Текст книги "Свадьба Аманды"
Автор книги: Дженни Колган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава четвертая
Фран забежала в понедельник вечером, перед походом в паб.
– Ну, как вечеринка?
– Ха-ха. Тебя там явно не хватало.
– Разве только тебе и этому мерзкому дружку Алекса, Чарли. Похоже, он думает, что раз я не училась в закрытой школе, то можно каждый раз по пьяной лавочке хватать меня за задницу.
– Кстати, о Чарли…
Я выложила ей все. Мне очень хотелось услышать в ответ: «Мел, если он переезжает, это не означает, что он тебя не любит. Алекс просто хочет встать на ноги, так что если все и закончится, то только по твоему собственному решению. Все будет в полном порядке».
– Господи, Мел! – завопила Фран. – Ему надо было где-то ночевать, он боялся, что будет здесь совсем один, и потрахаться с кем-нибудь хотелось… В Америке, похоже, ему было совсем не так весело, как он прикидывается, – скажи, получил он уже работу от своей поп-звезды? Только честно ответь, как можно позволять так себя использовать? Ты что, большего не стоишь? Нет?
В гостиную вошла Линда. Ее жирная физиономия померкла.
– Гм, я не знала, что у тебя тут гости.
– Вы с Фран, по-моему, знакомы?
– Привет! Как дела? – весело прощебетала Фран, отвлекаясь на мгновение от громогласного исполнения своего долга.
– Прекрасно. – Линда ретировалась. Я услышала, как она идет к дверям, переговариваясь с какими-то людьми постарше.
– Черт! Это, часом, не родители Линды?
Дверь хлопнула.
– Какой ужас. Сегодня же понедельник. А родители должны приходить по воскресеньям. Это все знают! – причитала я. – Ей что, предупредить трудно было?
– А в календаре не отмечено?
– Да кто сейчас в календарях заметки делает!
Фран указала на большую штуковину, украшенную котятами, – штуковина висела на кухонной двери, и я думала, что это Линда так меняет свои художественные пристрастия. Под датой крупными розовыми буквами было написано: «Сегодня приходят родители». И больше ничего – на весь месяц.
– Что творится с этой девушкой? – произнесла я подобострастно. – Почему она не может отправиться куда-нибудь с друзьями, оттянуться на всю катушку?
– А у нее есть друзья?
– Нет. Не думаю.
– А тебе никогда не приходило в голову пригласить ее куда-нибудь вместе с нами?
Не выношу, когда Фран изображает из себя святую благодетельницу.
– Вот сама и пригласи!
– Она твоя соседка!
Это уже было по-детски, так что я со вздохом махнула рукой – как бы выразила согласие, которое меня ни к чему не обязывает. В свете чужих проблем Алекс временно ретировался на задний план, и теперь мои мысли занимало кое-что другое.
– Я все ломаю голову, что же такое в этих больших посылках, которые она постоянно получает?
– Если хочешь сделать ее жизнь совсем несчастной, можем и в ее вещах порыться.
– Это твоя идея!
– Ничего подобного!
– Нет, твоя! Когда здесь был Николас!
– Ой!
Мы в нерешительности смотрели друг на друга.
– Ну…
– Это будет совсем… по-свински. – У Фран вырвался нервный смешок.
– В любом случае день я ей уже испортила.
Мы переглянулись и выскочили из комнаты.
Спальня Линды, ее святая святых, была, наверное, самым чистым и приличным местом в мире. Даже плюшевый мишка выглядел так, будто воспитывался в плюшевой школе. Все было в розовых и персиковых тонах, а стена оказалась выкрашена в оба эти цвета – такое более уместно в какой-нибудь придорожной гостинице. И повсюду рюши, оборочки, мешочки с ароматической смесью, раскрашенные поросята. Слезливая мечта семилетки.
– Вот это да. – Фран вытащила целый набор кисточек из стакана на туалетном столике; под стаканом была расстелена салфеточка. – Мисс Хэвишем [5]5
Персонаж романа Ч. Диккенса «Большие надежды».
[Закрыть]совершенствуется в наведении чистоты.
Посылки нигде не было видно, и я направилась к буфету. Фран нацепила один из любимых передников Линды и закружилась по комнате, напевая:
– Я – Линда, от души прошу прощения, что дышу, извините, можно получить немножко за аренду, как насчет пяти пенсов в месяц, я сию секунду уйду, конечно, я никогда…
Я поморщилась.
