Текст книги "Клуб смерти"

Автор книги: Джерри Остер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Эпидемиолог, – помог Клингер.

– Спасибо, сэр. Этот парень отслеживал заразные заболевания, Джейк, Дейв. Прикол в том, что зарабатывал штук пятьдесят в год, выполняя исследовательскую работу для медицинского мозгового котла в Белвью. Но у него дома в шкафу обнаружили спортивную сумку с двадцатью штуками. Номера банкнот не засвечены. Кроме того, у него были записаны имя и телефон вашего объекта на карточке в бумажнике и имя вашего объекта в ежедневнике. Они однажды встречались за ланчем у Расти, где-то в сентябре.

– Мы можем взглянуть на этот ежедневник, Тимми? – спросил Ньюмен.

– Попрошу в хранилище. Но не потеряйте – это вещественное доказательство.

Зазвонил телефон. Клингер снял трубку:

– Да?… Пусть идут сюда.

В дверь постучали, когда она открылась, в кабинете появились Джеймс Джонс, за ним – Мэт Мак-Говерн, а за ним – Стив Федеричи, который совсем плохо выглядел.

– Мы бы хотели поговорить с лейтенантом Ньюменом, сэр, – попросил разрешения Джонс.

– Поговорите, – согласился Клингер.

– В чем дело, Джонси?

– Поговорим здесь, лейтенант? – уточнил Джонс.

– Конечно.

– Был звонок для тебя из полиции Хобокена. Один из их объектов имел при себе твою визитную карточку. Газетная репортерша, из компании, которую ты опрашивал в редакции. Карен Оберн.

У Ньюмена мысли путались, он не сумел сразу выделить подлежащее и сказуемое. Но постепенно до него дошло, что фраза составлена верно. Джонс просто выражался хронологически, и все. До него с – трудом доходил смысл сказанного. Джонс не шутил и не собирался шутить. Но его ошарашила такая новость. Трудно поверить, что человек, с которым у тебя возникли отношения, какое-то взаимопонимание, тот, с кем ты говорил об интимных вещах, о сексе и смерти, стал «объектом». Мертвым. Убитым. В таких делах редко сталкиваешься с тихой-мирной смертью по естественным причинам, во сне, в покое. И все-таки он не мог предположить и представить такой поворот.

Проблема состояла в том, что такие люди, как Карен Оберн, с которой у тебя установились хорошие отношения, чаще всего, если бывали не убиты, то умирали в «непокое», если только есть такое слово. Однако есть другие люди, с которыми отношения не налаживаются и даже их вида ты не можешь вынести, они живучи. Да пожелай ты заплатить кучу денег, чтобы от них избавиться (с ними говорить не об интимных вещах, а только грязно ругаться), ничего не получится, они непобедимы, бессмертны, вездесущи, суки. Закон Ньюмена…

– Да. Что еще?

– Ее убили выстрелом в затылок. Профессиональная работа. «Деревяшка», похоже, но эксперты разбираются пока. Тело, должно быть, пролежало сутки. Холод, знаете, сохранилось хорошо, но трудно найти приличных судебных медиков. Особенно в Джерси.

– Ничего мне не говорите, я угадаю, – встрял Милнер. Он достал блокнот и быстро пролистал.

– Ее нашли внутри или возле дома восемьдесят девять по Парковой улице или авеню, или что-то связанное с парком.

Джонс тоже полистал записную книжку:

– На пустыре около дома восемьдесят девять, Парковая авеню, да. Эксперты считают, она получила пулю у подъезда этого дома, когда звонила или стучала, видимо так. Потом тело оттащили на пустырь и завалили каким-то хламом, накрыли тряпьем или чем-то в этом роде.

– Не говори мне, я сам угадаю, Дейв, – высказал предположение Ньюмен. – Парковая авеню, восемьдесят девять – это адрес Кейт, э-э, Нейсмит, да? Я прав или нет?

Мак-Ивер снова покачал головой. Милнер убрал блокнот.

– Ну, как дела, Фед?

