Текст книги "В свободном полете"
Автор книги: Дженнифер ван дер Куаст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Она сломалась! – восклицает мужской голос.
Не обращая на него внимания, кладу свои бумаги на крышку аппарата и закатываю рукава. Рукава, между прочим, пиджака от Ральфа Лорена, который я одолжила у Аманды. Веская причина, чтобы быть особенно аккуратной с чернилами для картриджа.
Снимаю несколько крышек, открываю несколько заслонок и наконец вижу лист бумаги, намотавшийся на цилиндр с надписью «Осторожно: горячо!» Тихонько пальцем подцепляю виновника поломки.
Ставлю все на место, закрываю. Машина издает утробный вздох и зажигает ряд желтых огоньков.
– Я только проверю, – бросаю через плечо ассистентам, взирающим на все широко раскрытыми глазами. Ни один не посмел возразить мне. Закладываю свои бумаги и нажимаю: «Копировать». Машина одобрительно выплевывает образцово выполненные копии.
– Работает! – вопит кто-то.
Хор восторженных воплей! Я не удивилась бы, если бы меня подхватили на руки и торжественно вынесли в коридор. Я достигла успеха, я победительница, приветствуемая дюжиной новых друзей.
Тогда почему в душе у меня по-прежнему неуютно?
Забираю свои бумаги и прохожу сквозь море протянутых рук. Некоторые пожимаю, тут же забывая имена и, кажется, даже не называя свое. В течение многих месяцев я привыкла быть никем. Я научилась жить в состоянии проигрыша, провала, сознавая свою никчемность. Нелегко вот так запросто войти в офис, надеть эту одежду и притворяться, что ты одна из Работающих Счастливчиков. Может, я скептически настроена, несколько подозрительна, но все равно чувствую себя неловко.
Все утро прячусь за экраном компьютера, укрывшись в пещерке своего рабочего места. Обращаю внимание только на то, что возникает передо мной на экране и прислушиваюсь лишь к тому, что звучит в трубке телефона. В таком предельно сосредоточенном состоянии чувствую себя значительно лучше.
Быстрый прогресс в овладении искусством телефонных переговоров не опьяняет меня. Больше часа (максимум два) уходит на создание базы данных; она станет основой для регистрации входящих и исходящих звонков. Большинство звонивших известны мне по справочникам Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Слыша незнакомое имя, прошу произнести его по буквам, а потом записываю номер телефона собеседника.
Отключаю линию один, включаю линию два.
– Здравствуйте, это офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?
– Это Питер Оуэнс. – В точку! Глава литературного отдела в Лос-Анджелесе.
– Добрый день, мистер Оуэнс. Минуточку, пожалуйста. – Разговаривая с ним, открываю окошко срочных сообщений и пишу Марианне: «Питер Оуэнс, линия два». Жду.
Ответное сообщение: «Спсб». Мигает линия два. Новый звонок по первой линии.
– Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?
– Привет. Это Джил. Вы не знаете, у Марианны есть копии новой рукописи Энсли?
Случайно знаю, что есть. Я сама делала эти копии сегодня утром. Но следует ли Джилу Мидоусу из отдела кинопроизводства наверху знать об этом, мне неизвестно.
– Если подождете минутку, я выясню, – любезно отвечаю я. Пишу Марианне: «Джил Мидоус хочет копию Энсли».
Ответное послание: «Зайдите». Появляюсь в кабинете Марианны в тот момент, когда она переключается на первую линию.
– Джил? – Она улыбается мне, говоря в телефонную трубку. – рукопись передо мной на столе. Посылаю к тебе своего ассистента, да, сейчас. – И кладет трубку.
– Это для Джила Мидоуса на восьмом этаже. – Она протягивает мне рукопись. – Комната 815. Очень милый парень. Если он не очень занят, представьтесь, расскажите ему, кто вы. Мы частенько работаем вместе.
– Хорошо.
Дверь комнаты 815 закрыта. Подхожу к секретарше у двери кабинета.
– Простите, я Сара из офиса Марианны Лангольд. У меня рукопись Энсли для мистера Мидоуса.
Она сурово смотрит на меня и показывает пальчиком, что у нее важный звонок. Машет рукой в сторону закрытой двери и имитирует стук в дверь. Нерешительно стучусь.