Внезапно зазвонил телефон. Мы обе чуть не выпрыгнули из тапок – словно нас застукали за чем-то очень нехорошим. Честно говоря, так и было.
– Подойди! – в панике зашипела я на Фран и сорвала с нее передник. Она поплелась к телефону.
Я повесила передник на место и тут заметила коробку, выглядывавшую из-под буфета. Да, я чувствовала себя последней дрянью, но коробку все-таки схватила.
Внутри покоились целые залежи шоколада в упаковках невиданных размеров – «Галакси», «Фрут энд Нат» и те большие «Тоблерон», которые водятся только в магазинах беспошлинной торговли. Помимо шоколада в коробке валялись обертки – небрежность, Линде совершенно несвойственная.
– Вот хрень! – вырвалось у меня, как раз когда Фран вошла в комнату.
– Как ты, сидя здесь, узнала, что это звонил Николас?
– Ты только взгляни!
– О господи. Царствие неправильного питания.
– Теперь ясно. Она толстеет не по дням, а по часам. Наверное, все время ест втихомолку.
– Что будешь делать?
– А что я могу сделать? Ах да, отнестись к этому со всей ответственностью. А как? Мы даже по утрам не здороваемся!
Мы переглянулись.
На вычурном прикроватном столике, рядом с коробочкой, прикрытой вязаной салфеткой, стояла единственная фотография – круглощекая Линда в детстве, возле норовистого на вид пони.
Что теперь прикажете делать – заговорить с ней об этом? Ага. Как там рекомендуют в разделах разных советов?.. «Оставьте где-нибудь на виду подходящую записку». Вряд ли там стоит писать: «Мы шарили в твоей комнате и нашли кое-что, что ты явно хочешь утаить». Вытащить ее в паб и расспросить? Лучше выждать приличествующее время, прежде чем заикаться об этом. Судя по виду Фран, подходящий момент еще не настал.
– А? Извини, задумалась о Линде.
– И что, по-твоему, нам…
– Понятия не имею.
Пауза.
– Думаю, я должна быть с ней помягче, – внесла я предложение.
– Еще бы, раз живете вместе. Сама же понимаешь, что с Линдой что-то не так – или больна, или еще что-нибудь.
– Ну ладно, ладно.
Я заставила себя встряхнуться и вымыла несколько тарелок – за собой и за Алексом. Хоть какое-то начало.
– Так ты говоришь, Николас звонил? – А вовсе не Алекс (который как раз сейчас покупает мебель), одумавшийся и умоляющий меня переехать с ним в Фулхэм.
– Да, ты, похоже, пользуешься успехом. Ур-р-ра!
– Но, поскольку я ему сказала, что тебя нет, он взамен пригласил меня.
Вот это номер. Как я ни презирала этого кретина, хотелось бы все-таки думать, что он выделяет меня из числа прочих особей женского пола.
– Гм. Ты согласилась?
– А как по-твоему?
– По-моему, ты сказала «да», и будешь любить и лелеять его вечно, и попросила рассказать еще какую-нибудь веселую историю из бухгалтерской жизни.
– Еще он сказал, чтобы ты проверилась у венеролога.
– Что?!
Фран показала мне средний палец и злодейски захохотала.
– Мелани, с учетом того, что ты, наверное, единственная женщина, которая забралась с ним в постель, я бы на твоем месте не слишком тревожилась.
Гнетущее впечатление от находки в комнате Линды постепенно развеивалось, и я наконец пожаловалась Фран, какая отвратительная получилась накануне вечеринка. Фран особенно заинтересовалась Энгусом.
– Звучит интригующе. Аманда о нем никогда не упоминала. Красивый?
Так, сделали стойку.
– Н-ну, не знаю. Ты «Бэйба» [6]6
Фильм про поросенка по имени Бэйб по книге Дика Кинга-Смита.
[Закрыть]смотрела?
– Он что, похож на поросенка?
– Дай договорить…
– На фермера Хоггетта?
– Нет! Помнишь того злющего пса, который вечно всех кусает?
– Так он похож на собаку?
– Он страдает от уязвленной гордости.
– В собачьей форме?
– Гм…
Мы хором вздохнули.
