Текст книги "Голливудские мужья"
Автор книги: Джеки Коллинз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)
57
Как только Уэс объяснил, что он проживает по соседству и ищет домовладелицу, чтобы зайти к себе и запаковать пожитки, трансвестит по имени Трэвис сразу все понял, дал ему номер Ребы и вообще принялся активно вилять хвостом.
– Вы женаты на Силвер Андерсон, – с благоговением произнес он, позволяя покрывалу в цветочек слегка соскользнуть с его плеча.
– Угу, – согласился Уэс, протягивая руку к телефону – позвонить Ребе.
– Уэсли? – в голосе ее слышалось и удивление, и неверие. – Оставайся там. Я приеду через двадцать минут.
Трэвис приготовил ему убийственно крепкий кофе и принес его в чашке, на которой сбоку было написано:
«ДОСТАВЬТЕ МНЕ ТАКОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ, МИСТЕР ИСТВУД, НУ ЧТО ВАМ СТОИТ?»
Потом он уставился на Уэса с открытым ртом и спросил, едва дыша:
– Ну, а какая Силвер Андерсон на самом деле?
Уэс отбивался от его вопросов вплоть до прибытия Ребы. Она явилась в сопровождении молодого громовержца с детским личиком, в джинсах с проносившейся заплаткой на мошонке и веревочном жилете. Он походил на восемнадцатилетнего сутенера, которого сию минуту выдернули с бульвара Санта-Моника.
Трэвис мгновенно потерял голову от страсти.
– Ах, Уэсли, Уэсли, – воскликнула Реба, как всегда окидывая его плотоядным взглядом. – Ты взлетел на самый верх, да? Уж удивил нас, так удивил!
– Я и себя удивил не меньше, – честно признался он.
– Ты обещал мне фотокарточку, – с укором напомнила она.
– Ой-й… я тоже хочу фотокарточку, – вмешался Трэвис. – С подписью, если можно. «Трэвису. С любовью и восхищением. Силвер Андерсон».
– Я бы тоже не отказался, – вставил уличный громила.
– Заткнись, – осадила его Реба. – Я тебе плачу за то, чтобы ты был моим телохранителем, а в мои разговоры влезать нечего.
Уэс вопросительно поднял бровь.
– Телохранитель?
– Ты думаешь, ты один теперь такой важный? – Она фыркнула. – У меня проблемы с разводом. Мне нужна охрана.
Ее охрана и Трэвис уже прониклись друг к другу, любовью и обменивались долгими взглядами, явно намереваясь совершить половой акт.
– Зачем ты поменяла мои замки? – спросил Уэс.
– Сейчас увидишь, – загадочно ответила она. – Идем.
Он попрощался с Трэвисом.
– Не забудь про фотографию, – напомнил Трэвис, чуть надув губки. – А если захочешь привести сюда Силвер – я всегда буду ей рад… – Он игриво качнул подбородком. – И тебе тоже.
Силвер в этом квартале? Уэс едва сдержал ухмылку.
Он пошел за Ребой. Она извлекла связку ключей, отперла дверь и отступила в сторону, позволяя ему войти первым. Вот оно что. Внутри все было перевернуто вверх дном, и она хотела, чтобы он насладился увиденным в полной мере. Да, кто-то здесь здорово покуражился.
– Что они искали, Уэсли? – спросила она, поднимая с пола небольшую лампу, выдержавшую шквальный налет, и водружая ее обратно на стол.
– Откуда я знаю? – раздраженно ответил он. – Я здесь только живу.
– Жил, – уточнила она, доставая из сумочки большую записную книжку. – Как я понимаю, ты уже перебрался в Беверли-Хиллс или в Бель-Эйр – не знаю точно, где там живет Силвер Андерсон.
– Перебрался.
– Мог бы и заранее мне сообщить, – укорила она.
– Вот же я приехал, что еще нужно?
Она начала ставить в своей книжке какие-то галочки.
– Ты мне должен за три месяца. Плюс за разбитую…
– Я ничего не разбивал, – возразил он.
– Кто-то сюда залез и все разбил.
