Текст книги "Голливудские мужья"

Автор книги: Джеки Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

66

– Мистер Уайт спрашивает, не согласятся ли дамы пересесть за их стол, – обратился к ним официант.

– Нет, спасибо, – быстро ответила Джейд, а Беверли мгновенно брякнула:

– Да, с удовольствием!

Официант, безработный актер, подмигнул Джейд, как какой-нибудь провинциалке.

– Зеппо Уайт. Агент, с большой буквы, – сказал он со знанием дела.

– Он – мой агент, – ревностно перебила Беверли. Это произвело на официанта впечатление, он бы с удовольствием выяснил, что нужно для того, чтобы непобедимый Зеппо Уайт взялся представлять твои интересы.

Но Беверли о нем уже забыла.

– Идем, – взмолилась она. – Это важно для дела.

– Не хочу я сидеть с людьми, которых не знаю, – возразила Джейд.

– Я тебе представлю.

– Ну да, это многое изменит.

Они обменялись горящими взглядами. Десять лет назад, когда они жили в одной квартире, до ругани доходило нередко. Обе говорили то, что думали, и не уходили от конфликта.

– Я тебя прошу, – сказала Беверли. – Будь хорошей девочкой, пожалуйста, для меня это очень важно.

– Садись к ним, а я пойду домой. Мне завтра рано вставать. Так что никаких проблем.

– Нет, так не пойдет.

– Почему?

– Потому что если ты сейчас мне не поможешь, значит, я слишком хорошо о тебе думала. Значит, ты мне не подруга.

– Черт, Беверли. Что ты несешь?

– Ну я тебя прошу-уууу!

Отрешенно вздохнув, Джейд сказала:

– Хорошо. Но учти: сидеть и смотреть, как ты будешь целовать задницу богатым и могущественным, – это против моих принципов.

Беверли, торжествуя, расплылась в улыбке.

– Сейчас увидишь, как работают настоящие профессионалы.

Она поднялась, сбросив с плеч свою ковбойскую куртку, и какой-то мужчина за соседним столиком едва не поперхнулся. Беверли – пружинистое черное дерево – была само совершенство. Рядом с ней меркла даже прекрасная певица Грейс Джоунс.

Статным кораблем она подплыла к столику Зеппо, вокруг которого уже хлопотали официанты, втискивая еще два стула.

– Беверли, детка.

Зеппо подскочил с места, его ярко-оранжевый хохол даже вздыбился.

– Зеппо, милый, привет! Познакомься: моя лучшая подруга, Джейд Джонсон.

Он хлопнул ее по руке.

– Джейд, очень приятно. Вы никогда не хотели сниматься в кино?

Она вежливо улыбнулась.

– Никогда.

– Таким путем прошла Лорен. Мариза. Ким Бэсинджер.

– Спасибо, мистер Уайт, но меня это не интересует.

– Называйте меня Зеппо. Так меня зовут все друзья. И враги тоже!

Он даже хрюкнул от удовольствия. Беверли, между тем, не теряя времени, взяла в оборот Захарию.

– Мистер Клингер, – промурлыкала она. – Я ваша поклонница. Статья про вас в «Форбсе» – это что-то потрясающее. Кстати, – она дружелюбно протянула руку, – меня зовут Беверли д'Амо.

Поппи под столом пнула Хауэрда. Мало того, что на голову свалился Захария – да не один, а с двумя, судя по всему, проститутками, – так еще эта черная оторва; хотя Поппи не могла не признать, что Джейд Джонсон она обожала – не раз видела на обложках журналов «Вог» и «Базар».

Хауэрд же тем временем лихорадочно обшаривал переулки памяти. Беверли д'Амо напомнила ему его первую жену, фанатичную активистку, в браке с которой он не задержался – всего сорок восемь часов. Иметь такую пантеру в койке! С ума сойти!

Две дорогостоящих дамы по вызову обменялись скучающими взглядами. Все это они давным-давно проходили и ничему не удивлялись. Они могли сказать наверняка: в конце концов чернокожая присоединится к их изысканной прогулке по эротическим фантазиям Захарии Клингера.

– Какая здесь жарюка, – раздраженно заметила Айда Уайт. – И гвалт.

На нее никто не обратил внимания, включая Зеппо, который под столом пытался погладить Беверли по бедру. Она стряхнула его руку, как назойливого муравья, и спросила Захарию насчет положения дел на фондовой бирже.