– Не осталось мужчин на свете! – воскликнула Фран, – должно быть, в миллиардный раз.
По-видимому, выражение лица у меня невольно сделалось точь-в-точь как у Аманды, и Фран притворно ударила меня. Правда, вышло у нее как-то неудачно – вместо шутливого тычка получился весьма основательный. Все-таки плохая Фран актриса, вечно переигрывает.
Наконец вернулась Линда – в одиночестве. Мы тут же напряглись. Линда, по своему обыкновению, протопала мимо гостиной прямиком в спальню. Я затаила дыхание: вдруг что-нибудь окажется не на своем месте… что, если она оставляет волосок в двери, или рассыпает тальк, или еще что-нибудь? Она же нас прикончит. Фран выразительно посмотрела на меня, и я откашлялась.
– Линда, кофе не хочешь?
Воцарилась полная тишина. Беспрецедентный и потому ошеломляющий шаг с моей стороны. Я была смущена и пристыжена. Наконец из-за двери донеслось:
– Нет, спасибо.
– К тому же сахара у тебя осталось от силы полфунта, – со значением шепнула Фран.
– Ладно! – крикнула я. – Мы идем в паб. Хочешь с нами?
Линда вышла из своей комнаты и уставилась на меня; в ее блеклых глазах буквально плескалась подозрительность.
– А зачем?
– Просто так. Ну, знаешь, понедельник, вечер… – Очень убедительно.
– Нет, спасибо, я должна навести порядок в шкафу.
– Н-ну и… То есть прекрасно, желаем хорошо провести время! – И мы с Фран ретировались в паб, где должны были встретиться с Алексом и Чарли.
«Аманда & Фрейзер Ltd» тоже звонили и милостиво согласились прийти: присутствие парочки недурно выглядящих парней из Западного Лондона явно повысило наш социальный статус.
Входя в паб, я покосилась на Фран. Дело было плохо. Аманда сидела в окружении мужчин и демонстрировала себя во всем блеске. Фрейзер покорно пялился на нее – или взирал с обожанием, я по причине стервозности своей натуры не разобрала, как именно он на нее смотрел. Чарли и Алекс гоготали и пихали друг друга локтями. Я с беспокойством посмотрела на Алекса. Кстати, я на кого-нибудь взирала в своей жизни с обожанием? Ах да, на Фрейзера. Вот радость-то!
Алекс чмокнул меня, и я отправилась за пивом. Аманда как раз что-то сказала, и все залились смехом. Я посмотрела на точеный профиль любимого мужчины и внезапно почувствовала себя одинокой. Не помогло, даже когда он крикнул:
– Мел, кайфовая ты моя, сию секунду иди сюда и сядь ко мне на колени.
Как можно быть таким ангелом и в то же время собираться слинять к Чарли? Я забралась к нему на колени и постаралась не выглядеть слишком кислой, хотя это и было нелегко.
– Словом, – чирикала Аманда, – я говорила с модельером, и она сказала, что еще не видела такой тонкой талии, и все придется подгонять вручную, и это обойдется в лишние две тысячи фунтов! Представляете?
– Охренеть, – послушно сказал Алекс.
Остальные парни тупо кивнули. Это меня взбесило: они слушали Аманду только потому, что она хорошенькая, а ведь даже под прицелом пистолета не ответят, сколько стоит свадебное платье. Между тем Аманда посмотрела на Фрейзера и легонько ткнула его пальчиком. Он немедленно вскочил и принес ей еще пива. Мы с Фран в изумлении переглянулись.
В конце концов, чтобы принять хоть какое-то участие в беседе, я завела речь о Линде. Вид у Фран был неодобрительный, – наверное, потому, что не она до этого додумалась. Мне даже не надо было особенно преувеличивать, поскольку все оказались заинтригованы. Точнее, все, кроме Фран и Чарли, который поедал глазами ее бюст. И еще Аманды – она порывалась в порядке соперничества рассказать, что у нее подозревают анорексию. Послушать ее, так это на редкость изысканная болезнь.
Неожиданно появился Энгус, демонстративно источавший арктический холод. Фрейзер нервно ухмыльнулся в знак приветствия, а Аманда наградила Энгуса ледяным взглядом исподлобья, фальшиво улыбнулась и произнесла:
– О… привет, Энгус. Как хорошо, что ты сюда выбрался.
