Текст книги "Печать султана"

Автор книги: Дженни Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава сороковая
СЕМНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ 1886 ГОДА

«Дорогая Мейтлин!

Я с радостью получила телеграмму от тебя сегодня утром. Благодарю за совет. Я так ждала его. Понимаю, с какими трудностями придется столкнуться жене магометанина, как ты изволила выразиться. В своих письмах я старалась нарисовать полную картину общественной жизни в стране, чтобы ты не имела никаких предубеждений на этот счет. Камиль учился в Великобритании, он настоящий современный джентльмен. Он очарователен и занимает столь высокое положение в обществе – он ведь паша, в конце концов, – что без труда завоюет внимание даже старой леди Бартлетвейт, которая самый крепкий орешек во всем Эссексе. Воистину нет никакого повода для грусти, ибо будущее сулит мне только счастье. Надеюсь, жизнь будет полна приключений, дорогая сестра, которых ты всегда желала мне.

У меня нет пока свежих новостей, так как я в последнее время не отлучалась из дома. Камиль вбил себе в голову, что дворцовые дамы весьма опасны, и попросил меня больше не посещать их. Он считает так лишь потому, что никогда не бывал в имперских гаремах. Да, там плетутся интриги, но лишь во имя того, чтобы обойти других женщин и занять лучшее место в дворцовой иерархии. Не понимаю, какое отношение это все имеет ко мне лично. Я всего лишь гостья, приглашенная на чай для разговора о светских новостях и событиях, происходящих за стенами дворца. На самом деле они скорее скучны, чем опасны, а если и представляют угрозу, то лишь для самих себя.

Тем не менее я тронута заботой Камиля, которую считаю еще одним признаком его привязанности ко мне. В любом случае я проявляю осторожность и занимаюсь посольскими делами. Отец перекладывает все больше и больше повседневной работы на мои плечи. Рутина надоедает мне, но позволяет коротать время. Назначен новый секретарь, однако он приступит к работе лишь через месяц. Отец беспокоит меня, Мейтлин. Я не все рассказывала тебе, сестра. Вообрази – мне приходится заставлять его принимать ванну. Теперь он спит в своем кабинете, а не в резиденции, так что ему отвели другое помещение, где он может принимать посетителей. Знаю – ты думаешь, что мне следует просить сотрудников посольства написать рапорт о том, что ему необходимо уйти в отставку. Однако я не вправе так поступать. Дело в том, что на работе отец все еще держится молодцом. Он читает донесения, принимает решения и даже выступает с речами. Вот только перестал путешествовать. Может показаться, что он просто слишком много работает и устает, но, я думаю, ситуация гораздо сложнее. Я просто ума не приложу, что предпринять. Если ему придется вернуться в Англию, Мейтлин, он умрет. У меня также есть собственные причины для того, чтобы оставаться в Турции. Камиль пока не сделал мне предложение.

Мне очень хочется отвлечься от рутины. Берни вернулся в свою квартиру в колледже, чтобы работать над книгой. Сегодня рано утром пришел посыльный от Асмы-султан с приглашением – даже скорее с требованием – посетить ее на летней вилле в Тарабии. Это милое лесистое местечко на северном побережье Босфора, куда люди из светского общества уезжают спасаться от летней жары. У посольства поблизости есть дом, но в данный момент он ремонтируется, так что мне просто некуда поехать. Уверена, что Камиль не станет возражать, если я проведу приятный день в обществе чопорной матроны. Посыльный сказал, что все будет очень неформально и Асма-султан пришлет за мной карету.

На этом я заканчиваю письмо и начинаю готовиться к поездке. Помнится, путь туда неблизкий. Хотя мне не доводилось бывать там несколько лет, так что, возможно, я преувеличиваю. Меня пригласили на один день, наверное, вилла совсем недалеко. Мне обязательно надо вернуться к ужину. Камиль приглашен к нам сегодня вечером. Буду очень внимательна и напишу обо всем, что происходит.

Твоя любящая сестра Сибил».

Глава сорок первая
ПРЕКРАСНЫЙ МЕХАНИЗМ

Возвращаясь с площади Бейязит, Камиль видит толпу у моста Галата. Он подходит к группе жандармов и спрашивает их о том, что происходит.

– Бей, преступника посадили на кол.

