Текст книги "03.Декстер во мраке"

Автор книги: Джефри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– А какие конкретно из этих групп есть у нас? – решила выяснить Деб.

– Кандомбле? – блеснул я, испытывая кратковременную благодарность к Винсу за то, что он подкинул мне такое словцо. – Пало майомбе? Или, может, викка[19]?

– Насчет всякой испанской ерунды зайдите в «Эллегуа» на Восьмой улице. Я об этом ничего не знаю. Мы продаем кое-что викканам, но я вам ничего не собираюсь рассказывать без ордера. В общем, они быками не занимаются. – Она фыркнула. – Выстраиваются в кружок голыми на болотах в Эверглейдсе, дожидаясь, пока снизойдет энергия.

– Может, еще кто-нибудь? – не унималась Деб.

Женщина только покачала головой:

– Да не знаю я. Ну то есть про большинство групп в городе знаю, но ничего подходящего на ум не приходит. – Она пожала плечами. – Может, друиды – у них весенний праздник скоро; эти приносили человеческие жертвы.

Дебора нахмурилась еще больше:

– Когда это было?

На сей раз женщина улыбнулась по-настоящему, но совсем чуть-чуть, только одним уголком рта.

– Две тысячи лет назад. Малек опоздали, Шерлок.

– Может, вам удастся еще чем-то помочь нам? – спросила Дебора.

Женщина пожала плечами:

– Чем помочь? Скорее всего это какой-нибудь псих, начитавшийся Алистера Кроули[20] и живущий где-нибудь на молочной ферме. Откуда я знаю?

Дебора с минуту смотрела на нее, оценивая, достаточно ли она нагрубила, чтобы ее можно было арестовать, и, видимо, решила проявить милосердие.

– Благодарю за содействие, – сказала Деб и кинула на прилавок визитку. – Если вспомните еще что-нибудь полезное, пожалуйста, сразу же позвоните мне.

– Да, конечно, – без энтузиазма бросила женщина, даже не взглянув на карточку. Дебора еще на мгновение задержала на ней взгляд, а потом медленно пошла к двери. Женщина уставилась на меня, и я улыбнулся.

– А я и правда овощи люблю, – сказал я. А потом показал ей знак мира[21] и последовал за сестрой.

– Дурацкая была идея, – сетовала Дебора, когда мы поспешно возвращались к ее машине.

– Ну, я бы не сказал, – ответил я. И действительно, но я бы не стал так говорить. Потому что идея была и в самом деле дурацкая, но если бы я согласился с ней, то Деб больно ткнула бы меня локтем. – Как-никак мы исключили некоторые предположения.

– Нуда, – кисло отозвалась она. – Теперь мы знаем, что банда голых придурков к этому не причастна, или могла быть, но только две тысячи лет назад.

Ее пессимизм был к месту, но я вижу свою задачу в том, чтобы поддерживать в окружающих людях позитив.

– Все равно это прогресс, – сказал я. – Заглянем в то место, на Восьмой? Я буду переводить. – Несмотря на то что Деб родилась в Майами, она с поразительным упрямством налегала в школе на французский, так что даже обед на испанском заказать у нее вряд ли получилось бы.

Она покачала головой и сказала:

– Пустая трата времени; попрошу Эйнджела поспрашивать, но это вряд ли к чему-то приведет.

Все произошло именно так. Эйнджел в тот день вернулся с миленькой свечкой и молитвой святому Иуде на испанском, но в остальном, как и предсказывала Деб, его путешествие оказалось просто напрасной тратой времени.

У нас не было ничего, кроме двух обезглавленных тел и поганого самочувствия.

Но вскоре картина изменилась.

Глава 10

Следующий день прошел впустую, и мы ни на йоту не продвинулись в расследовании двух убийств в университете. А поскольку жизнь – это в какой-то степени уродливая, гротескная вещь, ничего удивительного не было в том, что Дебора повесила всю ответственность за отсутствие прогресса на меня. Она все еще пребывала в уверенности, что я обладаю некими магическими способностями и могу попять суть любого преступления, но скрываю эту жизненно важную информацию от нее исходя из своих личных мелкособственнических интересов.

