Текст книги "В свободном полете"
Автор книги: Дженнифер ван дер Куаст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Но ничего подобного я не произнесла. Как только я со стуком поставила бокал, собираясь произнести свою тираду, кто-то коснулся моего плеча.
Обернувшись, я увидела позади себя парня – небольшого роста, с шапочкой на макушке.
– Привет, – смущенно сказал он. – Это вы девушка, которая без работы уже шесть месяцев? – Он улыбнулся.
Улыбка у него милая, глаза добрые, даже дружелюбные, поэтому я с усмешкой протянула свою пустую бутылку из-под пива.
– Ага. Хотите купить мне выпить?
Эту ошибку я совершаю слишком часто. Я с удовольствием принимаю дармовые напитки от настойчивых молодых людей только потому, что сама не могу их себе позволить. Но пиво – это ведь всегда не просто пиво, верно? Пиво – это разговор, и, как правило, скучный. Парень выложил двадцатидолларовую купюру, и бармен поспешил принять заказ. Напитки прибывали без промедления, и парень устроился рядом со мной.
– Я Арти. – Он протянул руку.
– Сара, – ответила я, пожав ее. И считаю, что открыла уже слишком много.
О, дальше все становится еще хуже. Уже через несколько минут я знаю, что любимый фильм Арти – «Отважное сердце». А любимый писатель – Хемингуэй. Чувствую, как глазные яблоки вращаются внутри головы, словно биллиардные шары, выбитые кием из пирамиды.
– Ну, а ты? – спросил он.
– Я? Ну, мне нравится «Кто боится Вирджинии Вульф».
– Разве это не пьеса?
– И кино тоже. Лиз Тейлор? Ричард Бартон?
– А, да, конечно, я слышал о них. – Арти отхлебнул пива. – А кто твой любимый писатель?
– Харуки Мураками, – решительно заявила я, хотя это не совсем правда. Но зачем рисковать, вдруг ему известны такие имена, как Джон Ирвинг или Том Роббинс?
Арти судорожно сглотнул. Использую паузу в беседе, чтобы бросить не слишком незаметный взгляд на часы.
– О Господи, мне нужно идти. – В моем исполнении это всегда звучит неискренне. Тем не менее подхватываю сумочку.
Арти встает.
– Тебе в какую сторону? Может, возьмем такси вместе?
– Мне в Нью-Джерси, – солгала я.
– А куда именно?
– Просто собираюсь прогуляться. – Я протянула руку, прежде чем он успел подумать о поцелуе. – Рада была познакомиться. И спасибо за пиво.
– Пожалуйста, в любое время, когда захочешь…
Я устремилась к выходу, даже толком не попрощавшись с Амандой. Все равно, едва ли мы поедем домой вместе. Брокер, у которого наверняка свой пентхаус в паре кварталов отсюда, уже уткнулся носом ей в шею. Глаза ее полуприкрыты, и Аманда довольно достоверно имитирует оргиастический восторг. Ну что ж, рада за нее.
Чтобы предотвратить преследование Арти, я пробежала галопом пять кварталов в сторону Кенал-стрит. Когда бар остался на безопасном расстоянии, перешла на рысцу и наконец в изнеможении, вся в поту, остановилась. Рядом в надежде притормозило такси, но я сделала отрицательный жест рукой. В кошельке всего десять долларов, и черта с два я потрачу их на такую ерунду, как поездка на такси.
Я наклонилась, свесив голову между колен. Все тело ныло, а дыхание никак не выравнивалось. Интересно, неужели сердце так колотится только от бега? Может, наконец-то подействовали шесть месяцев бесконечной тревоги и опасений? Или я переживаю сейчас муки настоящего приступа паники. При этой мысли я ощутила напряжение в спине и прислонилась к кирпичной стене, парализованная головокружением.
Должно быть, кто-то дал сигнал, и сверкнула молния, и тут же включили ливень. А затем я растворилась под проливным дождем, позволяя ему колотить меня по макушке и заливать одежду, поскольку жалость к себе не так эффективна без щедрой дозы грубой мелодрамы.
