Текст книги "Кэш (ЛП)"
Автор книги: Джессика Петерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10
Кэш
Соус Техасский Пит
Я не могу уснуть.
Обычно это из-за очередной волны горя, которая накрывает меня с головой и не даёт выключить мозг.
Но этой ночью причина другая – я не могу перестать думать о Молли, хотя прошло уже три сраных дня с нашей последней встречи.
Я довёл её до слёз. Перегнул палку и заставил дочь человека, которого уважал больше всех в мире, рыдать.
Честно говоря, я не думал, что она вообще так сильно переживает за Гарретта или за ранчо. Она никогда не навещала нас. Они с отцом не были близки. Но это не значит, что его смерть не стала для неё ножом в сердце.
Я-то знаю. Мне стыдно, что я вообще мог предположить, будто потеря родителя не тронет её до глубины души. Хотел бы я, чтобы он так же хорошо относился ко мне… Господи, как же это, наверное, больно – слышать из моих уст доказательства того, насколько сильно Гарретт заботился обо мне и моих братьях. Я не хотел её ранить, но всё равно сделал это. Теперь мне не по себе от мысли, что я напомнил ей о прошлом, которое она предпочла бы забыть.
Когда мы вернулись домой, Молли молча скрылась в доме. На ужин не пришла. Я как мог выдерживал осуждающие взгляды Пэтси и не слишком завуалированные вопросы Уайатта.
С тех пор я её не видел. Пэтси сказала, что разговаривала с ней пару раз, когда Молли выходила из комнаты позавтракать или пообедать. А Уайатт упомянул, что столкнулся с ней перед ужином вчера. Она сказала, что была занята работой, но я подозреваю, что она избегает нас по другим причинам.
Избегает в первую очередь меня, потому что я перешёл все возможные границы и вёл себя с ней как полный мудак.
Именно этого я и добивался – заставить Молли сбежать. Но почему-то победа оказалась совсем не такой сладкой, как я ожидал.
На самом деле, мне просто хреново.
Лёжа в темноте, я уставился в потолок. Единственный звук в комнате – равномерный гул кондиционера за окном.
Возможно, у Молли, как и у её отца, есть сожаления. Вещи, которые она хотела бы сказать или сделать по-другому.
Может, она не такая уж бесчувственная и эгоистичная, как я думал.
Её взгляд, когда она обернулась и встретилась со мной глазами… Там было нечто большее. Уязвимость. Проблеск ума. Интерес.
Она чертовски хороша собой.
И на лошади держится неплохо. Видимо, в этом вашем пиклболе действительно хорошая нагрузка – чтобы продержаться в седле так долго, да ещё со мной за спиной, нужны крепкие ноги и выносливость. Мы оба вспотели, но она от этого выглядела ещё лучше. Её кожа светилась в лучах заходящего солнца. А то, как она двигалась в такт лошади, сначала неуверенно, а потом всё смелее… Если бы захотела, из неё вышла бы отличная наездница.
Это подтянутое тело оказалось на удивление гибким.
Я поморщился, когда простыня задела мой стояк, и скинул её к подножью кровати. Вся спина мокрая. Полу-эрекция, которая мучила меня весь вечер, стала каменной.
Я сжал себя и шумно втянул воздух. Чёрт, я уже весь в смазке.
Господи, только не это. Дрочить под образ городской принцессы мне сейчас нужно, как дырка в голове.
Да, она сногсшибательная. И говорит, как есть. И не сбежала, хотя возвращение на ранчо после стольких лет наверняка стало для неё серьёзным испытанием.
Но, мать его, она ещё и жадная, и избалованная. А то, как она одевается… Когда я ехал за ней, её рубашка была вот-вот готова расстегнуться до пупка. Я видел, как мягко поднималась и опускалась её грудь, когда она раскачивала бёдрами в такт моим движениям.
Я крепко сжал член и дёрнул вниз. Сказал себе, что просто избавляюсь от напряжения, иначе сна мне не видать. Сказал себе, что стою сейчас, как подросток, только потому, что слишком давно не трахался.
Всё случилось быстро и жёстко.
Грубые рывки.
