Текст книги "Как поцеловать кинозвезду (ЛП)"

Автор книги: Дженни Проктор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 24

Флинт

Джони, как и следовало ожидать, в ярости, когда узнаёт, чем занимался Саймон. К счастью, у неё и правда были наготове документы о расторжении контракта – на всякий случай. Мы даже можем успеть добиться, чтобы Саймона не пустили на премьеру этим вечером, если поторопимся.

Пока я пересказываю всё, что узнал, Одри молчит, но её взгляд острый, сосредоточенный – она переводит глаза с меня на Джони и обратно, ловя каждую деталь. Как только в разговоре возникает пауза, она поднимает руку.

– Послушай. Я понимаю, что ты не хочешь видеть Саймона на премьере. После всего, что он сделал, я и сама его тут видеть не хочу. Но, Флинт, Саймон много о тебе знает. Он знает о нас. Ты уверен, что стоит увольнять его сейчас? Прямо в разгар пресс-тура? Если у него не останется причин быть лояльным… почему бы ему не рассказать всё, что он знает?

– Она права, – говорит Джони. – Ненавижу это признавать, потому что было бы ужасно приятно разорвать с ним все связи прямо сейчас, но, может, лучше подождать.

Я наклоняюсь вперёд, локти на коленях, запускаю пальцы в волосы. Стилистам это не понравится, когда я вернусь на интервью, но мне плевать – я слишком зол. Я понимаю, о чём говорит Одри, но сама мысль быть рядом с Саймоном вызывает у меня отвращение. Клэр сказала, что он появится после обеда. Притворяться, делать вид, будто всё хорошо – трудно принять.

Я качаю головой.

– Я понимаю, но у Саймона и самого на кону немало. Да, у него есть связи, но и у меня они есть. Я могу разрушить его репутацию среди других актёров. Он должен это понимать. Не думаю, что он рискнёт пойти против меня.

– Кажется, ты недооцениваешь размер его эго, – замечает Джони. – Я не говорю, что не надо его увольнять, я говорю, что лучше подождать пару недель, пока пройдёт пресс-тур.

– Я тоже за это, – говорит Одри. – Не то чтобы моё мнение важно… но вдруг тебе интересно.

Я беру её за руку, переплетаю пальцы с её и подношу к губам, легко касаясь её костяшек.

– Твоё мнение точно важно. И я понимаю, о чём вы обе говорите. Но теперь, когда я понял, каким ядом является Саймон, мысль продолжать с ним работать вызывает у меня отвращение. Я просто хочу, чтобы он исчез.

– Ладно, – вздыхает Джони. – Я всё подготовлю. Поговоришь с ним после обеда.

После обеда Одри уходит в ванную, а Нейт выходит на балкон – у него звонки по поводу охраны на вечер. В их отсутствие Джони бросает на меня взгляд в своём фирменном, почти сестринском стиле.

– Ну всё, выкладывай, – говорит она, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки.

– Что выкладывать?

Она закатывает глаза.

– Так Одри теперь тоже в тебе по уши? Вы обе это чувствуете?

Я смотрю в сторону ванной.

– Мы решили не спешить.

– Не спешить – это хорошо. Она вроде держится?

– Больше чем держится, – говорю я. – Она потрясающая.

– Сегодня будет настоящая проверка, – говорит Джони. – Ты думаешь, она готова к такой жизни на постоянной основе?

– Может, не к той, какой она была раньше. Но я и сам хочу всё делать по-другому. Установить чёткие границы, говорить «нет» тому, что не обязательно. Думаю, у нас может получиться. И я хочу этого, потому что она мне правда нравится.

Выражение Джони смягчается.

– Ты же знаешь, я за любую возможность хоть немного притормозить. – Её взгляд на мгновение ускользает куда-то за мою спину. – Кстати о замедлении… Может, отпустим Одри на остаток дня?

Я хмурюсь.

– Что? Почему?

Она кивает в сторону спальни.

– Потому что, по-моему, ей нужен сон.

Я оборачиваюсь и вижу, как Одри свернулась клубочком на краю кровати.

– К тому же, – продолжает Джони, – ей придётся готовиться к вечеру гораздо дольше, чем тебе.

Я киваю.

