В свободном полете

Текст добавлен: 30 октября 2016, 23:31

Текст книги "В свободном полете"

Автор книги: Дженнифер ван дер Куаст

Жанр:

Современные любовные романы

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Назад к карточке книги

– Ты сейчас в центр, да?

– Да, – осторожно подтверждаю я.

– Прекрасно. – Она сует руку под стол и достает еще один пакет. – Не забросишь это по пути в «Блумингдейл»? Шейла из отдела «Дэнком» дала мне ночной крем «Резолюшн» для сухой кожи, хотя прекрасно знает, что я пользуюсь только кремом для нормальной. Если скажешь, что ты от меня, она поймет, о чем идет речь.

– Ты серьезно? – Я оторопела. – «Блумингдейл» совсем в другой стороне.

– Ой, Сара, ты говоришь так, будто он в другом районе. Всего пара кварталов. – Заталкивает маленький пакет в большой и протягивает наконец мне. – Спасибо, куколка, я очень признательна тебе. Завтра пришлю к тебе посыльного.

В ярости вырываю пакет у нее из рук. Если мне отчасти и польстило то, что Принцесса считает меня достойной большего, чем должность личного ассистента, сейчас это чувство исчезает.

Решительно выхожу в коридор и жду лифта. Двери открываются. Здоровенный мужчина в светлом костюме вопросительно смотрит на меня.

– Вниз? – спрашивает он.

– Не-а, – качаю головой. – Вверх.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? Вообще-то если в голосе Лори появляются предостерегающие нотки, следует понять, что я вторгаюсь в опасную зону. Но в этот раз мой разум молчит.

– Уверена.

– О'кей. – Она напряженно всматривается в страницы рукописи, лежащие на крышке копировальной машины. – Я нажимаю «Копировать».

– Отлично. – Пожимаю плечами. – Нажимай.

И Лори делает это. Машина проглатывает первую страницу. И вскоре маленькая темная комнатка превращается в симфонию огней и электронного урчания. Отворачиваюсь – я не в силах смотреть на это. Лори улыбается:

– Должно быть, приятно чувствовать себя плохой девочкой.

– А то, – беззастенчиво лгу я.

Глава 17

В следующий вторник в четыре утра сижу за компьютером в пижамных штанах и любимом джемпере из «Брауна». Стол завален останками джунглей Амазонки – как минимум несколько деревьев пошли на производство этих разрозненных листов рукописи и поспешных критических заметок. Растравляя еще больше рану гибнущей экологии Земли, использую несколько банок диетической колы в качестве одноразовых пепельниц.

Первые лучи рассвета пробиваются сквозь рейки жалюзи. А я спешу, делаю еще глоток содовой, вдыхая очередную дозу никотина и стараясь не обращать внимания на тяжелеющие веки.

Со времен колледжа я не работала всю ночь напролет. Есть в этом что-то невероятно романтичное. Словно мне вновь восемнадцать, и, уставшая, но решительная, побитая, но не сломленная, я встречаю новый день так, будто он принадлежит только мне.

Разумеется, я не по своей воле провела всю ночь в трудах. До официального выхода «Гидеона» осталось три дня, и Принцесса настаивает, чтобы моя рецензия появилась сегодня, не позднее девяти утра. К шести я заканчиваю статью. Но к тому моменту я слишком устала, чтобы мыслить ясно. Я уже встретила рассвет и имею право вздремнуть. Ставлю будильник на 7.30 и забираюсь под одеяло. Через мгновение я погружаюсь в сладкие грезы; в них фигурируют такие вдохновенные слова, как «профессиональный», «добротный» и «оригинальное построение сюжета».

К восьми утра считаю себя достаточно посвежевшей, чтобы допечатать последние фразы. Усаживаюсь за компьютер, включаю его и с удивлением обнаруживаю, что пришло письмо. Что еще более странно, без обратного адреса.

Доброжелатель считает, что вас может заинтересовать эта статья. Совет друга: сматывайся! Мое имя в последнем абзаце!

Открываю.

А затем леденящий кровь крик застревает у меня в горле.

