Текст книги "Кронос"

Автор книги: Джереми Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

6

Портсмут, штат Нью-Гэмпшир

Каждый взмах ножа сопровождался тоненьким подвыванием негодяя, осмелившегося напасть на его дочь. Закончив, Аттикус взглянул на дело своих рук – несостоявшийся насильник и его дружок валялись на лестнице, всхлипывая и причитая.

«Так-то», – с удовлетворением подумал он.

Если им даже повезет ускользнуть от правосудия, этот урок надолго останется в памяти. Не говоря уж об унижении, ожидающем их.

Вой сирен раздавался совсем близко. Аттикус сложил нож и вышел на улицу. К паркингу подходили четверо полицейских. Джиона застыла рядом с отцом. Трудно сказать, что произвело на нее большее впечатление – попытка изнасилования или последующая расправа над нападавшими. Аттикус подмигнул дочери, улыбнулся и подошел к копам, протягивая нож. Рассказ о произошедшем занял не много времени. Полицейские, мельком взглянув на Джиону, прошли внутрь. Через мгновение грянул их хохот.

– Твоя работа? – спросил один из копов.

Аттикус кивнул, записывая свои координаты на обратной стороне визитки. Полицейский еле сдержал улыбку.

– Знаешь, это была не лучшая идея.

В ответ Аттикус снова кивнул и протянул визитку.

– Просто воздал им должное.

Теперь уже кивнул коп.

– Придется их так растелешенными и вести до машины.

Он улыбнулся, затем добавил серьезно:

– Надо записать ваши показания. В участке.

– Без проблем, – сказал Аттикус, потом кивнул на Джиону. – Можно, я сначала позабочусь о ней?

– Как вам будет удобнее. Попозже заедете или завтра.

С лица дочери не сходило выражение ужаса.

– Что ты с ними сделал? – спросила она.

– Свершил акт возмездия. Смотри.

Из здания паркинга выходили копы, конвоируя арестованных со скованными наручниками руками. Но не это привлекло внимание местных зевак: вся одежда на парочке хулиганов была разрезана на узкие полоски. Заржала компания подростков. Некоторые защелкали кнопками фотокамер на мобильниках. Местные кумушки в сторонке стыдливо прикрывали руками рты и неодобрительно покачивали головами, не отрывая тем не менее глаз от действа. Спереди вид был еще более-менее благопристоен, но сзади взгляду любопытных открывалось все, что обычно находится под одеждой и не предназначено для всеобщего обозрения.

– Вряд ли они теперь осмелятся появиться в Портсмуте, – сказал Аттикус. – Если не захотят, чтобы над ними смеялись на каждом углу.

Он посмотрел на Джиону. Лицо ее озарила радостная улыбка – такая редкость за последние годы. Неужели ради этого необходимо было оголить задницы местному хулиганью? Кем же стала дочь? Удастся ли им снова подружиться?

А ведь еще предстоит сообщить ей о переезде.

В «эксплорере» воцарилась неловкая тишина. Джиона сидела, скрестив руки на груди, к которой меньше часа назад насильник приставил нож. На шее Аттикус разглядел несколько свежих синяков.

– Ты уверена, что в порядке?

– Спокуха.

– У тебя синяки на шее. Сильно он тебя, а?

Джиона посмотрела на себя в зеркальце. Критически исследовав шею – медленно сползла по сиденью. Не в силах держаться долее, разрыдалась.

Аттикус свернул на обочину и остановил машину. Нет, он не может спокойно смотреть на слезы единственного ребенка. Отстегнуть ремень и прижать ее к себе – но Джиона сама уже придвинулась к отцу и положила голову на его колени. Аттикус крепко обнял ее и пробормотал:

– Я люблю тебя, доченька. Люблю.

