Текст книги "Кронос"

Автор книги: Джереми Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

28

Под водой у «Титана», залив Мэн

Тело Андреа ныло от напряжения, а внутри все горело. Она так отчаянно пыталась уплыть прочь от гигантской белой акулы, что надорвала мышцы ног, и рук, и груди. Но всего больнее пришлось, когда взбешенная «блондинка» сомкнула свои железные челюсти на ласте и сдернула его, чуть не оторвав при этом и саму ногу. Мышцы правой ноги Андреа в момент рывка напряглись, как струны перетянутой арфы.

Спасло ее на тот момент то, что акула была самозабвенно увлечена поеданием резинового ласта, иначе бы ей несдобровать. Но в любом случае шансы на спасение были весьма призрачны. Андреа с трудом передвигалась – одна нога в ласте, вторая без – к корме «Титана» (какой же далекой она казалась теперь) с отчаянной надеждой опередить страшнейшего хищника из тех, что водятся в океане.

В ее груди полыхало – дыхание приходилось сдерживать. Более того: нужно было еще ухитриться вернуть на место загубник регулятора, который она непроизвольно выплюнула, увидев хищника. Андреа потянулась за спину, и тотчас протестующе взвыли мышцы. Но, превозмогая боль, она все тянулась, тянулась, и наконец ее усилия увенчались успехом. Схватив регулятор и сунув загубник в рот, Андреа сделала глубокий вдох и сразу почувствовала, как возвращаются силы. Но до кормы было все еще далеко. Если акула сейчас бросится вдогонку, добраться туда ей не суждено.

Андреа поднырнула под яхту, надеясь обмануть акулу, чтобы та потеряла ее из виду. Вряд ли эта попытка имела хоть какой-то шанс на успех, но Андреа не собиралась сдаваться без борьбы. Акулы обычно находят жертву не за счет зрения, а за счет других каких-то органов чувств. На расстоянии в четверть мили они могут учуять запах даже капельки крови. Кроме того, так называемые ампулы Лоренцини (расположенные в голове подкожные каналы, заполненные желеобразной массой) улавливают электрические поля даже невысокой напряженности, испускаемые всеми живыми существами. Особенно теми, которые в паническом страхе пытаются ускользнуть от преследующего их хищника.

Поэтому Андреа сомневалась, что акула хоть на мгновение потеряла ее след, но другого выхода у нее просто не было.

Добравшись до самой нижней части судна, Андреа обнаружила нечто, пробудившее в ней некоторую надежду. Что-то ярко светилось невдалеке: то ли еще один смотровой иллюминатор, то ли открытый отсек. В первом случае ее съедят хоть у кого-нибудь на виду, во втором же…

Андреа из последних сил рванулась вперед. Манящий свет – как теперь стало ясно, из открытого люка – становился все ближе и ярче; и тут-то она ощутила и увидела волны, создаваемые белой акулой.

Огромный темный силуэт кружился в световом пятне, в то время как Андреа продолжала упорно продвигаться вперед. Акула не особенно торопилась, видимо полагая, что жертве деваться некуда.

Всего несколько футов отделяли Андреа от широко раскрытого спасительного люка, когда она почувствовала позади себя резкий рывок. Акула ринулась наконец в атаку.

Превозмогая страх и инстинкт самосохранения, Андреа выпрямилась и, широко расставив руки, развернулась в воде, чтобы встретить хищника глаза в глаза. Совсем рядом клацнули челюсти. Промедли она еще малость – осталась бы без обеих ног. Но времени перевести дух не было: прямо перед ней раскрылась полная чудовищных зубов пасть двадцативосьмифутовой безжалостной убийцы. Андреа устремилась вперед и вверх, крепко обхватила голову акулы и оседлала хищницу. Рывок отнял у нее почти все силы, загубник снова вылетел изо рта.

Теперь, когда она распласталась на акульей спине, ноги и руки оказались на безопасном расстоянии от острых как бритва зубов. Но такая уловка только еще больше разъярила акулу: она открывала и закрывала пасть, пытаясь дотянуться до ног Андреа, которая каждое мгновение рисковала свалиться со своего ненадежного «скакуна».

