Текст книги "Клуб смерти"

Автор книги: Джерри Остер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

12

Ньюмен мог бы немного потерпеть присутствие Милнза прямо сейчас, после часового разговора с Де Бри, который, кроме болтовни о всем известных вещах, оказался главным исполнителем по части баек.

Он сидел в вестибюле клуба здоровья, попивая морковный сок, почитывая приложение к «Таймс На Всю Жизнь». И выскочил из глубокого кресла намного энергичнее, чем Ньюмен от него мог ожидать. Де Бри протянул руку, но смотрел в это время на Гэри – инструктора по аэробике, который вызвал Ньюмена с «Нордик-трэка».

– Когда-то давно ходила шутка на этот счет, – сказал Де Бри. – Я в принципе не хотел принадлежать ни к одному клубу, который надеялся иметь меня, э-э, членом, но, как вижу, в случае с этим заведением могут быть определенные преимущества. Раз уж вы – лейтенант Джейкоб Ньюмен, а я – Де Бри, то мы должны поговорить.

– Да? – процедил Ньюмен.

– Да, – уверил Де Бри. – О Чарльзе Айвсе, да покоится он в мире.

– Мы допросили кое-кого в редакции. И еще придем, возможно, на следующей неделе, когда можно будет сберечь рабочую силу. С такой погодой наши ребята… а, ладно.

Де Бри немного надулся:

– Вам известно, кто я, лейтенант?

– Вы суете свой нос в дела и частную жизнь других людей, – отрезал Ньюмен, возвращаясь обратно и пятясь, как ему постоянно приходилось в последнее время. Он прошел всего два километра на «Нордик-трэке», и ему хотелось довести дистанцию до трех. Де Бри одобрительно рассмеялся.

– Хорошо сказано, Джейк. Можно называть тебя «Джейк»? Мы ровесники, ты и я, ветераны похожих войн, жертвы множества ударов из арсенала жизни, даже, можно сказать, товарищи.

– Пожалуй, я зайду к вам в редакцию. Возможно на следующей неделе. – Ньюмен окончательно повернулся к двери.

Он стоял на лыжах и работал, когда появился Де Бри, оставляя размазанные влажные следы мокрыми ботинками.

– Хорошо, говорите, – позволил Ньюмен.

– А ты собираешься продолжать это занятие? – удивился Де Бри.

Ньюмен в точности сам не знал, что делать. Никогда не катавшись на лыжах ни по лесу, ни по городу, он понятия не имел, насколько машина имитирует действительность. Однако точно знал, что здесь не так холодно, как на самом деле, и у него не было даже намерения сравнивать тренажер с настоящей лыжней. Но и так он время от времени фантазировал и воображал, как едет на настоящих лыжах. Представлял, что будет, наверное, не очень уж холодно, если привыкнуть. Иногда представлял себя парнем из рекламы, который говорит: «Вот это пиво для человека, который проехал на собачьей упряжке пятьсот миль через снега, льды, замерзшую тундру. Ради этого пива он гнал собак». Джейк воображал себя победителем даже без лаек, а просто на лыжах.

– Эге-гей!

Де Бри недовольно хмыкнул, но продолжал говорить:

– Дело было пятого числа прошлого сентября. Я помню, как если бы это случилось вчера. Заглянул в офис Чака – у него имелась небольшая клетушка в дальнем углу специальных подразделений, за так называемым отделом драмы. Хотел проинформировать его, как говорится, в смысле бумажного рэкета, о попытках разузнать, что делала Мак-Алистер в течение года, о котором, как выразился Чак, не было отчета. Достаточно большая дыра, чтобы проехал грузовик. Чак заметил ее, просто просматривая вырезки. Нестыковка во времени, сигнал помехи, из-за которого все остальное не складывается.

Чак в тот момент слушал пленку, как я догадываюсь, первое интервью с Фрэнсис Мак-Алистер: «Начну с первого воспоминания…» – я слышал, как она рассказывает, очень своеобразно. Чак сидел спиной к двери и не замечал моего присутствия, э-э, подслушивания. «Начну с первого воспоминания – огромная черная собака лижет мне лицо…»

Де Бри наклонился к Ньюмену и прошептал:

– Я вам не предлагаю своего первого воспоминания о том, как и кто меня лизал. Чак оглянулся, увидел меня и спросил, довольно резко, чего я хочу. Я сказал, что ничего не хочу, просто пришел сообщить, что перерыл все папки, как и обещал, разыскивая информацию, данные, факты из определенного куска времени, и, не удивительно, пришел пустым. Сообщил, что пытался его найти несколько дней, но он необъяснимо исчез. «Где ты был, Чак? – наехал я на него. – Расспрашивал всех в конторе, но никто не знал».