Камиль морщится. Он презирает старинный обычай насаживать голову казненного на острый кол и выставлять ее для всеобщего обозрения в качестве предупреждения людям: такая участь, мол, ждет и их, если они сойдут с праведного пути. Теперь приговоренных к смерти обычно вешают на фонарных столбах. С той же целью устрашения. В годы правления последнего султана смертная казнь практически не применялась. Судью беспокоит, какое впечатление такое варварство произведет на представителей иностранных держав. На сей раз кол установили прямо у основания холма, ведущего в район Пера. Участок подлежит юрисдикции его суда, однако Камиль не слышал о том, что кто-то здесь приговорен к смертной казни. Возможно, постановление вынесла местная следственная комиссия. Однако даже она нуждается в санкции султана. В любом случае его должны были информировать. Камиль пришпоривает лошадь и въезжает на мост.

Жандармы идут впереди, разгоняя толпу. Достигнув конца моста, он оказывается прямо перед колом. У основания прикреплена табличка с надписью: «Изменник». Голова очень непрофессионально отделена от туловища. Этого человека сначала убили. Кончик языка высунут, на нем видна запекшаяся кровь. Мягкие черные локоны падают на неестественно склоненный лоб. Камиль пристально всматривается в окровавленное лицо. Глаза Хамзы широко открыты, будто он чему-то очень удивлен.

Камиль бросает поводья конюху и бежит в свой кабинет, пугая служащих, которые чистят пишущие принадлежности в конце рабочего дня.

– Кто приказал казнить Хамзу? – кричит он.

Главный секретарь с почтительным поклоном выходит вперед:

– Судья-эфенди, вы сами отдали приказ. На директиве стоит ваша подпись и печать.

– Я не посылал никаких указаний.

– Но там сказано, что вы выполняете волю дворца. Решение санкционировано султаном. Казнь должна состояться немедленно.

– Я этого не писал. Кто передал директиву?

– Мишель-эфенди лично принес ее сюда для регистрации. Потом передал бумагу страже.

– Мишель? Где он?

– Я не знаю, бей.

Секретари не собираются возвращаться к своим бумагам и перешептываются друг с другом.

Камиль хлопает дверью кабинета и тяжело опускается в кресло, стоящее за письменным столом.

У Мишеля нет полномочий отдавать приказ о казни. Даже он, судья, несет ответственность за осуждение человека на смерть без суда и одобрения великого визиря. Какие мотивы двигали помощником, когда он решился на такие действия? Ведь теперь карьера Камиля находится под угрозой. Может быть, Хамза обладал сведениями, опасными для Мишеля?

Что он на самом деле знает о враче? Да, они вместе учились в школе, однако по-настоящему познакомились гораздо позже. Каким образом они встретились? Правильно. Он наткнулся на Мишеля на одной из улочек Галаты. Это вполне объяснимо. Мишель жил там со своей матерью. Разве нет?

Мать Мишеля навела их на Янан и Хамзу, скрывающихся в квартире мадам Деворы. Сам он никогда не видел мать своего помощника. У них не принято приводить в дом чужих людей.

Некоторое время Камиль размышляет. Откуда Мишелю стало известно, что Хамза находился в доме Исмаила-ходжи прошлой ночью? Он, очевидно, поджидал его где-то поблизости.

Камиль ненавидит совпадения. Однако он не усматривает никакой связи между Хамзой и Мишелем. Почему его помощник заинтересовался журналистом? Каким образом он узнал, что тот как-то связан с Шамейри? Откуда Мишелю вообще стало известно, как выглядел Хамза?

Судья открывает дверь и зовет главного секретаря.

Стараясь говорить ровным голосом, он наставляет подчиненного:

– Если Мишель-эфенди вернется сюда, скажи ему, пожалуйста, что я уехал домой. Передай, что я хотел бы встретиться с ним в ближайшее время. Самое позднее завтра утром до второго призыва к молитве.

– Как скажете, бей. – Служащий кланяется.

Камиль выходит из здания и направляется к конюшне. Выбирает свежую лошадь и с нетерпением ждет, пока конюх седлает ее. Внезапно он вспоминает пропавшего котенка. Неужели Мишель соврал ему в отношении листьев, которые они нашли в морской хамам? Если он знал, что в чайнике находится датура, а следовательно, Мэри убили именно там, тогда у него сразу появились шансы напасть на след преступника. Возможно, Мишель также располагал данными о том, что Хамза виновен в смерти Ханны. Но почему он скрывал информацию? Ведь они вместе расследовали дело и работали на одних и тех же людей.