Картинки вспыхивают в голове: Молли, согнутая через забор. Через стул. Через край моей кровати.
Я вхожу в неё жадно, как она сама. Но она принимает это.
Господи, она принимает.
Теперь я загоняю себя ей в рот. Она играет с собой, пока сосёт мой член. Я пытаюсь оттолкнуть её руку, но она меня не слушает. Снова и снова водит пальцами по клитору.
Её непокорность, её желание делать всё по-своему толкают меня через край.
Я кончаю – горячими, густыми рывками прямо в ладонь.
Я всё ещё не могу уснуть.
В три тридцать иду в душ. Натягиваю джинсы и рубашку. Затягиваю ремень, обуваю ботинки Гарретта.
Я всегда буду стремиться оправдать его доверие. А значит, мне нужно поговорить с Молли. Сейчас я не могу позволить себе потерять работу. И, возможно…
А вдруг Гарретт действительно хотел, чтобы мы работали вместе? Чёрт его знает, зачем ему это, но я точно знаю, что он сильно переживал из-за ошибок, которые совершил в отношении дочери.
Даже если он не планировал, чтобы мы с Молли работали вместе, даже если он просто забыл изменить завещание – мне всё равно нужно разрулить эту ситуацию.
И да, возможно, если я наложу хоть какой-то рабочий контакт с Молли, это в будущем принесёт пользу мне и моим братьям.
Может, если я буду играть по её правилам, ей быстро наскучит эта затея, и она снова с головой уйдёт в создание своих сверкающих ковбойских сапог, оставив ранчо мне, ребятам. И, конечно, Элле.
Год – это вообще ни о чём.
Я могу потерпеть год.
Содержать четырёх братьев и племянницу. Присматривать за пятнадцатью тысячами голов скота.
Неужели я не смогу работать с Молли Лак и при этом сохранить нам обоим жизнь?
В четыре утра я уже у дома.
Через открытое окно над раковиной вижу Пэтси, она уже на кухне, а густой аромат кофе наполняет мне голову, пока я подхожу к двери.
Я замираю, увидев Молли у плиты.
Стоп.
Что?
Она наконец-то показалась? Что изменилось?
Я в шоке, и одновременно с облегчением смотрю на неё. А ещё я удивлён, что она встала так рано. Но больше всего меня поражает то, что она, кажется, помогает Пэтси готовить завтрак: помешивает что-то в сковороде, пока наша кухарка режет овощи у мойки.
– Однажды я сидела на идиотской диете, где можно было есть только яичные белки, зелёный перец и мескаль, – рассказывает Молли Пэтси, делая глоток кофе. – Теперь я мастер по приготовлению омлетов. И маргарит с мескалем.
Пэтси смеётся.
– Что это вообще за диета такая?
– У меня всё время жуткие боли в животе. Никто толком не может понять, в чём дело, поэтому я перепробовала кучу разных диет, чтобы хоть что-то помогло.
– И есть результат?
Молли пожимает плечами.
– Пока нет.
У неё болит желудок? Это из-за этого она в тот день ела только зелёную фасоль? И, главное, какого хрена мне вообще до этого дело? Святой Боже, почему она должна выглядеть так чертовски мило в такую рань? Мои глаза пробегают по её ногам, по спине. Впервые на ней что-то более-менее нормальное: джинсы и белая футболка. Волосы собраны в хвост. И, мать его, она в очках.
Я делаю шаг ближе и прищуриваюсь, заглядывая через москитную сетку. С каких пор мне вообще нравятся девушки в очках?
– Я так рада, что ты решила сегодня присоединиться к нам, – говорит Пэтси. – Надеюсь, тебе лучше?
Молли замолкает на секунду.
– Да. Думаю, мне нужно было немного времени… осмыслить всё. Да и работы навалилось по горло, это тоже не помогло. Я целыми днями торчала за ноутбуком.
– Но, надеюсь, впереди тебя ждут хорошие новости?
Молли улыбается.
– Очень на это надеюсь. Хочешь острый соус к омлету?
Городская Девчонка делает что-то хорошее для кого-то другого? Я запутался.
Пэтси ставит противень с бататом в духовку.
