Текст книги "Монстр (ЛП)"

Автор книги: Джессика Гаджиала

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Я опустил руки с ее лица по плечам, вниз по бокам и вокруг спины, нежно притягивая ее к своей груди, когда то, что я действительно хотел сделать, это обнять ее там. Но она сделала несколько подергиваний телом, и при ходьбе она морщилась. Ушиб ребер. Мне нужно было быть с ней аккуратнее.

Она повернула голову и уткнулась лицом в мою шею, подняла руки и обняла меня за плечи.

– Я не имел это в виду, – сказал я, зарываясь губами в ее волосы.

– Не имел в виду что?

– Все это дерьмо. О том, что Лекс заберет тебя, и это просто работа, и…

– Ш-ш-ш, – сказала она, качая головой. Затем ее лицо слегка наклонилось, и я почувствовал, как ее губы прижались поцелуем к пульсирующей точке на моей шее, – я знаю.

Я слегка сжал ее, и она не напряглась. – Никогда, – сказал я, слегка отталкивая ее от себя, чтобы мог опустить подбородок и посмотреть ей в глаза, – никогда, блядь, не убегай от меня снова.

– Брейкер… Я пыталась защитить…

Я отрицательно покачал головой. – Это не твоя работа.

– Что?

– Не твоя работа защищать меня, куколка. Это моя работа. Так что никогда, блядь, больше так со мной не поступай.

– Послушай, Мистер Крутой Мужик, – начала она, и я увидел, как в ее темных глазах разгорается жар. Гребаный ад. Она недавно остановилась в убогом отеле, которым управлял придурок, который, как она думала (и, вероятно, собирался), собирался изнасиловать ее, была доставлена к Лексу, удерживалась против ее воли, избита, почти изнасилована, а затем избежала ситуации со взрывом… и она была готова пройти пару раундов? Иисус Христос.

– Нет, – сказал я, мои губы дрогнули.

– Что «нет»? – спросила она, ее глаза стали маленькими.

– Нет, я не буду слушать. Ты новичок в этом деле. Ты думаешь, что узнала меня во всем. Но крутые парни-мачо, куколка… мы занимаемся защитой. Ты ведешь себя нежно и мило, как настоящая королевская заноза в заднице. Ты не можешь сбежать в одиночку. Ты не заставляешь меня беспокоиться о тебе. Ты, блядь, этого больше не делаешь. Поняла меня?

– Ты беспокоился обо мне? – спрашивает она, понизив голос.

– Конечно, блядь, я беспокоился о тебе. Сбежать по какому-то дурацкому плану, придуманному кем-то, кого ты не знала…

– Та, кого я не знала, сама оказалась довольно крутой, – отметила она.

– Да, куколка, но ты этого не знала. И не было никакого способа узнать это. Это был глупый риск.

Она прищурилась. – Ты только что назвал меня глупой?

Иисус.

Эта женщина.

Я вздохнул. – Я назвал твой план глупым.

– Это одно и то же.

– Это не одно и то же, и я, блядь, не собираюсь спорить из-за этого.

– Ну, я хочу…

– Заткнись.

При этих словах ее глаза перестали щуриться и стали огромными. – Что прости?

– Я сказал, заткнись, – сказал я, позволив подергиванию губ превратиться в улыбку.

– Я не знаю, с кем, по-твоему, ты разговариваешь, но…

– Ты хочешь продолжать спорить или хочешь, чтобы я показал тебе, почему ты не должна больше убегать от меня?

Я наблюдал, как ее брови сошлись вместе, когда она искренне боролась с тем, хочет ли она пройти еще одну бесполезную битву (она сделает это) или посмотреть, о чем я говорю.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, – сказал я, опустив руки по ее больным ребрам и остановился прямо под ее грудью, – я хочу показать тебе все, что мы могли бы делать вместо того, чтобы ты спала сидя, испугавшись, что какой-то придурок попытается прикоснуться к тебе, пока я сижу дома, пытаясь понять, как тебя вернуть.

Понимание появилось в ее глазах, заставляя их потеплеть, веки отяжелели. – Какого рода вещи? – спросила она, облизывая губы.

