Текст книги "Голливудские мужья"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)
Джейд окинула, взглядом затянутый тентом внутренний дворик. Ужин закончился, и теперь гости лихо отплясывали между столиками под резкие звуки диско. Антонио верховодил за своим столиком и продолжал представлять гостей, скачущих мимо в бешеном танце. По поводу любого у него была наготове какая-то сплетня. «Эта колется». «Это двоеженец». «Эта снимается в порнофильмах». «Этот – представляешь! – любит только двух женщин».
– Хватит! – Джейд решительно вскинула руку. – Наслушалась.
– Почему? – Такое отсутствие интереса Антонио искренне удивило. – Я говорю, как есть.
– Не хочу про это знать.
– Надо знать, сага, раз ты теперь здесь живешь, – сказал он обиженно.
– Да почему?
– Почему… она еще спрашивает…
Он умолк, потому что Хозе подвел к их столику Хевен.
Да, в этой девушке действительно было что-то необычное. Очень хорошенькая. И совсем еще девочка. Она так и светилась, так и пульсировала молодостью.
Силвер уже устала от приема. К счастью, гости и сами начинали расползаться. Вот и прекрасно. А Нору, черт бы ее драл, надо просто задушить. Что она себе думала, эта дура? Что Силвер придет в восторг, завидев братца Джека? А уж о Хевен и говорить нечего. Еще и заявилась позже всех, тоже мне, рок-звезда.
Сколько сил она положила на то, чтобы удержать свое звание: Силвер Андерсон – Суперзвезда. И сегодняшний вечер должен был стать ее триумфом, коронацией. И кто все испортил? Родная дочь и родной брат. От одного их вида у нее упало настроение. И чего ради Нора вообще их приглашала? Что она рассчитывала приобрести?
Поппи Соломен похлопала ее по плечу – попрощаться.
– Надо как-нибудь встретиться за ленчем, – с энтузиазмом воскликнула она.
– У меня на такие ленчи нет времени, – отбрила ее Силвер. Потом, вспомнив, что Поппи замужем за Хауэрдом Соломеном, а Хауэрд как-никак глава «Орфея», она добавила: – Поужинать, пожалуй, можно. – Ведь теперь она снова звезда, почему бы не вернуться и на большой экран?
– Я устрою в вашу честь ужин, – пообещала Поппи.
– Буду очень рада. – Силвер вдруг прониклась теплом к пухленькой блондинке с бело-розовой кожей. Они разговаривали едва ли не впервые в жизни, но обе понимали, какие преимущества несет в себе ужин в честь Силвер Андерсон.
– Моя секретарша позвонит вашей, – предложила Поппи, хорошо осведомленная в тонкостях голливудского протокола.
– Чудно, – согласилась Силвер с должным изяществом – и перешла к следующему гостю, покидающему прием.
20
У Уэса ломило спину. Он смотрел на загостившихся гуляк и думал: скорее бы вас унесло отсюда к чертовой матери! Сам он устал и пресытился, при этом был совершенно в здравом уме и трезвой памяти, зато Рокки нанюхался и напился до почти полного беспамятства.
Иметь дело с таким другом было просто опасно, Рокки мог вляпаться по самые уши, а составить ему компанию у Уэса не было ни малейшего желания. Одно дело – по мелочи приторговать кокаином, но когда этот паразит Рокки понял, что от клиентов нет отбоя, он куда-то позвонил и послал Уэса к воротам принять новую порцию товара. На белом длинном лимузине подрулил какой-то чернокожий пижон, одетый с иголочки – он собирался присоединиться к всеобщему веселью.
– Не выйдет, – охладил его пыл Уэс. – Вход по специальным приглашениям.
– Тебе же ничего не стоит меня провести, – попытался тот уговорить Уэса. – И тебе кое-что обломится. Вкусненькое. А я эту дамочку Силвер обож-жжж-аю. Шика-ааа-рная дамочка.
– Извини, – проявил решительность Уэс, принял товар и быстро пошел к дому, пока охранник у ворот ничего не заподозрил.
Рокки уже тогда был на бровях и почти полностью переключился на побочную деятельность, а Уэс только успевал крутиться – сюда «Маргариту», туда дайкири с мороженой клубникой. Ну и свинья же этот Рокки! Знай себе молотит денежки, а всю работу спихнул на него. Скотина! Разве так обращаются с друзьями, которые из лучших побуждений согласились помочь? Нашел себе лакея!
