Текст книги "Свадьба Аманды"

Автор книги: Дженни Колган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Что же, я «за», – высказалась Фран.

– Еще бы ты не была «за», анархистка чертова, – заметила я.

– Ха! Ну, если ты так считаешь…

– Я знаю, где подложить бомбы. На саамом деле есть очень подходящие места, – смущенно проговорила Муки.

– Грандиозно, по-настоящему грандиозно, – воодушевился Энгус. – Итак, Нэш, ты на передовой, – значит, старушки на тебе.

– Вряд ли эта идея покажется нам такой же замечательной, когда мы проснемся завтра утром, – хмуро сказала я.

– А я беру на себя пожарную тревогу.

– Как и роль главаря банды, – добавила я. – Это же полный бред.

– Можем обойтись без тебя, – бросила Фран.

Потрясающе. Сидят в моем доме – и могут, видите ли, без меня обойтись. Я пробормотала что-то про кофе и убралась прочь.

Алекс хлебал воду из крана на кухне, Фрейзер топтался рядом.

– Все в ажуре, – сообщил Алекс. – Мне намного лучше.

– Ты весь зеленый.

– Но я в таком… ажуре! – Он побрел обратно в гостиную. – Хозяйка, эля!

Раздался взрыв хохота. Мы с Фрейзером печально посмотрели друг на друга.

– Спасибо, Мел, – произнес Фрейзер. – Хоть я и говорил, что ты ничего не обязана делать.

– Знаю. Никогда не прислушивалась к голосу разума.

– О да. Это я, Фрейзер Разумный, эсквайр.

– Что ты скажешь Аманде?

– Подумываю, не свалить ли все на тебя. Как ты на это посмотришь? – Голос у Фрейзера был мягкий, но абсолютно серьезный.

– Не смей!

– Ладно. Все и в самом деле было замечательно.

– Отвратительно.

– Все вечеринки отвратительны. Но эта – одна из лучших.

Из комнаты послышался новый взрыв смеха.

– Видишь? Они там оттягиваются вовсю.

– Вряд ли ты захочешь знать, над чем там так смеются.

– Думаю, я уже знаю.

Фрейзер протянул мне стакан с холодной водой и тихо произнес:

– Я должен, ты же знаешь.

– Что ты должен?

– Я обещал… Я помолвлен. – Фрейзер смущенно рассмеялся. – Извини, что втравил тебя во все это.

– Все в порядке, – сказала я как можно беспечней. В том, как Фрейзер произнес эти слова, чувствовалась какая-то необратимость. – Иначе я не встретилась бы с твоим братом.

– Ах да… Гм… Он славный парень.

– Точно. Ой, смотри! – Я подбежала к окну. – Сколько снега навалило!

– Правда. – Фрейзер встал рядом со мной. – Я люблю снег.

– И я. Можем пойти и поиграть в ангелов.

Фрейзер улыбнулся:

– Давай.

Я посмотрела на него:

– Это вызов?

– Возможно. Готова?

Я колебалась не больше секунды.

– Да!

И мы на цыпочках прокрались к двери, шикая друг на друга, чтобы никто в комнате не услышал, что мы затеяли. Выскользнули наружу, прикрыли дверь и, давясь от смеха, скатились по ступенькам.

На улице не было ни души, только высокие викторианские дома нависали с двух сторон. Я первой бросилась на землю, потом улегся и Фрейзер, голова к голове, чтобы силуэты ангелов получились симметричные. Снег был не слишком глубокий, и вскоре под нами зашуршал гравий, а мы лежали себе, мокли, мерзли, умирали от смеха и смотрели на холодные, холодные звезды.

– Чепуха все это, да, Мел?

– Это как снег, – отозвалась я глубокомысленно. – Выглядит великолепно, а на деле – одни собачьи какашки и гравий внизу.

Фрейзер расхохотался:

– А еще холодно и сыро.

– Но если не попытаться…

– Никаких ангелов не получится! – закончили мы хором.