Андреа крикнула, выпуская из легких последние остатки воздуха – целая туча пузырьков взвилась вокруг нее, – и с силой воткнула большой палец руки в акулий глаз.

От резкого толчка Андреа сбросило с головы хищника, который моментально исчез во тьме. Но недалеко. Она видела, как взбешенная акула все быстрее ходит кругами, сужая их. Она возобновит атаку… и уже скоро. Андреа подняла голову и обнаружила, что находится под самым люком. Но до него еще предстояло добраться. Андреа приготовилась к подъему. Сделала отчаянный глоток воздуха, быстро скинула с себя кислородный баллон, грузовой пояс и регулятор и с трудом поплыла к манящему отверстию.

Она интуитивно чувствовала, что акула снова преследует ее, но сил, чтобы обернуться и убедиться в этом, уже не осталось. Кроме того, малейшая задержка сейчас будет стоить ей жизни, а Андреа не так уж хотелось снова посмотреть смерти в глаза.

Она даже вздрогнула от неожиданности, когда рука наткнулась на металлическую поверхность. Доплыла! Андреа перекинула руку через край отверстия и нащупала внутри пол, мокрый и скользкий. Нырнула вперед головой, оставляя на холодном полу царапины от ногтей. Кряхтя от напряжения, начала втягивать себя внутрь. Тут же запротестовали измученные адским напряжением мышцы, горящие от недостатка кислорода легкие и ушибленные ребра, так и норовя вернуть ее во враждебные воды. Андреа крепко уцепилась руками за край люка и оглянулась. Гигантская белая акула стремительно сокращала расстояние, с широко распахнутой пастью приближаясь к ней. Прозрачная мигательная пленка прикрывала ее черные глаза, защищая их от повторного нападения жертвы.

Окончательно пав духом, Андреа уже отпустила руки и приготовилась к встрече с Творцом, кем бы Он ни оказался. Но в последний момент, когда челюсти разъяренного хищника уже были в считаных сантиметрах, кто-то словно тисками охватил ее запястье и рывком втащил внутрь. Андреа почувствовала, как ее подняли, а затем бросили на металлический пол.

Она так вымоталась, что почти ничего не ощущала, находясь в полузабытьи. Поле зрения сузилось до размеров дверного глазка, а тело безвольно распласталось на полу. Андреа с трудом приподняла голову, пытаясь разглядеть неожиданного спасителя. Взгляду ее предстал высокий крепкий мужчина, одетый так, что она, как ни была слаба, не сдержала улыбку.

В глазах потемнело. Андреа услышала глухой звук его шагов – мужчина подошел вплотную. Когда он заговорил, Андреа почувствовала горячее дыхание у самого своего лица: от спасителя несло попкорном.

– Так-так, поглядим, что же за рыбка нам тут попалась.

Если бы Андреа не находилась в полубессознательном состоянии, она бы заметила горящие похотью глаза мужчины, извращенную ухмылку, волосатые мускулистые руки, тянущиеся к ее бедрам, и поняла бы, как ошиблась в первоначальной его оценке. Если бы могла знать о его склонности к насилию над женщинами, она бы возблагодарила Бога за то, что практически ничего не может чувствовать.

Римус легко, как пушинку, забросил Андреа на плечо и, насвистывая веселую гавайскую песенку, покинул «Отсек „Манты“». До тех пор пока Тревор не допросит ее, с женщиной ничего делать нельзя, но вот после… после-то он сможет дать волю своей фантазии. Женщина вышла живой из противостояния с Лорел? Что же, тем лучше: значит, она боец. А Римусу нравились женщины, которые умеют сопротивляться. Они напоминали ему о жене.

Мир ее праху.

29

На борту «Титана», залив Мэн

Аттикус проснулся, когда острый как кинжал зуб, не меньше фута длиной, проткнул ему живот и разрезал тело пополам. Вот уже трижды за эту ночь ему снился один и тот же кошмарный сон. Первые два раза он просыпался только после того, как отчетливо видел вывалившиеся в воду собственные внутренности. К счастью, на этот раз сон прервался в тот момент, когда тело только лишь начало разваливаться на две половинки.