– Ага.
Энгус с отсутствующим видом плюхнулся на свое место.
Фрейзер обвел нас взглядом.
– Все знакомы с Энгусом?
Все утвердительно замычали, даже если видели его впервые в жизни (как Фран), так что никому не пришлось разводить церемонии и представляться. Мне так нравилось сидеть на кое-чьих коленях, что я совсем забыла о деликатной необходимости не наваливаться на них всем весом, и этот кое-кто любезно сообщил мне о своих затекших ногах.
– Знаешь, дорогой мой слоненок, я тебя бесконечно обожаю, но если ты сейчас же не слезешь с меня, я умру в судорогах, – громко сказал мой возлюбленный.
Аманда покатились с хохоту. Вся красная от смущения, я притворилась, что оценила шутку, и пристроилась радом с Энгусом, красным от природы. Он угрюмо сверлил взглядом кружку с английским горьким. Дела не клеились. К тому времени, когда я справилась со своим вялым и никем не замеченным раздражением, все уже позабыли о моей придурковатой соседке и снова говорили об этих долбаных свадьбах.
– И еще, – трещала Аманда, – мы арендуем целый замок, обязательно должен быть вереск, и фарш из бараньих потрохов, и украшения из клетчатой материи, и волынщики…
– Марширующие строем прямо из моей задницы, – негромко произнес голос у меня над ухом – недурная имитация напыщенного писка Аманды.
Я хихикнула и только потом сообразила, что принадлежал этот голос Энгусу Хмурому. Больше никто ничего не заметил.
– Привет, – сказала я с куда большей теплотой, чем сама ожидала.
– Привет.
– Хорошо повеселился в субботу?
– Гм. – Энгус бросил выразительный взгляд на сладкую парочку.
Снова неловкая пауза – это становилось у нас привычкой.
– Ты, значит, младше Фрейза? – Я тут же спохватилась, что вообще-то уже это знаю.
В последнее время мои мозги работают все хуже.
– Все еще младше. – Энгус еле заметно улыбнулся. Интересно, как он выглядит, когда улыбается по-настоящему?
Кто-то поставил передо мной стакан; я уловила аромат лосьона, которым пользуется Алекс, и прикрыла глаза.
– А вы двое что, уже встречались? – Алекс и Энгус обменялись настороженным рукопожатием – так бывает, когда девушка знакомит своего парня с другим. – Привет. Так ты – младший брат Фрейзера?
Вопрос не блистал оригинальностью.
– Он самый.
– Ты ведь на вечеринке был? Классно потусовались, да?
И тут произошло нечто странное. Наши с Энгусом взгляды встретились – и я улыбнулась.
– Да. Это было нечто.
– А что поделываешь в Лондоне? Вкалываешь?
– У меня тут краткосрочный контракт. Если понравится – останусь еще.
– Готов спорить, скучаешь по овцам и своей глухомани.
Меня передернуло.
– Нет, вообще-то я и здесь достаточно кудлатых задниц насмотрелся.
Вот это отбрил! По счастью, Алекс как раз отвернулся к Чарли с еще какой-то сентенцией на тему овечек и не расслышал, но я была шокирована. И озадачена: за что же этот тип так нас ненавидит? И за каким чертом он тогда торчит тут с нами?
Чем дальше, тем упорней Энгус проявлял свою нелюдимость. На него не произвели решительно никакого впечатления рассказы Алекса об Америке, а я их по-прежнему находила занятными, хотя слушала далеко не в первый раз. Уже сколько пинт было выпито, уже сколько историй рассказано, а Энгус и рта не раскрыл, чтобы что-нибудь прокомментировать, обсудить или хоть просто посмеяться, – даже когда Алекс поведал, как вознамерился стать звездой родео!
Я посмотрела на Фран. Ее загнал в угол Чарли, и глаза у него стали такие же круглые, как ее груди. Чарли притиснул Фран к самой стене, а все вокруг находились в том одурманенном состоянии, когда ни во что толком не въезжаешь. (Аманда не в счет, она в основном хлестала минералку, но все равно никого, кроме себя, не замечала.)
– Дорогая, – бормотал Чарли заплетающимся языком. – Ты просто супер…
– Отвали, Чарли. – В голосе Фран слышались угрожающие нотки.