Лестно, хотя и абсолютная чушь. Единственное, что стало ясным для меня в этом деле: мой Темный Пассажир изрядно напугался, и я не хочу повторения подобной ситуации. Я решил держаться от этого расследования подальше, тем более что особой нужды в проведении анализов крови не возникало и все легко можно было бы распутать с помощью логики, если бы наш мир был устроен гармонично.

Но, увы, наш мир не таков. Он беспорядочен и населен людьми, которые не уважают логику. И на какое-то мгновение их возглавила моя сестра. В то же утро она, не оставив мне шанс на побег, заставила тащиться на ленч с ее бойфрендом Кайлом Чатски. Он раздражает меня тем, что якобы всегда все знает. Если не принимать это в расчет, обходительности и манер у него не больше, чем у обычного хладнокровного убийцы, и с моей стороны было бы лицемерием заявлять о своем согласии пообедать. А поскольку моя сестра чувствовала себя счастливой рядом с ним, причин возражать против него у меня не находилось.

Таким образом, я отправился на ленч, во-первых, потому, что Дебора моя сестра, а во-вторых, этот могучий механизм, то есть мое тело, нуждается в постоянной подпитке.

Чаще всего он потребляет сандвич «Мединоче», обычно с печеными бананами «Пластанос» и молочным коктейлем «Мами». Уж и не знаю, почему эта незамысловатая калорийная пища создает такой трансцендентный отклик в моей душе, но ничто иное не может с ней сравниться. Если она сделана как надо, то процесс ее поглощения способен довести меня до экстаза. И нигде ее не готовят так, как в кафе «Релампаго». В этом заведении, расположенном неподалеку от нашего управления, Морганы обедали еще с незапамятных времен. И даже Дебора со всей своей раздражительностью не смогла испортить привычную трапезу.

– Черт подери! – произнесла она с набитым сандвичем ртом. Это, конечно, далеко от той затасканной фразы, которую Дебора употребляла обычно, но слова были сказаны с таким яростным напором, что я едва не подавился крошками, вылетевшими из ее рта. Сделав глоток моего любимого «Батидо де мами»[22], я стал ждать в надежде, что сестра изложит свою мысль несколько подробнее, но Деб вместо этого ограничилась лаконичным повторением: – Черт подери!

– По-прежнему держишь чувства при себе, – заметил я. – Но, как твой брат, могу сказать, что ты обеспокоена.

Чатски фыркнул, разрезая свой кубинский стейк.

– Сто пудов, – согласился он со мной. И хотел добавить что-то еще, но из протеза, который представлял собой его левую руку, выпала вилка. – Черт подери! – выругался Чатски, и я понял, что между ними гораздо больше общего, чем я думал. Дебора подалась вперед и помогла ему приладить вилку как следует. – Спасибо, – сказал он и забросил в рот огромный кусок мяса.

– Ну вот видишь? – весело произнес я. – Тебе нужно отвлечься от своих проблем.

Мы сидели за столом, за которым ели уже сотню раз, но Дебора была далека от всяких сантиментов. Она выпрямилась на стуле и ударила по растрескавшейся крышке стола «Формика» с такой силой, что сахарница подпрыгнула.

– Я желаю знать, кто трепался с этим гадом Риком Сангрой! – воскликнула она. Рик Сангра – это журналист местного телевидения, считавший, что чем более жаренную историю он подаст, тем лучше обеспечит право зрителей иметь независимую прессу, которая, в свою очередь, снабдит их всеми жареными подробностями. Судя по ее тону, Дебора была уверена в нашей с Риком крепкой дружбе.

– Я не трепался, – сказал я. – И сержант Доукс, думаю, тоже.

– Ого-го, – произнес Чатски.

– И еще, – продолжала она, – я желаю знать, где эти чертовы головы!

– Я не брал, – на всякий случай сказал я. – Смотрела в бюро находок?

– Знаешь что, Декстер, – воскликнула она, – давай-ка признавайся, зачем ты от меня что-то скрываешь?

Чатски взглянул на нее и сглотнул.

– А почему ты считаешь, что твой брат знает больше тебя? – спросил он. – Там было много крови?