– Все виды вещей, – сказал я, наклоняя голову и прижимаясь губами к ее шее, мой язык выскользнул и прошелся к ее уху. Воздух вырвался из ее рта, когда голова откинулась назад, давая мне больше доступа. – Вот такие, – сказал я, беря мочку ее уха зубами и посасывая, пока ее тело не растаяло рядом с моим, – и такие, – сказал я и поднял руку к ее груди и сжал ее, – и такие, – сказал я, двигаясь пальцами к ее соску, который напрягся через лифчик и футболку.

Ее хриплый стон послал вспышку желания по моему телу, и мне пришлось заставить себя не сорвать с нас обоих одежду и не врезаться в нее сильно и быстро.

У нее был чертовски тяжелый день. Ей нужны были руки, которые для разнообразия не были бы грубыми.

Одной рукой я опустился к ее бедру, подталкивая ее назад, пока изножье кровати не коснулась ее ног, и она схватила меня за футболку, чтобы не упасть. Я потянулся, схватил ее футболку и стянул ее через голову, запустив пальцы в ее волосы, чтобы снова привести их в порядок, прежде чем мои руки скользнули ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Ее глаза все время были прикованы к моему лицу, губы слегка приоткрыты, взгляд с каждой минутой становился все тяжелее.

Я опустил руки вниз к ее животу, пальцами зацепился за пояс ее штанов и трусиков и медленно стянул их вниз, опускаясь перед ней на колени, целуя ее живот, вниз к бедрам, медленно обнажая его.

До этого момента я не знал, что могу заниматься любовью. Я был не таким человеком – мягким, милым. Я был жестким, грубым. И вот как я трахался. Но тихое хныканье Алекс заставило меня задуматься о том, чтобы дать ей мягкость и нежность столько, сколько она этого хотела.

Ее штаны соскользнули на пол, и я схватил ее за лодыжку, приподнял ее и снял материал, затем проделал то же самое с другой лодыжкой. Потом я поцеловал ее в другое бедро, приподняв голову, когда мое лицо оказалось на одном уровне с ее киской, чтобы увидеть, как она наблюдает за мной, ее рука переместилась и легла мне на макушку.

– На кровать, куколка, – сказал я, упираясь руками в ее бедра, пока она не опустила задницу на матрас и не села. Я двинулся рукой вверх, по ее груди, пока она не легла на спину. Затем двинулся к ее коленям и раздвинул их, прошептав по мягкой коже внутренней поверхности бедер. Я повернул голову, чтобы позволить своим губам следовать по тому же следу, улыбаясь, когда она хихикнула, от щекотки моей бороды. Но это длилось всего секунду. Потому что затем мой рот сомкнулся вокруг ее клитора и начал сосать его пульсирующими движениями, от которых ее ноги задрожали, сомкнувшись вокруг моей головы.

– Боже мой… – простонала она, одной рукой схватив меня за затылок, а другой вцепившись в руку, которой я держал ее за бедро.

Я позволил своему языку скользнуть вниз, слегка свернуться и вжаться в ее тугую киску, позволяя её сладости переполнять мои чувства, пока я трахал ее медленно и нежно языком, пока ее бедра не начали неистово двигаться навстречу мне. Я скользнул языком вверх, быстрыми движениями проводя им по ее клитору, когда я опустил руку вниз и засунул в нее два пальца, сгибая и поглаживая ее точку G, пока не почувствовал, как она на секунду напряглась, а затем крепко сжалась вокруг меня, когда она кончила, со стоном произнося мое имя.

Да, черт возьми.

Я мог бы быть мягким и милым, если бы она так стонала мое имя.

Я почувствовал этот звук в своем члене, черт возьми.

– Брейкер, – простонала она, ее руки больше не удерживали меня на месте, а тянули меня, пока я не поднялся, чтобы посмотреть на нее.

Я уперся коленями в край кровати, потянулся за спину, чтобы стянуть футболку, отбросил ее, затем потянулся к ширинке джинсов, быстро преодолевая последние преграды между нами.

Я положил руки на ее бедра, толкая ее на середину кровати, прежде чем опустился на нее и поцеловал. Ее губы были жадными под моими, пытаясь углубить поцелуй, просовывая свой язык мне в рот, и мне пришлось сжать руки в кулаки на простынях, чтобы заставить себя не торопиться, когда она оживала подо мной.