Уэсу совсем не нравилось готовить напитки для богатых кобелей в смокингах и их дам – если считать это определение верным. У большинства этих женщин губы крепко сомкнуты, а что это значит? Любой, кто мало-мальски разбирается в женском поле, скажет: это значит, что и другие губы, которые пониже, тоже сомкнуты. Такие только и ждут, чтобы их трахнули, – мужьям не до них, у мужей свои сделки века, им куда приятней кайф от наркотиков; когда им обслуживать своих благоверных старушек? А подруга, как правило, не старая, да и не леди тоже.
Уэс в таких вещах разбирался. Не в одном баре поработал, всякого наслушался.
Работать в баре клуба – это совсем другой коленкор. Там он сам себе хозяин. Там он человек с авторитетом, даже с властью. А бармен на приеме – это просто служка. Наемный работник. Поди сюда, подай то.
Нет, решил Уэс, хватит таких одолжений. Мальчик на побегушках – это не для него.
– Ну и вот, – продолжала Хевен. – Эдди, значит, сколотил группу, а я для них сочиняю и пою. У нас не группа, а блеск – просто закачаешься!
– А как она называется? – спросила Джейд.
– «Крысы», – вступил в разговор Эдди. Он был на седьмом небе от счастья. Мало того, что он познакомился с Силвер Андерсон, сейчас он сидел и запросто разговаривал с этой потрясной моделью, которую то и дело гоняют по ящику в самой сексуальной рекламе года! Охренеть можно! А что Хевен на него дуется – фигня! Это же надо – попасть в такой бульон!
– «Крысы»! – повторила Джейд, поежившись.
– Это не bene, дорогая, – перебил Антонио, не обращая внимания на Эдди и обращаясь к Хевен. – Вам надо название, чтобы людям нравилось. Они его запомнят.
– «Хевен и ее друзья», – предложила Джейд.
– Нет! Нет! Нет! Придумал! – воскликнул Антонио. – Хевен – это значит «небеса»? Вот название – «Небесные тела». То, что надо! Оно. У Антонио есть чутье.
– Ну, не знаю… – Хевен склонила головку набок, наслаждаясь всеобщим вниманием.
– А я как же? – снова встрял Эдди. – Нет, работать в группе «Небесные тела» – это меня не устраивает. Это что же, будто мы все покойники? Нет, мы – «Крысы». И названия менять не будем. Еще никто не жаловался.
Антонио элегантно отмахнулся от него наманикюренной рукой.
– Сегодня день перемен, – объявил он. – Я, Антонио, решил помочь этой юной даме добиться успеха. – Он благосклонно улыбнулся Хевен. – Как ее мама, она станет большой звездой.
– Ой, но вы даже не слышали, как я пою, – запротестовала Хевен, в восторге от такого неожиданного поворота событий и в то же время слегка испуганная: вдруг она не оправдает ожиданий этого смешного человечка?
– Это и не требуется, – сказал Антонио с улыбкой Чеширского Кота. – Когда Антонио решает кого-то фотографировать, этот кто-то становится звездой – и точка, у Антонио нюх на талант!
Кухня Владимира была почти полностью приведена в порядок. Китайские повара уехали, оставалось лишь несколько официантов и двое барменов, они обслуживали гостей, никак не желавших уезжать, хотя мадам Силвер удалилась к себе по меньшей мере полчаса назад.
Владимир знал, что должен приглядывать за официантами и барменами. Конец любого приема – время опасное. Именно тогда загадочным образом исчезают бутылки со спиртным, блоки сигарет и разная утварь из бара. Владимир лично проверял всех, выходивших через заднюю дверь. Официанту, отдаленно напоминавшему Роба Лоува, он уделил особое внимание. Он подал ему сигнал, и тот откликнулся.
– Может, выпьем перед сном у меня? – забросил удочку Владимир.
– Конечно, – согласился парень.
– Отлишно, отлишно. – Владимир затрепетал от возбуждения. Он с самого начала вечера положил глаз на этого парня. – Иди шерез двор к гаражу. Там меня подожди.
Улыбнувшись улыбкой победителя и приложив палец к губам, он подтолкнул парня в нужном направлении.