Дает подружка, подумала Джейд. Ничего в жизни не меняется. Когда-то, во время фотосъемок в Теннесси Беверли переспала с хозяином местного универмага, с его сыном и зятем – с каждым в отдельности, разумеется, – просто потому, что фотограф поспорил с ней на сотню долларов: ей это не удастся. Добиваться невозможного – это было хобби Беверли.

Хауэрд Соломен внимательно смотрел на нее.

– Мы раньше не встречались?

Джейд кивнула, набрала в легкие побольше воздуха.

– Лет десять назад, – сообщила она. – Я приехала сюда на пробы. Вы что-то делали на студии, либо были агентом, точно не помню.

Хауэрд сочувственно покачал головой:

– Не вышло, да?

– Хауэрд! – возмутилась Поппи. – Джейд Джонсон – одна из лучших фотомоделей в стране!

Но на Хауэрда эти слова не произвели впечатления. Он был убежден: каждая женщина хочет стать кинозвездой. Как же, великая американская мечта!

– Вы извините моего мужа, – сказала Поппи, обворожительно улыбаясь. – Он ничего не понимает. Лично я от новой рекламы «Клауд» в полном восторге. Антонио – великолепный фотограф. А простых смертных он когда-нибудь фотографирует?

Джейд удалось унести ноги через час, и за это время Поппи стала ее новой лучшей подругой.

– Мне очень рано вставать, – сказала она, извинившись.

– Позвоните мне, – настойчиво повторил Зеппо. – У меня есть что вам предложить.

– Позвоните мне, – сказал Хауэрд, – если передумаете насчет кино.

– Позвони мне, – сказала Поппи. – Посидим за ленчем. – Позвони мне, – сказала Беверли, подмигнув всем лицом. – Лучше всего завтра.

Она вбежала на стоянку, где, ожидая свою машину, оживленно спорили Пенн Салливен – актер, с которым ее знакомила Беверли, – и Фрэнсис Кавендиш, агент по подбору актеров.

До слуха Джейд донеслось:

– Я тебе не какое-то бездомное убожество, я классный актер.

И в ответ:

– Как скажу, так и сделаешь.

Все еще препираясь, парочка забралась в «Мерседес» и с ревом умчалась в ночь. Джейд снова осталась одна. Естественно.

– Сядьте рядом со мной, – распорядился Захария Клингер, когда Беверли появилась в его гостиничном бунгало через несколько минут после него самого. Свою машину она оставила парковщику перед входом в отель. Его привез лимузин с шофером.

– Мне удобнее здесь, – возразила она, устраиваясь на диванчике напротив него. – Где ваши подружки? Вы развезли их по домам?

– Я хочу, чтобы вы сели рядом со мной, – повторил он.

– Хотеть не вредно, – пошутила она.

– Не надо играть со мной в игры, мисс д'Амо. Скажите мне, чего хотите вы, а детские долгие игры мы оставим детишкам.

– Я, мистер Клингер, хочу быть звездой, только оч-чень большой. Такой большой, что вы и представить не можете.

– Тогда сядьте рядом, а там поглядим.

– Обещания меня не устраивают.

– Что же вас устраивает?

– Дела. Сделайте что-то для меня, тогда и я сделаю что-то для вас.

– Согласен. Но кое-что я хотел бы получить прямо сегодня.

– Не выйдет. Зря вы отослали ваших подружек. Вот они точно много чего могли для вас сделать.

– Сделают, сделают. А вы будете сидеть рядом со мной и смотреть. Я к вам и пальцем не прикоснусь. И они тоже. Если сами не попросите…

Э-э, да он извращенец! Беверли согласилась. Терять ей было абсолютно нечего, а выиграть она могла много.

– Я устала, – пожаловалась Поппи.

Не он устал, а она. Здорово! Целый день полировала задницу, оторвала ее от кресла, только чтобы в очередной раз расколоть его на украшения и слопать ленч со своим бабьем.

Вслух же он сказал:

– У меня был трудный день. Вымотался так, что ноги не держат.

Поппи хихикнула.

– Неужели мы оба так устали, что не сможем побаловаться?

– Прости, дорогая, но сегодня поднять меня сможет разве что Арнольд Шварценеггер.