Проклинаю Аманду за то, что убедила меня в том, будто вечеринка может решить все мои проблемы. Я уже почти забыла, какой нудный и утомительный этот процесс. Что привлекательного в вымученных улыбках с поджатыми губами, пожимании мягких безвольных ладошек, кивках в ответ на фразу, которую даже не расслышал? Если бы я действительно хотела выйти в свет при полном параде – изящная юбочка, дезодорант с ароматом цитрусовых, – если бы я действительно ощутила потребность быть любезной и внимательной, я лучше сходила бы на еще одно собеседование.
И я проклинаю Аманду за то, что она так любит все это. Мне претит то, как она смеется над дебильными шутками, как очаровательно изображает полное отсутствие интереса к политике, с какой страстью обсуждает личную жизнь Бена Эффлека. И когда музыкальный автомат исполняет ее любимую песню, Аманда, единственная из всех, кого я знаю, может заставить танцевать с нею. И только эта пара будет покачивать бедрами под «Не танцуй», пока все остальные наблюдают, заходясь от восторга. Большинство людей смутила бы такая откровенная дерзость. Но Аманда умеет внушить симпатию этакой беззаботной любовью к жизни – о'кей, joie de vivre [4]4
Радость жизни (фр.).
[Закрыть]. Я уж и забыла, что это такое.
Я чуть отступила от стены, почувствовав себя несколько увереннее, и огляделась. Мой взгляд задержался на сверкающей вывеске на другой стороне улицы. Кинотеатр. Бросила взгляд на часы, 11.45. Через пятнадцать минут начинается «Завтрак у Тиффани». И тут я представила себе, как Одри Хэпберн проплывает по своей квартире с мундштуком в руках. Один мужчина протягивает зажженную спичку, а другой задувает ее, чтобы самому зажечь ей сигарету. Итак, вот вечеринка, которую я хотела бы посетить.
Вдохновленная новой идеей, направляюсь к кинотеатру. По-моему, лучшего способа потратить последние десять долларов не существует.
Глава 3
Это нечестно. По всему Манхэттену звонят телефоны, и в самых неподходящих местах. Мужчина пригласит женщину в романтический ресторанчик, одной рукой нежно поглаживая ее ладонь, другой откроет свой мобильный телефон. Распахнутся двери автобуса, но очередь пассажиров застынет, потому что кто-то впереди копается в сумочке, спеша ответить на важный звонок. В кинотеатре будут показывать Хичкока, а публика начнет морщиться и ерзать на сиденьях, потому что в чьем-то кармане заиграет мелодия Генри Манчини. (Не поймите меня неправильно, Генри Манчини – блестящий композитор. Но Хичкок предпочитает Бернарда Херрманна.)
А я сижу в гостиной, прочищаю зубы нитью и мысленно взываю к своему стоически молчащему телефону. Именно здесь, в этом месте он должен звонить. «Ну, давай, – молю я. – Позвони, позвони, позвони!»
И наконец, это происходит. Он звонит. Сначала решаю, что мне почудилось. Но он звонит вновь и вновь, словно все мои самые безумные мечты стали реальностью. Нетерпеливо рванувшись отвечать, вырываю изо рта половину зубной нити.
– Арро?
– Плюшечка, это ты? – Это мама. Вполне логично. – Что случилось, плюшечка? У тебя странный голос.
– Ящузубы.
– Что? Ох-хо. Я не слышу тебя. Сара? Сара!
Она вопит, будто злые духи атмосферных помех волокут меня в свою преисподнюю. А я между тем терпеливо избавляюсь от обрывка зубной нити, обмотавшегося вокруг коренных зубов.
– Я прочищала зубы.
– О! – с облегчением выдыхает она. – Отлично. А теперь послушай, плюшечка. Я звоню вот почему: твой отец считает, что ты должна найти работу. – О нет! – Он только что говорил с Карлом о… э-э… ситуации. Ну и выяснилось, что кузен Карла – главный менеджер одной компании в Нью-Йорке.
– Что за компания?
– Не знаю. Она называется… сейчас взгляну… «Фарматек капитал корпорейшн».
Звучит не слишком многообещающе. Но заставляю себя прикусить язык.
– Какую же должность он предлагает?
– Кажется, папа сказал, что ему нужен секретарь.
– Мам, у руководителей больше нет секретарей. Они теперь называются ассистентами.
– Нет, я совершенно уверена, что он сказал «секретарь». Подожди, я позову его.