Федеричи не сразу осознал, что Милнер обращается к нему. Он думал, что в комнате появился какой-то «фед» (на местном полицейском жаргоне – агент одной из федеральных служб – ФБР, Казначейской охраны или Ц-мать его-РУ). Нет, его дела не совсем хороши. Спасибо. Какого черта, что может быть хорошего, если женщина с телом, достойным главного разворота в «Плейбое», вся в движении, у которой было все: груди, ноги, лодыжки, ключицы, запястья, в которую он неприлично влюблен, – теперь мертва, дырочка от пули за левым ухом, как у какого-то придурка, а не существа, одетого (он никогда не видел, но уверен) в лифчик, пояс и множество других приспособлений, и…

– Я, в общем, в порядке. Просто мы, знаете, встречались с ней, говорили с ней…

«И чувствовали ее запах, слышали скольжение ее чулок, позвякивание драгоценностей, браслетов, видели трепет плеч, покачивание бедер, блеск волос, все-все-все», – подумал он, вслух же сказал:

– Мы знали ее, я и лейтенант Ньюмен.

Милнер глянул на Федеричи, мол: «Ну и хрен с того?». Потом перевел взгляд на Джонса:

– Попросите ребят из Хобокена прислать баллистические данные на ту «девятку», если это действительно она. Почти уверен, что объект Тимми обработан из той же машинки.

– Кто такой Тимми? – спросил Джонс.

– Вот – лейтенант Мак-Ивер.

– О, извините, лейтенант, – Джонс щелкнул пальцами, – ваш объект – это парень в киношке с попкорновой коробкой на голове?

Мак-Ивер, подтверждая, кивнул.

– Еще раз, как его имя?

– Корри. Майкл Корри. Он, м-м, ученый, отслеживал заразные болезни.

– Эпидемиолог, – уточнил Джонс.

Мак-Ивер кивнул.

– Дейв? – обратился Ньюмен.

– Да, Джейк? – дружелюбно отозвался Милнер.

Джонс, Федеричи и Мак-Говерн переглянулись, потом посмотрели на Мак-Ивера, который запрокинул голову и почесывал подбородок, избегая смотреть на них.

– Почему ты решил, что одна и та же «девятка» была использована в случае с Оберн и Корри?

– Ты навел меня на эту мысль, Джейк, – объяснил Милнер. – Ты только что повторил слова Оберн: почему Мак-Алистер не ведет сексуальную жизнь, не по причине ли какой-то болезни? Возможно, этот парень, Корри, точно знал, что там есть какая-то болезнь, и его убили за осведомленность. Может быть, Карен Оберн что-то пыталась раскопать, относящееся к этому же. Ее тоже убили.

– Может, и Айвс упал, или прыгнул, или его столкнули за излишнюю осведомленность.

Милнер кашлянул:

– Да.

Ньюмен улыбнулся:

– Да.

Джонс, Федеричи и Мак-Говерн снова переглянулись и посмотрели на Мак-Ивера, который сидел с таким видом, будто хотел сказать: «Какого хрена вы пялитесь?». И они прекратили переглядываться. Клингер вздохнул:

– Все закончили?

Присутствующие стали пожимать плечами, кивать, шаркать, ерзать, крутить головами, разминая затекшие шеи.

– Да.

– Все, инспектор.

– Да.

– Да, сэр.

– Да.

Клингер поднялся:

– Как вы думаете, куда я сейчас пойду, пока вы, ребята, резвитесь в снегу? Я иду в Сити-Холл объяснять его превосходительству господину мэру, как столько дерьма навалилось за такое короткое время в такую погоду.

Он ушел.

Секунду спустя Милнер окликнул:

– Фед?

– Да? – отозвался Федеричи.

– Кейт Нейсмит, женщина, живущая по тому адресу, где убили Карен Оберн, и владеющая магазином в Три Бе Ка, «Le Peau Douce», женское белье, на углу Западного Бродвея и Томас. Ты должен поехать туда…

– Что у нее? – переспросил Федеричи.

Милнер прищурился:

– Что?

– Какой у нее магазин?

– Следи за моими губами: нижнее белье.

Федеричи вынул записную книжку.

– Бродвей и Томас?

– Западный Бродвей и Томас.

– Западный Бродвей и Томас.

– Le Peau Douce.

– Ле… По… Дус…

– Найди ее… – попросил Милнер.

– Да.

– Убедись, что ей ничто не угрожает…

– Да.