На первой странице – информация о приобретении «Гидеона». Новые детали в развитии скандала в среде сценаристов Академии и официальное сообщение о том, что почтенная независимая кинокомпания Нью-Йорка объявила о своем банкротстве. Выше текста – фотография босса Лори, демонстративно и ослепительно улыбающегося в камеру. С открытым от ужаса ртом читаю его заявление, хотя, признаюсь, испытываю мимолетную гордость, когда он пишет, что считает книгу профессиональной, добротной, с оригинально построенным сюжетом.

Добираюсь до последнего абзаца. Желудок сводит судорога. Меня предупредили, но все же, я оказалась не готова. Увидеть полное имя Лори и ее должность. Жирным шрифтом.

Потрясенная, я не могу пошевелиться. Колеблюсь, посылать ли свою рецензию Принцессе. Но нет, я не хочу, чтобы она так или иначе связывала мое имя с этой книгой. Выключаю компьютер и закуриваю свою последнюю сигарету.

Убеждаю себя, что если до полудня не поступит информация от Принцессы, могу считать себя в безопасности. Между мной и Лори нельзя обнаружить никакой связи. Лори могла иным путем раздобыть эту книгу. Она знала о ней задолго до того, как книга попала к Принцессе. Я готова подтвердить это – хотя лучше не надо. Нет никаких причин – абсолютно никаких – подозревать, что именно я передала эту проклятую рукопись.

Нужно просто дождаться полудня.

Телефон звонит в 10.30. Прикуриваю сигарету от другой и жду, когда включится автоответчик.

– Сара, это Грейси. Позвони мне, как только сможешь, это чрезвычайно важно. Я весь день буду в офисе. – Автоответчик выключается.

Выкашливаю сигаретный дым и с отвращением давлю окурок.

Второй звонок поступает в 1.15.

– Сара! – шипит Принцесса в мой автоответчик. – Не могу сказать, как важно, чтобы ты немедленно перезвонила мне. Я сейчас выхожу перекусить. Позвони на мобильный 917-755-…

Выключаю автоответчик. Во внезапном приливе энергии сбрасываю халат, влезаю во вчерашний спортивный костюм, сую в карман ключи и выскакиваю за дверь.

Возвращаюсь два часа спустя, влажные волосы курчавятся, мышцы ноют. Прихрамывая, подхожу к автоответчику. Красная лампочка мигает.

Только одно новое сообщение.

Поморщившись, нажимаю на кнопку.

– Отлично, Сара. – На этот раз в голосе лед. – Это мое последнее сообщение. И мне безразлично, будем ли мы вообще когда-либо разговаривать. Однако хочу предупредить тебя. Возможно, ты пожелаешь упомянуть мое имя в своих резюме. И если мне будут звонить по поводу рекомендаций, тебе наверняка не понравится то, что я скажу.

Щелчок.

Проведя много месяцев без работы, я порой позволяла себе бездельничать. Я бывала подавлена. Испытывала горечь. Но никогда прежде я не впадала в длительные периоды непреодолимой, глубокой ненависти к себе. И, как выяснилось, я в этом большой специалист. Я способна хандрить и мордовать себя сутки напролет. Как нечего делать. Большую часть времени я валяюсь в постели. Когда день переваливает за середину, переползаю на диван в гостиной. И если последний инцидент заставил меня перестать трепетать и раболепствовать, то в запасе остались дурные воспоминания, и их ничего не стоит вызвать. Например, в пятом классе я излила душу Энди Финкельштейну, подсунув ему в портфель кассету с соответствующими записями. На следующий день он вернул ее, ехидно заметив, что ему не понравилась песенка Бон Джови про доктора. И еще много недель спустя мальчишки изводили меня в школьном коридоре, напевая «Давай поиграем в доктора, детка». (Может, именно этим объясняется мое нынешнее отвращение к музыке.)

Я так погружена в блаженное состояние самоистязания, что никакие соблазны мирских удовольствий не способны преодолеть мой мазохизм. – Может, сходим куда-нибудь пообедаем? Суши, например? – предлагает Джейк.

– Я не голодна.

– Хочешь, сходим в бар? Парочку мартини? – подсказывает Аманда. – За мой счет.

– Фу-у.

– Это невозможно! – Аманда поворачивается к Джейку, прижав руки к вискам. – Она в таком состоянии уже второй день. И только смотрит реалити-шоу с утра до ночи.

