Текст книги "Монстр (ЛП)"
Автор книги: Джессика Гаджиала
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
– Объясни мне, – попытался я успокоить ее.
– Я знала его!
– Знала кого, куколка?
– Мертвый парень, Брейкер. Я, блядь, знала его!
Блядь.
Я никогда не переставал думать о том, что существовало что-то вроде хакерского подполья. Вероятно, они все знали друг друга в некотором смысле. – Детка… Я знаю, что хакеры вращаются в одних кругах и все такое, но…
– Нет Брейкер, – сказала она, качая головой. Она провела руками по лицу, как будто могла стереть это изображение, – я имею в виду… Я знала его, знала его.
Глава 15
Алекс
Это был Гленн.
Я последовала за Брейкером, который последовал за Лексом во вторую комнату, зная, что, вероятно, это нехорошо, что нас ведут во вторую комнату, но у меня не было особого выбора.
И в ту секунду, когда я переступила порог, мой взгляд упал на стул.
И он нашел Гленна.
Гленн, милый, слегка полноватый хакер, который научил меня почти всему, что я знала. Единственный человек на планете, кроме Брейкера, который знал хотя бы часть моей истории.
Парень, с которым я когда-то занималась сексом.
Странным, неловким, бесстрастным сексом.
Но все же.
Я знала, как ощущаются его губы на моих, как выглядит его тело. Я знала его голос, когда он был взволнован из-за меня, когда я, наконец, понимала концепцию, которую он объяснял, или то, как он произносил мое имя, как предупреждение, когда он расстраивался из-за моего вездесущего вспыльчивого характера. Я знала, что он ненавидит кофе и предпочитает энергетические напитки. Я знала, что его мать все еще покупала ему нижнее белье на Рождество, а его ноутбук стоил в четыре раза дороже, чем мой (а мой был дорогим до неприличия).
Я знала его.
И он был мертв.
От рук Лекса.
Как и моя мать.
Использовал как марионетку и обескровил досуха.
Как мою мать.
Этот чертов сукин сын забрал у меня все и всех.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что знала его? – спросил Брейкер, наклонив голову ко мне, вода стекала по его лицу и капала с бороды. Забавно, потому что я не замечала, что промокла сама.
– Когда я была одна… в поисках людей, которые помогли бы мне разобраться во взломе, я нашла Гленна. Его звали Гленн, – сказала я, мой голос немного дрожал, и я вздрогнула от этого. Но я ничего не могла с собой поделать. По мере того как я продолжала, все становилось все более и более шатким. – Гленн Гейбл, и он был всего на пару лет старше меня. И он был добрым и терпеливым, и он любил свою мать, и его руки всегда были теплыми до такой степени, что потели. И он обычно растирал мне спину, когда я сидела и смотрела в монитор весь день каждого дня, пытаясь впитать то, чему он пытался меня научить, и…
– Ты встречалась с ним, – сказал Брейкер мягким голосом. Я посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть там насмешку. Потому что Гленн не был таким крутым парнем, как Брейкер. Но все, что я увидела в голубых глазах Брейкера, было понимание. Сочувствие.
– Да, – призналась я, слезы, которые жгли мои глаза, наконец-то победили и наполнили меня до краев, – это не продлилось долго. Но он был добр ко мне, и я заботилась о нем. И Лекс убил его!
– Ох, детка… – сказал он, его руки потянулись ко мне и притянули меня к своей груди, когда его руки сжали меня так сильно, что стало трудно дышать.
Но странным образом это все равно было приятно. Поэтому я уткнулась лицом ему в шею и дала волю слезам.
Мне было интересно, узнает ли когда-нибудь мать Гленна, что с ним случилось. Или было бы лучше если бы он был просто пропавшим без вести человеком и пустым гробом для нее. Я с ней не встречалась, но видела ее фотографии. Она была еще более тяжелой, феминизированной версией Гленна. Те же темные волосы. То же округлое лицо. Те же красивые карие глаза. Она была похожа на женщину, которая плачет над поздравительными открытками.
Ей больше не для кого будет покупать нижнее белье на Рождество.
Подумав об этом, я еще немного поплакал.