– Если что, оставайся с ней…

– Да.

– Дай мне закончить фразу, Фед.

– Простите, лейтенант.

– Если нужно, оставайся при ней. Позванивай каждую пару часов… Чего ты ждешь?

– Все?

– Все.

Федеричи отдал честь и ушел с двойной скоростью. Милнер передернулся:

– Должно быть, это сизигия. Я считаю, что Клингеру нужно объяснить эти дела перед мэром сизигией, но такой юмор нуждается в предварительной смазке.

– Как ты сказал? – не понял Ньюмен.

– Сизигия. Редкое противостояние Земли, Солнца и Луны, вызывающее усиление приливных сил. Вдобавок, Луна сейчас в перигее, в самой близкой к Земле точке, и это еще больше усиливает приливы. Приливы по всему миру в среднем на семь футов выше нормы. В местном масштабе сизигия совпала с большой бурей, в результате сила зла вырвалась на волю.

– Откуда ты знаешь всю эту химию, Милнз? – спросил Ньюмен.

Милнер пожал плечами:

– Я вычислил, что ты тоже подхалимажем пробиваешься в отдел краж картин, так что стал интересоваться другими областями знаний.

Ньюмен со смехом нанес слабый хук слева в предплечье Милнеру.

– Ты – глупый козел.

Милнер ответил мягким апперкотом справа.

– Ублюдок.

Они рассмеялись, обнялись и вышли из офиса.

Джонс, Мак-Говерн и Мак-Ивер не хотели друг на друга смотреть.

17

«Келтикс» вздули вчера «Никсов», 141:111. «Нетс» неплохо провели время, победив «Шпоры». На льду «Рэйнджеры» победили «Калгари», «Дьяволы» взяли верх над «Кингс». Прогноз национальной службы погоды: облачно, ветрено и холодно. Максимальная температура сегодня плюс пятнадцать-двадцать градусов, минимальная ночью ноль-плюс пять. Завтра примерно то же самое. Возможно, немного холоднее и плотнее облачность. Сейчас в Центральном Парке плюс двенадцать по Фаренгейту, но, с учетом северо-западного ветра, погода, как… в Миску-Харбор, Новый Брунсвик.

Мертвый Эдди Милано хотел иметь футболку с такой надписью: «Жизнь – сучка, а потом ты сдохнешь». Правда, ему бы лучше подошла фраза: «Жена – сучка, а потом ты сдохнешь». Поскольку из всех событий, происходящих вокруг него, концентрирующихся вокруг него, – приключение в День Валентина, новости от Мэри Лиз, налоговый вопрос, о котором бухгалтер просил не беспокоиться до следующего года, но пришлось побеспокоиться в этом году, да еще такая погода, – из всех событий самым худшим, дерьмом собачьим, нумеро уно, главной неприятностью все еще оставалось общение с женой Розали. Ей бы – в профессиональные борцы, а сраный детеныш вырастет и станет ублюдочным парикмахером-педиком.

Что она такого делает, Розали? Ничего, вот в чем фокус. Она ничего не делает, только воет и ноет, стерва:

– Мне нужна новая микроволновка, новое платье, новые туфли, новая шляпа, ботинки для ребенка. (Какие еще ботинки? Ботинки для голубого ублюдочного парикмахера?) Я не хочу смотреть эту программу, желаю смотреть ту. Разговаривай нежно с Мамой, Эдди. Дай Маме почитать газету, Эдди. Мама готовит лучшую лозанью в мире, правда, Эдди? Скажи Маме, Эдди. Почеши мне спинку, Эдди. Подержи меня за руку, Эдди. Почему ты меня больше не целуешь, Эдди? Не хочешь баунси-баунси, Эдди? Я помню, ты раньше постоянно хотел баунси-баунси. Наверное, ты баунси-баунси с какой-нибудь дешевкой на стороне, Эдди. Я ей глаза выцарапаю, Эдди. Я ей сиськи отгрызу, тра-та-та-та-та-та-та…

Ему ничего больше не оставалось, все надоело. Пришлось просто уйти из дому на прогулку в самую пургу. И в финале вручить себя прямо в руки ребятишкам Арти Рота, вместо того чтобы спокойно замерзнуть на пороге собственного дома. Они его запихнули в «дельту-88». В конце концов они его просто укокошат и бросят в Канал Гоуанус.