– Я должен расплачиваться за взломщиков?
Она поджала губы.
– Да.
– Реба, это ты размечталась.
– Не будь дешевым фраером. Ты жилец и отвечаешь за все, что происходит в квартире. Все по закону.
Он пнул раскиданные по полу шмотки, наклонился и поднял рассыпанные фотографии – его короткая карьера певца. В комнате стоял тяжелый запах сигаретных окурков и нестиранной одежды – дворец Силвер в Бель-Эйр словно находился на другой планете. Скорее бы отсюда сделать ноги! С этой мыслью он схватил затертый чемоданишко из байки и принялся пихать туда все, что еще подлежало спасению.
Реба, прислонясь к стене, наблюдала за ним. Ее «охрана» осталась снаружи.
– Идеальным жильцом ты не был никогда, – заметила она с хитроватой улыбочкой. – Но мы с тобой… всегда понимали друг друга, верно, Уэсли?
– Вроде так, – согласился он.
– И с сексом у нас было недурственно, да? Ну, тут спорить просто глупо.
– Лучше не бывает, – осторожно заверил он.
Она облизнула губы, покрытые липкой алой помадой.
– Силвер привлекло в тебе именно это? – спросила она. – Секс?
Он неопределенно пожал плечами, лихорадочно складывая в чемодан манатки.
Реба откашлялась и призывно стала теребить верхнюю пуговку на блузке.
– Как насчет гульнуть напоследок, а, Уэсли? – предложила она. – Что скажешь?
– Перестань, – пожурил ее Уэс. – Я теперь – человек женатый.
Пропустив эту информацию мимо ушей, она начала расстегивать пуговки.
– Мы с тобой вдвоем – это всегда было фирменное блюдо, да?
Фирменнее некуда, как сэндвич из солонины. Она почти скинула блузку, обнажив розовый бюстгальтер «Фредерикс», благодаря которому грудь гордо дыбилась. Он предупреждающе поднял руку.
– Реба, уймись.
– Что значит «уймись», Уэсли? Ты же всегда на взводе, разве нет? А уж твоей популярной кинозвезде я всегда фору дам.
Он вдруг понял, что миндальничать с ней больше не обязан. Реба Виногратски ему больше не нужна. Она – его прошлое. Как и этот обшарпанный дом, как и его жалкие потуги зашибить деньгу, где удастся, как и работа за стойкой бара. Все! Он теперь – свободный человек!
Чувствуя себя победителем, он сунул руку в карман и извлек оттуда пачку банкнот. За день до этого он нанес визит в банк и взял из своего сейфа наличность, чтобы с ней рассчитаться.
– Сколько я тебе должен? – спросил он кратко и по-деловому.
Задумавшись на секунду, она расстегнула застежку своего фирменного «Фредерикса».
– Скажу, когда мы закончим. Он покачал головой:
– Нет, дорогая, так не получится. Потому что мы ничего не начнем. Я тебе должен деньги – вот и все. Остальное не продается.
Мэннон опасливо посмотрел на Мелани-Шанну, вышедшую к завтраку. В ниспадающем пеньюаре она выглядела вполне спокойной, золотисто-каштановые волосы завязаны сзади степенным узлом.
Сев напротив него, она протянула руку к жареному тосту.
– Доброе утро, – произнес он. Она что-то буркнула в ответ.
Он окинул ее вопросительно-изучающим взглядом. Он и понятия не имел, что его жена способна на такое буйство. Вчера вечером она просто оглушила его – да всех, кто оказался рядом с ее гремучим язычком. Ему пришлось просто выволочь ее из «Бистро», не то она вцепилась бы Уитни в горло. Эти две бабы уже навострили коготки к кошачьему бою.
По дороге домой она выплеснула на него все, что накопилось, отчехвостила Уитни под орех. Сила ее гнева пробудила в нем дремавшие чувства, и в уединении семейной спальни он заставил ее замолчать, предавшись с ней любви, какой не помнил со дня их брака. А ведь он не прикасался к ней больше месяца – почему? Уитни знай себе спит с Чаком. Почему он не может насладиться собственной женой? Даже если он намерен с ней разводиться.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Прекрасно, – ответила она, не поднимая глаз.