Силвер Андерсон дала четкое указание: «На моей территории – никаких развлечений». Но его квартира над гаражом – это ведь не ее территория?
– Эй, шеф. – На кухню с сияющей улыбкой вошел Уэс. – Я снимаюсь.
Владимир окинул его орлиным взором. Никакой контрабанды при нем, как будто, не было.
Уэс вышел через заднюю дверь. Эти педики, что заправляют в домах богатых, не могут отличить дырку в земле от дырки в своей заднице. Этот русский решил проверить его, потому что прием закончился, но Уэс еще в начале пронес у него под носом ящик с бухлом, а тот и бровью не повел. Безмозглая публика!
И у Рокки с мозгами совсем туго. Возвращаясь от ворот с новой порцией кокаина, Уэс ухитрился с ходу продать несколько порций, а Рокки ни хрена не заметил. Может, и заметит, когда утром очухается, – а может и нет. Перебор – дело вредное, можно проспать весь свой бизнес.
Забравшись в свою машину, он с облегчением вздохнул. Тяжелый выдался денек. Притомился он. Ничего, зато завтра – воскресенье. Отоспимся.
21
Наутро после приема:
Силвер Андерсон пошевелилась примерно в полдень, поправила голубую маску, закрывавшую глаза и уши, и вновь погрузилась в приятные сны о себе самой.
Джек Питон был на ногах уже в семь, двенадцать раз проплыл усыпанный листьями бассейн Клариссы, потом поехал к себе в отель и занялся разработкой идей для предстоящей серии своих шоу.
Кларисса Браунинг дождалась, когда утихнет гул двигателя его машины, потом поднялась и провела день в одиночестве, пытаясь проникнуться новой ролью. Она любила оставаться наедине с собой.
Хауэрд Соломен проснулся с тяжелой головой. Самочувствие – хуже некуда. Принял порцию кокаина. В наказание себе отыграл в теннис три сета с самцом-кинозвездой, еще одним руководителем студии и молодой администраторшей, с которой все они хотели переспать.
Поппи Соломен покрыла лицо живительными кремами, подверглась тщательному массажу со стороны садистки с нежным голосом и жестокими руками, а остаток дня провела, сплетничая по телефону.
Джейд Джонсон поднялась в десять. Оделась так, чтобы как следует пропотеть. Пошла в кафетерий, позавтракала сливовым соком с булочкой, купила газет и журналов и провела день в одиночестве.
Мэннон Кейбл выбрался из постели в восемь. В восемь пятнадцать позвонил адвокату и имел с ним долгую беседу о том, как избавиться от Мелани-Шанны.
Мелани-Шанна Кейбл выбралась из постели в девять, прибыла в кухню, где Мэннон разговаривал по телефону, и объявила ему, что беременна.
Остаток дня прошел в бесконечных разговорах.
Уитни Валентайн Кейбл проснулась на водяном матрасе Чака Нельсона в его доме на побережье в Малибу. Они предались любви – по этой части он был большой мастер. Потом они умудрились довольно плотно позавтракать, а позже плавали в океане и лениво загорали.
Уэс Мани проснулся от телефонного звонка в одиннадцать часов. «Сгинь, рассыпься», – пробормотал он в трубку, понятия не имея, кто там. Оказалось, что женщина. Естественно. И что они в нем находят такого неотразимого?
Пришлось разрешить ей приехать. Она не замедлила явиться. Он горько об этом жалел, потому что был совершенно не в форме, а она рассчитывала минимум на три оргазма.
Они расстались не самым лучшим образом, и он прямиком вернулся ко сну.
Хевен весь день провела в мечтах: каким потрясным туалетом она ошарашит великого Антонио, когда он пригласит ее на обещанную фотосъемку.
Владимир рано утром выпроводил молодого официанта и целый день пребывал в муках по поводу этой последней победы. Как можно быть таким неразборчивым в связях, когда по улицам шляется кошмарная болезнь?
Позже, одевшись в красное, он выехал в Санта-Монику и привез домой добычу – шестнадцатилетнего парня, сбежавшего от родителей, который вытворял нечто неописуемое своим королевским языком.
Силвер Андерсон хватил бы удар, узнай она, что творится над ее гаражом.
Но судьба ее пощадила.
Так прошло еще одно тягучее воскресенье.