– Нет, мам, все в порядке, правда… – Поздно. Телефон потрескивает, переходя из рук в руки.
– Сара?
– Привет, пап.
– Я дал кузену Карла номер твоего телефона. Его секретарша позвонит тебе и назначит время интервью.
– Я думала, у него нет секретарши.
– Пока есть. Но она уходит.
– Почему она уходит?
– Откуда я, черт побери, знаю! Сама спросишь, когда она позвонит тебе.
Я не огрызнулась лишь потому, что уже слишком взрослая и не желаю вступать в перепалку с собственным отцом. Поэтому молчу, наслаждаясь напряженной паузой. Прикрыв глаза, представляю, как дома, в Денвере, отец ерзает в кресле, пытаясь разглядеть экран телевизора в соседней комнате.
– Ну, – наконец произносит он, – как дела?
– Нормально.
– Правда? По словам мамы, у тебя все еще нет медицинской страховки.
– Ну да, нет, но я занимаюсь этим вопросом.
Отец вздыхает. Громкий стонущий вздох, в которых он поднаторел с тех пор, как мне исполнилось девять.
– Ты же понимаешь, что с твоей стороны это эгоистично.
– Да, я все понимаю.
– Что, если произойдет несчастный случай? Кто будет оплачивать больничные счета?
– Надеюсь, вы…
– Вот именно. Мы! Ты совершенно не считаешься с нами.
– Знаю, знаю. Но, папа, даже «COBRA» стоит сейчас триста долларов в месяц, я просто не могу позволить себе этого. Но если ты не хочешь оплачивать больничные счета, а предпочитаешь ежемесячно подписывать чек на триста долларов…
– О Боже! – Отец отодвигает трубку подальше, но голос его не становится тише. – Мэгги! Мэгги, она опять просит денег!
– Что? Но я никогда не говорила… – Треск в телефоне прерывает меня.
– Разве ты не сказала, что вполне платежеспособна? – вступает мама.
– Так и есть. Но есть проблемы с медицинской страховкой.
– У тебя обязательно должна быть страховка! Ты что, совсем не заботишься о своем здоровье?
– Разумеется, забочусь. С чего бы я, по-твоему, прочищала зубы?
– Ты становишься очень эгоистичной.
– Да, папа уже сказал мне об этом.
– Не раздражайся.
– Я не раздражаюсь. Мам, давай закругляться.
– Почему?
– Потому что я хочу успеть позвонить в страховую компанию до окончания рабочего дня.
Вешаю трубку, и почти тут же телефон трезвонит опять. Но теперь это не звучит чудесной музыкой в ушах. Возможно, это звонит мама, чтобы потребовать извинений. К сожалению, у меня нет определителя, так что отвечаю сухо и сдержанно.
– Алло?
– Сара? Это Марк Шапиро.
– О, привет, Марк.
– Слушайте, я нашел вам отличную работу.
– Правда?
– Вы ведь хотели что-то, связанное со средствами массовой информации, да? Ну так вы получили это!
– А что именно? Издательство? Кино?
– Реклама! – О, это не совсем то, на что я надеялась. – Вам везет, – продолжает Марк. – Это шикарное место. У них полно постоянной работы. Но один из сотрудников уволился, и им как можно скорее нужна замена.
– Какого рода работа?
– Хм?… Э-э… гм, не вешайте трубку… сейчас посмотрю. – Слышу, как он шуршит бумагой. – О, о'кей. Офис-менеджер. Звучит неплохо, верно?
Нет. Это не звучит неплохо. В лучшем случае терпимо.
– Да-а, о'кей. Попробую.
– Супер! Они хотят, чтобы вы приступили завтра, в 9 утра.
– Что? Разве мне не нужно сначала прийти на собеседование?
– Гм, вообще-то нет. Им нужна лишь временная замена.
Временная? Я застонала.
– Марк, я же говорила вам. Я не могу работать временно. Если я выйду на службу только на один день, то потеряю недельное пособие по безработице. – Да, согласна. Это чертовски подлое правило. Но, эй, не я его придумала.
– Знаю, знаю. Но здесь есть шанс получить потом постоянную должность. Если вы понравитесь им, они могут оставить вас. Вам не кажется, что стоит по крайней мере взглянуть на это?
