скрытый мотив. В самом деле, с чего бы ей беспокоиться обо мне, если только она не хочет заставить меня ей доверять?
Только вот внутри меня что-то подсказывает: нет. Это не так.
Колени чуть подкашиваются. Молли всё ещё держит меня за руку, хватка крепкая. Я выше её на несколько сантиметров, тяжелее килограмм на сорок, но она сильнее, чем кажется.
Кто, чёрт возьми, эта девушка? И почему мне внезапно хочется расквасить нос каждому парню, который хоть раз взглянет на неё?
Мне надо убираться отсюда. Немедленно. Сесть в пикап и умчаться отсюда, как будто здание вот-вот вспыхнет. Это был бы умный поступок.
Только вот Молли здесь. И, похоже, не собирается никуда уходить.
Обхватываю её за талию, притягивая к себе.
– Тогда давай дадим им шоу.
Глава 15
Молли
Отпусти ситуацию и доверься Богу
Я не могу перестать улыбаться.
Так же, как не могу перестать танцевать. Понятия не имею, сколько прошло времени – только то, что я вся в поту, а ноги адски болят.
– Это не кантри, – говорит Салли в микрофон, – но под неё невозможно не танцевать, так что мы решили сыграть её для вас.
Пэтси отбивает ритм барабанными палочками, и Frisky Whiskey врываются с разудалой, хрипловатой версией Wobble.
Народ сходит с ума. Я кричу. Кэш засовывает пальцы в рот и выдаёт оглушительный свист.
Танцпол забит под завязку. Кто бы мог подумать, что в таком крошечном городке столько народу?
И кто бы мог подумать, что они все умеют делать wobble так мастерски?
Меня прямо распирает от радости, когда я выдвигаюсь в передний ряд танцующих, рядом с Кэшем. Его лицо блестит от пота, щёки порозовели, рубашка прилипла к груди и животу.
Когда он трясёт задницей, сгибая ноги в такт музыке, я могу только смотреть. Где-то внутри меня поднимается смешок.
– Ты смеёшься над моим wobble? – кричит он поверх музыки.
Нет, я разглядываю твою чумовую задницу в джинсах Wrangler, как и все в этом баре.
– Никогда бы себе такого не позволила!
– Посмотрим, как ты справишься.
– Следи за мной.
Я отпускаю всё и просто пускаюсь в пляс, улыбаясь, как дурочка, украдкой поглядывая на Кэша.
Чёрт, как же он чертовски горяч в этих джинсах и бейсболке, надетой задом наперёд. Я должна была догадаться, что он хороший танцор, у него же идеальное чувство ритма в седле. Но видеть, как эти длинные ноги и этот безупречный зад двигаются вот так… Видеть, как он расслабляется и отрывается так, как я даже не могла себе представить?
Мне хочется заорать от возбуждения.
Всё тело пульсирует от воспоминания, как Кэш буквально за шкирку выволок меня пару дней назад. Тогда меня это взбесило. А теперь я думаю, а вдруг он мог бы так же обращаться со мной в постели? У него определённо достаточно силы, чтобы швырять кого-то, как куклу – это факт. Но хватило бы ему смелости?
Я зажмуриваюсь и пытаюсь выкинуть эту мысль из головы.
Да, я отлично провожу время, танцуя с Кэшем. А то, как он только что послал парня, который попросил меня потанцевать?
Не буду врать – чувствовать себя занятой, защищённой – это чертовски горячо.
Парни в Далласе тоже по-своему секси, но они никогда не бывают такими… собственниками. Они никогда не говорят так прямо. Не действуют так быстро. Они и танцевать так не умеют.
Но даже при всём этом мне нельзя к нему прикасаться и приближаться ближе, чем на пушечный выстрел. Я начинаю понимать, насколько важно выстроить нормальные рабочие отношения с ним и его братьями.
Мне кажется, что мы с отцом слишком много раз разочаровывали друг друга. Я не допущу, чтобы это случилось снова – не сделаю ничего глупого с парнем, который управляет нашим ранчо. Даже если этот парень оказывается не таким уж плохим человеком. Даже если этот парень чертовски сексуальный, заботливый и способный wobble лучше всех в этом баре. В любом другом месте, в любую другую ночь, я бы увела его домой. Но сегодня я могу только составить ему конкуренцию на танцполе.