Рыдания становились громче. «И дело не столько в случившемся», – понял Аттикус. Сдерживаемое на протяжении двух лет горе наконец-то обрело выход. Ни слезинки не пролила Джиона, узнав о маминой смерти, но спустя месяц волосы ее приобрели ярко-красный цвет, а между ней и отцом воздвиглась стена. И вот, похоже, стена теперь рухнула. Аттикусу очень хотелось бы в это верить.

Десять минут прошли в молчании, нарушаемом только всхлипываниями Джионы. Наконец она успокоилась, вытерла слезы и откинулась на сиденье. Аттикус испугался, как бы между ними вновь не выросла стена, но тут девушка заговорила:

– Я тоже люблю тебя, папочка.

Аттикус почувствовал, как часто забилось его сердце, и вынужден был сделать паузу, прежде чем ответить:

– Хм… «папочка»?

Этой улыбки он ждал от дочери два долгих года.

– Спасибо, что выручил меня.

С деланым безразличием он пожал плечами.

– Просто оказался поблизости.

Она похлопала отца по руке.

– Я так и поняла.

Вновь повисла тишина. Аттикус отчаянно хотел сказать что-нибудь такое, что окончательно бы разрушило стену отчуждения, – но что он мог сказать дочери, которую чуть было не изнасиловали, с которой он за два года едва обмолвился парой слов… чьи глаза напоминали о Марии, а нос… нос-то был его.

«Правду», – решил Аттикус.

Не успел он открыть рот, как Джиона нарушила молчание:

– Я знаю про Энн-Арбор. Мы переезжаем.

С открытым от удивления ртом Аттикус воззрился на дочь.

– Я ведь из поколения Игрек, [12]12
  Поколение Игрек (англ. Generation Y, Echo boomers, Millennials) – в широком смысле так называют людей, родившихся в период с 1977-го по 2002 год, в отличие от поколения Икс, появившегося на свет в 1965–1976 годах.


[Закрыть]– ответила на незаданный вопрос Джиона. – Твое поколение… устарело. Я выросла с компьютером, а вот ты не умеешь подчищать за собой следы. Никогда не слышал, что можно удалить из браузера адреса посещенных сайтов? Очистить список недавних документов? А я-то считала, что в спецназе учат осторожности.

– Ну, знаешь ли, между М-16 и «Виндоус» – разница еще та.

Аттикус включил передачу и выехал на дорогу.

«Ну и девчонка, раскрыла все мои карты, – не без гордости подумал он. – И ведь она права».

Он становился стар, медлителен, сентиментален. Нет, с физической формой пока еще все в порядке, но цепкость ума не та. Ему не хватало риска, острых ощущений, как прежде, когда он с другими «котиками», защищая страну, выполнял опасные задания, уничтожал врагов. Все переменилось с появлением Марии – Аттикус обнаружил, что есть в жизни и другие ценности: жена, дочь.

Да, он остепенился, одомашнился. Ни на мгновение не сожалея о переменах, он все же скучал по былым боевым операциям, по тем непередаваемым ощущениям, когда пули свистят вокруг в поисках цели (и эта цель – он), но не находят. Так прошли десять лет его жизни.

– Дядя Коннер так разволновался из-за нашего переезда. Он…

– Ты говорила об этом с моим братом, а не со мной?

Джиона покраснела.

– Но ведь и ты не хотел обсуждать со мной эту тему. Мог хотя бы спросить мое мнение. Вдвоем и подумали бы.

– Да что мы делали-то с тобой вдвоем? – повысил голос Аттикус.

Переведя дыхание, заговорил уже более спокойно:

– Пойми, так будет лучше для нас обоих. Мне предложили работу в Детройтском зоопарке – смотреть за тюленями. Я теперь не буду месяцами отсутствовать дома. Мы сможем больше времени проводить вместе, наладим отношения. О'кей?

Джиона коротко кивнула.

– О'кей… Когда уезжаем?

– А ты не знаешь?

Улыбка в ответ.

– Я могу прочитать то, что хранится на винчестере, но не мысли.

– Через три дня.

– Круто…

– Ну да…

– Спасибо, что сообщил не в последнюю минуту.

