Текст книги "Вокруг света за 80... свиданий"
Автор книги: Дженнифер Кокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
В конце концов, я безнадежно заблудилась, пытаясь найти дорогу к дому Гарри, но ничуть не расстроилась, обнаружив, что попала на Алки-Бич. Это нечто вроде крошечного уголка Лос-Анджелеса, каким-то образом перенесенного в Сиэтл и битком набитого лентяями, прогуливающими собак и не отрывающими от ушей мобильники.
Правда, потом мне все-таки удалось добраться домой. Я намеревалась провести спокойный вечер за чтением е-мейлов и просмотром американских комедий положений. Все шло прекрасно, пока я не начала замерзать.
Я упоминала Хол. Это «домашняя автоматизированная компьютерная система жизнеобеспечения», позволяющая Гарри дистанционно управлять освещением, обогревом и сигнализацией, когда он в дороге. Пару дней назад он показал мне, как работать с Хол. Можно было задействовать компьютер или просто поговорить с ним по микрофону, соединенному с системой.
И теперь я мучилась над программой, пытаясь включить отопление, но даже под страхом смерти не могла припомнить, что следует сделать. Позвонить Гарри и признаться во всем было выше моих сил. Я считала делом чести сообразить самостоятельно.
Я сидела, раздраженно барабаня пальцами по столу, и испуганно подпрыгнула, когда неизвестно откуда раздался женский голос:
– Да?
Микрофон на столе уловил перестук и активировал устную программу Хол.
– Да? – повторила она высокомерно и неприязненно, словно дорогая машина, слишком долго простоявшая в гараже.
Программа позволяла вам выбрать для системы женский или мужской голос, а также тембр и интонацию (вежливую или резкую). Гарри сделал из Хол сексапильную, привыкшую к роскоши женщину, которая, по моему мнению, высказывалась слишком надменно и чуть презрительно. Оставалось надеяться, что он не видит меня такой… если не считать сексуальности – с этим я вполне могла ужиться.
Подняв микрофон и пытаясь припомнить, как именно Гарри отдавал голосовые команды, я обратилась к компьютеру:
– Хол, включи отопление.
Ничего не произошло. Я немного подождала. Опять ничего. Я попыталась вновь, на этот раз чуть громче. Мой голос эхом отдавался в большом, просторном, ужасно холодном доме.
– Хол, включи отопление. Никакого толку. Хол продолжала упрямо молчать.
Не говорите Гарри, моему новому хай-тек-звукооператору и бойфренду, но я раздраженно треснула микрофоном о стол. Нет, это слишком! Почему на стене нет выключателя, который просто можно повернуть, как в любом нормальном доме?
Очевидно, микрофон был лучшим передатчиком настроения – звук удара привлек внимание Хол.
– Да? – осведомилась она скучающим голосом, призванным возбудить бессильную ярость в слушателе (а может, исключительно в ЭТОМ слушателе). Я схватила микрофон, отказываясь признать поражение. Может, проблема в том, что я говорила слишком тихо? Подступающий холод помог сосредоточиться, и я произнесла громко и отчетливо:
– Хол, включи отопление.
– Вы сказали «включи освещение»? – презрительно бросила Хол, очевидно, желая намекнуть, что подобный крик кажется ей вульгарным и невежливым.
Слава Богу, проклятая штука услышала!
– Нет, – ответила я с некоторым торжеством, – тебя просили включить отопление.
Я специально подчеркнула последнее слово в надежде, что Хол почувствует унижение, которое сама навлекла на свою голову.
– Освещение включается! – злорадно объявила Хол, игнорируя мое возражение, после чего загорелась каждая лампочка в каждой комнате дома.
Только этого не хватало.
Значит, мне открыто объявили войну.
Эта подлая компьютерная стерва ошибается, если думает, что возьмет надо мной верх. Худо ей придется, когда она узнает, что вздумала играть в компьютерные игры не с той женщиной!
Не обращая внимания на бьющий в глаза свет, я пронзила монитор строгим взглядом и столь же отчетливо, сколь и холодно (к этому времени температура в доме упала ниже нуля) скомандовала:
– Хол! Включи отопление.
