Текст книги "Как поцеловать кинозвезду (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Глава 26

Одри

Вечеринка впечатляет. Ничего подобного я раньше не видела.

Клэр говорила, что будет еда, но накрытые вдоль дальней стены два огромных стола оказались настоящим пиром, который затмил всё, что я когда-либо видела. Шампанское льётся рекой – обычно я бы даже не обратила на него внимания, но сегодня мы празднуем.

Флинт берёт два бокала с подноса, проходящего мимо официанта, и протягивает мне один.

– За Turning Tides, – говорю я, поднимая бокал.

Флинт улыбается, наклоняется и быстро целует меня в губы.

– Можешь приносить тосты за фильм. А я пью за нас.

После того как мы поели, выпили, а потом снова поели, Флинт замечает, как я зеваю. Шампанское начинает клонить в сон.

Он сжимает мои пальцы.

– Что скажешь, если мы найдём Марка Шеридана, впечатлим его моим неподражаемым обаянием и твоим гигантским биологическим мозгом и на этом закончим вечер?

Я улыбаюсь.

– Самое сексуальное, что ты когда-либо говорил.

Если Флинт получит главную роль в следующем фильме Марка, это будет не совсем моя заслуга. Но, между нами говоря, разговор о воздействии бурения на шельфе на окружающую среду был просто огонь. Если цель была – произвести впечатление, то она достигнута. Флинт не сводит с меня глаз, широко улыбается, сжимает мою руку каждый раз, когда я отвечаю на очередной вопрос Марка.

Я, конечно, не думала, что Голливуд – это исключительно красивые люди, говорящие ни о чём. Хотя… ладно, именно так я и думала. Но после разговора с Леей об участии в её сценарии и после общения с Марком приятно осознавать, что здесь есть и нечто большее.

Хотя мы собирались уйти пораньше, мы с Флинтом, Марком и его женой Дейдрой болтаем часами, пока мне наконец не приходится извиниться и отправиться на поиски туалета.

– Эй, возьми с собой Джони, – говорит Флинт, указывая туда, где она сидит с Нейтом чуть позади нас. – Я не хочу, чтобы ты ходила одна.

– Это всего лишь туалет, – отвечаю я, растроганная его заботой, но абсолютно уверенная, что всё будет в порядке. Быстро целую его в губы. – Мы же на частной вечеринке. Всё нормально.

Он кивает, но в его взгляде я всё равно вижу тревогу.

– Хорошо. Только быстро, ладно?

Я киваю и иду по коридору. Да, я немного навеселе, но ноги держат уверенно. Честно говоря, может, стоило и правда взять Джони – не совсем понимаю, как управлюсь с платьем в одиночку. Но я на волне – разговоры, шампанское, отличное настроение. Такой вечер! Всё возможно!

Я толкаю дверь… и замираю. Думала, это туалет, но оказалась на открытой террасе на крыше. Похоже, я всё-таки пьянее, чем думала.

Стою в проёме и обдумываю свои действия. Терраса красивая, с большими ящиками, где пышно растут растения. Конечно, это не решит мою «туалетную» проблему, но прохладный ночной воздух освежает кожу, а зелень такая красивая.

Betula pendula, думаю я, проводя пальцами по блестящим листьям берёзы повислой. Это всегда было одно из моих любимых деревьев.

Я прохожу мимо дерева и хватаюсь за перила, глядя на сверкающий горизонт. Совсем не то, что в Северной Каролине, но и здесь есть своё волшебство – в огнях большого города.

– Захотелось передохнуть? – раздаётся сзади грубый голос.

Я резко оборачиваюсь – передо мной пожилой, лысеющий мужчина с самодовольной ухмылкой. В руках у него фотоаппарат, массивный, с толстыми пальцами, обхватившими корпус.

Я закрываю глаза и тихо ругаюсь про себя.

Что я вообще здесь делаю? О чём думала?

– Жизнь знаменитости может быть непростой для такой, как ты. Не знаменитости, – говорит он и делает шаг вперёд. – Как самочувствие, Одри?

