Текст книги "Кэш (ЛП)"
Автор книги: Джессика Петерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Лучший, – подтверждает Салли, беря деревянную ложку и размешивая чай. Её мама закручивает почти пустой мешок сахара.
Я смотрю, как они работают вместе, и во мне просыпается острая, пронзительная тоска по маме.
Мама ни за что не стала бы сама заваривать чай, а уж добавлять в него сахар – вообще смешно. Но она всегда была моей главной поддержкой. Всегда верила в меня. Даже если она слишком поглощена работой и светской жизнью Далласа. Сейчас эта поддержка мне очень, очень нужна.
Мне двадцать шесть, но в этот момент я чувствую себя четырнадцатилетней: неуклюжей, потерянной, захлёбывающейся эмоциями, с которыми не могу справиться. Я чувствую, как накатывает волна сожаления и боли. Глаза начинают жечь. В горле встаёт ком, словно целая луна застряла внутри.
Я стою в комнате, полной людей, которые были ближе к моему отцу, чем я. И никто из них даже не был ему родным. Это убивает меня.
Я уже готова разрыдаться, когда вдруг задняя дверь распахивается.
Яркий солнечный свет заполняет кухню, и в дверях появляется мужчина, смахивая с головы потную шляпу.
– О-о-о, ну и запахи тут! Вам даже не представить, какой урон я сейчас нанесу этой еде. Салли, скажи, что ты сделала своё сливочное масло для этих брауни.
Салли закатывает глаза, но улыбается.
– Уайатт, ты пахнешь отвратительно.
– Аромат лошади, – он подносит руку к лицу и размахивает ей, будто разгоняя запах.
Салли морщится.
– Больше похоже на пот.
– Можешь облить меня водой во дворе, – он раскидывает руки и ухмыляется. – Можешь даже раздеть меня, если хочешь.
– Секунду, схожу за резиновыми перчатками, – сухо отвечает Салли.
Парень, зашедший следом за Уайаттом, разражается смехом.
– Чёрт возьми, Салли, мы так скучали по тебе. Кто-то же должен ставить этого парня на место…
– Не при детях, – предупреждает Сойер, прикрывая ладонями уши Эллы.
– Салли недавно закончила ветеринарную ординатуру, – объясняет Гуди. – Теперь стажируется у отца, пока решает, в каком направлении двигаться дальше. А это Дюк. – Она указывает на второго мужчину. – Младший брат Сойера.
– Ага, – отвечаю я, наблюдая, как один за другим ковбои вытирают ботинки о коврик перед тем, как войти в кухню.
Каждый из них снимает шляпу, обнажая влажные от пота волосы. Их лица и руки обветрены и загорелы, что делает голубизну глаз ещё ярче.
Они пугающе грязные. И пугающе привлекательные, несмотря на пыль, пот и этот… хм… резкий, «натуральный» аромат.
У меня начинает колотиться сердце.
Сколько же их тут, этих Риверсов? Четверо? Дюжина? И когда войдёт Кэш? Войдёт ли он вообще? Что я ему скажу? До сих пор все со мной вели себя исключительно вежливо. Я не хочу разрушать этот хрупкий баланс. Но я также не хочу дать Кэшу ни малейшего преимущества, если начну с ним заигрывать.
Последний ковбой, заходящий в кухню, оказывается самым высоким.
На нём футболка неопределённого цвета, вся в тёмных пятнах от пота. Она не насквозь мокрая, так что, скорее всего, он переоделся перед обедом. Но ткань всё равно обтягивает его грудь и пресс, подчёркивая мощные мышцы.
Джинсы – тоже плотно сидят. Ковбойские сапоги. Широкий кожаный ремень. Шляпа, которую он прижимает к груди…
– Кэш! – радостно вскрикивает Элла, вскидывая к нему руки. – Элла хочет на ручки!
Я смотрю, как Кэш расплывается в широкой, ослепительно белой улыбке, прежде чем бросить шляпу на стол (короной вверх, разумеется) и легко подхватить девочку.
– Элли-белли-бу, я скучал по тебе! Как школа?
Что за чертовщина? Я почти уверена, что у Кэша есть брат-близнец. С таким же именем.
Потому что этот парень – тот, кто сейчас сюсюкает с племянницей, глядя на неё, как дурак, не может быть тем самым мерзким ковбоем, которого я встретила в офисе Гуди на прошлой неделе.
– Элле нравится школа, – отвечает малышка.
Сойер берёт стакан воды и делает глоток.