– Да не было никакой крови, – ответил я. – Тела приготовлены на славу, такие нежные, поджаристые.

Чатски кивнул и попытался загнать на свою вилку немного риса и фасоли.

– Ты совсем больной?

– Нет, он хуже, чем больной, – сказала Дебора. – Он что-то скрывает.

– А, – протянул Чатски, – это ты про хобби?

– Ну, тут дружок-кале ка немного перегнул. Мы же говорили ему, что мое хобби имеет скорее аналитический характер, чем практический.

– Именно, – сказала Дебора. – И он не хочет рассказывать, до чего додумался.

– Тебе будет трудно поверить, сестренка, но я ничего об этом не знаю. Разве что... – Я пожал плечами, но она вцепилась мертвой хваткой.

– Что? Ну говори же, умоляю!

Я засомневался. Вряд ли стоило говорить ей, что мой Темный Пассажир отреагировал на эти убийства новым и совершенно неожиданным образом.

– Просто у меня такое чувство, – сказал я, – что здесь что-то нечисто.

Она фыркнула.

У нас два обезглавленных сгоревших тела, а он говорит, что тут что-то нечисто. Где твои мозги?

Я откусил небольшой кусок сандвича, пока Дебора растрачивала свое драгоценное обеденное время на такие неприятные вещи, и спросил:

– Вы уже опознали тела?

– Кончай придуриваться, Декстер. Голов нет – считай, нет и стоматологических данных. Тела сожжены – значит, у нас нет отпечатков. Черт, мы даже не знаем, какого цвета были у них волосы. И что ты хочешь от меня?

– Может, я смогу тебе помочь, – сказал Чатски. Он насадил на вилку жареный банан и сунул в рот. – У меня есть кое-какие связи. Стоит только снять трубу.

– Мне твоя помощь не нужна, – отрезала она, и тот пожал плечами.

– Ноты не против помощи Декстера,– заметил Чатски.

– Дело не в этом.

– А в чем? – спросил он. Резонный вопрос.

– Он мне помогает, – ответила она, – а ты пытаешься все решить за меня.

С минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Я видел такое и раньше, это очень напоминало безмолвные беседы Коди и Эстор. Было умилительно видеть эту спаянную пару, и даже то, что они напоминали мне о скором наступлении собственной свадьбы и о чокнутом организаторе, не могло испортить впечатления. К счастью, я не успел заскрежетать зубами: Деб нарушила мрачное молчание.

– Я не из тех женщин, которым требуется помощь, – Фыркнула она.

– Но я могу добыть информацию, которую ты никогда не получишь, – парировал он, кладя свою здоровую руку ей на плечо.

– Например? – поинтересовался я. Признаюсь, какое-то время мне было интересно, чем занимается этот Чатски, или, точнее, занимался до ампутации. Я знаю, что он работал на какое-то правительственное агентство, которое он называл ОПА, но чем оно занималось – оставалось для меня загадкой.

Он любезно повернулся ко мне.

– У меня друзья и связи во многих местах, – пояснил Чатски. – У дел такого рода иногда хвост тянется куда-нибудь очень далеко, а я мог бы кое-где поспрашивать и кое-что выведать.

– Другими словами, позвонить своим друзьям в ОПА?

Он улыбнулся и ответил:

– Типа того.

– Ты как ребенок, Декстер! – воскликнула Дебора. – ОПА – это всего лишь аббревиатура – определенное правительственное агентство. Такого агентства на самом деле не существует; это специальное слово, которое знают только в узком кругу.

– Рад наконец-то оказаться Среди его членов, – сказал я. – Ты все еще имеешь доступ к их информации?

– Официально я на больничном, – ответил Чатски.

– От чего отдыхаешь? – спросил я.

Он официально улыбнулся мне.

– Тебе этого лучше не знать, – сказал он. – Все дело в том, что эти твари пока не решили, пригожусь ли я им еще. – Чатски перевел взгляд на вилку, зажатую в протезе на левой руке, и покрутил ею, чтобы посмотреть, как он двигается. – Твою мать.

Я почувствовал, что надвигается стандартная неприятная ситуация, и сделал все, чтобы разрулить ее и вернуть разговор в приемлемое русло.