ГДЕ-ТО НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ…
КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…
С назойливой похотью отца девочка мирилась почти два года. После первого нападения она научилась держаться от него как можно дальше, а когда мама вернулась из больницы, подкараулить ее отцу было не так просто.
И все же ему это удавалось. Ей было страшно, больно. Но он все равно хватал ее и брал силой.
Ей было стыдно об этом кому-то рассказать, потому что она считала: видно, я сама виновата, дала ему повод; она улиткой забилась в раковину, ни с кем не хотелось дружить, не хотелось встречаться с одноклассниками. Школу она вообще по возможности старалась обходить стороной. В лесу у нее было свое укрытие: большой дуб с дуплом, куда можно было забраться. Она сидела там часами, свернувшись калачиком, обхватив руками колени, а в голове бродили беспорядочные мысли.
Маму она любила. И не хотела причинять ей боль.
А отца ненавидела. И с радостью бы его убила.
Незадолго до пятнадцатилетия у нее начались месячные. Кровь повергла ее в смятение. Так было в тот первый вечер, когда отец взгромоздился на нее и вонзил свое орудие. И вот опять – кровь. Дурная кровь. У нее отняли чистоту – вот что эта кровь означает.
Когда об этом узнал отец, он пьяно пробормотал: «Надо поостеречься». Только обрюхатить тебя не хватало. Этого нельзя».
Но он не поостерегся, и вскоре она с ужасом поняла: у нее растет живот! В ней шевелится ребенок!
К кому обратиться, что делать, – она не знала. Мама снова хворала и лежала в больнице. Отец нашел себе подругу и привел ее в дом. У этой большой женщины были громадные обвислые груди и гортанный смех.
Девочка, съежившись, лежала в постели и слушала звуки их распутной любви.
Скоро мама умерла, и эта женщина перебралась к ним жить. В первую же ночь, в три часа, они вдвоем пришли к ней. Набравшихся и осовевших, их потянуло на развлечения.
На глазах у женщины отец сорвал с дочери одеяло, а потом и тонкую ночную рубашку, обнажив ее молодое тело.
Девочка стала кричать, но отец заглушил ее вопли, зажав рот ладонью. Хрюкнув, он упал на нее и придавил к кровати, вторгся в нее грубо, яростно, а женщина подначивала и подбадривала его.
К горлу девочки подкатила тошнота. Она попыталась спихнуть с себя тяжелое тело, со стонами умоляя отца: не надо! Казалось, он раздавит ее, она вот-вот испустит дух. Тело разрывалось от боли.
И вдруг она, шалея от ужаса, поняла: с ней происходит что-то ужасное! Она продолжала барахтаться, пыталась вырваться. Все впустую.
Когда он утих и скатился с нее, его сменила женщина – у нее нашлись свои способы помучить несчастную девочку.
Наконец, они угомонились. Уволоклись прочь, даже не поняв в пьяном угаре, что они с ней сделали.
Молча, изнемогая от боли, девочка с трудом добралась до туалета на улице. Что-то в ней сжималось, сокращалось, а по ногам тяжело сползали сгустки темной крови.
Присев на корточки, она – совершенно одна – родила ребенка. Только это был не ребенок, а четырехмесячный плод, и когда к девочке вернулись силы, она завернула его в полотенце, отнесла к своему любимому дереву и там закопала.
Теперь ей оставалось только одно.
Храня спокойствие, она вытащила из-под кухонной раковины канистру с бензином и разлила огненосную жидкость по периметру вокруг их небольшого деревянного дома.
Чиркнуть спичкой оказалось очень просто…
КНИГА ВТОРАЯ
Голливуд, Калифорния
Июнь 1985 года
22
– Чего вы хотите от жизни, мисс Андерсон? – спросила английская журналистка. У этой дамы средних лет был обиженный взгляд и крашенные под солому волосы. Она не состоялась как актриса, певица, романистка. Наконец, она нашла свою нишу в еженедельной колонке ежедневной лондонской газеты и теперь славилась оголтелой ненавистью к удачливым актрисам, певицам и романисткам. Она нападала на них в печати при первой возможности.
Силвер придала лицу выражение многозначительности.
– Счастья, – сказала она мечтательно. – Думаю, за тридцать лет работы в шоу-бизнесе я его заслужила. Вы согласны?