– Потому что она – любимая ученица учительницы.
Кэш, легко поддерживая Эллу за спину, держит её на бедре так, будто делал это сотни, тысячи раз.
– Как же иначе? Ты ведь самая умная и самая красивая девочка в классе, да?
Он щекочет её животик.
– Да, Элла?
Она звонко смеётся. Звук такой чистый, счастливый, что я, сама того не осознавая, улыбаюсь. И именно в этот момент Кэш поднимает голову. И наши взгляды встречаются. Внутри меня всё обрывается.
Его улыбка исчезает. Глаза сужаются, в них появляется холодный блеск. Он быстро оглядывает меня с ног до головы. А затем снова встречается со мной взглядом. Словно не одобряет то, что видит.
У меня вспыхивает лицо, жар ощущается даже в ступнях. Но я смотрю ему прямо в глаза.
Да пошёл он.
С чего бы мне чувствовать себя неловко? Смущённо, даже. Это он должен смущаться. С его пропотевшей футболкой и этим дурацким усато-бородатым недоразумением на лице.
Гуди улыбается ему.
– Ты помнишь Молли, Кэш?
– Как же забыть? – говорит он.
И говорит он это так, словно шутит.
Словно я – это шутка.
– Привет, Городская Девочка.
Глава 7
Кэш
Гони!
Не буду врать, но у меня сердце ёкает, когда в карих глазах Молли вспыхивает огонь после моего оскорбления.
– Предпочла бы, чтобы ты не называл меня так, – резко отвечает она, скрестив руки на груди.
Не думал, что это возможно, но сегодня она выглядит ещё более нелепо, чем в тот день, когда приходила в офис Гуди. На ней короткое, до неприличия обтягивающее платье, огромные серьги и высокие фиолетовые сапоги.
Я до сих пор не могу поверить, что эта женщина владеет ранчо Лаки. Сотни тысяч гектаров, стоимостью в сотни миллионов долларов.
Она.
Наряд Молли слишком откровенный и совершенно не свидетельствует о здравом смысле. Слишком много открытых ног.
Или, может, недостаточно?
Отгоняя эту мысль, я возвращаю Эллу Сойеру.
– Я бы предпочёл, чтобы ты села в свою шикарную тачку и вернулась в свой шикарный город.
– Кэш. – Пэтси бросает на меня предостерегающий взгляд. – Держи язык за зубами, ковбой, а не то не пустим тебя на кухню.
Точнее, теперь это уже кухня Молли. И в этом вся проблема, да? Она приехала, чтобы заявить о своих правах, а значит, она на шаг ближе к тому, чтобы продать ранчо. А это означает, что я на шаг ближе к тому, чтобы оказаться на улице. Вместе с братьями.
Кто знает, захотят ли новые владельцы оставить скотоводческое хозяйство? Скорее всего, они разобьют ранчо на участки и продадут по кусочкам, пока от него не останутся только дом да бассейн.
И что тогда? Насколько мне известно, поблизости нет ни одной фермы, где бы требовались сразу пять ковбоев. Я не позволю нашей семье распасться. Но кроме этого мы ничего не умеем. Если мы не можем работать на ранчо и не можем оплачивать счета за ранчо Риверс…
Придётся продавать и его.
Я с трудом подавляю подступающую панику и бурчу:
– Да, мэм.
– Молли, прошу прощения, – говорит Пэтси. – Кэш иногда не сразу привыкает к новым людям. Это его братья. Кэш – старший, а это Уайатт, он следующий по возрасту. Дальше Сойер, с которым ты уже знакома. Потом близнецы – Райдер и Дюк.
Молли моргает, явно пытаясь осознать, насколько плодовиты были мои родители.
– Вас пятеро? И ни одной сестры?
– Мы тоже жалели нашу маму, – качает головой Райдер. – Но если кто и мог справиться с нами, так это она.
– Ваша мама, она…
– Погибла, – Уайатт проводит рукой по лицу. – В октябре будет двенадцать лет. Они с отцом разбились в аварии.
Молли снова моргает. Она поднимает глаза, на секунду встречается со мной взглядом, а потом тут же отводит его.
– Боже… Мне так жаль. Вы, наверное, тогда были совсем маленькими.
– Нам с Райдером было четырнадцать, – говорит Дюк. – В тот момент это не казалось маленьким возрастом, но теперь, оглядываясь назад…
– Даже не представляю, как вам было тяжело, – говорит Молли. – Не знаю, что сказать.