– А вы ни на что не натыкались в печи для обжига? – спросил я. – Может, какие-нибудь украшения или еще что-то?

– Что ты несешь? – возмутилась Дебора.

– Ну, в печи, – повторил я, – где жгли тела.

– Ты следишь за разговором? Мы не знаем, где были сожжены тела.

– Вот как, – сказал я. – А я решил, что это сделали прямо в кампусе, в студии керамики.

По внезапно застывшему лицу моей собеседницы я понял, что Дебору проняло, и это был либо внезапный приступ поноса, либо мое сообщение о студии керамики.

– Она находится в полумиле от озера, где обнаружили тела, – продолжил я. – Ну, это такая печь... В ней еще горшки обжигают.

Дебора еще на мгновение задержала на мне свой взгляд, а затем опрометью рванула из-за стола. Я подумал, что за поразительно эффектный и креативный способ закончить обед. Прошло еще какое-то время, прежде чем я смог совершить нечто осмысленное и перестал тупо моргать.

– Что-то мне подсказывает, что Дебора о ней ничего не знала, – заметил Чатски.

– Я первый догадался, – сказал я. – Пойдем, что ли, следом?

Он пожал плечами и насадил на вилку последний кусок стейка.

– Я закажу кусок пирога с ягодами и кафесито[23]. А потом возьму такси – ведь мне запретили помогать. – Чатски подцепил на вилку немного риса и фасоли и кивнул мне: – Ну а ты можешь идти, если, конечно, тебе не надо возвращаться на работу.

Особого желания идти на работу я не испытывал. С другой стороны, у меня еще оставалась половина молочного коктейля, и мне совсем не хотелось бросать ее. Однако приелось идти за Деборой, но я смягчил досаду, захватив с собой остатки ее сандвича и употребив его уже на улице.

Вскоре мы вкатились в ворота университетского кампуса. По пути Дебора без умолку трещала по рации, договариваясь о том, чтобы нас встретили около печей, а оставшуюся часть дороги провела, бормоча что-то сквозь зубы.

От ворот мы свернули налево и понеслись по извилистой дороге, ведущей к месту, где находились гончарные мастерские. Я в первый год учебы тоже занимался там, чтобы расширить горизонты своих познаний, и выяснил, что незатейливые вазочки у меня получаются неплохо, а вот какие-нибудь оригинальные вещи из моих рук скорее всего не выйдут – по крайней мере из глины. Однако в своей области – как обычно, я себе льщу – у меня все идет вполне удовлетворительно, что я недавно наглядно продемонстрировал на примере Зандера.

Эйнджел – «Не родственник» уже был туг как тут, крутился возле печей в поисках любых зацепок. Дебора подошла и села на корточки рядом с ним, оставив меня наедине с еще примерно тремя укусами ее сандвича. Я сделал первый. По ту сторону желтой ленты начала собираться толпа. Наверное, надеялись увидеть что-нибудь страшненькое: не знаю, зачем люди все время ошиваются у ограждения, но делают они это постоянно.

Теперь Дебора лежала на земле рядом с Эйнджелом, который засунул голову в первую печь. Видимо, это надолго.

Я уже собрался отправить в рот последний кусок, когда почувствовал, что на меня кто-то смотрит. В этом не было ничего особенного – я находился по эту сторону желтой ленты, где кипит работа. Но на меня не просто смотрели, за мной наблюдали – Темный Пассажир кричал, что некто проявляет нездоровый интерес именно к единственному и неповторимому, то есть ко мне. Когда я проглотил остатки сандвича и повернул голову, чтобы наконец увидеть его, тихий голос внутри прошептал что-то неразборчивое... и затем умолк окончательно.

Я сразу же ощутил, как накатывается приступ паники, глаза застилает ярко-желтый слепящий туман. Я застыл как вкопанный, а все мои чувства сигнализировали, что рядом со мной опасность, но я был не способен что-либо сделать. Так продолжалось всего секунду. Я взял себя в руки и внимательно огляделся вокруг – ничего не изменилось. Толпа стояла и смотрела, солнце ярко светило, а легкий ветер играл с верхушками деревьев. Еще один великолепный день, каких в Майами бывает много, но где-то в этом раю затаился подколодный змей. Я закрыл глаза и прислушался в надежде уловить, что за гроза нависла над нами, но не различил ничего, кроме звука удаляющихся шагов.