Ньюмен снял полотенце с вешалки и растер лицо.

– Он был в Новом Орлеане.

Де Бри слегка отшатнулся:

– Ты меня поражаешь, Джейк. Мне надо было догадаться, что такой парень, как ты, всегда находится на острие событий.

Ньюмен прекратил скольжение:

– Что он делал в Новом Орлеане, я не знаю. А ты?

– Ты собираешься продолжать самоистязание? – поинтересовался Де Бри.

Ньюмен глянул на одометр: 2,2 км. Какого черта…

– Нет.

– По морковному соку?

– Охотно.

Они вышли в вестибюль и присели на табуретки у безалкогольного бара. Блондинке за стойкой Де Бри сказал:

– Робин, милая, парочку морковных в чистом виде, будь так любезна.

У девушки на груди была табличка с именем и надписью:

«Привет, я ваш советник по питанию».

Робин подала два маленьких стаканчика и две салфеточки с девизом клуба.

– На здоровье, – Де Бри поднял стаканчик, – за питание, за советы, за грудь, за попку, как у Робин, за парней, как мы, знатоков всего перечисленного и многого другого.

– Угу, – сказал Ньюмен и осушил стаканчик.

Де Бри пить не стал, а поставил стаканчик и продолжал:

– Чак перемотал пленку вперед немного и включил с того места, где Фрэнсис Мак-Алистер рассказывает об отце, о его пристрастии к буерному спорту зимой на заливе Медокс, у Водяной Мельницы. У нее до сих пор остался там маленький домик – в память об отце. Она жалеет, что у нее нет времени почаще бывать там. Раз она провела там целую весну и лето, в семьдесят втором году. Один из приятнейших моментов в жизни.

Чак сказал, что она могла бы просто ответить на его вопрос. А именно: что она делала с конца семьдесят первого, когда ушла из конторы общественного защитника в Окленде и до конца семьдесят второго, когда поступила на службу в офис Манхэттенского прокурора федерального судебного округа?

Фрэнсис Мак-Алистер ответила, что в январе семьдесят второго умер ее отец. Она уже уведомила контору общественного защитника об уходе из-за моральной усталости, недостатка денег и разочарования в Калифорнии и калифорнийцах. Смерть отца – в день ее рождения – несколько ускорила события. После траура, убедив себя, что мама находится в нормальном душевном состоянии, она поехала в Водяную Мельницу, в конце февраля-начале марта. Собиралась прожить там с неделю, но дотянула до дня Благодарения. Она немного поработала, можно сказать, над мемуарами, о времени, проведенном в Корпусе Мира и в ВИСТА. Книгу так и не закончила, если это можно назвать книгой. Время, когда она была наивная, еще не успело уйти в прошлое, но тогда она уже начала кое-что понимать. Может, когда-нибудь…

– В этот момент Чак остановил пленку, – продолжал Де Бри, – и сказал мне, что ездил в Саутгемптон. Ему захотелось посмотреть на дом, возле которого пес лизал лицо Фрэнсис Мак-Алистер, и поговорить с людьми, знавшими ее отца. Потом доехал до Водяной Мельницы и нашел ее дом. Дачников не было, но сосед направил его к агенту по недвижимости в Истгемптон. Последний объяснил Чаку, что весь семьдесят второй и половину семьдесят третьего года дом снимал художник по имени Хью Спенсер.

Я сказал, что никогда о таком не слышал. Чак, оказывается, узнал у художественных критиков, что картины Хью Спенсера продаются хорошо по причине их декоративности. Я согласился, декоративность – выгодный товар. Чак сказал, что Спенсер все еще живет на восточном побережье, в собственном доме в Уэйнскотте. Он туда съездил на машине. Спенсер оказался дома и сообщил, что проведенное в Водяной Мельнице время было для него самым продуктивным во всей карьере. Он писал в неделю по холсту. В течение года покидал дом больше, чем на день-другой, всего дважды. Один раз съездил к матери во Флориду, и еще – на похороны друга в Вермонт. И ни разу в жизни не встречался с Фрэнсис Мак-Алистер, видел ее только по телевизору и в газетах.

