Текст книги "03.Декстер во мраке"

Автор книги: Джефри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Возможно, эту злость разбудило откровенно наглое и бесцеремонное поведение «авалона», а может, всплеск адреналина просто оказался неплохой добавкой к утреннему кофе. Как бы то ни было, я исполнился праведного гнева и начал действовать даже раньше, чем придумал, что буду делать. Не задумываясь, я кинулся к своей машине, прыгнул за руль, воткнул ключ в замок зажигания, завел двигатель и бросился вдогонку за «авалоном».

Проехав знак «Стоп», на перекрестке я дал газу и успел заметить, как машина повернула направо через несколько домов от меня. Я несся гораздо быстрее положенного и увидел, что он сворачивает налево, в направлении Первой автомагистрали. Стремясь сократить расстояние, я вдавил педаль газа в пол, охваченный безумным желанием сцапать его прежде, чем он затеряется в пробках часа пик.

Я был всего в одном квартале от него, когда он повернул на север по Первой автомагистрали. Я поехал за ним, невзирая на визг тормозов и оглушительный рев сигналов со всех сторон. Теперь «авалон» находился уже в десяти машинах от меня, и я призвал на помощь все свое мастерство езды в Майами, чтобы подобраться ближе, игнорируя разделительные полосы и не успевая восхищаться словообразованиями других водителей, которые пополняли мою лексику своими перлами, высказанными в мой адрес. Этот червяк свернул, и хотя показал еще не все зубы, я понял, что он готов к противостоянию. А я злился – еще одно откровение. Из моей тьмы меня выволокли в залитый светом серый угол, в котором сходились стены, но теперь все – поиграли, и хватит. Пришло время Декстера. И хотя еще не знал, что сделаю с водителем, когда поймаю, я был полон решимости.

Я снова оказался примерно на расстоянии половины квартала, когда водитель «авалона» заметил меня и тут же прибавил скорость, скользнув в настолько маленькое пространство в крайней левой полосе, что водитель, двигавшийся позади, дал по тормозам и съехал на обочину. Две машины за ним притерлись друг к другу, и на меня обрушились громкие звуки сигналов и скрежет тормозов. Я обнаружил местечко справа и миновал аварию, а затем снова метнулся влево, в открывшийся свободный длинный коридор. «Авалон» был на квартал впереди и набирал скорость, но я утопил педаль в пол и упорно мчался следом.

На протяжении нескольких кварталов расстояние между нами сохранялось стабильно. Потом «авалон» смешался с потоком, который образовался уже после той аварии, и я подобрался поближе, пока не оказался в двух машинах от него и не увидел темные очки, обращенные ко мне, в боковом зеркале. И вот, когда между нами оставалась одна машина, водитель «авалона» взял руль резко влево, так что машина отскочила на разделительную полосу, а потом крутанулась и скользнула внутрь потока во встречном направлении. Я даже не успел среагировать и только услышал смешки за спиной, когда преследуемая мной машина укатила в сторону Хомстеда.

Однако я не сдавался. Дело не в том, что поимка этой машины могла бы дать ответы на некоторые вопросы, хотя и в этом тоже. И я даже не вспоминал о таком абстрактном понятии, как «справедливость». Нет, это был один праведный гнев, берущий начало где-то в неисследованных уголках души и изливающийся из моего отключившегося мозга, действовавшего сейчас только на уровне инстинкта, прямиком в кулаки. Все, чего я хотел на самом деле, – это вытащить ублюдка из машины и врезать по физиономии. Желание причинить телесные повреждения в приступе гнева стало для меня очередным открытием, и оно настолько опьяняло, что затмило собой все импульсы логики, которые еще оставались. И в пылу погони я махнул в сторону разделительной полосы.

Моя машина издала пронзительный скрежет, вылетев на полосу, а потом еще раз, оказавшись уже по ту сторону. Огромный грузовике цементом едва не сшиб меня с дороги, проскочив всего в нескольких дюймах. Я гнался за «авалоном» дальше, в гораздо более просторном транспортном потоке, двигавшемся на юг.

Далеко впереди мелькали движущиеся белые пятна, и моей целью могло быть любое из них. Я снова надавил на газ и поехал резвее.