И у Гленна никогда не будет шанса наконец достичь финального уровня в той видеоигре, которой он был одержим за день до того, как Брейкер забрал меня. Он купил ящик энергетических напитков, чтобы целыми днями не ложиться спать и играть.
Я сомневаюсь, что он даже приблизился к завершению, прежде чем Лекс схватил его.
Подумав об этом, я заплакала еще сильнее.
– Он умер из-за меня, – закричала я, мои слова прозвучали пронзительно и сдавленно.
– Алекс, ты не должна думать…
– Это я взломала компьютер Лекса. Это я. Его наняли, чтобы найти меня. И он умер, потому что все это время знал, что это я, и он знал, что не мог сказать об этом Лексу, потому что знал, что со мной случится. Он умер, чтобы защитить меня!
На это Брейкеру нечего было сказать.
Потому что сказать было нечего.
Не было волшебных слов, которые могли бы сделать это менее правдивым. Менее болезненным. В моей жизни не осталось никого, кто заботился бы обо мне даже если бы мы встречались. Никого не было. У меня никого не осталось.
– Никого не осталось, чтобы заботиться обо мне, – прошептала я ему в кожу, достаточно громко, чтобы я могла слышать.
И его руки сжали меня крепче. – Это неправда, – сказал он с уверенностью.
– Да, это так, – шмыгнула я носом, зная, что это звучит жалко и правдиво. Я заслужила это право.
– Куколка, это неправда, – твердо сказал он, – я забочусь о тебе.
– Нет, ты не заботишься, – сказала я, закатывая глаза, хотя он не мог меня видеть, – ты даже не знаешь меня.
– Я знаю достаточно тебя, Алекс. Я могу не видеть всего этого, потому что ты мне не позволишь. Но я знаю тебя. И то, что я вижу, меня волнует. Мне плевать, что я знаю тебя всего пару дней, и это слишком рано, и это не имеет никакого гребаного логического смысла. Тем более, что мне всегда было плевать на всех, кроме себя и Шота, но мне не все равно, и я собираюсь попытаться вытащить всех нас из этого.
Его слова согрели меня изнутри, заставив впервые увидеть, в каком холодном месте я жила.
Но именно по этой причине он не мог заботиться обо мне. Я была не из тех девушек, которые этого заслуживают. Я была из тех девушек, которые были окружены смертью, пытками и навязчивыми идеями, которые не приносили ничего, кроме страданий мне и окружающим.
Возможно, он делал плохие вещи, но все, что я узнала о Брейкере, говорило о том, что он был хорошим человеком.
И я не могла затащить хорошего человека в свои сточные канавы, чтобы он бродил со мной по грязи. Это было неправильно.
Я должна была найти выход для себя. И для него. И Шота. Чего бы это ни стоило. Никто больше не собирался умирать из-за меня и моих проблем.
Я шмыгнула носом, сдерживая новый приступ слез, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Сейчас было не время. Чтобы сломаться. Развалиться на части. Мне нужно было отодвинуть всю эту тьму и запереть ее на время, пока все не будут в безопасности и подальше от моего беспорядка. Тогда я смогу выпустить это наружу. И пусть это поглотит меня, если понадобится.
– Ты в порядке? – спросил голос Брейкера, и я почувствовала, что киваю, хотя этот ответ был громким, оглушительным «нет», – мы можем ехать дальше?
– Да, – сказала я, вырываясь из его объятий и поворачиваясь обратно к машине, бросаясь внутрь, прежде чем он успел даже пошевелиться.
Брейкер молча сел в машину, включил обогрев, выехал с обочины и позволил мне помолчать, хотя я продолжала чувствовать его взгляд на своем профиле, пока он вел машину.
Некоторое время спустя мы подъехали к его дому, и я последовала за Брейкером внутрь, мы оба собирались переодеться в сухую одежду. К тому времени, как он вышел из спальни, я была в черных штанах для йоги и большой розовой толстовке, ноги свернуты на диване, с ноутбуком на них.
– Что ты делаешь?
– Хочу рассказать о Гленне, – сказала я, заставляя свои глаза сморгнуть слезы, – у него были друзья в хакерском сообществе. Они имеют право знать. Все беспокоятся друг о друге, когда мы исчезаем. В основном думая, что одного из нас посадили, но всегда есть шанс… на худшее. Его друзья заслуживают знать правду.