Лошадь наконец готова. Камиль прыгает в седло и принуждает себя ехать не спеша. Но как только отъезжает на значительное расстояние от ворот, пришпоривает лошадь и пускает ее галопом в северном направлении.

Удивленный Якуп выбегает на дорожку перед домом и хватает поводья, а Камиль спрыгивает с лошади на землю. Судья вытирает с лица пот. Не говоря ни слова, проходит в виллу и по лестнице поднимается в свой кабинет, который оборудовал в спальной комнате матери.

Подойдя к письменному столу, он открывает боковой ящик и вынимает из него револьвер отца. Несколько мгновений держит оружие в руке, поглаживая полированное дерево рукоятки и исследуя желобки на гравированном стволе. Прекрасный механизм завоевания и убийств. Зажигает лампу, чтобы лучше видеть оружие, заряжает его и наполняет кожаный подсумок патронами. Пристегивает кобуру, кладет в нее револьвер, а подсумок в карман. Делает глубокий вдох, раздумывая, как поступить дальше.

С лампой в руке Камиль идет в спальню и опускает чашку в глиняный кувшин, стоящий на туалетном столике. С удовольствием пьет вкусную холодную воду и спускается вниз по лестнице уже более размеренным шагом. Направляется по коридору, ведущему в заднюю часть дома. Минует гостиную и подходит к стеклянной двери, потемневшей от влаги. За ней хранится его сокровище. Внутри его сразу же дурманит тяжелый аромат цветов. Нежно-зеленый свет оживляет застекленную комнату. Он движется по тропинке между пальмами с огромными листьями. Паша забыл надеть домашние тапочки, так что его ботинки стучат по плитке. Осторожно ставит лампу на маленький столик.

В центре зимнего сада, в тени больших растений, стоит скамейка, усыпанная влажными камешками, на ней тридцать глиняных горшков, в которых произрастают фантастические по форме и цвету орхидеи. Они напоминают ему фейерверк, знаменующий конец рамадана. Он останавливается перед большим распустившимся бутоном и склоняет лицо к бархатистым лепесткам, вдыхая божественный аромат цветка. Запах представляется ему смесью ванили и жасмина и напоминает любимый молочный пудинг, который в детстве готовила ему Фатма, а также то самое место между белыми бедрами черкешенки. Ярко-голубой speculum, кажется, боязливо смотрит на него. Судья едва сдерживает себя, чтобы не провести кончиком пальца по черному пушку лепестков.

Громкие голоса выводят его из состояния мечтательности. Он поворачивается и видит на пороге взволнованную Фатму.

– Бей, у дверей дома стоит человек, который утверждает, что ты хочешь поговорить с ним. Имени своего не называет. Якуп еще на конюшне, так что я сама открывала незнакомцу.

– Как он выглядит?

– Одет как торговец, только очень аккуратно. На мой взгляд, совсем не похож на торговца. Но ведет себя так, будто знает тебя. Может быть, пойти еще раз спросить его имя? – Она боится, что он действительно прикажет ей сделать это. – Я велела ему ждать в прихожей.

– Спасибо, Фатма. Пусть он там побудет. Я сейчас приду. А ты возвращайся на кухню и пошли кого-нибудь к Якупу. Пусть он возвращается в дом.

Он слышит, как шлепают ее тапочки, потом дверь открывается и входит Мишель.

– Закрой дверь, – говорит ему Камиль. – Здесь сквозняк.

Мишель весь в пыли, начиная от усов до светло-коричневых шаровар. Волосы слиплись от пота, на одной руке висит плащ. Он тяжело дышит.

Мишель в упор смотрит на Камиля.

– Ты хотел видеть меня?

Судья настораживается.

– Я хотел спросить тебя о казни Хамзы-эфенди. Кто подписал приказ?

Истина и этикет, напоминает он себе.

– Ты сам, бей.

– Я ничего подобного не делал. Я не подписываю столь важные документы без суда.

– Мне самому все это показалось странным. Однако мне дали приказ и приказали доставить его по назначению с тем, чтобы казнь произвели незамедлительно. На бумаге стояли все необходимые подписи и даже печать великого визиря.

– Кто дал тебе его?