Мы танцуем и смеёмся, бар сливается в цветные пятна, пока мы двигаемся в такт музыке. Кэш всё время держит меня в поле зрения – ни разу даже не посмотрев на других.
Я никогда не хочу останавливаться.
Но меня резко накрывает, когда Frisky Whiskey начинают очередную медленную песню. Ноги гудят, глаза жжёт, колени и спина горят огнём. Меня вдруг так разморило, что я бы уснула прямо стоя. Кэш это замечает, потому что кладёт мне руку на спину.
– Готова свалить?
– Я выдохлась. – Я оглядываюсь по сторонам. – Чёрт, а куда делся Уайатт? Он должен был меня подбросить.
– Я тебя подвезу.
Я приподнимаю бровь. Мы были слишком заняты танцами, чтобы много пить – по две бутылки пива на каждого, и последнюю мы допили несколько песен назад, так что я знаю, что он в состоянии вести машину.
Я просто не уверена, в состоянии ли я ехать с ним.
Одна только мысль о том, чтобы сидеть рядом с Кэшем в кабине его пикапа, уже заставляет меня думать о совсем другой поездке. О такой, где не нужны ни одежда, ни сиденья. В моей жизни было немало жарких поцелуев на заднем сиденье. Но целоваться с Кэшем в кузове его пикапа? Эти большие ладони, медленно скользящие по моему телу, сантиметр за сантиметром? Это был бы уже совершенно другой уровень.
Я бы хотела игнорировать эту напряжённую, пульсирующую энергию между нами. Я бы хотела перестать к ней тянуться. Но, чёрт возьми, это слишком приятно.
И мне просто слишком хорошо.
Даже сейчас меня прошибает искрами в том месте, где его пальцы находят зазор между топом и юбкой на моей спине. Мы, конечно, никогда не окажемся голыми вместе. Но сама мысль об этом, этот намёк, игра, в этом есть что-то особенное.
С Палмером всё просто. Никакого напряжения, никаких заигрываний. Просто стук в дверь, и потом… ну, мы просто берёмся за дело. Иногда можем выпить бокал вина перед этим, но я всегда, всегда знаю, чем это закончится.
Честно говоря, именно поэтому это «нечто» между нами так удобно. У меня нет времени или желания играть в угадайку. Но сейчас, рядом с Кэшем, я вдруг понимаю, насколько пресными и механическими были мои встречи с Палмером. Да, секс нормальный.
Но с Кэшем он наверняка был бы лучше.
Я прочищаю горло и спрашиваю:
– Чтобы ты избавился от моего тела на обочине дороги?
Кэш усмехается. Сердце у меня пропускает удар.
– Это было бы глупо. Я бы скормил тебя коровам, естественно.
– Ну, разумеется.
– У вас вообще принято так шутить про расчленёнку? – спрашивает Джон Би. – Немного… мрачновато.
– Только когда мы вместе, – Кэш толкает меня в сторону выхода. – Увидимся утром, Джон Би.
– Ведите себя прилично, – смеётся тот. – И никаких останков в корме для скота, ладно?
Как только мы выходим наружу, меня накрывает плотная, влажная жара.
– Да как, чёрт возьми, здесь до сих пор так душно? – я машу рукой перед лицом.
Кэш всё ещё ухмыляется, выуживая из кармана ключи.
– Повезло тебе, у моего пикапа нет кондиционера.
– Они что, до сих пор выпускают машины без кондиционера?
– О да, мэм. – Он убирает руку с моей спины и дёргает дверцу пассажирского сиденья того самого огромного красного пикапа, который я видела у офиса Гуди в тот роковой день, когда мы читали завещание отца. – Я счастливый обладатель одного из таких.
Я забираюсь в кабину.
– И как ты ещё жив?
– Часто езжу голышом.
– Врёшь!
Он смеётся, и этот звук переворачивает у меня в животе что-то горячее и приятное.
– Вру. К заднице всё прилипает, и потом остаются жуткие следы, как от ковра.
Я прищуриваюсь, оглядывая обивку.
– Фу.
– Ой, да брось, Молли. Я никогда не сидел здесь голым. По крайней мере, на передних сиденьях. Люблю, когда в машине чисто.
У меня соски напрягаются до болезненной чувствительности. Может ли Кэш читать мои мысли?
Что бы он сказал, увидев всё это – задние сиденья, большие ладони?