– Ты думаешь, это хорошая идея, учитывая, что мы единственные, кто знаем, что случилось с Гленном? – спросил он, наблюдая за мной, его слова были неуверенными, как будто он боялся, что переходит черту.
– Во-первых, Лекс не совсем похож на человека, который знает, как пользоваться даркнетом. Во-вторых, я собираюсь сказать, чтобы они оставляли это в тайне, потому что это может привести к тому, что я попаду в те же проблемы, что и Гленн. И в-третьих, мне плевать.
На это Брейкеру нечего было сказать.
Боковым зрением наблюдая, как он ходил по кухне, пока я печатала, и я не поднимала глаз, пока не увидела, как он сел рядом со мной, поставил два стакана на кофейный столик и наполнил их чем-то прозрачным.
Мои глаза встретились с его, брови сошлись вместе.
– Твой друг умер сегодня, – сказал он, поставив бутылку и потянувшись за стаканами, протягивая один мне, – ты обязана почтить его память.
– Выпивкой? – спросила я, взглянув на бутылку водки.
– Да, куколка. Это то, что делают люди. Люди, занимающиеся нашей работой. Мы пьем. Мы делимся историями. Мы немного притупляем боль. Мы деремся или трахаемся, и мы двигаемся дальше, черт возьми. Это единственный способ пережить это.
То, чем мы занимаемся.
Я никогда не думала об этом с такой точки зрения. Что мы, в некотором смысле, выполняли одну и ту же работу. Подпольно. Незаконно.
Но он был прав.
Возможно, у меня не было крови на руках в буквальном смысле, но то утро доказало, что у меня была кровь в очень метафорическом смысле.
Так что если такие люди, как мы, почитали смерть выпивкой, то я была обязана сделать это ради Гленна.
Я подняла свой стакан в сторону Брейкера, затем проглотила жидкость, которая обожгла мне горло. Я закашлялась, и Брейкер рассмеялся.
– Не большой любитель выпить, да?
Я потерла языком небо, безуспешно пытаясь избавиться от вкуса водки. – Нет.
На это он пожал плечами, наклонился вперед, чтобы схватить бутылку и налить нам обоим еще по одной. – Ты скоро перестанешь это чувствовать, – сказал он мне мудро, а затем просто продолжал поить меня водкой, пока это не стало правдой, – так вы двое долго встречались? – спросил он некоторое время спустя, когда у меня начала кружиться голова и комната немного кружилась, заставляя меня поставить ногу на землю, чтобы убедиться, что я все еще, на самом деле, сижу.
– Нет. И на самом деле мы не… встречались, – сказала я, решив, что сейчас самое подходящее время выложить все грязные маленькие секреты, которые я хранила глубоко запрятанными, – он многому меня научил. Я ему нравилась. Я просто… Мне больше нечего было ему предложить…
Если бы я смотрела на него, то увидел бы, как светлые глаза Брейкера потемнели, а лицо стало суровым. – Алекс, ты даешь мне больше, чем секс, – сказал он, его слова были немного тверже, чем обычно, заставляя меня посмотреть на него.
Но я не услышала в них никакой твердости.
И я засмеялась. – Говорит мужчина, который трахал меня последние пару дней.
– Куколка…
– Не то чтобы я жалуюсь, – продолжила я, больше не обращая внимания даже на саму идею границ, – секс был таким… замечательным. Точнее суперзамечательным. И я даже не думала, что у меня вообще осталось сексуальное влечение. Но потом ты был таким горячим, с грязными словечками, и мои женские части сказали… ну, привет. И ты действительно хорошо знаешь, как пользоваться своими мужскими частями, и я просто… что тут смешного? – спросила я, мои брови сошлись вместе, чувствуя, как поднимается негодование. Разве он не видел, что я пытаюсь сделать ему комплимент? Было невежливо смеяться над комплиментами.
– Моими… мужскими частями? – спросил он, пытаясь сдержать улыбку и с треском проваливаясь.
– Отлично. Твоим членом, – парировала я, опуская на него глаза, – счастлив?