И жена – сучка, и жизнь – сучка, а в конце концов все равно сдохнешь.

Ты, ты. Жуткий парень.

– Дерьмо.

Жизнь такая стерва, что он даже не знает, с чего начать. Надо платить налоги, в которых он ничего не понимает, не думает о них, а просто нанимает бухгалтера, чтобы тот разбирался. И твердо знал, беспокоиться о них или нет. Об анальных свечках пусть беспокоится теперь.

Штуку с Мэри Лиз он понимает хорошо, без бухгалтерских объяснений, без карты автодорог, все ясно, как шерсть на спине Розали. Мэри Лиз скоро бросит работу, и он никогда ее больше не увидит.

– Уходишь? – спросил он ее. – Какого хрена?

– Ты мне должен премию за полнедели по кредитным карточкам, но я не платила за кофе и сок, не скинулась на подарок Вэл ко дню рождения, так что мы квиты.

– Мэри Лиз.

– Ох, Эдди, ты должен знать, что так не может продолжаться вечно.

– Так. Но как же последние полгода?

– Семь месяцев. С половиной.

– Большая сраная разница. Ты сюда пришла как будто вчера, ни хрена не знала, мне пришлось просить Вэл и других обучать тебя грязным разговорам, да я тебя даже учил трубку держать. Сегодня что ты собираешься делать? Эй, подожди одну паршивую минутку. Не думаешь ли открывать собственную службу, а?

– Я бы сегодня не хотела работать, если только не будет слишком много звонков.

– Ты должна.

– Здесь Вэл и Диана.

– Ты должна.

– Не забудь найти нового корректора для рекламы.

– Ты должна. Ты, дрянь, собираешься открыть собственную контору.

– Вэл может этим заняться. Приплатишь ей немного.

– Ты считаешь, что я тебя ущемлял, когда не доплачивал за проверку рекламы?

– У меня нет претензий, Эдди. У меня две работы. А у Вэл – одна и двое ребятишек, приплатишь ей немного.

– Дерьмо. Я тебя учил, как трубку держать, а ты собираешься открывать свой бизнес.

– Эдди?

– Да?

– Не повторяй этого больше, о’кей?

– Ну, а почему ты тогда уходишь?

– Это небезопасно.

– Какого хрена небезопасно? Ты же сраный СПИД через долбаный телефон не подцепишь? – Мертвый Эдди натянуто рассмеялся.

Мэри Элизабет была очень серьезной:

– Полицейские почуяли крысу, Эдди. Мне надо было все бросить несколько месяцев назад.

Он снова загоготал:

– Да пошли они. Я думаю, что ты работаешь на обе стороны забора.

– Ты знаешь, что я работаю на обе стороны. Подозрение исходит с другой стороны.

– Я так и говорю – так ли?

– Как?

– Как?

– Ну…

– Я тебе сделаю маленький прощальный подарок, – сказала Мэри Лиз.

– Минет?

– Настоящее имя клиента.

– Какого клиента?

– Твоего.

– Которого?

– Он называет себя Биллом. Платит вперед банковским ордером. Мазохист: цепи, топтание, копрофилия, топтание по нему в туфлях на шпильках, в таком роде.

Что за фигня такая – копрофилия – желание вставить кому-нибудь в форме копа, наверное, в мотоциклетном шлеме, белых нарукавниках, с жезлом и прочим дерьмом. Мертвому Эдди ничего не хотелось об этом знать. Он слышал про цепи и туфли на шпильках. Никому-никому он не рассказывал, но у Розали тоже есть такие, она любила прогуливаться в них перед ним, голая, совершенно голая. Только держала шелковый шарф между ног, вроде полотенца, тягала его взад и вперед по промежности, стонала и гадила от удовольствия. И просила, чтобы он разрешил ей пройтись у него по груди. Он всегда отвечал: «Хрен тебе». Он не какой-нибудь придурок. Розали предлагала пощипать ей соски, сильнее, сильнее, сильнее, но он не мог щипать по-настоящему сильно, он не такой идиот, как телефонные клиенты его девочек.