И вообще, как он умудряется содержать машину в чистоте на ранчо? Наверное, уделяет этому много времени. Не знаю, почему от этой мысли у меня начинает быстрее биться сердце, но это факт.
Кэш захлопывает за мной дверь. Окно уже наполовину открыто, так что в кабине не так уж душно.
Я оглядываюсь. Сердце опять делает кульбит – он не шутил про чистоту.
Пикап старый, но серая обивка выглядит почти новой. Немного потрёпанной, конечно, но ухоженной. На панели торчит кассетный плеер. Передние сиденья – сплошная длинная скамья, неожиданно удобная.
Машина пахнет нагретым солнцем хлопком и свежим воздухом. И чуть-чуть лимоном от выцветшего освежителя, болтающегося на зеркале.
Я пристёгиваюсь и стараюсь не пялиться, когда Кэш садится рядом и вставляет ключ в замок зажигания. Мышцы на его предплечье напрягаются, кожа растягивается.
Двигатель взревел, и от вибрации, пробежавшейся по моим бёдрам, меня скручивает внутри.
Я резко вдыхаю.
Кэш замирает, рука всё ещё на рычаге переключения передач.
– Ты в порядке?
– Ага. Да. Всё отлично.
Просто горю заживо, не обращай внимания.
Он кладёт одну руку на руль и выруливает на дорогу. В кабине раздаётся хруст гравия под шинами. А потом мы мчимся сквозь ночь по дороге, тёмной, как космос. Кэш до конца опускает своё окно, и я делаю то же самое. Ветер бьёт в лицо, растрёпывая волосы. Он бросает на меня взгляд. Красный свет приборной панели очерчивает изгиб его носа, выделяет полноту губ.
– Не слишком?
Я высовываю руку в окно, позволяя ветру играть с ладонью.
– В самый раз.
– Музыку?
– Давай.
Кэш нажимает кнопку на панели, и из колонок раздаётся песня Brooks & Dunn, причём с середины. Звучит негромко, но достаточно, чтобы перекрывать гул ветра из открытых окон.
– Кассеты, – поясняет он, пожимая плечами.
Этот старомодный стиль вождения даже немного очаровывает. Я негромко подпеваю, пока ветер охлаждает кожу и отбрасывает волосы назад.
Поворачиваюсь и ловлю взгляд Кэша.
– Что? – Я придерживаю волосы одной рукой.
Он качает головой, снова сосредотачиваясь на дороге.
– Ничего. Просто ты выглядишь, как твой отец, когда сидишь вот так.
Сердце сжимается.
– Правда? Чем?
– Он тоже высовывал руку в окно. Только ещё и пел намного громче.
Я усмехаюсь.
– Голос мне достался от мамы. Ты не хочешь слышать, как я пою.
– Я уже слышал тебя в Рэттлер.
– Но не сбежал.
– Это не значит, что не хотелось.
Он улыбается, глаза тёплые, светлые. Чёрт, как может существовать кто-то настолько красивый?
– У твоего отца и правда был хороший голос.
– Я помню, да. Он любил музыку.
– Ты тоже. Вы с ним похожи. Теперь я это вижу.
Это комплимент. Такой, от которого у меня сдавливает грудь.
Кэш снова даёт мне шанс. И я хочу знать почему. Хочу задать вопрос, который крутится у меня в голове с самого момента нашей встречи.
– Почему ты не приехал на похороны? – спрашиваю я. – Ты говоришь, что вы с папой и все на ранчо были близки. Но из Хартсвилла никто так и не появился.
Кэш резко вдыхает.
– Нас не позвали.
Меня словно ударяют в живот.
– Что? Этого не может быть. Мама сказала, что пригласила всех, кого знал папа.
– Она нас не приглашала.
– Ты уверен? Может, письмо потерялось на почте…
– Никто не получил ничего, Молли. – Он меняет хват на руле. – Я знаю, потому что сам звонил твоей маме, когда она отправила тех людей за телом твоего отца, чтобы привезти его в Даллас.
– Ты звонил маме?
– Гаррет никогда не жил в Далласе. Он упоминал его только потому, что там были ты и твоя мама. Я знал, что он бы не захотел быть похороненным там, поэтому связался с Обри, чтобы сказать ей это.
Слюна становится густой, липкой.
– И что она сказала?