– Вы сказали «отопление на полную мощность»? – нагло переспросила Хол, явно наслаждаясь моим дискомфортом.
Неужели я просила именно это? Включить отопление или поднять температуру? Или это очередной трюк и она пытается меня перехитрить? Я окончательно растерялась, но не желала попадаться на мелочах, поэтому спокойно повторила:
– Нет, я сказала «включить отопление».
– Даю полную мощность! – объявила Хол, выкладывая на стол все козырные карты.
С минуту в комнате царила абсолютная тишина. Потом из подвала донеслось слабое жужжание, становившееся все громче и громче, пока стены дома не начали сотрясаться. Я нервно огляделась, пытаясь определить источник шума. Раздался грохот, и воздух, горячий, как дыхание самого Люцифера, с ужасающим ревом вырвался из каждого вентиляционного отверстия в доме. Шум был оглушающим, и уже через несколько секунд стало невыносимо жарко. Инстинктивно помедлив, чтобы восхититься эффективностью системы, я завопила:
– Хол, выключи отопление, выключи отопление, выключи отопление!
Может, вентиляторы заглушают мой голос, одновременно превращая дом в пустыню Сахару? Или она специально меня игнорирует? Так или иначе, Хол отказывалась отвечать.
В доме становилось все жарче. Над головой сияли огни – меня заживо поджаривала обезумевшая экономка, управляемая компьютером и, очевидно, не желающая терпеть присутствие другой женщины в жизни Гарри.
Я кричала и кричала, пока в горле не пересохло. Похоже, если я хочу обойти Хол, необходима другая стратегия.
Кубарем скатившись с лестницы, чтобы выпить глоток воды, я заодно распахнула все двери и окна. Стало чуть прохладнее. И тут меня осенило. Я помчалась наверх сквозь палящую жару и снова уселась перед компьютером.
Хол, очевидно, не собиралась выполнять мои приказы, но, бьюсь об заклад, Гарри она послушает.
Задача не из легких. Как бы я ни обожала Гарри, все же вряд ли смогу подражать его голосу, тем более что нельзя забывать об акценте. Я немного послушала автоответчик с записью его голоса, глотнула воды и откашлялась.
– Хол, выключи отопление, – велела я с сильным американским акцентом.
Ничего. Значит, не получилось. Я попробовала снова.
– Хол, выключи отопление.
Ничего.
Я перебрала десятки тембров, делала ударение на всех словах поочередно, удлиняла гласные – короче говоря, погружалась в самые глубины, вслепую пробираясь по изгибам и поворотам другого пола и другой культуры.
– Ты сказал «выключить отопление»? – неожиданно приветливо спросила Хол.
О Боже, получилось! Она приняла меня за Гарри.
– Да, – коротко ответила я, опасаясь все испортить.
– Я выключаю отопление, – кокетливо сообщила Хол, и рев вентиляторов немедленно смолк.
Дом вновь наполнился тишиной.
Ощущение было такое, словно последние двадцать минут кто-то направлял фен прямо мне в лицо, и сейчас, медленно приходя в себя, я испытывала невероятное облегчение. Глубоко вздохнув, я постаралась вспомнить точный тембр и акцент. Нужно уговорить Хол выключить свет.
На это потребовалось всего три попытки.
Я сидела в темном, тихом, остывающем доме, позволяя волнам тишины омывать меня.
Пока Гарри вернется, вряд ли я могу сделать что-то без света и тепла.
Устроившись на диване со всеми возможными удобствами, я впервые спросила себя, что здесь делаю. Я увлеклась Гарри и считала, что он чувствует ко мне то же самое, но если серьезно задуматься: что с нами будет потом? И как наши оранжерейные отношения выдержат натиск реального мира?
Мы оба жили требующей полной самоотдачи жизнью. Нас разделяли континенты. Я не вынесу мысли о перманентных отношениях на расстоянии. Так что же нам делать? Соглашусь ли я перебраться в Сиэтл? Даже мысль об этом казалась безумием, тем более после недолгого знакомства (или, наоборот, безумием было не подумать об этом раньше). Но если я не собираюсь уезжать из Англии, значит, ради нас обоих нужно закончить все сейчас, пока мы не увязли глубже.
