Текст книги "Свадьба Аманды"
Автор книги: Дженни Колган
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Дженни Колган
Свадьба Аманды
Глава первая
Как правило, любая свистопляска в нашей жизни не имеет явно выраженного начала – она назревает годами, в точности как последствия того, что ты не моешь пол в ванной (липкая грязь, холера, и т. д.).
Но у этой свистопляски начало было. Определенно было, и я отчетливо его помню. Ну, может, лишь самую малость затуманено.
Слава богу, это была моя кровать. Итак, во-первых, я находилась в кровати, а во-вторых – в своей собственной кровати. Очки уже в мою пользу.
Я с трудом разлепила один глаз и попыталась понять, откуда идет этот запах. Меня, похоже, сплющили между стеной и огромной частью тела, опознать которую я не смогла.
Эта самая часть тела была присоединена к остальным частям, и в правильном порядке, но выяснилось это уже после того, как я в ужасе подскочила на постели, припомнив сцену из «Крестного отца».
Все было таким непропорциональным. А может, это просто я до сих пор пьяна? Я потерла слипшиеся от сна глаза. Нет, что-то здесь явно не так. Через меня была переброшена абсолютно неуместная рука. В обхвате она казалась не меньше моей талии, а уж ее-то никак не назовешь осиной…
Некая мысль медленно прокрадывалась в мою голову. Что это за мысль, я, разумеется, смекнула, просто не сразу смирилась с ней. Но, пока похмельная душа взывала: «Воды! Воды!» – разум нашептывал: «Господи… это же Николас… Опять!»
Я скривилась, будто проглотила какую-то гадость, хотя – взглянем правде в глаза – вполне возможно, что так оно и было. Потом медленно сползла с кровати и, чувствуя себя все хуже и хуже, потащилась на кухню в поисках аспирина и диетической колы. Фран, конечно, была тут как тут. Хотя живет Фран совсем в другом месте, в моем жилище она освоилась гораздо лучше меня. Сама она обитает в крошечной студии в три квадратных фута, где стоит такой дубняк, что Фран вечно норовит сбежать ко мне.
– Доброе утро, – пропела Фран, свежая и сияющая. Издевается, что ли?
Сквозь завесу тумана – похоже, алкоголем я налилась по самые глаза, – выглядела она действительно хорошо. Я никак не могла сфокусировать взгляд на ее кудряшках, но все же углядела, что Фран натянула одну из моих маек, – она даже не полностью закрывала бедра, которые почему-то двоились. Что за черт.
Я собрала все силы и пискнула:
– Привет!
– Перепой?
– Не-а, все в норме. Мне просто приспичило залиться теплой колой.
– Ну-ну.
Пауза. Потом Фран спросила:
– Я так понимаю, тебе два стакана?
– А-а-а-а!.. – Я припала лбом к кухонному шкафу.
– Мел? Мел-Мел-Мел!
– У-у-у?
– Николас!..
– О-хо-хо…
– Второй раз!
– А-а-а!
Фран отпрянула.
– Знаю, знаю, знаю, – простонала я. – О господи. Вот дерьмо. Вот дерьмо! Возьму и смотаюсь отсюда, прямо сейчас.
– В полотенце?
– Да, верно – все шмотки в спальне, а я туда ни ногой! Может, поджечь все на фиг?
– Немного рискованно. Вряд ли от Николаса будет толк при тушении пожара.
– Ну и ладно! Зато умрет!
Фран налила нам по чашке чая и устремила на меня горестный взгляд.
– Ладно, не переживай. Подумай о светлой стороне.
– У меня в кровати валяется огромный бухгалтер, от которого разит как от хорька и с которым я просыпаюсь уже во второй раз, что сводит на нет любые оправдания, – и ты говоришь мне о светлой стороне?
– Гм… Значит… Если прольешь чай на полотенце – не страшно, ведь на то оно и полотенце, верно? Так о чем я? Значит, ты не из тех девушек, которые любят развлечения на одну ночь.
– Господи, что же делать? Линда здесь?
Толстушка Линда была моей соседкой по квартире. Виделись мы примерно раз в две недели. Возможно, Линда от меня пряталась.
– Болталась тут минут двадцать назад. Выжатая как лимон. Похоже, мы ночью слишком расшумелись. Николас вроде прикидывался, будто умеет играть на трубе?