Она обвилась ногами вокруг моей спины, крепко прижимая меня к себе, когда прижалась бедрами ко мне, умоляя меня погрузиться внутрь.

Мой рот оторвался от ее рта, спускаясь по ее шее, по груди, пока я не взял сосок в рот, проводя по нему языком, когда ее спина выгнулась вверх ко мне. Моя рука потянулась к ее другому соску, дразня его до твердости, прежде чем мой рот тоже коснулся его.

– Брейкер… – позвал ее голос, звучащий хрипло, нуждающимся, – трахни меня, – умоляла она, и я поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

Мои бедра придвинулись, мой член скользнул вниз по ее горячему теплу, прежде чем прижаться ко входу в ее киску, затем медленно вошел, не торопясь, чтобы погрузиться глубже.

Ее руки легли мне на плечи, сжимая, вонзив ногти до боли, когда я надолго замер глубоко внутри нее, а затем начал медленно, нежно входить, чувствуя, как ее плотная влага впервые схватила меня без чего-либо между нами, и это было лучше, чем я себе представлял, заставляя меня прикусить губу и зарыться лицом в ее шею, осторожно покачивая мой член в ней.

Тело Алекс извивалось подо мной, ее бедра нетерпеливо прижимались к моим. Она издала рычащий звук, ударив меня по спине. – Сильнее, быстрее, – потребовала она.

Я почувствовал, как машу «нет». – Медленно и нежно, – сказал я в ответ, целуя ее в шею, когда ее бархатная мягкость сжалась вокруг меня.

– Трахни меня, Брейкер, – настаивала она, ее пальцы скользили по моей пояснице.

Ну, мужчина не мог столько вынести.

Я приподнялся, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, крепко обхватив ее плечи, когда я выскользнул и начал вколачиваться. Жестко. Быстро. Безжалостно. Как нам обоим было нужно.

– О Боже… о боже мой, – простонала она, ее голос стал выше, когда она подошла ближе.

– Дай мне почувствовать, как эта сладкая киска обхватывает мой член, – потребовал я, взяв ее нижнюю губу зубами и сильно прикусив. Ее бедра приподнялись, и я глубоко толкнулся, услышав, как ее голос дрогнул. – Давай со мной, куколка, – прорычал я, глядя вниз, когда ее оргазм начал нарастать, затем сильно врезался в нее, ее киска крепко схватила меня, и ее тело содрогнулось с головы до ног, прежде чем мое имя вырвалось из ее губ.

Я продолжал толкаться до конца, пока ее тело не обмякло, чувствуя, как моя потребность в освобождении сжимает мои яйца, как тиски. Но я не мог кончить в нее. Я толкнулся сильно и глубоко, наблюдая за ней, когда выскользнул и двинулся, чтобы оседлать ее тело. – Я собираюсь кончить на эти сладкие сиськи, – сказал я ей, хватая свой член и поглаживая.

Она покачала головой, когда ее рука потянулась к моей, и, черт возьми, она медленно открыла рот в качестве приглашения.

Я переместился вверх, просунул ее руку под свою и погладил свой член вместе с ней, нависая над ее открытым ртом. Ее глаза смотрели на меня, и я почувствовал, как кульминация пронзила мое тело, сделав мои ноги достаточно слабыми, чтобы мне пришлось ударить рукой по изголовью кровати, когда я смотрел, как я кончаю в ее гостеприимный рот, видя, как она жадно глотает, как будто она не могла насытиться этим.

Я отпустил наши руки, откинулся на пятки и посмотрел на нее сверху вниз.

Я вытер рукой немного спермы с ее губ, и тогда Алекс сомкнула губы вокруг моего пальца и глубоко пососала его, впитывая все до последней капли.

Черт возьми.

– Когда мы доберемся туда, куда мы направляемся… – начал я, моя рука потянулась, чтобы заправить ее волосы за ухо, – таблетки. Я хочу наполнять тебя своей спермой при каждом удобном случае.

Ее глаза загорелись, и на губах появилась медленная улыбка. – Думаю, я справлюсь с этим, – она пожала плечами, и потянулась, чтобы притянуть мое тело к себе.