Мы полежали еще некоторое время, а потом сообразили, что нас вот-вот могут хватиться. К тому же мы уже не чувствовали своих тел и решили вернуться назад, пока не умерли от обморожения.

Фрейзер, облаченный в один из моих смехотворно маленьких джемперов, помог мне приготовить кофе, и мы понесли чашки в гостиную. Один только Энгус удивленно посмотрел на нас, остальные слишком упились, чтобы следить за временем. Настроение у компании изменилось: все наперебой несли пьяную задушевную чушь.

Потягивая виски, я как в тумане воспринимала происходящее, погрузившись в свои мысли, из которых меня лишь время от времени выуживали, чтобы о чем-нибудь спросить или заручиться моей поддержкой. Алекс вылез с предложением поиграть в «крути бутылочку». Краем уха я услышала, как кто-то брякнул что-то про свадьбу и про дым, и все дружно на него зашикали. Я тихонько рассмеялась.

В конце концов Нэш взглянул на часы и объявил:

– Уже не могу разобрать, что показывают стрелки. Значит, пора по домам.

Он поплелся к телефону, чтобы вызвать такси. Не помню, сколько времени я целовалась, прощаясь, а потом махала всем вслед. Энгус крепко обнял меня. Фрейзер пытался отказаться от пиццы, которую Алекс пихал ему со словами, что это для его невесты – она ведь ушла голодная; в итоге Фрейзеру пришлось сдаться. С улицы ворвался порыв ледяного ветра, когда я поцеловала Фрейзера. Его волосы были все еще влажные от снега.

Наконец я вернулась в комнату и обозрела учиненный разгром. Сплошь пепельницы и пустые бутылки; кажется, мы выпили все спиртное, что нашлось в доме. Зевнув, я поплелась на кухню – разгребать авгиевы конюшни. Там меня поджидало потрясение, и не одно, а целых три.

Потрясение первое: вместо кухни я вошла в сушильный шкаф.

Потрясение второе: я, видимо, крепко перебрала, поскольку начисто забыла, что у нас есть сушильный шкаф.

Потрясение третье: в сушильном шкафу целовались Алекс и Фран.

Глава пятнадцатая

Пошатнувшись, я отступила и ухватилась за стенку. Алекс меня не видел, а вот Фран заметила. Ее темные глаза расширились от ужаса, и она пихнула Алекса в плечо.

– Ну чего? – протянул он недовольно.

Фран указала на меня, и Алекс обернулся.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я стояла в оцепенении: казалось, на меня обрушился ледяной водопад, от которого свело горло, замерло сердце, окаменел желудок. Я отступила еще на шаг. Надо было что-нибудь сказать, но я не могла сообразить, что именно. Все, на что меня хватило, – это таращиться, как персонаж из старого мультика про то, как муж пришел домой, открыл шкаф и обнаружил там любовника жены. Оказывается, в этом нет ничего смешного.

Наконец у меня вырвался писк, совершенно не похожий на мой нормальный голос:

– Вон!

Алекс вывалился из шкафа, трезвея буквально на глазах.

– Да, Фран, пожалуй, тебе лучше уйти. Мелани… – Раскинув руки, он двинулся ко мне. – Мелани, что я могу сказать? Я… поверить не могу… раньше никогда… выпил много…

Я была не в силах слушать его.

– Вон! – закричала я снова. – Убирайтесь! Оба! Проваливайте! Пошли вон!

Развернувшись, я бросилась в свою комнату и повалилась на кровать. Хотелось плакать, плакать, плакать – пока не сморит сон… Или же обдумать все как следует, но с этим были проблемы – выпитое вино и шок дали знать о себе, поэтому я просто отрубилась.

Проснулась я часов в пять утра, дрожа от холода. Я лежала на кровати и – как машинально отметила – на двух пальто. Воспоминания о случившемся накрыли меня, точно темное облако. Я забралась под одеяло в надежде согреться, но сообразила, что хоть и стучу зубами, холод тут ни при чем. Попробовала обдумать случившееся – и поняла, что не хочу, не хочу, не хочу. Все, что лезло мне в голову, – это как они исчезли… Наверное, смеялись надо мной до упаду. Одно маленькое утешение: хотя бы без пальто их спровадила. И тут я заплакала. И не могла остановиться.