– Думаю, это расширяет ее словарный запас.

– Фу-у, – повторяю я, прищурившись, на этот раз более выразительно.

– Дорогая, – Аманда берет меня за руку и начинает нежно ее поглаживать, – скажи, чего ты хочешь?

– Может, возьмем кино напрокат? – спрашивает Джейк.

– Нет, я не хочу… – Останавливаюсь на полпути. – Кино?

В тот момент это звучало заманчиво. Но когда мы направились в видеолавку, мысль о том, какое принять решение, тяжелым грузом легла мне на плечи и придавила шею. Я не выношу принимать решения. Кроме того, у меня есть удивительное свойство из всех вариантов выбирать самый плохой. А выбор, предстоящий нам, один из самых суровых.

Джейк разыскивает трилогию Кисловского, которую наконец-то выпустили на DVD.

Но Аманда терпеть не может «читалки», и хотя утверждает, будто свободно говорит по-французски, я-то знаю: ей понадобятся очки, чтобы разглядеть субтитры. А она ненавидит надевать очки в присутствии парней.

Аманда расстроится до слез, если я хотя бы не рассмотрю возможность взять новый фильмец с Риз Уизерспун. Смутно подозреваю, что Джейк – фанат Риз, однако сомневаюсь, что он признается в этом.

Конечно, есть безопасный вариант Вуди Аллена. Впрочем, и он теперь не так надежен. Я предложила бы один из его ранних фильмов, но Аманда все никак не примирится с тем, что «Манхэттен» оказался черно-белым. Помню, она обернулась ко мне, широко раскрыв глаза, разинув рот, и изумленно произнесла: «Так сколько же лет Дайан Китон?»

И есть еще Джейк, Мистер Я Это Видел, Это Я Ненавижу, Видел Это, У Меня Это Есть. Что общего между такими людьми?

– Кто такой Гай Ричи? – спрашивает Аманда, рассматривая обложку диска.

– Муж Мадонны.

– Ф-фу! – Она корчит рожу и ставит фильм на место. Бредет вдоль полок, проводя пальчиком по корешкам, и вполне предсказуемо останавливается, завидев на одной из обложек портрет Адама Сандлера. – Обожаю его!

– Отлично!

Хватаю DVD и рысью несусь в отдел классики.

– О'кей, – запыхавшись, сообщаю Джейку. – Как ты относишься к попытке Адама Сандлера сняться в серьезном фильме? Я слышала, он на удивление хорош в этой роли.

– Точно! – Джейк тычет пальцем в диск, который у меня в руках. – Просто потрясающий! Я видел в кинотеатре. Вам необходимо как-нибудь посмотреть его. Вам понравится.

– Ладно. – Откладываю диск. – Спасибо.

– Эй, а что насчет этого? – И протягивает мне «Как без особых усилий прёуспеть в бизнесе». – Роберт Морс действительно забавен. Похож на молодого Джима Керри.

– Давай попробуем. – И я вновь бреду в отдел новых поступлений.

– Аманда, а помнишь, как тебе понравился «Мулен Руж»? – спрашиваю я.

– Ой, да. Там такая дивная Николь Кидман!

– О'кей, ну, тогда, может, возьмем мюзикл? Я имею в виду настоящий мюзикл? – И показываю ей диск. Она изучает его, наморщив носик.

– Сара, он вышел в 1967-м. Нас с тобой тогда даже на свете не было! – Двумя пальчиками отодвигает подальше провинившийся диск. – Скажи Джейку, что я хорошо отношусь к классике. Но она должна быть не старше 1980-го.

– Ладно. – Забираю диск, сую его под мышку. Всем стоять! Нелегальный телефонный звонок! Включаю телефон. – Да?

– Сара?

– Да.

– Это Дэвид Мортон.

– Дэвид?..

– Дэвид Мортон. Из школы Пондероза.

Я взвизгиваю:

– Ой, Дэвид! – Я трепещу от мучительных воспоминаний. Толстый язык Дэвида Мортона проникает мне глубоко в ухо, потные пальцы щиплют и тискают бедра. Грубые руки проникают под лифчик, несмотря на мои попытки оттолкнуть его.

– Были времена, да?

Воровато оглядываюсь. Я в отделе фильмов ужасов.