– Конечно, спасибо. Он стоит в шкафчике справа от плиты. Мы его тут вёдрами льём. Ковбои заливают всё подряд этим соусом «Техасский Пит».
Молли тянется вверх, и её футболка приподнимается, обнажая загорелую полоску кожи на боку. Именно в этот момент я замечаю надпись, расшитую пайетками, потому что, конечно же: «Я – роскошь».
Я не хочу улыбаться, но всё равно это делаю.
Футболка дурацкая. Но я начинаю задумываться, а может, в этом и есть смысл её нарядов?
– Я не вижу соус, – говорит Молли.
Пэтси распрямляется.
– Должно быть, снова закончился. Посмотри на верхней полке. Сейчас я достану табурет…
Я открываю дверь.
– Я возьму.
Обе женщины резко оборачиваются на звук моего голоса. Рука Молли тут же взлетает к очкам.
– Иисусе, Кэш.
– И тебе доброе утро.
– Могла бы догадаться, что ты уже тут, – говорит Пэтси, подходя ко мне и чмокая в щёку. – Ты же всегда первый на ногах.
– Спалось не очень, – отвечаю. – А тебе?
– Вполне сносно.
Я подхожу к плите. Молли отходит в сторону, всё ещё держа руку на очках. Она стесняется их?
– Сколько бутылок соуса тебе нужно? – спрашиваю.
Молли прочищает горло. Она босиком, и я возвышаюсь над ней.
– Одной хватит.
Я достаю бутылку острого соуса и протягиваю ей. Она смотрит на неё. Затем поднимает глаза на меня.
– Спасибо.
– Открыть?
– Справлюсь. – Она берёт бутылку.
– Пахнет вкусно. Что готовишь?
Молли снимает зелёную пластиковую плёнку с крышки.
– Омлеты из яичных белков. Я бы предложила тебе, но ты, мягко говоря, козёл, так что нет.
У меня из груди вырывается смешок.
– В тот день я вёл себя как козёл. Прости.
– Ещё бы.
– Вам нужно немного времени? – спрашивает Пэтси.
– Нет, – тут же отвечает Молли.
Я улыбаюсь Пэтси.
– Было бы неплохо, Пэтси, спасибо.
– Я буду в кладовой. Позовите, если что.
Молли пробует открутить крышку соуса.
– Ты всегда встаёшь так рано? – спрашиваю.
Она не поднимает глаз.
– Иногда. Когда много дел.
Я киваю на соус.
– Давай помогу.
– Не надо.
– Я правда сожалею.
– А мне правда плевать.
– Дай мне загладить вину.
Она сжимает зубы, выворачивая крышку так, что костяшки пальцев белеют.
– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.
– На прошлой неделе у нас родился новый жеребёнок. Сегодня на ранчо приедет класс Эллы из детского сада, посмотреть на него. А ещё на козлят.
Молли замирает. Смотрит на меня.
– У вас есть козлята?
– Конечно. Они поедают то, что не едят коровы, так что мы эффективнее используем пастбища. А ещё Салли делает из их молока сыр.
– Офигенно вкусно.
– Он действительно классный. Так что, можно рассчитывать на тебя? Элле ты в тот день явно понравилась.
Молли снова смотрит на бутылку, выкручивая крышку с такой силой, что у неё белеют пальцы.
– Может быть. Если у меня будет время.
– Надеюсь, найдёшь. Господи, Молли, дай сюда. – Я забираю бутылку и легко открываю её. – Видишь? Гораздо проще, если позволить кому-то помочь.
Она прищуривается.
– Почему мне кажется, что тебе самому стоит последовать этому совету?
– Это уже мои проблемы. Кстати о проблемах, ты сказала, что у тебя сегодня много дел.
– Гуди приедет, чтобы провести меня по всем организационным моментам. Потом у меня несколько звонков по Bellamy Brooks.
– Bellamy Brooks?
– Моей компании.
– Ах да. – Я мысленно отмечаю, что надо будет погуглить название. Интересно, у них есть сайт?
– Пэтси! – Молли выключает плиту. – Омлеты готовы.
Я опираюсь на стойку.