– Не знал просто, как тебе сказать…

Аттикуса как холодной волной окатило – вдруг он сейчас разрушил ту хрупкую связь, что возникла между ними? Джиона развеяла его страхи:

– Ты будешь скучать по океану.

Аттикус кивнул – и с облегчением, и в то же время удивленный, что дочь беспокоится о нем.

– Угу.

Джиона посмотрела вперед. Они подъезжали к Райской гавани.

– Попрощаемся с океаном, – сказал Аттикус. – Посмотри сзади.

Пока они парковались на пыльной стоянке, пока отец здоровался с охранником по имени Пит, девушка заглянула в багажник. Там лежали два комплекта для дайвинга: гидрокостюмы, кислородные баллоны и прочее подводное снаряжение.

– Будем нырять?

– Не просто нырять. Поплаваем с китами.

У Джионы глаза засверкали от возбуждения. Как давно она мечтала об этом! Это было бы сродни прикосновению к чему-то чудесному и непознанному. И вот спустя несколько лет мечта исполнялась. Ее лицо засияло от предвкушения.

– Сейчас здесь много горбатых китов. Мигрируют на север.

Джиона поцеловала отца в щеку.

– Папочка, я люблю тебя.

– Вот так и становятся лучшими друзьями, – с ухмылкой заметил Аттикус.

Как ему нравилось доставлять дочери удовольствие! Только бы в Энн-Арборе все сложилось удачно. Они воссоединятся с семьей, и больше им не придется надолго расставаться друг с другом. Конечно, он будет скучать по океану, но… что ни делается – все к лучшему.

– Ты опытный дайвер, я знаю, – сказал Аттикус, – но тебе еще не приходилось плавать с китами. Бояться их не надо, но все же это дикие животные. Бывает, ведут себя неадекватно. Океан вообще штука непредсказуемая. У нас будут маски с микрофонами и наушниками, так что мы сможем переговариваться. Только делай все, как я тебе скажу, хорошо?

– Слушаюсь, командир.

– Отлично, – улыбнулся Аттикус. Он был взволнован не меньше дочери. Неоднократно уже он плавал с китами, но всегда волновался, как в первый раз. Верно сказала Джиона: это как чудо.

– Ну что, поищем китов?

7

Отмель Джеффри, залив Мэн

Аттикус заглушил двигатели яхты. Волны бились о фибергласовый корпус, и судно слегка покачивалось на волнах. Аттикус вдохнул полной грудью соленый морской воздух – он был дома… еще один день. Разлука с океаном обещает быть болезненной, но сейчас важнее восстановить отношения с дочерью – а как это сделать, когда отсутствуешь по полгода?

Яхта – ее Аттикус одолжил у приятеля, которому в свое время оказал кое-какую услугу, – производила впечатление размерами и роскошью. Джионе потребовалось время, чтобы осознать: эта красавица семидесяти футов в длину и восемнадцати в ширину находится в полном их распоряжении. Изначально предназначенная для спортивной рыбной ловли, «Бугабу» могла использоваться и как прогулочное судно, а в их случае – как стартовая площадка для ныряния. Выкрашенная в белый цвет яхта сверкала в солнечных лучах на фоне синего океана.

Мысли Аттикуса обратились к цели вылазки. По пути к отмели они несколько раз видели струйки пара – это проплывали киты. Хоть и велико было искушение направиться следом и нырнуть, Аттикус не поддался ему – на глубине за китами не угнаться. Отмель Джеффри, представляющая собой древние ледниковые отложения, – другое дело. Здесь вода кишит планктоном, сельдью, треской, и сюда приплывают пообедать морские гиганты – киты, в основном горбатые.

Аттикус встал с удобного кресла и покинул прохладу рубки, окунувшись в восьмидесятипятиградусную жару. [13]13
  85° по Фаренгейту – 29,5° по Цельсию.