Глава 23

Алекс

Шотер не возвращался, пока почти не рассвело. После того первого сеанса секса, который начинался медленно и сладко, а закончился жестко и грубо, наблюдая, как глаза Брейкера становятся такими напряженными, что было мучительно, когда он смотрел, как я глотаю его сперму. А затем, примерно через час после второго сеанса секса, Брейкер перевернул меня на живот и толкнулся внутрь меня, не притворяясь в прелюдии, потому что мы оба практически были готовы к следующему раунду через две минуты после окончания предыдущего.

Это был его знак, жесткий, быстрый и властный, его рука сжимала мои волосы, используя их, чтобы выгнуть меня почти болезненно назад, чтобы он мог рычать горячие, грязные, пошлые вещи мне на ухо, пока я не кончила дважды, и он поднялся и кончил на мои ягодицы.

Он был прав.

Где бы мы ни оказались, главным приоритетом будет приобретение противозачаточных средств. Мы были за пределами презервативов. Как только я почувствовала его внутри себя, я никогда не хотела возвращаться. Я никогда не хотела, чтобы между нами снова что-то было. И я хотела знать, каково это, когда он кончает в меня. Я никогда не испытывала этого раньше. Но когда он рычал мне в ухо о том, что хочет посмотреть, как его сперма стекает с меня по ноге… ну… да… я тоже этого захотела.

Брейкер слез с кровати и пошел в ванную, намылил мочалку и вернулся, чтобы вытереть меня, прежде чем натянул пару спортивных штанов и протянул мне одну из своих футболок и пару штанов.

– Штаны? – спросила я, сдвинув брови.

– Куколка, как бы мне ни хотелось все время пялиться на эти длинные ноги, ни за что на свете я не дам Шоту такой же привилегии.

Я засмеялась, качая головой, когда скользнула в штаны. – Ты знаешь… если мы окажемся где-нибудь в теплом и солнечном месте… Я все время буду в купальнике… Все будут смотреть на мои ноги.

Брейкер лег в постель рядом со мной, притянув меня к себе так, чтобы мое лицо оказалось у него на груди. – Мы поедем куда-нибудь в холодное и снежное место, – решительно сказал он, но я слышала юмор в его голосе, – с тобой одетой в кучу одежды. Кальсоны, джинсы, зимние штаны…

Я засмеялась, качая головой, когда он натянул на нас одеяло.

Раздался стук в дверь, прежде чем раздался голос Шотера. – Там все прилично? Не то чтобы я был бы против увидеть все твои безупречные изгибы, Алекс, дорогая, но Брейкер, да… не хочу знать тебя так хорошо.

– Войди, – позвала я, поднимая голову с груди Брейкера, чтобы увидеть, как входит Шот с кофе в подстаканнике в одной руке и коричневой сумкой в другой.

– Кофе и рогалики, – предложил он, кладя все это на тумбочку между нашими кроватями, снимая обувь, снимая ремень и подходя к сумкам, чтобы порыться в поисках какой-нибудь одежды.

Он задрал рубашку, и я получила полный обзор его тела. И это не было похоже на бесконечные гребни точеных мышц Брейкера. Но он был подтянутым и стройным, с совершенно сексуальной силой, очевидной под всеми его красочными татуировками. И я имею в виду… всеми. Он был покрыт ими от пояса джинсов до орла на шее.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил Брейкер, виноватым рывком отрывая меня от моего маленького зрелища.

Шотер направился в ванную, расстегнул брюки, ненадолго прикрыл дверь и вышел в черных баскетбольных шортах, низко сидящих на бедрах. – Во всех новостях. Похоже, они сосредоточились на какой-то идее нового игрока в городе, учитывая, что есть так много «преступных организаций». Дом Лекса, который постиг последний взрыв, был уничтожен пожаром. О нем ни слова. Хейлшторму нанесен минимальный ущерб, – сказал он, потянувшись за кофе, когда сел на край кровати лицом к нам, его глаза скользнули по нашей интимной позе с некоторым любопытством, но в основном со странным одобрением. Как будто он был рад этому. – Но это место практически несгораемо со всеми теми контейнерами и прочим дерьмом.

– Приспешники? – спросил Брейкер.

Шот пожал плечами. – Это место тоже было подорвано. Но их там не было. Рейн, Кэш и Волк были все на каком-то званом ужине, из-за которого Саммер взбесилась.