Журналистка, которую угораздило родиться с именем Синди Лу Плентер и которая смахивала на умирающего от тоски мужчину, наклонилась поближе к знаменитой звезде в надежде обнаружить следы пластической операции, подтяжки кожи или чего-то в этом роде. Увы – всего лишь тщательно наложенная косметика. Позже в своей статье она напишет:
СИЛВЕР АНДЕРСОН СУЩЕСТВУЕТ ПОД ДВУХДЮЙМОВЫМ СЛОЕМ ГРИМА. ОНА НЕУСТАННО ДЕЛАЕТ КАРЬЕРУ ВОТ УЖЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ, НО ПРИ ЭТОМ НИКАК НЕ НАЙДЕТ СЧАСТЬЯ. МОЖЕТ, ЕСЛИ ОНА СОСКРЕБЕТ С СЕБЯ НЕМНОГО ШТУКАТУРКИ, ЕЙ СКОРЕЕ УДАСТСЯ ДОСТИЧЬ ЖЕЛАННОЙ ЦЕЛИ.
– О-о, разумеется, заслужили, – поспешно заверила Синди Лу Плентер.
Яд сочился из ее пера, а не с ее губ. Оскорблять знаменитости в глаза – на это у нее не хватало пороху.
– Спасибо. – Силвер улыбнулась королевской улыбкой. – Вы очень любезны.
Куда, черт возьми, подевалась Нора? Эта Плентер со своей фальшивой улыбочкой и банальными вопросами начинала действовать ей на нервы. Помимо всего прочего, от нее пахло, и в комнате распространился дурной аромат.
Нора! Безмолвно воззвала Силвер к своей палочке-выручалочке.
И Нора – вот чудо! – в тот же миг появилась. Отведенный для Синди Лу Плентер час истек, а выпроваживать засидевшихся гостей Нора умела, как никто другой.
Силвер поднялась и дружески пожала журналистке руку. Она прекрасно знала, что эта Плентер – стерва, как в напечатанном виде, так и в ненапечатанном. Ну и что? Кто-то когда-то мудро сказал: главное, чтобы твою фамилию писали правильно. А все остальное – не важно. А уж написать без ошибок ее фамилию миссис Плентер, надо думать, все-таки сможет.
Силвер удалилась к себе в спальню, а Нора стала выпроваживать журналистку. Она была последней, кто брал в этот день интервью для Англии. Английское телевидение собралось показывать «Палм-Спрингс» и хотело, чтобы мощная реклама прошла сразу. Закупившая сериал английская компания пригласила Силвер ненадолго прилететь в Лондон. Это предложение вызвало у Силвер смешанные чувства. С Англией были связаны не самые лучшие воспоминания. Именно там кривая ее жизни достигла низшей точки, и хотя фортуна ей снова улыбнулась, возвращаться на место катастрофы не хотелось. Отсюда – парад журналистов в ее доме.
В комнату ворвалась Нора.
– Выпроводила! – торжествующе объявила она.
– Слава Богу! – отозвалась Силвер, утомленно потягиваясь. – Никто не скажет, что за свои деньги мне не приходится вкалывать.
Да, в этом Нора была с ней согласна. Силвер трудилась как пчела. Энергия просто неиссякаемая. Двадцатилеткам такой задор и не снился.
– Сегодня открывают новый ресторан, ты обещала Фернандо, что будешь на открытии, – напомнила Нора. – Мне поехать с тобой?
– Меня туда везет Деннис, – со вздохом сказала Силвер.
Деннис Денби был последним в длинной шеренге ее кавалеров. Этот тридцатилетний мужчина с мягкими красивыми чертами лица был сыном известного продюсера и его жены – дамы света. Сам Деннис возглавлял собственное рекламное агентство, отличался хорошим чувством юмора и большим честолюбием. Совсем недурен и как любовник. Но у него был один серьезный недостаток. С того дня, как ему исполнился двадцать один год, он систематически затягивал в постель всех голливудских жен, переступивших тридцатилетний порог. В этом было что-то маниакальное, и Силвер не очень нравилось находиться в самом конце длинного конвейера.
Они встречались уже несколько недель, и он, несомненно, был представительным кавалером. Но она как-то не могла принимать его всерьез, вот в чем беда.
– Я думала, он тебе уже надоел, – заметила Нора, проявляя неплохую интуицию.
Силвер засмеялась.