Кошмар ушел, Аттикус же так и лежал, весь разбитый, в холодном поту. Наконец он сел в кровати, восстановил ритм дыхания, пытаясь избавиться от мыслей о повторяющемся сне, о Кроносе, о предстоящей схватке. Услужливый мозг тотчас подкинул воспоминания о Джионе, но боль утраты была еще слишком велика, и Аттикуса захлестнули эмоции. Затем мысли перенеслись к Марии, и он почувствовал себя глубоко виноватым перед ней. А до чего горько было осознавать, что он видел, как погибла его девочка… и ничего не мог сделать. Аттикус пребывал в абсолютно подавленном состоянии. Ему казалось, что его лишили всего хорошего, что только было в жизни. И вдруг он вспомнил сердитое лицо, обращенное на него с палубы катера Береговой охраны. Андреа…

Вспомнился их первый поцелуй в возрасте шестнадцати лет. Вот они стоят под балконом, укрывшись от проливного дождя, барабанящего над головами и создающего редкую атмосферу уединения. Некоторое время просто стоят, чувствуя себя неловко. Немного осваиваются. Целуются. Поцелуй обоюдно нежный. Длится он до тех пор, пока дождь не начинает стихать. После, в течение нескольких недель, ни один из них не вспоминал о случившемся. С того поцелуя и завязался их юношеский роман.

Он улыбнулся, вспомнив, как сердито Андреа смотрела на него с палубы катера. Что, кстати, здесь вообще делает катер Береговой охраны? Не было ничего удивительного в интересе властей Соединенных Штатов к персоне Тревора, но так откровенно следить за ним? Накануне утром, перед самым пробуждением, Аттикусу почудилось, что он слышит ее голос. Андреа звала его.

«Нет, – убеждал он себя, – это простое совпадение. Она служит в Береговой охране. Это ее работа». Тем не менее ему бы хотелось услышать объяснения из уст самой Андреа. Утром надо будет попробовать с ней связаться.

После резкого пробуждения от кошмара Аттикуса начало снова клонить в сон, глаза слипались, и он лег обратно в постель. Сквозь прикрытые веки он почувствовал, как чья-то тень на мгновение заслонила льющийся через окно лунный свет. Аттикус напряг слух и услышал шарканье ног.

Кто-то находился в комнате.

Он слышал частое и затрудненное дыхание. «Нервничает», – понял Аттикус.

Он быстро прокрутил в голове возможные варианты. Это не Римус. Парень, конечно, мог бы возжелать прикончить его, но Римус-то был профессионалом. Он бы не стал действовать так небрежно. Тревор без всяких церемоний включил бы свет и заявил о своем присутствии. Кроме того, у тени, движущейся по стене, не было характерной копны волос. Аттикус улыбнулся, вычислив ночного посетителя, хотя причины его столь позднего и неординарного визита оставались неясными.

– Аттикус, – позвал голос, – Аттикус, вы здесь?

Аттикус бесшумно вскочил с кровати и громким шепотом выдавил:

– Бу!..

Отец О'Ши дернулся от неожиданности и ударился о стену.

– Господи!

Аттикус включил настольную лампу, с улыбкой глядя на перепуганного гостя.

– А я думал, священники не упоминают имя Господне всуе, – сказал он и, не давая О'Ши ответить, прибавил: – Еще один порок?

На О'Ши из одежды были только свободные штаны спортивного покроя. Аттикус с неприкрытым изумлением смотрел на атлетически сложенную фигуру святого отца. Что же это за священник, который богохульствует, слушает роллингов и сложен как Брюс Ли? Хотел было спросить, но решил оставить это при себе. «Титан» был полон различных тайн, и отец О'Ши был лишь одной из них.

– Прошу простить меня за вторжение, – сказал О'Ши, – хоть мне и не удалось застать вас врасплох.