– Ну, гм… – Дерьмо. Я согласилась. Потому что, к сожалению, как правило, не отказываюсь от потенциальной полноценной работы. – О'кей.
– Отлично. Компания называется «Стеллар продакшнс», находится на Бродвее, 581. Спросить Грегори.
Повесив трубку, я решительно отключаю телефон. Я точно знаю: если произойдет что-нибудь еще, мне все равно не справиться с этим.
Общее рабочее место – это как общая зубная щетка. Это я осознаю, обнаружив, что жую кончик карандаша, мне не принадлежащего. Вынув его изо рта, украдкой оглядываюсь, не заметил ли кто в офисе меня за этим ужасным занятием.
«Стеллар продакшнс» не слишком напоминает офис. Находчивый агент по продаже недвижимости, вероятно, назвал бы это «помещение без отделки», что звучало бы экзотично и привлекательно, как ассорти из суши. На самом деле «пространство без отделки» означает, что здесь нет ни приемной, ни какой-либо планировки, – ничего, кроме множества небрежно сооруженных «кубиков». Признаться, я предпочитаю более тщательно оборудованные рабочие места. Поджарено до хруста, что называется: благодарю.
Уже к 10 утра восторг от погружения в нечто, обещающее новую работу, иссяк почти полностью. Как и радостные надежды. Как и любопытство. Вместо этого во мне закипала ярость. Я уже почти решила, что ненавижу каждого работающего здесь. Ненавижу заносчивых менеджеров, которые, не снизойдя до того, чтобы представиться мне, проплывают мимо в свои застекленные кабинеты. Они появляются время от времени лишь затем, чтобы швырнуть мне на стол свои очередные письма к отправке, не говоря при этом ни «пожалуйста», ни «спасибо». Ненавижу парня, который прибрал к рукам казенную стереосистему и гордо ставит свои диски. Он с тщеславным удовольствием поясняет, что за песня звучит, кто ее исполняет, в каком году она записана (и если надо, может даже сообщить название альбома и порядковый номер). Ненавижу девицу, сидящую рядом со мной, потому что она слишком громко треплется по телефону. И ненавижу самодовольных практикантов, потому что они считают свою бесплатную работу истинным даром судьбы.
Но больше всех я ненавижу себя. Потому что я умнее, профессиональнее и гораздо больше стараюсь заслужить одобрение, чем любой в этом долбаном офисе, а у меня нет никакой возможности доказать это. Никто не замечает, как быстро я управляюсь с бумагами, никто и не думает обратить внимание на то, как любезно я отвечаю на телефонные звонки. А когда я просмотрела рекламные ролики «Стеллар продакшнс» и отпустила несколько остроумных замечаний в соответствующих местах, никто даже не изобразил одобрения, поэтому я прикинулась, будто шучу сама с собой.
С каждым часом, по мере того как получаю все меньше заданий, я чувствую, как одна задругой сползают пелены с Сары-профессионалки, а сквозь них начинает просвечивать Сара-безработная. Вообще-то между этими двумя существами остается лишь узенькая грань (а после уплаты налогов и того уже). Ничего не могу поделать с собой; не лучше ли было остаться дома, где не нужно поспешно сворачивать окно с файлом «Требуются на работу» всякий раз, когда кто-то проходит мимо стола. Черт побери, да лучше бы я проводила время в ожидании, пока меня выберут членом суда присяжных.
Это не значит, что я не люблю работать. Я не люблю работать временно. Если практиканты – это нечто вроде гусениц, а постоянные работники – бабочки, то в положении временного работника я ощущаю себя куколкой, закутанной в липкий кокон из собственной слизи. Никто не намерен тратить время на мое обучение, никто не собирается предоставить мне крылья и научить летать. Я просто занимаю свободное пространство на веточке.
Да, знаете, кого еще я ненавижу? Бывшего обитателя этого кубика. Его, с кучами и кучами видеокассет – кассет, которые, с одной стороны, слишком малы, с другой – слишком велики. Здесь так же есть книжный шкаф, битком набитый папками с финансовыми отчетами и техническими материалами, а еще книгами с такими увлекательными названиями: «План Саймона Арчера: как взорвать мировой рынок» или «Исследовательский анализ: тома I–IV». Какую печальную, неизбывно печальную жизнь, должно быть, вел этот человек.