Безопасно. Наклоняюсь пониже, чуть приседаю и шепчу прямо в трубку:

– Да уж. Действительно неожиданно. Как ты нашел этот…

– Я звонил тебе домой, довольно долго говорил с твоей мамой. Она дала твой номер.

– Здорово. – Звучит не так иронично, как мне хотелось бы.

– Слышал, ты в Нью-Йорке.

– Точно.

– Да ну? И у тебя есть кто-нибудь?

– Ну… – Встречаюсь с кем-нибудь? У меня есть парень? Наконец, просто хороший секс? – Ну, вообще-то ничего серьезного. А как ты?

– Забавно, но сегодня вечером я в Нью-Йорке.

О Боже!

– Правда?

– Экстренная командировка. Я тут всего на один вечер и подумал, что, если ты не занята, мы могли бы встретиться, выпить?

– Ой, Дэвид, извини. Я бы с удовольствием, но…

– Да нет, все в порядке. Не стоит извиняться. Я предполагал, что у тебя уже есть планы. Просто на всякий случай…

– Я польщена…

– Твоя мама сказала, что ты живешь с Амандой Рубенс. Правда?

– Вообще-то я…

– А что делает она сегодня вечером?

– Понятия не имею.

– Ага, ясненько. Передавай ей привет, о'кей?

– Конечно, передам. – Как же. – Будешь в Денвере, позвони. Буду рад встретиться.

– Здорово было бы. Но мне сейчас нужно бежать, Дэвид.

– О'кей, увидимся.

– Пока.

Поспешно отключаюсь.

– Вот она! – слышу голос Аманды.

Хватаю с полки первый попавшийся фильм, молясь, чтобы это не оказался «Калигула». И, обернувшись, оказываюсь лицом к лицу с Амандой. Из-за ее плеча выглядывает голова Джейка.

– Что ты делаешь в этом отделе? – интересуется он.

– Не знаю, думала, не посмотреть ли ужастик.

– Но мы уже выбрали. – Аманда надувает губы. Джейк демонстрирует DVD.

«Тутси». Почему это не пришло мне в голову?

Вопросительно смотрю на Аманду:

– Это интересно тебе?

– Я никогда не видела. – Она пожимает плечами. – Но слышала, что это забавно.

– Отлично. – Выпрямляюсь, отряхиваю коленки. – Давайте возьмем.

Выходим из лавки, когда солнце начинает клониться к закату. Просветы в облаках затягиваются розовыми шторками, уличные фонари облачаются в маленькие оранжевые шапочки. Воздух напоен электричеством. И я не могу одолеть желания скакать на одной ножке.

Прыжками, должна сказать, несправедливо пренебрегают. Это же идеальное сочетание ликующей непринужденности и полного безрассудства – или это одно и то же? Во всяком случае, это вид публичного выражения гедонизма, к которому следует прибегать как можно чаще. Подумайте, насколько счастливее стали бы все мы, если бы решили: «Наплевать на метро! Сегодня утром я отправлюсь на работу вприпрыжку!»

Не могу убедить Аманду и Джейка присоединиться к этой заячьей затее. Ну и ладно. Если у вас нет потребности скакать, никто не заставит вас. И я отправляюсь в путь, оставляя их позади.

– Ты уверена, что все в порядке? – осторожно спрашивает Джейк.

– Не беспокойтесь обо мне! – выдыхаю между прыжками. – Просто небольшой приступ Манни-Д.

– Что такое Манни-Д? – интересуется Аманда.

– Маниакальная… – Прыжок. – Депрессия.

– О Господи, – бормочет она. – Только ты способна изобрести забавное название для своего психологического расстройства.

С рекордным последним прыжком приземляюсь прямо перед своим домом. Затем выпрямляюсь и застываю неподвижно.

В уголке первой ступеньки, съежившись, украдкой затягивается сигаретой одно из самых печальных и несчастных созданий, какое я когда-либо встречала. Внезапно оно вскидывает голову и покрасневшими глазами присматривается ко мне сквозь челку. Я тихо вскрикиваю:

– Лори?

Дрожащими пальцами она закладывает прядь волос за ухо.

– Я… – Голос ее срывается. Она пытается еще раз. – Мне нужно поговорить с тобой.