Аттикус ждал продолжения. Священник потирал руки, глаза его бегали по сторонам, и он нервничал явно не из-за того, что проник ночью без спросу в чужие апартаменты.

– Так что вам нужно? – спросил Аттикус.

– Вы должны поклясться, что никому не расскажете, откуда это узнали.

Аттикус кивнул и скрестил руки на также обнаженном, но все же более рельефном торсе.

– Сегодня я видел женщину. Римус схватил ее при попытке тайком проникнуть на корабль. – О'Ши вздохнул. – Я просто подумал, что вы захотите это узнать. – Он сделал глубокий вдох и хрустнул пальцами. Ясно было, что он делится секретом, которым делиться отнюдь не должен.

Аттикус выпрямился и спросил:

– Что? Кого вы видели?

– Я не знаю, кто она, но это женщина с катера. Вчера утром, пока вы спали, она долго препиралась с Тревором, а потом хотела поговорить с вами лично.

Так что, он слышал ЕЕ голос? Ему не показалось?

Аттикус прищурился.

– Почему Тревор мне ничего не сказал?

– Для меня все его поступки – сплошная загадка.

– И все же вы здесь.

– Мы все здесь.

Аттикус стоял и молча что-то обдумывал.

О'Ши продолжил:

– Я вышел немного освежить голову. Знаете, от этой вашей треклятой твари меня мучают кошмары.

«Не только вас», – молча добавил Аттикус.

– Я случайно услышал, как Римус говорил кому-то из команды, что он-де поймал женщину. Ее описание в точности подходило той, которую я видел на палубе катера. Наша Лорел чуть не съела ее, но ей каким-то образом удалось спастись.

В мозгу Аттикуса промелькнули воспоминания о гигантской белой акуле, бьющейся об иллюминатор в подводной гостиной. И – о перемалывающих что-то огромных челюстях. Теперь он догадался, что это было: ласт подводного пловца. Почему же он не увидел этого в тот момент? Или он настолько увлечен жаждой мести, что все чувства его притупились?

– Где Тревор?

О'Ши придвинулся ближе.

– Зачем вам Тревор?

– Он благоразумный человек. Если он узнает, что Римус силой удерживает офицера Береговой охраны – и моего друга, – он велит отпустить ее.

О'Ши направился к двери, явно опасаясь, как бы его не обнаружили в комнате Аттикуса.

– Сразу видно, что вы плохо знаете Тревора. Хотя не исключено, что он еще ничего об этом не знает. Но послушайте, что я вам скажу. Если это действительно ваша знакомая, в ее интересах покинуть корабль сегодня же. Учитывая все обстоятельства, я думаю, что именно вы сможете ей помочь.

– Но почему вы решили мне рассказать? Вы ведь здорово рискнули, придя ко мне.

О'Ши улыбнулся:

– Священник из меня, возможно, и никудышный, но я все же не самый плохой из людей.

С этими словами он вышел в коридор и аккуратно затворил за собой дверь.

Аттикус посмотрел на до сих пор не распакованную сумку с экипировкой и оружием. Расстегнул молнию и улыбнулся, подумав: «Давненько же я этим не пользовался».

Спустя десять минут он стоял полностью одетый и вооруженный. Если захваченная Римусом женщина действительно окажется Андреа, он прислушается к предупреждению О'Ши и постарается сделать так, чтобы она покинула «Титан», пока не нарвалась на неприятности. Если же ею окажется женщина совершенно посторонняя, которой нечего делать на судне, он обязательно проследит, чтобы сукин сын Римус не причинил ей зла. После недавнего столкновения с мерзавцами, пытавшимися изнасиловать Джиону, его отношение к сексуальным маньякам было однозначным.

Аттикус тихонько выскользнул в темный коридор, почти невидимый в своем черном облегающем костюме. Единственное, что выдавало его присутствие в темноте, – тусклый блеск висящего на бедре «магнума». Возможно, это была излишняя предосторожность, но Аттикус не сомневался: Римусу ничего не стоит убить человека, поэтому лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

30

На борту «Титана», залив Мэн

Прошел уже месяц с того дня, когда «Титан» в последний раз заходил в порт; соответственно, целый месяц Римус не испытывал наслаждения в женских объятиях. Сейчас он танцующей походкой шел по нижним коридорам яхты в предвкушении предстоящих ему плотских утех.