К середине дня я обнаружила, что жадно перебираю все эти тома в поисках хоть какого-нибудь развлечения, да, пускай даже такого – сухого, пресного, тоскливого и безжизненного. С восторгом нахожу папку с фотопортретами честолюбивых актрис, снимающихся в рекламе, которая закончилась убогим резюме юной Элис Цукер.
Вернув папку на полку, я взяла следующую и крайне удивилась, когда мой указательный палец провалился в дырку. Переплет следующей в ряду книги оказался бумажным, а корешок настолько потертым и изношенным, что я не могла разобрать название. Заинтересованно вытащив ее, я раскрыла рот при виде обложки.
«Спокойная жизнь с пулеметом». Прочь! С каких это пор Том Роббинс стоит плечом к плечу с детской звездой Элис Цукер и Саймоном Арчером, Всемирным Торговцем?
– Извините?
Подняв глаза, я встретила хмурый взгляд, принадлежащий мужчине среднего возраста с довольно неприятным лицом. Он пристально изучал меня. Поставив книжку на полку, я любезно улыбнулась:
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Где Джейк?
Черт побери! Разве люди не знают, что я здесь временно? Иначе с чего бы они настойчиво задавали мне вопросы, на которые я не в состоянии ответить? Какая-то часть меня стремится залезть под стол, бормоча: «Как странно. Уверена, он был здесь всего минуту назад…»
Но я пожимаю плечами и выбираю более сдержанное: «Не знаю».
– Вы кто?
– Сара. Я временно заменяю его.
– Отлично. – Он протягивает мини-кассету. – Можете перевести DV в d-beta?
Вновь пожимаю плечами. Еще одна милая улыбка. И еще один многозначительный ответ:
– Гм… нет.
– О! – Он явно в замешательстве. – Обычно Джейк делал это.
– Простите.
– А не знаете ли вы, кто бы мог сделать это?
– Нет. – Я незаметно бросаю взгляд на список сотрудников и рабочих телефонов под моим локтем. Первое имя в нем Эббот, Джеймс.
– А вы спрашивали Джеймса Эббота?
Он мигает:
– Я и есть Джим Эббот.
– О, ну тогда ничем не могу вам помочь.
Звонит телефон, лишая его возможности ответить.
С радостью тянусь к трубке, но, к моему удивлению, аппарат на столе молчит. Звон доносится из моей сумочки под столом.
Решаю изобразить настоящую профессионалку и не отвечать на личные звонки в рабочее время. Но вдруг это насчет работы? Надо использовать шанс.
– Прошу прощения, – говорю я, предупредительно поднимая ладонь. Другой рукой тянусь под стол и хватаю телефон.
Джим Эббот нехотя отваливает, чтобы попытать счастья в другом месте, у следующего секретаря.
– Алло? – произношу я в трубку.
– Привет, это Лори. Меня только что уволили. Не поужинать ли нам?
Лори так легкомысленно относится к увольнению, потому что всегда пребывает в состоянии уволенной, даже до того, как это стало модным. Но ее случай, надо признать, особый. Лори вовсе не сменила множество рабочих мест, даже двух. Ее увольняют все время с одной и той же должности, вновь и вновь, раз за разом. Вот уже три года она работает на одного продюсера, страдающего манией величия. Его бурные приступы гнева стали почти легендой. Для него обычное дело – перепрыгнуть через стол и запустить чем-нибудь крупным в телевизор. А после того как вспышка угасает, если Лори в течение пятнадцати минут не приводит все в идеальный порядок, ее увольняют. На прошлой неделе Лори уволили за то, что босс вдребезги разнес факс, а к полудню ей все еще не удалось заставить чертову машину как следует печатать входящие сообщения. Лори вышвырнули из офиса около четырех часов дня. К девяти утра вторая секретарша сообщила по Телефону, что можно возвращаться. Так Лори и сделала. Как всегда, впрочем.
– Ага, ужин – это классно, – говорю я. – «Танцующие буррито»?
– Точняк. В шесть часов время скидок?
– Отлично. Увидимся.
Кладу трубку. Две секунды спустя от резкого звона на моем столе волосы на загривке поднимаются дыбом. А затем из переговорного устройства раздается громкий глубокий голос:
– Сара?