Я отступаю назад, сердце колотится в груди, но за спиной только перила. Я вжимаюсь в них, крепко сжимая руками, и с трудом выдавливаю из горла слова.

– Я не хочу сейчас ни с кем разговаривать.

Мужчина облизывает губы.

– Я смотрел на тебя вчера в аэропорту. Ты тогда в штаны наложила от страха, да? – Он цокает. – Пора бы уже привыкнуть, куколка. Эта жизнь подходит не всем.

– Я хочу остаться одна, – говорю уже твёрже, но он будто не слышит.

Он поднимает фотоаппарат и делает несколько снимков – вспышка ослепляет. Я поднимаю руку, прикрывая глаза.

– Подойди ближе, милая. Тут свет лучше, – и тянется ко мне, обхватывая запястье и резко дёргая.

Я спотыкаюсь, пытаясь сохранить равновесие и вырваться, но его хватка стальная.

– Отпусти меня! – произношу резко, срывающимся голосом. Но он только сильнее тянет, его горячее дыхание обдаёт лицо.

– Убери руки от моей девушки, – раздаётся знакомый голос, и я вижу, как Флинт выдёргивает мужчину прочь, держа его за воротник, с яростью в глазах. – Не приближайся к ней больше. Понял меня?

Он отшвыривает его к Нейту, который стоит за ним, а сам поворачивается ко мне и берёт за плечи.

– Ты в порядке? Он тебя не тронул?

Я делаю резкий вдох, но не могу говорить. Сердце бешено колотится, в ушах шумит, тело то бросает в жар, то в холод.

– Одри, – мягко говорит Флинт, сжимая мои плечи чуть крепче.

Этого достаточно, чтобы я наконец подняла глаза. Его взгляд полон страха.

– Всё хорошо, – шепчу. – Давай просто… Я больше не хочу здесь быть.

Он обнимает меня, потом обвивает рукой за плечи и ведёт прочь с вечеринки. Ни Нейта, ни фотографа уже не видно. Мы никому ничего не говорим, просто идём к лифту.

Нейт, похоже, уже поговорил с Джони – она встречает нас внизу и сообщает, что машина уже в пути.

Флинт с тех пор, как мы покинули террасу, ни слова не сказал, но мне и не нужно, чтобы он что-то говорил. По его сжатой челюсти, по напряжению, исходящему от него, всё и так ясно.

Где-то в глубине души я понимаю, что злится он не просто так – он волновался. И, честно говоря, был прав: я не справилась. Этот фотограф застал меня врасплох. Но чем дольше Флинт молчит, тем больше во мне нарастает раздражение.

Откуда мне было знать, что на террасе прячется папарацци? Насколько я понимала, вечеринка – частная. Прессы быть не должно. Не знаю, как он туда попал, но это не моя вина.

Как только мы садимся в машину, Флинт разворачивается ко мне.

– Одри, о чём ты думала, когда пошла туда одна? Я же просил взять с собой Джони. Я просил!

Меня тут же прорывает.

– О чём я думала? – парирую я. – Я не ребёнок, которого нужно отчитывать, Флинт. Мне просто нужно было немного воздуха. Откуда я могла знать, что там прячется какой-то папарацци?

Он фыркает.

– Это не папарацци. По крайней мере, не настоящий. Его зовут Эд Купер, и он – преступник с кучей ограничительных ордеров, обвинением в преследовании и самой скверной репутацией во всём Голливуде. У него нет никаких моральных границ, Одри. Он перейдёт любую черту.

– Ну прекрасно. Так рада была с ним познакомиться. Может, устрою свою вечеринку и приглашу его официальным фотографом.

Выражение лица Флинта мрачнеет.

– Ты вообще что сейчас несешь?

– А ты? – парирую я. – Ты говоришь со мной так, будто я виновата в том, что Эд Купер оказался на той террасе. Я ничего плохого не сделала, и мне совсем не нравится, как ты со мной разговариваешь.

Флинт поднимает руки, его голос теряет былую резкость.