Я поморщилась:
– Не на трубе.
Фран вспомнила – и тоже поморщилась.
– Проклятая Аманда, – процедила она.
Я энергично кивнула. Если случалось что-то действительно плохое, то в этом обязательно оказывалась замешана Аманда.
Фран, Аманда и я учились вместе в школе в Уокинге, одном из бесчисленных мрачных лондонских предместий, которые не назовешь ни городом, ни деревней. В таких местах люди слоняются вокруг автобусных остановок и гадают, а вдруг они что-то пропустили в этой жизни. Фран я повстречала, когда она, в возрасте четырех лет, с крикетной битой в руках гоняла вокруг дома моего старшего братца.
Аманда жила по соседству. И мы вместе ходили в школу. У Аманды было все: от новейших причиндалов для Барби до сластей из углового магазинчика, которыми одаривал ее хозяин лавки – тип с весьма сомнительными наклонностями. Розовенькая голубоглазая Аманда с белокурыми кудряшками, это воплощение вселенского зла, стравливала меня и Фран с изощренностью, достойной семейства Медичи.
В детстве у нас у всех имелось заветное желание – прославиться. Двадцать лет спустя мы все еще старались это желание осуществить. Фран избрала способ, проверенный временем: отправилась в драматическую школу и год за годом болталась без дела – главным образом у меня дома. Я решила добиться своего, выйдя замуж за кого-нибудь очень красивого и знаменитого. Я не пропускала ни одного номера журнала «Хелло», отслеживая, кто из знаменитостей разводится. Но Аманда обставила нас обеих: еще когда мы учились в школе, ее папаша изобрел новый способ вскрывать молочные пакеты или что – то в этом роде, и однажды утром Аманда проснулась тошнотворно богатенькой.
Сначала мы ничего особенного не заметили, просто весь последний год в школе Аманда вздыхала и жаловалась, до чего же ей дома скучно, но ведь мы были подростками, которым родной дом успел опостылеть. Но как-то раз мы с Фран увидели новый дом папаши – с бассейном и баром – и смекнули, что тут все всерьез. Папаша к тому времени уже бросил мать Аманды и увлеченно бегал за какой-то вертихвосткой, нашей ровесницей. Его мало интересовало, чем мы занимаемся, и мы закатывали вечеринки, шлялись по магазинам и напивались в новенькой джакузи с золотыми кранами – это был фантастический год.
А затем Фран поступила в Центральную драматическую школу и вот уже три года изображает там ящериц и прочих зверушек. Аманда выбрала Даремский университет, а поскольку я не обладала ни богатым воображением, ни здравым смыслом, то подалась туда же.
Я с трудом узнала Аманду, когда мы в первый раз явились на занятия, – волосы у нее были другого цвета, и разговаривала она как-то иначе. После занятий Аманда предложила подбросить меня до общежития на своем спортивном авто с откидным верхом – подарок отца по случаю поступления в университет – и ехала с таким видом, будто все вокруг принадлежит ей.
Аманда на минутку заглянула в мою студенческую клетушку с отсыревшими стенами и упорхнула, бросив: «Пока, дорогуша, увидимся!» Тут-то я смекнула: что-то изменилось. И точно изменилось. Больше Аманда со мной не заговаривала; лишь через полгода она снизошла до того, чтобы пригласить меня на рюмочку и напомнить, как чудесно складывается ее жизнь. Вряд ли успехи имели бы для Аманды значение, не найдись человека, который взирал бы на нее снизу вверх, – а это как раз и являлось моей обязанностью. Каждый раз я попадалась в одну и ту же ловушку: уже назавтра Аманда начисто игнорировала меня, будто никакой задушевной беседы и не было.
Если все пойдет по правилам, рассудила я, мир Аманды в один прекрасный день опрокинется вверх тормашками. Пока же все шло так: Аманда получила хороший диплом, благодаря своей блондинистости отхватила работу по связям с общественностью, и теперь ее непрерывно приглашали на приемы в мире шоу-бизнеса. Я же получила омерзительный диплом, где сама бумага так и сочилась желчью, и теперь вычитывала тексты рекламных объявлений в паддингтонской торговой компании.
Но с Амандой мы все же виделись. Каждый раз, когда она звонила, мы с Фран отправлялись на встречу, где Аманда выпендривалась, а мы глушили халявную выпивку. Так все и началось тем вечером – с телефонного звонка.
