Текст книги "03.Декстер во мраке"

Автор книги: Джефри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Ну заходи уже!

Мэнни Борк, если это и вправду был он, а не какая-нибудь голограмма из «Звездных войн», стоял во весь свой пятифутовый с хвостиком из шести дюймов рост, от подошв расшитых серебряных туфель на каблуках до апельсиновой макушки. Волосы у него были коротко подстрижены, и только длинная черная челка а-ля ласточкин хвост спадала на огромные очки, усеянные стразами. Его длиннополая дашики[13] ярко-красного цвета, надетая, видимо, на голое тело, закружилась, как сарафан, когда он отошел, чтобы впустить нас, а затем засеменил коротенькими шажочками к огромному окну, из которого открывался потрясающий вид на море.

– Идите сюда, перекинемся парой слов, – сказал Мэн-ни, продвигаясь в сторону подиума, на котором находился некий объект, похожий на шар из блевотины какого-то гигантского животного, погруженный в пластик и расписанный красками для граффити в стиле «Дэй-гло». Он повел нас к стеклянному столу, вокруг которого расположились четыре объекта, очевидно, предназначенные для того, чтобы на них сидели. Их вполне можно было перепутать с бронзовыми верблюжьими седлами на ходулях. – Садитесь, – обронил лилипут, широко размахнувшись, и я выбрал ту штуку, которая стояла ближе к окну. Винс чуток помялся и сел рядом со мной, а Мэнни запрыгнул на сиденье аккурат против него. – Ну вот, – сказал он. – Как поживаешь, Вик? Может, кофеечку? – Его голова, словно на шарнирах, повернулась налево, и он, не дожидаясь ответа, крикнул: – Эдуардо!

Винс на соседнем сиденье с шумом забрал воздух, и прежде чем смог хоть как-то отреагировать, голова Мэнни опрометью крутанулась и зафиксировалась в моем направлении.

– А это кто у нас – краснощекий женишок? – изрек наш радушный хозяин.

– Декстер Морган, – отозвался я. – Только у меня не слишком получается краснеть.

– О, ну, по-моему, Вик за вас обоих прекрасно справляется, – заметил он. И щеки Винса тут же приобрели яркий пунцовый цвет. Мне надоело быть участником этой ордалии[14], и я решил больше не изобретать никаких убийственных замечаний. Но и обращать его внимание на то, что «Вика» на самом деле зовут Винс, я тоже не стал. Он знал его настоящее имя и просто третировал Винса. Тем более что и я был не против: пусть повертится – так ему и надо за то, что втравил нас с Ритой в эту историю.

Балансируя прозрачным пластиковым подносом с коллекционным, пестревшим красками кофейным сервизом «Фиеставейр», в комнату, семеня, вошел Эдуардо. Им оказался коренастый молодой человек, в котором поместилось бы два Мэнни. Он очень суетился, чтобы угодить маленькому троллю. Паренек поставил желтую чашку перед Мэнни и подошел было к Винсу, намереваясь дать ему голубую, как вдруг карлик остановил его, постучав по плечу пальцем.

– Эдуардо, – нежно произнес он, и парень застыл. – Желтую? Мы разве забыли? Мэнни пьет из голубой.

Эдуардо чуть не грохнулся, стремительно сдавая назад, и едва не уронил поднос, спеша поскорей ликвидировать оскорбительную желтую чашку и заменить ее подходящей, голубой.

– Спасибо, Эдуардо, – проговорил Мэнни, и Эдуардо на мгновение остановился, видимо, чтобы окончательно убедиться в правильности своих действий. Но Мэнни только похлопал его по плечу и сказал: – А теперь, пожалуйста, обслужи наших гостей.

Эдуардо кивнул и начал опять суетиться вокруг стола.

Позже выяснилось, что желтая чашка предназначается мне, и это натолкнуло на мысль: а все ли мне здесь рады? Разлив кофе по чашкам, Эдуардо поторопился на кухню и вернулся с маленькой тарелочкой, на которой лежали пастелито[15]. И хоть они по форме не дотягивали до задницы Дженнифер Лопес, что-то в них все-таки ее напоминало. Они были похожи на маленьких дикобразов с кремом: темно-коричневые, ощетинившиеся иголками; их либо сделали из шоколада, либо отломили от кораллов. В дырках посередине лежали шарики из какого-то кремовидного жидкого рыжего дерьма, намазанные сверху чем-то зеленым, синим и коричневым.