– Войдите!
Толкаю дверь и вижу мужчину за огромным столом красного дерева. Он вопросительно приподнимает тонкие брови:
– Чем могу быть полезен?
– У меня рукопись Энсли. Вы спрашивали о ней.
– Ах да. – Манит меня пальцем.
Поспешно подхожу к столу.
– Вы, должно быть, новый ассистент Марианны?
– Да, здравствуйте, я…
– Сара Пелтье! – раздается женский голос из другого конца кабинета.
Поворачиваюсь как на шарнирах. А потом хочу провалиться сквозь землю.
Маленький белокурый узел уложен сбоку. Зубы оскалены, но вместо окровавленных клыков вижу милую улыбку. Это еще страшнее.
– Сара, куколка, понятия не имела, что ты здесь работаешь!
Время останавливается. Звуки исчезают. Пытаюсь сообразить, куда, черт возьми, подевался мой голос.
– Привет, Грейси, – говорю я, но голос все равно звучит издалека.
– Эй, вот как? – фыркает Джил, развеселившись. – Вы знакомы друг с другом?
Сейчас упадет топор.
Улыбка Принцессы становится шире.
– Ну, конечно же! Мир тесен, не правда ли? Как поживаешь, Сара?
– Я… я…
– Давно здесь работаешь?
– О нет. Сегодня первый день.
– Правда? Замечательно! Мои поздравления.
– Э-э, спасибо. – Переминаюсь с ноги на ногу.
– Сара? – Оборачиваюсь к Джилу. – Простите, но у нас с Грейси много дел, а у меня через полчаса совещание…
– Да, конечно, извините, – поспешно лепечу я, выскакивая за дверь.
– Пока, куколка! – весело машет мне на прощание Принцесса.
Закрываю за собой дверь и жду, пока уляжется неистовый стук в груди.
– Простите, пожалуйста. – Ассистентка Джила со вздохом кладет трубку. – Проклятая телефонная конференция продолжается часами. – Озадаченно смотрит на меня. – С вами все в порядке?
– Ага.
– Уверены? Вы очень побледнели.
Выпрямляюсь, чувствуя, что возвращается нормальный сердечный ритм, дыхание успокаивается.
– Все в порядке, – говорю я. И удивительное дело – действительно так думаю.
Ассистентка Джила протягивает руку:
– Кстати, я Сара.
– Я тоже, – коротко хихикаю в ответ.
– Еще одна Сара? Кто бы мог подумать.
– Рада познакомиться. Но думаю, Марианна ждет меня…
– Да, счастливо. Скоро увидимся.
Марианна ждет у моего стола.
– Быстро вы! – Она протягивает мне листок бумаги. – Не могли бы вы отправить факс? Нужно только добавить адрес. Питеру Оуэнсу в Лос-Анджелес.
– Да, конечно.
Устраиваюсь за компьютером и достаю справочник по факсам. Секунду спустя раздается телефонный звонок. Включаю линию один.
– Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?
– Это из кафе «Юнион-стрит». Мы хотели бы подтвердить заказ мисс Лангольд на сегодняшний вечер.
– Подождите минутку. – Пролистываю календарь Марианны. Краем глаза замечаю, что начинает мигать вторая линия. – Да, в 8.30.
– С нетерпением ждем ее.
Кладу трубку, отвечаю на второй звонок:
– Офис Марианны Лангольд.
– Привет, это муж Марианны, Майкл. Она сейчас занята?
– О, здравствуйте, Майкл. Думаю, нет. Сейчас соединю вас. – Соединяю, поскольку Марианна просила меня незамедлительно соединять ее с членами семьи.
Добавляю шапку к факсу и отправляю его. Затем звоню в офис в Лос-Анджелес.
– Офис Питера Оуэнса, пожалуйста, – оживленно произношу в трубку.
Его ассистентка Джули отвечает незамедлительно:
– Офис Питера Оуэнса, кто его спрашивает?
– Привет, Джули. Это Сара из офиса Марианны Лангольд. Я просто хотела сообщить, что отправила факс, который ждет Питер.
– Великолепно! Я сразу же передам ему. – Начинает мигать вторая линия.