Поворачиваюсь к Аманде. Та поспешно достает ключи.

– Увидимся дома. – Они с Джейком осторожно обходят зону отчаяния на первой ступеньке и исчезают за дверью.

– Что случилось? – спрашиваю наконец, устраиваясь рядом с Лори.

Губы ее дрожат.

– Меня уволили.

– О! – Помолчав, продолжаю: – И это все?

– Нет, Сара, я серьезно. Я не собираюсь возвращаться. – Лори моргает, сдерживая слезы. – Он назвал меня жирной.

– Нет!

– Да, именно так. – Голос ее вновь срывается. Лори замолкает на секунду, откашливается. – Сегодня утром он так разъярился, что вышвырнул в окно свой мобильный телефон. Я мгновенно вскочила в лифт, ринулась вниз и подобрала миллион этих долбаных кусочков. А потом он орал, чтобы я собрала телефон заново. И каким-то гребаным чудом я заставила эту штуку работать. – Лори кашляет, чтобы скрыть рыдания. – Но к тому моменту он выяснил, что пропустил важный звонок от какого-то режиссера из Лондона. Поэтому он швырнул телефон вновь, на этот раз в меня, и сказал, что никогда не пропустил бы звонок, если бы я побыстрее шевелила своей жирной задницей.

– Лори, это совершенно недопустимо!

– Я тоже так думаю. – Она шмыгает носом.

– Иди-ка сюда. – Обнимаю ее. – Все будет хорошо. Хочешь зайти?

– Не могу. – Лори качает головой. – Я должна поработать над своим резюме. О Господи! – Сигарета выскальзывает из ее пальцев, и она прячет лицо в ладонях. – Мое резюме!

– Знаю, знаю. – Нежно поглаживаю ее по спине. – Не переживай. Я помогу тебе. Я в последнее время поднаторела в этом деле. – Поднимаюсь и достаю ключи.

– Я правда, не могу остаться.

Лори с трудом встает, поправляет челку, разглаживает юбку. Меня поражает, как ей удается сохранять такую невозмутимость. На ее месте я превратилась бы в нечто бесформенное и постоянно рыдающее. Может, опыт научил Лори сохранять самообладание. Но думаю, это все же особый дар. Она еще раз глубоко вздыхает, прикрывает глаза и качает головой. Пууф! Краткий эмоциональный всплеск рикошетом отскакивает от нее.

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала. – Лори засовывает руку в сумочку, вытаскивает телефон и нетерпеливо смотрит на него. – Я знаю, что не удержусь. Включу его, чтобы проверить голосовую почту, и там окажется сообщение, чтобы я вернулась в офис. И я не смогу сказать «нет». – Лори протягивает телефон мне. – Держи. Пожалуйста, верни его завтра в офис.

– Так, значит, все? Ты вообще не собираешься возвращаться?

– Никогда. Пойду домой, заполню бланк на пособие по безработице. А потом начну искать другую работу.

Возвращаю ей телефон:

– Думаю, тебе следует самой вернуть его в офис. Ты должна все высказать этой скотине. И потребовать официального увольнения.

– Не-а, – отмахивается Лори. – Если я потребую официального увольнения, он предложит мне вернуться на работу. И тогда я не смогу считаться безработной. А могла бы рассчитывать как минимум на $400 в неделю.

– Bay! – изумляюсь я. – А ты и впрямь все обдумала.

Она решительно забрасывает сумку за плечо.

– Сара, я думала об этом в течение трех лет. – Целует меня в щеку и уходит.

Лори не пускается вскачь, но ее походка напоминает веселое подпрыгивание. Такого я давным-давно не видела.

Есть очень немного фильмов – их лишь несколько, – которые, если посмотреть их в нужное время и в нужном состоянии, скажут вам все. Эти фильмы вы смотрите еще в юности, на пороге того неудобного перехода к взрослому состоянию, когда готовы открыть безумное магическое явление под названием ирония. Затем вы обращаете внимание на остроумные диалоги или замечаете неожиданные жесты. Вас это невероятно захватывает, потому что очень талантливо, а никогда прежде вы этого не понимали.