Тревор не особенно удивился появлению женщины, и хотя он подозревал, что может существовать какая-то связь между ней и Аттикусом, ее нельзя было оставлять на судне. Кроме того, поскольку она представляла Береговую охрану США, обращаться с ней следовало крайне аккуратно. Почему она пыталась проникнуть на борт «Титана» и что знала, было неясно, но Тревор не мог рисковать, бросая вызов властям Соединенных Штатов.

Хотя на пребывание яхты Тревора в территориальных водах США и смотрели косо, все же его терпели из-за отсутствия против него улик. Если же появятся доказательства того, что на «Титане» хранятся бесценные предметы материальной культуры, даже Тревор Манфред со всем его влиянием не сможет ускользнуть от американских органов правосудия. Что попросту уничтожит его.

– Ты все обыскал на яхте?

Римус кивнул.

– На мониторах я ничего не видел. Матросы обыскали трюм, все каюты, каждый закуток. Она была одна.

Тревор проворчал что-то себе под нос и скривил рот.

– Не спускай с нее глаз. Проследи, чтобы она ничего здесь не увидела и ни с кем не контактировала.

– А если она попытается?

– Займи ее. Ты ведь, надеюсь, справишься с этим – я прав?

Римус кивнул.

На этом разговор завершился, и Римус направился в медицинский отсек. Там он нашел шприц, заправил его эпинефрином (или жидким адреналином) и двинулся в карцер, где содержалась пленница. Сейчас она лежала без чувств, вымотанная и израненная в схватке с Лорел, но после того, как он сделает инъекцию адреналина… о, она сразу придет в себя и будет бороться как чемпион – именно так, как он любит.

«Займи ее»… Черт побери, он может занимать ее хоть всю ночь!

Когда Римус спустился на нижнюю палубу и ступил на покрытый черными резиновыми матами пол, ему послышался за спиной какой-то шум. Он резко обернулся и приготовился схватить противника за горло своими могучими пальцами. Но никого поблизости не было. Он постоял с минуту, глядя на темную лестницу, и продолжил путь.

Идя по мрачному, пахнущему сыростью коридору, он решил, что должен во что бы то ни стало сломать эту дерзкую девку. Римус подошел к карцеру и заглянул внутрь через небольшое круглое окошко. Она по-прежнему лежала без сознания в своем туго облегающем фигуру гидрокостюме и выглядела до жути привлекательно.

«Это будет неслабо», – решил гаваец.

Он приставил большой палец к маленькому жидкокристаллическому экрану, соединенному с механизмом открывания замка. Через мгновение замок щелкнул и дверь открылась. Римус зашел внутрь, оставив ее открытой. Карцер представлял собой квадратное помещение площадью пятнадцать футов – вполне достаточно, чтобы вместить небольшую компанию арестантов; по трем стенам тянулись простые деревянные нары. Восемь галогеновых ламп, расположенных в углублениях потолка, заливали каюту ярким светом. Бедолагам, которым посчастливилось бы сюда угодить, предстояло страдать и от этого слепящего света, и от исходящего от ламп жара.

Утирая лоб, Римус улыбнулся и подумал: «Да, нам еще предстоит попотеть».

Он наклонился над Андреа, неподвижно лежащей на нарах. Медленно провел пальцем по ее ноге, задержался на изгибе бедра, где оно переходило в плоский живот. Похотливый взгляд Римуса блуждал по ее телу, пока не остановился на груди. Он подумал, что та окажется значительно больше, если освободить ее из обтягивающего тело гидрокостюма. Трепеща в предвкушении предстоящего развлечения, Римус вытащил из кармана гавайки шприц с адреналином и не раздумывая всадил иглу в ягодицу Андреа, которую лишь сейчас ощупывал.