[Закрыть]По пути на корму он увидел дочь, уже полностью облачившуюся в костюм для дайвинга и горящую нетерпением нырнуть в воду. Джиона выбросила за борт сигнальный буй и обратилась к отцу:

– Чего мы ждем? Поехали! – Лицо ее сияло.

Аттикус без лишних слов надел гидрокостюм, грузовой пояс, компенсирующий жилет и кислородные баллоны. Перед тем как натянуть маску, он дважды проверил экипировку Джионы, затем свою. «Морским котикам» приходилось выполнять задания в самых опасных уголках планеты, и тщательнейшая проверка снаряжения – один из азов подготовки. Поэтому потери среди «котиков» всегда были минимальными. Удостоверившись, что все в порядке, Аттикус показал дочери большой палец. Она засияла.

– И последнее, – сказал он, доставая две камеры в водонепроницаемых чехлах. – На случай, если будет что-нибудь интересненькое. Тебе – фотокамера. Вспышка работает до глубины в пятьдесят футов. Под водой она чертовски яркая, так что не пробуй сфотографировать себя. Я беру видео. Запечатлею все для истории. – Он улыбнулся. – Потом, случись что, покажешь детям.

Джиона, расплывшись в улыбке, взяла камеру. Спустя две минуты они вошли в воду. Аттикус был опытнейшим дайвером, но и Джиону нельзя было назвать новичком. Они выровняли давление и медленно пошли на глубину. Со всех сторон их окружала темно-синяя вода. Казалось, они парят, невесомые, вдали от мирских забот, подобно ангелам небесным.

«Точно, – подумал Аттикус, – как в небесах».

Внезапно послышался звук. Странный звук, призрачный. Протяжная печальная нота разнеслась на многие мили вокруг. С другой стороны прозвучал ответ.

– Где они? – благоговейным шепотом спросила Джиона.

– Приближаются.

– Где же?

Честно говоря, Аттикус не очень-то знал ответ на этот вопрос. Если судить по напевным звукам, они принадлежали горбатым китам, наиболее игривым и, на его взгляд, прекраснейшим из китов. Но они где-то неподалеку – сомнений нет.

Аттикус нарушил молчание:

– А ты в курсе, что «пение» китов соответствует музыкальному строю? – Он говорил будто сам с собой, не ожидая ответа. – Они учатся этому у своих родителей и передают из поколения в поколение… дополняя и улучшая. – Он прислушался. – Я бы хотел, чтобы у нас было так же, Джи… Я хотел бы научить тебя чему-то, что ты сможешь передать детям, а они, в свою очередь… Поэтому…

Тишину океана прорезал громкий рев, настолько громкий, что Аттикус был уверен: животное совсем рядом. Он начал кружиться, озираясь. Вода внизу посветлела. Он глянул вниз – и увидел брюхо всплывающего огромного кита.

– Bay! – Джиона тоже увидела его.

И, один за другим, целое стадо китов медленно всплывало из глубины, лениво огибая дайверов. Казалось, животные находятся в легком недоумении: что это за букашки вторглись в их мир? Точно ощущая повышенный интерес к себе, киты начали ходить кругами, нырять и подниматься, вспенивая воду, к поверхности, чтобы глотнуть воздуха. Любопытный китенок приблизился к Джионе – и она протянула руку погладить его.

Аттикус забеспокоился. Если мамаша заподозрит опасность, людей ждут серьезные неприятности. К счастью, страхи оказались беспочвенны. Мать легонько подтолкнула дитя к поверхности – чтобы оно не забыло набрать воздуха. Джиона тоже немного испугалась – Аттикус слышал в наушниках ее учащенное дыхание.

– Дыши ровно, – скомандовал он. – Расслабься.

– Нет, ты видел? – Джиона совершенно игнорировала беспокойство отца. – Он был совсем рядом. Я почти дотронулась до него.

Под маской он видел ее сияющее лицо. Ну что тут ей скажешь?

– Плыви за мной. Держись ближе и не торопись.