– Когда в тарелке пусто, приходится собирать крошки. – Со знанием дела она кивнула, потом добавила: – Особенно когда ты голодная.
Нора с легкой ухмылкой покосилась на нее. О сексуальных аппетитах Силвер ходили легенды, еще с тех времен, когда для женщины претендовать на равноправие в постели было не в моде. В вопросах, имевших отношение к мужскому полу, Силвер всегда бросала вызов традиции. Если бы она взялась писать автобиографию, получился бы настоящий справочник «Кто есть кто» в мире знаменитых и интересных мужчин – хотя Силвер всегда гордо заявляла, что никогда и ни с кем не спала ради карьеры.
– Не мне судить, голодная ты или нет, – цинично заметила Нора, – но вылизывать тарелку – это уже чересчур!
Силвер порочно усмехнулась.
– Я лижу вовсе не тарелку!
Критиковать себя Силвер позволяла только Норе. Ей нравились эти резкие и вздорные, но честные выпады своего агента, к тому же Силвер считала Нору настоящим другом.
Силвер выросла в шоу-бизнесе, и у нее никогда не было времени для того, чтобы завести друзей. Знакомых – сотни, а теперь, когда она снова звезда, – тысячи. Но никого из них она не интересовала как человек. Им нужно было только приблизиться к ней, чтобы отблеск звездной пыли упал и на них – вдруг какие-то пылинки прилипнут и к ним? Деннис Денби – прекрасный тому пример. Он обожал появляться с ней на людях. И на его долю тоже выпадало много внимания, фотографов, поклонников и поклонниц.
Но любить ее он не любил. Ничего страшного, она тоже его не любила. Они просто использовали друг друга, каждый в своих целях.
Силвер попыталась вспомнить, когда была в последний раз влюблена, но не смогла. Много воды утекло с тех пор, как она испытывала душевный трепет в чьем-то обществе только оттого, что…
Ей было сорок семь лет. Слишком опытная, слишком мудрая, слишком знаменитая.
Уэс Мани сам не понимал, как ему удалось вытащить на свидание свою домовладелицу, Ребу Виногратски. Чистая везуха, решил он, влезая в свой единственный костюм и пытаясь спрятать потертость на вороте своей единственной белой рубашки.
На прошлой неделе Реба явилась одна, не таща на буксире мексиканку-служанку или толстяка-сына. Она забрала у него долг за жилье, полазила по квартире, потом расселась на его диване и стала поливать дерьмом собственного мужа. Оказалось, она застукала его в постели с его же секретаршей и устроила ему веселую сцену.
– Этот жлоб мне заплатит сполна, с каждого заработанного цента, – заявила она. – Я найду лучшего в Америке адвоката по разгребанию дерьма!
– Хорошая мысль, – поддержал Уэс, мечтая, чтобы она поскорее унесла с его дивана свои стеариновые ноги и мстительную гримасу.
– Он просто таракан! – вскричала Реба. – Хуже, чем таракан!
И по ее нарумяненным щекам потекли слезы ярости.
Что оставалось делать добряку Уэсу Мани? Надо было утешить бедную женщину. Каким-то образом в результате этого утешения он подмял ее под себя и занялся изучением интимных мест своей домовладелицы, которая водила новый «Мерседес», признавала только наличные и называла своего мужа жлобским тараканом.
С этим можно было бы и смириться, но она даже не снизила ему квартплату. Всего лишь пригласила на открытие нового ресторана, в который вложила деньги. Реба, как выяснилось, имела две страсти: наличные и секс. Наличные стояли на первом месте.
Зря он с ней связался. Но теперь уже поздно.
Она приехала, разодетая в пух и в прах: туго-натуго затянутая в зеленое платье из люрекса, туфли на высоченных, как у проститутки, каблуках, перехваченные ремешком на лодыжке, и жакет из серебристой норки. Крашеные рыжие волосы уложены в птичье гнездо, а пергаментные глаза-буравчики вымазаны неопытной рукой – всем, что предлагает Элизабет Арден. От Ребы исходил запах «Голубой травы».
– Привет, морячок, – сказала она, криво ухмыляясь, и он уловил, что помимо «Голубой травы» от нее попахивает виски.
– Привет, Реба, – ответил он, а сам с тоской подумал: как теперь от нее отмотаться и при этом иметь возможность тянуть с квартплатой?