Я открыл глаза и снова осмотрелся. Человек пятнадцать зевак притворялись, что их нисколько не захватывает возможность увидеть кровь, но никто из них не выделялся из общей массы – не прятался за спины других, не смотрел исподлобья, не пытался скрыть под рубашкой заряженную базуку. В обычных обстоятельствах я мог бы надеяться на моего Пассажира, который непременно обнаружил бы зловещую тень рядом с явным хищником, но, к сожалению, был лишен его помощи. Насколько я заметил, ничего опасного в этой толпе не мелькало. Так что же тогда заставило Пассажира бить тревогу? Я мало знал его; обычно он просто присутствовал, и все, как некая невидимая сущность, которая давала ценные советы и для Дела, и для потехи. Никогда раньше эта сущность не выказывала никакого замешательства, никогда – пока не Увидела эти тела около озера. И вот невесть откуда взявшаяся нерешительность снова проявилась, за полмили от первого случая.

Может быть, это как-то связано с водой? Или дело в том, что обгоревшие тела побывали в этих печах?

Я подошел к тому месту, где работали Дебора и Эйнджел – «Не родственник». Они не нашли ничего, тревогу поднимать не стоило, да и печи никакого беспокойства в том месте, где скрывался Темный Пассажир, не вызывали.

Если причина этого второго сигнала к отступлению находится снаружи, тогда где она? Неужели происходит непонятное внутреннее разрушение? Возможно, новый статус мужа и приемного отца подавляет моего Пассажира. Я становлюсь слишком положительным для того, чтобы быть гостеприимным хозяином? А это куда хуже чьей-то смерти.

Я осознал, что стою внутри огороженного желтой лентой места преступления, а передо мной мелькает какое-то большое пятно.

– Эй, привет! – сказало оно. Это оказался огромный мускулистый молодой тип с длинными жидкими волосами, очень скрупулезно придерживавшийся традиции дыхания через рот и не закрывавший его ни на секунду.

– Чем могу помочь, гражданин?[24] – спросил я.

– А ты это, – произнес он, – типа, коп?

– Ну, совсем чуть-чуть, – сказал я.

Он кивнул, немного подумал над моими словами и оглянулся, будто в поисках чего-нибудь съестного. У него на шее виднелась одна из этих неудачно сделанных татуировок в виде какого-то восточного символа, которые, к сожалению, стали в последнее время очень популярными. Может быть, этот символ означал «тугодум». Он потер свою татуировку, словно прочел мои мысли, а потом повернулся ко мне и брякнул:

– Я тут хотел узнать насчет Джессики.

– Ну еще бы, – сказал я. – А кто бы не хотел?

– Они еще не знают, это не она? – спросил он. – Просто я, типа, ее парень.

Вот теперь этому молодому джентльмену удалось завладеть моим вниманием.

– А что, Джессика пропала?

Он кивнул.

– Она, типа, должна была заниматься со мной. Типа, каждое утро, понимаешь? Сначала бег, потом пресс. Но вчера не пришла. И сегодня вот тоже. Я вот и начал думать, э-э... – Он нахмурился, видимо пытаясь думать, и его речь иссякла.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Курт, – ответил он. – Курт Вагнер. А тебя?

– Декстер. Подожди здесь, Курт.

Я поспешил к сестренке, пока молодой человек не начал думать снова и не слишком перенапрягся.

– Дебора, – сказал я, – похоже, наметился просвет.

– Так, твои чертовы печи тут ни при чем, – проворчала она. – Туда тело не запихнешь.

– Да нет, – отмахнулся я. – Тут молодой человек свою девушку потерял.

При этих словах ее голова вздернулась, и она сделала стойку – как охотничья собака, навострила уши и уставилась на типа – друга Джессики, который то и дело оглядывался назад и переминался с ноги на ногу.

– Наконец-то, мать твою, – сказала она и бросилась к нему.