Она снова хихикнула.

– Ты такой хохмач!

– Стараемся.

– Да уж мы знаем, котюнчик, знаем!

Чем-то он ей для разнообразия угодил. Интересно, чем?

Они подъезжали к дому. У массивной металлической решетки он остановил машину и нажатием кнопки открыл ворота.

– Хауэрд? – в голосе Поппи послышались печальные нотки. – Ты меня любишь?

– Что это еще за вопрос? Ты же знаешь, что люблю. Дурацкого сюсюканья он терпеть не мог.

Они уже въехали на свою территорию.

– Съедь на обочину, – шепотом попросила она. – Останови машину, Хауэрд. И представь, что мы – школьники-старшеклассники.

– Что?

– Давай.

Неохотно он повиновался. Поппи не из тех женщин, с которыми вступают в пререкания – разве что есть желание провести бессонную ночь.

Едва он выключил двигатель, она голодным кроликом кинулась ему в колени.

– Что ты делаешь? – взревел он, когда она вцепилась в молнию его брюк.

– То, Хауи, что ты любишь больше всего на свете.

Забравшись к нему в трусы, она при свете луны победно извлекла наружу его обмякший и истомленный пенис.

– Поппи…

– Успокойся. Ты же это любишь.

И объяв его ртом, она применила свой особый метод – «поцелуй жизни». Этим методом она воспользовалась в самый первый раз, когда их отношения переросли отношения босса и секретарши. Каким-то образом ей удалось оказаться под его столом и проявить свои особые способности. Через три месяца они поженились.

– Поппи! – простонал он, когда она совершила невозможное и вернула умершего к жизни.

В эту ночь впервые за долгое время, погружаясь в сон, он не думал об Уитни.

67

У Рокки была походка Силвестра Сталлоне. Он копировал ее довольно долго, пока не довел имитацию до совершенства. Легкая раскачка, поступь настоящего мужчины, движение вперед всем корпусом. Пожелай он – и вполне мог бы зарабатывать на хлеб в передаче «Двойники знаменитостей». Только минуточку – это не он копирует Силвестра, а Силвестр копирует его.

Дорога до Транкаса была – чистый атас, и раза два он был готов развернуться на своем «Джипе» и помчаться назад, в цивилизованные края. Трасса вдоль побережья будила в нем какие-то странные инстинкты. Всякий раз у него возникало безумное желание пересечь осевую линию и поиграть в кошки-мышки со встречным потоком. Он даже боялся за себя: вдруг как-то вечером накачается сверх меры и отважится на такое безрассудство. И загремит в каталажку. Снова.

Занятно, ведь он дразнил закон всю свою жизнь, но попал за решетку всего лишь за бесшабашную езду в пьяном виде. Упекли на полгода, а за что? Пара стариков сломалась прямо на скоростной трассе, а он ехал следом, ну, и врубился в них. Невезуха! Любой другой врубился бы в них точно так же.

Значит, Хевен. Лисичка-сестричка. С собственным домиком на побережье. Скорее всего, какая-нибудь хибара, но минуточку – сначала надо проверить.

Наконец, он нашел нужный поворот. Изгиб дороги был заставлен машинами, из дома, к которому вели несколько пролетов каменных ступеней, доносились шум и громкая музыка.

Вечеринка! Вечеринки Рокки любил больше всего на свете.

Стюардессы клевали на Джека всегда. Проверено. В обратном рейсе ему сопутствовала немыслимая красотка, эдакий солнечный калифорнийский персик.

– Давно летаете? – спросил он.

– Полтора месяца, – ответила она. – Все время на ногах, это правда, а так мне очень нравится. Столько интересных людей встречаешь. – Она сделала паузу, лучась и сияя энтузиазмом. – Таких, как вы, мистер Питон.

– Можете называть меня Джек.

– Если оставите номер телефона, – расхрабрилась она.

Она проработает стюардессой от силы еще полтора месяца – потом ее кто-то приметит и пригласит сниматься, либо просто заберет замуж. Такая красотка здесь долго не задержится.

– Какие у вас планы на Лос-Анджелес? – поинтересовался он.

Она горестно улыбнулась.

– Мне бы только до подушки добраться.

У него возникло сильное желание провести с ней ночь. Она являла разительный контраст с дамой света и для одноразовой встречи была, без сомнения, очень привлекательной.