– В десять утра встречаемся у амбара. Надеюсь, увижу тебя там.
– Надеюсь, тебя укусит змея.
– Ну! – Пэтси хлопает в ладоши. – Кажется, всё прошло… неплохо.
Молли выкладывает омлет на тарелку и щедро поливает Texas Pete. Протягивает тарелку Пэтси.
– Пэтси, ты святая, раз не подсыпала ему яд.
– Ох, он хороший парень под всей этой угрюмостью, – говорит Пэтси, бросая на меня взгляд. – Хотя, признаюсь, порой хочется как следует вбить ему разум в эту тупую башку.
Я пожимаю плечами.
– Меня уже не раз трясло. Три сотрясения. Три официально диагностированных, по крайней мере.
– Серьёзно? – Молли хмурит брови. – Профессиональный риск?
Пэтси смеётся.
– Два из них – да. А третье он получил, когда упал на танцполе, пытаясь станцевать линейный танец.
Молли моргает.
– Ты танцуешь?
– Танцевал. Пока не заработал сотрясение. – Я приваливаюсь спиной к столешнице и скрещиваю руки на груди. Замечаю, как Молли быстро оглядывает меня, задерживаясь взглядом на предплечьях. – Допустил глупую ошибку – надел новые ботинки в Рэттлер. Подошвы ещё не успели сточиться, так что сцепления с полом почти не было.
Глаза Пэтси загораются.
– О! Кстати о Рэттлере! Мы играем там завтра вечером. Молли, ты должна прийти. Мы, если так можно сказать, просто чертовски хороши.
– Вы играете? – Молли снова хмурится. – Ты гитаристка или…
– Пэтси и Салли в группе Frisky Whiskey, – поясняю я. – И они реально, реально хороши.
Молли улыбается Пэтси.
– Как будто мне было мало причин тобой восхищаться. Это просто круто! Я приду. – Затем переводит взгляд на меня. – Если только ты не собираешься туда.
Пэтси мягко толкает меня локтем.
– Кэш давно там не был.
– Но это не значит, что мне не хочется вернуться, – бурчу я. И это правда. В каком-то смысле. Я не скучаю по похмельям, но мне не хватает живой музыки. И танцев. И ледяного пива.
– Хм-м, – Молли постукивает пальцем по подбородку. – Может, тогда я всё-таки не пойду.
Я поднимаю руки.
– Тогда я тоже не пойду.
Молли ухмыляется. Меня охватывает желание схватить её за лицо и… Чёрта с два. Хватит фантазий о её губах. Хватит фантазий о Молли вообще.
– Тогда я пойду, – говорит она. – Я обожаю живую музыку. Спасибо за приглашение, Пэтси.
Господи, какая же она избалованная.
Хотел бы я ненавидеть это в ней так же сильно, как три дня назад.
Глава 11
Кэш
КОЗЛЯТА И ПЛОХИЕ РЕШЕНИЯ
Я насквозь пропотел, когда вхожу в кухню в Новом доме позже этим утром.
Обычно я бы переоделся или быстро принял душ. Но я опаздываю, потому что Дюк умудрился шлёпнуться на спину, пытаясь провернуть какую-то дурацкую выходку.
Он решил заехать на лошади прямо в прицеп, в последний момент схватиться за край крыши, подняться, а потом эффектно спрыгнуть на землю.
– Будет классное видео, – сказал он.
Я посмотрел на него.
– Какое ещё нахрен видео?
Вместо «создания контента» Дюк оказался на спине в пыли, постанывая, потому что из него выбило весь воздух. К счастью, он цел. Но этот цирк занял полчаса, которых у меня не было.
Потом, когда у прицепа спустило не одно, а сразу два колеса всего в километре от стойла, ушло ещё полчаса.
И вот теперь я здесь – весь в поту и грязи, матерюсь как сапожник и мечусь по дому, пытаясь успеть всё сделать.
Класс Эллы должен приехать с минуты на минуту. Нужно приготовить бутылочку для жеребёнка. Отнести в стойло перекус и соки, а заодно и пледы для пикника, которые где-то тут валяются.