У меня сжимается сердце. И не пойму почему – я ненавижу эту женщину и её фальшивое сочувствие, ненавижу, что эта боль до сих пор со мной, ненавижу, что не знаю, что будет дальше, и это чертовски пугает меня. Так что я просто смотрю на неё исподлобья, подбирая ещё одну грубость.
Но она тоже смотрит на меня – так же, как на той фотографии Гаррета. Там она сверлит взглядом камеру, будто готова убить, а Гаррет, сидя рядом в пыли, широко улыбается, пытаясь её развеселить.
Гуди переводит взгляд с меня на неё.
– Почему бы нам не пообедать? Кажется, вам всем это не помешает. А потом мы втроём обсудим переходный процесс.
– Может, есть кто-то другой, с кем я могла бы поговорить? – Молли не отводит от меня глаз. Девчонка не из пугливых – это надо признать. – У меня такое чувство, что Кэш не слишком горит желанием помочь мне разобраться.
Чувствую на себе взгляды братьев. Дюк даже ухмыляется.
Не обращая внимания, я говорю:
– Та помощь, которая тебе нужна, Молли – не та, которую я могу предоставить.
– Можешь называть меня мисс Лак, Кэш. А это очень жаль, учитывая, что теперь я твой босс.
Уайатт довольно потирает руки.
– Вот это мне уже нравится.
– Заткнись. – Я снова поворачиваюсь к Молли. – Мисс Лак, при всём уважении…
– Господи, держитесь, – бормочет Джон Би.
– Я правда считаю, что тебе лучше вернуться в Даллас. Ты здесь явно не к месту…
– Хватит. – Голос Пэтси разрезает напряжённую тишину, как горячий нож масло. – Гуди права, давайте поедим. Может, на сытый желудок Кэш вспомнит, что его мама, царствие ей небесное, воспитывала его не так. Если нет, ну… – Она хлопает деревянной ложкой по ладони.
– Только не ложка, – шепчет Райдер.
Уайатт приподнимает бровь и смотрит на меня.
– Брат, не испытывай судьбу. Я на своей шкуре знаю, что это такое. Поверь, тебе не понравится.
– Мама реально тебя этой ложкой отходила? – морщит нос Салли.
Он усмехается.
– Всего один раз. Но я тогда заслужил.
– Он бежал через двор голым, как в день рождения, – рассказывает Пэтси. – Я как раз сидела тут, пила кофе, подняла глаза… а там полная луна. И совсем не та, что радует глаз. Единственный способ загнать его обратно в дом – это гнаться за ним. А в руках у меня как раз оказалась ложка.
Я ошарашенно смотрю на него.
– Господи, Уайатт.
– Ты удивлён? – ухмыляется Салли.
– Эй, мне тогда было двадцать два, и я был дураком. В стельку пьяный. Но если хотите, могу устроить повторный показ. – Уайатт тянется к пряжке ремня.
Комната мгновенно взрывается криками.
– Нет!
– Ради всего святого, не надо.
– Кто-нибудь, принесите мне отбеливатель для глаз.
Салли весело сверкает глазами.
– Заманчиво, но я пас.
– Предложение всегда в силе, солнышко, – ухмыляется Уайатт. – Только скажи слово – и получишь свою луну.
– Спокойной ночи, луна, – напевает Элла.
Дюк усмехается.
– Классное прозвище, ребят.
– Нет, не классное, – бурчу я.
Краем глаза замечаю, что Молли наблюдает за нами, скрестив руки, а губы её подёргиваются.
Городская девочка кайфует, глядя, как мы ведём себя, как полные деревенские болваны – именно такими она нас себе и представляет.
Я незаметно пинаю Уайатта по голени. Мне не только нужно, чтобы он вёл себя прилично перед Городской девчонкой, но и чтобы остыл в отношении Салли.
Они дружат с детства, и немного флирта меня не беспокоит. Но с тех пор, как она вернулась после ординатуры, он не может от неё глаз отвести. Я знаю этот взгляд. Это не просто дружеский интерес – уж в этом я точно уверен.
Казанова может охмурять кого угодно в Хартсвилле. И, скорее всего, уже охмурил. Недаром он упоминал Вегас – небось ищет новые трофеи. Но пусть держит свои лапы подальше от Салли. Стоит ему хоть пальцем её тронуть, и он рискует нашими отношениями с её родителями, Джоном Би и Пэтси. А без них мы теряем важнейших союзников в борьбе за ранчо.