Он сидел, пристегнутый к своему сиденью, держал в руке стакан виски со льдом и размышлял, благо фотография Джейд была надежно укрыта среди журнальных страниц, – нужен ему мимолетный роман со стюардессой или нет?

«Боинг-747» уже готовился к посадке. Господи, думал Джек, я хранил верность полтора года, и чего ради? Чтобы увидеть, как талантливая задница Клариссы порхает перед каким-то доблестным актером? К черту!

Он нажал кнопку вызова стюардессы, и та мгновенно примчалась.

– Если вы свободны, я угощу вас ужином, – сказал он.

Хевен уже не переживала. Надо придумать какую-нибудь байку для дяди Джека, и все. Скажем, она пригласила всего двоих, а в ворота вломилась целая толпа. Кстати, не так далеко от истины.

Дом был почти полностью низведен до состояния притона. В обеих спальнях упражнялись пары, повсюду слонялись Бог знает откуда взявшиеся типы. Кто-то включил «Джакузи», и туда набилась куча обнаженных тел.

Эдди нигде не было видно. Вот подонок! Этого она ему не простит никогда. Слова больше ему не скажет.

Одним из тех, кто слонялся по дому, был Рокки. Во попал! Детвориный рай! Телок столько, что можно застрять по колено! Какие лисички, какие у них тугие попки и бойко торчащие сисечки! Обалдеть можно!

Рокки случалось бывать на вечеринках. Обычно там было полно неприступных с виду дамочек под тридцать, которые изображали из себя актрис или фотомоделей, но по большей части подторговывали на стороне собственным телом. С несколькими такими он жил, их даже было не так мало. Тела упругие, ничего не скажешь, но мысли – только бы побольше урвать. А делиться заработанными деньгами Рокки не любил. У него была сносная квартира и прошедший через несколько рук «Меркьюри», который он чередовал с «Джипом». На «Джипе» разъезжал только по делу. Как сегодня, к примеру. Он отработал барменом на крупной вечеринке и уволок оттуда три тысячи долларов – в желающих раззадорить себя наркотиками недостатка не было – плюс ящик отличного виски.

Но он не уволок Силвер Андерсон – которой, собственно, так и не было.

Мысль о том, как неслыханно подфартило его так называемому другу Уэсу Мани, просто не укладывалась у него в голове. Бывает же ослам такое везенье! И благодаря кому? Ему, Рокки, настоящему мужчине, – ведь это же он привел Уэса в дом Силвер Андерсон! И даже «спасибо» не удостоился за хлопоты. Хоть бы на ужин пригласил. Или в гости. Как же, от такого дождешься!

Есть же люди.

Не люди, а дерьмо собачье.

Рокки нахмурил брови. Поиграл мускулами – не такими уж незаметными. Пуганул пятнадцатилетку: – Эгей, лисичка! – и та быстро смылась.

Рокки уже забыл, что именно он подставил своего доброго друга Уэса под удар в Лорел-Каньоне. Масштабов аферы он не знал, но знал, что дело там нечисто, и настоящий друг никогда бы не дал Уэсу тот номер телефона.

Зацапав какого-то высокого лунатика в обрезанных джинсах, он спросил:

– Хевен не видел, старичок?

Парень даже подпрыгнул от волнения.

– «Хевен»? Рай, что ли? Тут кое-кто продает «Экстаз». А «Хевен» – это клево?

Рокки понял, что теряет драгоценное время. Тут же уйма покупателей! Можно ужас сколько насшибать!

У стюардессы оказались гладкая – персиковый пушок – кожа, роскошный абрикосовый холмик лобка и полное желание угодить. Любовь с ней напоминала прогулку по магазину сладостей где-нибудь в провинции.

Они были в номере Джека в «Беверли-Уилшир», время перевалило за полночь. Он уже подумывал о том, как бы от нее избавиться.

Вдруг на него накатило чувство вины. Прелестная ведь девушка и так старается сделать ему приятное.

В придачу она оказалась его поклонницей, и тут он уже не мог сдержать раздражения.

– Каково это – быть Джеком Питоном? – спросила она, млея от восторга.

А правда, каково?

– Не принадлежишь себе, – сказал он наконец, и этот ответ, похоже, ее устроил.

– Вы, наверное, со всеми встречались.