Я проплакала весь день.

Я плакала, не подпуская Линду к грязной посуде. Куски подгоревшей лазаньи прилипли к потолку. Не рыдай я так самозабвенно, наверное, посмеялась бы. Я плакала, вытряхивая пепельницы; плакала, убирая пустые бутылки. Попыталась представить, что разбитые бутылки – это осколки их черепов, но не помогло. Я заливалась слезами при каждом звонке, Линде пришлось подходить к телефону и принимать благодарственные сообщения – ясное дело, не от Фран. Я плакала, думая о свадьбе, о квартире, которой мы с Алексом мечтали обзавестись. Плакала, думая о гостиничном номере, заказанном на следующую неделю. Плакала, когда сообразила, что должна убраться из квартиры, а деваться мне теперь некуда. И еще я оплакивала все те долбаные деньги, которые ушли на то, чтобы Алекс смог как следует надраться и запасть на мою лучшую подругу.

Алекс появился около полудня. Ублюдок, даже провести ночь у меня под дверью не мог. Я пригрозила, что вызову полицию, если он сейчас же не прекратит обрывать звонок.

– Хоть пальто отдай, – жалобно крикнул он.

– Я его сожгла.

– Пожалуйста, Мел. Пожалуйста.

– Проваливай к Фран. Уверена, она тебя согреет.

– Ну давай поговорим…

Я ушла на кухню, не обращая внимания на его завывания. Стадия, когда я могла кричать на Алекса, была не так уж и плоха. Худшая стадия ждала меня впереди: когда кричать будет не на кого.

Алекс проторчал под дверью четыре часа. На нем были две теплые регбистские рубахи, но вот фляжку он с собой не захватил.

Наконец, убедившись, что я не намерена открывать, Алекс засобирался уходить.

– Я пошел! – закричал он так, что я услышала даже на кухне.

– А мне какое дело? – заорала я в ответ.

– Раз ты не хочешь, чтобы мы обсудили это как два взрослых человека…

– Ты лапаешь подругу бывшую подругу – своей девушки в сушильном шкафу – и еще будешь из себя взрослого корчить?

– По крайней мере выслушай меня!

– Нечего тут слушать. Предлагаешь мне жить вместе, а двое суток спустя кидаешься на другую. Вот и вся твоя песня. Смени пластинку, Алекс.

Я вышла в коридор. Из-за двери донесся тяжкий вздох.

– Ну да, я напился, но ведь это не помешает нам оставаться вместе, правда?

– Наоборот. Полагаю, Европейский суд по правам человека решит, что помешает.

– Ради бога, Мелани, ты что, ничего не понимаешь? То, как я себя веду… Это моя реакция на важное решение, которое мы приняли. Это свидетельствует о том, как глубоко я тебя люблю… и как сильно я боюсь… мне ведь многим придется пожертвовать. Это было под влиянием момента… клянусь, что ничего подобного никогда не повторится!

– Повторится! – заорала я. – Только не со мной! А теперь отвали!

– Позвони мне, – сказал он тихо, придвинувшись к щели почтового ящика. – Позвони, когда отойдешь. Твоя реакция свидетельствует о том, что ты испугана точно так же, как и я.

Я прихлопнула его пальцы крышкой почтового ящика. Алекс взвыл, и мне сразу стало легче. Он еще немного помешкал – и ушел.

Я вернулась к себе в комнату. Несмотря на всю браваду, я чувствовала себя совершенно опустошенной. На улице зарядил дождь и смыл весь снег – погода была как раз под стать моему настроению.