– Ну давай, подари Чарли поцелуй. – Он попытался схватить ее.
Фран вскинула руки и, сама того не желая, съездила ему по лицу. Атмосфера резко изменилась.
– Ты че, сука, меня ударила?
С Чарли мигом слетел весь лоск.
Фран, пылающая от унижения и гнева, выпрямилась во весь рост.
– Нет, а стоило бы, козел долбанутый!
– Сука!
Чарли готов был броситься на нее – кроме шуток. Все застыли, словно пойманные стоп-кадром, кроме Фран, которая отступала, как в замедленной съемке. Внезапно сбоку словно рыжая молния мелькнула – Энгус вскочил, схватил Чарли за руки и с силой отшвырнул его к стене.
– Хватит!
Наступила долгая пауза. Почему-то все тяжело дышали. Хозяин заведения с угрюмым видом направлялся в нашу сторону. Энгус и Чарли сверлили друг друга взглядами. Алекс пододвинулся к ним.
– Ладно, Чарли, кончай уже, – увещевал он приятеля.
Несколько секунд напряженного ожидания – и Чарли отвел глаза, втянул клыки и размашистым шагом ринулся к выходу. Мы переглядывались, наполовину встревоженные, наполовину возбужденные происшедшим.
– Вот долба… – Фран не договорила. Алекс оглянулся на меня:
– Отвезу Чарли домой. Заночую у него.
Я не хотела, чтобы он уходил, – особенно с этим дерьмом.
– Ну, доброй ночи.
И Алекс ушел, поддерживая Чарли. Мы раздумывали, что делать дальше. Фран поблагодарила Энгуса, но даже упоминать о случившемся было мерзко – словно он видел, как ее изнасиловали. Фрейзер шагнул было к нам, вид у него был расстроенный и обеспокоенный, но тут Аманда решительно ухватила его за руку, развернула и беззаботно прочирикала, будто они провели денек на сельском празднике:
– Нам, наверное, пора!
И поволокла его к выходу. Фрейзер оглянулся через плечо на Энгуса, стоявшего со слегка смущенным видом, и натянуто улыбнулся; на лице его мешались стыд, неловкость и гордость. Энгус ответил ему такой же улыбкой, и внезапно они показались очень похожими друг на друга. Мы тоже вышли из паба.
– Ну что, поехали ко мне? – спросила я.
Мы с Фран умирали от желания обсудить разыгравшиеся события, но это куда легче будет сделать в отсутствие Энгуса…
Впрочем, он уже шел в противоположную сторону.
– Только посмотри на него, – произнесла Фран, глядя вслед Энгусу, топавшему к метро. – Мой доблестный свин в сверкающих доспехах. Мой одинокий ломтик ветчины. Мой рыжий…
– Хватит, Фран. Он же все уладил, верно?
– Ради бога, разборками я сегодня сыта по горло.
Фран впадала в хандру.
– Пошли, Фран, не дергайся. Этот хренов урод еще вздумал руки распускать… брр. Давай-ка ты выпьешь стаканчик вина и успокоишься.
Мы ввалились в квартиру, постаравшись не слишком кудахтать на лестнице. Фран еще не полностью отошла от шока, так что я усадила ее, налила добрый стакан виски (да, Линда выиграла эту бутылку в лотерее, но ведь нам позарез требовалось лекарство!) и позволила рассказать все заново, будто меня там не было.
– Для меня это, пожалуй, к лучшему, – объявила я, выждав, по моему мнению, достаточно длительную паузу.
– Что?!
– Ну, вряд ли Алекс после такого переедет к Чарли, как думаешь? Он же теперь знает, что этот тип фактически насильник. Может, мы с ним найдем отдельную квартиру… Обустроимся как следует.
– Я рада, что для разрешения твоих домашних проблем меня едва не залапали насмерть. – Глаза Фран сверкнули. – Может, мне потусоваться среди шлюх на Кингз-Кросс? Тогда вы и жильем в кредит обзаведетесь.
– Я только хотела сказать…
– Если он переедет к Чарли… – Фран только что зубами не клацала. – Если он переедет к Чарли после всего, что случилось, – ты ведь пошлешь его, да?
Черт! Вот дилемма.
– Я тебе говорю, не переедет. – Я была полна оптимизма.
– Но допустим.
– И допускать нечего.