Более того, мы теряем семью. Потому что они для нас давно уже не просто друзья.
Хотя, возможно, ранчо Лаки всё равно доживает последние дни.
Как бы то ни было, надеюсь, Салли начнёт чаще проводить время с Беком Уоллесом и поменьше с моим братом.
Джон Би хлопает в ладони.
– Ладно, ребята, налетайте. Сегодня у нас особенный ужин: Пэтси приготовила свой фирменный стейк в кляре с белым соусом. В картофельном салате есть яйца, так что, Райдер, держись от него подальше. Брауни по рецепту Салли. Нет, Кэш, тебе нельзя больше трёх. Думаю, на этом всё?
Я протягиваю руку, преграждая путь братьям, и киваю на Молли. Мой взгляд снова скользит по её ногам. Длинные. Идеальные. Ни родинки, ни шрама.
– Дамы вперёд.
Когда поднимаю глаза, вижу, что она сузила свои.
– Почему мне кажется, что это оскорбление?
– Даже бы не подумал, мисс Лак. Просто проявляю вежливость. Так меня мама воспитала. – Я киваю на Пэтси, которая сверлит меня взглядом.
После этого мне влетит. Но оно того стоит, если Молли вскоре уберётся отсюда.
Кто-то бьёт меня по плечу. Дюк, если судить по ощущениям.
– Извините моего брата. – Точно, это Дюк. – Он теряется в присутствии красивых женщин. Последняя девушка, с которой он был…
– Не смей. – Я сжимаю правую руку в кулак и молюсь о терпении, чтобы не прибить брата.
Салли берёт Молли под руку и ведёт её к столу.
– Не обращай на них внимания. Иногда тут прямо «Семь невест для семи братьев» в реальной жизни. – Она бросает на меня взгляд через плечо. – Некоторые просто забывают, как себя вести. Но они исправятся, обещаю.
Я наблюдаю, как Молли берёт тарелку и накладывает себе горку зелёной фасоли от Пэтси… и больше ничего. Ни стейка, ни картофельного салата. Даже брауни, на которые она смотрит с явной тоской, но в итоге отворачивается.
Если раньше я просто недолюбливал Молли Лак, то теперь откровенно её презираю. Она даже не попробует брауни? С чего вдруг? Её инструктор по пилатесу пригрозил отлучить её от занятий за кусочек шоколада? А что насчёт стейка от Пэтси? Это же откровенно грубо – даже не положить себе хотя бы один кусок.
Я умираю с голоду, поэтому, как и все, накладываю себе полную тарелку: два стейка в кляре, залитые подливкой, три брауни и хорошую порцию зелёной фасоли.
Гуди, как настоящий юрист, тут же берёт ситуацию под контроль и ведёт беседу. Она вводит Молли в курс дел, рассказывая о вещах, которые владелец ранчо должен бы уже знать: персонал, сезоны, оборудование, что мы арендуем, а что в собственности. Потом она проходит по кругу, заставляя каждого из нас рассказать, чем именно мы занимаемся каждый день.
Молли вежливо кивает, пережёвывая свои фасолины. Почти не говорит. Не задаёт вопросов. Пару раз я ловлю её взгляд из-под края её стакана с водой.
И пару раз ловлю себя на мысли: насколько высоко задралось её платье, когда она села? Если заглянуть под стол, что я увижу?
Чёрт, мне нужно срочно переспать с кем-нибудь. Явно слишком давно у меня никого не было, если я начинаю фантазировать о ногах Городской девчонки.
Но раз уж они такие идеальные, значит, она не привыкла к физической работе. Да и вообще к жизни на свежем воздухе. У нас с братьями кожа в шрамах, ноги кривые от того, что большую часть времени мы проводим в седле.
Я ухмыляюсь, когда в голове рождается идея.
Откинув салфетку на стол рядом с пустой тарелкой, я хлопаю себя по бёдрам.
– Ну что, мисс Лак, раз уж вы приехали посмотреть на своё ранчо, пора его показать. Сойер, оседлай ещё одну лошадь.
Я едва сдерживаю смех, когда вижу, как в глазах Молли вспыхивает паника.
– Лошадь? Для меня?
– Кэш, – вмешивается Уайатт. – Просто возьмите вездеход. Жара такая…
Я поднимаю руку.
– Вездеход туда не проедет.
– Я не езжу верхом, – заявляет Молли. – Точнее, не ездила уже… очень давно.