Эдуардо поставил тарелку посередине, и мы все какое-то время просто на нее глазели. Мэнни, кажется, нравилось то, что он перед собой видел. Винс смотрел с каким-то священным трепетом, потому что в процессе наблюдения за тарелкой несколько раз сглотнул и издал звук, похожий на «ах!..». Что касается меня, то я размышлял: должны ли мы это есть или использовать в каком-нибудь дико кровавом ацтекском ритуале. И я продолжал смотреть на тарелку в надежде, что на меня снизойдет озарение.

Его наконец ниспослал мне Винс.

– Бог мой, – выпалил он, и я понял, что нужно восторгаться.

Мэнни кивнул:

– Чудесные, правда? Только таки-и-ие прошлогодние. – Он взял одну штуку, ту, которая с синим верхом, и уставился на нее в надменном восхищении. – Цветовая гамма устарела, а потом, еще эта жуткая дряхлая гостиница рядом с Индиан-Крик взяла и начала их копировать. Все равно, – сказал Мэнни, пожав плечами, и забросил пастелито себе в рот. Я был рад видеть, что никакого обширного кровотечения не последовало. – Порой так увлекаешься своими маленькими слабостями. – Он повернул голову к Эдуардо и подмигнул ему. – Иногда даже слишком. – Эдуардо побледнел и стремглав бросился в кухню, а Мэнни снова повернулся к нам, демонстрируя свой крокодилий оскал. – Что же вы их не пробуете?

– Я боюсь их кусать, – сказал Винс. – Они такие красивые.

– А я боюсь, что они в ответ укусят меня, – сказал я.

Мэнни сверкнул несколькими дюжинами зубов.

– Если б я только мог их этому научить, – сказал человечек, – то не был бы так одинок. – Он подтолкнул тарелку ко мне: – Прошу.

– Может, ты мне подашь их на свадьбе? – спросил я, подумав, что надо извлечь из всего происходящего какую-то пользу.

Винс больно ткнул меня локтем, но, очевидно, поезд уже ушел. Глаза Мэнни сузились и стали похожи на щелки, хотя впечатляющую работу его стоматологов все еще можно было наблюдать.

– Я не подаю, – сказал он. – Я присутствую. А где мне присутствовать, выбираю сам.

– А ты мне не скажешь заранее, что планируется? – попросил я. – А то, не дай Бог, у невесты аллергия на холодец из рукколы, приправленный васаби?

Мэнни крепко сжал свои кулачки, так что послышался хруст костяшек, и я понял, что наконец-то перещеголял этого завпищеблоком. Но не тут-то было: Мэнни расслабился и захохотал.

– Мне нравится твой друг, Вик, – сказал тролль. – Он храбрый.

Винс удостоил нас обоих улыбкой и снова начал дышать, а Мэнни принялся орудовать бумагой и ручкой, рисуя какие-то свои закорючки. Так я подписал великого и ужасного Мэнни Борка на поставку продуктов к моей свадьбе по особой цене – всего лишь двести пятьдесят долларов за порцию (со скидкой).

Все равно дороговато. Но, в конце концов, меня проинструктировали насчет того, что о деньгах я могу не беспокоиться. Наверняка Рита как-нибудь это решит – может, обойдется двумя-тремя приглашенными. В любом случае у меня оказалось не так много времени на переживания из-за каких-то там финансов, потому что мой мобильник начал задористо тренькать свою заунывную мелодийку, а когда я ответил, то понял, что Дебора не собирается подражать веселому тону моего приветствия.

– Приезжай немедленно.

– Я тут ужасно занят с канапе, – объяснил я. – Кстати, у тебя можно занять тысяч двадцать?

Она кашлянула и ответила:

– У меня нет времени на приколы, Декстер. Двадцать четыре часа через двадцать минут, и мне нужно, чтобы ты был здесь.