– Ты права. Прости. Это абсолютно не твоя вина. Он не должен был там быть – это была частная вечеринка. И то, что он туда как-то пробрался, к тебе не имеет никакого отношения. Прости, – повторяет он.

Я скрещиваю руки на груди.

– Спасибо, что извинился.

– Но, Одри, тебе всё равно нужно быть осторожной. В этом городе нужно всегда исходить из того, что в углу затаился какой-нибудь урод. Ты не можешь уходить одна. Нужен воздух? С тобой идёт Нейт. Хочешь прогуляться? Нейт идёт с тобой. Хочешь поесть? Об этом позаботятся Нейт или Джони. Только так это может работать.

Эти слова сбивают меня с толку. Только так это может работать? Только так могут работать мы?

Я хочу возразить. Моё естество требует независимости, хочет доказать, что я вполне способна справляться сама. Но потом я закрываю глаза и вновь ощущаю, как та рука сжимает моё запястье, и по телу пробегает дрожь.

Я понимаю, о чём говорит Флинт. Безопасность важна, и пока я с ним, мне придётся воспринимать её иначе, чем раньше.

Но я также знаю, что мысль о том, что кто-то постоянно будет рядом, наблюдать за каждым моим шагом, ухаживать за мной двадцать четыре часа в сутки, вызывает у меня желание сбежать.

Я думала, что справлюсь.

Я хочу справиться. Я хочу быть с Флинтом.

Но инстинкт самосохранения уже включился, и всё моё тело требует одного – бежать.

– А что, если я не хочу, чтобы за мной так присматривали? – спрашиваю я тихо. – Что, если мне от этого не по себе? Это странно. Надменно. Претенциозно. И вызывает ещё кучу чувств, которые мне неприятны.

– Это их работа, – отвечает Флинт, и в голосе появляется напряжение.

– Нет. Их работа – обслуживать тебя.

– И тебя, пока ты со мной, – говорит он, не колеблясь. – Ты самый непафосный человек на свете, Одри. Нейт и Джони не будут против.

Глаза наполняются влагой, и я закрываю их, позволяя слезам свободно скатиться по щекам.

– Дело не в Нейте и не в Джони, Флинт. Дело во мне. Мы оба понимаем, что разговор сейчас – обо мне.

Он смотрит мне в глаза ещё секунду, а потом откидывается на сиденье, упираясь подбородком в руку.

Мы больше не произносим ни слова до самого отеля. К этому моменту уже почти два часа ночи, и разговор – последнее, на что у нас остались силы. Не знаю, как Флинт, но я вымотана до глубины костей. А в груди тяжело, душу переполняет непонятный комок из тревоги, усталости и обиды.

Флинт стягивает пиджак, снимает галстук, расстёгивает верхние пуговицы рубашки. Запускает руку в волосы, выглядя таким же уставшим, как я себя чувствую.

– Может, поговорим? – спрашивает он, но даже не пытается скрыть, что сам не хочет разговаривать.

Я качаю головой.

– Давай просто поспим. Утром поговорим.

Он кивает, с явным облегчением, и разувается.

Я тоже снимаю туфли, а потом замираю. Сама из этого платья я точно не выберусь.

– Флинт, поможешь с платьем?

Он подходит сзади, молча, аккуратно расстёгивает крошечную петлю на вороте, затем медленно опускает молнию. Его пальцы касаются кожи, и у меня по спине пробегает рой мурашек. Я прижимаю руки к лифу, чтобы удержать платье.

– Спасибо, – шепчу, когда молния доходит до талии.

Он отступает, и его пальцы на мгновение скользят по моим плечам.

– Я дам тебе минутку, – и исчезает в ванной.

Через несколько минут мы оба готовы ко сну.

Флинт гасит свет и ложится, даже не сказав спокойной ночи.

Я закрываю глаза и пытаюсь ровно дышать, но внутри всё ещё бушует буря. Мысленно я то и дело возвращаюсь к столкновению с фотографом, к ссоре с Флинтом, к нелепым фантазиям о будущем, где Нейт постоянно следует за мной, бредёт по лесу, наблюдает за моими исследованиями и дежурит у двери, пока я в туалете.