Ньюмен ждал еще чего-то, но видимо, Де Бри закончил рассказ.

– Как тебе удается держать все это в памяти?

– В памяти? Я понятия не имею, что у меня там есть, Джейк. Память создает, разрушает и стирает, но суть я передаю верно.

– Так что же она делала в семьдесят втором году? – не понял Ньюмен.

– Разве не очевидно?

– Мне – нет.

– У нее был роман.

– Айвс тебе так сказал?

– В самом деле.

– И сказал, с кем?

– Действительно.

– Собираешься сообщить мне?

– Думаю, нет.

– Я тебя привлеку за сокрытие.

Де Бри картинно заломил руки:

– Как мило! Прямо кино.

– Ну да.

– Меня посадят куда-нибудь вроде Райкерс-Айленд?

– Не «вроде». Именно туда.

Де Бри немного поиграл со стаканчиком.

– Нет смысла говорить тебе его имя.

– Ну-ну, здесь я решаю.

– Все, что вы скажете, лейтенант, можно легко предугадать.

Ньюмен потер пальцем о палец, как бы требуя денег:

– Давай-давай.

– Не могу.

– Ты боишься этого парня?

– Ничуть. Он давно умер.

– Мертв?

– Ну-ка, еще раз. Я так и ждал, что ты повторишь со значением: «Мертв?»

– Ты имеешь в виду, если тот парень умер, он не мог столкнуть Айвса?

– А его кто-то столкнул, лейтенант?

– Это ты так считаешь, Де Бри?

– Да. Да, я так считаю.

Ньюмен снова потер пальцами:

– Давай. Или я гарантирую тебе, как минимум, одну ночь в Могильнике, если не в Райкерс.

Де Бри нагнулся. От него слегка пахло духами. Потом снова отодвинулся:

– Не могу.

– Тогда напиши.

– Маразм.

– Напиши, мать твою!

Де Бри вынул из кармана ручку и написал на салфетке большими буквами. Перевернул салфетку вниз написанным и сам отвернулся от стойки на пол-оборота.

Ньюмен взял салфетку и прочитал: АЛ КОБЛЕН.

– Кто?

– Джейк, ну. Это писатель. Полицейские истории. Дик Ричардс.

– Не понимаю.

Де Бри раздраженно и быстро заговорил:

– Ал Коблен написал двенадцать блестящих, захватывающих новелл о лейтенанте по имени Дик Ричардс из отдела полиции Нью-Йорк-Сити. Каждая книга содержит какой-нибудь месяц в своем названии. «Январь предназначен для смерти», «Следующий – первого февраля», «Мантра для марта», «Апрельский дурачок», «Испорченный май», – из «Брошенной земли» Элиот, менее известный вариант, чем избитый «Жестокий апрель», – «Июньские невесты», «Холодный день в июле», «Отвращение к августу», «Сентябрь – время забывать», «Двенадцатое октября 1492 года», «Не надевай бикини в ноябре», «Декабрь с отягчающими обстоятельствами».

Было много домыслов, когда серия приближалась к завершению, рассуждали о следующем трюке Ала. И он никого не удивил своей смертью – в автокатастрофе из одной-единственной машины, – какую никто, как всегда, не назвал самоубийством, по-другому быть просто не могло. Ал бросил управление на дороге номер сто четырнадцать между Сэг-Харбором и Истгемптоном. У него был дом в Шелтер-Айленд, в двух шагах от Водяной Мельницы. Еще у него имелось жилье в Новом Орлеане, он родом из Луизианы, из маленькой деревушки или городка, вытянутого вдоль дороги, под названием Тибодо. В течение того года, когда Фрэнсис якобы жила в Водяной Мельнице, на самом деле она всех дурила, они немало провели времени вместе. Жена Ала… Я не сказал, что он был женат, но здесь самая суть, женат, у него два шустрых мальчугана, которым, о Господи, наверное, уже за двенадцать, яппи в полной оснастке… Жена Ала хранила семейный очаг в еще одном доме, на Перри-стрит в Вест-Вилидж.