Таков обычай в отделе убийств – собираться тем, кто имеет отношение к расследованию дела, спустя сутки после осмотра места преступления. Необходимо убедиться, что всё под контролем и все в курсе. Кроме того, Деб уверена, что я обладаю талантом проникать в суть вещей, – очень глубокомысленно, но не соответствует действительности. Пока Темный Пассажир на перерыве, вряд ли в ближайшее время я смогу подтвердить эту способность.

– Деб, у меня серьезно нет никаких мыслей насчет этого преступления, – сказал я.

– Просто приезжай сюда, – сказала она и повесила трубку.

Глава 8

Движение на 836-й стояло на полмили вперед, начиная от поворота с 395-й, которая шла от Майами-Бич. Осторожно продвигаясь вперед, мы с Винсом наконец обнаружили причину пробки: на шоссе высыпался целый грузовик арбузов. По всей дороге была размазана красно-зеленая липкая жижа дюймов в шесть толщиной, в которой, словно мухи в варенье, застряли машины с разными повреждениями. Буквально по краешку магистрали проехала «скорая», а за ней устремилась вереница машин очень важных персон, которые не могли, как все, стоять в пробке. Всюду гудели сигналы, из окон то и дело высовывались кулаки, а где-то у меня над головой даже просвистела пуля. Как здорово снова вернуться к нормальной жизни.

Нам потребовалось пятнадцать минут, чтобы проложить себе дорогу сквозь плотный поток машин на прилегающую улицу; еще столько же занял путь до работы. Мыс Винсом сели в лифт и молчали до второго этажа, а когда двери раскрылись и мы вышли, он остановил меня.

– Ты правильно поступаешь, – сказал он.

– Да уж, – согласился я. – Только если я не потороплюсь, Дебора меня убьет.

Винс схватил меня за плечо.

– Я насчет Мэнни, – объяснил он. – Останешься доволен. Этот парень тебе такое замутит!

Я представить себе не мог, что он замутит с моим банковским счетом, поэтому по-прежнему не видел в затее никакого смысла. Неужели правда, что все получают удовольствие, если им подают неизвестно что неизвестно из чего вместо банальной нарезки? Я многого не могу понять в человеческих существах, но ставлю ящик шампанского, что этот вопрос вне конкуренции. Интересно, шампанское у нас будет?..

Одно я осознавал четко: Дебора помешана на пунктуальности. Это досталось ей в наследство от нашего отца и значило следующее: опоздание свидетельствует о неуважении, и никаких оправданий. Я отодрал руку Винса от своего плеча и пожал ее.

– Уверен, мы останемся довольны фуршетом.

Он вцепился в мою ладонь.

– Я тебе больше скажу.

– Винс...

– Ты делаешь очень важный шаг в будущее, – продолжал он. – Очень важный шаг, ведь ваша с Ритой совместная жизнь...

– Винс, если я сейчас не уйду, то моя жизнь окажется в опасности, – перебил я.

– Нет, серьезно, я доволен, – не унимался мой заботливый коллега, и я успел заметить, как он теряет присутствие духа при моем отчаянном рывке в сторону конференц-зала.

Комната была заполнена до отказа, поскольку речь шла о резонансном деле, назойливо замелькавшем всюду после истерических репортажей в новостях про обезглавленные и сожженные трупы двух молодых женщин. Дебора проследила взглядом, как я скользнул в помещение, а я, в свою очередь, послал ей обескураживающую, как мне показалось, улыбку. Она прервала выступавшего – одного из патрульных, который прибыл на место происшествия одним из первых:

– Ну хорошо. Ясно, что на месте преступления мы голов не найдем.

Я подумал, что мое позднее появление и испепеляющий взгляд Деборы заслужили приз за самую эффектную мизансцену, но здорово ошибся. Дебора продолжила заседание, охладив мой пыл.

– Внимание, – обратилась к собравшимся сержант Сестренка. – Выдвигайте идеи.

– Можно озеро проверить, – высказалась Камилла Фидж, судмедэксперт со странностями. Обычно она помалкивала – возможность услышать, как она говорит, выпадала довольно редко. Хотя некоторым, вероятно, больше понравилось бы слушать ее, а не напористого костлявого Корригана, который тут же начал препираться с ней.