Я закрываю глаза, медленно вдыхаю, стараясь расслабиться. Бесполезно.

И вдруг матрас рядом со мной прогибается, и тёплое тело Флинта оказывается рядом. Он обнимает меня, притягивая к себе, и его дыхание касается уха:

– Просто дыши, – шепчет он. – Я рядом.

Я мгновенно расслабляюсь, утопая в его объятиях, ощущая его тепло и силу за спиной. Я не знала, что именно это мне нужно, чтобы заснуть, но с Флинтом рядом я чувствую себя в полной безопасности.

Дыхание выравнивается, веки тяжелеют.

Флинт засыпает первым – я слышу, как меняется ритм его дыхания.

Я не хочу, чтобы всё было так сложно.

Я встретила невероятного мужчину и хочу быть с ним.

Больше всего на свете.

Но я не могу делать вид, что это ничего не стоит. Моя безопасность. Анонимность. Свобода. Я больше не смогу воспринимать их как должное.

Моя жизнь никогда не будет прежней.

И мне предстоит решить, готова ли я на это.

Глава 27

Одри

– Осталась только одна остановка перед возвращением в Северную Каролину – панельная дискуссия в киношколе UCLA.

С утра мы с Флинтом почти не разговаривали. Мы проспали всего несколько часов, так что, возможно, дело просто в усталости. Но между нами чувствуется какая-то новая напряжённость, как будто каждый из нас ждёт, что сделает другой.

Часть меня хочет подойти к нему, обнять, извиниться за ссору и пообещать, что всё будет хорошо.

Но меня всё ещё мутит, стоит вспомнить того фотографа, его вспышку в лицо, руку на моей коже, то, как он потянул меня к себе.

Я не представляю, как выжить в мире Флинта.

Но ещё меньше я представляю, как выжить без него.

В зале раздаются аплодисменты и смех, и я поднимаю глаза, сидя за кулисами вместе с Нейтом и Джони. Вижу профиль Флинта – он улыбается. Вопрос был лёгкий, шуточный – что-то про форму для съёмок с голым торсом.

Флинт парирует в том же духе, шутит про гены и команду из двадцати пяти человек, занятых исключительно очертаниями его пресса.

Он умудряется быть самоироничным и при этом высвечивать абсурдность попыток обычных людей сравнивать себя со знаменитостями, которые буквально ничего не делают сами.

Ответ идеальный. И судя по реакции аудитории – аплодисментам и смеху – все с ним согласны.

Мне искренне жаль ведущего, которому приходится каким-то образом распределять внимание на весь актёрский состав Turning Tides, хотя ясно, что публика хочет слушать только Флинта.

Я допиваю кофе и ставлю стакан у ног. Хочу, чтобы всё это закончилось и мы, наконец, отправились домой. Нам с Флинтом ещё предстоит серьёзный разговор, но я надеюсь, что в Силвер-Крике всё будет проще.

Там всё понятнее.

Мы понятнее.

Хотя маленький голос в голове шепчет, что Флинт понятен и здесь. Это его мир. И это никогда не изменится.

Пока модератор задаёт вопрос кастинг-директору, я достаю телефон, решив проверить почту. Когда говорит не Флинт, мне сложнее сохранять интерес.

Тем более я не заглядывала в рабочую почту с четверга. Завтра утром уже нужно быть в лаборатории, так что разумно будет проверить, не случилось ли чего важного за выходные.

Письмо, оказавшееся первым во входящих, заставляет воздух замереть в лёгких. Одной темы письма хватает, чтобы понять: ничего хорошего. А его содержимое только подтверждает худшие опасения.

Мне не дали грант.

С января следующего года моё финансирование прекратится.

Я закрываю почту и опускаю телефон на колени, не желая расплакаться прямо здесь. Хотя я и чувствовала, что это может случиться, всё равно будто удар по голове. Это теперь официально. И это просто ужасно.