– Удивительно… учитывая этот дерьмовый день. Когда пришлось иметь дело с Лексом. Видеть, как он загоняет тебя в угол. Снова. Видеть, как ты плачешь. Даже со всем этим дерьмом? Да, детка… Я чертовски счастлив прямо сейчас.
Я закатила глаза. – Ты пьян, – отмахнулась я от него.
– Нет, куколка. Ты пьяна. Я все еще трезв, как стеклышко.
– Это невозможно, – возразила я, – ты выпил столько же, сколько и я, и клетки моего мозга чувствуют себя так, словно плавают в желе.
– Это потому, что ты худенькая. Я могу выпить всю эту бутылку и не будут таким пьяным, как ты сейчас.
– Ну, несмотря ни на что. Ты не должен быть счастлив прямо сейчас.
– Почему нет?
– Потому что нет причин быть счастливым.
– Я сижу здесь с женщиной, пьяной в стельку, и говорящей мне, что ей нравится, что мои «мужские части» делают с ней, зная, что я буду по самые яйца в ее сладкой киске, прежде чем закончится ночь. Так что да, куколка, я думаю, что у меня есть довольно веская причина быть счастливым.
Даже будучи пьяной, в этом был какой-то смысл. Поэтому я просто пожала плечами.
– Алекс, посмотри на меня.
Я вздохнула, позволяя своим глазам скользнуть к нему. – Что?
– Ты можешь предложить мне больше, чем просто секс, – сказал он странно серьезным тоном, – ты меня понимаешь?
Его тон не оставлял много места для споров, и мой язык чувствовал себя немного онемевшим, и я не была уверена, что какой-либо мой аргумент все равно прозвучит убедительно. – Я понимаю тебя, – согласилась я, хотя и не была уверена, что на самом деле это так.
– Хорошо. Теперь мне можно уронить тебя здесь или мне отнести тебя в постель, чтобы трахнуть?
– Я могу идти, – заверила я его, поднимаясь на ноги, и мои руки тут же широко раскинулись, пытаясь удержать равновесие. Я сделала несколько неуверенных шагов, понимая, что если я достаточно сосредоточусь, то действительно смогу идти, – на что похож пьяный секс? – спросила я, потянувшись, чтобы стянуть толстовку через голову, когда я, спотыкаясь, шла по коридору.
Брейкер последовал за мной, и, хотя я не могла этого видеть, я слышала по его голосу, что он улыбается. – У меня такое чувство, что с тобой это будет совершенно новый опыт.
– Только если я смогу снять эти… штаны… – сказала я, сидя на краю кровати и пытаясь освободить свои ноги.
Глубокий смешок Брейкера пробрал меня до костей, когда он подошел к краю кровати, схватил край моих штанов и стащил их с меня одним быстрым движением, которое заставило меня дернуться и ухватиться за простыни, чтобы я не соскользнула с кровати. Я посмотрела вниз и увидела, что он также стянул с меня трусики. И я не позаботилась о лифчике.
Я посмотрела на Брейкера. – Так не пойдет, – сказала я, нахмурив брови и пытаясь сосредоточиться.
– Почему нет? – спросил он, все еще улыбаясь.
– Потому что я голая.
– Я вижу это, – сказал он, окидывая взглядом мое тело, и от этого у меня между ног потекла влага, – не вижу в этом проблемы.
– А ты полностью одет, – продолжила я.
– Есть вещи, которые я могу сделать с тобой полностью одетым, – сказал он, подходя к кровати и опускаясь на колени в изножье. Он схватили меня за бедра и потянул вниз, к себе. Прежде чем я успела даже подумать о том, чтобы сдвинуть ноги вместе, его лицо оказалось между ними, его язык скользил вверх по моей плоти, пока не нашел мой клитор и не начал безжалостно работать с ним.
Мне не потребовалось много времени, чтобы подумать, что алкоголь имеет определенные преимущества в этом. Как будто тело, которое каким-то образом онемело везде, кроме тех мест, к которым прикасался Брейкер. Потому что, где бы это ни было, я чувствовала, что оно наэлектризовано. Он казался пульсирующим и живым.