Боги дорожного движения были добры ко мне, и я успешно пробрался через размеренно двигавшиеся машины, прежде чем на светофоре впервые за весь путь попал на красный свет. На перекрестке покорно стояли несколько машин, и их никак нельзя было обойти, если только не повторить трюк со скрежетом и вылетом за разделительную полосу. Так я и поступил. Съехал с узкого конца разделительной как раз на перекресток таким образом, чтобы создать большие неприятности ярко-желтому «хаммеру», который по глупости соблюдал на дороге правила. Он резко вывернул руль, чтобы избежать столкновения, и это ему почти удалось; послышался тихий стук, когда я легонько задел его бампер, пролетая мимо перекрестка дальше, преследуемый очередным взрывом негодования в виде сигналов и криков.

Если «авалон» все еще ехал по Первой, то сейчас он должен был находиться примерно в четверти мили впереди меня, и я не стал дожидаться, пока расстояние между нами увеличится. Я поднажал еще на своей послушной, чуть помятой машине и уже через две минуты сумел поближе рассмотреть два белых автомобиля впереди. Это оказались внедорожник «шеви» и мини-вэн. Моего «авалона» нигде не было видно.

Я сбросил скорость только на мгновение и краешком глаза снова увидел, как он скользнул на парковку торгового центра по правой стороне. Я ударил по газам, пересек две полосы транспортного потока и влетел на эту парковку. Водитель «авалона» заметил меня, прибавил скорость и выехал на улицу, которая шла перпендикулярно Первой автомагистрали, устремляясь на восток так резко, как только мог. Я быстро пересек парковку и двинулся за ним.

Он заставил меня проехать по жилым кварталам примерно милю, а затем повернул за угол и миновал парк, в котором проводилось мероприятие по программе дневного ухода за детьми. Я был уже достаточно близко и вовремя заметил, как на дорогу перед нами ступила женщина с грудным ребенком и еще двумя детьми, которых вела за руку.

«Авалон» прибавил скорость и выскочил на тротуар, а женщина, продолжавшая неторопливо переходить дорогу, смотрела на меня так, словно я рекламный щит, который она никак не может прочитать. Я изловчился и объехал ее сзади, но один из ее детей внезапно вырвался и оказался прямо передо мной. Я резко затормозил. Машину занесло, и на мгновение мне показалось, что я вот-вот сшибу всю эту медлительную безмозглую компанию, которая стояла и наблюдала за мной без каких-либо признаков интереса. Но колеса снова обрели сцепление с дорогой, мне удалось «поймать» машину, прибавить газу и развернуться, описав круг на газоне одного из домов, расположенных против парка на другой стороне дороги. После этого я снова выехал на асфальт, шинами выбив из газона траву, и последовал за «авалоном».

Расстояние между нами оставалось неизменным на протяжении нескольких кварталов, но мне наконец повезло. «Авалон» на высокой скорости пронесся мимо очередного знака «Стоп», и на сей раз за ним подалась полиция, включив сирену. Началась погоня. Я не знал, стоит мне радоваться такой компании или завидовать сопернику, но в любом случае ехать за мигающими огнями и сиреной было гораздо легче, так что я поплелся в хвосте.

Два автомобиля, ехавшие впереди, совершили серию разворотов, и я надеялся подобраться чуть ближе, как вдруг «авалон» исчез из виду, а полицейская машина плавно остановилась. Через несколько секунд я оказался около полицейских и вышел из авто.

Я видел, как полицейский перебегает низко подстриженный газон, на котором виднелись черные следы шин, ведущие вокруг дома и дальше прямо в канал. «Авалон» боком лежал в воде; из него вылез человек и переплыл на другую сторону канала. Полицейский постоял, а потом прыгнул в воду и поплыл к наполовину затонувшей машине. После этого я услышал визг тяжелых тормозов за спиной и обернулся.

Желтый «хаммер» резко затормозил позади моего автомобиля, из него выскочил краснолицый человек с волосами песочного цвета и начал орать на меня.

– Ты, обдолбанный сукин сын! – кричал он. – Ты мне машину изуродовал! Ты какого хрена творишь?

Не успел я и рта раскрыть, чтобы ответить ему, как у меня зазвонил мобильный.

– Извините, – сказал я, и, как ни странно, человек с песочными волосами смирно стоял, пока я говорил по телефону.

– Где тебя черти носят? – требовательным тоном спросила Дебора.

– В Катлер-Ридж, любуюсь вот на канал, – сказал я. На секунду повисла тишина, а потом я снова услышал ее голос:

– Ну, суши свой зад и двигай в кампус. У нас новое убийство.