Рядом Джони выругалась и потянулась за телефоном, пока по залу прокатилась волна гомона. Я настолько была погружена в свои мысли, что пропустила, из-за чего поднялся шум. Если это вообще был вопрос.

– Что? Что случилось? – шепчу я и обхожу Нейта, чтобы лучше видеть сцену и Флинта.

– Повтори, пожалуйста, – говорит он в микрофон, наклоняясь вперёд.

Я тоже наклоняюсь, стараясь уловить суть.

– Можете прокомментировать новость, только что вышедшую на TMZ, в которой утверждается, что вы инсценировали отношения с Одри Каллахан, чтобы отдалиться от своей партнёрши по фильму?

Я вскидываю руку к лицу, замирая.

Что, чёрт возьми?

Замираю в ожидании. Мне даже страшно представить, что сейчас творится в голове у Флинта.

– Знаете, – наконец говорит он, голос спокойный и уравновешенный, – раз уж вы учитесь в киношколе, полагаю, хотите связать свою жизнь с этой индустрией. Так что дам совет. Не обращайте внимания на то, что пишут в жёлтой прессе. И не комментируйте это. Это правило, которым я сам руководствуюсь, и пока оно меня не подводило. Если хотите задать вопрос о фильме или об актёрском опыте – с радостью отвечу.

– Боже, только Флинт мог вот так выкрутиться, – шепчет Джони за моей спиной, не отрываясь от экрана телефона.

– Но зачем вообще задавать такой вопрос? – шепчу я. – Кто бы вообще знал, что надо спрашивать такое?

Кто-то рядом, кажется, менеджер Клэр, шикнул на нас, и Джони схватила меня за руку и потащила в коридор за сценой.

– Любой, кто читает новости, задал бы такой вопрос, – мрачно говорит она и протягивает мне телефон. Экран весь в заголовках. – Кто-то слил историю, Одри. Она уже везде.

Через пять минут мы уже в чёрном внедорожнике едем в сторону аэропорта. Внутри всё крутится и переворачивается. Сначала письмо с работы, теперь это. Всего за полчаса моя жизнь будто сошла с орбиты.

– Ладно, выкладывай самое страшное, – говорит Флинт.

Джони глубоко вздыхает и начинает читать:

– Актёр категории «А» Флинт Хоторн наделал много шума в прошлом месяце, когда выложил в Instagram фотографии со своей новой девушкой. После заявлений о возвращении в родной Силвер-Крик, Северная Каролина, ради большей приватности, такой шаг выглядел резко и неожиданно. Оказалось, не зря. По словам анонимного источника, отношения с биологом-экологом Одри Каллахан – полная фикция.

– Наш источник не смог точно объяснить мотивы Хоторна, но мы предполагаем, что речь шла о попытке заткнуть его коллегу по фильму Клэр МаКинзи. Последние месяцы актриса делала намёки, что у них с партнёром роман. Так что вопрос: что же на самом деле произошло между Клэр и Флинтом? Это рекламный ход? Месть отвергнутой возлюбленной? Каковы бы ни были его мотивы, мы ставим два пальца вниз Флинту Хоторну и его фальшивой девушке. Пора взрослеть, Флинт. Придумывать отношения – это не средняя школа! Да, на премьере они выглядели отлично, но Америка не хочет, чтобы её дурачили. Следите за обновлениями этой истории.

Джони откидывается на спинку кресла, и в машине воцаряется тяжёлая тишина.

– Могло быть и хуже, – наконец говорит она.

Я тянусь к руке Флинта, переплетаю наши пальцы. Не знаю, что будет с нами дальше. Сейчас я будто потеряна во всём – и в себе, и в нём. Но что бы нас ни ждало впереди, я хочу, чтобы он знал: я рядом. Сейчас.

– «Пора взрослеть», – произносит он, голос глухой. Потом тихо ругается. – Я же знал, что так и будет.

– Что ты хочешь делать, Флинт? – спрашивает Джони. – Ты уволил Саймона, но официально он всё ещё твой пиарщик. Наверняка он уже получил с десяток запросов на комментарий.