– Мелани, дорогая!
До меня уже дошло, что на языке пиарщиков «дорогая» означает «знакомство низшего сорта».
– Привет, Мэнди.
Она ненавидела, когда ее так называли.
– Может, соберемся сегодня вечерком – Франческа, ты и я, выпьем по рюмочке?
Сегодня вечером? Делать нам больше нечего.
– У меня новости! – заливалась Аманда.
– Правда? Какие?
– Ой, нет, это можно сказать только за рюмочкой!
– Ну ладно. Фран! – Фран валялась на диване и рисовала себе усы. – Как насчет того, чтобы выпить сегодня с Амандой?
Фран зарычала, яростно замотала головой и скорчила рожу, изображая ягуара, – не иначе, в драматической школе научили.
– Прекрасно, – сказала я в трубку. – Мы с удовольствием. Где?
– «Атлантик»? – Аманда глупо хихикнула. На хрен. Коктейли и надутые шишки. Плюс ко всему Аманда живет в шикарном северном Лондоне, а мы с Фран – в Кеннингтонге, на симпатичной, но занюханной южной окраине, так что с тем же успехом можно организовывать межгалактический союз.
Я парировала «Ладьей и лопатой» – грязной и опасной дырой.
– Ой, Мелани, ради всего святого… Ну ладно, тогда «Озон».
– «Кувшин и пианино» – и ни шагу дальше. На том конце провода вздохнули.
– Пожалуйста, раз ты так настаиваешь… – Я почти услышала, как Аманда надула губки. Зря старается – у меня пениса нет.
– И на хрен тебе это? – застонала Фран, едва я повесила трубку. – Ее или в должности повысили, или какой-нибудь педик-музыкант из Вест-Энда на свидание пригласил.
– Кто знает, – сказала я. – А вдруг у нее случилось что-то страшно неприятное? Может, ее трахнула в задницу целая компания матросов или еще что-нибудь эдакое, и только мы, подруги детства, теперь способны ее утешить. Ха-ха-ха.
– Ну и как, похоже, что у нее трахнутый в задницу голос? Или все-таки изощренно-злорадный?
Я поразмыслила с минуту.
– Э-э… Изощренно-злорадный.
– Ну ясно. Сын Шона Коннери пригласил ее на ланч или что-то типа того. И битых два часа мы будем слушать, как у нее все прекрасно, и с тоски ненароком налижемся, и тогда Аманда, трезвая как стеклышко, укатит куда-нибудь, где веселее, а мы от горя и недовольства жизнью упьемся вдрызг и несколько дней будем себя ненавидеть.
– Хо-хо… Так, а что мы наденем?
Аманда впорхнула в бар точно в назначенное время. Вся на четыре «п» – пикантная, прелестная, подтянутая и прыткая. Я и забыла: она не просто выпендривается, она громко выпендривается.
– Белое вино, идет?
– Нам фирменное, Аманда! – крикнула Фран. – И в стаканах.
Наконец Аманда с напитками добралась до нас. Огляделась по сторонам – нет ли знакомых, – опустилась на свою идеальную задницу и развернулась к нам, сияя улыбкой, как дикторша, объявляющая прогноз погоды.
– Так что у тебя за новости? – спросила я с надеждой.
– Девочки, никогда не угадаете!
– Ты по двойному закону мировой справедливости выиграла в лотерею? Ты на самом деле мужчина? Или залетела от сорока матросов? – Последнее Фран буркнула вполголоса.
– Я помолвлена!
– О господи! С кем? – воскликнули мы одновременно.
– Ты его знаешь, Мел. Помнишь, Фрейзер Маккональд из университета?
– Фрейзер – это кто? – осведомилась Фран.
Но я-то его прекрасно помнила. Милый и мягкий верзила с взъерошенными волосами, в неизменном потрепанном свитере. Я сохла по нему как ненормальная, он этого не замечал, и мне только и оставалось, что околачиваться рядом и прикидываться просто хорошим товарищем. В течение нескольких лет. Не самый триумфальный период в моей жизни. Боже, неужели эта мерзавка всегда будет побеждать? Ведь Фрейзер – это… Да по мне – так это просто предел мечтаний.