С тарелкой домашних блинов – любимое блюдо Мэннона – вплыла домоправительница. Он взглянул на Мелани-Шанну.
– Это ты заказала?
– Нет.
Ясно, на задушевный разговор она не настроена. Вчера она обвинила его в том, что он все еще влюблен в Уитни. Святая правда. Но признаться в этом – ни за что! И он отбивался, как мог.
Мэннон сейчас был в простое. Только что закончились съемки вестерна – крутого и малобюджетного. А до следующего фильма – несколько месяцев. Первые несколько недель он всегда наслаждался отдыхом, но если передышка затягивалась, он начинал ерзать и томиться от безделья.
В принципе захоти он – и от работы не было бы отбоя. Но такого желания не было. Важно сохранять благоразумие, и всякую новую работу он выбирал весьма тщательно. Карьера его достигла вершины, и покидать эту вершину он не собирался.
С утра он пребывал в прекрасном настроении. Еще бы – как смачно он вчера врезал Чаку Нельсону, впечатал кулак в эту тупорылую тварь. Какой кайф – посадить этого козла на задницу в присутствии всей киношной братии. И – что важнее всего – в присутствии Уитни.
Чак Нельсон – беспринципная скотина. Поделом ему. Трахать чужую жену за просто так – ишь чего захотел! Тем более, если это жена твоего бывшего друга!
– Чем сегодня собираешься заниматься? – спросил он.
Мелани-Шанна отказывалась смотреть в его сторону. Она сидела, уставившись в окно на широченную лужайку, ведущую к почкообразному плавательному бассейну.
– Не знаю, – сказала она.
– Ну, что ж. – Он поднялся. – У меня теннис, так что увидимся потом.
Она расслабилась, лишь когда он вышел из комнаты. Быть с ним элементарно вежливой – ей было трудно даже это. Из-за него она вчера выставилась дурой перед всем светом, и ее бросало в дрожь всякий раз, как она вспоминала о своем поведении.
Мэннон Кейбл. Кинозвезда крупнейшей величины. Первейшей величины любовник. И что? Да, вчера он предался любви с ней, но думал при этом об Уитни – это она знала точно. И ненавидела его за это. Да, да, ненавидела!
Телефон в доме Соломенов начал трезвонить в половине девятого. Первую волну отразила няня Роузлайт, вторую – личная секретарша Поппи, появившаяся в половине десятого.
Сама Поппи явила себя миру только к полудню. Она поцеловала дочурку, игравшую с куклой – одной из дюжины подаренных ей на прошлое Рождество сотрудниками Хауэрда, – и проследовала в свой светлый кабинет, где ее секретарша смотрела по портативному «Сони» передачу «А глобус вертится».
– Я тебя мало работой загружаю? – ядовито осведомилась Поппи.
– Извините, миссис Соломен, – встрепенулась женщина, с виноватым видом выключила телевизор и поставила его перед Поппи на огромный двухтумбовый резной стол.
Поппи нравилось, когда ее называли «миссис Соломен», в английской манере. Панибратство американского трудового люда, когда все друг с другом запросто, все зовут друг друга по имени – Поппи это не устраивало.
Медовый месяц она с Хауэрдом провела в Лондоне, в отеле «Савой», и была сражена наповал – вот это достоинство, вот это респектабельность! И в Голливуде она проходила только как миссис Соломен, чем безгранично наслаждалась.
– Звонки? – раздраженно спросила она, будучи отнюдь не в ангельском настроении.
– В половине девятого звонила миссис Уайт. В девять – миссис Гусбергер. Арми Арчерд – в десять, просил перезвонить.
Поппи слушала, стараясь решить, кому позвонить сначала. Было еще семь звонков, включая журналистку Лиз Смит из Нью-Йорка. С кого же начать? Лиз или Арми? Нет, пожалуй, сначала послушаем Кармел. Не дай Бог она прогудит: «Катастрофа года!»