Обычно со всем этим помог бы Сойер. И Пэтси тоже. Но Сойер ведёт колонну машин от детского сада к ранчо, а Пэтси в стойле, заканчивает паковать подарочные мешочки для детей.
Хотя вся эта затея вообще-то была моей. Элла каждый день приходит из школы и с упоением рассказывает про животных, о которых они узнали. На прошлой неделе это были белые медведи. Неделей раньше – бабочки.
Я подумал: а почему бы в этот раз не поговорить про лошадей? А заодно и показать детям настоящих.
Сойер связался с учителями Эллы, и они были в восторге. Конечно, для нашего городка это не такая уж новинка – классы постоянно возят на ранчо. Но с рождением жеребёнка это стало чем-то особенным.
Я дико хочу есть и пить, но у меня нет на это времени. Захожу в кладовую и чуть не врезаюсь в Городскую Девчонку.
Она вздрагивает, а из открытой упаковки в её руках сыплются крекеры.
– Да чтоб тебя, Кэш, ты опять за своё!
– За что?
Я бросаю взгляд на её розовое платье и коричневые сапоги. На сапогах красные и розовые сердечки. Смешно, но мило.
Наклоняясь, она подбирает крекеры.
– Вваливаешься в комнаты и пугаешь людей до чёртиков.
– Мне некогда. – Я задираю футболку и вытираю лицо, потом показываю на упаковку сока за её спиной. – Можно взять?
Молли выпрямляется и смотрит на меня. Вернее, на мой голый живот. Её взгляд скользит по коже. Я чувствую, как тело откликается. Стараюсь не обращать на это внимания, но это дурацкое ощущение в бёдрах и паху никак не проходит.
– Тебе… нужна новая футболка, – она облизывает губы.
Я отвожу взгляд и натягиваю футболку обратно. Она прилипла ко мне, как вторая кожа.
– Нет времени. Соки, пожалуйста. Дети скоро приедут.
– Ты напугаешь их своим вонючим видом. Ты пахнешь дерьмом. И лошадьми.
– С утра их было предостаточно. Дети ждут перекус.
– Соки и крекеры? – Она поднимает свою упаковку. – Тут их было штук семьдесят, так что я подумала, что можно украсть одну.
– Элла без ума от них. Как и Дюк с Райдером. Соки, пожалуйста.
Молли откладывает крекеры и стряхивает крошки с рук.
– Как насчёт того, чтобы ты переоделся? Или, что ещё лучше, принял душ? А я отнесу всё в стойло.
Я упираю руку в бедро.
– Я сам.
– Ты всегда так говоришь. Поверь, тебе нужна новая футболка. Встретимся в стойле. – Она зажимает упаковку сока под локтем. – Что-нибудь ещё взять?
Я просто смотрю на неё.
Заносчивая Городская Девчонка предлагает помочь? Она что, проявляет заботу? Доброту даже? Так же, как с Пэтси утром на кухне? И как позавчера с Уайаттом и Сойером в стойле?
– Там ещё пледы для пикника были.
– Поищу.
Я прищуриваюсь.
– Где подвох?
– Без подвоха. Просто хочу посмотреть на детёнышей. И человеческих, и козьих. – Она прищуривается в ответ. – А теперь марш в душ, Кэш.
– Ты точно справишься? – Я киваю на сок и крекеры.
Молли закатывает глаза и обходит меня.
– Господи, ну и вонь.
Я запрыгиваю в вездеход и жму на газ.
Через десять минут я уже снова в нём, только что из душа, натягиваю свежую футболку.
Когда я подъезжаю к стойлу, там вовсю кипит жизнь. У меня на душе теплеет, когда я вижу десяток трёхлеток, облепивших загон, где Уайатт разместил коз и их детёнышей. Родители стоят рядом, потягивают лимонад, который, чёрт побери, разливает Молли.
Она насыпает лёд в стаканы, наливает лимонад и раздаёт его родителям и работникам ранчо, болтая с ними, будто она тут хозяйка.
– Ты чем это занимаешься? – спрашиваю я.
Она поднимает на меня взгляд, высыпая лёд в очередной стакан.