– Офис Марианны Лангольд, кто ее спрашивает?
– Сара, это Кэтрин из отдела кадров. Не зайдете ли ко мне в кабинет?
– Конечно. – Кладу трубку и встаю.
Колени мгновенно слабеют. Приходится опереться руками о стол. Жуткий, всеобъемлющий ужас охватывает меня.
Кэтрин стоит передо мной, вытянув руку. Опустив повинную голову, снимаю с шеи веревочку с пластиковым пропуском. Избегая взгляда Кэтрин, возвращаю ей карточку.
– Спасибо. – Она усаживается за свой стол.
– Могу я объясниться? – Голос у меня дрожит. Заставляю себя поднять глаза.
– Откровенно говоря, нет. Мне это неинтересно. Мы обе знаем, что вы солгали в своем резюме. В нашем агентстве не приняты подобные искажения. Это одно из твердых правил.
Вызывающе вскидываю подбородок – жалкая попытка.
– Думаю, у меня есть право защитить себя.
– Простите, нет.
Стук в дверь. Входит мужчина в форме.
– Кэтрин, вы меня вызывали?
– Да, Роджер. – Она пристально смотрит на меня. – Сара, пожалуйста, не осложняйте ситуацию. Роджер проводит вас к выходу. Я все сама объясню мисс Лангольд. – С этими словами она снимает трубку телефона и отворачивается.
Повесив голову, закусываю губу и отчаянно стараюсь не разреветься, пока охранник выводит меня из офиса.
Роджер по дороге отводит взгляд, я тоже. В лифте не мигая смотрю на загорающиеся поочередно цифры, обозначающие мое падение.
Задерживаюсь у выхода из агентства, закрываю лицо руками, и плечи мои сотрясаются от рыданий. Напротив через дорогу группа немецких туристов фотографирует небоскребы. Торговец на углу громко расхваливает свои хот-доги, крендельки и безумно дорогую минералку. Какой-то бездомный останавливается рядом со мной. Но, решив, что не стоит обращаться ко мне, продолжает свой путь.
Я околачиваюсь у входа потому, что не готова куда-либо идти. И стою там, пока в пачке не остается последняя сигарета. Докуриваю ее до фильтра, пальцы дрожат.
Уволена.
Меня уволили.
Приговорена к смерти трибуналом инквизиции, не произнеся даже первого заклинания. Забросана черными шарами прежде, чем написала диссертацию с коммунистическим подтекстом. Моя карьера закончена. Так и не начавшись.
Что ж, внеси это в свое резюме и сожги его.
Закуриваю последнюю сигарету и, скомкав пачку в кулаке, выбрасываю ее в ближайшую урну. Влажной ладонью лезу в сумку за телефоном. Я не хочу ни с кем говорить. Ни с Джейком, ни с Лори и уж точно не с Амандой.
Звоню маме. Она отвечает тут же.
– Мам?
– Сара? Что случилось, плюшечка?
– Мам, меня уволили. – Голос срывается, я рыдаю.
– Полно, полно, – успокаивает мама.
Представляю себе, как она обнимает меня, тихо покачивая. Лицо ее в дымке, но голос – ласковый, мягкий, умиротворяющий – достигает моего слуха.
– Детка, – говорит она, – Детка, все будет хорошо…
Глава 20
Вернувшись домой, приваливаюсь спиной к двери, и она захлопывается за мной. Так хорошо остаться одной, когда тишина окутывает тебя со всех сторон. Поднимаю голову и чувствую, как покалывает щеки там, где лились слезы. Все кончено. Забыто. Иду в свою комнату.
Останавливаюсь, услышав сдавленные рыдания. Мои? Нет, быть не может. Звук доносится из-за закрытой двери Аманды.
О, ну конечно! Из всех дней, когда можно стать жертвой очередного кризиса, она, естественно, выбрала сегодняшний. Какая наглость!
Знаете что? Это не мои проблемы. Не хочу входить. Я не обязана делать это. С меня вполне достаточно. Я-то в состоянии полного кризиса. Никому не пожелаю оказаться в таком положении.
Нехотя бреду к ее двери и стучусь.
– Эй, ты в порядке?
– Нет! – Она шмыгает носом.
– Хочешь поговорить?
– Нет!