Ньюмен все сворачивал салфетку до маленького квадратика, потом развернул и снова прочел имя.

– Как ты все это выяснил?

– Часть рассказал мне Чак, часть я так узнал. В конце концов, мне очень нравились книги Ала, и в те годы, как и сейчас, я уже занимался рэкетом в области слухов.

– Значит, вот он – маленький грязный скандальчик Фрэнсис Мак-Алистер.

– Он самый.

Ньюмен встряхнул головой.

– Что?

– Да так…

– Нет, правда, Джейк, скажи, в чем дело. Можешь доверить мне секрет, я – автор колонки сплетен.

Ньюмен рассмеялся. Де Бри надул губы:

– Я серьезно. Может, когда-то тебя припечатал, если не прижег один из моих коллег, но на самом деле любой из нас вряд ли напишет что-то такое, чего объекту сплетен не хотелось бы увидеть в печати. В половине случаев они сами мне рассказывают приколы из страха, что никто другой не обратит на них внимание: «Де Бри, золотко, в клубе „Ракетка“ есть такой неотразимо привлекательный молодой профессионал, у которого большие надежды на мой бэкхэнд [6]6
  бэкхэнд – удар слева (в теннисе).


[Закрыть]…» Разве это сплетня?

– Я никогда никому не сделал больно. Никогда. А я знаю такое, от чего у тебя уши свернутся, поверь. Секреты у меня в полной безопасности. Я – депозитарий, мать-исповедница, если у среднего человека не хватит духу рассказать что-то родной маме. Это тяжкая ноша, требующая усилий, практики, гимнастики – я упражняюсь, чтобы носить секреты, добывать новые и новые. Но тебе должно так же доставаться в твоем деле – постоянная растяжка.

– Кто еще знает об этом?

– Только мы двое, Джейк, – успокоил его Де Бри.

– И Мак-Алистер.

– И Мак-Алистер, натурально.

– И Айвс знал, не забывай.

– Не могу забыть Айвса. Бедный Чак…

– Мак-Алистер было известно, что Айвс в курсе.

– Да.

– Она догадывается, что тебе это известно?

– Нет.

– Почему Айвс тебе рассказал?

– Он спрашивал у меня совета: печатать или нет.

– И что ты ему посоветовал?

– Предупредил, что в такой период карьеры Мак-Алистер он нанесет ей глубокую рану, кроме того, это будет тяжкий удар для жены Коблена и его детей. В будущем, предположил я, события отойдут в прошлое и станут менее значительными.

– Ты ему порекомендовал из профессиональной ревности? Ведь он раскопал такое, что парень вроде тебя должен был узнать раньше.

Де Бри поклонился:

– Хорошая мысль, Джейк. Однако нет…

Ньюмен скатал салфетку в трубочку и снова раскатал, расправил. Де Бри выпил сок и подал сигнал Робин рассчитать его.

– Не надо, – остановил его Ньюмен. – У меня здесь кредит.

– Я тронут, Джейк.

– Угу.

Де Бри встал:

– Ну, я, пожалуй, пойду.

– Угу.

– Знаешь, где меня найти, если вдруг понадоблюсь.

– Угу.

– С Днем святого Валентина.

– А что, уже?

– Завтра.

– A-а, спасибо.

– Не стоит.

* * *

– Привет, Мария.

– Привет, Джейкоб.

– С Днем Валентина.

– День Валентина завтра.

– Ну да. Я хочу сказать, извини, что я не дома, малышка. Все портит проклятая погода.

– Как дела с Милнером?

– Мы работаем поодиночке. Кажется, так лучше.

– Дело продвигается?

– Не знаю. Не разберусь, есть ли дело вообще. Муть сплошная. Люди часами рассказывают, а в конце беседы у меня фактов не больше, чем в начале. Или, возможно, что-то есть. Может, я просто не могу сложить картинку. Если она вообще существует. Не знаю. Если картинка сложится – будет дело, если дело есть – картинка обязана быть.

Закон Ньюмена.

– Когда закончится непогода? Я с ума схожу.

– У тебя там есть еда?

– Да. Мы умные, послушали прогноз и сделали дополнительные закупки. Ты все ночуешь в клубе здоровья?

– Угу. И тренируюсь. На лыжном тренажере.