– Ты помылся. Отлично. Теперь пахнешь получше.
Честно говоря, я и сам чувствую себя лучше. Постоянная сухость в глазах от недосыпа после душа кажется не такой раздражающей.
– Я спрашиваю, чем ты занимаешься?
Брови Молли сдвигаются.
– Как думаешь? Я работаю барменом.
– У тебя там что, выпивка есть?
– Нет пьянству в седле. – Она ухмыляется, наливая лимонад. – Дети в восторге. – Она протягивает мне стакан. Как и я, он уже весь в каплях от утренней жары.
– Ты его не отравила? – Я прищуриваюсь на лимонад.
– Попробуй – узнаешь.
– Это будет убийство или непредумышленное убийство?
Молли пожимает плечами, глядя мне в глаза.
– Ни то ни другое. Я заметаю следы.
– Будешь скучать по мне, когда меня не будет.
– Отличная отсылка к легендарному кантри-дуэту Brooks & Dunn. Но нет, уж точно не буду.
Я делаю глоток лимонада. В меру кислый, в меру сладкий, и достаточно холодный, чтобы спасти меня от перегрева.
– Ты любишь Brooks & Dunn?
– Я, мать твою… – Она бросает взгляд на детей. – Я просто обожаю Brooks & Dunn. Это был мой первый концерт. Родители отвели меня.
Я смотрю ей в глаза из-за края стакана.
– Твой отец говорил, что это было волшебство – танцевать с тобой под Boot Scootin’ Boogie. Он же достал вам билеты в первый ряд, верно?
Она замирает. Моргает, сглатывая.
– Папа рассказывал тебе об этом?
– Он так гордился, что ты любишь кантри так же, как и он. У него ведь музыка играла дома круглые сутки.
Молли снова моргает, уголки губ подёргиваются в маленькой улыбке.
У меня сердце на мгновение сбивается с ритма. Не знаю, зачем я это рассказываю. Я по-прежнему считаю, что Гарретт заслуживал лучшего от своей единственной дочери.
Но, с другой стороны, никто не заслуживает терять родителя.
Никто не заслуживает видеть, как их родители разводятся. Даже представить себе не могу, каково это было для неё. У моих друзей, чьи семьи распадались, жизнь переворачивалась с ног на голову. И если Молли пришлось пройти через это ещё в детстве…
– Я ещё и это тебе принесла.
Я смотрю на обёрнутый в фольгу свёрток, который она мне протягивает.
– Опять яд?
– Ха. Нет. Это бутерброд с жареной курицей. Нашла в холодильнике.
Сердце опять стучит чуть быстрее.
– Как ты догадалась, что я голоден?
– Просто предположила, что ты злился на голодный желудок.
Я беру бутерброд.
– Спасибо?
– О, ну конечно. – Она закатывает глаза. – Если бы я хотела тебя убить, ты уже давно бы был в земле. Без головы. И без рук. Их бы я бросила в реку.
Я смеюсь, разворачиваю бутерброд и откусываю большой кусок. Чёрт, как же вкусно.
– Ты сколько раз Йеллоустоун посмотрела?
– Достаточно, чтобы знать, как правильно расчленять.
– Звучит забавно. – Уайатт появляется у меня за спиной, с пустым стаканом лимонада в руке. – Он снова голодный и злой?
Молли разглядывает меня, пока я жую.
– Мне кажется, он всегда такой.
– Потому что у меня нет времени есть, – бурчу я с набитым ртом.
Уайатт закатывает глаза.
– Что-то я не вижу, чтобы ты худел.
– Что-то я не вижу, чтобы ты помогал с детьми. – Я киваю на загон. – Где жеребёнок?
– У тебя в…
– Я помогу. – Молли берет Уайатта под руку. – Со взрослыми животными у меня явно не складывается, может, с детёнышами повезёт больше.
Уайатт ухмыляется. Они теперь друзья, что ли? И какого черта меня это так раздражает?
– Честно говоря, Мария стала пугливее после смерти твоего отца, – говорит мой брат.
Тень пробегает по лицу Молли.
– Похоже, его многим не хватает.