– Ладно. – Мне не надо повторять дважды.
– Подожди! – Черт! Слышу, как она сморкается. – Все в порядке. Открыто. – Черт, черт! Вхожу. Аманда в кровати, в шелковой пижаме. Волосы собраны в хвостик. Аманда никогда не носит хвостик. С ним она выглядит как четырехлетняя девочка.
– Райан не отвечает на мои звонки. – Аманда тянется за очередным платком на тумбочке. – На работе он со мной тоже не разговаривает. Мы уже неделю не общались.
– Возможно, он занят.
Глаза ее наполняются слезами.
– Вчера я видела, как он выходил из офиса вместе с новой секретаршей.
– Секретаршей? Но эта должность предназначалась мне. – Аманда бросает на меня сердитый взгляд. Мотаю головой, осуждая собственное бездушие, и присаживаюсь на краешек кровати. – Да, извини, речь о тебе.
Слеза скатывается по щеке. Она даже не пользуется платком, вытирает слезы кулаком:
– Это несправедливо. Почему такое всегда случается со мной?
– Ох, Аманда. Это случается со всеми. Это дерьмово, знаю, но мы все проходим через это.
– Только не ты.
– Ну конечно, и я тоже!
– Нет, – яростно мотает головой Аманда. – Ты – нет. Ты так счастлива с Джейком.
Судорожно втягиваю воздух.
– Кто сказал, что я счастлива с Джейком?
– Это не нужно говорить. Это очевидно.
Она скатывает платок в комочек. И все ласковые слова, которые я могла бы сказать, застревают у меня в горле.
Аманда смотрит на меня сквозь слезы:
– Который час?
– Шестой.
– Черт! – Она взлохмачивает волосы, глаза ее смотрят в пространство. Вздохнув, нехотя вылезает из постели. Молча наблюдаю, как она исчезает за дверью ванной.
Лишь через два часа Аманда появляется на пороге комнаты с лучшим из своих лиц. В своей любимой футболке и самых классных джинсах «Севен». Волосы заправлены под кепку для гольфа. Она усаживается рядом со мной на диван в гостиной и прикрепляет к уху большую серебряную подвеску.
– Я встречаюсь с приятелями в «Трайбека гранд», если хочешь, пойдем, – предлагает она.
– Не знаю…
– Уверена?
– Да, – отворачиваюсь к телевизору. – Я не в настроении. Не хочется одеваться, куда-то идти.
– О'кей. – Надевает вторую сережку. – Мне нужно бежать. Возможно, вернусь очень поздно.
– Приятного вечера.
Как Аманда поступает? Это нечестно! Жму на кнопку громкости телевизора, пока в ушах не начинает грохотать.
А я уже все распланировала. Мы бы сидели на диване, я в халате, она в своей шелковой пижаме, смотрели бы кино, пожирали новые образцы из Висконсина и по очереди отхлебывали из двухлитровой бутылки с диетической колой. Я снова выслушивала бы ее душещипательную историю – на этот раз с трагическими подробностями – и притворялась бы потрясенной, когда она припоминала бы, как Райан впервые предложил нанять «новую хорошенькую секретаршу», или как она обнаружила, что дверь его кабинета закрыта, внутри темно, хотя она знала, что он не выходил. Затем, может быть – только может быть – закончив, Аманда вытерла бы покрасневшие глаза краешком платка и благосклонно согласилась – только может быть – выслушать меня. С ней ничего не случилось бы, правда? Настал бы и мой черед?
Кого я обманываю? Я так травмирована событиями дня, что начинаю бредить. Представляю такое жгучее сочувствие Аманды, от которого у нее обгорела бы и слезла кожа.
Аманда вовсе не тот человек, который нужен мне сегодня. И никогда не была такой.
Тянусь к телефону и набираю номер.
– Алло?
– Джейк, это я. Я хочу, чтобы ты пришел.
– Да? – Он колеблется. – Почему бы и нет? Сейчас суну в портфель свой дневник и, может, финансовый отчет. Еще что-нибудь хочешь проверить?
– Пожалуйста, не злись. – Сглатываю комок в горле. – У меня был трудный день.
– Да ну? Иметь постоянную работу оказалось не так здорово? Я мог бы тебя предупредить.