– В гипотетической вселенной ты бы послала парня, который перебрался бы к человеку, надругавшемуся над твоей лучшей подругой?
– Это что, эмоциональный шантаж? Если разобраться, технически он над тобой не надругался.
В ту же секунду я сообразила, что это худшее, что только можно брякнуть, и вообще я самая дрянная феминистка всех времен и народов. Это было второе потрясение за один вечер, и я повела себя еще сволочнее, чем Чарли. Внезапно я ощутила себя пьяной, плаксивой и ужасно усталой.
– Не будем больше об этом говорить, – произнесла Фран после продолжительного молчания.
Я вытащила запасной матрас, и, не сказав ни слова, мы легли спать. Сегодня Линда могла бы мной гордиться.
Глава пятая
На следующее утро мы шатались по дому, прикидываясь куда более перепившими, чем были на самом деле, дабы поменьше разговаривать друг с другом. У Фран было назначено прослушивание, я пожелала ей ни пуха и отправилась на работу. В конторе меня поджидал босс. Это явно не предвещало ничего хорошего. Я не помнила, чтобы он заглядывал в мою каморку раньше. Оставалось надеяться, что босс не пошарил по моему столу: там везде были каракули «Я люблю Алекса».
– Ах, Мелани, доброе утро. – Босс улыбался еще вежливей, чем обычно. Ростом он был около пяти футов, но очень пропорционально сложен – вечно приходилось бороться с желанием потрепать его по лысине. – Э-э, гм, тут был такой переполох с отделом по маркетингу из-за новой брошюры. Все там на ушах стоят из-за названия «Фабрикон».
– Они же сами придумали это слово, – напомнила я со вздохом. – Не имеет значения, как его произносят, смысл же все равно один. Вряд ли я могу проверить его в Оксфордском словаре, верно?
– Тем не менее… – О нет, только не этот напыщенный тон. – Это марка нашего новейшего продукта, и полиграфии мы уже напечатали на сорок пять тысяч фунтов. А следовало – на сорок восемь тысяч, если бы не затяжка, причиной которой стала ваша… мне очень жаль, что приходится это говорить… ваша, называя вещи своими именами, некачественная работа.
Я вдруг почувствовала себя очень маленькой. «Некачественная работа»? Я сразу съехала на самый нижний уровень. Но причина этого заключалась не в том, что я ровным счетом ничего не понимала в движении валового продукта, а в моей собственной лени. Я мысленно прокрутила в голове все возможные оправдания и нашла самое худшее и дрянное, самое жалкое.
– Господи, извините. Просто… Просто у моей соседки по квартире была булимия, а это так тяжело.
Вид у меня был такой, будто я в любой момент могу разрыдаться. Я – ничтожество. Я самое низкое из ничтожеств. Если честно, меня стоит уволить.
– Да, наверное, вам пришлось нелегко. – Босс казался таким сердобольным, сочувствующим и расстроенным, что я и в самом деле чуть не прослезилась. – То же самое было у моей сестры.
Черт, попала! Прямо в масть. Босс положил руку мне на плечо.
– Думаю, для окружающих это порой так же тяжело, как и для самого больного. Выбивает из колеи, правда?
Я уныло кивнула и подкинула несколько цветистых деталей. Минут десять мы упоенно делились друг с другом опытом по уходу за больными, и я уже решила, что вышла сухой из воды, как вдруг шеф сказал:
– Мне очень жаль, Мел, я понимаю, что это мало чем поможет, но в отделе по маркетингу просили, чтобы вы перебрались к ним и поближе познакомились с работой. Теперь вы будете числиться в их отделе.
Взгляд босса был полон искреннего сожаления. А я, похоже, утратила дар речи, поскольку только горестно кивнула.
– Мы перенесем ваши вещи вниз как можно быстрее. Дорогая, как с вами хорошо работать.
Ну это вряд ли. Но я покорно пожала протянутую руку, а между тем мой мозг заполоняли миллиарды ужасных видений. У них же там стены оранжевого цвета! И они без продыху роняют словечки типа «концептуальный»! И теперь мне придется напиться на рождественской пирушке и выставить себя полной дурой! Впрочем, нет, с этим я уже управилась. В любом случае, теперь меня ждет работа – работа – работа, с утра до вечера, как всех прочих людей. Я мысленно застонала. Затрезвонил телефон.