Он мог бы снять с нее одежду, пока она находится без сознания. Забавно было бы наблюдать смущение женщины, когда она очнется и обнаружит, что раздета донага. Но Римуса больше возбуждала мысль о том, как он будет сам сдирать одежду с ее сопротивляющегося тела. Пока же действие адреналина не начало сказываться, руки насильника шарили по груди Андреа.

Он ласкал ее, все сильнее возбуждаясь, как вдруг перед глазами промелькнуло что-то черное и метнулось к его руке. Не успел Римус отреагировать на внезапное движение, как послышался противный хрустящий звук и мизинец обожгло страшной болью. Он все же был профессионалом, этот мерзавец, и, невзирая на боль в пальце, выпрямился, чтобы встретить противника. Но тот оказался проворнее: горло Римуса сжала стальная хватка.

Затем он почувствовал толчок под зад, не удержался на ногах и полетел головой вперед, врезавшись в белую металлическую стену. В глазах ослепительно вспыхнуло – после чего стало черно.

Андреа, задыхаясь, пришла в себя и села с широко раскрытыми глазами. Грудь высоко вздымалась при каждом вдохе – действовал адреналин. Яркий свет поначалу ее ослепил. Следом появилось ощущение крайнего неудобства от облепившего тело влажного костюма. Она часто моргала, пытаясь понять, где находится и откуда такой яркий свет. Мозг лихорадочно искал ответ, но мысли появлялись и сразу же исчезали, не позволяя сосредоточиться.

Затем Андреа уловила движение поблизости. Черное на белом. Колеблющаяся фигура. Склонилась над ней. На лице – выражение беспокойства.

– Ты как, в порядке? – спросил Аттикус.

Наконец зрение прояснилось, и Андреа увидела человека, ради которого и оказалась здесь. Озабоченное лицо его усыпали капли пота. Ощущения от удушающей жары были похожи на те, что испытываешь, лежа под электрическим одеялом.

– Жарко, – произнесла она, сев поудобнее. Внезапная острая боль в ребрах заставила ее поморщиться. – Похоже, я лихо отбила себе бока.

Когда Аттикус взял ее за руку и помог встать на ноги, мысли Андреа наконец пришли в порядок, и она все вспомнила. Прежде чем пойти с ним куда бы то ни было, она должна получить ответы на ряд вопросов.

Андреа выдернула руку и спросила:

– Почему ты меня избегал?

– Слушай, сейчас не время.

– Время. Или я никуда не пойду, а останусь здесь, чтобы помериться силами с этим здоровяком.

Аттикус вздохнул.

– Ну… я думал, что ты можешь попытаться отговорить меня от этой затеи.

Не такой ответ ожидала она услышать. Ну как могла бы она отговорить человека, одержимого желанием отомстить за смерть дочери, от совершения того, что он считал единственно важным и справедливым? Черты лица ее смягчились, когда она поняла, что Аттикус говорил чистую правду.

– Разве бы это было возможно?

– А ты помнишь коробочки?

Воспоминания, поначалу отрывочные, стали складываться во все более ясную картину. В самое первое лето, которое они провели вместе, еще детьми, Аттикус украл из подвала церкви целую кучу маленьких пластиковых коробочек. Это были крайне уродливые предметы коричневого и синего цвета с нарисованными на крышках цветочками – явно творения выжившей из ума девяностолетней старухи. Аттикус ходил с ними от дома к дому, продавая по доллару за штуку – намного дороже, чем они могли стоить реально. Однако он оказался удачливым торговцем и к концу дня заработал четырнадцать баксов.

Кульминацией его плана должна была стать покупка на неправедно заработанные деньги игрушек, однако Андреа обрушила на него поток упреков и обвинений, взывая к его чувству справедливости. В конце концов ей удалось уговорить приятеля вернуть деньги церкви, но так, чтобы не вызвать подозрений. В тот же день они посетили вечернюю службу и стоически продержались до самого конца. Когда начался сбор пожертвований, Аттикус положил на блюдо все четырнадцать заработанных долларов. Украденных коробочек никто не хватился – и церковь в итоге заработала на них много больше, чем если бы их выставили на продажу в церковной лавке.