Но я не могу это сделать! Чем больше узнаю Гарри, тем больше он мне нравится. И хотя мы так недолго вместе, я знаю, что буду очень скучать.
Я долго искала ответ, пока сообразила, что хочу слишком многого и слишком скоро.
Быть с Гарри для меня означало гигантскую степень доверия. Может, я, подобно Нилу Армстронгу, сделала гигантский прыжок, который мигом вознес меня на некую орбиту, где придется пробыть некоторое время. И сейчас бессмысленно мучиться из-за этого. Я хотела быть с Гарри, и это само по себе поразительно. Вот что главное. Всему остальному придется подождать, пока я не вернусь на землю.
Чертова Хол. Это ее выходки навели меня на подобные мысли! Ничего не скажешь, грозная домоправительница. Или она специально подняла температуру в доме и поставила меня под безжалостные прожекторы? Думаю, просто проверяет, как и все остальные из круга Гарри.
– Хорошо провела ночь, солнышко? – спросил Гарри, когда я, измученная и усталая, приехала за ним в «Сейфко филдз».
– Да, спасибо, – соврала я.
События этой ночи останутся между мной и Хол. И каковы бы ни были наши разногласия, подозреваю, что в этом мы едины.
Следующее утро ознаменовалось бурной деятельностью.
Эмма ответила немедленно:
Дорогая, иногда Тед может быть ужасным деспотом, но, поверь, он только лает, а не кусается. Я сказала ему, чтобы прекратил глупить, если вообще надеется встретить приличную женщину, но ты ведь знаешь мужчин – любят поговорить, ненавидят слушать. Если считаешь, что способна его вынести, иди на свидание. На самом деле он настоящий зайчик. Кстати, мне понравился снимок, на котором ты с Гарри, – какой классный парень! Ты, старушка, и вправду счастливая. Чао-чао.
Эм.
От Теда письма не было (вероятно, слишком занят, гоняясь за почтальоном по улице). Возможно, я и соглашусь его увидеть в качестве жертвы Богу Чисел, но сначала заставлю немного подождать.
Я как раз составляла ответ Джексону, когда сидящий в своем офисе Гарри крикнул, что мне кто-то звонит.
Я подняла трубку параллельного телефона на кухне, почти ожидая услышать голос Джейсона и неловко морщась, поскольку перед этим Гарри несколько минут говорил со звонившим. Но это оказался мой старый друг Эдд и. Непонятно почему, но я отношусь именно к тем людям, которые обречены служить жилеткой для всех своих приятелей, и последние без всяких видимых причин и доводов бегут ко мне за советом. Правда, сама я обычно обращалась к Эдди – он умный и сообразительный, беспокоится обо мне и вечно старается защитить, как старший брат.
Эдд и разговаривал с Гарри, и я инстинктивно замерла в надежде, что Гарри пройдет испытание.
– Значит, нашла свою Родственную Душу? – поддразнил Эдди, когда я подняла трубку.
– Да! – радостно выпалила я. – Надеюсь, ты был вежлив с ним.
– Как мог, – сардонически хмыкнул Эди. Но, внезапно став серьезным, добавил: – Итак, помимо мечты содрать с него штаны, остальное о'кей?
Я восприняла это как замаскированный вопрос типа: «Ты никак подцепила очередного неудачника?» Но вместо того чтобы обидеться, улыбнулась, тронутая его заботой.
– Честно, Эд, он действительно прекрасный человек. А если бы тебе не понравился тембр его голоса, ты сразу бы сказал.
Эдди никогда не уступал: он не спорил, это означало согласие.
– Ну… – протянул он, наконец, – мы договорились о встрече, когда он приедет в Лондон, поэтому, я скажу тебе сейчас все, что о нем думаю.
– Приедет в Лондон? И когда же это будет? Я и не знала.
– Почему бы ему не приехать?
Ответа у меня не нашлось. Я даже не думала о возможном приезде Гарри. И тем более не говорила с ним на эту тему.