– Меня уволили.
– Ха-ха. Очень смешно.
– Я серьезно.
– Даты что?
– Правда.
Пауза.
– Сейчас приеду.
Час спустя Джейк появляется в дверях. И когда я вижу его, в той самой серой рубашке, в которой он был в день нашей первой встречи, сердце мое замирает. Я вовсе не собираюсь расспрашивать о том, как он провел день, или посвящать в подробности моего дня. Не говоря ни слова, даже не закрыв входной двери, бросаюсь к Джейку, приникаю к нему в крепком объятии и просовываю язык в его рот. Он подхватывает меня на руки – я не шучу меня! – и несет в спальню. Может, он закрыл дверь, а может, и нет. Какая разница?
По моей комнате проносится ураган, расшвырявший одежду, разбросавший по полу одеяла и подушки. Когда шторм наконец, успокаивается, смотрю на Джейка, на его сильное обнаженное тело, нависшее надо мной. С нежной улыбкой он отводит волосы с моего лица и тихонько целует в губы. Впиваюсь пальцами в его плечи, привлекая еще ближе к себе.
Джейк нежно поглаживает меня по лицу, прижимается к ложбинке между шеей и плечом. Прикрыв глаза, чувствую, как его пальцы тихо ласкают меня за ухом.
– Я люблю тебя, – шепчет он.
Мы оба замираем и отстраняемся друг от друга. И оба со страхом ждем моей реакции.
И я разражаюсь слезами.
Глава 21
На следующее утро просыпаюсь от стука собственного сердца. Несколько мгновений стараюсь связать смутные воспоминания, осознаю, что просыпалась раньше от нежного прикосновения губ Джейка к моей щеке, припоминаю его шепот, обещание позвонить позже. Все остальное в тумане.
Таинственное облако, скрывающее воспоминания, пугает меня. Нет, конечно, я помню, что случилось прошлой ночью, хотя кое-какие моменты остаются болезненно неясными, но меня гораздо больше беспокоит то, как я к этому отношусь. Этого я не знаю.
Звонок телефона не выводит меня из ступора. Снимаю трубку только потому, что руки запрограммированно совершают это движение. Словно я автомат, произносящий записанное приветствие.
– Сара, мне таааак жаль, – начинает Лори.
– Ты о чем?
– Я слышала о Марианне Лангольд. Я же говорила, что она стерва!
– А, это. Не переживай. Все отлично.
– Что ты имеешь в виду? Что отлично?
И тут до меня доходят, обрушиваются на меня и поражают все яркие, живые подробности того, что случилось ночью. Прижимаю прохладную ладонь к пылающему лбу и съеживаюсь.
– О нет… – выдыхаю я.
– Что? – волнуется Лори. – В чем дело?
Стараюсь рассказать о своей ночи с Джейком, используя эвфемизмы для описания моментов, которые вгоняют меня в краску.
– А потом… – Вздрагиваю при мысли о необходимости повторить это. – А потом он сказал, что любит меня.
– Иди ты!
– Да я понимаю.
– Когда он это сказал?
– Ну, знаешь, во время…
– Во время секса?
– Да. – Можно подумать, вы не знали. Я снова краснею.
– Ну-у! – Лори понижает голос. – А что ты сделала?
– Заплакала.
– О нет.
– Да.
– А секс был хороший?
Краснею еще гуще, щеки просто наливаются кровью.
– Был… э-э… – Вздыхаю. – Да. Хороший. Очень, очень хороший. – И более в детали я не вдавалась.
– О Сара! – Лори укоризненно прищелкивает языком. – Ты что, не знаешь, что плач – это обычная реакция на хороший секс? – Звонит домофон. – Это дверной звонок?
– Э-э, да, думаю, да. – С подозрением выглядываю в коридор.
– Нужно открыть?
– Не знаю. Все, кого я знаю, на работе. Который, кстати, час?
– Десять.
– Ошиблись дверью. Как по-твоему, если я не отвечу, может, они просто уйдут? – Но звонок повторяется. – Похоже, нет.
– Иди и открой. Мне все равно тут тоже звонят. Перезвоню позже.
– Если я еще буду жива. – Кладу телефон и открываю дверь.