– Лыжи тебе пригодятся, если мы снова захотим увидеться. Как считаешь, сможешь попасть домой к этим выходным? Может, подъедешь на поезде и дойдешь пешком от станции?

– Попытаюсь. Как получится. Хочу покончить с этим делом, если там есть что-нибудь.

– Мы тогда смогли бы отпраздновать День Валентина с небольшим опозданием.

– Жалко, что я не дома, малышка. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Джейкоб.

– Мне надо идти, я думаю.

– Позвони еще, поскорей.

– Обязательно. С Днем Валентина, Мария.

– С Днем Валентина, Джейкоб.

13

«Сан-Антонио» одержали победу над «Нетс», «Сиксерс» над «Никсами», «Рэйнджеры» над «Ванкувером», «Айлендеры» над «Кэпиталз», «Ред Уингс» победил «Дьяволов». Прогноз национальной службы погоды: днем временами небольшой снег, сильный порывистый ветер, температура около плюс пятнадцати градусов. Снежный покров до двух-трех дюймов. Ночью прояснится и сильно похолодает, ноль-минус пять в городе, до минус пятнадцати в пригородах. Сейчас в Центральном парке плюс двенадцать, сильный порывистый ветер. Ощущение, как в… Коровьей Голове, Ньюфаундленд. Поздравляем всех с Днем святого Валентина.

– С Днем Валентина, Арти, – сказал Айр Сакс и поставил МАК-10 на полный автомат. Фредди Фазо, с которым Айр Сакс ходил на дела, и два других стрелка сделали то же самое.

По кивку Сакса они встали на ограждение бегущей дорожки, которая огибала балкон в Арсенале Вашингтон-Хайтс, и открыли огонь по мишеням. Внизу собралось более пятидесяти мужчин.

Получилось намного грязнее, чем грезил наяву Айр Сакс. Многие ублюдки никак не хотели умирать. В его планах они дохли, как каскадеры в кино, совершая головокружительные падения на спину и телами вдребезги разнося предметы, по мере получения порций свинца прямо в грудь, а Айр Сакс представлял, что исполняет ведущую партию не с одним, а с двумя МАК-10, по одному в каждой руке, примерно в стиле Сталлоне.

Некоторые подонки в его фантазиях получали пули в спину, когда просекали, что к чему, и пытались добраться до двери. Как в кино, они делали еще несколько шагов, потом у них подгибались колени, мужчины падали лицом в пол.

В его фантазиях и грезах совсем не было крови.

Проблема состояла в том, что ни он сам, ни Фредди, ни другие стрелки не находились на расстоянии выстрела в упор, а били со сраного балкона вниз, что довольно трудно делать, держа в руках автоматический пулемет. А сволочи внизу носятся в самых немыслимых направлениях, и невозможно сообразить, кого обрабатывать в первую очередь, стоит ли добивать, к чертовой матери, тех, кого обрабатывают другие ребята и кого пока даже не зацепило.

Кровь была повсюду, на всех и вся – кровь и кусочки плоти этих ублюдков. Он представлял, что никто не будет ранен, все будут убиты, но в паршивой реальности более двух или трех даже не оказались ранеными, самое малое двое уже успели выскочить в чертову дверь. Значит, придется торчать здесь еще секунд тридцать. Ему, Фредди и другим стрелкам лучше смыться, на хрен, в ту же дверь, или им, устроившим эту бойню, можно просто забыть о толковании прав и чего там еще и не надеяться на благосклонность суда.

Где эта сволочь Арти Рот?

В дневных грезах Айра Сакса Арти Рот умирал смертью, достойной Оскара-победителя: Айр Сакс-Сталлоне, король киллеров, медленно приближается, два пулемета в руках извергают дым и огонь, ленты с патронами пересекают голую грудь, ни рубашки, ничего, на голове – повязка из мертвой змеи, какая-нибудь телка маячит на заднем плане, пара блондинок подбадривает его, да. Или даже блондинки-близняшки с большими грудями, длинными ногами и одетые только в бикини из веревочек, врезающихся в пах так, что видна щель и все остальное…