– Я вижу, у вас дела, что же, не буду мешать. – Босс упруго вскочил и ретировался в своих маленьких ботиночках ручной работы. Звонила, конечно же, Фран.
– Ну? Говорила с ним?
– Фран! Меня переводят! Отправляют в отдел по маркетингу!
– Бог ты мой. А это хорошо или плохо?
Фран представления не имела о том, что творится в мире бизнеса. Служебные дела для нее означали шашни с парнями из Сити.
– Да так, мне придется вкалывать с утра до вечера, не имея возможности поговорить с тобой, в компании целой толпы людей, которые считают, что маркетинг – это круто, сидеть за перегородкой, а не в отдельной комнате, вдыхать во время обеденного перерыва запах жареных помидоров, слышать постоянный нудный треп о фокусных группах, и все будут подсматривать, что я делаю, и ехидничать, что я не ношу ничего оранжевого, а в остальном все просто замечательно.
– Ну ладно. А с Алексом ты уже говорила?
– Фран! Это важно!
– Важнее, чем то, что твой парень переезжает к насильнику?
– Честно говоря, да.
Наступила пауза. Для Фран нет ничего важнее, чем выкрутасы в наших амурных делах, и я, как правило, с ней согласна. Так что сейчас она могла бы и сообразить, что дело дрянь.
– Извини. Тебя уволили?
– Нет никто меня, на хрен, не увольнял. Ладно, забудь.
– Ты будешь меньше получать?
– Фран, я сейчас поговорю с Алексом, хорошо?
Черт. Что ж, по крайней мере, Фран не получила роль, иначе она бы уже об этом сказала. Я жила в постоянном страхе, что Фран станет невероятно знаменитой и не захочет больше со мной якшаться; тогда я превращусь в старую пропойцу и начну рассказывать не знакомым людям в баре, что когда-то мы слыли лучшими подругами, и моим нудным историям никто не будет верить.
Я была вконец расстроена, раздергана и раздражена, и меньше всего на свете мне хотелось звонить сейчас Алексу и задавать ему каверзные вопросы. Вот бы он сам позвонил и сказал, что прошлым вечером этот урод Чарли предстал перед ним в своем истинном свете и теперь он, Алекс, умоляет, чтобы я позволила ему жить со мной, потому что он так страстно меня любит. Я взглянула на свое отражение в окне, отметила нездоровую бледность и потекшую тушь и поняла, что: 1) я действительно пустила слезу; 2) если бы я была Алексом и увидела такую физиономию – удрала бы миль на десять. Но я не удрала, и хорошо: зазвонил телефон, и это оказался Алекс.
– Привет, сладенькие губки.
– Привет, дружок гнуса.
– Да уж, Чарли вчера перебрал, ничего не скажешь.
– Ты в курсе, что он не на шутку достал Фран? – осведомилась я.
– Фран? Да она таких Чарли на завтрак ест. Не вмешайся тот рыжий, она бы ему все хозяйство поотрывала.
Спорить не приходилось.
– Значит, ты все еще хочешь жить с этой пьянью?
– Или жить у него, или два месяца обшаривать «Лут» [7]7
Лондонская газета бесплатных объявлений.
[Закрыть]и закончить в какой-нибудь иммигрантской дыре.
– Но Фулхэм… Там же такая публика…
Алекс вздохнул:
– Что, старая песня про закрытые школы? Ты чего, совсем опошлилась?
– Да, и еще мне нужен годовой доход, легкая и хорошо оплачиваемая работа в издательстве и длинные, мерцающие белокурые волосы.
– Хватит, Мел, не гони волну. В конце концов, надо же мне где-то жить. В смысле, нельзя же… не можем же мы жить вместе!
Я помедлила всего лишь одно мгновение.
– Нет, конечно, нельзя. – Это даже не было похоже на мой голос.
Повисло молчание. Наконец Алекс произнес:
– Мне правда очень жаль, что я так насвинячил со своим отъездом. Но причина в том, тыквочка, что подобные вопросы… ты хочешь решить слишком быстро. Я и вернулся-то всего пару недель назад. Остынь немного, хорошо?
– Верно. Все верно. Что ж, позвоню попозже.