– Доставка на дом!
Впускаю посыльного.
Распахиваю дверь, и меня приветствует охапка гербер. Нагромождение цветов и стеблей мешает рассмотреть посыльного, но кто-то из-под букета протягивает мне ручку и квитанцию. Растерянно расписываюсь. Квитанция исчезает, вслед за ней и ручка, а потом я слышу радостное «пока». А потом звук удаляющихся шагов. Как странно. Быть так близко к кому-то, иметь возможность прикоснуться – и даже не разглядеть его лица. Часто ли это происходит? Сколько раз совершенно незнакомые люди проскальзывали мимо, слегка касаясь меня лишь затем, чтобы вновь неузнанными раствориться в толпе?
Вздыхаю и возвращаюсь в квартиру, ногой захлопывая за собой дверь.
Я люблю тебя, а теперь и цветы? Простите. Я знаю, что должна прыгать от радости. Все девушки любят герберы. И тем не менее, меня тревожит мысль, что, возможно, я ступаю на карусель, вращающуюся слишком быстро. Не поймите меня неправильно. Я люблю суматоху карнавала, как любой нормальный человек. Но если она продолжается очень долго, краски тускнеют, музыка становится сумбурной и вы помните лишь то, как вас вырвало праздничным пирогом.
Кладу цветы на столик и разворачиваю открытку.
Моей дорогой девочке, которая идеальна во всех смыслах. Всегда есть еще и юридическая школа!
С любовью, мама.
Снова звонит телефон.
– Да, привет, все в порядке, – отвечаю я.
– Сара?
Упс. Это не Лори. Голос знакомый, но не могу сразу понять чей.
– Да, говорите, пожалуйста, – прошу я.
– Сара, это Келли Мартин из «Эспен куотерли». Мы разговаривали с вами около месяца назад.
– Конечно, я помню.
– У меня для вас хорошие новости!
Я получила работу.
Принимать важное решение – это все равно, что срывать присохшую повязку. Лучше делать это быстро, чтобы избежать лишних мучений.
К сожалению, я по натуре человек нерешительный. Завидую людям, которые могут войти в незнакомую квартиру, окинуть ее взглядом и заявить: «Беру». Людям, которые, обедая в ресторане, еще прежде, чем официант перечислит фирменные блюда, прерывают его: «О, вот это я и закажу!» Или молодоженам, которые в приливе страсти шепчут на ухо возлюбленному: «Давай обойдемся сегодня без презерватива».
Что до меня, я люблю мучить себя альтернативными вариантами, пока не начинаю задыхаться под их грузом. Но на этот раз сама себе удивляюсь. Без малейших колебаний соглашаюсь на работу в Эспене. Поскольку, безусловно, сказать «да» чертовски проще, чем «нет». «Нет», как правило, требует объяснений. С другой стороны, «да» – это односложный, неоспоримый жест доверия. Милосердно быстрый и безболезненный.
Мне никогда не приходит в голову, что важное, возможно жизненно важное решение, принятое мною столь бездумно, можно изменить. Честно говоря, я считаю, что прыжки в неизвестность очень возбуждают, даже взбадривают. На последующие несколько дней я поставила перед собой задачу распределить годы кутерьмы и неразберихи на две категории: «Выбросить» и «Сохранить». И у меня нет времени для продолжительных глубокомысленных размышлений. У меня есть всего неделя, чтобы подчистить хвосты и собраться. Каждый предмет в моей комнате стал своеобразным «пятном Роршаха», требующим мгновенной реакции. И я поспешно решаю, какие из воспоминаний хотела бы сохранить, а какие предать забвению.
И когда наконец, аврал закончен, выясняю, что потерпела полный провал. Настырно засосало под ложечкой. Это случилось, когда я, разбирая и упаковывая свою коллекцию футболок, обнаружила, что одна мне не принадлежит.
Она принадлежит Джейку.