Прежде чем распрощаться, я расспросила Эдди о новостях из дома, и не успела положить трубку, как на кухне появился Гарри.
– Твой друг Эми очень забавный, – заметил он, обнимая меня.
– Да, он хороший. Ты поладил с ним? – Я немного отстранилась, чтобы видеть его реакцию.
Гарри кивнул и неожиданно выпалил:
– Он спросил, когда я приеду в Лондон.
Я неловко пожала плечами.
– Да. Он и меня спрашивал. Не обращай внимания.
– Но почему? Разве ты не хочешь пригласить меня в гости?
На этот раз настала моя очередь изумляться.
– Ну… да, конечно. Только я знаю, как ты занят, и… потом это дорого… и далеко…
Я сознавала, как жалко звучит мой голос, и прикусила губу.
Гарри рассерженно нахмурился.
– Дженни, Лондон – то место, где ты живешь. Разумеется, я собираюсь туда съездить и тебя навестить. Почему ты посчитала, что это невозможно?
Мне стало не по себе. Гарри прав: я была бы счастлива пролететь полмира, чтобы оказаться с тем, кто мне дорог, но ни на секунду не представляла, что он захочет сделать то же самое для меня. И это еще не все. Я привыкла, образно говоря, держать все нити в своих руках. Именно я оставляла за собой право появляться и исчезать из жизни кандидатов. Пусть встречи проходили на их территории, но всегда на моих условиях! И я оставила Лондон для себя – барьер, за который я пряталась, чтобы отсидеться и немного отдохнуть, расслабиться и набраться сил.
Гарри в Лондоне? Встречаться с ним на моей родной почве? Познакомить его с друзьями и своим существованием? В этом случае мой барьер рухнет!
Но ведь Гарри – нечто совершенно иное! Разве я не обязана дать ему тот же доступ во все области своей жизни, какой он предоставил мне?
Господи! Откуда сразу столько вопросов?! Хорошо бы узнать мнение «охотников за кандидатами». Но как бы ни была соблазнительна подобная мысль, я знала – это нечто такое, что мы с Гарри должны решить вдвоем. Наступает момент, когда любовники прекращают быть общественным достоянием и создают собственный мир в уединении (это особенно верно в наших отношениях, где мне приходилось выбирать одного из многих).
– Итак? – неожиданно спросил Гарри, очевидно, устав от долгого молчания, которое неизбежно сопровождало мои яростные споры с собой.
Я постаралась отрешиться от бушующей в душе бури и без колебаний ответила:
– Да, приезжай в Лондон. Я очень хочу показать тебе свой дом.
На следующие полторы недели мы установили неспешный ритм знакомства с Сиэтлом, домашних ужинов и постепенно разгорающейся любви. Совместная жизнь казалась легкой, естественной. Нам было совершенно не обязательно постоянно держать себя в рамках. И когда Гарри отправился на работу, я сделала то же самое.
Я смягчилась и разрешила Джанель внести меня в ежедневник Теда (свидание № 59). Мы условились выпить кофе в перерыве. Оказалось, что в жизни он довольно славный: высокий, с короткими черными волосами и темно-коричневой кожей, которая временами будто отливала золотом. Словом, настоящий красавец. Но он оказался совершенным трудоголиком: во время нашего свидания телефон непрерывно звонил, и хотя Тед не отвечал, все же каждый раз яростно хмурился, проверяя номер звонившего. Совсем как в моей старой жизни! Мне стало немного стыдно при воспоминании о том, сколько раз я проделывала то же самое.
Но свидание состоялось, и теперь Тед по крайней мере не мог подать на меня в суд!
Джейсон (свидание № 60) оказался, как я и думала, приятным парнем. Фанатичный любитель музыки, он рассказал мне много интересного, пока мы болтали за «Маргаритами» в маленьком мексиканском ресторане Беллтауна. Мне понравились его жизнь, посвященная музыкальной сцене Сиэтла, и более узкая деятельность, вращавшаяся вокруг любимого инструмента – укулеле. Он не был моей Родственной Душой, но оказался остроумным и веселым собеседником, и мы провели прекрасный вечер вместе.