Ему не хотелось ничего узнавать, не хотелось думать о том, как Мэри Лиз сообщает парню по телефону, что собирается помочиться на него, навалить кучу дерьма, обуться в шпильки, надеть форму копа и прогуляться по мужику, кем бы он ни был.

– Не хочу ничего знать.

– Дело хозяйское.

Какого черта он не дослушал, кто этот ублюдок? Если бы дал ей возможность высказаться, то знал бы имя, оно могло бы стать хорошей картой в руках, когда люди Арти Рота затолкнули его в заднюю дверь «дельты-88», а так в его руках находился только хороший член, его собственный.

И жена – стерва, и жизнь – стерва, а в конце концов придется сдохнуть.

Эдди был совершенно уверен, что везут его не в Бруклин, хотя они и кинули его на пол в салоне машины лицом на ковер. Один из бойцов поставил ногу на его шею.

Без сомнения, машина ехала не в Бруклин к знаменитому мосту, а куда-то на окраину. Скорее всего, его утопят в реке возле какого-нибудь дока. И им такие штучки проделывать не впервые. Должно быть, это произойдет возле Риверсайд-Парк или под мостами для электричек в районе Сто двадцать пятой улицы. Для всех этих мест такие дела тоже не в новинку.

Сейчас машина ползла в западном направлении, скользя, пробуксовывая и чавкая в снежной каше, по узкой второстепенной дороге. Не было слышно движения встречных и попутных машин. Потом неожиданно автомобиль остановился. Один из громил схватил Мертвого Эдди за шкирку, выволок на улицу, затащил в дверь какого-то склада, выглядевшего как постройки двадцатых годов. Только мельком Эдди успел взглянуть на небо, соседние дома и прочее дерьмо.

Потом они очутились в лифте, размером с комнату, который все поднимался и поднимался вверх. Подонки стояли позади Мертвого Эдди и могли бить его, сколько захочется, если он делал хоть одно лишнее движение. А еще один, тот, что нажимал на кнопку лифта, стоял спиной к Эдди, так что и его лица тоже не было видно, а из кармана у него торчала «Дейли ньюс» с очередным заголовком о «Клубе Смерти». Мертвый Эдди даже не успел сегодня заглянуть в газету из-за Розали и мерзкого голубого мальчишки, которые заставили его уйти из дому.

Жена – сучка, жизнь – сучка, ребенок на верном пути и непременно станет голубым парикмахером, а потом ты, блин, сдохнешь.

Арти Рот ожидал прибытия лифта наверху. Когда открылась дверь, шагнул к Мертвому Эдди и врезал ему коленом в пах.

– Ты, фантазер-недоумок.

– У-у-у-у-у.

– Ты когда-нибудь слышал о визуализации, Эдди?

– А-а-а-а-а.

– Эта концепция исходит из того, что если кто-то хочет выполнить задачу, воплотить ее в действительность, он должен представить, увидеть, предсказать мысленно ее результат, как бы уже воплощенный в реальность, еще до начала работы.

– О-о-о-о-о.

Арти Рот двинул Эдди в солнечное сплетение.

– Не думаю, что ты об этом слышал.

– У-у, у-у, у-у, у-у, у-уии.

– Ты – непоследовательная аберрация.

– У-у-у-н, у-у-нн.

– Что я предлагаю, Эдди. Тебе надлежало попытаться визуализировать мою смерть до того, как посылать своих подручных, дабы воплотить идею в реальность. Тогда бы ты заметил, я полагаю, невозможность такой визуализации и избежал бы последующего фиаско.

– У-у-н, у-у-н.

– Больше того, тебе надлежало, Эдди, вообще вообразить мое присутствие в Арсенале, представить меня поддавшимся на трогательные уловки федов. Нельзя убить человека, который отсутствует, Эдди, даже если бы ты сделал титаническое усилие вообразить меня там, ты бы осознал полную невозможность подобного. И еще, Эдди, не посылай на дело своих первых шестерок, если не хочешь насквозь засветиться. Айр Сакс был у всех на виду, за исключением одного дня – четверга.

Айр Сакс? Не планировалось, что Айр Сакс будет участвовать в этой грязной работе. Какого черта он туда полез?