Мишель не сразу отвечает на вопрос.

– Приказ доставили в полицейский участок с посыльным. Секретарь передал его мне. Меня удивило то, что ты послал его ко мне, а не сразу передал страже. Однако я счел, что у тебя были на то свои причины. – Мишель не отрывает глаз от лица Камиля.

«Может ли у лгуна быть такое бесстрастное лицо?» – думает Камиль. Мишель лично привез документ в суд района Бейоглы. Возможно, он просто умело контролирует свои эмоции, не желая выдать себя. Судья едва не пришел в ярость, слушая наглую ложь помощника, однако ему начинает казаться, что в словах Мишеля содержится немало правды. Вероятно, кто-то другой составил приказ об экзекуции и подделал подписи. Сам великий визирь мог пойти на такое. Надо все выяснить.

– Где сейчас находится приказ? – спрашивает Камиль. – На бумаге не могут стоять ни моя подпись, ни печать.

Выражение лица Мишеля не меняется ни на йоту. Он вовсе не удивлен.

– Я отдал его стражнику.

У Камиля неожиданно появляется уверенность в том, что ему не удастся найти документ. Стражник положит его в папку, а она чудесным образом вдруг исчезнет. Он вздыхает, внезапно чувствуя усталость.

– Пошли, – предлагает судья, направляясь к двум стульям, стоящим под ветвями небольшой пальмы. – Давай сядем и все обсудим.

– У меня нет времени.

– Не спеши. Нам необходимо выяснить некоторые обстоятельства дела. – Он подходит к стульям и садится на один из них. Все еще держа в руке плащ, Мишель приближается к судье, но сесть отказывается.

Камиль смотрит на невозмутимое лицо помощника, думая, куда подевался человек, которого он совсем недавно считал своим другом. Осталась только внешняя оболочка, а человек, сверлящий его взглядом карих глаз, какой-то незнакомец.

– Почему ты арестовал Хамзу?

– Все линии расследования сходились в Шамейри. Ты сам так говорил.

– Да, но там живут другие люди – Исмаил-ходжа, его племянница, слуги. Хамза там не жил. Однако ты арестовал именно его.

– Какая разница. Он сам признался в убийствах.

– Когда я беседовал с ним сегодня утром, он все отрицал.

– Ты знаешь, полицейские умеют добиваться правдивых показаний. – Мишель растягивает рот в гримасе улыбки, обнажая ряд ровных зубов.

Камиль размышляет. Правда, люди начинают признаваться в преступлениях, когда на них оказывают давление. Ломается их сопротивляемость и воля. Он лично никогда не верил в то, что добытые силой признания являются доказательством вины.

– Мне все-таки любопытно знать, как ты догадался арестовать Хамзу. Откуда ты узнал, что он бывает в Шамейри и связан с Ханной Симмонс и Мэри Диксон?

– От кучера Шимшека. – Мишель пожимает плечами. Он пребывает в такой неподвижности, что Камиля удивляет даже легкий жест. – Мы знаем, что Шимшек приезжал за Ханной, – продолжает Мишель, – и отвозил ее в Шамейри для встреч с Хамзой. Англичанку нашли мертвой поблизости. Кто еще мог убить ее? Хамза похитил племянницу Исмаила и отвез ее к матери Шимшека. – Он показывает Камилю ладонь. – Они как пальцы одной руки.

– Откуда тебе стало известно, что похищение совершил именно Хамза?

– От матери кучера, разумеется.

– Она мне ничего не сказала. – Камиль замолкает. – И ты тоже. Я узнал об этом только сегодня утром от Исмаила-ходжи, которому всю правду недавно поведала племянница. Ты единственный знал о похищении и молчал.

Мишель поднимает взгляд на Камиля. А тот вновь видит коричневого паука, который абсолютно неподвижен, пока его не потревожили.

– В тебе взыграло честолюбие, Мишель? Захотел сам раскрыть преступление. Мне-то все равно. – Он небрежно машет рукой. – Только ты ведь врач. Тебя не повысят, раскрой ты хоть сотню дел.

– Не понимаю, о чем ты. Я ничего не скрывал от тебя.

– Как стало известно, что Хамза находился в Шамейри в ту ночь, когда ты арестовал его?

– За домом Исмаила-ходжи велось наблюдение. Хамза должен был рано или поздно показаться там.