Но по мере того как близилось время моего отъезда в Сан-Франциско, мне становилось все грустнее. Осталось всего три дня, а потом я лечу в Лондон. И хотя я скучала по родине и родным, друзьям и своей квартире, мысль о том, чтобы оставить Гарри, наполняла меня тоской.
Время пролетело незаметно, и вот уже пора лететь в Сан-Франциско.
Мы взяли прокатную машину со стоянки аэропорта и поехали в «Андроникос», модный супермаркет на Уолнат-стрит. Глядя на фрукты, блестящие и круглые, как многоцветные крикетные мячи, а также пахучие, плотные головки сыра, батоны хрустящего хлеба, нарядные, как пасхальные шляпки, торты и пушистые кисти укропа и фенхеля, я заметила, что у меня дрожат руки. И это не имело ничего общего с моим возвращением домой.
Мне предстояло познакомиться с родителями Гарри.
Я хотела им что-нибудь купить, но вместо этого стала бесцельно метаться между полками с незнакомыми марками вин и рядами ваз с экзотическими цветами. Конечно, я мечтала произвести хорошее впечатление, но поскольку никогда не встречала родителей Гарри, то, естественно, не знала, что им нравится.
От Гарри толку было мало.
– Ты вовсе не обязана что-то покупать, – пожал он плечами.
Я прищурилась и раздраженно вздохнула.
– Гарри, твои родители одолжили нам яхту на три дня. И я ни за что на свете не приду к ним с пустыми руками!
Мы вышли из супермаркета и отправились на пристань, где была пришвартована яхта. Пока выгружали покупки, я молчала, и Гарри, бросив пакеты на землю, обнял меня за талию и поцеловал.
– Джен, перестань нервничать, – прошептал он, гладя меня по голове. – Мои родители люди общительные, и с ними легко поладить. А после сегодняшнего вечера на яхте останемся только мы вдвоем. Вот увидишь, все будет хорошо.
Я знаю, он всего лишь хотел меня успокоить, но больше не было сил сдерживаться.
– Гарри, – процедила я, стараясь убрать из голоса сварливые нотки, – я действительно ценю все, что ты для меня сделал. И знаю, что ты считаешь плавание прекрасным способом расслабиться. Но я имею долгую и печальную историю жесточайших приступов морской болезни, и мысль о трехдневном пребывании на яхте путает меня до смерти. А твои родители… они твои родители, и я уверена, что они прекрасные люди… вернее, конечно, они прекрасные люди, если одолжили нам свою яхту. Но факт остается фактом – в любую минуту ты скажешь: «Ма, па, познакомьтесь с моей девушкой». И они ответят что-то вроде: «О, как мило! А где вы познакомились?» И мне придется признаться, что как забавно это ни звучит, но я бегаю по всему свету, чтобы встретиться с восьмьюдесятью совершенно незнакомыми мужчинами. «Гарри был… номером пятьдесят пятым, не так ли, дорогой? Но вам совершенно ни к чему волноваться: еще двадцать свиданий с мужчинами, которых я никогда не видела, и все будет кончено».
Может, я, как всегда, немного драматизировала, но, будем честны, говорила чистую правду и при этом выглядела не слишком хорошо. Мне действительно было страшно: что подумают его родители?
Гарри изумленно взирал на меня. О'кей, может, стоило сказать все это раньше, вместо того чтобы ждать до последнего момента, но сейчас меня трясло от страха. А ведь еще секунда – и мы окажемся на яхте.
Однако Гарри и тут не сплоховал. Он спокойно (и это было замечательно, потому что меня трясло от страха) и невозмутимо притянул меня к себе, наградив долгим, медленным поцелуем. Не знаю, какая школа менеджмента стрессовых ситуаций учит подобным методам, но она явно заслужила медаль: я сразу успокоилась и взяла себя в руки.
Гарри отстранился и нежно улыбнулся.
– Дженнифер Кокс, мои родители полюбят тебя так же сильно, как и я, – заверил он.
– Правда?
– Чистая, правда.
«Держись. Разве Гарри не сказал, что любит тебя?»
Это он всерьез? Или просто хотел сказать, что я ему нравлюсь… и его родителям тоже придусь по душе? А может, это все-таки правда?!