– Наверное, действительно лучше, если её не будет рядом, когда случится разговор с Саймоном. А после разговора с Клэр я уверен, что та справится и без Одри.

– Даже если бы Клэр не извинилась, она сейчас не рискнула бы ляпнуть что-то лишнее. Лицо Одри повсюду в интернете. Все поверили. Все уверены – вы пара. Никто не сомневается.

– Моё лицо повсюду в интернете? – спрашивает Одри, появляясь в дверях спальни.

Джони морщится, словно не хотела, чтобы Одри это услышала.

– Лучше не гугли. Но да. И TMZ уже выяснили, кто ты, благодаря тому, что Флинт представил тебя Ли как доктор Одри Каллахан.

– Кто-то это услышал? – спрашиваю я.

– Там был репортёр в десяти шагах от вас. Конечно, услышал. Но не парься. Мы знали, что это случится. Я просто не хотела, чтобы ты заранее паниковала. Но это не так уж плохо.

– Что значит «они знают, кто я»? – уточняет Одри. – Ну, имя-то да, но что ещё?

Джони достаёт телефон, листает экран, продолжая говорить:

– С каждым обновлением новостей они находят что-то новое. Уже нашли твоё фото с сайта университета Южной Каролины, и, похоже, прикрепили пару статей, которые ты публиковала. – Она поворачивает экран, чтобы мы с Одри могли посмотреть. – Вот это, кстати, довольно круто. Столько внимания и Amazon распродал весь тираж твоей книги.

– Моей книги?

– «Рефорестация и биоразнообразие», – читает Джони. – Автор – доктор Одри Каллахан.

Одри хохочет.

– Да эту книгу покупают только студенты, потому что она в обязательной программе.

– Ну, может, теперь кто-то и правда чему-нибудь научится, – пожимает плечами Джони, встаёт. – А ты, между прочим, получила весь остаток дня в подарок. Советую вздремнуть по-настоящему, а не на две минуты по пути из ванной.

Одри бросает взгляд на меня.

– Я в порядке. Обойдусь без сна. – Последние слова прерываются зевком, который она пытается скрыть за кулаком. – Не обращайте внимания. Это просто джетлаг. Но я правда в порядке.

Я улыбаюсь.

– Останься и поспи. По-настоящему. Я как-нибудь справлюсь без тебя. Тем более теперь, когда всё улажено с Клэр.

На лице Одри на мгновение появляется тень сомнения, но она кивает.

– Хорошо. Если ты уверен.

– Оставлю вам минутку на прощание, – говорит Джони и уходит за Нейтом на балкон. Проходя обратно через комнату, добавляет: – Всё-таки у вас тут полностью фальшивые отношения, не имеющие никакого отношения к настоящим чувствам.

Нейт следует за ней, и они оба исчезают за дверью.

– Она знает? – спрашивает Одри, как только щёлкает замок.

Я киваю.

– Догадалась.

Она заходит в спальню и опускается на край кровати, стаскивая туфли.

– Как думаешь, стоит связаться с Джоном? Если люди знают, кто я, вдруг кто-то решит прийти к нам домой?

– Хорошая мысль. Попросим Нейта связаться с ним и предупредить, чтобы был особенно внимателен.

Она кивает, и я поднимаю руку, чтобы коснуться её щеки. Она закрывает глаза и чуть наклоняет голову, прижимаясь ко мне.

– Ты в порядке? Я знаю, всего слишком много.

– Ага. На самом деле – отлично. Да, всего много, но мне нравится наблюдать, как ты говоришь о своей работе. – Она скользит ладонями по моей груди, играя с пуговицами на рубашке. – Знаешь, чего мне совсем не хочется? – Она прикусывает губу – с тем самым выражением тревоги, которое я начинаю любить.

– Чего? – наклоняюсь ближе, не в силах не поцеловать её перед уходом.

Она прижимает ладони к моей груди, останавливая меня в последний момент, перед самым поцелуем.

– Мне совсем не хочется смотреть, как ты целуешься с Клэр.

Я замираю, не понимая, о чём она. У меня и в мыслях нет больше это повторять.

– В фильме, Флинт, – мягко говорит Одри.