Что теперь? Я понятия не имела, что теперь. Ни одной дельной мысли в голове. Поговорить бы с кем-нибудь, но беда в том, что говорить мне как раз ни с кем не хотелось. Нужно было как-то отвлечься, но любое отвлечение повлекло бы за собой образы счастливых людей, ведущих счастливую жизнь, – но я-то ее не вела! Нет, нет, нет. Снова одинока. Одинокая в декабре. По крайней мере, не придется тратиться на рождественский подарок. Впрочем, Алекс все равно считал, что это буржуазно. Болван. Я легла, сокрушаясь, что у меня нет плюшевого мишки, – было бы кого прижать к сердцу в трудную минуту. А может, позвонить «Самаритянам»? Хотя я еще не дошла до того, чтобы кромсать себе вены. Кажется, «Самаритяне» все-таки для тех, кому уже совсем плохо. Но мне его очень не хватало. Или нет? Или да. Нет, да, нет, да… – эти два слова мантрой вертелись у меня в голове. Я снова всхлипнула, но плакать было уже нечем, так что всхлипом дело и завершилось. Наконец, покачиваясь взад-вперед, я убаюкала себя и заснула. Вот такие получились выходные.

Поскольку спать я легла очень рано, то утром встала вовремя. Из двух вариантов – проплакать весь день, не вылезая из постели, или отправиться на работу – я выбрала последний. Крупные слезы бежали по щекам, пока я натягивала колготки. Из зеркала на меня глянула распухшая рожа – такие показывают в роликах о вреде героина. Мерзость.

Порог конторы я переступала в полной уверенности, что все сейчас на колени попадают от сострадания к трагедии, написанной у меня на лице, но эти сволочи вели себя как обычно.

– Что, старушка, еще пара крутых деньков? Выглядишь как шлюхина задница, – загоготал Стив, когда я вошла, как мне казалось, с видом Марии Магдалины.

– Я и чувствую себя так же, – упавшим голосом сказала я.

Стив как-то странно посмотрел на меня:

– Чего это с тобой, а?

– Все. Я послала своего парня.

– Почему? Так, можешь не рассказывать: он спутался с кем-то еще, и ты вынуждена была его послать, чтобы сохранить самоуважение?

– Стив, ты когда-нибудь лобные доли разовьешь? Отстань от меня, я и говорить об этом не хочу.

Джейни безмолвно протянула мне коробку с салфетками непомерной величины. Я с благодарностью приняла их: лучше уж пусть слезы льются, чем заработать мигрень, притворяясь, будто их нет.

– Как там Джеймс? – спросила я у Джейни, осознавая иронию ситуации. Вдруг они тоже надумали пожениться.

– О боже, – запричитала она, выхватывая у меня салфетки. – Мы были в субботу на вечеринке, и туда заявилась его бывшая подружка.

– В этом нет ничего криминального.

– И конечно же, я немедленно ушла. А он не захотел пойти со мной!

– А где была вечеринка?

– В Кенте.

И ты поперлась обратно из самого Кента только потому, что среди гостей затесалась его бывшая девушка?

– Но он оказался таким бесчувственным! – воскликнула Джейни.

– А он знал, что она там будет?

– Говорит, что нет, но как я могу ему верить? Понимаешь, это было в университете. – Как будто это все объясняло.

– Ох… А что за вечеринка такая?

– Так, встреча друзей по университету… – Внезапно лицо Джейни померкло.

Я смотрела на нее. Вот мазохистка.

– Тогда следовало ожидать, что и она там окажется…

– Я об этом не подумала, – произнесла Джейни замогильным голосом.

– Потому что ты шляпа.

– Бедный Джеймс! Как я могла!

– Я же говорю – шляпа. Можно попросить у тебя еще салфеток?

– Теперь он меня точно бросит! – В ее голосе зазвучали истерические нотки. Она цеплялась за салфетки, как за последнюю радость в жизни.

– Все, – сказал Стив. – Требую перевести меня в другую комнату, пока у меня цикл с вашими не совпал, идиотки ненормальные.

Я кивнула:

– Спасайся, пока не поздно, малыш.

В обеденный перерыв я с безутешным видом жевала сэндвич и вспоминала, как недавно обедала с Фрейзером. Вот бы и сейчас… Если я не вырвусь из этого вакуума, то взорвусь. Но тут я вспомнила, что в ближайшие шесть дней у Фрейзера своих проблем по горло. Последнее, чего ему не хватало, – это чтобы в жилетку плакалась безмозглая кретинка вроде меня.