– Ты и Фрейзер! Вот сраные ублюдки, – сказала я. – То есть надо же, ты выходишь замуж. Поздравляю, это чудесно. И как быстро.
Фрейзер, насколько я помнила, никогда и ничего быстро не делал. Он вечно слонялся по колледжу в поисках уголка, где можно сесть и вытянуть свои неимоверно длинные ноги. Я обычно ошивалась метрах в десяти позади, на случай, если Фрейзер что-нибудь обронит, а я это что-то смогу подобрать.
– Ой, знаю, знаю. – Аманда продемонстрировала кольцо на своем миниатюрном пальчике. – Он говорит, что я просто с ног его смела! Хи-хи-хи!
С ног его смела? А может, еще и паровым катком переехала? Фрейзеру никогда бы не понравилось, чтобы его сметали с ног, – мысленно взбунтовалась я. Фрейзеру нравилось шататься по холмам, рассматривать комиксы «Виз» и заваливать экзамены по инженерному делу.
– По-моему, я его припоминаю, – изрекла Фран. – Встречала пару раз. Длинный такой. Долговязый. Он же вроде не в твоем вкусе.
– В общем-то, да. – Аманда хищно улыбнулась.
– Где ты его откопала? В шахматном клубе?
– Нет, на самом деле все было гораздо забавней… Я мурлыкала с…
– Что? – переспросила я.
– Ой, ну, моя работа, дорогуля, ты же знаешь.
Гррррр.
– Я работала с нашими клиентами в Эдинбурге, они выпускают путеводитель по старинным замкам. И кого я вижу в брошюре? Старого приятеля по Дарему, Фрейзера!
Я не стала уточнять, что за все то время она не перекинулась с ним и парой слов, поскольку он то и дело краснел и целых три года носил одни и те же кроссовки «Конверс».
– Короче говоря, я решила, что стоит пропустить с ним по рюмочке…
– Погоди-ка, – перебила Фран. – А какого черта он делал в брошюре? Или это была реклама кроссовок «Конверс»?
Аманда закатилась переливчатым смехом.
– Нет, на самом деле… Вы, наверное, решите, что это безумие: я, малютка Аманда Филлипс из «Портмаунт Компрехенсив»…
Господи ты боже мой.
– Ну? – подстегнула Фран.
– Оказывается, на самом деле… он лэрд!
– Он – что?
А ведь я знала.
– Да-да. Ну разве это не мило? Лэрд – значит лорд, только шотландский.
– Это правда? – Фран перевела взгляд на меня.
– Гм, я в курсе, что его дядя был лэрдом. Если его отец умер – наверное…
Аманда смотрела на меня, потрясенная до глубины души.
– Мелани, ты все время это знала и не сказала мне!
– Ты ведь однажды, если не ошибаюсь, встретила его на вечеринке и во всеуслышание объявила, что он смешно пахнет.
– Нет, это не могла быть я! – Аманда снова залилась смехом. – Как бы там ни было…
– Он смешно пах? – спросила меня Фран.
– Только во время дождя.
– Дорогие, – с нажимом в голосе произнесла Аманда. – Это и есть моя большая новость.
Мы угомонились, и на губах Аманды вновь заиграла скромная улыбка.
– Как бы там ни было, мы встретились, и у нас оказалось так много общего, мы все смеялись и смеялись без умолку… Потом он приехал в Лондон по каким-то земельным вопросам, и мы увиделись снова, и так все и шло шаг за шагом, пока однажды, на Каледонском балу… И вот теперь я готовлюсь стать леди Амандой Филлипс Маккональд.
– Так его фамилия тоже Филлипс? – саркастически спросила Фран.
– Нет-нет, понимаешь, я принимаю его фамилию – и сохраняю свою. Дань феминизму. Видели меня в «Татлере»?
Фран потом рассказывала, что глаза у меня стали размером с блюдца. А она спросила:
– Он богатый?
– Не говори глупостей, дорогуша, что там может быть, в этой Шотландии?
– История? Природа неописуемой красоты? Мел Гибсон? [1]1
Голливудский актер Мел Гибсон сыграл героя Шотландии в фильме «Храбрец». – Здесь и далее примеч. ред.
[Закрыть]
– Овцы и алкоголики, дорогуша. К тому же у него и фасолинки не найдется… А ведь надо управляться с целым замком – как по-твоему, хватит на такое его жалованья?