– Но почему ты искал Хамзу, если в суде мы разыгрывали совсем другую карту? – Горечь и разочарование помимо воли судьи звучат в его словах. – А как насчет кулона? Хамза не имел никакого отношения к дворцу. Возможно, преступников было больше.

Мишель саркастически улыбается:

– Почтенный судья может разыгрывать любую карту, а я просто выполняю свою работу.

Камиля бросает в жар, сердце громко стучит в груди. На мгновение он закрывает глаза, вдыхая аромат теплицы, и пытается успокоиться.

Мишель приближается к нему.

– Мы с тобой преследуем одни цели, Камиль, – вкрадчиво говорит он. – Нам нужна стабильность и безопасность. Страна не нуждается в шовинистической мечте, которая может легко превратиться в кошмар для всего населения. Мы не мусульмане и не турки, мы османцы. Этот принцип долгое время устраивал как евреев, так и остальных подданных империи. Такие люди, как Хамза, хотят повергнуть страну в хаос и продать ее по частям, словно товар старьевщика. Когда же останутся только турки, в империи не будет места представителям других национальностей. Младотурки исповедуют совершенно безумную идею о том, что нация должна состоять из единого народа, говорящего на одном языке. Попомни мои слова, скоро они сбросят маски и назовут себя своим настоящим именем – то есть младотурками. А куда же тогда деваться нам, хотел бы я знать? Создавать еврейское государство? Но его не существует в мире.

– Понимаю твою озабоченность, Мишель. Однако я остаюсь на стороне правосудия. Не важно, чем занимался Хамза, он в любом случае должен предстать перед судом. Казнь без суда – несправедливое деяние, пусть даже он виновен. Произвол вредит стране не меньше, чем радикалы. Тебе как врачу и ученому следует это понимать.

Мишель пожимает плечами:

– Судьба не может быть несправедливой.

– Кисмет, – с презрением цедит сквозь зубы Камиль. – Ты завладел судьбой человека и уничтожил его. Ты сделал это своими руками, Аллах здесь ни при чем. В любом случае Низам-паша тебя не одобрит, – добавляет он зло. – Он настаивает на исполнении закона и не любит, когда кто-то начинает предсказывать судьбу подозреваемого.

– Ты бы удивился, узнав, насколько широко мыслит Низам-паша, – говорит Мишель.

Камиль вздрагивает и поднимает на него глаза. Сколь широк круг вовлеченных в заговор злоумышленников?

– Меня вовсе не удивляет то, что коррумпированные чиновники противятся переменам. Я считал, что при помощи новой юридической системы нам удастся бросить свежего сена в старую конюшню, однако правят те же люди и все идет по-старому. – Он в упор смотрит на Мишеля. – Эти люди оскверняют землю, по которой мы ходим.

Камиль видит вспышку гнева в глазах Мишеля. Он резко поворачивается, вскидывает на плечо плащ. В следующий миг он уже покидает теплицу. Камиль слышит громкий стук и тотчас вскакивает на ноги. Ящик с орхидеями лежит на боку, на плиточный пол падают камешки. Камиль опускается на колени и в волнении ищет черную орхидею. Находит и нежно поднимает ее. Бутон не пострадал, однако стебель сломан.

Рыдания душат Камиля. Он хватает револьвер, распахивает дверь, отталкивает с пути Якупа, который прибежал на шум.

– Ты видел, куда он пошел? – спрашивает судья слугу.

– Нет, бей. Я никого не видел. Но вот пришло послание от Фариды-ханум. – Якуп вытаскивает из-под кушака письмо и протягивает его хозяину. – Посыльный сказал, она просила вас немедленно приехать.

Камиль взламывает печать и разворачивает письмо.

«Дорогой брат.

Папа упал с балкона. Он без сознания, но еще жив. Врач говорит, что он не чувствует боли. Это благословение, однако ему недолго осталось жить. Прошу тебя, приезжай немедленно.

Твоя сестра Фарида».

Глава сорок вторая
ЕВНУХ

Закрытый экипаж останавливается у ворот посольства. Привратник быстрым шагом идет по дорожке, за ним следует темнокожий человек в ослепительно белом халате и большом тюрбане.

– Карета для миледи! – кричит привратник.

Гвардеец из охраны резиденции спрашивает Сибил, не нуждается ли она в эскорте.