– Лучше бы вам освежить навыки, если собираетесь управлять ранчо.
Она сверлит меня взглядом, ноздри раздуваются. Этот огонь… Чёрт, он заставляет мою кожу будто сжиматься…
Я стряхиваю эту мысль. Главное сейчас – не отвлекаться. Моя цель ясна: напугать эту девчонку так, чтобы она сама сбежала с нашей земли. Потому что именно так всегда бывает с приезжими на ранчо Лаки.
Так произошло и с Гарретом, когда он был ребёнком и бегал за своим отцом по всему участку.
– А если взять мою машину? – предлагает она. – У неё полный привод…
– Слишком большая, – качаю головой. – Можешь спросить кого угодно. Если хочешь по-настоящему узнать своё ранчо, делать это надо верхом.
Молли бросает взгляд на Гуди, которая лишь кривится.
– Он прав. Но экскурсия может подождать. У нас ещё много документов, которые нужно обсудить…
– Времени нет. Либо сейчас, либо никогда. – Я встаю и начинаю собирать тарелки, складывая их на предплечье.
И замираю, когда Молли тоже встаёт и делает то же самое, подбирая столовые приборы и стаканы.
– Было очень вкусно, Пэтси. Спасибо.
– Ты точно поела? – спрашивает Пэтси.
Я обхожу Молли и направляюсь к раковине.
– На ранчо нет фуд-кортов, мисс Лак. Если проголодаетесь – будет уже поздно.
– О? Значит, тут нет сети кафе с кренделями? – Она наклоняет голову и сверлит меня взглядом. – Никогда бы не догадалась. Но я справлюсь.
Дюк хмыкает.
– Ну ты и бойкая, мисс Лак.
– Предпочитаю слово «неукротимая».
– Самодостаточная, – добавляет Гуди.
Я включаю воду.
– Знаешь, что мы делаем с неукротимыми лошадями на ранчо?
Молли с грохотом бросает тарелку в раковину. Опираясь бедром о стойку, она скрещивает руки на груди.
– Я не лошадь.
– Мы их ломаем.
Она выдавливает улыбку. Теперь она стоит так близко, что я чувствую её духи даже сквозь запах мыла.
– А знаешь, что бывает с людьми, которые теряют работу? Они становятся банкротами.
Сойер хлопает в ладоши.
– Блин, а она умная.
– Я сказал оседлать лошадей.
Молли поджимает губы.
– Ты серьёзно.
– Да, я серьёзно трачу своё время, чтобы показать тебе твоё ранчо. Не благодари.
– Отлично. – Чувствую её взгляд, когда наклоняюсь, загружая посудомойку. – Я поеду. Но Гуди едет с нами. Как бы ты ни планировал меня бросить или скормить медведю, это не сработает.
Выпрямляюсь, принимаю у неё столовые приборы и улыбаюсь в ответ.
– Медведей у нас нет. Но есть рыси. И койоты. И гремучие змеи, которых хватит, чтобы сожрать тебя вместе с лошадью.
– Не первый змей в траве, с которым я сталкиваюсь здесь.
Ответ прилетает мгновенно, как пощёчина – чёткая, но не слишком сильная, лишь слегка обжигающая кожу.
Салли ухмыляется.
– Она мне нравится.
Мне – нет. Но если мне повезёт и южно-техасская жара сделает своё дело, эта поездка станет для Городской девчонки первой и последней.
Глава 8
Кэш
Полный провал
– Ты с цирка? – спрашиваю я, окидывая Молли взглядом, когда она заходит в конюшню вместе с Уайаттом. – Даже Долли Партон не наряжается, как Долли Партон, каждый день.
– Не смей говорить плохо о Долли, – Молли продевает большие пальцы в петли своих узких джинсов. – Единственный клоун, которого я здесь вижу – это ты.
Сойер снова хмыкает, качая головой, пока затягивает седло на одной из лошадей, стоящих в стойлах. Он уже минут двадцать помогает мне оснастить лошадей.
– Мне понравилось, как она тебя отделала.
– У тебя вообще работа есть? – рявкаю я, а потом снова поворачиваюсь к Молли. – Долли – это чертово сокровище. Я бы никогда её не оскорбил. Но она ведь не носит свои блестящие наряды, когда ездит верхом или работает с скотом, так ведь?
Глаза Молли слегка расширяются, когда она переводит взгляд на лошадь.
– Работать со скотом? Это значит то, о чём я думаю?