Тут Аманда ударилась в трепотню о перестройке замка. Я ведь там действительно бывала (Фрейзер приглашал всю нашу компанию, но я пыталась внушить себе, что это лишь ради меня одной). Это оказался не столько замок, сколько груда камней, и дядюшка Фрейзера жил в единственном уцелевшем коттедже для прислуги, но Аманда явно об этом еще не знала и разглагольствовала, как там теперь будет уютно и обязательно в ее стиле.
– Думаю, акцент надо сделать на резких контурах – знаете, такой постиндустриальный вид, – разливалась она.
Я знала, что нужно хоть что-то сказать по этому поводу. И последовала испытанному временем методу – бухнула первое, что пришло на ум:
– Это же просто «класс женится на деньгах». Это очень…
Договорить я не успела, схлопотав взгляд, способный налысо очистить яблоко от кожуры, плюс очень долгую паузу. И наконец – эдакое небрежное:
– Ну разумеется, у нас, Филлипсов, корни уходят очень далеко…
– До самого Уокинга, – вставила Фран.
– Ха – ха, очень смешно. – Аманда развернулась к ней. – Ты собираешься замуж, Фран? Ах да, совсем забыла, ты же ни с кем не встречаешься. Потому что, приключись с тобой такое, мы все для разнообразия очень бы по этому поводу повеселились.
Фран закатила глаза и отправилась к стойке за новой выпивкой.
Выпустив пары, Аманда вновь обрела дружелюбие.
– Так вы с Фрейзером, выходит, были довольно близки? – Она улыбнулась, как бы давая понять, что это вовсе и не означает «Завидуй мне! Завидуй мне!».
– Не особенно, – отозвалась я, подразумевая «Просто я по нему сохла, а он на меня плевать хотел».
– Ой, ты просто должна прийти на свадьбу! Это будет нечто чудесное. Папочка буквально настаивает, чтобы все прошло с размахом.
Папочка Аманды женился уже четыре раза с тех пор, как нам стукнуло шестнадцать. Ему, пожалуй, и скидка положена.
– С удовольствием приду. – Я должна быть великодушной. Аманда первая из моих подруг выходит замуж, да еще за славного парня. Почему бы мне за них не порадоваться? Откуда ни возьмись выскочило воспоминание об Алексе, и я скривилась.
– Грандиозно! Ой, как жаль, что ты не можешь быть подружкой невесты. Но Ларисса и Порция – такие близкие подруги по университету, я просто обязана была пригласить их.
– Да, конечно.
– Ты кого-нибудь встретишь, Мелани, кого-нибудь замечательного. Какой ужас, что Алекс просто взял и сбежал. А ведь он был ничего, да? И у него такие родственные связи…
Это мы к чему? Я поставила стакан на стол – пожалуй, слишком резко.
– Мне нет до этого дела. И до самого Алекса тоже.
– Нет, конечно же нет. – И Аманда окончательно взбесила меня, похлопав по руке.
Вечно я забываю про талант Аманды к злобным насмешкам. Я пересмотрела свое недавнее решение и понадеялась, что она вступит в брак по расчету и разведется еще до того, как мы успеем дожевать пирог.
Вернулась Фран с выпивкой, но Аманда тут же вскочила и зачирикала, что должна отправиться куда-то еще. Она откинула назад копну белокурых – никаких тебе непрокрашенных корней – волос, и ее обтянутая кожаными брючками задница поплыла за дверь, к новейшему авто с откидным верхом. Мобильник прижат к уху, беззаботный взмах ручкой – и Аманда отбыла в края куда более восхитительные и захватывающие, чем какой-то паб в пятницу вечером.
Некоторое время мы просидели в молчании. Наконец Фран сказала:
– Ну и пошло все на фиг.
И мы выдули белое вино Аманды следом за своими коктейлями, а потом приняли еще по одной – чтобы взбодриться, и наконец нам стало наплевать на то, что Аманда Филлипс встретила своего прекрасного, пусть даже несколько замызганного, принца и собралась переехать в замок. Смачно так наплевать.
Не менее смачно мы принялись чесать языки по поводу последнего парня, которого Фран, образно выражаясь, выкинула из дома, наподдав по яйцам. Потом я сообразила, что по яйцам она ему наподдала буквально, а из дома он уже захромал по собственной воле. И тут на другом конце бара я углядела знакомую пару коленей. Подняв глаза выше, я выяснила, что это не кто иной, как Николас – самый высокий бухгалтер в мире (а то как бы я его узнала снова?). Ну и каланча. Люблю высоких.