И среди всех этих сцен из многочисленных фильмов мне в душу на долгие годы запала коротенькая сцена из «Тутси». Если вы видели этот фильм, то знаете, о чем я говорю. Все из-за монтажа, если угодно, когда Дастин Хофман бредет по парку, размышляя о неудавшейся жизни. Работу потерял, любимая женщина ушла. Руки в карманах, подбородок почти прижат к груди. А потом он останавливается и поднимает взгляд. Мим пытается балансировать на воображаемом канате – одна нога вскинута над бордюром. Дастин мгновение наблюдает за его усилиями. Затем подходит и толкает его.

Ну разве не здорово?!

И знаете, почему еще я люблю пересматривать старые фильмы? Это крайне редкая возможность заново открыть фундаментальную истину, долгие годы прятавшуюся в вашем бестолковом рассеянном сознании, и вы все не могли добраться до нее.

А что за истину я открываю вновь сегодня вечером? Давайте прикинем. «Тутси» – история об актере-неудачнике: он не может найти работу даже ради спасения собственной жизни. Звучит похоже? Держу пари, в этом узнает себя чертова прорва народу. Но, видите ли, Майкл Дорси (то есть Хофман) сыт по горло этой ситуацией, поэтому совершает немыслимое. И речь не о небольших подлогах в резюме. Мы говорим о подлоге в бюстгальтере. Мужчина превращается в женщину, чтобы получить работу!

Думаю, порой вы просто вынуждены делать то, что делаете.

Когда фильм заканчивается, а Аманда допивает бутылку вина, мы все желаем друг другу доброй ночи. Аманда удаляется в свою комнату, а мы с Джейком ныряем в мою.

Двери закрываются. Джейк стягивает джинсы и остается в новых трусах. Он складывает одежду в аккуратную кучку на полу. Я надеваю огромную футболку – на этот раз из Гарварда – и забираюсь в постель. Джейк устраивается рядом со мной.

Меня удручает, что нам незачем более сдерживать наши порывы. Блузки не рвутся по швам, пуговицы не отлетают. Языки не ищут друг друга в жгучем желании, руки не рвутся вниз к заветным местечкам. Вместо этого мы нежно утыкаемся носами в ложбинки между шеей и плечом. Пальцы переплетаются в простом продолжительном пожатии.

Некоторые люди жаждут такой уютной близости. Но мне уют свернувшихся калачиком тел напоминает жадное заглатывание старого выдержанного вина в тот момент, когда хочется текилы с острой закуской.

Джейк лениво забрасывает ногу мне на бедро и кладет ладонь в ямку на животе. Мечтаю о том, чтобы его ладонь двинулась в одном из двух направлений – вверх или вниз. Но она неподвижна.

Нога тяжелеет, мертвым грузом прижимая мое бедро. Рука подрагивает. С разочарованием замечаю, что он погружается в блаженную дремоту.

– Хм, – воркую я, щекоча губами его ухо. По расслабленному телу пробегает дрожь. – Джейк, можно задать тебе вопрос?

– Угу, – зевает он.

– Почему ты никогда не говоришь о своей бывшей девушке?

Он со стоном переворачивается на бок, убирает ноги и руки с моего жаждущего, изнывающего тела.

– Сейчас я уж точно не хочу говорить об этом.

Обнимаю его за талию, пытаюсь притянуть поближе к себе. Джейк не шевелится.

– Это нечестно. Подходящего времени не бывает. Ты никогда не хочешь говорить о ней.

– Разумеется, не хочу. Она ужасное существо. Ненавижу ее.

Я застываю.

– Ненавижу – очень сильное слово, – замечаю я.

– И что? Это правда. Я презираю ее.

– Полагаю, тебе не следует ненавидеть ее. Ты должен питать к ней безразличие.

Джейк поворачивается ко мне.

– Она мне безразлична.

– Вовсе нет, – возражаю я, – если ты до сих пор испытываешь к ней чувства.

– Какие чувства? Это ты вспоминаешь о ней. – Джейк беспокойно ерзает под одеялом. – Неужели ты хотела бы, чтобы мы с ней остались друзьями? Могу позвонить ей прямо сейчас и пригласить на чашечку кофе завтра. Тебя это обрадует?

– Конечно, нет!