Огромный сорокапятифутовый самец медленно кружил вокруг, рассматривая пришельцев и чувствуя себя в полной безопасности. Когда отец с дочерью подобрались поближе, кит только глянул на них и продолжил лениво выписывать круги. Хороший знак. Аттикус переместился так, чтобы оказаться точно над спиной животного. Он чуть опустился и коснулся гладкой кожи гиганта сразу за спинным плавником. Джиона поплыла следом. Кит издал басовитый возглас, явно довольный оказанным ему вниманием.

– Папа!

– Да, дочуня?

– Спасибо тебе.

Не успел Аттикус ответить, как откуда-то раздался громкий, пронзительный крик. Он явно исходил от другого стада китов, находящегося неподалеку. Среагировал Аттикус мгновенно, отплывая прочь от животного.

– Джиона! Быстрее уходи от него!

Он знал, что сейчас произойдет.

Вода вокруг заходила бурунами. Мощные водовороты закрутили людей, как пушинки. Один за другим киты обратились в бегство. Крик предвещал опасность. Что-то напугало животных.

Когда до ушей Аттикуса донесся повторный вопль, он понял: они серьезно влипли. Киты мчались прямо на них, чем-то чертовски напуганные. Аттикус сглотнул. Через несколько секунд они с дочерью окажутся на пути несущегося на полных парах товарняка.

8

Отмель Джеффри, Атлантический океан

Что же так напугало китов? Чем бы оно ни было, Аттикус изо всех сил боролся с искушением побыстрее добраться до поверхности. Они погрузились слишком глубоко, и быстрый подъем будет чреват декомпрессионной (иначе – кессонной) болезнью. Чтобы уберечься от нее, надо подниматься со скоростью семнадцать футов в минуту с остановкой на глубине пятнадцати футов от… Вызывает кессонную болезнь избыток азота, накапливающегося в теле ныряльщика из-за того, что он дышит воздухом под большим давлением, нежели обычно. Это не страшно, пока находишься на глубине, но по мере приближения к поверхности давление уменьшается и азот начинает высвобождаться из организма через легкие. Если подниматься быстро, азот не успевает выйти и проникает в кровь, которая наполняется пузырьками, как только что открытая бутылка газировки. Отсюда – головные боли, слабость, головокружение; в некоторых случаях – потеря сознания, изредка – летальный исход.

Страдают от кессонной болезни прежде всего неопытные ныряльщики, а также дайверы, поддавшиеся панике на глубине. Аттикус на подводном плавании съел уже не одну собаку, поэтому принял единственно верное в сложившихся обстоятельствах решение: оставаться на месте. Все равно им не успеть подняться, поэтому лучше не рисковать лишний раз здоровьем, спокойно дожидаясь развития событий.

События не заставили себя ждать: с десяток китов несло прямо на них; да и не просто несло – они мчались. Аттикус и не думал, что этим гигантам доступна такая скорость.

– Папа… – Голос Джионы предательски дрожал.

– Приготовься открыть октопус [14]14
  Октопус (осьминог) – вторая ступень (клапан принудительной подачи) регулятора акваланга.


[Закрыть]и продуть баллон.

– Сейчас?

– Нет, они еще далековато. Мы должны подпустить их поближе, иначе пропадет весь эффект.

Киты находились всего в пятидесяти ярдах и приближались с огромной скоростью. Впереди плыл вожак, самец огромных размеров.

Тридцать ярдов… двадцать…

– Пора!

Пузырьки газа, выпущенного из баллонов, полностью перекрыли обзор. Аттикус не видел, что происходит вокруг, но его план, похоже, сработал – они были живы. Дезориентированный вожак свернул в сторону, чтобы обогнуть непонятное препятствие, остальные последовали за ним. Спустя несколько секунд Аттикус смог разглядеть удаляющиеся фонтанчики – вроде все обошлось.

– Папа! – Джиона сжала его руку с такой силой, что он поморщился от боли.