– Ну, не со всеми.

– С Полом Ньюменом наверняка встречались.

– Да, – признался он.

– Я всегда покупаю его приправу для салатов, – благоговейно произнесла она. – Такая вкуснятина! Вы пробовали?

Так, пора расползаться. Самое время.

Но при отсутствии практики теряешь навык – он забыл, как это лучше сделать.

Она сама подсказала ему выход. Села в постели и потянулась, выставив сочные и упругие мячики грудей.

– Я проголодалась, – объявила она. – А вы?

Его выдуло из постели, как ветром.

– Есть отличная мысль.

– Какая?

Он натянул брюки.

– Где ты живешь?

– В Санта-Монике. На Одиннадцатой. Но я не спешу… – она выжидательно посмотрела на него.

– Одевайся, – весело велел он. – Поедем в супермаркет «Хьюз» и целиком его закупим. Потом я отвезу тебя домой, и ты приготовишь лучший в моей жизни завтрак.

– Я? – неуверенно спросила она, слегка разочарованная – ее куда больше устроил бы завтрак в гостиничном номере.

– Ты ведь умеешь готовить?

– Вроде бы.

– Вот и поехали!

Раскалывать детвору было куда веселее, чем выгребать денежки из карманов их богатеньких мамуль и папуль. И, кстати, молодежь знала, чего хотела – только самый лучший товар, самый модный. Особой популярностью пользовался «Экстаз» – новый фирменный наркотик. И, как вскоре выяснил Рокки, многие лисички были готовы совершить бартер, рассчитаться натурой.

Он уже подумывал пригласить одну благодарную отроковицу прогуляться по бережку, как вдруг обнаружил Хевен – свернувшись клубочком, та сидела в углу, никак не реагируя на окружающее буйство, будто ничего и не происходило. Издав победный вопль, он кинулся на нее.

– А вот и я!

Она посмотрела на него своими янтарными глазами и усилием воли вернулась в реальный мир.

– С опозданием на день, – пробурчала она.

– Не хотел пропускать вечеринку, – сказал он беззаботно. – Местечко тут основательное. Тебя сюда твой старик замуровал или как?

– Я живу здесь одна, – пробормотала она. Уж он-то обойдется без ее объяснений.

Он посмотрел на нее с уважением.

– Да?

Она окинула его оценивающим взглядом.

– У вас правда есть друг в мире звукозаписи?

Он почесал под мышкой.

– Угу. Хочешь мне что-нибудь пощебетать?

– Если выгоните из дома всю эту шайку недоносков, я поставлю вам мою кассету. Можете их шугануть?

Он как бы даже обиделся.

– Перед тобой Рокки, – хвастливо заявил он. – И не такие вечеринки приходилось расшвыривать.

В супермаркете Джек накупил продуктов на двести долларов, а блондинка-стюардесса только успевала ойкать:

– С ума сошел! Ну кто все это съест?

– Могу я доставить себе удовольствие? – настаивал он. – Мне самому приятно.

Побросав на заднее сиденье «Феррари» бумажные мешки с продуктами, он поехал к ней домой – в скромненькую квартирку, которую она делила еще с двумя стюардессами, милыми девушками, жившими надеждой выловить из салона первого класса богатого бизнесмена или звезду крупнейшей величины.

– Ш-шшш! – Она захихикала, когда он вывалил все съестное на крохотный кухонный столик для готовки. – Сейчас три часа ночи!

– Что ж, пожалуй, я поеду, – сказал он, покончив с продуктами.

– Нет, нет. Я же должна приготовить вам завтрак, забыли? Ведь мы из-за этого и в магазин ездили.

Он поцеловал кнопку ее носа.

– Я уже не голоден. А дома на побережье у меня малолетняя племянница совсем одна. Надо ехать.

В каком-то смысле у нее отлегло от сердца. Объяснять девчонкам, что здесь в три часа ночи делает Джек Питон, – задача не из легких.

Она понимающе кивнула и едва слышно спросила:

– Мы еще увидимся?

Лгать не хотелось.

– Сегодня был особый вечер. – Если и ложь, то только белая. – По правде говоря, я только что прервал довольно долгую связь и не хочу давать обещаний, которые могу не выполнить. – Он погладил ее по щеке. – Так что, очаровательная мисс, ждать звонка не надо, потому что сейчас я – не самый надежный мужчина в мире.