– Рейн, Кэш, Волк и Саммер? – спросила я, приподняв брови. Я знала о них из своих исследований. Рейн был президентом МК. Кэш был его братом и вице-президентом. Волк был дорожным капитаном. А Саммер была «старушкой» Рейна или как там байкеры называли своих женщин. Я спрашивала не об именах, а о близости, с которой Шотер их произносил.

– В прошлом я выполнял с ними кое-какую работу, дорогая, – сказал он, пожимая плечами, – они что-то вроде друзей для меня. Я кое-что проверил, чтобы убедиться, что они выбрались нормально. Они в порядке.

– Есть какие-нибудь версии?

Шотер покачал головой. – Я ни с кем из них напрямую не разговаривал. Просто подслушал разговор одного из их кандидатов.

– А как насчет Малликов? – я поймала себя на том, что спрашиваю, думая о Шейне и его девушке. Я не знала, знает ли он их, но все еще надеялась, что все они живы и здоровы.

– Бар был закрыт, – сказал Шот со странной резкостью в голосе.

– У Чаза никогда не закрывается, – сказал Брейкер, слегка приподнимаясь, и я поднялась с ним.

Шотер кивнул, как будто соглашаясь. – Я знаю. Но так и было.

– Вы же, ребята, не думаете, что это сделали Маллики, не так ли? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

– Не в их стиле, – ответил Брейкер.

– Тогда что это за странный невербальный разговор, который вы двое сейчас ведете? – спросила я, подняв на него бровь.

– Просто кажется, – начал Шотер, привлекая мое внимание, – что, возможно, им сообщили о взрывах.

– Что? Кто?

– Потому что Джейни умна, – сказал Брейкер, привлекая мое внимание. Я полностью села, отодвинувшись от его груди, чтобы посмотреть на него.

– Объясни, – потребовала я.

– У нее был какой-то план. Блядь, если это дерьмо провернула она? Нехорошо. Ты не связываешься с четырьмя крупнейшими игроками в городе. Это дерьмо равносильно самоубийству. Особенно поиметь людей, которые приняли тебя и обучили, – сказал он, имея в виду людей из Хейлшторма, лагеря выживальщиков, в котором она жила и работала, – она чертовски глупа, раз сделала все это. Но она достаточно умна, что убедилась, что жертв не было нигде, кроме как у Лекса.

– Но зачем вообще взрывать другие места?

– Чтобы создать хаос. Может быть, дать себе шанс уйти, – сказал Шотер, привлекая мое внимание, – как сказал Брейк, Джейни умна. У нее есть какой-то план. Я предполагаю, что дополнительные взрывы должны были сбить всех с толку. Никто не узнает, на кого возложить вину. Что дает ей шанс сбежать или очистить свое имя. Кто знает. Нам придется наблюдать издалека.

Я кивнула. – Брейкер говорит, что мы едем куда-то в холодное и снежное место, где мне придется надеть много слоев одежды, – сообщила я ему.

– Как будто мы собираемся, блядь, трахаться, – сказал Шотер, одарив меня ослепительной улыбкой, – мне нужно наверстать упущенное за неделю, погоня за юбками. Я не собираюсь гоняться за какими-то гребаными эскимосами. Мне нужен легкий доступ. Так что мы едем туда, где тепло и солнечно, и Брейкеру просто придется, блядь, с этим смириться. Верно, дорогая?

Я улыбнулась ему, затем повернулась к Брейкеру, который бросил на меня взгляд, который явно подразумевал, что он не слишком доволен идеей о том, что мы вдвоем объединились против него. А также, зная, что это, скорее всего, произойдет в будущем.

– Верно, – согласилась я, взвизгнув, когда Брейкер схватил меня, и он улыбался.

Эпилог

Брейкер

Мы не оказались на горнолыжном курорте в Канаде.

Нет.

Мы оказались на пляже в Мексике.

И Алекс купила самое горячее гребаное бикини, какое только смогла найти.

Чтобы доказать свою точку зрения.

Из-за чего мы и поссорились.

И я, по-видимому, проиграл.

Потому что тут была она, сидящая своей хорошенькой маленькой попкой на огромном пляжном одеяле в красную и белую полоску, в красном бикини, которое демонстрировало половину ее задницы и едва прикрывало сиськи.