– Благодарю вас. Не вижу в этом необходимости. Во дворце позаботятся о моей безопасности.

Она предпочитает посещать стамбульские дома без сопровождения вооруженных гвардейцев. Ей так хочется быть простой девушкой, приглашенной в гости на чашку чаю.

Евнух низко кланяется Сибил, прикасаясь ладонью ко лбу и груди, а потом следует за ней к карете. На дочери посла нет вуали, однако евнух не обращает внимания на ее лицо. Он не тот самоуверенный, широкоплечий человек, который ранее сопровождал Асму-султан. Это высокий жилистый мужчина с темным морщинистым лицом и длинными мускулистыми руками. Он не разговаривает с Сибил и даже не смотрит на нее. Ей кажется, что это не проявление уважения, а некая антипатия.

Слуги и охранники толпятся у окон и дверей. Перешептываются. Многие из них никогда не видели вблизи черных евнухов. Они обычно скачут верхом на лошадях вслед за экипажами придворных дам.

Сибил подходит к карете, расписанной цветами. Это не обычный громоздкий экипаж, в котором размещаются сразу четыре-пять женщин из гарема. Нет, за дочерью посла прислали изящную небольшую карету, предназначенную для быстрой езды. Евнух помогает ей подняться по ступенькам. Рука кажется очень черной на фоне белого рукава. Когда она усаживается на бархатных подушках, евнух задергивает окно серебристой шторкой. Теперь Сибил может смотреть в окно, однако никто на улице не увидит ее. Сам он садится на белого жеребца, в седло, расшитое золотом и усеянное изумрудами и рубинами. Берет в руку длинную изогнутую саблю. Только теперь Сибил замечает, что у них нет кортежа. Впрочем, возможно, одного вооруженного евнуха достаточно для неофициальной поездки за город.

Карета спускается с холма и поворачивает на север по тракту, идущему вдоль берега. Набирает скорость. Они проезжают мимо входа во дворец Долмабахче. Потом по извилистой дороге углубляются в лесистую местность. Мчатся мимо деревушек, стоящих у островков и бухточек. По мере того как солнце совершает свой путь по небосклону, в закрытом экипаже становится все более душно. Они въезжают на проселочную дорогу. Начинается тряска. Сибил бросает вперед и назад. Она уже забыла, насколько неприятно путешествие к летним виллам. Прошло уже много лет с тех пор, как она в последний раз сопровождала мать в летнюю резиденцию британского посольства. Хотя тогда они плыли на лодке. Сибил хочется отдернуть занавеску, которая не пропускает внутрь свежий воздух. Бархатные подушки прилипают к мокрой от пота спине.

Сибил начинает казаться, что она напрасно приняла приглашение. Она пробудет там совсем недолго, так как к вечеру надо обязательно вернуться назад. Даже если бы Камиль не был приглашен на ужин, ей все равно не хотелось оставлять отца в одиночестве. Он начинает волноваться, если в ритуальных мероприятиях что-то не так. «Возможно, Камиль прав, – размышляет она, – и я слишком безудержна». И тотчас бранит себя за отсутствие силы духа. Мейтлин, заключает она, в подобном случае никогда не стала бы мучить себя сомнениями.

Спустя долгие три часа карета сворачивает с дороги. Сибил выглядывает в окошко и видит сказочный домик с высокой крышей, кружевной резьбой, богато украшенными башенками, балконами и патио. Евнух открывает дверцу. Сибил отказывается от помощи и сама неловко спускается на землю. Ноги отекли от долгого неподвижного сидения. Евнух проходит до конца дорожки и поджидает там дочь посла. Но Сибил не сразу идет за ним. Стоит с закрытыми глазами, вдыхая запах сосен, моря и нагретой солнцем листвы. Ей приходит в голову, что она чувствует себя счастливой лишь за пределами резиденции. Сибил хотела бы жить в таком доме, пусть он будет поменьше, только обязательно с видом на море. Она хочет жить там с Камилем. Он ведь говорил, что его дом стоит у Босфора.

Взбодренная такими мыслями, она оглядывается по сторонам, ища глазами служанку. У нее с собой подарок: восковые цветы в стеклянном футляре, которые выглядят как живые. Последний крик моды в Англии. Возле виллы никого нет. Сибил показывает на большую коробку, стоящую на сиденье кареты. Евнух берет ее, и девушка следует за ним в дом.