Флинт усмехается с горечью.

– На статью, которую сам и слил.

– Ты правда думаешь, что это он? – спрашивает Джони.

– Конечно, он, – в голосе Флинта звучит сталь. – Только он знал, кроме тех, кто сейчас в этой машине, и наших ближайших родственников. – Он поворачивается ко мне. – Ты меня предупреждала. Говорила, что он может устроить такое. А я не послушал. – Он упирается кулаками в спинку переднего сиденья и тихо стонет. – Почему я просто не послушал тебя? Почему не подождал с увольнением?

Я поднимаю руку и начинаю водить по его лопаткам медленные круги. Это так мало. Слишком мало. Но что ещё я могу сделать?

– Теперь нужно просто двигаться дальше, – говорит Джони. – Что сделано, то сделано. Бесполезно корить себя. – Она достаёт iPad и открывает приложение для заметок. – Ладно. Для начала – убрать информацию о Саймоне с твоего сайта и выпустить заявление, что он тебя больше не представляет. Я могу спросить у Кэндзи, есть ли у него кто-то, кто этим займётся. А ты решай – хочешь ли нанять нового пиарщика или просто исчезнуть из поля зрения и надеяться, что всё утихнет.

– Можешь связаться с Кэндзи? – спрашивает Флинт. – Хочу узнать, что он думает.

Как только Кэндзи оказывается на связи, Джони кратко пересказывает ситуацию – начиная с того, как Саймон был замешан в истории с Клэр и как она тоже уволила его.

– Вот это ты умеешь злить людей, – говорит Кэндзи, когда Джони заканчивает.

– Что мне делать, брат? – спрашивает Флинт. – Просто поехать домой и надеяться, что всё само уляжется?

– Можешь, – отвечает Кэндзи. – И, возможно, так и будет. Но я не уверен, что стал бы рисковать.

Сердце сжимается от его слов. Я не хочу оставаться в Лос-Анджелесе. Не могу. Не сейчас, когда моя профессиональная жизнь рушится в Силвер-Крике.

Флинт вздыхает и прижимает ладонь ко лбу. Я сдвигаю руку с его спины на колено, быстро сжимаю его. Он никак не реагирует, и я возвращаю руку на колени, ненавидя, насколько он далёк. И ещё больше – что я сама в этом виновата.

– Послушай, – говорит Кэндзи. – Большинство того, что сказал Саймон, несущественно. Это раздражает и выставляет тебя немного глупо, но если всё не станет хуже, чем сейчас, особого вреда не будет. Ты профессионал. Работаешь как профессионал. Это важнее, чем сплетни. Больше всего меня беспокоит, что Саймон на этом не остановится.

– Ты думаешь, он попытается подорвать мою карьеру? – спрашивает Флинт.

– Нет, – легко отвечает Кэндзи. – Ты слишком крупная фигура, чтобы он смог тебе серьёзно навредить. Но я легко представляю, как он распускает слухи. Что с тобой трудно работать. Что твои личные проблемы мешают работе.

– Но ведь и Флинт может сделать то же самое с Саймоном? – говорю я. Смотрю на Флинта: – Именно поэтому ты чувствовал себя в безопасности, когда увольнял его, да? Потому что думал, что он испугается, что ты выставишь его в дурном свете?

– Вопрос по делу. Но Саймон не дурак. Он наверняка понимал, что ты можешь обнародовать его махинации и подорвать его репутацию. А то, что он всё равно слил информацию, наводит на мысль, что у него есть какая-то стратегия. Я не знаю, в чём она заключается, но, честно говоря, меня больше пугает то, что он может сказать завтра, чем то, что он сказал сегодня.

– Или он просто сорвался, – говорю я. – У него нет никакой стратегии. Он просто разозлился и отомстил.

– В любом случае, – говорит Кэндзи, – нам надо быть на несколько шагов впереди него.

Он даже не проговаривает вслух, к чему ведёт этот разговор. Но я и так знаю.

Флинту нужно остаться в Лос-Анджелесе.