Думала я и об Энгусе, но это уже было сложнее. До чего же все запутано. Единственное, что в тот день смогло вызвать у меня улыбку, – мысль о дымовых шашках. Если они всерьез решили провернуть эту затею, будет смешно, но вряд ли сработает. Не сомневаюсь, в наши дни викарий проведет службу где угодно – хоть в пабе.

Я в этом участвовать определенно не стану. К тому же там в дверях наверняка выставят вооруженную охрану, чтобы меня не пустить. И настрой у меня меньше всего подходил для свадьбы. Зато Фран там точно появится. У нее сил на что хочешь хватит.

Фран. Я еще даже не горевала по ней. Слишком была занята, беснуясь по поводу Алекса. Внушать себе, что она просто шлюха, – бесполезно. Я знала ее всю жизнь. А теперь… все было кончено, будто она умерла или еще что-то в этом роде. Даже не позвонила мне. Надо полагать, совесть не позволила. А может, ей просто все равно. От этой мысли на душе заскребли кошки. А вдруг они сейчас вместе? Алекс наверняка считает, что совершил большую ошибку, вообще связавшись со мной. Зачем я ему – ведь Фран худая и эффектная. Вдруг с ней, такой стройной, насмешливой и очаровательной, Алексу легче будет найти работу у своих поп-звезд. Меня посетила страшная мысль: а что, если он все это делает по расчету? Не менее страшная мысль подоспела следующим же автобусом: а я так и знала. Я только и ждала, когда это произойдет. И если я для этой мелкой кучки дерьма недостаточно хороша, значит, я – мошка под этой кучкой… Я опять расплакалась. Просто сама не ожидала, как сильно он запал мне в душу, – вот и все.

На сей раз никаких цветов не было. Алекс знал, что это бесполезно. Или же слишком был занят с Фран. Наверное, смеются над какой-нибудь глупостью, которую меня угораздило брякнуть. И Алекс говорит: «Господи, до чего же хорошо быть свободным!» «Да уж, тебя чуть не захомутали по-крупному», – отвечает Фран. Похоже, не так уж она его и ненавидит. А членососом обзывалась именно потому, что сама в него влюбилась, – дралась же она в школе с мальчишками, которые ей нравились. Может, она так привлекала к себе его внимание.

Что ж, теперь она его получила, мрачно подумала я и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь другом. На нем угодно другом.

Неожиданно, словно вызванные к жизни моим волевым усилием, в нашу комнату ворвались пританцовывающие люди в маскарадных шляпах, увитых серпантином. Из динамиков грянул рождественский гимн. Я так обалдела, что на минуту даже прекратила плакать.

– Что происходит? – спросила я Стива, когда одна особенно объемистая дама смахнула степлер с моего стола.

– Сегодня же рождественская вечеринка, забыла? Поднимают настроение. Затащишь меня под омелу, крошка?

– Я скорее собственную задницу поцелую. Кому взбрело в голову устраивать вечеринку в понедельник?

– Любой вечерок сгодится для праздника, если я рядом, – Подмигнул Стив. – Идешь?

И, схватив за руку, он втащил меня в цепочку плясунов. Именно тогда, пытаясь сохранить достоинство, отплясывая африканский танец, лишенная друзей, карьеры и любовника, я поняла, что достигла крайней точки. Но тут зазвучала песенка «Знают ли они, что это Рождество?» и отвлекла меня от мыслей о себе.

– Это мерзко, – крикнула я Стиву. – Я не танцую под песни о голодающих людях! Пусти!

Джейни безучастно смотрела на меня.

– Пойдешь на вечеринку? – спросила она.

– Ни за что, – ответила я.

– Ой, давай. Хоть ненадолго. Бесплатные напитки будут.

– Пусть хоть целый особняк мне купят – не останусь. Я иду домой – грызть хлебцы и жалеть себя. А твой Джеймс придет? Какой бы ни был ответ – не реви.