Глава 21

У меня ушло несколько минут, чтобы отвязаться от водителя желтого «хаммера»; я, возможно, проторчал бы там дольше, если бы не коп, прыгнувший в канал. Он выкарабкался из воды и прихлюпал к тому месту, где стоял я под градом непрерывных оскорблений и угроз и при этом не слышал ничего нового. Я вежливо молчал: видимо, человек давно хотел облегчить душу, и я не хотел, чтобы он продолжал находиться под грузом психологического давления, но, к сожалению, у меня было одно срочное дело по полицейской части, которое не могло ждать. Я пытался намекнуть ему на это, однако он, очевидно, принадлежал к тем личностям, которые не умеют одновременно кричать и слушать.

Так что появление злого и промокшего до нитки полицейского внесло свежую струю в очаровательный разговор, который становился монологом и начинал надоедать.

– Мне необходимо знать все, что вы сможете найти на водителя этой машины, – сказал я полицейскому.

– Мне тоже, – заметил он в ответ. – Удостоверение покажите.

– Я опаздываю, еду на место преступления, – объяснил я.

– На одно уже успел, – сказал он. Пришлось продемонстрировать ему свой мандат, он стал его с интересом изучать, роняя воду из канала на мою ламинированную фотографию. Наконец полицейский одобрительно кивнул и сказал: – Так, Морган, дуй отсюда.

По реакции хамоватого водителя «хаммера» вы бы решили, что он предложил отправить на аутодафе папу римского.

– Вы что, этого сукина сына просто так отпустите? – завизжал он. – Этот урод наскочил на мою машину!

Тогда коп, да благословит его Бог, просто посмотрел на человека, еще немного покапал водой и сказан:

– Ваши водительские права и регистрация. – Отличная ситуация для ухода, которой я и воспользовался.

Моя бедная, видавшая виды машина издавала очень неутешительные звуки, но ехать было нужно, ничего не поделаешь – придется везти меня до университета. Я даже ощущал, что машина мне стала как-то по-особенному дорога. Вот мы, два ослепительных рукотворных образца, выбитых из равновесия обстоятельствами, над которыми не властны. Прекрасная тема для горьких размышлений, которым я и предавался в течение некоторого времени. Гнев, который кипел во мне всего несколько минут назад, унялся, испариной скатился на газон, как с копа вода. Наблюдая, как водитель «авалона» переплывает на противоположную сторону каната, выбирается из воды и уходит прочь, я думал, как это в духе всех остальных событий: стоит только подойти поближе, и чувствуешь, что из-под ног выдергивают ковер.

А теперь очередное тело, хотя мы еще не знаем, что делать с первыми двумя. Такое ощущение, что нас, как гончих, выставили на трек и ждут, когда же мы поймаем липового кролика, который бежит всегда чуть впереди и прибавляет скорость каждый раз, как только несчастный пес подумает: «Еще немного, и я схвачу постреленка».

Подъезжая к месту, я увидел два полицейских автомобиля и четырех представителей закона, которые уже оцепили территорию вокруг галереи «Лоу арт мьюзим», отгородившись от толпы зевак. Приземистый шкафообразный коп с лысым черепом подошел ко мне и указал в направлении дальней части здания.

Тело ждало меня в кустах позади галереи. Дебора говорила с каким-то человеком – по всей видимости, студентом, – а Винс Мацуока сидел на корточках возле левой ноги трупа и осторожно тыкал в лодыжку шариковой ручкой. С дороги тела было не видно, но убийца особенно не старался скрыть дело своих рук. Беднягу поджарили так же, как и предыдущих, и лежала она точь-в-точь как те: руки на груди, тело вытянуто в струнку, а вместо головы – керамическая бычья. Я забылся и снова по привычке стал дожидаться, что скажет мой приятель изнутри, но не услышал ничего, кроме легкого тропического ветерка в голове. Я по-прежнему один.

Дебора подкатила ко мне, врубив звук на полную.

– Долго добирался, – прорычала она. – Ты где пропадал?

– Кружева плел, – ответил я и кивнул в сторону трупа: – Серия?

– Похоже, – сказала Деб. – Ну что там, Мацуока?

– Вроде есть зацепка, – заметил Винс.

– Наконец, черт ее дери, – отозвалась Дебора.

– Здесь ножной браслет, – сказал Мацуока. – Из платины, так что не расплавился. – Он взглянул на Дебору и одарил ее своей ужасной фальшивой улыбкой. – На нем написано «Тэмми».