Я замираю. Никогда не владела искусством телефонного разговора, особенно через «спикер». Одно дело – бесплотный голос, исходящий из вполне материальной, осязаемой телефонной трубки. И совсем другое – это жуткое сверхъестественное шипение, исходящее ниоткуда.
– Э-э… да? – наклонившись вперед, ору я.
– Это Грегори.
– О! Очень приятно! – как глупо заявлять это собственному телефону.
– Еще раз спасибо, что пришли сегодня, – продолжает глубокий голос. – Вы прекрасно работаете.
– О? – На миг замолкаю. Сегодня утром он оставил у меня на столе толстую папку с документами. Я разобралась с ними минут за двадцать. – Благодарю вас.
– Нервный выдался денек, не так ли?
Довольно бесстыже соглашаюсь:
– Да, но я со всем справилась.
– У меня есть для вас хорошая новость: сегодня после обеда вам чуть-чуть помогут. Джейк обещал заскочить попозже.
– Гм… – Озадаченно пялюсь на телефон. – Джейк?
– Парень, которого вы заменяете.
– Ясно, – говорю я, хотя на самом деле мне ничего не ясно. Меня что, уволили с середины рабочего дня? Джейк возвращается?
– Ну, – на этот раз голос звучит несколько отстраненно, словно Грегори уже намерен закончить разговор и постепенно удаляется, – не думаю, что он действительно возвращается. Полагаю, Джейк просто намерен показать вам все тут, объяснить, как ведутся дела. Что-то в этом роде. В последнее время он вел себя несколько безответственно. Он… – Голос понижается до шепота, что не слишком удобно. – У него были личные проблемы.
– Вот как? – Впервые за все время разговора я навостряю уши.
– И он взял небольшой отпуск. Вы ведь понимаете?
– Разумеется. – Конечно же, я понимаю. Звучит душераздирающе.
– Да, и еще, – продолжает Грегори. – Моя помощница Марсия принесет документы, которые необходимо привести в порядок. Марсия! – слышу его голос и из телефона, и из кабинета у меня за спиной. – Не отнесешь ли это девушке, замещающей Джейка?
Оборачиваюсь через плечо. Девушка, сидящая позади, поднимается и исчезает в соседнем кабинете. Различаю лишь силуэт мужчины за столом.
– До встречи, Сара.
– Пока!
Не проходит и минуты, как ко мне подскакивает Марсия со стопкой бумаг. Будет чем занять время.
Выхожу в туалет, а когда возвращаюсь, у моего стола меня дожидается высокая худая женщина. Вероятно, это Сюзанна Карлайл, один из вице-президентов «Стеллар продакшнс». Сегодня утром она пронеслась мимо меня, не обронив ни словечка, и проскользнула в один из кабинетов. В течение всего дня ее дверь оставалась плотно закрытой. Можете считать меня ненормальной, но мне никогда не нравились люди, закрывающие дверь в кабинет. Стремление к уединению на рабочем месте означает только одно: кого-то собираются уволить.
– Это вы замещаете Джейка? – Спрашивает она, пристально глядя на свой длинный тонкий нос.
– Да, чем могу помочь?
– Кофейник в кабинете пуст.
– И?.. – Я изображаю дурочку.
– Не приготовите ли кофе?
Почему мне не двенадцать лет? Тогда я ехидно ответила бы: «А почему я? Это же не я его выпила». Но даже в двенадцать я не стала бы рисковать недельным жалованьем.
– Конечно, нет проблем, – радостно отзываюсь я, направляясь в буфетную.
Видите ли, у меня есть собственная теория насчет того, как вести себя, когда просят приготовить кофе. Эта теория касается любых унизительных поручений. Если я вынуждена выполнить таковое, то делаю это только один раз. И делаю отвратительно. И меня никогда больше не просят об этом.
Секрет приготовления плохого кофе довольно прост. Давным-давно, в свои первые годы работы, я решила никогда не учиться готовить кофе. О, полагаю, если бы речь зашла об увольнении, я могла бы отмерить нужное количество кофейных гранул. (Или зерен? Нет, гранул. Правильно?) И, наверное, смекнула бы, сколько нужно добавить воды. Но я не придаю значения таким мелочам. Чем меньше усилий, тем лучше. Используйте вчерашнюю влажную кофейную гущу, старый дырявый фильтр, побольше воды из-под крана и поскорее!