– Фигня, – сказал Корриган. – Головы всплывают.

– Они не всплывают, они тяжелые, как кочаны капусты, – настаивала Камилла.

– У некоторых – точно, – заметил Корриган, а потом противно хохотнул, как всегда.

Дебора насупилась. Она уже собиралась вынести свое авторитетное решение, но тут ее остановил звук, доносившийся из коридора.

ТОП.

Не очень громкий, но почему-то привлекший внимание всей аудитории.

ТОП.

Теперь ближе и чуть громче, как будто нас настигает нечто, как в фильмах ужасов...

ТОП.

Я не мог объяснить, почему все вдруг замерли, а потом стали медленно поворачиваться к двери. Только из солидарности с остальными я украдкой бросил взгляд в коридор и тут почувствовал чье-то легкое прикосновение, как будто меня кто-то останавливает, так что я просто закрыл глаза и стал прислушиваться. «Ты что?» – мысленно произнес я, но через мгновение опять услышал слабый назойливый звук, словно некто у меня в голове, собираясь что-то сказать, прокашливался, а затем...

Кто-то в комнате прошептал: «Господи Боже мой», – с таким трепетом, который гарантированно подогревал мой интерес, а слабеющий внутренний голос сначала пикнул, а потом стих. И я открыл глаза.

Могу только сказать, что здорово обрадовался, почувствовав, как Темный Пассажир суетится на заднем сиденье во мраке, и на мгновение утратил ощущение реальности. Такая ошибка всегда чревата, особенно для ненастоящих людей вроде меня. Когда же я пришел в себя, то поразительное впечатление, которое я испытал, еще раз убедило меня в этом.

Самый настоящий ужастик вроде «Ночи живых мертвецов», только в действительности, потому что справа, в дверном проеме стоял и пристально смотрел на меня человек, который давно должен был умереть.

Сержант Доукс.

Этот тип никогда не питал ко мне нежных чувств. Он единственный из всех догадывался, кем я на самом деле являюсь. Я всегда чувствовал, что он видит меня насквозь, потому что и сам такой же хладнокровный убийца. Он безуспешно пытался доказать, что это я во всем виноват, и его попытки, пусть и неудавшиеся, сочувствия к нему не вызывали.

В последний раз, когда я видел Доукса, медики грузили его в машину «скорой». Он потерял сознание от болевого шока, после того как некий очень даровитый хирург-любитель решил его усовершенствовать и лишил языка, ступней и кистей рук, заподозрив, будто бедняга несправедливо с ним поступил. Не стану отпираться – я ответствен за то, что подогрел интерес этого доктора-самоучки к Доуксу. Но я хотя бы оказал последнему любезность, пытаясь убедить его, что хорошо бы сначала заиметь план, а потом уж кидаться ловить эту фриковатую жертву вредной привычки. И даже практически спас его, подставляя свою жизнь и конечности. У меня не совсем получилось оказать первую помощь, на которую Доукс, очевидно, рассчитывал, но я пытался и, честное слово, в том, что его увезли скорее мертвым, чем живым, нет моей вины.

Поэтому я решил, что достоин маленькой признательности за опасность, которой подвергался по его милости. Нет, я не претендую на цветы, медаль и даже на коробку шоколадных конфет – меня бы устроило простое дружеское похлопывание по спине и скупое: «Спасибо, старик». Впрочем, ему с отрезанным языком пришлось бы поднатужиться, чтобы я разобрал эти слова, а похлопывание по спине одной из его новых железных рук, наверное, болезненно, но он мог бы честно попытаться. Неужели это нечто сверхъестественное?

Наверное. Доукс смотрел на меня так, словно был самой голодной собакой, а я последним бифштексом на свете. Раньше его взгляд в мою сторону мог сбить с ног целое стадо мамонтов, если б они еще оставались на земле. Но это были только цветочки по сравнению с тем, как он смотрел на меня теперь. И я догадываюсь, что заставило Темного Пассажира снова напомнить о себе – запах знакомого хищника. Я ощутил, как у Доукса будто бы расправляются крылья, возвращая его к бурной жизни и порождая агрессию, засверкавшую в его глазах. И в этих темных глазах я увидел чудовище, которое ощетинилось и плюнуло мне в лицо. Мы долго стояли, и внешне все выглядело так, словно мы просто смотрим друг на друга, но Две хищные тени рвались наружу, чтобы сцепиться в смертельной схватке.