Он лизал меня, пока я не кончила дважды.
Потом трахал меня, пока я не кончила еще дважды.
Потом он отошел в ванную, затем вернулся, отчего матрас показался водяным, так сильно он закачался. Он забрался рядом со мной, прижимая меня к своей груди способом, который был новым, но по прежнему каким-то глубоко знакомым. Он крепко обхватил мое бедро одной рукой, а другой перебирал мои волосы.
Я почувствовала, как сон окутывает меня.
– Гленн умер сегодня, – тихо прошептала я.
– Я знаю, детка, – сказал он, сжимая меня крепче.
– Мы напились, поделились историями и трахнулись.
– Да, куколка.
– Я думаю, может быть, теперь я смогу двигаться дальше, – сказала я, слегка поворачивая лицо, чтобы поцеловать его в центр груди.
Он обнял меня, крепко сжимая.
– Да, – согласился он. И я могла бы поклясться, что почувствовала его губы на своей макушке, прежде чем задремала.
Глава 16
Алекс
Четыре дня.
Четыре дня прошло с тех пор, как умер Гленн. С тех пор как я по-дурацки напилась и, вероятно, слишком во многом призналась, говоря бог знает, о чем.
Я говорю «вероятно», потому что ночью я была очень пьяной.
Я проснулась на следующее утро с отбойным молотком, вонзившимся в мой мозг, заставив меня застонать и перевернуться на бок, обхватив голову руками, когда Брейкер, посмеиваясь, встал с кровати.
– Это не смешно, – проворчала я, раскачиваясь всем телом, чтобы попытаться облегчить боль.
– С того места, где я стою, это выглядит смешно, – сказал он, возвращаясь и положил мне в руку три таблетки ибупрофена и дал мне бутылку воды. Я запила таблетки глотком воды, и он покачал головой, приподнимая донышко бутылки, – допей все это. Тебе нужна жидкость.
– Мне нужно, чтобы меня оставили в покое, чтобы я умерла, – возразила я, но выпила воду залпом. В конце концов, он знал о похмелье больше, чем я. Я швырнула пустую бутылку в изножье кровати, приподнимаясь, пока не села у изголовья. Я случайно взглянула на Брейкера, который выглядел слишком веселым и не страдающим похмельем, – я сказала что-нибудь глупое прошлой ночью?
– Да, – немедля сказал он, выглядя на грани смеха.
– Отлично, – сказала я, проводя рукой по волосам.
– Это было мило.
– Что бы это ни было, – возразила я, – оно не было милым. Неловким? Конечно. Милым? Нет.
– Откуда ты знаешь? Ты даже не помнишь, – логично сказал он, и я уставилась на него. Что только рассмешило его еще больше, – я пойду приготовлю тебе яичницу и тосты. С маслом. Иди прими душ и встретимся на кухне, выпьем немного кофеина.
С этими словами он ушел.
И я последовала инструкциям.
После того, как звон в моем мозгу превратился в постоянный, но терпимый стук, я подошла к ноутбуку и провела возле него весь день, отвечая на сообщения, которые я получила о Гленне. В посте о Лексе по-прежнему ничего не было.
И та часть меня, которая знала подземный мир даркнета, знала, что шансов на это было очень мало или совсем нет.
Следующие два дня рассказали меня больше о Брейкере. Не о Брейкере – куче мускул. Или о Брейкере – боге секса. А о Брейкере – человеке.
Он вставал рано. Он пил слишком много кофе. Он тренировался (да, с таким телом!). Он принимал душ. Он готовил. Он смотрел фильмы. Он занимался домашними делами. Он брал тайм-ауты, чтобы трахнуть меня.
Он был просто… нормальным человеком.
Это было странно осознавать. Такие мужчины, как он, казались выше мелких повседневных вещей, таких как вынос мусора или мытье кофейника. Но я не раз видела, как он делал это.
Что каким-то образом делало его более близким мне.
На третий день ему позвонили с работы. Я не спросила, кто это был, но он подтвердил, что это был не Лекс, тем самым заставив меня успокоиться.
На четвертый день он подошел ко мне, когда я, прислонившись к кухонной стойке, пила кофе.