А, вот оно что. Она не первая, кого это волнует. У меня есть друзья, которые уже проходили через это – устанавливали границы, договаривались с партнёрами, как именно им будет комфортно, когда речь заходит о постельных сценах или поцелуях на экране.

– Я понимаю, – говорю я. – Но это же игра, Одри. Это не по-настоящему.

– Но с Клэр было по-настоящему, да?

Я киваю, хотя и не хочу этого говорить.

– Не всё время, пока шли съёмки. Только под конец. Когда мы начали встречаться в реальности, все сцены, где мы вместе, уже были сняты.

Я вижу, как в её голове крутятся мысли – по глазам, по тонкой складке между бровей.

– А как ты… ну, не даёшь этим сценам казаться настоящими? Не только с Клэр, а вообще?

Я провожу рукой по лицу, обдумывая.

– Помогает то, что обычно вокруг толпа народа. Камеры в лицо, режиссёр внимательно следит, куда у тебя руки, сколько длится поцелуй, расслаблены ли брови, пока целуешься. Всё это строго по сценарию, всё поставлено и в результате атмосфера самая антисексуальная из возможных.

– Логично, – кивает она.

– А ещё есть главное правило экранных поцелуев, – говорю я, и она поднимает брови.

– И какое же?

Я улыбаюсь.

– Без языка.

Её глаза округляются.

– Совсем?

Я качаю головой.

– Только если это прописано в сценарии. Причём в контракте должно быть указано отдельно. Иначе быстро заработаешь репутацию придурка у коллег.

Она улыбается, встаёт и подходит ближе, обвивая руками мою шею. Я кладу ладони ей на талию, ощущая под пальцами плавный изгиб бёдер. Стоять с ней вот так – никогда не надоест.

– А сейчас мне гораздо спокойнее, – игриво говорит она и тянется ко мне, легко касаясь носом моего.

– Да? Почему?

– Потому что есть вещи, которые можно делать только мне, – шепчет она, усаживаясь ко мне на колени, обхватив меня ногами по обе стороны.

– Только тебе, да?

Она прикусывает губу, и на секунду в её глазах мелькает неуверенность.

– Ну… если только ты… – Она обрывает себя, глубоко вздыхает, но потом расправляет плечи и смотрит мне прямо в глаза. – Нет, на самом деле – да. Только мне. Если я увижу, что ты так с другими, я с ума сойду, Флинт. Если ты хочешь быть со мной – это должно быть только со мной.

– Я не хочу никого другого, Одри, – шепчу я и прижимаюсь губами к её губам. – Никого никогда не хотел так, как тебя.

Теперь она целует меня. Сначала осторожно, но потом её пальцы скользят вверх к моему лицу, и поцелуй становится глубоким, нарушающим все правила экранной нежности. Огонь пробегает по венам, когда её язык касается моего, волосы спадают вперёд, окутывая меня её ароматом. Я вжимаюсь в неё, цепляясь пальцами за ткань её джинсов, притягивая ещё ближе.

Недостаточно. Этого мало.

Мне нужно остановиться, вернуться к работе, уйти… но я знаю, что если она попросит остаться, я останусь. Плюну на всё – на обязательства, на журналистов, на премьеру. Я забуду обо всём, лишь бы быть здесь.

И дело не только в том, как я жажду её тела. Хотя если это продлится ещё хотя бы пять секунд – я точно нарушу все возможные запреты. Даже те, что сам себе установил.

Я хочу остаться, потому что хочу узнать Одри. Всю. До последней черты.

Хочу знать, что делает её счастливой, а что – грустной или злой. Что заставляет её останавливаться и задумываться. Что бросает ей вызов. Что вдохновляет. Что заставляет бороться, а что – прятаться в кокон.

Хочу знать её любимую еду. Цвета. Книги. Страны.

Назови – я хочу знать.

Хочу, чтобы те, кто любит её больше всех на свете, звонили мне, когда не знают, что подарить ей на день рождения. Потому что они уверены – я всё уже выяснил. Я задал каждый вопрос и запомнил каждый ответ.

Именно Одри прерывает поцелуй. И, наверное, это к лучшему. Я уже слишком поглощён ею, чтобы мыслить ясно.

– Тебе надо идти, – шепчет она у моего уха.