Кто-то что-то говорил, однако для нас с Доуксом мир перестал существовать. Только мы двое да тени, которые стремились вступить в противоборство. Мы не слышали ни единого слова, только раздражающий фоновый гул.

Наконец голос Деборы рассек туман.

– Сержант Доукс, – требовательно сказала она. Доукс повернулся к ней, и чары рассеялись. Я почувствовал себя на коне – о, дольче вита! – благодаря моему Пассажиру, а еще тому, что Доукс отвернулся первым и, значит, поле боя осталось за мной. Прикинувшись обоями, я отступил в сторону и наслаждался остаточными конвульсиями неудавшейся атаки своего некогда могучего заклятого врага.

Сержант Доукс был чемпионом нашего отдела по отжиманиям, но очень сомнительно, что он сможет подтвердить свое звание в ближайшем будущем. Он выглядел изможденным и обессиленным, и только глаза его горели мрачным огнем. Доукс стоял на своих протезах, выпрямившись во весь рост, его руки свисали по швам, а из рукавов торчали серебристые штуки, похожие на сильно усовершенствованные тиски.

В зале стало так тихо, что я слышал дыхание присутствующих. Все просто таращились на то, что когда-то было Доуксом, а он смотрел на Дебору, которая облизывала губы, соображая, что обычно говорят в таких случаях. Наконец она разродилась:

– Садитесь, Доукс. М-м... Я введу вас в курс дела.

Доукс какое-то время смотрел на нее, потом развернулся, бросил взгляд на меня и вышел из зала. Его шаги гулко отдавались в коридоре, пока не стихли совсем.

Обычно полицейские не любят демонстрировать свои эмоции, поэтому прошло еще несколько секунд, прежде чем кто-то решился вздохнуть. Тишину нарушила, конечно, Дебора.

– Ну хорошо, – сказала она, и все неожиданно снова стали прокашливаться и ерзать в креслах. – Ну хорошо, – еще раз произнесла Деб. – Ясно, что на месте преступления мы голов не найдем.

– Головы не всплывают, – скорбно повторила Камилла Фидж, и мы вновь вернулись к тому, на чем остановились, когда нас прервало короткое появление сержанта Доукса.

Они завели старую песню еще на десять минут, без устали искореняя преступность путем выяснения, кто же будет заниматься бумажной работой, Однако нас в очередной раз беспардонно прервала все та же открывающаяся дверь рядом со мной.

– Прошу прощения за вторжение, – произнес капитан Мэттьюз. – У меня тут есть, э-э, хорошая новость в общем-то. –  Он окинул зал хмурым взглядом. Даже я мог бы сказать ему, что с таким видом хороших новостей не сообщают. – Как вам сказать, э-э, хм... К нам вернулся сержант Доукс, и он – вы должны понять – сильно, э-э, пострадал. Ему до пенсии осталась пара лет, а его адвокаты, э-э... Мы решили, что, принимая во внимание все обстоятельства... – Он умолк и снова оглядел зал. – Вам что, кто-то уже рассказал?

– Сержант Доукс только что был здесь, – сказала Дебора.

– А-а, – протянул Мэттьюз. – Ну тогда... – Капитан пожал плечами. – Ладно. Тогда ладно. Тогда продолжайте свое собрание. Есть уже что-нибудь?

– Пока ничего существенного, капитан, – ответила Дебора.

– Ну, я уверен: вы все доведете до ума. И пообщаетесь с прессой, когда придет время, конечно.

– Конечно, сэр, – пообещала она.

– Ну ладно тогда, – повторил Мэттьюз и, еще раз оглядев собравшихся, вышел.

– Головы не всплывают, – сказал кто-то, и по залу прокатился громкий смех.

– Господи! – воскликнула Дебора. – Можно отнестись к этому серьезно? У нас два трупа.

И это не предел, подумал я, а Темный Пассажир вздрогнул, как будто пытался удержать себя в руках, чтобы не поддаться панике, но больше не шевелился, так что я о нем и не вспоминал.