– Мне нужно убегать, – сказал он будничным тоном, не утруждая себя тем, чтобы облегчить мне что-либо. Эта привычка показалась мне почти странно успокаивающей. Я никогда не была такой девушкой, с которой нужно было обращаться как с ребенком. Я ценила, что он уважал это во мне.
– На работу?
– Да. И мы почти съели всю еду, – сказал он, забирая мою кружку и целуя меня в шею. Я издала горлом бормочущий звук, когда мое тело ожило. Это было все, что ему потребовалось. Иногда мне даже не требовался поцелуй. Накануне вечером его мизинец случайно задел мое бедро, и я была готова. Он усмехнулся, как будто понимая, что происходит, и отодвинулся от меня, – у меня нет времени трахнуть тебя сейчас, – сказал он, подходя к кладовке с оружием и протягивая руку. Он засунул пистолет за пояс, где, как я узнала, он был всегда, если он выходил из дома. Затем вернулся, держа в руках еще один пистолет.
– Зачем это?
– Пистолет. Для тебя, – сказал он, вкладывая его мне в руки, – не думаю, что у тебя возникнут какие-либо проблемы, но тебе нужно быть готовой. Это предохранитель, – сказал он, снимая его, – ты что-то слышишь, что-то видишь, снимаешь предохранитель и прицеливаешься. Положи палец на спусковой крючок и нажми. Не думай об этом. Не медли. Здесь никому не место. Если здесь будет кто-нибудь, кроме меня? Они означают неприятности. Ты стреляешь в них, а потом звонишь мне, – сказал он, доставая из кармана один из одноразовых телефонов, которые держал вместе со своим оружием. Он открыл его и что-то набрал, – мой номер там есть. Поняла?
– Поняла, – сказала я, забирая телефон и засовывая его в карман, затем потянулась за пистолетом, стараясь не думать об этом слишком сильно. Он был прав. Мне нужно было подготовиться. Так что мне нужно было преодолеть все сомнения, которые у меня были при мысли об использовании оружия.
– Я не задержусь надолго. Два, три часа. Больше потрачу на дорогу. Оставайся внутри. Закрой за мной дверь. И всегда держи телефон и пистолет в пределах досягаемости.
Я почувствовала, как мои губы изогнулись вверх. – Я сказала, что поняла.
– Просто хочу убедиться, – сказал он, обнимая меня сзади за шею и притягивая к себе, чтобы поцеловать. Горячо. С большим количеством языка. Затем он отстранился, схватил ключи и вышел за дверь, – не слышу замка, женщина! – крикнул он через закрытую дверь, и я засмеялась, подбежав к двери и закрыв замки.
Некоторое время я стояла и слушала, как отъезжает его грузовик, чувствуя странный прилив разочарования.
Что было нелепо, поэтому я вернулась на кухню, схватила свою кружку и направилась в гостиную, схватив свой ноутбук и включив его.
Затем мое сердце подпрыгнуло в груди.
Потому что был ответ.
В посте о Лексе.
Был ответ.
Я щелкнула по сообщению, прокручивая вниз всю информацию, которую я загрузила, чтобы найти комментарий кого-то с ником Джейшторм.
«Я могу помочь. Нам нужно поболтать.»
Я с грохотом поставила кружку на стол, даже не заметив, что кофе расплескался по всей поверхности, когда мои руки забегали по клавиатуре.
«Где? Когда?»
Прошло всего пару минут, прежде чем просигналил еще один комментарий. Как будто, кем бы ни был Джейшторм, он сидел и ждал, когда я отвечу.
«Сейчас? Защищенная веб-камера?»
«Конечно.»
«Никнейм: Джейшторм.»
Я не ответила на это, просто включила камеру и программное обеспечение для чата, быстро провела руками по своим сумасшедшим утренним волосам, прежде чем ввести имя на экране и нажать кнопку вызова.
Мое сердце колотилось в груди, дыхание было поверхностным и затрудненным.
Я сдалась.
Несколько дней назад я решила, что это бесполезно. Я все равно верила, потому что всегда молилась, чтобы кто-нибудь более могущественный, чем я, выступил вперед.
Что был кто-то, кто хотел помочь.
Кто-то, кто мог бы помочь мне.