Не то чтобы она плохо выглядела.

Она выглядела великолепно.

Слишком, блядь, хорошо.

И другие мужчины это замечали.

И эти другие мужчины, заметив это, заставили меня захотеть выколоть их гребаные глаза за то, что они смотрели на то, что было моим.

Было глупо, что я все еще злился, видя это. Мы находились к югу от границы почти шесть месяцев. И она носила эту чертову штуку каждый божий день в течение шести месяцев. Под едва заметными красными лоскутками ткани я знал, что ее кожа была такой же бледной, безупречно белой, какой была раньше. Однако за пределами материала она удивила меня, загорев до оттенка безупречной меди, который придавал ей, с ее темными волосами и темными глазами, почти экзотический вид.

Я не мог решить, какой образ мне нравится больше.

Но я был чертовски доволен и тем, и другим.

– Шесть месяцев, чувак, – сказал Шот, подходя ко мне и протягивая бутылку холодного пива.

– Что? – спросил я, делая глоток.

– Ты был с ней шесть месяцев. Днем и ночью. Ссорились, как старая гребаная супружеская пара, из-за всего, а потом трахались, как молодожены. Каждый день в течение шести месяцев, – продолжал он.

– Какого хрена ты пытаешься мне сказать? – спросил я, переводя взгляд с Алекс на Шотера.

– Я говорю, что ты любишь ее. Она любит тебя. Не могу, блядь, представить, почему ты ей этого еще не сказал.

Мои глаза снова скосились на Алекс. Ее волосы развевались на ветру, ее профиль был полностью виден, она улыбалась чему-то дальше по пляжу.

Он не ошибся.

Я действительно любил ее.

Мне потребовалось больше времени, чем потребовалось бы нормальному человеку, чтобы понять это. Может быть, потому, что я мало что знал об этих эмоциях. Потому что единственный человек, который показал мне, что это такое, умер, когда я был еще недостаточно взрослым, чтобы помнить.

Была любовь, которую я испытывал к Шоту, а он ко мне. Но это было не то же самое.

Но он был прав.

Я любил ее.

И я был почти уверен в этом с того момента, как она спросила меня, каким извращенным порно я увлекаюсь. И каждое мгновение после этого.

Иногда любовь не приходит к тебе в момент ослепительной ясности. Иногда она подкрадывается к тебе во вторник вечером, когда ты стоишь у раковины и моешь посуду, и это чувство поселяется в твоей душе так, что становится слишком огромным, чтобы его игнорировать.

Вот как это было.

Я, блядь, мыл посуду во вторник вечером. А Алекс была в другой комнате и пела свою веселую песню. Но она делала это не так мягко, сладко, мелодично, как обычно. Она делала это громко, не в тональности и несносно. Потому что она разозлилась на меня и подумала, что было бы иронично спеть песню об улыбке, когда на самом деле ей хотелось броситься обратно на кухню и ударить меня по голове сковородкой, потому что я сказал ей, что она ни при каких обстоятельствах не будет снова вступать в контакт с Джейштором. Мне было наплевать, как сильно она пыталась достучаться до меня.

Что я могу сказать?

Алекс все еще была упряма.

Я все еще был властным.

И мы никогда, блядь, не собирались меняться.

И я не хотел, чтобы кто-то из нас это делал.

Потому что единственное, что было лучше, чем то, что Алекс была мягкой и милой, это то, что Алекс была громкой и злой, плевалась в меня огнем, а затем позволяла мне трахать ее жестко и быстро, пока мы не сгорали от желания драться.

Мы не придерживались традиций.

Мы не были парой по соседству с двумя детьми, собакой, и милой историей, которую они любили рассказывать на званых обедах.

Мы были темными и грубыми до краев.

Мы трахались так же сильно, как сражались.

Мы бросали вызов и поддерживали друг друга.

Мы любили любовью, которая была наполовину одержимостью, наполовину желанием никогда не укрощать дикость в другом.

Шот был прав.

Я тоже не мог понять, почему я ей до сих пор не сказал.

Алекс

Меня действительно чертовски тошнило от пляжа.

Конечно, какое-то время это было приятно. Загорать. Потягивая маргариту. Наверстывать упущенное по некоторым книгам, которые я собиралась прочитать.