Глава 9

Я не вижу снов. То есть, наверное, в какой-то момент сна некие беспорядочные образы и фрагменты событий возникают в моем сознании. Существует мнение, что это происходит со всеми. Ноя своих снов не помню, даже если они и снятся мне. Говорят, такого не бывает ни с кем, из чего я делаю заключение, что снов не вижу.

Поэтому, проснувшись той ночью в объятиях Риты и выкрикивая что-то неразборчивое, я испытал некий шок; из бархатной тьмы доносилось только эхо моего сдавленного голоса, а к моему лбу тянулась холодная рука Риты и звучал ее шепот:

– Хорошо, любимый, я не уйду.

– Спасибо тебе, – проговорил я еле слышно. И, откашлявшись, сел.

– Тебе приснился кошмар, – сказала она.

– В самом деле? Какой? – Я, как обычно, ничего не помнил, кроме смутного ощущения нарастающей внутренней тревоги и абсолютного одиночества.

– Не знаю, – ответила Рита. – Ты кричал: «Вернись! Не уходи от меня!» – Она слегка покашляла. – Декстер, я понимаю, ты беспокоишься из-за предстоящей свадьбы...

– Вовсе нет, – перебил я.

– Но мне важно, чтобы ты знал: я никогда не оставлю тебя. – Рита снова потянулась к моей руке и сжала ее в своей. – Она теперь навеки со мной, большой человек. И я за нее держусь. – Она подвинулась и положила голову мне на плечо. – Не переживай. Я никогда не оставлю тебя, Декстер.

Даже при том, что я в снах ничего не понимаю, я точно знал, что потерять Риту не боюсь. То есть мне и в голову не приходило, что она может меня бросить, хотя это не означает, что я ей абсолютно доверяю. Если уж на то пошло, для меня остается загадкой, чем я ее вообще мог зацепить, поэтому причина ее гипотетического ухода оставалась туманной.

Нет, все дело в моем подсознании. Если таким образом оно заявляло во всеуслышание об опасности одиночества, я точно знал, чего оно боялось лишиться: Темного Пассажира, моего закадычного приятеля, постоянного компаньона. разделявшего все мои радости и горести. Это был страх наяву: страх лишиться того, кто, став частью меня, спасал мою задницу на протяжении всей жизни.

Когда он испарился на месте преступления в университете, это здорово выбило меня из колеи – больше, чем что-либо за всю мою жизнь. Внезапное и устрашающее появление шестидесяти пяти процентов сержанта Доукса подлило масла в огонь, и пошло-поехало. Мое подсознание сублимировало тревогу и выдало ее в виде сумбурного кошмара. Все ясно – психоз номер 101, прямо как в учебнике, беспокоиться не о чем.

Тогда почему я испытываю тревогу?

Потому что мой Пассажир, который никогда никого не боялся, теперь ни с того ни с сего дрогнул. И я теряюсь в догадках. Может быть, Рита права насчет волнения по поводу предстоящей свадьбы? Или дело действительно в этих двух обезглавленных трупах около университетского озера, которые напугали Темного до смерти?

Не знаю, и поскольку стремление Риты утешить меня все более нарастало, в ближайшее время разбираться с этим я не собирался.

– Иди сюда, милый, – прошептала Рита.

Кроме того, бежать из огромной двуспальной кровати некуда, ведь так?

* * *

Следующим утром Дебора была просто одержима идеей найти недостающие головы от тех двух тел в университете. Непостижимым образом информация о том, что наш отдел ищет пару черепов, которые ушли и заблудились, просочилась в прессу. Это Майами, и я думал, что какая-то пропавшая голова не вызовет такого резонанса, как транспортный коллапс на шоссе Ай-95, но то, что их оказалось две и они принадлежали двум молодым женщинам, подняло чудовищную суматоху. Капитан Мэттьюз знал ощущения человека, имя которого полощет пресса, но даже он был недоволен тем, что историю подавали в таком истерическом тоне.