И Брейкеру.
И Шоту.
Шот был тем, о ком Брейкер ничего не слышал со времени последней встречи. Шот был тем, о ком Брейкер с каждым днем беспокоился все больше и больше. Он ничего не говорил об этом, но это было и так понятно. По тому, как тяжело были опущены его плечи. В напряжении его челюсти. В отрешенном взгляде его глаз.
Он был обеспокоен.
И это была моя вина.
Мне нужно было это исправить.
На звонок ответили, и потребовалось некоторое время, чтобы камера Джейшторм подключилась. Когда это произошло, с таким же успехом ее можно было и не подключать. Потому что изображение ничего мне не дало. Кто-то в капюшоне, закрывающем лицо. Толстовка была большой и черной, закрывающая все тело, что находилось под ней. В комнате, в которой находился Джейшторм, было темно. Я даже не могла сказать, глядя на него, был ли Джейшторм мужчиной или женщиной.
– Алекс? – спросил нечеловеческий голос.
Нечеловеческий, потому что, кем бы ни был Джейшторм, он использовал программу для модификации голоса.
Он говорил серьезно.
Это было хорошо.
– Да, – сказала я, слегка кивнув, чувствуя себя почти нервно.
– Мне жаль Гленна, – сказал Джейшторм.
– Спасибо, – сказала я, имея в виду именно это. Больше никто не выразил мне сочувствия. И я этого не заслуживала, но память Гленна заслужила.
– Лексу слишком долго спускали все с рук.
Это было правдой. – Да, – согласилась я.
– Ты все еще с Брайаном Брейкером?
Это была не та информация, которой я делилась. Джейшторм проводил свое собственное расследование. Опять же, это было хорошо.
– У него дома. Но он вышел на несколько минут.
Голова в капюшоне кивнула. – Тебе нужно избавиться от него.
Эти слова прозвучали как удар под дых.
Даже несмотря на то, что это было то, во что я заставляла себя поверить в течение нескольких дней.
– Я знаю.
– Шотер все еще жив. Но если вы не предъявите хакера, когда Лекс вернется, он долго не проживет, – последовала пауза, – ты могла бы создать ложный след, предоставить ложную информацию, чтобы держать ситуацию в руках. Но это не продлится долго, и Лекс использует свои обычные методы… убеждения на тебе.
Убеждение.
Изнасилование и пытки.
Да.
Джейшторм был прав.
– Но не раньше, чем он использует твои слабости против тебя.
– Мои слабости, – повторила я.
– Шотер и Брейкер.
Верно.
Это было правдой.
Дерьмо.
Одно дело – знать это. Другое дело, когда кто-то другой говорит тебе то же самое, о чем ты беспокоишься.
– Тебе нужно уйти.
– Как поможет уход? Брейкер попадет в беду из-за того, что упустит меня.
– Не так сильно, как он попадет из-за того, что поможет тебе.
Это тоже было правдой.
– У меня нет денег. Некуда идти.
– Ты выходишь и поворачиваешь налево в конце гравийной дороги. Находишь знак остановки, согнутый пополам и лежащий на траве, сворачиваешь в лес, под первым поваленным деревом лежит сумка. В ней достаточно денег, чтобы вытащить тебя из города на несколько недель. Удостоверение личности. Одноразовый телефон.
Черт возьми.
Джейшторм серьезно вел дела.
– И что потом?
– Тогда я использую это. Я использую то, что есть у тебя, и то, что есть у меня, и уберу Лекса Кита. Наконец-то.
– Но…
– Ты вне этого, Алекс Миллер. Ты и так уже достаточно потеряла. Возьми сумку. Уезжай из города. Не оглядывайся назад. Не собирай больше никакой информации. Ты можешь взять свой ноутбук и следить за его счетами, но не засовывай свой палец обратно в этот беспорядок. Ты свободна. Иди и построй новую жизнь.
И на этом Джейшторм закончил разговор.
Если раньше мое сердце колотилось, то теперь оно угрожало сердечным приступом.
Меня только что вычеркнули из уравнения.
У меня только что отняли дело всей моей жизни.
И сразу же это наполнило меня всепоглощающим ужасом и душераздирающим облегчением.