Я подергала Фран за рукав:
– Смотри-ка… Николас.
Фран оглянулась.
– Козел, – отрезала она.
Не обзывай она козлом каждого парня, которого мы поминали последние полтора часа, я, может, и прислушалась бы, избавив себя тем самым от душевной травмы. Но я вместо этого замахала Николасу, как ветряная мельница.
– Николас! – И я захихикала.
Он тотчас примчался и чмокнул меня с разбега. Ну да, мы же старые приятели.
– Мелани, до чего классно, что я тебя встретил! А мы тут с ребятами из бухгалтерии оттягиваемся.
Я прищурилась, пытаясь разглядеть, кто же там на другом конце бара, но, похоже, вся компания таинственным образом улетучилась.
– У нас тут совсем крыши съехали. Понятия не имею, как добраться домой, не нарвавшись на полицию. Гы-гы-гы.
– Николас, угости нас. Да ты же пьян!
– Само собой, детка!
И он нас угостил – со всем пылом человека, хорошо знающего, насколько нужно напоить женщину, чтобы она с ним переспала.
При нормальных обстоятельствах я бы куда глаза глядят удрала от Николаса, с которым как-то случайно завалилась в постель на одной вечеринке – все потому, что он был, гм, очень высокий. С тех пор Николас постоянно названивал мне, и я поняла, что при всем своем росте был он самым занудным дурнем, вернее, самым занудным бухгалтером, который только существовал в этом мире. После бури, устроенной Фран, когда Николас забежал за мной в застиранных джинсах и розовых ковбойских сапогах, я целый месяц заставляла Линду подходить к телефону. И вот Николас появился снова. Он жаждал меня, я жаждала внимания – сочетание смертоубийственное.
Николас устроился в уголке рядом с Фран, которая, несмотря на полусонный вид, готова была в случае чего кого угодно укусить за морду, и принялся рассказывать о последних проделках, которые затевал со своими фантастическими дружками-бухгалтерами. К моменту, когда он дошел до того, как они решили поглазеть на Брайана Адамса и взгромоздились на специально нанятый экипаж, мне уже хотелось руки на себя наложить. По железной пьяной логике я рассудила, что лучший способ заткнуть Николаса – это его поцеловать. Задача оказалась не из легких: то же самое, что карабкаться на дерево. Упившись в стельку. И, добравшись до верхушки, я там и решила остаться – до тех пор, пока дерево не заснуло. А сама я проснулась на следующее утро в полном раздрае.
– И что мне теперь делать? – сетовала я. – В моей спальне храпит здоровый вонючий тип, которого я ненавижу, а если я его разбужу, он опять заведет свои бредовые байки про налоги.
– Ну и?
– Ну и… гм… не могла бы ты пойти и… скажем, попросить его убраться?
– Я? Почему я? Это ты вся в его слюнях! И потом – а вдруг он там голый?
– Да ладно, ты что, голого мужчину никогда не видела?
– Не в шесть футов семь дюймов длиной. Я сразу своего сэндвича с колбасой лишусь.
Дверной звонок затрезвонил так внезапно, что мы обе подскочили. Я с сумрачным видом заковыляла к дверям – прекратить этот адский шум.
Опля! Из моей спальни выскочил в чем мать родила амбал шести футов семи дюймов и в панике налетел на меня. Похоже, он даже отдаленно не представлял, в какой галактике находится.
– Что, пожар?
С минуту мы таращились друг на друга, словно кролики, ослепленные светом фар. Затем, под влиянием обстоятельств, я превратилась в заботливую мамочку.
– Нет, Николас, какой пожар? Иди и оденься. Сию минуту! До того, как я открою дверь.
Николас моргнул и ретировался, не говоря ни слова. Сначала он было направился в спальню, но вдруг сделал резкий вираж в туалет, и я услышала, как он пускает там мощную струю. Как будто ненароком к нам забрела лошадь. Итак, одна проблема разрешена – Николас вымелся из моей спальни, – но возникла новая. Может, запереть его в ванной к чертовой бабушке, а в душ будем к соседям бегать?