Айр Сакс часто представлял, как Арти Рот пятится от него, подняв руки, твердит: «Нет, нет, нет», – много-много раз, потом просит, умоляет: «Пожалуйста, Сакс, у тебя же есть сердце, Сакс. Сакс, я тебе заплачу, сколько прикажешь. Что там этот урод Мертвый Эдди платит тебе, ты получишь вдвое, втрое, вчетверо больше. Работай у меня, Сакс. Не хочешь, я буду работать на тебя, Сакс. Ты будешь царем, Сакс. Я собственными руками удавлю Мертвого Эдди, чтобы он не смел завидовать тебе, Сакс. Ты станешь самым крутым. Хочешь, возьми мою машину, мой дом в Кэтскилз, мой столик у Доминика, мою дочь. Я тебе отдам свою дочь, Сакс, у нее страстное тело, она не совсем уродина. Я сам лично прослежу за тем, чтобы она научилась самому лучшему минету на земле, а на голову ей можешь надеть мешок и представить, что это Рэкел Уэлч, Сакс! Пожалуйста, нет, нет, нет».

Айр Сакс воображает, как он выводит два полукруга из пуль на полу возле ног Арти, тот даже пританцовывает и начинает потеть, мочиться и испражняться в штаны, трясется от страха, кричит, стонет. А Сакс закидывает МАК-10 на плечо и достает «беретту-9» из штанов и отстреливает кусочек уха у Арти, потом по пальцу на руках и ногах. А две блондинки истошно вопят от удовольствия, они готовы немедленно совокупиться с Саксом на месте, но он еще не закончил работу, они трахаются тем временем друг с дружкой. Айр Сакс немного наблюдает за ними, потом продолжает работу над Арти, который уже привалился спиной к стене, у него больше не осталось пространства, изменила удача, нет даже сраной надежды.

И просто чтобы сделать историю короче, Айр Сакс, в мечтаниях, снова засовывает «беретту» за пояс, поднимает два пулемета, ставит их на полную автоматику и методично разрывает Арти на мелкие кусочки, сначала срезая кисти рук, потом остальную их часть, ноги – от стопы до бедра, крышку черепа и наконец кромсает в мелкий кубик то, что осталось от этого ублюдка. Затем вешает оба пулемета через плечо и спокойно удаляется, вот так.

Блондинки-близняшки уже вокруг него, везде, расстегивают ему штаны (обязательно кожаные), вынимают его дубину и облизывают по очереди, потом стаскивают штаны совсем. Он трахает одну из них, а другая трахается с МАК-10, хотя ствол еще горячий, как дьявол. И дальше все в том же духе, три сумасшедших часа подряд.

А в проклятой действительности Айр Сакс не знает, где Арти Рот. Даже не подразумевалось, что Айр Сакс должен был здесь присутствовать. Он просто решил пойти за компанию с Фрэдди Фазо и другими стрелками, которых нанял, поскольку лишний ствол никому не повредит и потому, что нужна практика. Совершенно неожиданно на него возник спрос, его наняли завалить еще кого-то.

Телка.

Его снова наняла телка.

Та же самая телка, которая заказывала убийство эпидемиолога, которая сказала: «Дональда Дабро, пожалуйста», – когда звонила в первый раз. Она не сочла нужным сообщить ему, что эпидемиолог, которого он грохнул за пять паршивых сотен, имел двадцать чертовых штук в сумке «Адидас» в дальнем углу шкафа. Когда Айр Сакс поинтересовался у чувихи, как это она умолчала о такой важной подробности, та отрезала, что задавать вопросы непрофессионально. Ему захотелось порубить ее мелкими ломтиками за паскудный тон, но в то же самое время он задумался: «Эге, да я профессионал». Он именно этого и хотел, когда начинал. Он, видишь ли, воплотил свои амбиции в действительность, на-ка тебе, Дохлый Эдди, дешевка поганая.

По ходу разговора он заявил чувихе, что не возьмется за валку, если она предлагает ему те же сраные пять сотен, теперь дело будет стоить много больше. Ему по фигу, что это был за кент с двадцатью тоннами в шкафу, дерьмо собачье, но суть в другом: она же сама сказала, что он теперь – профессионал, а такому работнику надо хорошо жрать, у него хватает расходов, надо прикрыть задницу поприличнее. Короче, за косарь он, так и быть, возьмется. Краля предложила семьсот пятьдесят. Хрен с ней, кого мочим?

Кэтрин Нейсмит. Она называет себя Кейт. Живет в Хобокене.

«Но-но, – остановил Айр Сакс. – Совсем другой оборот. Прежде всего, Кэтрин Нейсмит – чувиха, так?»