– Спасибо за откровенность, Джек, – сказала она взволнованно. – Но мой номер все-таки запишите – кто знает, когда вам захочется пройтись по магазинам?

Он улыбнулся.

– И спасибо за продукты, – добавила она.

Он вышел из ее дома с добрыми чувствами. Приятно, когда при расставании тебя не мучают угрызения совести.

Он оказался не трепачом! Рокки вышвыривал их пачками! Объявлял, что вечеринка закончена и ничего не желал слушать.

Единственным, с кем у него возникли трудности, оказался Эдди.

Хевен отвернулась, когда Рокки затолкал его в укромный уголок и что-то шепнул на ухо.

Эдди, красный как рак, смылся мгновенно, держа под мышкой гитару.

Все, Эдди, пока.

Надо сказать дяде Джеку, чтобы перевел ее из ее теперешней школы в другую. А еще лучше – вообще обойтись без учебы, сразу стать профессиональной певицей: концерты, золотые диски, встречи на телевидении – все, что положено.

Наконец, всех пришельцев унесло прочь, и в некогда идеальном доме, павшем жертвой урагана, она осталась с Рокки вдвоем.

– Садитесь, – сказала она решительно! Уж сейчас хоть кто-то послушает ее кассету. – Садитесь и внимайте.

Джек гнал машину на бешеной скорости, безрассудно нарушая все существующие запреты. «Феррари» ревел, вонзаясь в ночь холодным клинком.

Уже брезжил рассвет, вдоль береговой линии появилось бледное сияние. Движения на трассе почти не было, и быстрая езда давалась безо всяких усилий. Нью-Йорк уже казался каким-то сном. Прилетел. Улетел. Полноте, да был ли он там вообще?

Негромко мурлыча себе под нос, он домчался до дома в Транкасе в рекордно короткое время.

– Неплохо, – скупо похвалил Рокки. – Привязчивый мотивчик.

Только что отзвучала медленная песня – самая новая. А теперь надо попотчевать его старым добрым рок-н-роллом.

Она поставила забойную музыку и стала ждать, что он скажет.

Она наблюдала за Рокки, который развалился в кожаном кресле и для полного кайфа покуривал бычок, – и в эту минуту вошел Джек.

Рокки заметил его первым.

– Минуточку, – начал он, пытаясь выпрямиться в кресле. – А вы, случаем, не…

– Какого черта здесь творится? – вскричал Джек.

ГДЕ-ТО НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ…

КОГДА-ТО В СЕМИДЕСЯТЫЕ…

Из дома приемных родителей девочка убежала. Убежала ночью и без оглядки, прихватив с собой триста долларов, которые нашла в тайнике, на кухне, за мешком с мукой.

Она все еще была подростком, хотя выглядела старше своих лет и – несмотря на дешевую одежонку и любительский грим – была вполне привлекательной.

Работу она нашла довольно быстро – в отделе туалетных принадлежностей скромного магазинчика. Денег хватало, чтобы снимать комнату и как-то сводить концы с концами.

Хозяину магазина она нравилась. Это был приземистый человечек с носом картошкой, без двух пальцев на левой руке. Средних лет, женатый, он все время пялился на нее. Не прошло и двух недель, как он поймал ее в задней комнате и сунул руку – ту, на которой не хватало пальцев – ей под юбку.

Она отпихнула его, обозвала свиньей. Но ее сердитые слова его только раззадорили, и он продолжал приставать к ней.

Девочка старалась не обращать на него внимания, но он все хотел добиться своего и никак не оставлял ее в покое.

Однажды в магазин пришла его жена. Она оказалась еще ниже его ростом и толще. Верхнюю губу украшала ниточка черных усиков.

В тот день хозяин вел себя прилично, дал ей передохнуть. Но на следующий день удвоил натиск, и девочка пожаловалась на него водителю одного из грузовиков, привозивших в магазин товар.

«Я знаю, как его утихомирить, – сказал молодой водитель. – Давай встретимся после работы, я тебе расскажу».

Они встретились. Один раз, другой, и скоро девочка стала подружкой шофера, которого звали Чич, – вроде бы неплохой парень, правда, он не очень любил мыться, а лицо было угреватым.