Наконец я отворила дверь, состроив гостеприимную мину. Но толстяка-почтальона это не колыхало.
– Посылка.
Я расписалась, стараясь не выдать своего волнения – ведь это оказалась по-настоящему большая посылка. А вдруг у меня завелся тайный поклонник, который шлет мне драгоценные подарки, и все потому, что он несметно богат и бесспорно знаменит?
Мимо прошла Фран, которой понадобилось в туалет. Ее-то толстяк-почтальон заметил – ее все мужчины замечают. Даже гомики норовят чтить ее как икону.
– Привет, толстый почтальон, – сказала Фран и тут заметила посылку. – Эй, это тебе, что ли?
Я перевернула сверток в предвкушении…
– Нет! Линде. Вот черт, черт, черт!
– Это что – коллекция тарелочек со «Звездными войнами»?
– Вряд ли, слишком тяжелая.
Почтальон резво затрюхал прочь. Мы по привычке уставились друг на друга, гадая, как человек, отмахивающий каждый день десяток миль, мог ухитриться так разжиреть.
– Книги?
– Линда книги не читает. Она их ест.
– Правда ест или ты ее просто не любишь?
Я уставилась в пол.
– Я ее просто не люблю.
– Так, может, откроем?
– Нет, ты что!
– А почему нет? Она наверняка не станет возражать.
– Знаешь, Фран, думаю, станет.
Если честно, я понятия не имела, станет Линда возражать или нет. Я вообще знала о ней только то, что она работает в банке – не помню, в каком именно, – в семье единственный ребенок и получила от бабушки в наследство сумму, достаточную для того, чтобы купить эту милую квартиру и украсить ее пастельными кружавчиками. Все это я узнала на собеседовании, когда искала квартиру, и постаралась выразить неподдельное восхищение. Благодаря этому притворству я сюда и переехала, к своему неимоверному облегчению: из прежней квартиры в Эгбастоне меня выкуривали соседи – шайка психотерапевтов. Об этом периоде своей жизни я, как правило, вспоминала лишь в четыре часа утра, просыпаясь в холодном поту.
Словно прочитав наши мысли (а скорее всего, подслушав у двери наш разговор), Линда вывалилась в коридор из своей просторной спальни в задней части дома; она ухитрилась ни одной из нас не взглянуть в глаза, даже когда выхватывала у меня из рук посылку. Линда была маленькая, кругленькая, с пробивающимися усиками, кожа у нее всегда казалась поцарапанной. Когда она утопала обратно в свою комнату, мы с Фран обменялись привычным «Линда» – взглядом.
– Эй, ребята… ха-ха, – послышался сдавленный голос. – А можно мне… э-э… выйти из ванной?
Фран закатила глаза к потолку.
– В любой момент, дорогуша. Мы будем на подхвате.
Я хихикнула.
– Ладно, хорошо, ладно. – Последовала пауза, во время которой мы и не подумали ретироваться на кухню.
Наконец дверь распахнулась, и нашим взорам явился Николас, прикрывающий гениталии кипой салфеток. Кроме шуток – кипой.
– Ба! Веселенькая ночка выдалась, да, леди? – загорланил Николас. Держался он, надо признать, неплохо. – А что у нас на завтрак?
– Для тебя – автобус номер тридцать восемь, – сказала Фран. – Скоро уходит.
– Ха-ха-ха! Сейчас надену свои бальные штанишки и буду с вами! А ты как, дорогая моя?
Мы озирались по сторонам, пока я не сообразила, что это он обо мне.
– Да так, в некотором роде фантастически. – Я ссутулилась в своем полотенце. – В негативном плане. – И тут я увидела на полу нечто, чего не заметила прежде. Открытка. И на этот раз – мне.
– Фра-ан! – Мой голос дрожал, когда я шла следом за подругой в гостиную. – Это открытка.
– Вижу. Ой, Николас, ты только посмотри: дверь!
– Гы-гы! – донеслось из соседней комнаты. – Погодите, я еще парням на работе расскажу!
Я вздохнула.
– Смотри! Смотри, от кого это!
На открытке красовался Эмпайр-стейт-билдинг, почти полностью затененный женским бюстом. На обороте было написано только: «Дорогая! Мне очень жаль – большая ошибка. Я возвращаюсь домой. Алекс.