Но его метод блестяще сработал – как плюшевая игрушка, которую сунули в руки плачущему ребенку. И когда мы спускались на пристань с охапками пакетов, цветами и вином, я была блаженно-счастлива и ничуть не нервничала.
И конечно, Гарри оказался прав – его родители чудесные. А яхта, сорок футов прекрасного дерева, изумительно отреставрированного и оборудованного отцом Гарри, само совершенство. И что важнее всего – она совершенно не качалась на волнах.
Родители Гарри принадлежали к той категории счастливых пар, которые наслаждаются обществом друг друга и весьма доброжелательны к окружающим. Они изо всех сил старались, чтобы я почувствовала себя как дома.
Между нами сразу возникла взаимная симпатия. Джерри и Джуди прекрасно дополняли друг друга. В шестьдесят лет энергичные и стройные, они сами не замечали, что с годами приобрели одинаковый язык тела, инстинктивно тянулись к полке, когда кому-то что-то требовалось, или прерывали друг друга незлобливой шуткой.
Очевидно, им выпало счастье оказаться Родственными Душами, что выглядело добрым знамением для меня и Гарри.
Гарри принялся готовить семгу для барбекю и составлять какой-то сложный маринад для грибов. Поэтому мы с Джерри и Джуди вынесли бокалы с вином на палубу, уселись на вечернем солнышке и стали весело болтать о наших семьях, о работе и жизни.
Я не знала, стоит ли рассказывать о моем путешествии, но Джуди, очевидно, почувствовав мою неловкость, попыталась помочь.
– Знаете, Дженнифер, – заметила она настолько нейтральным тоном, что швейцарец, вероятно, мог бы попросить у нее рецепт, – Гарри много рассказывал о вас. Ваше путешествие кажется очень интересным.
И тут мои шлюзы открылись. Я рассказала им о Лондоне и о том, что хотя люблю свою работу, все же с годами поняла потребность в настоящих отношениях, которые сделают меня счастливой. Путешествие было предпринято не только с целью найти Родственную Душу, но и понять, почему я выбрала дорогу, не позволившую мне встретить его раньше.
Я поведала им о профессоре Любви и его теориях, о «Бетти» Лас-Вегаса, их предсказаниях, о Давиде и его мертвой возлюбленной из Вероны и даже об Андерсе и его потрясающей плавучей сауне. И пока солнце садилось над заливом, я рассказывала о своем путешествии и о том, как оно привело меня к их сыну.
У Джуди оказалось множество вопросов. Она интересовалась мной как женщина и мать, ей было любопытно, до чего я способна дойти и каких людей встретила за это время.
– Джуди, перестань допрашивать бедную девочку! – взмолился, наконец, Джерри.
Но я была рада расспросам. Мне хотелось рассказать свою историю и, главное, дать понять, что со мной Гарри в безопасности. И как бы ни краснела от смущения, все же понимала – есть только один способ это сделать.
Я проверила бокал, чтобы убедиться, достаточно ли в нем вина. Я хотела произнести тост, но едва открыла рот, как на палубе появился Гарри: в одной руке банка с пивом, в другой – щипцы для барбекю. Раскрасневшийся от жара, он выглядел расслабившимся, счастливым и невероятно сексуальным. Присев на подлокотник моего стула, обнял меня за плечи и шутливо пожаловался:
– Эй, сколько можно разговаривать?
Джерри пожал плечами, словно говоря: «Я уже пытался им объяснить». Мы с Джуди заговорщически переглянулись.
– Как насчет ужина? Сейчас все будет готово, – объявил Гарри, прикладываясь к банке и наблюдая, как огромная яхта медленно проплывает мимо.
Я пожалела, что Гарри не задержался на камбузе еще минуты три, и, наспех глотнув из стакана, нервно пробормотала:
– Послушайте, можно, я все-таки договорю? Быстро-быстро, всего два слова.
Джуди ободряюще кивнула.