– Нет, Мел, не будь такой. Ты сама себя заводишь. Я ведь про то что – нет никакой спешки…
Я повесила трубку. Пропади все пропадом! Хоть напяливай футболку с надписью «Женщина с ненормальными запросами; выходит из строя без постоянного внимания и моментального отклика. Театральные склонности. К независимой жизни без мужчины не приспособлена. По отношению к друзьям неверна. В слезы ударяется на ровном месте».
Вот в слезы-то я и ударилась.
Знаю, что прошло всего десять дней, – но это же после десятимесячного отсутствия, и то, оказывается, по моей вине, а на самом-то деле…
Снова появился босс.
– Девочка моя дорогая, мне так жаль! В отделе по маркетингу все пойдет прекрасно, вас там все полюбят. Думайте об этом не как о понижении, а как о новых возможностях! Ну-ну, будет, будет.
Платок у него был без единого пятнышка.
– И из-за соседки тоже не надо так убиваться.
Я отчаянно пыталась сообразить, какого черта я вообще должна из-за нее беспокоиться, и, на свое счастье, вспомнила.
– Вы не можете взвалить на свои плечи заботу обо всем мире. Вот что я вам скажу. – Выражение лица у шефа стало заговорщицким. – Возьмите-ка выходной. Я ни единой живой душе не скажу.
Я изобразила шок, но в то же время вымученной улыбкой подтвердила свою готовность к соучастию.
– Конечно, обычно я так не делаю, но вам просто необходимо отдохнуть.
И правда милейший человек на свете. Он даже проводил меня до двери, нарочито громко рассказывая про какой-то новый вымышленный проект. На миг у меня возникло странное ощущение дежа-вю, а потом я очутилась на свежем воздухе – ура!
Свободный день, а я в глубокой депрессии, и мой парень переезжает в Фулхэм. Чем бы заняться? Можно, скажем, пройтись по магазинам. Я рассудила, что раз я в депрессии, то вполне заслуживаю такое развлечение и могу отправляться в магазины с чистой совестью. Линда уже два года не повышала плату за аренду, так что я была вполне платежеспособна. И хотя подмышки у меня не были выбриты и белье, предназначенное специально для магазинов, я не надела, я все же прямым ходом направилась на Риджент-стрит.
Там уже вывесили рождественские гирлянды, хотя на дворе был еще только октябрь. Впереди еще столько зимних месяцев. И Алекс бросит меня, потому что я – алчная корова. А моя лучшая подруга его ненавидит. А соперница моя выйдет замуж и будет жить в роскоши. И нога у нее на два размера меньше! Я опять едва не расплакалась прямо посреди улицы, но взяла себя в руки, прибегнув к старому испытанному средству (представила, что давний школьный недруг, во всем добившийся успеха, проходит мимо, видит меня и злорадно хохочет), и зашагала к супермаркету «Диккенс и Джонс».
Запах духов подействовал успокаивающе. Я бродила по «Хоббс» и раздумывала, а не сменить ли мне имидж и не заделаться ли пай-девочкой. Вырядиться в коричневое… ох, нет – с моими-то каштановыми волосами, мышиными карими глазами и коричневатыми веснушками, да я превращусь в одно большое ходячее недоразумение. В отделе распродаж я примеряла то одно, то другое, в том числе и брючки длиной до середины икры. Они были малы мне на целый размер, зато их уценили с семидесяти девяти фунтов девяноста девяти пенсов до четырнадцати фунтов девяноста девяти пенсов, и, кто знает, может, они и в самом деле меня преобразят. Возьмем Фран: были же у нее в детстве нескладные, длинные руки-ноги, а теперь они само совершенство. В примерочной было душно и тесно, я то и дело вываливалась за портьеру, пытаясь натянуть эти штаны. Когда я наконец влезла в них и увидела в зеркале свое выпирающее, как опара, отражение, мне стало совсем уж скверно.
«Посмотри на себя, – сказала я себе. – Вообразила себя жалким ничтожеством, приперлась сюда и превратила свои ноги в две толстые розовые сосиски. Что с тобой творится?»
Я вывалилась из примерочной в надежде, что от зеркала в полный рост будет больше толку – ха-ха, – и беспомощно уставилась на растрепанные патлы, потную красную физиономию и тяжелые бедра. Глаза – видимо, в знак протеста против слез – просто исчезли; остались только две черные кляксы от туши для ресниц.