Конечно, ему хотелось одного. Девочка уже знала, что всем мужчинам нужно одно. Она знала также, что происходит, если уступишь, поэтому все его попытки решительно отвергала.

Чич не привык, чтобы ему отказывали. Угри угрями, запах запахом – а девчонкам он нравился. И Чич всякий раз давал ей это понять.

«Будешь строить из себя недотрогу – больше меня не увидишь», – предупреждал он ее.

«Ладно», – отвечала она.

«Что «ладно»?»

«Не увижу».

Чич был озадачен. Наверное, она… как это называется… еще Джейн Фонда в каком-то фильме это слово говорила…

Фригидная – да, точно, фригидная. И они перестали видеться.

Однажды хозяин магазина зашел в дамскую комнату, когда она сидела на унитазе.

«Выйдите отсюда!» – закричала она.

Был седьмой час, и все продавцы уже разошлись по домам.

«Не дури, – заявил коротышка. – Ты сама этого хочешь. Я же вижу, какие черти у тебя в глазах прыгают».

И не успела она натянуть трусики, как он накинулся на нее.

На миг она потеряла равновесие, и он сунул жирную руку ей между ног.

Она увидела его пенис, торчавший из брюк жирной сарделькой.

Что было сил она саданула ему по яйцам коленкой. «Ай-йййй!» – взвыл он и согнулся вдвое. Она выскочила из магазина и больше туда не вернулась. Через две недели в ее меблированных комнатах появился Чич.

«Почему ты мне не сказала, что хочешь уезжать?» – спросил он.

«А зачем?» – ответила она.

Схватив ее за талию, он произнес слова, которые ей так хотелось услышать. Слова, которые навсегда защитят ее от злобного мира.

«Выходи за меня».

Через два дня они поженились, официально вступили в брак. Она сказала ему, что ей девятнадцать лет, и она – сирота. Они были друг другу под пару, потому что у него тоже никого не было, кроме старшего брата. В дом брата они и переехали.

Чич потребовал секса, не успели они переступить порог дома, и она послушно уступила – теперь она его жена, как можно отказываться?

Он затащил ее в отведенную для них комнатку и задрал ей юбку. Повалил на узкую кровать и, громко пыхтя, принялся за дело.

«Ты не целка», – сказал он через минуту.

«Я никогда этого и не говорила».

«Мать честная! – вскричал он в сердцах. – Надо же так наколоться! Не целка! Надула меня, сучка!»

Он наотмашь хлестнул ее по лицу, продолжая шипеть и браниться.

От ее «подлого вранья» Чич так никогда и не оправился. Однако, гнев не мешал ему вонзаться в нее каждый вечер, а порой и по утрам.

Брат его был угрюмым типом, он состоял в гражданском браке с женщиной, которая приходила и уходила, когда ей того хотелось. Она работала танцовщицей в баре и обременять себя домашними делами напрочь отказывалась. В результате уборка, стирка, готовка и хождение по магазинам – все легло на плечи девочки. Она обслуживала всех, в том числе и приятеля брата – Брайана, который по пятницам, после покера и мощной попойки, оставался ночевать. Брайан был здоровяк – шесть футов два дюйма в высоту и триста фунтов в ширину. Длинные патлы, неопрятная борода и не сходящая с лица ухмылка.

Девочка вскоре поняла – выйдя за Чича, она совершила большую ошибку. И все-таки… одной еще хуже. Она молча страдала, принимая свою судьбу, как неизбежность. По крайней мере, у нее есть муж – а это немало.

Незадолго до Рождества в пятницу вечером, она почуяла серьезную опасность. Чич явился домой пьяный, размахивая полупустой бутылкой виски – подарок босса. Позже пришел брат – злой как черт, потому что его гражданская жена позвонила ему на работу и сказала: она встретила другого и больше не придет. К приходу Брайана братья уже здорово накачались. Брайан догнал их без особого труда.

Девочка, нервничая, суетилась на кухне. Она подала им жареный бифштекс с картошкой, а потом укрылась – от греха подальше, – заперлась в комнатке, где жила с Чичем.

За дверями трое мужчин громогласно ржали и орали друг на друга. Она знала – скоро Чич придет и начнет ползать по ней, облапит всю целиком. По крайней мере, управлялся он быстро, и она закрывала глаза и находила успокоение во сне.