– Джуди, Джерри, мне очень приятно с вами познакомиться. Вы были так добры, что пригласили меня на яхту, и сегодняшний вечер получился просто чудесным. Огромное вам спасибо, – выпалила я. Родители Гарри, похоже, немного растерялись и вопросительно уставились на Гарри, который, как я чувствовала, слегка пожал плечами, словно желая сказать: «Что поделать? Она британка, а все британцы ужасно официальны…»
Джуди ободряюще погладила мою руку.
– Но, дорогая, мы действительно очень рады… – начала она.
– Нет-нет, – перебила я. – Простите, не хотела быть грубой, но… понимаете, Гарри очень много значит для меня, и я считаю встречу с ним огромной удачей. И счастлива, что отныне он есть в моей жизни. И хотя мне придется продолжать путешествие… – Тут я начала задыхаться. – Понимаете, я только хочу, чтобы вы знали: я люблю вашего сына и ни за что на свете не хотела бы оскорбить его, или ранить, или испортить наши отношения.
Гарри выглядел ужасно смущенным, но тронутым. Джерри просиял. А Джуди обняла меня и воскликнула:
– О, дорогая, я все понимаю! Спасибо, Дженнифер, и не волнуйся, мы знаем, каким счастливым ты сделала Гарри, и тоже счастливы.
Гарри поспешно вскочил, по-видимому, отчаянно желая сменить тему.
– Итак, если все высказались… – Он окинул меня многозначительным взглядом. – Не могли бы мы поесть?
Подхватив банку с пивом, он проследовал в каюту. Джуди и Джерри встали и потянулись следом.
У меня кружилась голова от избытка эмоций, поэтому я чуть замешкалась. Сегодня я должна отплыть в Сан-Франциско. Сегодня Гарри сказал, что любит меня. Сегодня он познакомил меня с родителями. Сегодня я призналась его родителям, что встречаюсь с восьмьюдесятью мужчинами и люблю их сына.
И все же плотный ужин и хорошая выпивка, возможно, наилучший способ справиться с такими днями, как сегодняшний.
Я поднялась и тоже зашагала в каюту.
Остаток вечера и три последующих дня пролетели как одна минута. Ужин, конечно, был превосходным, мы болтали и смеялись едва не до десяти вечера. Только тогда Джуди и Гарри распрощались с нами.
– Мы так рады познакомиться с тобой, Дженнифер, – шепнула мне Джуди, обнимая меня и целуя в щеку. – Вы оба выглядите такими счастливыми. Надеюсь, мы скоро вновь тебя увидим.
Я от всего сердца согласилась с ней.
Сан-Франциско обернулся настоящим праздником – мы не работали и ни разу не проверили электронную почту. Правда, собирались навестить кое-кого из команды «Костко» – Рико и Энни, Бренду и Джефа, которые жили в получасе езды от нас. Американский офис «Лоунлиплэнит» тоже находился в этом районе, и я дала знать своим старым друзьям из компании, что появилась в городе.
Но мы так никого и не увидели: вставали поздно, валялись на палубе под теплым солнышком, раскатывали по городу в кабриолете и во весь голос подпевали Джонни Кэшу и Дефу Леппарду, требующим «полить их са-харооооом»… И, разумеется, разговаривали.
О том, как Гарри в следующем месяце приедет ко мне в Лондон. Кроме того, он собирался в Японию со «Сверхзвуковыми», волейбольной командой Сиэтла. С Россией ничего не вышло, но Гектор организовал для меня несколько свиданий в Китае: не могла бы я попасть туда через Токио?
Мы вынули наши ежедневники: время поджимало, но все еще могло получиться.
Наши беседы не всегда были оживленными: никто из нас не знал, что будет после этого. Столь быстрое и уверенное развитие наших отношений ошеломляло. Мы словно проходили ускоренные курсы изучения друг друга.
– Мы сумели втиснуть три года отношений в три недели, – заметил Гарри, когда мы пили вино на залитой лунным светом палубе.
Он прав. Благодаря судьбу за встречу, мы порой терялись от темпа развития событий.
А я-то воображала, будто смогу встретить Родственную Душу и вместе уйти в закат по прямой и широкой дороге.