– А известно ли тебе, Эдди, многим известно, но держу пари, до тебя еще не дошло: Айр Сакс работает на стороне как независимый специалист, нанимается по мелочам – валка и черт знает что еще. Плохой бизнес. Это не бизнес, а сосание сплошное.

Айр Сакс? Хрена Айр Сакс подрабатывает мелкой валкой? Когда он успевает? В рабочее время? И все это случается именно с ним… в День Валентина. Мэри Лиз бросила работу, организует свою собственную службу. Наверное, возникли проблемы с налогами. Проклятая погода. Стерва Розали скулит и пилит. Проклятая прогулка в проклятую пургу. Практически, он подал себя на блюдечке шестеркам Арти Рота, который теперь его шлепнет, как беззащитного засранца, как племянника, как кузена жены, который годится только бегать за кофе и учить уроки. Он – не жуткий парень, каким казался себе раньше или был таким на самом деле, – теперь все равно. Его унижают до дерьма. И наконец выясняется, что Айр Сакс работает налево.

– У-у-н, у-у-н, у-у-н.

Арти Рот взял большим и указательным пальцами за щеки некогда жуткого парня Мертвого Эдди Милано и сдавил изо всех сил.

– А-а-а, э-э-э, о-о-о-о-о.

Арти сдавливал все сильнее.

– Когда я был маленьким, Эдди, мы с братьями, сестрами и дядей Джорджем, маминым братом, нашим любимым дядей, играли в игру.

– А-а-а-а-а. О-о-о-о-о.

– Он нас так держал и потом командовал: «Скажи „Дорин“». Это имя двоюродной сестры со стороны отца, в свое время удаленной из семьи.

– У-у-н. У-у-н. У-у-н. О-о-о-о.

– Трудно, когда щеки держат таким образом и не дают произнести переднеязычный звук «Д». Попробуй, Эдди. Скажи «Дорин».

– О-р-и-н.

– Понял? Теперь, Эдди, назови имя индивидуума, который информировал тебя, точнее, дезинформировал о моем присутствии на, э-э-э, как это называется? – дармовой раздаче путевок.

– Э-а-ю!

– Интересно, не правда ли, Эдди, как это можно понять фразу, когда нельзя разобрать ни единого слова, только отдельные звуки? Например, я могу поспорить, что ты силился произнести: «Я не знаю». И считал, будто я поверю, что ты не знаешь имени этого человека, который тебя дезинформировал о моем присутствии на этой раздаче. Верно?

– А. Э-а-ю.

– Это неправильный ответ, Эдди. Неужели такой мозг, настолько плохо адаптированный к жизни, основанной на хитрости и обмане, как твой, не способен усвоить столь элементарный факт?

– О-л-и. А-у-й.

– Правда? Неужели не знаешь?

– А. Э-а-ю.

– Ты – безмозглый идиот, Эдди. Ты – глупый долбанный выродок.

– М-м-м-м-в-а-а-а-а-а-х.

– О’кей, Эдди, даю тебе еще один шанс. Еще. Один. Шанс. А что в ином случае с тобой я сделаю, поинтересуешься ты? Иначе мы пройдемся в дальний конец помещения. Теперь дом в таком запущенном состоянии, трудно поверить, что он некогда был драгоценностью в короне торгового Нью-Йорка, местом разгрузки огромных торговых судов, которые пересекали Атлантику. В том конце помещения есть дверь, которая открывается прямо в реку Гудзон. Уверен, ты хорошо понимаешь, Эдди, что Гудзон в последнее время покрыт льдом. Ну, не совсем покрыт. Вдоль береговой линии лед трескается, расходится и встает колом. Отсюда до воды тебе придется лететь футов пятнадцать, так что можешь не сомневаться в своем погружении, Эдди. Понятия не имею, какова температура воды. Как минимум, тридцать два градуса – там же лед, верно? Совершенно не представляю, сколько времени человек может прожить, если его уронить в такую воду, и что случится с твоим телом после погружения, и как оно будет выглядеть после всплытия, если всплывет вообще, может быть, следующей весной или когда-нибудь. Так что, проведем неплохой научный эксперимент, а? Береговая охрана или другая подобная служба, возможно, заинтересуется данными…

– У-э-а э-я.