– Почему бы тебе не заехать в офис сегодня днём? – говорит Кэндзи, подтверждая мои опасения. – Придумаем план и обсудим нового пиарщика. Я знаю одну женщину. Молодая, связей меньше, чем у Саймона, но она остра на язык и соображает быстрее всех, кого я знаю. Позову её, посмотрим, сможем ли мы подготовить ответ на запросы прессы – так, чтобы всё выглядело профессионально, история была опровергнута, а твой имидж остался безупречным. Потом обсудим, что делать с Саймоном.

– А можно по телефону? – спрашивает Флинт. – У нас рейс через пару часов.

– Слушай, я знаю, ты ненавидишь быть в Лос-Анджелесе, но так будет намного проще. Если ты собираешься нанимать эту женщину, тебе надо с ней встретиться лично. Посмотреть в глаза. Убедиться, что она тебе подходит.

Флинт тяжело выдыхает.

– Ладно. Постараюсь.

– И если возможно, Одри тоже стоит остаться. Чем чаще вас будут видеть вместе – влюблёнными, счастливыми – тем проще будет опровергнуть слова Саймона. В любом случае, увидимся днём.

Кэндзи отключается, и Флинт смотрит на меня, приподнимая брови.

Я прикусываю губу. Я хочу остаться. Правда. Но не могу. Мне нужно позвонить в университет. Связаться с аспирантами. Собраться. Понять, есть ли где-то ещё финансирование. Надо писать новые заявки. Искать связи. Решать, что делать дальше.

Флинт, похоже, чувствует моё колебание. Его лицо меняется: надежда сменяется усталой покорностью. Он быстро прячет эмоции, но я всё равно вижу боль в его глазах, несмотря на все усилия скрыть её.

– Флинт, дело не в тебе. Я правда хочу остаться. С тобой. Но... я только что узнала, что мне не дали грант.

– Что? Почему?

Я пожимаю плечами.

– Организация, которая финансировала меня последние три года, решила сосредоточиться на исследованиях в прибрежной зоне – влияние глобального потепления на температуру океана. Это важно, своевременно, я не могу их винить.

– Но твои исследования тоже важны, – говорит Флинт. – Одри, мне очень жаль.

– Вот почему мне нужно домой. Искать другие источники. Переделывать заявку. Я не знаю. Сейчас, под конец года, будет сложно. Но я должна попробовать.

– Конечно. Ты должна ехать. – Он опускается на сиденье. – Мне правда жаль, что всё так происходит. Как будто у нас обоих всё развалилось в одночасье.

Я начинаю думать: а может, и у нас всё развалилось? Как у пары?

– Но мы справимся, правда? – говорю я, уцепившись за последнюю каплю надежды. – Всё будет хорошо. Ты останешься и разберёшься со своими делами, я поеду домой и решу свои, и всё наладится?

Он хмурится.

– Одри, мои дела – это и твои тоже. Мы ещё не говорили об этом, и это ужасно, но следующие несколько дней будут для тебя нелёгкими. Тебя, скорее всего, завалят письмами, сообщениями, звонками. Журналисты будут делать всё, чтобы получить комментарий.

Джони кивает.

– Он прав. Пока все думали, что у вас настоящие отношения, интерес был мягко говоря умеренным. Но теперь, когда все уверены, что это была постановка, они захотят услышать твою версию. Могут даже обратиться к твоим сёстрам или родителям. Вам всем стоит временно заблокировать звонки с неизвестных номеров – хотя бы на ближайшие пару недель.

– И тебе не стоит выходить одной, пока ты не убедишься, что в Силвер-Крике не появилось кого-то постороннего, – добавляет Флинт. Потом смотрит на Нейта: – Я хочу, чтобы ты поехал с Одри домой.

– Нейт не останется с тобой? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Флинт твёрдо. – Я хочу, чтобы он был с тобой.

Его слова опускаются на меня, как колючее шерстяное одеяло. Как я умудрилась забыть, что в этой фальшивой истории про отношения с Флинтом я – вторая половина? Пережить весь этот ажиотаж рядом с Флинтом – одно. А вот остаться с этим одной...