– Ничего хорошего. – Кэш коротко смеётся, но в этом звуке нет веселья. – Когда стало ясно, что она не собирается менять место похорон, я попросил её прислать информацию, чтобы мы могли прийти. Она сказала, что церемония только для семьи, и попросила больше ей не звонить.
Теперь мне точно хочется вытошнить. Я хочу возразить, обвинить Кэша во лжи. Но если быть честной, это очень похоже на маму. Может, она пыталась защитить меня? А может, просто хотела в последний раз напакостить отцу? Какими бы ни были её причины, это было подло. Она задела этих людей. Я вижу это сейчас, потому что Кэш с трудом сглатывает.
– Должно быть, это было ужасно для вас, – выдавливаю я. – Прости, Кэш. Я всё гадала, почему никто с ранчо не приехал. Мама сказала, что известила друзей папы, но…
Он пожимает плечами.
– Мы провели свою церемонию. Простую, без излишеств. Но мне казалось, что всем нужно закрыть этот вопрос, так что я всё организовал.
Всегда лидер. Всегда заботливый. У меня в горле застревает ком, размером с Луну.
– И ты не злишься из-за этого?
– Я злюсь. – Он смотрит в окно. – Чёртовски злюсь, Молли. Но в какой-то момент нужно отпустить, иначе это сожрёт тебя изнутри.
Я это чувствую.
Боже, как же я это чувствую.
– Я тоже злюсь. В основном на себя.
Это привлекает его внимание. Он смотрит на меня – в его взгляде мягкость, боль, всё такое искреннее и живое, что у меня перехватывает дыхание.
– Почему?
Я опускаю глаза на колени, теребя торчащую нитку на юбке.
– Я должна была догадаться, что мама что-то затевает. Чувствую, что мне следовало… не знаю… перепроверить список гостей или что-то в этом роде.
– Ты не знала, Молли.
– Думаю, какая-то часть меня всё же знала. – Теперь моя очередь сглотнуть. – Мама никогда не говорила о папе ничего хорошего. И ты, наверное, заметил, но мы с отцом не особо ладили. Мне кажется… возможно, я была так зла на всех, включая себя, что просто закрыла на это глаза. Мне грустно, что папы больше нет. Но в основном я была, и остаюсь, злой.
Это, конечно, признание.
Пауза.
А потом Кэш говорит:
– Мне как-то терапевт сказал, что у некоторых людей печаль проявляется как злость.
Я смеюсь – скорее, чтобы не разрыдаться.
– Ты был на терапии?
– Конечно. А как ты думаешь, почему я такой обворожительный, уравновешенный маяк гармонии и эмоциональной зрелости?
Теперь я смеюсь по-настоящему.
– Ты полон сюрпризов, это точно.
– Можно спросить, что случилось? – Кэш снова делает этот жест – меняет положение руки на руле. – Между тобой и Гарретом?
Я глубоко выдыхаю и откидываюсь на спинку сиденья.
– Вкратце? Мои родители прошли через ужасный развод. Не потому что кто-то изменил или что-то в этом роде. Но, думаю, маме было очень больно из-за того, что папа не поехал за нами в Даллас. Он не выбрал её, понимаешь? И меня тоже.
Они должны были разделить опеку, но отец так и не забрал меня обратно на ранчо и почти не приезжал в Даллас.
– Это может разбить сердце кому угодно.
Я с трудом сглатываю.
– Моё разбило.
– Прости, Молли.
– Спасибо. – Я выдавливаю натянутую улыбку. – Папа любил жизнь на ранчо, но мама очень страдала. Говорила, что чувствует себя, как на необитаемом острове. Думаю, она скучала по семье и друзьям в Далласе.
Кэш кивает.
– Это справедливо. Ранчо подходит не каждому. Тут нужен особый склад характера, чтобы справляться со всеми трудностями.
– Она умоляла его переехать с нами. Но, видимо, он слишком сильно любил ранчо, чтобы оставить его, так что остался. Мама говорит, что больше не злится, но иногда мне кажется, что она никогда не простит отца за то, что он не погнался за ней. А я долго злилась на него за то, что он не погнался за мной.
Кэш переваривает мои слова. Мне нравится, что он не заполняет паузу пустыми фразами про горе и отношения. Если есть что-то, чего Кэш не делает, так это бессмысленные разговоры.