Когда кофе по моему рецепту готов, до краев наполняю две большие чашки. Одна для мисс Карлайл, вторая для ее стервозной секретарши.
Дверь Сюзанны Карлайл, разумеется, закрыта. Стучу по табличке на ее двери и слышу в ответ невыразительное «войдите». Открываю дверь.
– Извините за беспокойство, – обращаюсь к секретарше, сидящей у стола. – Это вам.
– Благодарю, – отзывается мисс Карлайл.
Секретарша молча берет кружку, глядя на меня поверх края. Сияя ослепительной придурковатой улыбкой, щебечу в ответ:
– Пожалуйста.
С гордым и самодовольным видом выхожу из кабинета и, прикрывая дверь, слышу, как мисс Карлайл демонстративно громко шепчет секретарше:
– У Джейка кофе получается гораздо лучше.
О да! Снова он. Может быть, только отсутствие смягчает сердца, наполняя их приязнью. Но нет никаких сомнений: Джим Эббот был в отчаянии, не застав Джейка. И Грегори запнулся, произнося его имя. И этот презрительный взгляд секретарши мисс Карлайл, когда я вошла в кабинет. Очень женский и очень враждебный взгляд – такой приберегают для тетки, покупающей последнюю пару джинсов, за которыми вы пришли в магазин. Поверьте, если бы взгляд предназначался кому-нибудь другому, он был бы куда мягче и ласковее.
Сплошные загадки, но именно поэтому я убеждаю себя, что очень-очень хочу произвести впечатление на Джейка. Приступая к работе, уделяю особое внимание своей внешности. Морщу лоб и кажусь поглощенной работой. Старательно читаю стандартные документы, порой устремляя взгляд в пространство, словно обнаружила там невероятно полезную информацию.
Постепенно взгляд в пространство сменяется взглядом в сторону двери, и я воображаю эффектное появление Джейка. Сначала представляю его с мотоциклетным шлемом в одной руке и красной розой в другой. Он галантно кладет цветок на мой стол, благодаря меня зато, что согласилась подменить его. Затем вспоминаю о книжке Тома Роббинса и воображаю, что Джейк носит очки и у него буйные рыжие кудри. И все практиканты подскочат, едва завидев его, а он приветственно шлепнет их поднятые ладони и расскажет, какая потрясающе забавная история приключилась с ним в метро…
В 4 часа думаю, что Джейк, должно быть, лысый. В 4.30 решаю, что он еще и жирный. К 5 понимаю, что Джейк маленького роста. Не просто маленького. Меньше, чем я, метр пятьдесят, не более.
В конце концов, выясняется, что он вообще не такой. Я понимаю, что Джейк такой же, как все мужики.
Он вообще не пришел.
В «счастливый час» «Танцующие буррито» всегда набиты битком, но Лори легко находит место в самых многолюдных барах. Когда я вошла, она помахала мне рукой, и мягкий рукав приспустился, приоткрыв бретельку черного лифчика. Может, у Лори и нет ног Аманды и вообще ее фигуры, но она чертовски сексуальна. Аманде далеко до нее. Когда люди говорят Лори комплименты – а говорят их постоянно, – они обычно сообщают, как им нравится ее шикарная прическа («паж» в стиле Луизы Брукс, волосы угольно-черные) или ее потрясающий вкус в выборе одежды (сегодня вечером немыслимо короткая джинсовая юбочка и ковбойские сапожки). Да, вероятно, именно в этом она пришла сегодня на работу.
Если вы полагаете, что Лори превращает офис в ночной клуб, стоит посмотреть, что она вытворяет за столиком в баре. Ее опустевший портфельчик висит на спинке стула, а содержимое аккуратно разложено прямо перед ней. Личный мобильный телефон справа, телефон для деловых звонков – слева. По центру – внушительная стопка бумаг, судя по виду, рукописи.
– Что это? – показываю я глазами.
– Это тебе. – Лори подталкивает стопку поближе ко мне.
– В самом деле?
– Угу.