– Он был легендой. – Уайатт похлопывает её по руке. – У тебя хорошее имя, Молли.
Игнорируя привычное теперь чувство сдавленности в груди, я комкаю пустую фольгу и запихиваю в задний карман. После душа, лимонада и бутерброда я чувствую себя новым человеком.
А ещё мне хочется двинуть брату. Но это не новость.
Следую за Уайаттом и Молли к загону, и чуть не падаю, когда вижу, как Молли направляется прямиком к моей племяннице.
Она приседает рядом с ней, улыбаясь, показывает Элле, как правильно распрямлять пальцы, чтобы козлята могли аккуратно брать морковку с её ладони.
Молли улыбается. Ярко. Счастливо. И внутри меня вспыхивает что-то совсем другое. Я заставляю себя не обращать на это внимания.
– Отличная работа! – говорит она и поднимает ладонь для пяти.
Элла шлёпает по ней, заливаясь смехом.
– Ещё! Элле надо ещё!
Сойер оборачивается от разговора с учительницей Эллы.
– А как мы просим?
– Пожалуйста! – Элла складывает руки на груди.
Молли смеётся, глядя вверх на моего брата.
– Ну как я могу отказать, если она так вежливо просит?
– Элла использует свои манеры, – важно заявляет моя племянница. – Ты её любишь.
А потом она со всей силы налетает на Молли, изображая объятие. Мы с Сойером одновременно бросаемся вперёд.
– Элла, аккуратно!
Но Молли только смеётся, крепко обнимая мою племянницу.
– Всё в порядке. Мне была нужна эта обнимашка, Элла. Спасибо.
Я не буду задумываться, почему Молли так сказала. Я не буду продолжать смотреть, как она и Элла становятся лучшими подружками. Я также не буду глазеть на её грудь, которая вот-вот вывалится из этого выреза.
Но желание, знакомое, ноющее, всё равно сжимает сердце. И это не просто влечение. Точнее, не только влечение. Оно… глубже.
Я любил расти в большой семье. Любил быть окружённым людьми, несмотря на хаос. Больше всего я любил то чувство единства, которое испытывал, когда мы все были вместе.
Я чувствовал себя в безопасности. Замеченным. Счастливым.
Ещё в детстве, даже до того, как погибли родители, я знал, что хочу свою семью. Всегда думал, что буду растить кучу детей на ранчо Риверс, так же, как нас растили: окружёнными природой, людьми, настоящим домом.
Но потом жизнь случилась.
И теперь я слишком, чертовски, занят тем, чтобы заботиться об этой семье, чтобы думать о собственной. Особенно сейчас, когда мы снова в подвешенном состоянии, не зная, что ждёт нас впереди. Я едва держусь на плаву. Эмоционально. Финансово. Физически. Добавить ко всему этому жену и детей?..
Да, этого точно не будет.
В большинстве дней мне нормально с этим. Я слишком занят, чтобы зацикливаться на том, что изменить не могу.
Но иногда… иногда это действительно больно.
Молли поднимает глаза, её взгляд встречается с моим. Что-то снова ёкает у меня в груди. Я должен отвернуться. У меня миллион веских причин, почему мне нужно отвернуться. Но в её глазах горит что-то новое. Или нет… Я уже видел это раньше. На фотографиях Гарретта. Той пятилетней или шестилетней девчонки, которая сияла от восторга, играя в ковбоя рядом с отцом.
Сейчас, сидя в пыли, с трёхлеткой, прилипшей к её боку, Молли выглядит… так же.
Светится. Как на тех снимках Гарретта.
Это из-за козлят? Из-за детей? Или из-за того, что Уайатт с ней заигрывает? Или её радует что-то другое?
Отбрасываю эти вопросы в сторону и отвожу взгляд от Молли, поднимая его к небу. Дождя всё ещё не видно.
А эта невидимая рука по-прежнему сжимает моё сердце.
Сняв шляпу, я проводжу рукой по волосам. Они снова стали влажными от пота. Если меня не прикончит эта жара, то Молли Лак точно добьёт.
Я возвращаю шляпу на место и прочищаю горло.
– Ладно, ребята, кто хочет покормить жеребёнка?