Взглянув назад, Аттикус на мгновение ослеп от сверкающей серебристой массы, надвигающейся на них. Он сразу признал в этой новой напасти самую обычную сельдь; но с ней тот же трюк, что с китами, ни за что не сработает. Рыба в панике спасалась от кого-то или чего-то.

Мгновение спустя они оказались в самой середине косяка – рыбы проносились сверху и снизу, с боков, с силой бились о гидрокостюмы. «Давненько меня этак не лупили», – невесело усмехнулся Аттикус. Он почем зря отмахивался направо-налево, с ужасом думая, каково же приходится его бедной девочке. Джиона совсем рядом кричала от боли и отчаяния, а он… он ничем не мог ей помочь, сражаясь с бесконечным потоком обезумевшей сельди.

– Джиона! – прохрипел он, содрогаясь от ударов. – Свернись клубочком! Напряги мышцы!

И сам последовал собственному совету: подтянул колени к груди и обхватил их руками, по-прежнему крепко сжимая камеру. Все уязвимые места были защищены, и теперь оставалось только терпеливо дожидаться, когда лавина сельди иссякнет.

Прошло пятнадцать долгих секунд (он считал про себя) – и вроде бы все утихло. Аттикус выждал для верности еще малость и развернулся, словно гигантский колорадский жук. Все тело ныло, синяки долго еще не сойдут, но он был жив – это главное. Это ли?..

В ста футах он увидел Джиону, по-прежнему свернувшуюся в позе эмбриона. Послушная девочка.

– Милая, все хорошо! Конец!

Он вздохнул с облегчением, когда дочь приняла более естественную позу, и подивился тому, как легко удалось ей выдержать эту атаку.

– Па, ты когда-нибудь раньше видел такое?

– Сельдь находится в постоянном движении, нам просто не повезло оказаться на пути косяка.

– Это да. Но чтобы сельдь преследовала китов?

Тут-то до Аттикуса дошло, что радоваться рано. Нечто здорово напугало китов и рыбу. Ладно бы это нечто оказалось подводной лодкой или чем-нибудь иным объяснимым, привычным – чутье подсказывало: все куда, куда хуже.

«Убирайся отсюда! – кричало ему подсознание. – Быстрей!»

– Джиона, детка, начинаем подъем. Быстро, но не чересчур.

– Ты тоже?

В ее голосе прозвучало беспокойство. Вероятно, дочь чувствовала то же, что и он. Что-то приближалось.

– Следом за тобой, дорогая.

Аттикус понаблюдал, как дочь по спирали движется к поверхности – пожалуй, чуть быстровато, но не настолько, чтобы это грозило последствиями. Джиона находилась футах в пятидесяти, когда судорога скрутила ему живот. Он почувствовал, как волосы на голове буквально встали дыбом.

Аттикус Янг однажды в жизни уже испытал подобное – когда в забытой богом стране снайпер держал его на мушке. Тогда предчувствие спасло ему жизнь. Теперь же оно попросту вопило об опасности.

Аттикус развернулся на триста шестьдесят градусов, но ничего подозрительного не увидел. Вновь обернулся к дочери и обмер при виде кошмарного, невозможного зрелища. Гигантская тень приближалась с невероятной скоростью. Больше всего ЭТО напоминало поезд из аттракциона «американские горки», но «поезд» из плоти и крови, стремительно рассекающий воду. Неведомое существо плыло прямо к Джионе…

Следующие несколько секунд прошли как в тумане. Аттикус пытался что-то кричать, но тут… Раскрылась огромная пасть, сверкнули зубы – и мгновение спустя чудовищная тварь проглотила его дочь целиком… Проглотила так же легко, как мы глотаем таблетку аспирина. Была Джиона – и нет ее.

Еще секунда – и кошмарное видение скрылось в глубине. Океан успокоился.

Джиону… его дочь… его любимое дитя сожрал какой то несусветный монстр.

Оставшись один на один с равнодушным океаном, Аттикус завыл в голос.

Потом как одержимый устремился к поверхности.