Я встречаюсь взглядом с Сойером. Держу себя в руках, чтобы не ухмыльнуться. Ей это точно не понравится.
– Это значит, что мы управляем стадом. Перегоняем коров с пастбища на пастбище, ухаживаем за больным скотом, ищем пропавших животных, ну и так далее, – Уайатт облокачивается локтем на стойло. – К слову, мисс Лак, мне твой наряд нравится.
Мне – нет. В своих обтягивающих джинсах и джинсовой рубашке с длинным рукавом, расстёгнутой чуть ли не до пупка, ей будет жарко и неудобно. Сквозь ткань выглядывает кружевной фиолетовый лифчик, который, конечно же, идеально сочетается с её фиолетовыми сапогами и нелепыми с перьями, накрученными вокруг безупречной шляпы Stetson.
Я отвожу взгляд. Честно говоря, не могу понять, надевает ли она это нарочно, ради шутки, или она правда настолько нелепая. Настолько бестолковая. На улице под сорок градусов жары, она просто расплавится. Не говоря уже о том, какая она будет грязная через пару часов.
Она улыбается.
– Спасибо, Уайатт. И знаешь, я ведь просто пошутила насчёт «мисс Лак». Называй меня Молли.
Я с грохотом ставлю подставку для посадки у неё под ногами.
– Пора садиться в седло, Молли.
– Не ты, Кэш. Ты можешь продолжать звать меня мисс Лак.
Закатив глаза, я натягиваю шляпу на голову.
– Давайте уже двигаться.
– Где Гуди?
– Тут! – отзывается адвокатша из загона. Как настоящая жительница Техаса, она держит запасную экипировку в багажнике своего пикапа. Переоделась и села в седло меньше чем за десять минут после обеда. – Не спешите.
Молли с сомнением смотрит на стоящую перед ней гнедую кобылу.
– Скажи, её хотя бы зовут Лёгкая Прогулка? Или Милашка? Или Сахарок?
Сойер протягивает руку, всё ещё ухмыляясь.
– Это Мария. Это была лошадь твоего отца.
Молли замирает. У меня внутри всё сжимается от того, как изменилось выражение её лица.
Я напоминаю себе, что она здесь ради денег. Сама так сказала.
Но что бы Гарретт сказал, увидев её сейчас? Не могу избавиться от мысли, что он бы обрадовался, узнав, что его дочь наконец-то переступила порог ранчо. Пусть даже в сверкающих фиолетовых сапогах.
Он бы чертовски гордился, увидев её верхом на Марии.
Я вспоминаю все фотографии, которые Гарретт хранил, где Молли сидела на лошади, и чувствую укол вины. Он бы не обрадовался, узнав, что я пытаюсь её отсюда выпроводить. Но это ведь правильный ход, не так ли? Он любил это ранчо, так же, как любил меня и моих братьев. Он бы не захотел, чтобы вся наша работа пошла насмарку.
Как у них вообще могут быть одни гены – ума не приложу.
Я почти уверен, что Молли сейчас просто развернётся и сбежит, даже не сев в седло.
А может, это просто то, на что я надеюсь.
Вместо этого она кладёт ладонь на мягкий нос Марии и гладит белую отметину на её лбу.
– Привет, Мария. Я Молли. Думаю, ты хорошо заботилась о моём отце, да?
Мария, добрая душа, сразу тычется носом в её ладонь, прижимаясь к груди.
– Ой, да, привет, ты мне тоже нравишься. Пожалуйста, не скидывай меня. И если не трудно, будь терпеливой, ладно? Я новичок. Ну, я каталась в детстве, но прошло уже… ну, миллион с половиной лет, как я не садилась в седло, и я немного волнуюсь.
Мария тихонько фыркает, и Молли прикусывает губу.
– Ладно, сильно волнуюсь.
Я снова встречаюсь взглядом с Сойером. Он приподнимает бровь.
Гарретт всегда любил разговаривать с Марией вот так. Мы с братьями даже шутили, что эта лошадь – наша давно потерянная сестра. Мама так мечтала о дочери, что родила пятерых сыновей, пытаясь её заполучить.
– Слава Богу за Пэтси, – шутил Гарретт. – Иногда мне кажется, что только она стоит между вами и вратами ада. Или тюрьмы.
Резко вдохнув через нос, я поворачиваюсь к своему коню – жеребцу по кличке Кикс, и забираюсь в седло. Левая нога ноет после утреннего столкновения с одним из наших лонгхорнов. Спина болит, потому что я уже не молод, а спал чертовски плохо.