– А как насчёт твоей охраны? – спрашивает Нейт. – Я поеду, конечно, но мне не нравится мысль, что ты останешься тут без защиты.

– Честно? Я могу и сама долететь, – начинаю я, но Флинт уже качает головой, ещё до того как я заканчиваю фразу.

– Ты не полетишь одна. Это не обсуждается. Если я не могу быть с тобой, пока всё это не утихнет, значит, с тобой должен быть Нейт. – Он поворачивается к Джони: – Позвони в охранное агентство, с которым мы раньше работали. Пусть пришлют кого-нибудь, кто будет со мной до моего вылета.

– Я так понимаю, мне остаться с тобой? – уточняет она, и Флинт кивает.

Я откидываюсь на спинку сиденья, разрываясь между тревогой из-за потерянного финансирования и страхом перед вниманием и драмой, которые свалятся на меня из-за этого идиота Саймона. Всё должно было быть иначе. Поездка с Флинтом не должна была так заканчиваться. Да и вообще – ничего не должно было идти вот так.

И теперь нам приходится прощаться на фоне всей этой напряжённости, с кучей недосказанных разговоров, висящих в воздухе.

Как вообще двигаться дальше после нашего последнего разговора? Мы оба знаем, что он закончился плохо. Но как он мог закончиться иначе? Если я рядом с Флинтом, мне придётся по-другому относиться к своей безопасности и к своей приватности тоже. Нравится мне это или нет – реальность остаётся реальностью. И точка.

Но что, если эта реальность мне не по душе? Когда всё было легко и гладко, казалось, что я справлюсь с его миром. А как только стало трудно – я испугалась. Вряд ли это хороший знак.

Мы подъезжаем к аэропорту. Нейт и Джони тут же выскакивают из машины – наверное, хотят попрощаться по отдельности. Водитель выходит, чтобы достать багаж, оставляя нас с Флинтом наедине.

Он, похоже, чувствует моё колебание – или сам не решается – потому что не делает ни одного движения навстречу.

– Позвони, когда доберёшься, – говорит он. – Всё равно, сколько будет времени. Я просто хочу знать, что ты в безопасности.

Я киваю.

– Мне очень жаль, что я не могу остаться.

– А мне жаль, что мне нужно остаться. – Он поднимает руку, будто хочет прикоснуться ко мне, но потом опускает её обратно на колени. – И мне жаль, что ты потеряла грант. Хотел бы я как-то помочь.

Джони открывает заднюю дверь.

– Пора, Одри.

– Подожди секунду, – прошу я, и она, поняв, кивает и закрывает дверь.

Я шмыгаю носом и вытираю слёзы с лица. Смотрю на Флинта, держу его взгляд. И вдруг то напряжение, что держало нас порознь, рушится, и я бросаюсь в его объятия.

Он поднимает руки, бережно обхватывает моё лицо и целует. Его большие пальцы смахивают с моих щёк слёзы. Когда он наконец отстраняется, я просто прильнув к нему, кладу голову ему на грудь. Его руки скользят по моей спине, вверх и вниз.

– Почему расставание с тобой даётся так тяжело? – шепчу я.

Он прижимает губы к моему виску.

– Мы скоро поговорим, ладно? Разберёмся во всём.

Джони снова стучит в окно – ещё одно напоминание, что времени больше нет.

Я нехотя отстраняюсь, беру свои вещи, перехожу к выходу из машины. Перед тем как выйти, оборачиваюсь. Сейчас Флинт не выглядит как кинозвезда. Он выглядит усталым, измученным и таким же разочарованным, как я себя чувствую.

Я следую за Нейтом в аэропорт, прохожу досмотр, и мы направляемся к нашему выходу на посадку. Я держу голову опущенной, избегая взглядов, как учил Флинт.

Я не знаю, что мне теперь делать.

Я только знаю, что моё тело возвращается в Силвер-Крик, а вот сердце я оставляю в Лос-Анджелесе.