Воцарилась долгая драматическая пауза. Вернее, воцарилась бы, не ввались в комнату Николас в пурпурных штанах (я и не заметила, что они пурпурные! Эффект – как от взрыва на фабрике вишневых консервов) и не заори:
– Эй, а я знаю, что можно сделать отпадного! Давайте французские тосты приготовим!
Фран устремила на него суровый взгляд паддингтонского медведя.
– Сходи-ка за шоколадом, Николас.
Я все еще пребывала в шоке и толком не заметила ни как Николас исчез, ни как послушно вернулся с дюжиной шоколадных рулетов. Я была слишком занята: тупо пялилась в пространство, и в голове вертелось: «Алекс, Алекс, Алекс, моя единственная настоящая любовь». Алекс, Алекс, Алекс, Алекс, низкопробный ублюдочный крысеныш (определение Фран) – в моих глазах, а также, возможно, в глазах всего остального мира.
Увидев Алекса в первый раз, я тотчас подумала: залезть бы к нему в штаны. А он смотрел на меня и думал то же самое. Это было подлинное родство душ. Ох эти говенные вечеринки в Западном Лондоне, уж я-то должна была знать им цену (хотя та вечеринка оказалась единственной, оправдавшей все ожидания).
Я тогда искала пиво подороже – хозяева припрятали его в глубине холодильника.
– Я один такой, – проворчал высокий голос, – или тут у всех вид, будто им в задницу что-то не то засунули?
– Это модно, – прошипела я. – Им типа завидовать надо. Они только прикидываются, будто им не весело.
– Ох-ххх. Усек. Точно. Значит, мне остается сделать ноги из Западного Лондона или…
– Не получится, – заметила я, оборачиваясь.
– Верно. Или съехать с катушек и сотворить нечто такое, за что я потом откажусь нести какую бы то ни было ответственность.
Это было столь недвусмысленно, что я поперхнулась и повнимательнее взглянула на темноволосое, диковатое на вид существо шести футов двух дюймов, с карими глазами и самыми тяжелыми веками и самыми длинными ресницами, какие мне только встречались.
– Это, – произнесла я, – звучит так, будто ничего похожего нет в сценарии.
Восемнадцать изумительных часов спустя, измотанная, растрепанная и зверски голодная, я лежала в незнакомой спальне, щекотала себе живот ниткой от чайного пакетика и осознавала, что со мной что-то творится.
Десять месяцев спустя я была наверху блаженства: я повсюду бродила с Алексом, который пытался пробиться в музыкальную индустрию. Он знал всех вокруг, мы кочевали с пирушки на пирушку, его друзья были, может, и шпаной, но шпаной с определенным шармом. И я была с ними – просто потрясающе. Пусть Алекс оказался и не самой романтической личностью на планете, что мне до того – вот она я, Мелани Пеппер, двадцати шести лет, и прямо у меня на глазах мелкие поп-звезды блюют в углах грязных ночных клубов. Это была крутая жизнь.
И что гораздо более важно, я обожала Алекса. Я любила эти классные длинные лохмы и по-щенячьи печальные карие глаза, я жаждала его внимания. Я прыгала, пытаясь дотянуться до него, и он озарял меня своей широкой ленивой улыбкой, обводя взглядом собеседников. Когда Алекс обращался ко мне, я смахивала на одну из тех собачонок, которых спасают в Королевском обществе защиты животных. А иногда Алекс подолгу флиртовал с другими женщинами, и я была в бешенстве. Короче, кавалер из него получился неважный, двух мнений быть не может. Но эти его кожаные штаны… словом, сами понимаете, девчонка есть девчонка, а кожаные штаны и поп-звезды есть кожаные штаны и поп-звезды. И я сделала то, чего ни при каких условиях нельзя делать крутым девочкам, – влюбилась в крутого парня. Тут сразу пиши пропало.
И все же Алекса тянуло ко мне. Я замечала странное выражение нежности на его лице. Иногда он звонил просто так. Или пораньше приходил со своей тусовки. Он любил меня. И даже прошел тест на «Ты мне «Тампакс» по дороге не купишь?». И только я собралась предложить, чтобы мы… может быть… жили бы вместе – не что-нибудь серьезное, ничего подобного, просто жили бы себе вдвоем, и все, тоже мне, расходы на зубные щетки, ха-ха… как вдруг он исчез. Сгинул с лица земли.