– Поппи! Дорогая! – воскликнула Кармел Гусбергер. – Одна из лучших вечеринок в моей жизни! Я в восторге! Ты слышала жену Мэннона? Господи, я думала она вообще глухонемая, а тут она такое выдала, что даже Орвилл поразился! А на Силвер и Захарию Клингера обратила внимание? Не знаю, я ли одна заметила, но…
На телефонный треп ушел час. После болтливой Кармел Губергер Поппи перенеслась в холмы Беверлди, Бель-Эйр и прочие места, где нечего и думать купить дом меньше чем за миллион долларов, – и отовсюду одна звонкая мелодия: вечеринка прошла на ура! Сногсшибательно! Умопомрачительно!
Она позвонила Хауэрду – порадовать, но у него было совещание. Жалко. Вчера вечером она выкатила на него бочку – мол, во всем виноват он. Бедный Хауэрд. Да, она иногда с ним грубовата – но легкий пережим с ее стороны ему только на пользу, заставляет быть начеку. А когда поблизости этот змей Захария Клингер, быть начеку просто необходимо.
А не купит ли ей Хауэрд под это дело ожерелье из не-ограненных рубинов в золоте, на которое она положила глаз в «Талларико» – новый ювелирный магазин, что-то божественное!
Через десять минут она решила – купит. Раз вечеринка имеет мощный резонанс, значит, Хауэрд в выигрыше, а раз так – она заслужила награду.
Без дальнейших раздумий она надела простой костюмчик от Карла Лагерфельда, водрузила на нос очки от солнца «Кристиан Диор».
При входе она насчитала двенадцать корзин с цветами – прежде чем достойно украсить дом, они ждали ее внимания. Она выдернула белый конвертик из самой экстравагантной корзины, надорвала его и быстро прочитала.
ВАША ВЕЧЕРИНКА – ПРОСТО ЧУДО
ПРИЕЗЖАЙТЕ К НАМ НА УЖИН В СУББОТУ, ХОРОШО?
СИЛВЕР И УЭС
Поппи просияла. Конечно, Силвер, большое спасибо. Мы с Хауэрдом обязательно приедем.
Довольно улыбаясь, она поспешила к машине.
58
После совещания с Захарией Хауэрд влетел в свой кабинет, как маленький торнадо. Бросил секретарше:
– Меня нет. Ни для кого, хоть для самого президента, ясно? – и заперся в собственном туалете.
Она знала, когда его нужно оставить в покое, и снова углубилась в захватывающую статью о лишае.
Хауэрд снял пиджак, плеснул в лицо холодной водой. Сердце в груди бешено металось, как и мысли в голове.
Какого хрена этот Захария Клингер себе позволяет? Он ему что – мальчик на побегушках?
Он – Хауэрд Соломен.
Хауэрд Соломен. Извольте это помнить.
«Я хочу» – ишь ты, он хочет! А «заплати им вдвое больше» – это еще что за хохма? Он, что, этот Захария Клингер – серьезно?
Да, черт бы драл этого твердолобого, – серьезно. А стало быть, Хауэрд Соломен должен претворять его команды в жизнь.
Да пошел он! Хауэрд Соломен еще ни перед кем на цырлах не ходил.
Он сидел на крышке унитаза, обхватив голову руками, пытаясь сосредоточиться.
За то, что он управлял «Орфеем», Захария Клингер платил ему огромные деньги, и за первый год на троне Хауэрд добился исключительных результатов. Когда Захария отдал ему бразды правления, студия была в полнейшем дерьме. У его безмозглого предшественника были астрономические накладные расходы, а продукции – никакой. За несколько месяцев студия у Хауэрда заработала, как хорошо отлаженная машина. Накладные расходы он свел к минимуму, снял с зарплаты кровососов и прихлебателей, закупил для проката продукцию на стороне. Не говоря уже о том, что запустил в производство три картины и заключил два десятка перспективных сделок.
Да, суперзвезды или актеры с мировым именем у него пока не снимаются. И что? Зато его фильмы сделают большие деньги. Что, в конце концов, важнее? Тьфу!
Тут прилетает Захария Клингер и начинает изображать из себя Санту Клауса. «Заплати им вдвое больше».