Я посмотрел на Эйнджела. Тот пожал плечами и поднялся. Мне показалось, что он хотел что-то сказать, но лишь покачал головой, отряхнул руки и последовал за Деб слушать, что скажет Курт, оставив меня одного-одинешенька со своими мрачными мыслями.

Просто смотреть; иногда это все, что нужно. Конечно, он осознавал, что рано или поздно наблюдение неизбежно выльется в поток бушующей жаром крови, захватывающий эмоции трепещущих жертв, в нарастающую музыку священного жертвоприношения и невиданного доселе убийства...

Все это случится. А пока Наблюдателю было достаточно просто смотреть и впитывать сладостное ощущение анонимной и запредельной власти. Он чувствовал беспокойство того, другого. Это беспокойство будет расти от страха к панике и, наконец, к безграничному ужасу. Всему свое время.

Наблюдатель видел, как тот, другой, внимательно рассматривает толпу, не находя себе места от беспокойства, потому что нет даже намека на то, откуда идет этот приторный запах опасности, который щекочет все его чувства. Конечно, он ничего не обнаружит. Во всяком случае, пока. Пока он не решит, что теперь наступило время. Он вгонит того, другого, в слепую безумную панику. И тогда Наблюдатель перестанет быть просто зрителем последнего действия спектакля.

А пока пусть тот, другой, наслаждается музыкой страха.

Глава 11

Ее звали Джессика Ортега. Она училась первый год и жила в одном из близлежащих корпусов постоянного проживания. Номер комнаты мы узнали у Курта. Около печей ждать полицейскую машину Дебора оставила Эйнджела.

Понятия не имею, почему они называются корпусами постоянного проживания, а не просто общежитиями. Наверное, потому, что теперь дома похожи на современные гостиницы. Плющ не украшает эти священные стены, в вестибюлях много стекла и керамических горшков с цветами, а в коридорах на полу настелены ковровые дорожки. Все чисто и модно.

Мы остановились возле комнаты Джессики. На двери на уровне глаз была прикреплена табличка: «Ариэль Голдман и Джессика Ортега». Чуть пониже мелким шрифтом: «Вход только с алкоголем». Кто-то подчеркнул слово «Вход» и приписал: «Вы серьезно?»

Дебора взглянула на меня и сказала, подняв бровь:

– Девочки-припевочки.

– Надо же хоть кому-то весело проводить свои дни, – отозвался я.

Она фыркнула и постучала в дверь. Ответа не последовало. Деб подождала еще секунды три, а потом постучала снова, на сей раз настойчивее.

Я услышал, как позади меня открылась дверь, а обернувшись, увидел девушку, тоненькую как тростинка, с короткими светлыми волосами и в очках.

– Их нет, – сказала она с явным неодобрением. – Уже пару дней. Первые спокойные дни за весь семестр.

– Вы не знаете, где они? – спросила у нее Дебора.

Девушка закатила глаза.

– Может, зависли где-нибудь на пивной вечеринке у старшекурсников, – предположила она.

– Когда вы их видели в последний раз? – спросила Дебора.

Девушка пожала плечами:

– Что касается этих двоих, то их обычно не видно, их слышно. Каждую ночь музыка на всю катушку и смех, представляете? Настоящая заноза в заднице для тех, кто действительно учится и посещает занятия. – Милашка покачала головой, и ее короткие волосы обмахнули лицо. – Честное слово.

– Ну и когда же вы в последний раз их слышали? – спросил я.

Она посмотрела на меня:

– А вы копы или кто? Они опять во что-то вляпались?

– А куда они раньше вляпывались? – поинтересовалась Деб.

Девушка вздохнула:

– Ну, их штрафовали за неоплаченную парковку. Очень часто. Потом еще за езду в пьяном виде. Только не подумайте, что я на них стучу.

– Такое отсутствие – это необычно для них, как вы думаете? – спросил я.

– Необычно, если бы они на занятиях появлялись. Не представляю, как им вообще удавалось что-то сдавать. То есть, – она ухмыльнулась, – я, конечно, догадываюсь, но... – Наша собеседница пожала плечами, но делиться своими догадками с нами, если не считать ее ухмылки, не стала.