– Не хочу, – признаюсь, крепче прижимая её к себе.

Я чувствую её улыбку, хоть и не вижу её.

– Я Джони отчитываться не собираюсь, Флинт. – Она отступает и встаёт, потом тянет меня за руку. – Давай. Уходи. Увидимся через пару часов.

Она провожает меня к двери, и я целую её напоследок.

– Ты точно будешь в порядке?

Она улыбается и мягко толкает меня к выходу.

– В этом шикарном номере, в такой удобной кровати? Как же я справлюсь?

Джони уже ушла вперёд, но Нейт ждёт меня у двери. Я иду за ним до седьмого этажа, где проходят интервью. У него есть ключ-карта, чтобы открыть комнату, но я останавливаю его, положив руку на плечо.

– Как ты справляешься, брат? Как ты вообще можешь уходить от Джони, когда чувствуешь вот это?

Он поднимает брови.

– Вот это – это что?

– Когда дышать тяжело. Когда ни о чём, кроме неё, думать не можешь.

В его глазах появляется понимание.

– Ты и Одри?

– Джони не сказала?

Он качает головой.

– Нет, но стоило бы догадаться.

Я провожу рукой по груди, будто могу унять ноющую боль где-то под рёбрами.

– Я даже не знаю, что это, – больше себе, чем ему говорю я.

Он усмехается, растягивая губы в широкой улыбке.

– Это любовь, брат. – Он прикладывает карту к замку и распахивает дверь. – Пристегнись, – говорит он, когда я прохожу внутрь. – Теперь рулит твоё сердце.

Глава 25

Одри

Я стою в ванной отеля и смотрю на своё отражение в зеркале в полный рост.

Честно говоря, мне кажется, что каждый человек на планете выглядел бы потрясающе, если бы у него была целая команда помощников, которая собирала бы его каждое утро.

Меня выщипали, отполировали, начистили и покрыли глянцем.

И я никогда не чувствовала себя такой красивой.

Наверное, дело ещё и в платье стоимостью, как у космического шаттла. Оно даже красивее, чем я его запомнила. И самое женственное из всего, что я когда-либо надевала. Маленькие цветочки, вплетённые в кружевную накидку, такие хрупкие, что я боюсь даже прикоснуться к ним.

– Как туфли? – спрашивает Джони, входя в ванную. – Не умираешь? Если что, у тебя есть ещё четыре пары.

– Эти отличные. Я чувствую себя вполне уверенно. – У меня не так уж много опыта ходьбы на каблуках, но здесь устойчивый широкий каблук, и они не слишком высокие. Плюс внутри какая-то мемори-пена, за счёт чего туфли неожиданно удобные – совсем не то, что я ожидала от обуви на каблуке.

– Идеально, – говорит Джони. – Флинт должен быть с минуты на минуту. – Она оглядывает меня с головы до ног. – Он точно упадёт в обморок, когда тебя увидит, Одри. Ты невероятна.

Костюм Флинта она отнесла к себе в номер, чтобы он там переоделся. Сказала, что так проще, но, по-моему, ей просто хочется, чтобы у нас был какой-нибудь пафосный момент с эффектом «вау», когда он впервые увидит меня в наряде для красной дорожки.

При всей своей суровости, Джони, похоже, романтик в душе.

Не то чтобы я сама не радовалась предстоящей встрече с Флинтом в смокинге. Очень даже радовалась. Но после того как он меня увидит, мы поедем на премьеру. И, насколько я понимаю, там всё будет как в аэропорту. Только хуже – я же теперь ещё и в платье с каблуками.

Джони всё твердит, что всех зрителей аккуратно загонят за баррикады, чтобы они не могли подобраться слишком близко. Будут камеры, толпы и шум, но всё это должно быть в «цивилизованных» рамках.

Конечно. Цивилизованно.

– Ты в порядке? – спрашивает Джони. – Выглядишь бледновато.

Я заставляю себя глубоко вдохнуть.

– Всё хорошо. Просто… может, мне надо немного воздуха?

– Конечно. Балкон? Пошли на балкон.

Она идёт за мной, пока я прохожу через спальню в гостиную и выхожу на балкон. К счастью, она остаётся внутри.