Все, что мне нужно было сделать, это уйти.
Проблема заключалась в том, что в этом не было «всего».
Уход был прыжком веры.
Он мог еще больше испортить и без того испорченную ситуацию.
Это означало оставить единственного человека в мире, о котором я заботилась.
Кого-то, кто сказал, что я ему тоже небезразлична.
И, да, это было скоро.
И, да, это было бессмысленно.
Но Брейкер что-то значил для меня.
Внутри звучал тихий голос, который подсказывал, что, возможно, он значил для меня всё.
Но это было еще одной причиной, по которой мне нужно было уйти.
Чтобы спасти его.
Чтобы спасти его от попыток спасти меня.
И потерять при этом свою жизнь или жизнь Шотера.
Я не могла этого допустить.
Мне нужно было уйти.
Я захлопнула свой ноутбук, быстро пересекая дом Брейкера. Я натянула джинсы и ботинки, накинула футболку под толстовку, наполовину опустошила сумку и оставила в ней сменную одежду и ноутбук, чтобы было легко и быстро путешествовать.
Я посмотрела на свои блокноты, перевернула один из них и вырвала страницу.
Мне придется уйти. Но мне также придется оставить записку.
Если я этого не сделаю, он подумает, что Лекс меня схватил. Я не могла допустить, чтобы он штурмовал дом Лекса в поисках меня. Поэтому я схватила ручку, села и написала свои последние слова Брейкеру.
И я притворилась, что сделала это без слез.
Но я плакала. Много. Заставляя слова, которые я написала, плыть у меня перед глазами.
Я схватила пистолет, который оставила у себя, сунула его за пояс, как это делал он, и выскочила из дома.
Глава 17
Брейкер
Я быстро сделал кое-что для старого друга – избил какого-то придурка, который все время пытался вытрясти его магазин. Я закончил за полчаса, относительно чистый от крови, и быстро пошел в продовольственный магазин.
Я не лгал, когда сказал, что мы съели практически всю еду. Я имею в виду, что все, что у меня осталось – это банка соленых огурцов и несколько черствых крекеров в шкафу. Может, она и была крошечной, но могла проглотить почти столько же еды, сколько и я. Это была одна из многих вещей, которые я находил в ней забавными.
Она изменилась.
После потери своего бывшего. После того, как поплакала со мной. После того, как выпила со мной. Немного открывшись… она изменилась.
Она опустила стены достаточно, чтобы я мог перелезть через них. Чтобы получить четкое представление о том, что было внутри. И я не ошибся. Я знал, что не ошибусь. Но было хорошо иметь доказательства.
Алекс Миллер была не просто опустошенным, решительным хакером с вендеттой, чья душа говорила на языке слез.
Она была забавной и милой, и у нее была сильная склонность к бесконтрольной болтовне, из-за которой она чертовски краснела. И этот ее характер? Да, дело было не только в том дерьме, которое она считала важным. В тот день, когда у нее было гребаное похмелье, она до потери сознания спорила из-за персонажа в фильме.
Я трахал ее до тех пор, пока она не забыла, о чем спорила.
Я также ежедневно ловил ее на том, как она поет. Иногда по нескольку раз в день. Как будто она забыла, что я тут нахожусь. Или как будто ей было достаточно комфортно в моем присутствии, чтобы ее не волновало, что я подслушиваю. Несколько раз это была та песня об улыбке. В другое время это были другие. Почти всегда песни о том, как подняться над чем-то или о том, чтобы держать подбородок поднятым, несмотря на трудные времена. Я подумал, может это из-за ее матери. Если бы это была та музыка, которую она играла или пела для Алекс, когда она росла.
Она любила углеводы больше, чем белки. За ужином она всегда съедала их первыми, а потом с каким-то безразличием ковыряла мясо. Она забывала расчёсываться, пока ее волосы не запутывались. Она ненавидела боевики и ужасы. Она говорила, что реальная жизнь и так достаточно ужасна, что если она собиралась сбежать из нее на какое-то время, то хотела бы убежать во что-то, что заставляло ее смеяться. Поэтому мы смотрели комедии. Она смеялась. А я смеялся над ее смехом.