Так и вышло, не больше чем через двадцать минут он ввалился в комнату, что-то пьяно бормоча.

Собрав волю в кулак, она приготовилась принять его домогательства. Чич живо, без предисловий, взгромоздился на нее и сразу перешел к делу, но ее холодная неподвижность пробудила в нем злобу.

«Что это с тобой? – прохрипел он с отвращением. – Вся сухая».

Молчание.

«Тебе говорю!» – вскричал он и хлестнул ее по лицу – это вошло у него в привычку.

Она попыталась сесть, но он грубо толкнул ее назад, на узкую постель.

«Встанешь, когда я тебе разрешу».

Он ударил ее снова и снова вошел в нее.

Устало вздохнув, она отпустила державшие ее путы, расслабилась. Чем скорее все кончится, тем скорее он оставит ее в покое.

Алкоголь затормозил его рефлексы, подорвал мужскую удаль. Бранясь, на чем свет стоит, он скатился с нее.

«Все ты виновата», – буркнул он сердито.

В дверь постучал его брат.

«Че ты там застрял? – невнятно пробухтел он. – Мы вроде в бар собирались, не?»

«Иду, – раздраженно рыкнул Чич, вставая и застегивая ширинку. – У меня на тебя уже не стоит, сучка такая. Только и знаешь, что динамо крутить».

И он, ругаясь, вышел вон; слава Богу, на сегодня все, подумала она.

Но через пять минут в комнату ввалился его брат. «Ты почему расстроила Чича?» – взвыл он. «Я ничего ему не сделала», – мягко возразила она. «Он к тебе неплохо относится, верно?» – спросил брат, подсаживаясь на край узкой кровати. «Неплохо», – солгала она. «Кормит тебя, шмотки покупает». «Да».

Его большая лапа вдруг взлетела вверх и обхватила ее левую грудь.

Прижавшись к стене, она прошептала: «Пожалуйста, не трогай меня». На нее пахнуло перегаром.

«Должен. Надо проверить, нормальная ты или нет. Чич говорит, что нет».

На нее наплыл его мясистый рот, а руками он пытался развести в стороны ее ноги.

Он навалился на нее всем телом, и она стала отчаянно сопротивляться. Но силы были неравны. И под ее яростные крики он вошел в нее.

«Чич прав. Ты какая-то приторможенная», – невнятно промямлил он, прижимая ее руки к бокам со всей своей мужицкой силой.

«Сам ты приторможенный», – дерзко ответила она, хотя едва дышала от боли.

«Я тебе пообзываюсь, телка». Он дважды наотмашь ударил ее по лицу, пресекая бесплодные попытки сопротивляться. Потом с животным воплем удовлетворения закончил начатое.

Когда он оставил ее, она приложила руку ко рту – оказалось, из уголка сочится кровь. Провела языком по зубам – один шатается. Груди ныли от боли, под обоими глазами – синяки. Еще один кошмар. Не много ли для ее короткой жизни?

Дрожа всем телом, она попробовала сесть. Но в эту минуту в комнату вошел Брайан. Они с опаской посмотрели друг на друга. Брайан был вдребезги пьян. Будь он трезв, она бы отговорила его, упросила бы ничего с ней не делать. А так…

«Не надо! – Она замотала головой, видя, как он подходит к ней. – Не надо! Пожалуйста!»

Не говоря ни слова, он просто подмял ее под себя могучим торсом.

Наверное, она потеряла сознание, потому что очнулась в кузове грузовика Чича – и услышала, как три пьянчуги о чем-то совещаются.

«Выкинем ее прямо на середину городской свалки». – Она узнала голос Чича.

«Нет. – Это уже брат. – Лучше в реку».

«Болван! – зарычал Брайан. – Могли бы за двадцать долларов взять шлюху».

«Это все ты громила, – взъярился Чич. – Задавил ее до смерти».

Такого страха она в своей жизни еще не испытывала. Ужас колючками впился в кожу, когда она поняла: она потеряла сознание, а они по пьянке решили, что она умерла, что они ее убили. И теперь думали, как избавиться от тела. От ее тела.

Ее колотила дрожь, но она решила – облегчать им страдания она не будет.

Минут через двадцать грузовик остановился. Трое зверей еще спорили: как быть с алиби, что отвечать, если кто-то станет задавать неприятные вопросы.