– Какие занятия они посещают вместе? – спросила Дебора.

Девушка снова пожала плечами и покачала головой.

– Вам придется отправиться, типа, к секретарю, – сказала она.

Путь до, типа, секретаря был недолог, особенно с той скоростью, которую выбрала Дебора. Я умудрялся не отставать от нее и при этом сохранять дыхание для того, чтобы задать пару целесообразных вопросов.

– А есть смысл узнавать, какие занятия они посещали вместе?

Дебора нетерпеливо отмахнулась:

– Если эта девушка права, то Джессика и ее соседка...

– Ариэль Голдман, – подсказал я.

– Да. Так вот, если они предлагают секс в обмен на зачет, то мне хочется поговорить с их профессорами.

На первый взгляд здравая мысль. Секс – один из самых распространенных мотивов убийства, и эго значит, он не вяжется с любовью, как, по слухам, принято считать. Но оставалось кое-что еще, в чем я не видел смысла.

– А зачем профессору их поджаривать и отрезать головы? Почему нельзя было просто задушить и бросить где-нибудь в мусорный контейнер?

Дебора покачала головой:

– Вопрос не в том, как он это сделал, а в том, он это или нет.

– Понятно, – сказал я. – И насколько мы уверены, что эти двое и есть наши жертвы?

– Достаточно, чтобы поговорить с их преподавателями, – ответила она. – Для начала.

Мы пришли к кабинету секретаря, и, после того как Деб сверкнула своим значком, нас пригласили войти. Но пока Дебора добрых полчаса ходила вокруг да около и что-то бормотала, я отправился с помощником секретаря просмотреть записи на компьютере. Джессика и Ариэль посещали вместе много занятий, и я распечатал имена, номера кабинетов и адреса всех профессоров. Дебора глянула на список и кивнула.

– Вот у этих двоих, Буковича и Голперна, сейчас присутственные часы, – сказала она. – Можем начать с них.

И мы с Деборой вновь вышли в туманный день и принялись неспешно обходить кампус.

– Здорово снова вернуться в кампус, правда? – сказал я, и моя попытка ввести в разговор веселую нотку, как обычно, оказалась бесперспективной.

Дебора фыркнула:

– Мы никак не можем опознать тела и продвинуться с поиском убийцы – куда уж лучше!

Вряд ли идентификация тел позволит нам установить преступника, ноя ошибался и раньше. Между тем полицейское дело зиждется на каждодневной рутинной работе и традициях, а одна из них гласит: знать имя жертвы очень полезно. Поэтому я с легким сердцем охотно шел рядом с Деборой по направлению к учебному корпусу, где нас ждала встреча с двумя профессорами.

Кабинет профессора Голперна находился на первом этаже около главного входа, поэтому не успели двери на входе отмахнуться назад, как Дебора уже стучалась к нему. Ответа не было. Дебора попыталась покрутить ручку двери. Она оказалась запертой, и Деб снова постучала, но осталась с прежним результатом.

В коридоре появился человек, он прошел до соседнего кабинета, потом остановился и спросил у нас, подняв одну бровь:

– Вы ищете Джерри Голперна? Думаю, его сегодня не будет.

– Вы не знаете, где он? – спросила Дебора.

Человек слегка улыбнулся:

– Я полагаю, дома, у себя в квартире, раз его нет здесь. А что вы хотели?

Деб достала свой жетон и показала ему. Жетон не произвел на него впечатления.

– Понятно, – сказал он. – Это имеет какое-то отношение к двум телам около кампуса?

– А почему вы так решили? – поинтересовалась Дебора.

– Н-н-нет, – протянул человек, – это я так.

Дебора смотрела на него в ожидании, но он больше ничего не сказал.

– Могу я спросить ваше имя, сэр? – спросила она наконец.

– Я доктор Уилкинс, – ответил он, кивая в сторону двери, перед которой стоял. – Вот мой кабинет.

– Доктор Уилкинс, – сказала Дебора, – не могли бы вы пояснить, что означает ваше замечание по поводу профессора Голперна?

Уилкинс поджал губы.