Есть несколько возможных сценариев ужина с Джейком сегодня вечером, и ни один из них не кажется привлекательным. Например:
Ресторан – вечер (сцена № 1)
Он в гневе, сдерживает ярость в стиле раннего Марлона Брандо (вспомните «Трамвай «Желание»»). Когда я сообщаю, что уезжаю в Эспен, Джейк сначала ничего не отвечает. Мы сидим в зловещем гробовом молчании, и в какой-то миг я верю, что все обойдется без сцен. Но затем Джейк комкает салфетку, швыряет ее на стол, прикрывает рот тыльной стороной ладони, словно стирая кровь с нижней губы. Одним стремительным движением выбрасывает руку вперед сметая со стола тарелки и бокалы. Вставая, опрокидывает стул. А по пути к выходу отшвыривает в сторону официанта. Дверь с грохотом захлопывается за ним, заставляя всех посетителей невольно вздрогнуть. И все смотрят на меня. Поскольку я не только разрушила свою жизнь, но вдобавок еще испортила всем ужин.
Или…
Ресторан – вечер (сцена № 2)
Ему больно. Но это элегантная душевная боль в стиле Кэри Гранта. Осторожно сообщаю ему новость, и, по крайней мере, сначала, он воспринимает ее спокойно. Пытается отнестись к ситуации легко, отпускает несколько острот. Но, нервно перебирая руками, Джейк случайно опрокидывает солонку. Мы замолкаем. И хотя мы не слишком суеверны, но понимаем, что стол, засыпанный просыпавшейся солью, не может быть хорошей приметой. Вероятно, поэтому Джейк мог бы просто бросить щепотку через плечо и сказать, что все пустяки, но вместо этого медленно проводит рукой по столу, слишком внимательно разглядывая его. Когда он поднимает взгляд на меня, глаза у него красные и блестящие. Непривычно тихим и серьезным голосом Джейк умоляет меня изменить решение, остаться с ним. И я говорю… не знаю, что я говорю.
Или…
Ресторан – вечер (сцена № 3)
Джейк совершенно спокоен. Холодный, невозмутимый, отстраненный, настоящий Богарт. Никаких слезливых прощаний. Вместо поцелуя хлопает меня по плечу. Или треплет за щеку. «Выше нос, – подбадривает меня, заметив, что я вот-вот разревусь. – Тебя ждут новые приключения». А когда я истерически заявляю, что мы могли бы все сохранить и любить друг друга на расстоянии, он фыркает и качает головой: «Детка, это не для меня».
Есть еще один сценарий (сцена № 4), который я сначала не принимаю во внимание. Но постепенно, когда на душе становится все хуже и хуже, постепенно склоняюсь именно к нему. Я ведь могу ничего не говорить Джейку. Почему я должна ему сообщать? Я пока не сказала Лори. И Аманде. Я даже не позвонила маме. Почему не провести приятный вечер, а потом ночь, полную страсти? А когда наступит суббота, я просто исчезну, растворюсь в воздухе, как сновидение.
Правда, будет здорово?
Сцена № 4, именно она.
Это, наверное, самый долгий ужин в моей жизни. Бабочки в животе машут крылышками с таким остервенением, что я готова принять это за отголоски землетрясения в Японии. Весь вечер так пристально смотрю на Джейка, что он то и дело вытирает лицо салфеткой.
– Что такое? У меня томатный соус на носу?
– Нет, нет, ты замечательный, – заверяю я его.
В этом-то и проблема. Он замечательный. Просто идеальный. Больше всего на свете хочу отыскать в нем недостаток, что-то та кое, чего я не выношу. Мне подошел бы любой изъян, и я раз за разом прокручивала бы его в голове, убеждая себя, что покинуть такого парня легче легкого. Но Джейк удивительный. Ест аккуратно, задумчиво пережевывая каждый кусочек и вместе с тем внимательно ухаживая за мной. Следит, чтобы бокал с водой был полон, передает тертый сыр, добавляет перца. Хмурится, когда замечает, что я едва притронулась к своим гноччи.
– Тебе не нравится, – расстроено говорит Джейк. Как будто это он меня огорчил, а не паста.
– Я просто не голодна.
– Вот. – Он опускает вилку. – Попробуй моего цыпленка. Очень вкусно.
– Нет, правда, Джейк, я сыта.
– Только попробуй, – настаивает он, придвигая тарелку.
Понимаю, что спорить бесполезно. Меняюсь с ним тарелками, хотя знаю, что Джейк не выносит макароны. Заставляю себя проглотить кусочек.