Глядя на Молли, я задаюсь вопросом, теряет ли она хоть час сна из-за смерти отца. Выглядит вполне отдохнувшей.
Хотя… она ведь не видела, как это случилось.
Она не пропустила знаки, как я.
Гарретт жаловался на резкую боль в руке всю ту неделю. Тем утром он все время держался за грудь – было видно, что ему плохо. Говорил, что это изжога, мол, накануне переел рёбрышек Пэтси и кукурузного хлеба с халапеньо.
Но её здесь не было, когда он рухнул в загоне, а телята метались вокруг его неподвижного тела, как поток воды, огибающий валун.
Я чувствую, как плечи опускаются под тяжестью усталости. Оглядываюсь и вижу, как Сойер и Уайатт помогают Молли взобраться на лошадь. На это уходит три попытки и несколько «О, святой Боже», прежде чем она, наконец, оказывается в седле.
– У тебя получится, – Уайатт просовывает её ноги в стремена. – Все с чего-то начинают.
Он быстро объясняет ей основы верховой езды – как управлять лошадью, как заставить её двигаться, останавливаться, менять темп.
Молли вздрагивает, когда Мария переступает с ноги на ногу.
– И как далеко отсюда ближайшая больница?
– Ээ… – Сойер протягивает ей поводья. – Да нормально всё будет.
– То есть далеко, да?
– Ну…
Я перехватываю свои поводья, другой рукой проверяя, надёжно ли закреплена винтовка.
– Если что, Джон Би тебя быстро на ноги поставит.
Молли хмурится.
– Он же ветеринар?
– В конце концов, мы все животные. Поехали.
Уайатт бросает на меня выразительный взгляд. Терпение. Полегче с ней.
Но у меня нет терпения, когда дело касается спасения моей семьи от разорения.
Когда речь идёт о сохранении земли и жизни, которые так любил Гарретт Лак.
– Чуть не забыл, – говорит Сойер. – Завтра вечером у Эллы в школе благотворительный вечер. Мне понадобится пикап.
– Он твой. Только заправь, когда поедешь обратно.
– Раз уж о пикапах заговорили, – Уайатт снимает шляпу и чешет голову, – что там с той историей с жидким кормом? Машина всё ещё воняет.
– Тайлер приедет завтра в восемь утра, почистит салон.
Стоит мне выехать из конюшни, как солнце прожигает спину насквозь. С каждым годом жара становится всё сильнее и держится дольше. Теперь лето длится чуть ли не до октября.
Меня это уже достало. Как, впрочем, и фиолетовая принцесса, едущая позади.
– Господи, – жалуется Молли. – Это просто невыносимо. Почему здесь так жарко? В Далласе ведь не так.
– На самом деле примерно так же, – я сбавляю шаг, чтобы поравняться с ней. – Просто ты в Далласе почти не бываешь на улице.
– Я играю в пиклбол, – фыркает она.
– Выпивка не считается.
Она смеётся – звонко, легко. Этот звук пробирает меня до костей.
– Это не игра на выпивку. Это настоящий спорт.
– Конечно. Прямо как шопинг и загар у бассейна.
– Ну ладно, – в разговор встревает Гуди, подскакивая на своей лошади. – Так что у нас по плану, Кэш?
Поджечь волосы Молли Лак, чтобы она с визгом убежала с ранчо.
– Заглянем на пару пастбищ. Проедемся вдоль реки. Покажем нашей уважаемой гостье масштаб и устройство хозяйства.
Я жду, что Молли меня поправит. Она ведь не гостья. Она наша новая хозяйка.
Но она молчит. У меня внутри что-то ёкает. Может, это значит, что она не собирается оставаться? Тогда зачем вообще приехала?
Я поглядываю на неё, пока мы направляемся к первому пастбищу. И, честно говоря, она справляется неплохо. В её посадке всё ещё угадываются черты той девчонки, что когда-то сидела в седле: ровная спина, мягкое движение бёдер.
Высоко в небе кружит ястреб. Внезапно он резко падает вниз, заставляя Марию шарахнуться в сторону.
Молли вскрикивает. Я тут же сдвигаюсь вправо и хватаю её поводья, чуть натягивая. В тот же момент она инстинктивно протягивает руку и вцепляется в моё предплечье.
– Тише, девочка. Спокойно. Всё в порядке, – говорю я.
– Поверь, я скорее умру, чем прикоснусь к тебе…
– Я с лошадью разговаривал. – Уголки моих губ дёргаются.