– Тогда почему мы вообще разговариваем о ней? По-моему, ты ищешь повод для ссоры. Да?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Ты что, не понимаешь? – Я невинно улыбаюсь. – Я ревную. Безумно ревную. Тебе это льстит?

– Да-а. Это замечательно. – И милостиво вновь закидывает на меня ногу.

– И я хочу… – О'кей, и как мне это сказать? – Я хочу большего.

Джейк возвращает ладонь на мой живот. И я трепещу от облегчения.

– Сара, я сделаю для тебя все. Все, что угодно. Только скажи. – Джейк кладет голову мне на плечо. – Чего ты хочешь?

– Ну… – Поигрываю завитком шелковистых волос на его груди. – Как насчет секса? Для начала?

Он вскидывает голову. Когда Джейк приходит в себя от неожиданности, черты его лица смягчаются, на губах играет очаровательная улыбка.

– Медвежонок, – он нежно берет меня за подбородок, – об этом тебе никогда не надо меня просить.

Даже в бессознательном состоянии Лори всегда была мастером планирования. Следует отдать ей должное – эта девушка идеально организованна. И лучшего дня для увольнения она выбрать не могла.

Сегодня пятница – благословенная пятница! – канун шаббата, единственный день недели, заслуживающий определения «Хороший» с заглавной буквы, и священный день даже для светского клана обитателей Хэмптона – последние включают в себя, конечно же, и Принцессу. Сколько я ее знаю, летом Принцесса никогда не задерживается на работе до самого конца недели. В пятницу она выходит из офиса в полдень, к трем осыпает проклятиями водителей на автостраде к Лонг-Айленду, а около семи уже наслаждается закатом из своего патио в Саутхэмптоне. Биг-Бэн не мог бы отсчитывать время точнее.

Так что ни крупицы сомнений, ни тени страха не испытывала я, шествуя сегодня по Таймс-сквер, когда телефон Лори задребезжал у меня в кармане.

Мне всегда казалось глупым, что Лори должна иметь особый телефон для срочных звонков. Давайте посмотрим в лицо фактам. Ее работа – делать кино, а кино, в сущности, не важнее игры в гольф. Но Лори никогда не относилась к своей работе легкомысленно. Она всерьез полагает, будто от нее ждут «спасения» проектов, находящихся под угрозой по внутренним причинам или потому, что в Лос-Анджелесе решили их «погубить».

Если я сомневалась в том, что киноиндустрия такая же жизненно важная деятельность, как медицина или юриспруденция, мне стоило зайти в офис Лори, чтобы убедиться в обратном. Обычно я запросто прохожу через металлодетекторы, но сегодня вызвала скромную суматоху. Звонки, свистки и прочие дополнительные звуки взволнованно объявляют о моем прибытии. Раздосадованная, подхожу к столику проверки, где охранник начинает рыться в моей сумке. (Благодарение Господу, я уже избавилась от краденых рукописей Лори.)

– Ага! – восклицает охранник, победоносно демонстрируя диск «Тутси», который я собиралась вернуть в прокат позже. – Классика. Билл Мюррей – сосед по квартире? Каждый раз хохочу до упаду.

– Клевый он, да?

– То место, где он говорит, что хочет играть в театрах, открытых только в дождливые дни?

– Или где его раздражает, когда люди говорят, что им нравится, как он играет? И что ему больше по душе, когда они потом подходят к нему и произносят: «Что-то я не догнал»?

– Точно.

Охранник складывает мое барахло в сумку и с улыбкой возвращает мне ее:

– Можете идти.

– Благодарю! – Ослепительно улыбаюсь. Продолжаю путь, но через несколько ярдов меня останавливают на следующем рубеже.

– Документы, пожалуйста! – рявкает дюжая тетка в форме.

Со вздохом лезу в свою развороченную сумку за бумажником. Показываю водительские права, и мне вручают специальную анкету.

Заполнив бланк, получаю золотую звезду. Только это не совсем звезда. Это значок с надписью «Посетитель». Тетка в форме, прищурившись, придирчиво оглядывает меня, желая убедиться, что я нацепила его правильно.

Но и это еще не все. Лифт останавливается на двадцать третьем этаже, и я оказываюсь прямо перед закрытой стеклянной дверью. Пытаюсь привлечь внимание еще одной дамы за еще одной стойкой, и наконец, меня впускают.