У Джейни задрожала губа.

– У него тренировка.

– Полирует свое умение бегать, да?

Она озадаченно воззрилась на меня:

– Да… Откуда ты знаешь?

– Озарение.

– Пожалуйста, останься, – попросила она. – Я… я одна не смогу…

– Стив присмотрит за тобой, – сказала я.

Стив как нельзя кстати вынырнул откуда-то сбоку с воздушным шаром в форме пениса.

– Ну пожалуйста. Хоть на пару минут, – продолжала канючить Джейн.

Один бог ведает, почему я согласилась. Наверное, чтобы отвлечься. День тянулся и тянулся. Никто даже не позвонил, чтобы узнать, все ли у меня в порядке. Всем было наплевать. В пять часов Флави хлопнула в ладоши и произнесла маленькую рождественскую речь про то, как весело было в отделе по маркетингу в этом году, и как весело будет в следующем, и как мы все работаем вместе, словно большая копирайтерская семья или еще что-то в этом духе.

Потом по пластмассовым стаканчикам разлили дешевое – дешевое даже на мой не самый придирчивый вкус – вино, и мы стояли, занятые своими мыслями, и обсуждали рабочие вопросы, как и во всякое другое время.

– Что же, это было весело! – заявила Флави, ни к кому конкретно не обращаясь. Весьма любопытные представления у нее о веселье.

Стив похлопал меня по плечу.

– Идем, – позвал он, – навестим бухгалтерию. У них позанятнее будет.

Стив слямзил пару бутылок вина, и мы втроем слиняли на другой конец здания. Шум от бухгалтерской вечеринки был слышен за милю. Бухгалтеры резвились от души – а на такое всегда стоит посмотреть. Они носились, играли в чехарду, один парень валялся на полу, а другой лил вино из бутылки, пытаясь попасть ему в рот.

– Кто мог подумать, что быть бухгалтером так прикольно? – заметила я.

– Это только раз в году, – ответил Стив. – Они с десяти утра гудят.

– Ты шутишь?

После выходных меня не тянуло на спиртное, но маленький бокал шампанского я приняла и поздравила себя с умением расслабляться. Стоило на миг утратить контроль, как ревущая бездна разверзалась у меня под ногами, так что я велела себе не напиваться и оставаться сторонним наблюдателем, даже когда кто-то случайно дернул мою юбку и я развернулась с намерением разобраться с наглецом. В углу один из бухгалтеров как раз закончил объяснять, что по призванию он и не бухгалтер вовсе, а ударник и как-то даже проходил прослушивание в «Моторхед». Чтобы доказать это, он схватил пару линеек и расколотил все вокруг, заодно задев в телефоне какую-то кнопку. Раздался оглушительный рев. От этой какофонии в голове у меня все смешалось, я вдруг поняла, что должна срочно убраться подальше. Я выскочила из комнаты, открыла окно в коридоре и стояла, вдыхая леденящий воздух. Бухгалтерия располагалась на двенадцатом этаже, и я могла видеть все здания в округе. Я отыскала крышу, под которой находилась контора Фрейзера. Я знала этот смешной дом из красного кирпича, с резными птицами под крышей.

Внезапно мне позарез захотелось поговорить с ним. Если я могла излить кому-то душу, то только ему. Еще не очень поздно, – наверное, он до сих пор на работе. Сделаю вид, что просто проходила мимо и налетела на него абсолютно случайно, и мы перехватим где-нибудь по чашечке кофе.

Конечно, у Фрейзера может оказаться миллион всяких дел. Например, ему надо идти домой, чтобы перебрать штук пятнадцать подвенечных платьев. Завязать корсаж. Вылизать кое-чьи туфельки.