Со мной действительно всё нормально. Мне просто нужно пару минут, чтобы перевести дух. Осознать, что всего четыре часа назад я сказала мужчине, которого обожают и хотят миллионы женщин, что хочу быть с ним в эксклюзивных отношениях.

Со мной.

Это кажется невозможным. Абсурдным. Совершенно не в моём духе.

Но рядом с Флинтом, в его объятиях, всё становится на свои места.

Я знаю, как сильно он хочет нормальных отношений. И он этого заслуживает. Он достоин быть с человеком, который будет любить его, несмотря на весь хаос, которым наполнена его жизнь.

Я прижимаю ладонь к животу. Я не знаю, как это всё будет выглядеть. Я просто знаю, что хочу попробовать.

Позади открывается дверь на балкон, и я медленно поворачиваюсь.

Флинт стоит в дверном проёме, руки в карманах смокинга.

О. Боже.

У меня нет слов, чтобы описать, насколько он хорош. Мне срочно хочется сфотографировать его – для науки. Чтобы потомки знали: вот он – идеальный представитель мужского рода. Лучше уже не бывает.

– Одри, если ты будешь продолжать смотреть на меня так, мы отсюда никуда не выйдем, – говорит Флинт со смехом, медленно подходя ко мне.

Я улыбаюсь.

– Могу тебе то же самое сказать.

Он обхватывает меня за талию, прижимая ладонь к пояснице и притягивая к себе.

– Я никогда не видел такой красивой женщины, – шепчет он и наклоняется, словно хочет поцеловать, но замирает, когда изнутри раздаётся крик Джони:

– Нет! Никаких поцелуев! Макияж идеальный – испортишь!

Флинт улыбается.

– Такова цена идеального выхода на красную дорожку. – Он целует меня в лоб, и этот поцелуй почти такой же интимный, как и настоящий. – Я всё время буду рядом, – шепчет он. – Обещаю. Только не отпускай мою руку.

Флинт держит слово. Он не отпускает мою руку ни на секунду – за исключением тех моментов, когда фотографам нужно, чтобы он позировал на красной дорожке один или с другими актёрами из фильма.

Но довольно часто нас снимают и вместе. Это мало чем отличается от нашего похода через аэропорт – только теперь люди знают моё имя.

– Одри, посмотрите сюда!

– Одри, чей это наряд?

– Одри, можно увидеть спину платья?

Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько перегруженной. Единственная причина, по которой я вообще справляюсь, – это Флинт. Он – моя путеводная звезда, каждый раз, когда встречается со мной взглядом, даёт понять: я не одна. Но есть и другая причина, по которой я иду вперёд. Это гордость.

Флинт потрясающе справляется со своей работой. Он обаятелен, вежлив и добр со всеми, кого приветствует. В интервью на красной дорожке он профессионален и щедро хвалит режиссёра и партнёров по фильму. Он не пытается быть в центре внимания, и именно это делает его ещё более ярким.

Когда речь заходит обо мне, он улыбается, сжимает мою руку и говорит что-то расплывчатое – о том, как мы счастливы вместе или как с нетерпением ждём будущего. Вопросы, адресованные мне, касаются только платья и это меня вполне устраивает. На них легко ответить. В остальном я с радостью уступаю Флинту всю сцену. Это его вечер. Его выдающееся достижение. И я горжусь, что могу быть рядом с ним, несмотря на весь шум и хаос.

На сеансе фильма я сижу между Флинтом и Клэр, которая пришла одна. Оказывается, её кавалером на премьере должен был быть Саймон. Но сегодня, когда Флинт разорвал с ним контракт, Клэр поступила так же. Меня это всё ещё нервирует – теперь Саймон лишился сразу двух клиентов. Но я доверяю Флинту. Если он уверен, что Саймон уйдёт спокойно, кто я такая, чтобы сомневаться?

После разговора с Клэр я поняла, что она мне даже нравится. Она кажется искренней и доброй, что наводит на мысль: именно Саймон превращал её в противоположность.

Тем не менее я нервничаю из-за того, что увижу Флинта на экране. А теперь ещё и рядом с Клэр? Что бы он ни говорил про актёрскую игру, всё это всё равно как минимум… странно.