Дебора нахмурилась и посмотрела на боковую дверь галереи. Там стоял высокий человек в полосатом костюме и, нервно поглядывая на Дебору, разговаривал с полицейским.

– Это кто? – спросила она у Винса.

– Профессор Келлер, – ответил он, – преподаватель истории искусства. Он нашел тело.

С тем же хмурым выражением лица Дебора поднялась и кивком головы дала понять копу, что хочет поговорить с профессором.

– Профессор... – сказала Дебора, когда тот подошел.

– Келлер. Гас Келлер, – представился он. Это был человек примерно шестидесяти с небольшим лет, со шрамом на щеке, словно он дрался на дуэли. Ему шел его возраст. В обморок он падать при виде тела, судя по всему, не собирался.

– Значит, это вы обнаружили девушку, – сказала Деб.

– Именно, – ответил он. – Я зашел посмотреть новую выставку – месопотамское искусство, мне это любопытно – и в кустах увидел ее. – Он нахмурился. – Наверное, где-то час назад.

Дебора кивала с таким видом, будто она в теме и все знает, включая месопотамское искусство. Обычный полицейский трюк, который развязывает собеседникам языки, особенно если может оказаться, что они причастны, даже самую малость. Но с Келлером это не прошло. Он только стоял и ждал следующего вопроса, а Дебора только стояла и изобретала его. Я по праву горжусь своими натренированными коммуникативными способностями, и мне совершенно не хотелось, чтобы молчание переросло в напряжение, поэтому я покашлял, и Келлер повернулся ко мне.

– А что бы вы могли сказать по поводу керамических голов? – спросил я. – С точки зрения искусства?

Дебора посмотрела на меня как на сумасшедшего, а может – с завистью, потому что задала вопрос не она.

– Сточки зрения искусства? Не много, – ответил Келлер, глядя на бычью голову у тела. – Судя по всему, эту изготовили по шаблону, а потом обожгли в печке примитивной конструкции. Может быть, даже в большой печи. Но на это интереснее взглянуть с исторической точки зрения.

– Что вы имеете в виду? – тут же вцепилась в него Дебора, и профессор пожал плечами.

– Не скажу, что все безупречно, – начал он. – Тем не менее некто явно старался воссоздать очень древнюю традиционную конструкцию.

– Насколько древнюю? – спросила Дебора.

Келлер поднял бровь и пожал плечами, словно давая понять, что она неверно поставила вопрос, но тем не менее ответил:

– Ей три или четыре тысячи лет.

– Действительно древность, – подтвердил я, и они оба так посмотрели на меня, что я решил добавить что-нибудь более умное: – И в какой части света такое практиковали?

Келлер кивнул. Ура, я умный.

– На Ближнем Востоке, – сказал он. – Похожий мотив мы находим в Вавилоне, а иногда и в окрестностях Иерусалима. Голова быка, по всей видимости, имеет отношение к культу одного из древних божеств. Очень мерзкого, к слову.

– Молоха, – дополнил я, и это слово поранило мне горло.

Дебора пристально посмотрела на меня, и я понял, что она утвердилась в своем мнении, будто я от нее скрываю какую-то информацию, однако профессор продолжил, и она снова обратила взгляд на него.

– Да, верно, – сказал он. – Молох любил человеческие жертвы. Особенно детские. Стандартный договор был таков: вы жертвуете своего ребенка, а он гарантирует взамен хороший урожай или победу над врагами.

– В таком случае в этом году надо ждать приличного урожая, – пошутил я, но никто из моих собеседников не счел мою ремарку достойной улыбки. Вот так всегда: из кожи вон лезешь, чтобы скрасить существование в этом жестоком мире, а окружающие – ноль внимания, фунт презрения.

– А какой смысл в том, чтобы сжигать тела? – осведомилась Дебора.

На губах Келлера появилась едва заметная снисходительная улыбка профессионала в стиле «молодцы, что спросили».

– А эго ключ ко всему ритуалу, – сказал он. – Существовала огромная статуя Молоха с бычьей головой, только статуя эта на самом деле была топкой.

Я вспомнил Голперна и его «сон». Он знал про статую заранее или она явилась ему тем же путем, что и мне та музыка? Или Дебора права и он был у статуи и убил девушек, каким бы невероятным этот факт ни казался?

– Топкой, – повторила Дебора, и Келлер кивнул. – И туда бросали тела? – спросила она с таким выражением лица, словно ей трудно поверить и в этом его вина.