Бухгалтерская вечеринка набирала обороты. Я вернулась, чтобы взять свою сумку и попрощаться со Стивом и Джейни. К моему изумлению, они сцепились в абордаже в самом углу. У Джейни платье сползло с плеча. Боже… Впрочем, тем лучше для нее. Я собралась потихоньку улизнуть, но Джейни углядела меня через плечо Стива, подняла вверх большой палец и рассмеялась, запрокинув голову. Вот и хорошо. Я надеялась, что это ее исцелит. Я еще никогда не видела Джейни такой счастливой. Хотя почему именно Стив?..

Настроенная уже более оптимистично, я вышла на вечерний морозец.

Двадцать минут я слонялась вокруг офиса Фрейзера и успела окоченеть до самых костей. Наконец примерно в половине седьмого появился Фрейзер. Пригнувшись от ветра, он шел прямо на меня. До чего глупая затея. Я не представляла, как прикинуться, будто это простое совпадение. Какой же дурой я буду выглядеть. Я развернулась, чтобы удрать.

– Ты меня ждешь? – произнес негромкий голос с шотландским акцентом.

Я обернулась:

– Нет!

Фрейзер заглянул мне в глаза:

– Что-нибудь серьезное?

– С чего ты взял? Ты куда-нибудь торопишься? Извини, я тут мимо проходила, но я должна…

К счастью, Фрейзер увлек меня в ближайшую кондитерскую, из тех, где адвокатам и туристам втюхивают безумно дорогой кофе.

– Пошли. Ты совсем замерзла.

– Да нет, я мимо шла… – Я взяла себя в руки и очень глупо закончила. – И так далее.

– Я звонил в воскресенье, чтобы поблагодарить, но тебя не было дома.

– Я была дома. Просто не было настроения ни с кем разговаривать.

– Надо полагать, не из-за Аманды?

– Нет…

И я рассказала ему все. Рассказала, как мы с Алексом решили жить вместе, рассказала про сушильный шкаф, про Америку, про Чарли и про Фран. С драматическими неловкими паузами, пока официантка приносила нам кофе с пирожками. Она явно решила, что у нас серьезный разговор, и всячески старалась не привлекать к себе внимания, тем самым привлекая его вдвойне. Словом, я выложила все.

Новые слезы – и откуда они только берутся? – закапали на мой пирожок с ванилью. Я попыталась улыбнуться и сменить тему, прежде чем совсем ракисну:

– Я смотрю, ты снова пирожки ешь.

Фрейзер ухмыльнулся:

– Просто решил, что пирожки – меньшее зло, чем костлявый жених.

– Значит, ты все еще хочешь через это пройти?

– Я слишком далеко зашел. Впрочем, мы ведь говорили о тебе. Что ты собираешься делать?

Я вздохнула:

– Вряд ли тут что-то можно сделать. В смысле, я больше никогда не захочу снова видеть его… На самом деле, кажется, мне гораздо больше будет не хватать Фран.

Фрейзер сочувственно кивнул:

– Думаю, ты ее простишь.

– Конечно, я ее не прощу. Никогда в жизни не прощу.

– Это уже мелодрама. Ее просто занесло. Вы ведь дружили много лет, а она, насколько я понимаю, всегда была безбашенной. Я просто удивляюсь, что этого не произошло раньше. Ты с этим справишься.

Я молчала.

– А твой Алекс, – продолжал Фрейзер, – типичный неудачник. Я мог это сказать сразу, как только увидел его. Обычный пропитой неудачник. Избавься от него. А вот Фран просто запуталась. Она же посмотреть на парня не может, мысленно не сняв с него штаны. И на этот раз она выбрала не того, кого следует. Думаю, она сейчас места себе не находит от унижения и не может собраться с духом, чтобы тебе позвонить.

– Или они с Алексом чудесно проводят время.

– М-да… – Фрейзер ослабил галстук. – Как тебе пирожок?

– Ты меня отвлечь пытаешься?

– Да.

– Я такая нудная?

Фрейзер вздохнул:

– Не говори глупостей. Просто я считаю, что тебе надо подумать о чем-нибудь другом. Иначе… Когда я позволяю всяким мыслям увлечь меня, то ворочаюсь без сна всю ночь напролет и переживаю то из-за одного, то из-за другого. Не бери с меня пример.