Хауэрд обязан обернуть это себе на пользу – иначе он с треском вылетит вон. Выбора нет – разве что стать самым высокооплачиваемым олухом года.
Под глазом у Чака Нельсона алел синяк, губа была разбита.
– Я на этого сукиного сына в суд подам! – завопил он, проснувшись в постели Уитни.
– Вылезай и уматывай, – распорядилась она сухо. – Сегодня у меня две встречи и совещание с моими новыми рекламщиками. Лучше, чтобы тебя здесь не было.
– Какие еще новые рекламщики? – недовольно проворчал он. – И почему мне здесь не быть?
Она терпеть не могла, когда он начинал ее допрашивать. Какого черта, он ей не муж, почему она должна перед ним отчитываться? Когда-то успешная карьера Чака вдруг резко и по необъяснимой причине дала по тормозам, и это приводило его в бешенство. Ее – тоже. И она всерьез обдумывала совет Зеппо Уайта. «Избавься от него, детка. Зачем тебе такой камень на шее? Пусть гуляет».
Придется так и поступить. Чем быстрее, тем ей же лучше. Но просто так ей от него не отделаться. Чак легко впадает в крайности, то он – глупый восторженный щенок, то – разъяренный псих.
Понятное дело, ее карьера вызывала у него зависть, а теперь, благодаря Зеппо, ее ожидает новый виток.
Вызывал у него зависть и Мэннон.
По сути безумную ревность у него вызывали все и вся в ее орбите.
К счастью, они жили порознь. Она приезжала в его дом на побережье. Он изредка оставался ночевать у нее в Лома-Виста. Но никаких обязательств перед ним у нее не было. Слава Богу!
– Тебе лучше здесь не быть, – терпеливо объяснила она, – потому что ты будешь дохнуть от скуки.
– Да, ты права, – согласился он. – Так кто твой новый рекламный агент? И с какой стати? Я думал, ты вполне довольна теперешним.
– Так и есть. Просто Зеппо хочет, чтобы у меня сменился образ, поэтому мной будут заниматься «Брискинн энд Бауэр».
Какой новый образ?
– Более серьезный.
Он загоготал.
– Более серьезный? У тебя?
Он насмешливо фыркнул.
Рот ее приоткрылся – кому же приятно слышать такое? Чак не воспринимает ее, как актрису. Он никогда так прямо не говорил, но она чувствовала, и это ее раздражало.
Зеппо прав. Пора делать Чаку Нельсону ручкой.
Кокаин прожег полосу. Полосу ясных и четких мыслей. Эдакую тропу-просвет сквозь темные замыслы Захарии К. Клингера.
Из туалетной комнаты Хауэрд вышел другим человеком. Ему предстоит шагнуть в вихрь. Он возьмет немыслимую ситуацию и заставит ее работать на себя.
Звонком он вызвал секретаршу.
Она вошла в кабинет – эдакий спелый кумкват,[10]10
Кисло-сладкий плод семейства цитрусовых
[Закрыть] подрагивающие губы и упакованная в ангору пышная грудь.
– Да, мистер Соломен?
Интересно, как этот лакомый кусочек просочился сквозь сито Поппи? Ах, да, ведь его секретарша в отпуске; так что это всего лишь временная замена.
– Мне нужны фамилии агентов Силвер Андерсон, Мэннона Кейбла и Клариссы Браунинг.
Насчет Уитни можно не спрашивать, ее представляет легендарный Зеппо Уайт – легендарный в собственных глазах.
– Да, мистер Соломен.
– Вы актриса? – не удержался он.
Она кивнула.
Вот и сыграйте это, едва не сорвалось у него с языка. В нем вдруг зашевелился мужчина. Наверное, взбудоражила возможность перехитрить Клингера.
Вытащив из ящика стола коробочку с зубочистками, он разломил одну пополам и яростно набросился на собственные десны. В список врачей, которых надо посетить, придется добавить и зубного. Наверняка разболталась коронка, где-нибудь появилась дыра. У кого есть время ходить к зубному?
Секретарша добыла нужные фамилии в считанные минуты. Он внимательно их изучил.