– Неплохо, правда? – с надеждой улыбается он.
– Да, очень вкусно. – Возвращаю ему тарелку.
Он отказывается:
– Нет, я уже наелся. Это твоя доля.
Через пятнадцать минут официант убирает со стола. А тема Эспена все не поднимается. Не по моей вине. Джейк просто не спрашивает. – Полагаю, десерт ты не хочешь?
– Нет, спасибо, – угрюмо отвечаю я.
Плачу по счету – на самом деле это единственное, что я могу сделать. К тому времени, когда мы выходим, я уже столько раз мысленно повторила: «Джейк, мне нужно кое-что сказать тебе», удивительно, как это еще не прозвучало вслух. Хотя бы случайно.
Джейк останавливает такси.
– К тебе?
– Конечно.
Как только садимся в такси, я приникаю к нему. Обхватываю его руками, привлекаю к себе. Почти укладываю на себя. Целуя его, я страстно извиваюсь под ним, пока наши тела не соединяются плотно-плотно. А потом обнимаю Джейка еще крепче, притягиваю еще ближе, и чем плотнее он приникает ко мне, чем больше чувствую тяжесть его тела, тем более маленькой и беззащитной становлюсь сама.
– Что с тобой? – выдыхает он.
Его лицо так близко, что меня согревает тепло его дыхания.
– Замолчи, – говорю я. Потому что поездка скоро закончится. Вечер закончится скоро. И этот момент скоро придет к концу.
– Джейк, я должна тебе кое-что сказать.
Вот так. В конце концов, я произношу это. Но сейчас слова звучат до смешного, неуместно. Он уже прошел через мою гостиную с зияющими на стенах и книжных полках пустотами. И оказался в спальне, где застыл как вкопанный, обнаружив на полу коробки, часть которых уже упакована и заклеена.
– Ты куда-то собираешься? – спрашивает Джейк.
– В Эспен.
– Зачем?
– Я получила там работу. – Я могла бы рассказать подробнее, но предпочитаю отвечать на конкретные вопросы.
– Когда уезжаешь?
– В субботу.
Он морщится и трясет головой, как делают люди, глотнувшие крепкого.
– И когда ты собиралась мне об этом сказать?
– За ужином.
– За сегодняшним ужином?
– Да.
– Забавно, не припомню, чтобы ты упоминала Эспен.
– Нет, – виновато опускаю голову, – но я собиралась.
Джейк приподнимает ногу над одной из коробок. На миг мне кажется, что он сейчас пнет ее изо всех сил. Мысль о таком акте мести волнует меня. Но вместо этого он только постукивает носком ботинка по коробке.
– Книги?
– В основном. – Всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять выражение. Но оно невозмутимо. – Ты сердишься?
– Нет.
– Тебе больно?
– Нет. – Джейк пожимает плечами. – О'кей, может, чуть-чуть. Но это не значит, что я попрошу тебя изменить решение.
Пока он не произнес этого, я не понимала, что именно этого я и хочу.
Хватаю его за руку. Она безжизненно висит, но я слышу частый пульс.
– Джейк, я не обязана ехать. Конечно, эти слова кажутся безумием, но все произошло так быстро. Я все могу изменить. Если хочешь, чтобы я осталась, только скажи.
Нет, выражение его лица не стало понятнее. Джейк даже не смотрит на меня. Я чувствую, как колотится его сердце, но рука остается вялой и неподвижной. Чувствую себя полной идиоткой. Отпускаю его руку, и он тут же сует ее в карман.
– Итак, ты хочешь, чтобы я умолял тебя не уезжать?
– Тебе незачем умолять. – Опустив глаза, рассматриваю свои руки, такие пустые и одинокие без него. – Просто вырази желание, чтобы я осталась.
Он качает головой:
– Не могу.
– И что же? У нас все так и закончится?
И вот тут Джейк поднимает глаза. И смотрит на меня таким взглядом, какого я не ожидала. Жестокие, неумолимые глаза – оружие, которое он до сих пор скрывал.
– Никаких «мы» не было, – холодно произносит он. С этими словами Джейк поворачивается и, аккуратно огибая ящики и свертки, уходит.
Когда дверь за ним захлопывается, я изо всех сил пинаю коробку с книгами.