Но это становилось скучным.

И вдобавок ко всему, я чертовски ненавидела красное бикини, которое купила назло Брейкеру.

Шесть месяцев погружения в это каждый день, когда я знала, что все, что он будет делать, это пялиться на мою задницу и мои сиськи весь чертов день. Бикини был настолько крошечным, что у меня обгорала грудь. Так обстояли дела. Ему это не нравилось. Он сказал мне не надевать его. Мне это тоже не понравилось. Но он, черт возьми, точно не собирался указывать мне, что надеть. Поэтому я надела его.

Такова была жизнь с Брейкером.

Мы оба стоим на своем, слишком упрямые, чтобы сдаться. И нам обоим очень, очень нравится это качество друг в друге.

Хорошо. Ну, мне действительно нравилось это качество в Брейкере.

На самом деле, мне нравилось почти все в Брейкере. Даже то (может быть, даже особенно то), что выводило меня из себя. Как и его собственничество. Его граничащая с психозом ревность. Его властность.

Мне так же нравились вещи, от которых у меня все таяло внутри.

Например, как он произносил мое имя, когда обнимал меня ночью. Глубоко и мягко. И как он учил меня стрелять из пистолета. И драться. Ни разу даже не намекнув, что я была каким-то менее достойным противником, потому что я была женщиной. Например, как он водил меня на концерты и в кино. Как он учил меня плавать с маской и трубкой и кататься на доске для серфинга. Как он пытался показать мне, как готовить. Как он всегда помнил, что нужно покупать мне пышные сырные завитки, а не хрустящие (прим.перев.: имеются ввиду чипсы). Как он дарил мне мягкость и нежность, когда я в этом нуждалась, и жесткость и грубость, когда я этого хотела.

Как он вытащил меня из моей скорлупы и показал мне сто тысяч вещей, ради которых стоит жить.

В первую ночь, когда мы добрались до Мексики, я улизнула, пока Брейкер спал, вытащила из ботинка маленький пакетик с героином и пошла на залитый лунным светом пляж.

Я подошла к воде, ветер развевал мои волосы, понимая, что впервые за всю свою жизнь я не думала о Лексе. Или моей маме. Я не была одержима тем, чтобы сосредоточиться на всех вещах, которые пошли не так, которые были приняты за меня.

Я была, в глубине души, счастлива.

И это было ново, чудесно и пугающе.

Но я знала, что пути назад нет. Никогда.

Поэтому я открыла тот пакетик, который купил мне Брейкер, когда я думала, что смерть ничего не значит. Потому что моя жизнь ничего не значила. А потом я наблюдала, как содержимое падает в воду и уплывает в бесконечную красоту моря.

Я долго стояла там, погруженная в свое маленькое откровение, пока не почувствовала, как Брейкер подошел ко мне сзади, обнял за талию и положил подбородок мне на плечо.

– Какого хрена ты здесь делаешь? – спросил он, и я прижалась щекой к его щеке.

Я крепко зажмурилась от дискомфорта, который все еще испытывала, делясь своими чувствами, затем открыла глаза, глядя на воду.

– Впервые осознала, что я действительно счастлива быть живой, – честно призналась я.

Его руки крепко сжали меня. – Ох, куколка… – сказал он.

Потом он взял меня мягко и сладко. Прямо там, на залитом лунным светом пляже.

–

– Почему бы тебе просто не признать, что ты ненавидишь этот гребаный купальник так же сильно, как и я? – сказал Брейкер, сидя на краю нашей (да… нашей!) кровати, наблюдая, как я намазываю алоэ на болезненные ожоги на груди.

– Потому что тебе так легко не победить, – пожала я плечами.

– Легко? Куколка, у тебя уже несколько месяцев были ожоги на груди. Что, черт возьми, в этом простого?

– Это моя грудь, – напомнила я ему.

– Да, и я хотел бы заполучить ее в свои руки без того, чтобы ты вздрагивала для разнообразия. Купи новый купальник.

– Может быть, я попробую позагорать на нудистском пляже, – сказала я вместо этого, одарив его озорной улыбкой.

– Если ты сделаешь это, тебе лучше приготовиться к тому, что тебя потащат в полицию.