Прессинг шел сверху; капитана давил на Дебору, которая, к ее чести, не стала тратить время зря на разборки с нами. Винс Мацуока вбил себе в голову, что окажет Деборе неоценимую помощь, разузнав, какая свихнувшаяся религиозная секта могла быть ответственна за это преступление. И вот с утра пораньше в дверь моего кабинета просунулась его собственная голова и, изобразив самодовольную улыбку, без предупреждения, четко и громко произнесла:

– Кандомбле.

– Фу, – сказал я. – Сейчас не время ругаться матом.

– Ха, – произнес он, издав свой противный ненатуральный смешок. – И тем не менее это они, я уверен. Кандомбле[16] – это сантерия, только из Бразилии.

– Винс, я в этом не сомневаюсь. Но о чем вообще ты говоришь?

Он вошел в комнату, сделав два гарцующих шага, словно его тело хотело оторваться от земли и он никак не мог с ним совладать.

– Они там головы в своих ритуалах используют, – сказал он. – Это в Интернете есть.

– Да ну, – отозвался я. – А в Интернете сказано, что эта секта поджаривает тела, отрезает им головы, а взамен оставляет керамические бычьи?

Винс слегка поник.

– Нет, – признался он, а потом с надеждой поднял глаза. – Но они используют животных.

– И как же они их используют, Винс? – спросил я.

– Ну... – сказал он и окинул взглядом комнату, очевидно, в поисках новой темы для разговора. – Иногда они, в общем-то, часть туши приносят в жертву богам, а остальное съедают сами.

– Винс, – начал я, – ты хочешь сказать, что кто-то съел пропавшие головы?

– Нет, – угрюмо произнес он, ну совсем как Коди и Эстор. – Но может быть и такое.

– А хрустящее получилось бы лакомство, ты не находишь?

– Ладно, – сказал он совсем уж мрачно. – Я просто пытаюсь помочь. – И Винс с важным видом вышел из кабинета, даже не попытавшись изобразить свою фальшивую улыбку.

Но хаос только начинался. Как показано мое тягостное путешествие в мир снов, я уже и так утратил душевное равновесие и не нуждался в том, чтобы мое состояние усугубляла сестра, которая сама была готова рвать и метать. Всего через несколько минут мой тихий оазис снова взорвался. На сей раз Дебора влетела ко мне так, словно убегала от стаи пчел-убийц.

– Давай! – рассерженно закричала она.

– Чего давать? – спросил я. Вполне разумный, на мой взгляд, вопрос, но, судя по ее реакции, со стороны могло показаться, что я попросил ее побрить себе голову и вымазать череп в синий цвет.

– Давай начинай работать! В машину! – скомандовала она, и я «дал» – пошел за ней следом к ее машине на стоянку.

– Клянусь, – говорила Деб, проталкиваясь в пробке и кипя от злости, – я еще никогда не видела Мэттьюза таким взбешенным. Оказывается, это еще и моя вина! – При этом она нажала на сигнал, чтобы подчеркнуть значение своих слов, и подрезала фургон с надписью «Помощь пожилым людям Палмвью». – И все потому, что какой-то идиот лижет задницу прессе!

– Ничего, Деб, – произнес я с такой мягкостью, на которую только был способен. – Уверен: тот, кто это делает, скоро проявит себя.

– О, еще как! – воскликнула она, чуть не переехав толстяка на велосипеде, у которого сумка за седлом была набита каким-то металлическим хламом. – Потому что я найду культ, к которому принадлежит этот сукин сын, и тогда прижму его.

Я попридержал свою мягкость. Ведь раз уж моя съехавшая с катушек сестренка, совсем как Винс, загорелась идеей подыскать подходящую секту, которая сдаст убийцу, пиши пропало.

– Ну ладно, – сказал я. – И где же мы будем искать?

Она свернула, не доезжая до бульвара Бискейн, в молчании въехала на подземную парковку и вышла из машины. Я покорно и терпеливо следовал за ней в Центр внутреннего совершенствования, занимавшийся распространением всех тех удивительных вещей, которые содержат в своем названии слова «травяной», «холистический» или «аура».

Этот центр представлял собой маленькое обшарпанное здание, о котором ходила слава притона для проституток и наркодилеров. На окнах первого этажа имелись огромные задвижки, еще больше их было на входной двери, которая оказалась закрытой. Дебора начала колотить в нее, после чего раздалось жужжание. Она толкнула дверь, и та наконец-то щелкнула и открылась.