Кларисса Браунинг входила в большую корпорацию, «Артистс». Ее представителем был Сирил Мейс, человек хваткий, этого на мякине не проведешь.
Мэннон Кейбл платил свои десять процентов Сейди Ласаль. Ах, Сейди… королева агентского корпуса. Иметь с ней дело было всегда приятно.
Силвер Андерсон обслуживал Куинн Лэттимор. Мелкая рыбешка.
Было всего лишь начало одиннадцатого. Он снова вызвал секретаршу.
– Соедините меня с Сейди Ласаль, – распорядился он. – Потом я хочу поговорить с Сирилом Мейсом, Зеппо Уайтом и Куинном Лэттимором – именно в такой последовательности. Никаких входящих звонков не принимаю, даже если позвонит жена – любая из жен.
Секретарша кивнула.
– Да, мистер Соломен, – послушно сказала она.
– По-моему, – поразительное лицо Уитни было на редкость серьезным, – в глазах публики я – чересчур легкомысленная особа.
– С чего вы это взяли? – удивился Берни Брискинн, старший партнер в компании «Брискинн энд Бауэр». Старая голливудская гвардия, круглолицый, толстогубый, на глазу – черная повязка. Если верить слухам, он потерял его, сцепившись с Хамфри Богартом из-за женщины.
Уитни нетерпеливо отмахнулась от него.
– Я слишком многое показывала – и слишком часто.
– В «Плейбое» тоже? – заинтересовался Берни. Ему было под семьдесят, но вкуса к жизни он не потерял.
Норман Гусбергер счел нужным вмешаться.
– По-моему, мисс Валентайн хочет сказать, что она шла по тропе ролей, в которых одежда играла декоративный характер, и много ее не требовалось, но это не совсем то, что… обнаженная натура.
Лицо Уитни зажглось – она улыбнулась темноволосому молодому человеку, который явно знал свое дело.
– Именно, – подтвердила она. – Я никогда не снималась обнаженной. И не собираюсь.
На лице Берни Брискинна отразилось разочарование.
– Я понимаю, какие проблемы стоят на вашем пути, – быстро сказал Норман, беря инициативу в свои руки. – «Брискинн энд Бауэр» помогут вам их решить целиком и полностью, не сомневаюсь.
– Правда? – выдохнула Уитни.
– Несомненно, – заверил ее Норман.
– Ах, – вздохнула Уитни, – я так довольна!
Берни Брискинн с посвистом втянул воздух через вставную челюсть. Он был чисто номинальной фигурой, но на первую встречу с красивыми актрисами всегда являлся лично.
– С чего начнем? – спросила Уитни, готовая взять с места в карьер.
Норман не замедлил с ответом.
– Первым делом, отбросим от вашей фамилии «кейбл». Люди сразу вспоминают вашего бывшего мужа, а сейчас в этом нет надобности. Потом – постричься.
– Что? – в голосе ее зазвенела паника.
– Волосы привязывают вас к тому, кто вы есть сегодня. Поэтому – прощай Кейбл и прощай волосы.
– Может, проведем и хирургию по уменьшению груди? – спросила она язвительно.
– Вот это не требуется, – ответил Норман, дружески ухмыляясь.
– И слава Богу, – подхватил Берни. Норман набирал обороты.
– У вас есть свой образ, – сказал он с жаром. – В результате нашей с вами работы возникнет образ сильной и прекрасной актрисы. Сейчас, при всем моем уважении, мисс Валентайн, вас воспринимают несколько легковесно. Когда компания «Брискинн энд Бауэр» закончит работу с вами, продюсеры… да, я не боюсь этого, буду воспринимать вас, как Джессику, Клариссу и Салли.
Уитни засияла.
– Вы это серьезно?
– Помните, с чего начала Джессика Ланж? Сидела в лапах Кинг-Конга. А Салли Филд играла молоденькую Гиджет. Если уж удалось с ними… – Норман оборвал фразу, будто своим взлетом они были обязаны лично ему.