Андреа улыбнулась:

– У меня до сих пор хранится одна.

– У меня тоже, – сказал Аттикус. На самом деле где-то в родительском коттедже валялось еще несколько штук. – Ты всегда могла заставить меня посмотреть на вещи с иной точки зрения. И я боялся, что до сих пор можешь.

– И на сей раз не я одна. У меня тут есть для тебя кое-что.

Андреа расстегнула карман на гидрокостюме, засунула туда руку и вытащила маленькую сумочку на молнии. В ней оказалась одна-единственная фотография. С пляжа. Аттикус взял снимок, руки у него задрожали.

– Спасибо… у-уф!

Мимо Андреа промелькнула пестрая молния – и Аттикус исчез из ее поля зрения.

– Я убью тебя!

Андреа перевела взгляд вниз и увидела, как ее «спаситель» мутузит Аттикуса, сидя на нем верхом. Два первых удара тот пропустил: в голову и в плечо, но быстро сориентировался и сумел блокировать последующие. Замерев на месте от столь внезапного проявления насилия, она наблюдала, как на ее глазах доброе и чуть печальное лицо человека, потерявшего семью, превращается в маску безжалостного убийцы.

А потом свершилось неизбежное. Аттикус захватил обе руки Римуса в свои, приподнял гавайца, проскользнул по полу между его расставленными ногами, поднял ноги и крепко обхватил ими шею противника. Римус резко дернулся, хрюкнул и опрокинулся навзничь.

Когда оба они вскочили, Римус сверкнул дьявольской улыбкой и продемонстрировал нож с пятидюймовым лезвием. Аттикус протянул руку к поясу, где должен был находиться «магнум», и обнаружил, что кобура пуста.

– Не это ищешь? – осклабился гаваец, указывая себе за спину. Там, на полу, валялся револьвер. Никакой возможности добраться до него без того, чтобы не напороться на нож, у Аттикуса не было.

Римус приближался, совершая угрожающие взмахи ножом взад-вперед и в стороны – так, чтобы Аттикус не мог предугадать, куда будет нанесен следующий удар, и блокировать его. Аттикус медленно отступал, лезвие же со свистом рассекало воздух у него перед носом. Наконец ноги уткнулись в прикрепленные к стене нары, и он от неожиданности сел на них, в то время как нож просвистел всего в паре дюймов от лица.

– Стоять! – отчаянно крикнула Андреа, но ни один из мужчин ее не услышал. – Стоять, или я стреляю! – И чтобы придать убедительности своим словам, взвела курок «ЗИГ-Зауэра P229R-DAK» сорокового калибра, штатного пистолета офицера Береговой охраны.

Римус застыл на месте.

Аттикус же, напротив, воспользовавшись замешательством противника, с невероятной скоростью рванулся вперед, выкрутил ему запястье, заставив выпустить нож. Римус не успел еще почувствовать боль, как Аттикус уже схватил нож с пола и приставил к горлу гавайца.

– Еще раз попытаешься убить меня – тебе не жить!

Дрожа от бешенства, Римус смотрел на Аттикуса глазами, полными ненависти, и судорожно пытался найти выход из безвыходного, казалось бы, положения. В этот момент он напоминал дикого зверя, по нелепой случайности надевшего на себя человеческую личину.

– Боже мой, боже мой! Я думаю, что на этом пора и остановиться. – В каюту с улыбкой на лице протиснулся Тревор Манфред. – Теперь, когда вы все вдоволь повеселились, может быть, расскажете мне, что здесь, черт возьми, происходит?

Римус подал голос:

– Он пытался…

– Я бы предпочел услышать ответ от кого-нибудь, у кого больше мозгов, – прервал его Тревор. – Я вижу, ты снова обидел нашего гостя.

– Да с ним не было особых хлопот. Отмахнулся бы, как от мухи.

Аттикус убрал лезвие от горла Римуса и оттолкнул его. Тот прижался спиной к стене, пылая от ярости, готовый продолжить схватку.