– Что-что, Эдди?

– У-э-а э-я.

– «У меня семья»?

– А.

– Жена и милый сынишка, не так ли?

Сучка, годная в профессиональные борцы, и будущий паршивый педик-парикмахер.

– А.

– Жаль.

– А-и.

– Для тебя – мистер Рот, жалкое ты ничтожество.

– И-ер О.

– В рот тебе ноги, Эдди.

– А, и-ер О.

– Эдди, Эдди, Эдди.

Какого черта он все это терпит? Она, Мэри Лиз, бросила работу и никогда не захочет его видеть. Она, наверное, открывает собственную контору. Трахнула его, и правильно?

– Э-ри Э-и-а-э Э-э-и-а-о.

Арти Рот подтянул лицо Эдди ближе к своему.

– Я не понял, Эдди, еще разок.

– Э-и Э-и-а-е Э-э-и-ха-о.

– Это и есть имя, Эдди?

– А.

– Имя человека, который дезинформировал тебя о моем присутствии на этом балагане?

– А.

– Повтори еще, Эдди.

– Э-и Э-э-и-эф Э-э-и-а-о.

Арти Рот отпустил щеки Мертвого Эдди.

– Еще раз повтори.

Эдди потер лицо:

– Оу, о, а. Черт, Арти.

– Повтори.

– Мэри. Элизабет. Неделикато.

Арти Рот печально покачал головой.

– Ответ правильный, Эдди. Но какой ты после этого, действительно, подонок, – он положил руку на плечо Эдди. – Тем не менее я должен выразить тебе благодарность и признательность. Ты ликвидировал этого червяка Арни Эймса, не говоря уже о Ники Блишка, Хоуи Кэнелле, Чарли Шимпанзе, каждый из которых время от времени страдал заблуждением, что сможет когда-либо сделаться первым среди первых на западной стороне Манхэттена. Тебя тоже обременяло такое заблуждение.

– А еще, Эдди, я тебе раскрою маленький секрет. Ты мне кое-что сказал, и я тебе скажу. Признаюсь, кто предупредил меня, что на это сборище – ни-ни, что оно подстроено. Ради Бога, в День святого Валентина! Конечно, некий проныра не утерпел, чтобы попасть в историю преступного мира, устроив запоминающуюся бойню. В любом случае, я воспользовался предупреждением и послал подальше дармовую раздачу туристических путевок. Эдди, а лицо, которое меня предупредило, то же самое, что и дезинформировало тебя с моей подачи. Это была редкая возможность убрать Арни Эймса, Ники Блишка, Хоуи Кэнелла и Чарли Шимпанзе, и иже с ними. Мэри Элизабет Неделикато – умная молодая женщина, которая работает на двадцать две стороны улицы, а у той всего две стороны. И все это из-за пристрастия к кокаину, она умудряется потреблять его вагонами. Чао, Эдди.

– Подожди, Арти. Ради Бога, подожди, пожалуйста.

– Чего ждать, Эдди?

– Послушай. Просто послушай, ну?

– Что послушать, Эдди?

– У меня есть служба, знаешь? Телефонная служба? Секс по телефону?

Арти Рот рассмеялся. Это был смех человека, который знает, что и жизнь, и жена у тебя – сучки, стервы, что ты вот-вот подохнешь дурной смертью.

– Ты подслушивал, Эдди? Ты собираешься предлагать мне имена твоих клиентов, особенно полицейского комиссара Франклина Монтгомери, после того как я только что рассказал тебе о своих отношениях с Мэри Лиз, сообщившей мне, что ты ее даже не выслушал? У тебя не осталось ничего, ни капли дерьма на продажу. Действительно. Ни хрена у тебя нет. Ты сам – дерьмо.

Арти Рот отвернулся и прошелся вдоль склада. Без всякого интереса к температуре воды и к тому, сколько может выдержать человек в такой воде и что станет с телом Мертвого Эдди после погружения и после всплытия, если оно всплывет следующей весной или вообще когда-нибудь всплывет, совершенно не интересуясь никакими научными экспериментами, он даже не обернулся, когда двое его подручных подняли Мертвого Эдди, некогда жуткого парня, за локти, подтащили к двери и сбросили в реку Гудзон.