– А из-за чего ты переживаешь?

Фрейзер подумал.

– Ну… какой пирожок лучше. Ты какие любишь?

– Ванильные.

– Они самые лучшие?

– Наверное… Иногда французский пирог. Или именинный пирог. Или клубничный торт.

– Видишь? Этому конца нет.

И наш разговор плавно перешел в нормальное русло. Опустевшая кондитерская вот-вот могла закрыться, но снаружи царила темнота, а здесь, в маленьком оазисе света, мы сидели в тепле, покое и безопасности, и нам совсем не хотелось уходить.

Домой я вернулась поздно, но на душе у меня было гораздо легче. В гостиной Линда смотрела «Титаник». С ее пухлого носа капали слезы. Не говоря ни слова, я села рядом с ней на диван. Линда протянула руку. Я взяла ее и придвинулась ближе. Наконец, когда корабль ушел под воду, я положила голову ей на плечо.

– Но я по-прежнему рассчитываю, что в эти выходные тебя не будет, – произнесла она натянутым голосом.

А я и забыла. Черт! Куда прикажете деваться? Надо полагать, к родителям. Правда, я совсем не горела желанием отвечать на вопрос «Как твоя личная жизнь, дорогая?».

– Но до субботнего утра еще масса времени.

Я поблагодарила ее за великодушие и завалилась в постель, где провела несколько часов, рисуя сцены страшной мести, – до тех самых пор, пока меня не сморил беспокойный сон.

Во вторник на работе почти никого не было – кто-то отпросился перед Рождеством, а кто-то приходил в себя после вечеринки, в том числе и в финансовом плане (неудивительно).

Ни Джейни, ни Стив не появились, но Стив прислал сообщение по голосовой почте: «Скажи Флави, что мы не придем, потому что совсем затрахались». На заднем плане слышался голос Джейни, кричавшей сквозь смех: «А если Джеймс позвонит, скажи ему, чтобы проваливал!» Похоже, бедняга Джеймс оказался в пролете. Чокнутые придурки. Хотя, как ни странно, мне их не хватало. Чем меньше вокруг болталось народу, тем больше я зацикливалась на своих проблемах, а радости в этом было мало.

Ни Фран, ни Алекс так и не позвонили. Наверное, до Алекса на этот раз дошло, что все кончено. Быстро же он сдался. Не то чтобы это имело какое-то значение, жестко напомнила я сама себе. Возможно, я никогда их больше не увижу. Ну и пожалуйста.

Я позвонила маме; разумеется, она знала о намеченном на субботу событии, да и весь город знал. Это было самое значительное проявление светской жизни в Уокинге, если не считать Пола Уэллера, который там родился и всю оставшуюся жизнь поносил это местечко на чем свет стоит. Так что мама никак не могла взять в толк, почему я не иду на свадьбу. Всей правды я ей не сказала. Заявила, будто мы поссорились.

– Вспомни, как ты потеряла кошелек и вы поссорились, споря, кто его взял. Вы втроем уладили это в мгновение ока.

– Мама, кошелек тогда слямзила Аманда, а потом сказала, что если мы снова не будем дружить с ней, то она подговорит одного из шестиклассников, чтобы он нас поколотил.

Мама пропустила мое объяснение мимо ушей.

– Уверена, в чем бы там ни было дело, вы во всем разберетесь. Из Аманды получится очаровательная невеста. Она всегда такая хорошенькая, такая тоненькая.

– И такая ведьма.

– Что это ты, дорогая? О, приезжай домой, мы умираем от желания тебя повидать. Расскажешь нам все новости… Как твоя новая увлекательная работа? Приезжай, погости у нас. Но на свадьбу надо пойти, ты же сама пожалеешь, если это пропустишь. Дерек Филлипс умеет развернуться вовсю, когда хочет!

– Спасибо, мама. Я не собираюсь идти, и точка. Но я приеду в субботу, к обеду, ладно?

– Прекрасно, прекрасно, увидимся.

И она поцокала языком, сокрушаясь, что я смею пропускать такое великое событие.