Сильный удар по уху сразу остудил его пыл.

– А ну завянь, кретин! – заорал Тревор. – Ты будешь держаться как можно дальше от Аттикуса и его гостьи. Лишаю тебя жалованья на месяц. И больше меня не подводи.

Затем кивком указал на дверь.

– И – проваливай!

С опущенной головой, не решаясь посмотреть боссу в глаза, Римус покинул каюту.

Внимание Тревора перенеслось на Андреа. Взгляд его воспламенился гневом.

– Вам нечего делать на этом судне. Если бы я не был уверен, что ваше правительство все равно ляжет на крыло, я бы подал на вас в суд за незаконное вторжение. Пока же я оставляю вас в распоряжение Аттикуса. Однако прежде всего вы должны будете подписать обязательство о неразглашении.

Тревор извлек из кармана сложенный лист бумаги и ручку.

– На счастье, у меня как раз оказалась с собой его форма.

Андреа недоверчиво переспросила:

– Что?

– Пожалуйста, не забывайте: вы незаконно проникли на борт моейяхты. Если вы не подпишете соглашение и не подтвердите, что сохраните в тайне все, что увидите, услышите или унюхаете на судне, вас вышвырнут за борт.

– Что за несусветная чушь!

– «Титан» оснащен по самому последнему слову техники, и многие в этом мире желали бы завладеть его секретами. Я не могу допустить утечки информации.

– Оснащен сокровищами многих народов, сказала бы я.

Тревор только улыбнулся:

– Ну, кому что… А теперь подписывайте.

Андреа взглянула на Аттикуса. С кислой миной он кивнул ей в знак согласия:

– Если учесть тот способ, каким ты проникла сюда, вряд ли кто-нибудь станет прислушиваться к твоим словам.

– Вот это здравое рассуждение! – воскликнул Тревор и игриво похлопал Аттикуса по спине. – С каждым днем я все больше и больше люблю этого человека.

Андреа взяла ручку и бумагу и быстро поставила подпись под соглашением. Сложив лист, Тревор убрал его в карман.

– Ну же, ведь это было совсем не трудно, правда же, дорогуша? – спросил он и, не успела Андреа возмутиться из-за того, что ее снова назвали дорогушей, направился к двери, добавив: – Добро пожаловать на «Титан». Постарайтесь сегодня как следует выспаться, потому что утром у нас охота.

– Постойте, – сказала Андреа. – А мне дадут каюту?

Тревор широко улыбнулся:

– Вы остановитесь там, где, несомненно, хотели бы остановиться, – у Аттикуса. В конце концов, должен же герой накануне решающей битвы переспать с прекрасной женщиной.

Напевая что-то себе под нос, Тревор удалился.

Наклонившись, Аттикус поднял с пола семейную фотографию и «магнум».

– Давай-ка, – сказал он, засовывая пистолет в кобуру, – пойдем отсюда. Жарища здесь, как в аду.

Он обернулся и протянул ей руку, отчего по телу Андреа пробежала нервная дрожь. Провести ночь с Аттикусом! Но… но это неправильно. Все слишком быстро. Но когда Аттикус заговорил, Андреа поняла, что ей не о чем беспокоиться – как и нечего ожидать.

– Завтра будет тяжелый день, и мне надо хорошо выспаться.

Вместе они вышли в коридор. Андреа была рада наконец-то уйти из этой жаркой, сияющей преисподней, но она чувствовала страх при мысли о том, что готовит всем им день грядущий. Дважды она видела в глазах Аттикуса холодный взгляд убийцы: первый раз, когда он целился из гарпунного ружья в морское чудовище, и только что, когда дрался с Римусом. В такие моменты, когда он превращался в киллера, когда его душу переполняла ненависть, она боялась его. Но сейчас, когда Аттикус мирно вел ее в свою каюту, Андреа ощущала себя в полной безопасности и покое. Она не знала, сможет ли совладать с собой, когда снова увидит его темную сторону, но понимала: она увидит ее неизбежно.