– О нет, все гораздо интереснее, – сказал Келлер. – В ритуал привносилось ощущение чуда. Очень изощренное было сожжение. Но именно поэтому популярность Молоха продержалась так долго. Все выглядело убедительно и увлекательно. У статуи имелись руки, которые протягивались к собравшимся. После того как на них клали жертву, Молох будто оживал и съедал ее. Руки медленно поднимались, и статуя отправляла жертву себе в рот.

– И прямо в печь, – не удержался я, – пока звучала музыка.

Дебора странно посмотрела на меня, и я понял, что никто до этого момента музыку не упоминал, но Келлер не обратил на это никакого внимания и продолжил:

– Именно так. Рога, барабаны, пение -все вместе производило гипнотическое действие. В конце бог подносил жертву ко рту, и она падала: ему в рот, а потом – в пекло. Заживо. В общем, жертве приходилось невесело.

Я верил всему, о чем рассказывал Келлер; мне еще слышались отголоски ненавязчивых звуков барабана, и от них становилось невесело.

– А сейчас ему еще поклоняются? – спросила Дебора.

Келлер покачал головой.

– Нет. Насколько я знаю, вот уже две тысячи лет, – ответил он.

– Так, ну а это откуда взялось? – спросила моя сестра. – Куда ведут следы?

– Ну, информация-то ведь не секретная, – объяснил Келлер. – Это очень хорошо документированная часть истории. Кто угодно мог провести небольшое исследование и обнаружить все, что необходимо для совершения такого преступления.

– Но чего ради? – не унималась Дебора.

Келлер вежливо улыбнулся.

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – сказал он.

– Ну почему именно я должна с этим разбираться? – возмутилась сестренка так, словно именно Келлер должен был ответить ей на вопрос.

Он добродушно улыбнулся:

– Иногда полезно узнавать новое.

– Например, – сказал я, – теперь мы знаем, что где-то здесь должна быть огромная статуя с печью внутри.

Дебора молниеносно повернулась ко мне.

Я приблизился к ней и сказал:

– Голперн.

По тому, как она заморгала, глядя на меня, я понял, что ей эта мысль еще не приходила.

– Так ты считаешь, это был не сон? – спросила она.

– Не знаю, что считать, – ответил я. – Но если кто-то занимается этим Молохом всерьез, то почему бы ему не использовать все оборудование, которое нужно?

– Вот черт, – произнесла Дебора. – А где можно спрятать такую громадину?

Келлер вежливо покашлял.

– Боюсь, дело не только в этом, – сказал он.

– А в чем? – спросила Дебора.

– Понимаете, запах тоже пришлось бы прятать. Запах жареных человеческих тел. Он не сразу рассеивается, и забыть его невозможно. – Профессор смущенно пожал плечами.

– Значит, мы ищем огромную зловонную статую с печью внутри, – радостно проговорил я. – За этим дело не станет.

Дебора снова пристально посмотрела на меня, и в который раз я разочаровался в ее чувстве юмора и абсолютно негибком подходе к жизни – особенно с тех пор, как сам стал постоянным жителем этой Юдоли Печали, населенной человеческими существами; с того самого момента, когда Темный Пассажир начал плохо себя вести и отказался выйти из своего убежища.

– Профессор Келлер, – сказала она, отвернувшись от меня и оставив в одиночестве своего несчастного братца, – есть что-нибудь еще относительно всего этого бычьего дерьма, что может нам помочь?

Подающая надежды замечательная ремарка, которую стоило бы оценить, и я почти пожалел, что не я ее автор, но, видимо, она не произвела должного эффекта ни на Келлера, ни даже на саму Дебору. Она и не подозревала, что выдала нечто замечательное. Келлер всего лишь покачал головой:

– Это несколько не моя область. Я знаю этот предмет поверхностно, в той его части, которая касается истории искусства. Обратитесь к кому-нибудь более сведущему – к специалисту по философии или истории религий.

– Типа профессора Голперна, – снова шепнул я, и Дебора кивнула, продолжая смотреть на него.

Она уже собралась уходить и даже развернулась, как вдруг вспомнила, что надо быть вежливой девочкой; тогда она снова обратилась к Келлеру:

– Вы нам очень помогли, доктор Келлер. Пожалуйста, дайте знать, если вам придут какие-то мысли насчет этого дела.

– Конечно, – пообещал он.

Деб схватила меня под руку и быстро потащила за собой.