«Правильно, Дональд», – подтвердила заказчица таким наглым тоном, но он игнорировал ее и начал толковать о том, что в таком случае работа будет стоить дороже, даже больше штуки, даже, пожалуй, все пятнадцать сотен, по причине того, что Кэтрин Нейсмит – баба.

Однако он не стал заканчивать фразу. Конечно, заказчица нахально бы возразила, что работа должна стоить дешевле, шлепнуть девчонку – плевое дело, девчонки – слабый пол и так далее.

«Во-вторых, – продолжал объяснять Сакс, – она из Бокена». В том смысле, что он, правда, уже живет не там, а в Бруклине, но место его рождения – Бокен. У него там куча знакомых, он не может гулять туда-сюда по Бокену, стреляя в людей, его сразу засекут.

А она упрекнула его, как он и предполагал:

«Если вы боитесь, мистер Дабро, я просто найду кого-нибудь другого».

На что он, конечно, возразил, что не боится, а просто принимает необходимые меры предосторожности. А ей, оказывается, было наплевать на то, что, как и когда он делает, лишь бы заказ был выполнен, и все дела.

Потом чувиха дала ему адрес Кэтрин Нейсмит.

Парковая, восемьдесят девять. О Господи, прямо посередине его старого района, бывший дурацкий консервный завод. Можно встретиться на тропе с Поли Делла Крос, Джимми Стюартом, даже с Мэвис Эвис, она больше всех остальных девчонок старалась завалиться под кого-нибудь, даже больше всех мальчишек. Хорошо хоть такой снег кругом, по улицам, скорее всего, никто не шляется. Он сможет тихо замочить эту Кэтрин Нейсмит, которая называет себя Кейт. Никто не заметит.

Но до этого есть еще проблема – надо найти ублюдка Арти Рота. И еще обеспечить смерть тем ублюдкам, которые никак не хотят ее принять. Никто не должен догадываться, что Арти Рот – их единственная цель. Главная идея в том и состоит. Мертвый Эдди сказал, что сделает все для убийства Арти Рота. А Мэри Элизабет Неделикато поведала о предстоящей операции Фрэнсис Мак-Алистер, при которой Арти Рот и орава других, ни о чем не подозревающих парней должны получить по почте уведомления о том, что они выходят в финал какого-то конкурса с призом в виде недельного путешествия куда-то в Карибский Бассейн или что-то в этом роде. Какой-то там липовый Мид-клуб. Желающие победить должны прийти в Арсенал Вашингтон-Хайтс вечером в День Валентина и принять участие в розыгрыше имени победителя. И тут их собираются повязать за разные грехи, проделки и прочее дерьмо, которое прежде сошло им с рук. Так почему его тут не грохнуть?

Ого, что будет в газетах. Айр Сакс представлял себе заголовки. Там, наверное, расскажут, как этих ребят приглашали на, как они были уверены, телепрограмму или что-то подобное. А поскольку потом целую кучу замочили, то в газетах напечатают заголовки вроде «Клуб Смерти».

Никто из них уже ничего не расскажет, но он, конечно, постарается вместе с Мертвым Эдди. «Клуб Смерти» намного смешнее тех заголовков, которые Эдди придумывал заранее: «Бойня в День Валентина», «Челюсти-2», «Рембо-2» и прочее дерьмо.

«Бойня…» – такое могла бы выдумать любая грязная задница. «Клуб Смерти» – гораздо лучше.

Он ни о чем не сказал Мэри Элизабет. Ему всегда хотелось залезть к ней под юбку, а если он выдаст такую фразочку, она, может, и позволит. Для разнообразия.

Ха! «Клуб Смерти».

Он мог бы поспорить с кем угодно, что газеты так и напишут. Он же угадал, что его назовут «Попкорн-киллер». То-то.

Много бы он дал сейчас, чтобы найти Арти Рота, но времени уже не осталось. Даже сквозь грохот пулеметов прорвался рев сирен полицейских машин. Пора сворачиваться, даже если полиция ездит сегодня вдвое медленнее из-за густого снегопада. Пора рвать когти из «Клуба Смерти», иначе есть шанс стать его вечным членом.

– С Днем святого Валентина, сосунки, – сказал Айр Сакс и разрядил магазин до конца.