Мария успокаивается, её шаг становится мягче.
– О. – Молли по-прежнему вцепилась в мою руку мёртвой хваткой. – Прости. Но вообще-то я не хочу умирать, так что…
– Ты не умрёшь. Не при мне.
Она бросает на меня взгляд из-под полей своей нелепой шляпы. Солнечный свет ложится на её лицо, глаза сияют, словно виски.
– Значит, я погибну в несчастном случае? Так ты решил от меня избавиться?
– Нет, мисс Лак. Я собирался позволить земле сделать всю грязную работу за меня. – Я киваю в сторону пастбища впереди. – Как я и говорил, здесь полно вещей, которые справятся с этим без моей помощи.
Она снова смеётся. И тут до меня доходит – может, я специально заставил её это сделать.
– Ах, непредумышленное убийство. Весело, правда? – Молли сжимает мою руку, а потом отпускает. – Ты смешной, Кэш.
– Непредумышленное убийство, вообще-то, совсем не весёлое, – вмешивается Гуди.
Я чувствую, как что-то внутри сжимается оттого, что её ладони больше нет на моей коже.
– Держитесь рядом. У нас ещё долгий путь впереди.
Как и во время обеда, я позволяю Гуди вести разговор. Она знает все тонкости работы ранчо Лаки почти так же хорошо, как и я. За годы совместной работы с Гарреттом я бы точно подумал, что между ними что-то было, если бы Гуди не была замужем за Таллулой Смит – самым крупным домовладельцем в Хартсвилле. Таллулу ещё можно встретить за стойкой в «Гремучей змее» – баре, который она владеет.
Гуди говорит. Я же держу один глаз на Молли, другой – на пастбищах, через которые мы проезжаем. Она не выглядит особо уверенной в седле, но остаётся в нём. Не жалуется. Это стоит отметить.
Поездка не оказывается пустой тратой времени. Мы натыкаемся на двух телок, которые пропали вчера. Я сообщаю по рации их местоположение – небольшой островок в ручье возле юго-восточного пастбища. Дюк и Джон Би говорят, что уже в пути с прицепом и медикаментами. Одна из телок в начале недели держалась в стороне во время кормёжки, так что ветеринар хочет её осмотреть.
Молли выпрямляется в седле.
– А где остальные коровы?
– Далеко. Их надо постоянно перемещать, чтобы они не выедали пастбища до земли. При таком стаде мы перегоняем их довольно часто. Сейчас они примерно в шести километрах отсюда. – Я показываю вдаль.
Глаза Молли округляются.
– Шесть километров?!
– Это ерунда. – Я разворачиваю лошадь и направляюсь к реке. – Ранчо Лаки большое, но далеко не самое крупное. Некоторые старые хозяйства, которые существуют уже много лет, по размеру как целый штат.
Гуди улыбается.
– Пока не выберешься сюда, не осознаёшь, насколько огромен Техас, да, Молли?
– Понятия не имела. – Молли кладёт руку на шляпу. – Вау.
Я показываю в другую сторону.
– Река была любимым местом Гарретта на ранчо. Тебе стоит её увидеть.
А ещё путь туда довольно ухабистый. Чем дольше Городская Девчонка пробудет в седле, тем больше вероятность, что завтра у неё будет всё болеть так, что она возненавидит это место.
Меня.
Ранчо.
Эту жизнь.
А вдруг нет?
Я точно не останусь, если она решит остаться. Либо она меня уволит, либо мне придётся самому уйти – других вариантов нет. Но тогда что?
Честно говоря, от моего решения ничего не зависит. Останется она или нет – это ничего не меняет.
Я ловлю её взгляд несколько раз. Может, потому, что она знает, что я смотрю на неё?
Но в её глазах, когда они задерживаются на моём лице, нет ни злости, ни раздражения.
Или, что чаще, за моим телом. Она меня разглядывает? Или просто наблюдает за тем, как я еду, пытаясь перенять какие-то приёмы?
К тому моменту, как мы поднимаемся на последний хребет над могучей рекой Колорадо, с меня уже льёт как из ведра. Я чувствую запах воды раньше, чем её вижу: сырая земля, аромат дождя на почве, которая слишком долго оставалась сухой.
Бросив взгляд на Молли, я задаюсь вопросом, что бы она сделала, если бы я сорвал с себя рубашку и нырнул в воду, чтобы охладиться. Уволила бы меня на месте? Или просто продолжила бы смотреть?