Я любовно поглаживаю верхние листы. Боюсь даже надеяться на то, что Лори явилась со своей последней контрабандой. Обычно, примерно раз в неделю, она умудряется стащить для меня экземпляр последней книги или сценария, которые ее босс получает для экранизации. Два экземпляра сразу – редкая удача. Поднимаю первую страницу первой книги, неожиданно почувствовав неуемную жажду познакомиться с новыми людьми, новыми местами, узнать о новых возможностях.
– Ты что, собираешься читать это сейчас?
– Конечно, нет, – говорю я и краснею. Неохотно закрываю книгу. – Я просто хотела взглянуть, что это такое.
– Первая сверху – новый Паскаль…
– Шутишь! Уже?
– Другая – перевод немецкой книжки, которая несколько месяцев сохраняет место в списке бестселлеров в Европе. В Штатах никто пока этого не видел.
– Круто! Ты читала?
– О, умоляю, у меня нет времени на чтение. – Лори не шутит. Телефон слева звонит. Она корчит недовольную мину, глядя на него. – Дерьмо. Они хотят, чтобы я вернулась завтра утром. А я так рассчитывала на выходной. – Она берет трубку. – Лори слушает. – И тут же закатывает глаза. – Леон, это рабочий телефон. Перезвони по другому номеру. – Выключив телефон, Лори в ожидании барабанит пальцами по столу. Она негодует. – Вот ведь люди…
Звонит правый телефон.
– Да?
Порой мне трудно узнать в Лори ту кареглазую девчушку, с которой я познакомилась три года назад, когда мы обе только что окончили колледж и работали на кинофестивале, всеми правдами и неправдами пробираясь на эксклюзивные премьеры и вечеринки после них. Убеждена, такой же маленький бонвиван все еще обитает где-то внутри ее, неожиданно выскакивая наружу и соблазняя блестящими тенями для век или ажурными чулками. Возможно, теперь Лори стала жестче, тон ее чуть грубее, но благослови ее Господь за то, что она остается моей единственной подругой, все еще приходящей в возбуждение от шумных вечеринок.
– Извини, – бросает она, захлопывая телефон и откладывая его в сторону.
Лори тянется за меню, а я уже знаю, что закажу большой буррито, а она предложит разделить его на двоих. Но пока Лори отвела взгляд, я подталкиваю поближе к себе книжку и начинаю читать первую страницу.
– Ну и как твоя новая временная работа? – интересуется она.
– Нормально. Они хотят, чтобы я пришла завтра.
– Это ведь здорово, правда?
– Может, и так. А может, и нет.
Лори захлопывает меню.
– Не хочешь большой буррито пополам?
– Пожалуй.
Осторожно закрываю книжку и прячу ее в сумочку. Лори наклоняется ко мне, опершись на локти:
– Ой, слушай! Совсем забыла рассказать. Угадай, кого я только что встретила в лифте?
– Бена Стиллера?
– Нет.
– Оуэн Уилсон?
– Нет. Ладно, довольно. Принцессу.
Я изумленно раскрываю рот.
– Мою Принцессу?
– Угу.
– А что она делала в вашем здании?
– Полагаю, она теперь там работает.
– Иди ты! – взвизгиваю я. – С каких это пор?
– Думаю, совсем-совсем недавно. Она так обрадовалась, увидев меня, вспомнила мое имя и все прочее.
– Да уж, она, должно быть, переродилась.
– Она вышла на пятнадцатом этаже.
– А что там? Маркетинг?
– Да это даже не наши конторы. Мы сдаем площади независимой кинокомпании, которая только что выпустила фильм в сотрудничестве с одной из студий. «Мирамакс», что ли? Не помню. Короче, Принцесса заявила, что она теперь возглавляет их отдел развития.
– Не может быть! Это я хочу работать в отделе развития!
– Знаю.
Мы умолкаем, осознав, что появилась официантка. Лори делает наш стандартный заказ – две клубничные «Маргариты» и буррито.
– И две тарелки, пожалуйста! – бросает Лори вслед официантке, потом с улыбкой поворачивается ко мне: – Так что, думаю, ты должна обратиться к Принцессе с просьбой о трудоустройстве.
– Даже за миллион…
– Держу пари, ей вскоре понадобится помощник.
– Лори, я не могу просить об этом бывшую начальницу. Это унизительно.
– Разве у тебя есть другие варианты?