– Почему? – спросила я, сдвинув брови.

– Потому что, если ты сделаешь это, Ал, я буду вынужден трахнуть тебя, глупышка, прямо на этом пляже, чтобы все знали, кому ты принадлежишь. Что, вероятно, приведет к тому, что нас обоих посадят за публичную бестактность.

– В Мексике арестовывают за публичную бестактность? – спросила я, все еще не зная достаточно о месте, которое было нашим домом в течение полугода.

– Черт возьми, если бы я знал. Просто говорю. То, что ты на нудистском пляже, означает, что ты внезапно окажешься очень увлечена эксгибиционизмом.

Я засмеялась, натягивая через голову мягкий белый сарафан, все еще улыбаясь ему, когда подошла к кровати, поставив колени по обе стороны от его бедер, пока я не села на него верхом, его руки обхватили мою спину.

– Знаешь что, Брайан Брейкер… – начала я серьезным тоном, который он, должно быть, уловил, потому что начал качать головой.

– Не-а, куколка. Сначала я должен кое-что сказать.

– Что? Эм… нет, я начала первой. Я должна закончить первой. Не моя вина, что ты вел себя как киска.

– Заткнись и дай мне сказать, женщина, – сказал он, качая головой.

– Нет. Ты не собираешься разыгрывать командирскую карту. Я начала говорить первой. Я заканчиваю первой. Дело закрыто.

Так что да.

В этом были все мы.

Спорили о том, кто заговорит первым.

– Алекс Миллер, – сказал он, зажимая мне рот рукой, эффективно заставляя меня замолчать, заставляя меня опустить на него глаза, – ты самая большая чертова заноза в моей заднице. И я клянусь, ты можешь затеять со мной ссору из-за того, что солнце встает утром, а потом еще одну из-за того, что оно заходит ночью. Но в мире нет никого другого, с кем я предпочел бы спорить.

Я почувствовала, как слезы защипали мне глаза, потому что я этого не ожидала. Что бы я ни думала, что он собирался сказать, это было не то.

Я не ожидала от него таких слов.

И я не была готова к этому.

Я моргнула от слез, а он продолжал говорить.

– Ты умная, упрямая и решительная, и я никогда не встречал кого-то, кому я хотел бы дать мягкость и нежность до тебя. Я не думал, что у меня это есть. Ты вытащила это из меня. Ты показала мне такие вещи обо мне, о которых я и не подозревал. Ты дала это мне, когда отдала всю себя, – он сделал паузу, его другая рука поднялась, чтобы смахнуть текущие слезы, – я люблю тебя, куколка.

Черт возьми.

Я имею в виду…

Я знала это.

Я знала это уже несколько месяцев.

Но я никогда этого не слышала.

И эти слова обрушились на меня, как удар. Выбивая из меня весь воздух. Заставляя мое сердце ускориться до опасного уровня.

По мне разлилось тепло, незнакомое, но в то же время успокаивающее. Как будто это окутало все мои внутренности. Как будто оно никогда больше не впустит холод внутрь.

– Ладно. Теперь ты можешь продолжать, – сказал Брейкер, слегка улыбнувшись мне и убрав руку от моего рта.

– Ну… спасибо, – сказала я, опуская на него глаза, но мое сердце не участвовало в борьбе.

– Ты собираешься сказать мне, что любишь меня, или продолжишь пытаться бороться со мной? – спросил он, подергивая губами. Он слишком хорошо знал меня.

– Я буду бороться с тобой позже, – пообещала я, обхватив его лицо руками, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать его в губы, прежде чем отстраниться и посмотреть ему в глаза. – Прямо сейчас… мне нужно сказать тебе, Мистер Крутой Мачо Брайан Брейкер… – начала я, и его глаза потеплели, – в ту ночь, когда ты ворвался в мою квартиру, наставив на меня пистолет… – я напомнила ему, и он покачал головой при воспоминании, но улыбнулся. – Это был первый день моей жизни. До этого ничего не было. Не совсем. В тот день я начала жить. И я почти уверена, что это был также день, когда я начала любить тебя, – его глаза закрылись, оставаясь такими, когда он глубоко вздохнул, прежде чем снова посмотреть на меня. – Я люблю тебя, – закончила я, обнимая его за шею.