– Видите ли, – неуверенно начат он, – Джерри – хороший парень, но раз уж дело касается расследования убийства... – На мгновение Уилкинс умолк. Дебора тоже не проронила ни слова. – Видите ли, – наконец продолжил он, – мне кажется, что в прошлую среду я слышал какой-то шум в его кабинете. – Доктор покачал головой. – Стены у нас не слишком толстые.

– Какой именно шум? – спросила Дебора.

– Крики, – пояснил он, – даже, мне кажется, ссору. В общем, я приоткрыл свою дверь и увидел, как студентка, молодая девушка, шатаясь, вышла из кабинета Голперна и убежала прочь. И она... э-э... и ее блузка была порвана.

– Вы, случайно, не узнали девушку? – спросила Дебора.

– Узнал, – ответил Уилкинс, – она посещала у меня занятия в прошлом семестре. Это Ариэль Голдман. Симпатичная девушка, но студентка так себе.

Дебора посмотрела на меня, и я воодушевленно кивнул ей.

– Вы считаете, что Голперн пытался изнасиловать Ариэль Голдман? – спросила Дебора.

Уилкинс склонил голову на одну сторону и выставил вперед ладонь.

– Я не могу сказать с уверенностью. Хотя именно так это и выглядело.

Дебора продолжала смотреть на Уилкинса, но ему было нечего добавить. Тогда она кивнула и произнесла:

– Спасибо, доктор Уилкинс. Вы нам очень помогли.

– Надеюсь, – ответил тот, а затем повернулся к нам спиной, чтобы открыть дверь своего кабинета. Дебора уже опять изучала распечатку из кабинета секретаря.

– Голперн живет где-то в миле отсюда, – сказала она и направилась к дверям. И снова мне пришлось бежать за ней, чтобы не отстать.

– Какую версию отбросим? – спросил я. – Ту, что Ариэль приставала к Голперну? Или попытку изнасилования студентки?

– Мы не будем ничего отбрасывать, – ответила она. – По крайней мере до разговора с Голперном.

Глава 12

Доктор Джерри Голперн жил меньше чем в двух милях езды от кампуса, в двухэтажном здании, которое лет сорок назад, наверное, выглядело прилично. Он открыл дверь сразу же, стоило Деборе постучать, и заморгал на ярком солнечном свете. Ему было лет тридцать, худоба его не красила, было видно, что он уже несколько дней не брился.

– Слушаю вас, – сказал он таким недовольным тоном, который больше подошел бы восьмидесятилетнему ученому. Затем покашлял и продолжил: – Что такое?

Дебора подняла свой значок и спросила:

– Мы можем войти?

Голперн уставился на значок и как-то осунулся.

– Я не... что... зачем... зачем войти? – бормотал он.

– Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, – пояснила Дебора. – По поводу Ариэль Голдман.

Голперн мгновенно рухнул без памяти как подкошенный.

Мне не часто приходится видеть свою сестру удивленной – она Слишком хорошо контролирует свои эмоции, поэтому было забавно наблюдать, как ее рот раскрывается, когда Голперн растянулся на полу. Я изобразил соответствующее ситуации выражение лица и нагнулся, чтобы проверить пульс.

– Сердце бьется, – сказал я.

– Давай занесем его вовнутрь, – предложила Дебора, и я втащил профессора в квартиру.

Наверное, квартира была не такой маленькой, какой казалась на первый взгляд, просто стены были увешаны книжными полками, а рабочий стол затерялся под кипами бумаг и книг; Оставшееся пространство занимали убогий продавленный двухместный диванчик, стул с мягким сиденьем и напольная лампа, стоявшая позади него. Мне удалось водрузить Голперна на диван, который заскрипел и угрожающе прогнулся под ним. Я поднялся и чуть не сбил с ног Дебору, которая уже склонилась над Голперном и смотрела на него.

– Подожди, пока он очнется, прежде чем запугивать его; – посоветовал я.

– Этот сукин сын что-то знает, – отозвалась она. – Иначе с чего он так хлопнулся?

– Может, плохо питается? – предположил я.

– Приведи его в чувство, – сказала Дебора.

Я решил, что она шутит, и посмотрел на нее: сестра была чертовски серьезна, как всегда.