Мы вошли внутрь. На меня навалился удушливый и до тошноты сладкий запах, и могу сказать, что мое внутреннее совершенствование началось с полного засорения легких. Сквозь дымку я едва разглядел огромный шелковый баннер во всю стену, который гласил: «МЫ ВСЕ ЕДИНОЕ». Он не пояснял, что именно единое. Играла ненавязчивая музыка, она звучала так, что создавалось ощущение, будто исполнитель борется с передозировкой депрессантов, неритмично позвякивая маленькими колокольчиками. Где-то шумел комнатный водопад, и я уже почти поверил, что мой дух непременно бы воспарил, если б только он у меня имелся. А раз он отсутствовал, то вся эта мизансцена до некоторой степени показалась мне раздражающей.

Но мы сюда явились не ради удовольствия и даже не ради внутреннего совершенствования. Сержанту Сестренке, как всегда, было нужно больше всех. Она промаршировала к прилавку, за которым стояла женщина средних лет, одетая в длиннополое, расписанное узелковым батиком[17] платье, сделанное, наверное, из старой гофрированной бумаги. Ее седеющие волосы торчали, создавая художественный беспорядок. Смотрела она хмуро.

– Могу помочь? – спросила продавщица таким мрачным голосом, словно помочь нам было уже нечем.

Дебора показала свой жетон. Не успела она и рта раскрыть, как женщина перегнулась через прилавок и выдернула его у Деборы из рук.

– Ну ладно, сержант Морган, – произнесла женщина, бросив жетон на прилавок. – Вроде настоящий.

– А что, вы по ауре не могли посмотреть? – поинтересовался я.

Никто из присутствующих не оценил эту более чем удачную, на мой взгляд, шутку, так что я пожал плечами и стал внимать Деборе, которая начала свой изнурительный допрос.

– Я бы хотела задать вам несколько вопросов, – сказала Дебора, наклоняясь вперед, чтобы достать свой жетон.

– О чем? – требовательным тоном осведомилась женщина. Она насупилась еще больше, Дебора не ударила в грязь лицом и угрюмо сдвинула брови в ответ. Мне даже показалось, что мы присутствуем на старинной народной игре «Кто кого перехмурит», в которой победитель получает бесплатные инъекции ботокса, чтобы запечатлеть это чудесное выражение лица на века.

– Произошло несколько убийств, – ответила Дебора. Женщина пожала плечами.

– А я-то тут при чем? – спросила она.

Я поаплодировал ее сообразительности, но, как бы мне ни нравилось ее остроумие, надо иногда вспоминать и о своих профессиональных интересах.

– Все дело в том, что мы все единое, – пояснил я. – Это основа полицейской работы.

Она обратила свой фирменный «нахмур» ко мне и как-то агрессивно моргнула.

– А ты еще кто такой? – требовательно осведомилась женщина. – Давай свой жетон.

– А я у нее на подхвате, – отшутился я. – На тот случай, если ее атакует плохая карма.

Женщина фыркнула, но спасибо, что не пристрелила меня.

– Копы в этом городе, – начала она, – по горло в плохой карме. Я была на митинге сторонников ЗСТА[18] – знаю, какие вы.

– Может быть, – сказала Дебора, – но на самом деле мы еще хуже, поэтому просто отвечайте на вопросы.

Женщина посмотрела на Дебору, все еще хмурясь, пожала плечами и сказала:

– Ну ладно. Только не понимаю, чем я могу помочь. Но если что – звоню адвокату.

– Идет, – согласилась Дебора. – Нам нужен человек, который связан с каким-нибудь культом, где почитают быков.

На секунду мне показалось, что женщина собирается улыбаться, но она вовремя спохватилась:

– Быков? Господи, да кто их не почитает? Это же все началось с Шумера, Крита и всяких таких мест вроде колыбелей цивилизации. Да их всю жизнь почитали. У них не только яйца большие, они вообще очень сильные.

Если женщина решила, что Дебора смутится, то ошиблась, переоценив свои знания о копах в Майами.