Я готовлюсь к худшему, но когда фильм начинается, и я погружаюсь в историю, становится легче. На экране – Флинт, но на самом деле – не он. Он играет. И играет так талантливо, что мне хочется плакать.

Когда становится понятно, что сцена идёт к первому поцелую, Клэр наклоняется ко мне и кладёт руку мне на предплечье.

– Знаешь, о чём я думала, когда мы снимали эту сцену? – шепчет она. – О том, сколько песка у меня в купальнике.

Я с трудом сдерживаю смех, а она улыбается.

– И как мне всё натирало, – добавляет с гримасой. – Это был кошмар. Я жутко злилась и доставала Флинта количеством дублей. Уверена, он был на грани.

Я понимаю, что она делает. И люблю её за это.

После фильма мне хочется только одного – поговорить с Флинтом. Вспомнить все любимые моменты. Рассказать, насколько он талантлив. В жизни у меня было несколько таких моментов, когда я чувствовала: я на своём месте, делаю то, для чего была рождена. Когда текст складывается идеально или исследование даёт важные, полезные результаты. Сегодня, глядя на Флинта, я поняла – он тоже на своём месте. Он художник. Рассказчик. И за этим невероятно интересно наблюдать.

Но сказать ему всё это не удаётся. Как только фильм заканчивается, нас буквально уносит волной – мы проходим сквозь толпу продюсеров, сценаристов, директоров студий, все обнимаются, поздравляют друг друга, жмут руки.

Меня представляют десяткам людей. Я улыбаюсь, киваю, стараюсь запоминать имена, но вскоре все лица сливаются в одно, ноги болят, и я не помню, когда в последний раз ела.

Наверное, так в Голливуде все и худеют – на еду просто нет времени.

– Как ты держишься? – спрашиваю Флинта в редкий момент тишины. Мы едем в лифте на пентхаус одного из зданий – там будет вечеринка в честь фильма. Судя по всему, там будут всё те же люди, что и на премьере. По-моему, это слегка избыточно, но Клэр сказала, что там будет еда. Так что я за.

Если, конечно, пойму, как есть в этом платье.

Флинт притягивает меня к себе, прижимая спиной к своей груди, и наклоняется, чтобы коснуться губами моей шеи.

– Я умираю с голоду. А ты?

– То же самое. Как думаешь, мне разрешат есть в этом платье?

– Определённо. – Он замолкает на секунду, а потом спрашивает с осторожной ноткой: – И что ты думаешь о фильме?

В его голосе слышится уязвимость, и у меня сжимается сердце. Я поворачиваюсь, кладя ладони ему на грудь.

– Флинт. Я в восторге. Ты был блестящим.

Он чуть улыбается.

– Громкие слова от женщины, которая не любит кино.

Я приподнимаюсь на носочках и целую его.

– Мне просто нужно было, чтобы кто-то показал правильные фильмы.

– Да? А какие фильмы правильные?

– Все, в которых снимаешься ты.

Лифт доезжает до верхнего этажа, двери открываются, и Флинт берёт меня за руку, вытягивая наружу. Вместо того чтобы пойти к вечеринке, он ведёт меня в маленький закуток сразу за лифтовым холлом.

Он наклоняется и целует меня, лишая дыхания и наполняя тело жаром. Потом отстраняется, смотрит мне в глаза и прижимает к себе, обнимая крепко-крепко.

Это всего лишь объятие, но оно как будто значит нечто большее. Нечто настоящее.

– Всё становится лучше, когда ты рядом, – шепчет он у самого моего уха.

Я провожу ладонями по его спине.

– Всё – это что?

– Всё, – просто говорит он. Потом отпускает, и я вижу, как он смотрит на меня. Его глаза не отрываются от моего лица. Он улыбается. – Не хочу тебя пугать, Одри. Но я больше люблю того человека, которым становлюсь рядом с тобой. Ты делаешь меня лучше.

Я снова приподнимаюсь и целую его. Потому что иначе просто не могу. Сегодня впервые я готова признать: может быть, я и правда справлюсь с такой жизнью.

Всё ещё страшно. Всё ещё слишком ново. Но, прижав ладони к его груди и чувствуя биение его сердца, я впервые думаю: может быть, он и правда – тот самый. Тот, с кем я проживу всю оставшуюся жизнь.