Но какие бы трудности ни ждали впереди, я ни о чем не жалела и ни за что не согласилась бы что-то изменить в своей жизни. Мало того, каждый раз, когда я пугалась и воображала, будто увязла чересчур глубоко, Гарри сразу давал мне понять, что и он чувствует то же самое.
Оставалось тонуть вместе.
Оказалось, именно отец Гарри облегчил нам день расставания. Он позвонил Гарри из ближайшей гавани. Думаю, Гарри волновался, вдруг я расстроюсь, поскольку мы собирались съездить в деловую часть Сан-Франциско. Но я обрадовалась. Джерри показался мне чудесным человеком, и возня с быстроходным судном была прекрасным средством отвлечься от мыслей о скорой разлуке.
Поэтому все утро мы провели на яхте (они чинили, я загорала), а потом сделали круг по заливу.
Распрощавшись с Джерри, мы провели прекрасный день в Сан-Франциско. Наблюдали, как здоровенного магазинного вора-транссексуала преследуют полицейские на самокатах, играли в туристов и катались на фуникулере от Юнион-сквер через Китайский квартал и модный Норт-Бич к портовому району Фишерменс. Солнце выкрасило океан оранжевым и пурпурным, и мы, стоя в очереди на фуникулер в обратную сторону, держались за руки и слушали, как уличный музыкант поет «Джорджию». Потом отправились в «Лулу», шикарный, но тихий ресторан, где ели устриц и сочиняли истории о набобах прежних лет, жадно рассматривающих голодных старлеток.
Мы вернулись на яхту поздно, спать легли и того позднее. Зная, что это наш последний вечер вместе, мы не хотели, чтобы он заканчивался.
На рассвете, невыспавшиеся и страдающие от легкого похмелья, вызванного избытком орегонского пива, мы нашли в аэропорту кафетерий и заказали гигантский завтрак. Прижавшись друг к другу в ламинированной кабинке, смотрели на выруливающие на дорожки самолеты и прихлебывали обжигающий кофе из толстых фаянсовых кружек.
Аэропорты, как известно, самые гнусные места для тех, кому приходится прощаться.
Слишком равнодушные и переполненные чужими друг другу людьми, они не имеют места для того, что было. Только для того, что будет. Огромная фабрика приветствий и прощаний, на концах конвейера которой занятые люди встречаются и расходятся.
Я всегда любила в аэропортах ощущение дорог, новых мест и открытий. Но на этот раз никуда не желала. Хотела того, что у меня уже есть, – быть с Гарри.
Расстроенные и уставшие, мы старались не думать о том, что нас ждет, поэтому ели молча. Не знаю, как Гарри, а я даже не была голодна. Но это нас не остановило. Мы уничтожили безумное количество оладий, яиц, кофе, тостов, американских и французских, картофельной соломки и снова кофе. Когда настало время прощаться, я успела объесться до дурноты.
У терминала для вылетающих мы обнялись, и я уткнулась головой в плечо Гарри, ощущая запах еды, словно застрявший в моих волосах. Мы простояли так минут десять: во-первых, были чересчур сыты, чтобы пошевелиться, и во-вторых, знали – время настало. Еще минута, и все будет кончено. Но мы провели вместе несколько дней, и приходилось мириться с разлукой до того дня, когда снова встретимся.
Мы гладили друг друга по щекам, словно старались впитать и запомнить каждую ресничку, каждую веснушку.
– Спасибо тебе за все, – прошептала я, отлично сознавая, что словно скопировала эти слова с дешевой приветственной открытки. Но я и правда была благодарна за все: за то, что встретила его; за то, что он с радостью впустил меня в свой мир, позволил разделить с ним дом, грузовик, представил друзьями и родным. Я успела не только много узнать о нем, но и уезжала в полной уверенности, что Гарри принял меня как часть своей жизни. И дело не в том, что после державшего меня на расстоянии Келли я была рада всякому, кто пожелает быть со мной. Просто мы с Гарри во многом похожи. Хотели и нуждались в одном и том же. И я искренне благодарила судьбу за человека, который к тому же не только красив, но и умен. Даже если и живет в Америке.
Гарри взглянул на монитор и с грустной улыбкой произнес:
– Джен, объявили посадку на твой рейс.