Уитни была заметно возбуждена. Берни Брискинн одобрительно кивал. Этот парень Орвилла – настоящий клад. Он обладал даром убеждения, а в рекламном деле убеждение ценится дороже золота. Берни был доволен, что пять лет назад нанял парня по настоянию Орвилла. Обычно родственники – это пустая трата времени. А этот – настоящий клад.
– О цене договоримся с Зеппо, – сказал Берни. – Норман лично подготовит ваш счет. Он – один из наших лучших работников. И лично я всегда к вашим услугам. В любое время. В любое… – Он опять втянул воздух через вставную челюсть и пустил легонького шептуна в ее белую кушетку. – Компания «Брискинн энд Бауэр» вам поможет, дорогая Уитни. Разочарованы вы не будете.
Следующие два часа Хауэрд занимался интригами. Не на самом высоком уровне, но подошел к делу весьма творчески и свою задницу прикрыл.
С Сейди и Зеппо оказалось просто. Они знали, что такое деньги, власть и выгодная сделка. Они знали также, что если подпереть его плечом, он в долгу не останется. С одной стороны, он предлагал им серьезную сделку, а с другой – рассчитывал на «комиссионные», и это им было вполне понятно. Сейди была склонна думать, что уговорит Мэннона, к тому же сценарий «Убийства» был более или менее приличным. А про Уитни Зеппо сказал:
– Она тебе все яйца вылижет, Хауэрд. Ну, это была бы колоссальная удача.
– Часть нашего уговора: я хочу присутствовать, когда ты будешь говорить ей о моем предложении, – потребовал Хауэрд.
– Скажем ей вместе, – пообещал Зеппо. И вскоре перезвонил: Уитни освобождается в шесть часов, тут они ее и обрадуют.
С Сирилом Мейсом он повел разговор в открытую. Тут никакого творчества не требовалось. Сирилу все нужно говорить открытым текстом.
– Присылай сценарий и предложение в письменном виде, – сказал Сирил. – Как себя вообще чувствуешь, Хауэрд?
– Щедрым и прекраснодушным дядюшкой, – ответил Хауэрд. – Результат мне нужен в течение двадцати четырех часов, иначе предложение снимается.
– Дай неделю.
– Исключено.
– Кларисса в Нью-Йорке. День уйдет на то, чтобы отправить ей сценарий. Потом она должна его прочитать.
– За такие деньги читать не обязательно. Она на экране-то будет всего десять минут. Так и быть – сорок восемь часов.
– Три дня. Договорились.
Для страховки Хауэрд позвонил Джеку, рассказал об условиях и попросил уговорить Клариссу. Оказалось, что Джек как раз летит в Нью-Йорк. Хауэрд, в восторге от такой удачи, тут же с посыльным переправил ему экземпляр сценария, чтобы Джек передал Клариссе лично.
Оставался Куинн Лэттимор. Честный середняк, огня в нем было не больше, чем в затхлом болоте. С этим надо поосторожнее. Именно об таких честных сукиных детей всякий раз приходится спотыкаться. Хауэрд выяснил, что «Сити телевижн» платило Силвер Андерсон куда меньше, чем она заслуживала. От контракта, который заключил Куинн, за милю разило дерьмом. Хауэрд решил удвоить сумму, которую она получила за полтора месяца работы в «Палм-Спрингс», – должна клюнуть! Все равно это мелочь, хотя Куинн едва не задохнулся от счастья.
К тому времени, как все предложения были подписаны, Хауэрд проникся верой в успех сделок. То, что он предлагал на бумаге, у него действительно было, к тому же он заключил свои побочные сделки с Сейди и Зеппо. И та, и другой отстегнут половину своей комиссии от сумм сверх обычного гонорара, которые по договору получат их клиенты. Это устраивало всех. Мэннон и Уитни станут стоить вдвое дороже. Сейди и Зеппо в будущем могут рассчитывать на более высокие комиссионные. У Хауэрда на студии – звезды первой величины, а в кармане – еще веселее. Эти денежки пойдут непосредственно на его счет в швейцарском банке.
У «Орфея» он ничего не крадет. Просто подошел к поставленной задаче творчески – по-голливудски.