– Чем могу быть полезна? – любезно спрашивает дама.

– Я хочу вернуть телефон.

– О? – удивляется она. – Чей телефон?

– Он принадлежал Лори…

– А, вот и ты! – раздается крик из другого конца коридора.

Застигнутая врасплох, я оборачиваюсь и вижу женщину на опасно высоких каблучках от Мэри Джейнс. Она направляется ко мне, прижимая к груди тяжеленную стопку бумаги. Сначала я не узнаю ее. Просто потому, что совершенно не ожидала здесь увидеть.

– Огрооомное спасибо, что принесла его! – Глаза Лори расширяются: она умоляет меня молчать. – Не представляю, как бы обошлась без него до конца дня! – Локтем указывает на стойку. – Оставь здесь. Я провожу тебя к лифту. – Она делает пару шагов к стеклянной двери и останавливается. – Эй, Соня! – бросает Лори через плечо. – Не видишь?

Девушка нажимает на кнопку, дверь открывается. Выхожу вслед за Лори. Дверь позади нас автоматически закрывается.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю сквозь зубы.

– Можешь не шептать. Через дверь не слышно.

– Ну?

Она вздыхает.

– Сара, я не могу быть безработной. Это не для меня. Я не такая сильная, как ты.

– Чтобы быть безработным, совершенно не нужна сила. Достаточно просто не иметь работы.

– Ты понимаешь, что я имею в виду. – Нажимает кнопку лифта. – Но зато вчера я узнала, что есть работа, которая может тебе подойти.

– Правда?

– Да, вакансия в агентстве по поиску талантов. Марианна Лангольд ищет ассистента.

– Кто такая Марианна Лангольд?

– Не знаешь? Один из лучших агентов в Нью-Йорке. Не поверишь, кого она вывела в люди. – И Лори называет актеров, о которых я и помышлять не смела.

– Что она собой представляет?

– Потрясающая стерва.

Впечатляет.

– О'кей. А что за работа?

– Не хочу тебе врать. Очень много телефонных звонков.

– Что это значит?

– Именно телефонные звонки. Ты будешь отвечать не несметное их количество. А если не отвечать, то звонить сама.

– Для начала.

– Когда вернешься домой, отправь мне свое резюме. А я передам его в офис KMC.

Лори даже не расшифровала для приличия: «как можно скорее». Так и произнесла нараспев «ка-эм-эс».

Двери лифта распахиваются, и я вхожу в кабину.

– Ой, подожди. Держи. – Лори отделяет верхнюю часть стопки и протягивает мне.

– Что это?

– Исторический роман.

– О нет, – вздохнув, отказываюсь я.

– Нет, нет. Думаю, тебе понравится. В главной роли уже согласилась сниматься Мэрил Стрип. Поговорим позже?

– Конечно. – И двери лифта разделяют нас.

Время спуска вниз провожу с пользой, наводя порядок в сумке. Вытаскиваю диск с «Тутси», чтобы нести его в руках и не забыть вернуть по дороге домой. Смотрю на милое раскрашенное лицо Дастина Хофмана на обложке – лучистая улыбка, смешной парик, – и мысль зарождается в моей голове.

Два факта приобретают кристальную ясность. Во-первых, все лгут в своих резюме. И во-вторых, никто не хочет брать на работу слишком хорошего специалиста. Тогда позвольте спросить: неужели нельзя чуть-чуть подправить резюме, чтобы представить себя менее квалифицированным работником? Что, если сбросить пару лет (работодатель ведь все равно не имеет права спрашивать о возрасте)? И что, если вернуться к прежней, более ранней версии моего резюме?

И если тот вариант представляет мой фактически точный облик, но в более юном возрасте – разве это ложь?

121 West 68th Street,

E-mail[email protected]

Сара Пелтье

ОБРАЗОВАНИЕ

1998–2002: университет Браун, Провиденс

Бакалавр, английский язык и литература.

Непрофилирующая специальность – культурология и средства массовой информации.

Средний балл – 3,8.

2000–2001: университет Люмьер, Лион, Франция

Французский язык и культура, подготовительный курс для иностранных студентов

ОПЫТ РАБОТЫ