– Мы возвращаемся назад к секретарю? – вежливо осведомился я, когда руку уже свело.

– Да, – ответила она. – Но если выяснится, что какая-то Тэмми ходила на занятия к Голперну, я тогда вообще не знаю, что делать.

У меня с трудом получилось освободить одеревеневшую руку из ее захвата.

– А если нет?

Она только покачала головой и сказала:

– Пошли.

Но когда я проходил мимо трупа, что-то схватило меня за штанину, и мне пришлось остановиться и посмотреть вниз.

– Грм, – произнес Винс и смущенно покашлял. – Декстер, – продолжил он, и я поднял одну бровь. Он покраснел и отпустил штанину. – Есть разговор.

– Ради Бога, – сказал я, – но можно не сейчас?

Он возразил:

– Это очень важно.

– Тогда ладно. – Я сделал три шага к тому месту, где он сидел на корточках возле трупа. – Что у тебя?

Винс отвернулся, но, как бы ни старался скрывать свои эмоции, я знал, что его лицо наверняка раскраснелось еще больше.

– Я говорил с Мэнни, – сказал он.

– Замечательно. Я смотрю, ты остался цел и невредим, – заметил я.

– Он, э-э, – протянул Винс, – он хочет внести некоторые изменения. Хм. В меню. В твое. На свадьбу.

– Ха, – произнес я, несмотря на то что говорить «ха» в присутствии трупа как-то экстравагантно. Но я просто не устоял. – Случайно, не в сторону удорожания?

Винс отказывался смотреть на меня. Он кивнул:

– Да. Мэнни сказал, что его настигло вдохновение. Он хочет сделать что-то новое и невероятное.

– Я за него так рад, – сказал я, – но боюсь, что не могу позволить себе вдохновения Мэнни. Придется ему отказать.

Винс снова затряс головой:

– Ты не понимаешь. Он позвонил только потому, что ты ему понравился. И сказал, что контракт позволяет ему делать все, что угодно.

– И решил чуток увеличить цены?

Вот теперь Винс точно должен был стать по-настоящему красным. Он промямлил что-то про себя и попытался отвернуться еще больше.

– Что? – спросил я. – Что ты там говоришь?

– Вдвое, – сказал он очень тихо, но я расслышал.

– Вдвое, – повторил я.

– Да.

– Это пятьсот долларов за порцию.

– Я уверен, тебе понравится, – произнес ярко-красный Винс.

– За пятьсот баксов, конечно, понравится. Еще бы мне не понравилось. За пятьсот баксов он будет мне машины парковать, полы подметать и спины гостям чесать.

– Да это же целое событие, Декстер. О твоей свадьбе в журнале напечатают.

– Ну да, под названием «Банкротство сегодня». Мы должны поговорить с ним, Винс.

Мацуока покачал головой, продолжая смотреть в траву.

– Я не могу, – сказал он.

Какие все-таки интересные существа люди – в них поразительным образом сочетаются глупость, невоспитанность и бесхитростность. Даже в таких, которые все время прикидываются, – например, в Винсе. Передо мной предстал во всем своем блеске бесстрашный криминалист, сидящий в нескольких дюймах от мертвого тела, которое производит на него едва ли не больший эффект, чем деревянный болван, и тем не менее его бросает в дрожь при одной мысли о том, что придется лицом к лицу встретиться с тщедушным человечком, который стрижет капусту и кромсает шоколад.

– Ладно, – сказал я. – Сам поговорю.

Тут он наконец посмотрел на меня.

– Будь осторожен, Декстер.

Глава 22

Я догнан Дебору, когда она разворачивала машину и, к счастью, замешкалась, так что я успел прыгнуть в нее, и потом мы отправились к секретарю факультета. Она молчала всю недолгую дорогу', а я был занят своими мыслями.

Быстрый поиск по базе с моим новым другом секретарем не выявил никакой Тэмми на занятиях у Голперна. Но Дебора, которая ходила туда-сюда в ожидании результатов, оказалась готова к такому повороту.

– Посмотри прошлый семестр, – посоветовала она, нахмурившись. – А потом глянь у Уилкинса.

Замечательная идея, и словно в подтверждение этого я тут же получил результат: мисс Коннор на семинаре Уилкинса по ситуативной этике.

– Так, – деловито сказала Дебора, – бери адрес.

Тэмми Коннор жила в общежитии в нескольких минутах езды, и Дебора, не тратя времени зря, доставила нас на место и незаконно припарковалась перед зданием. Я еще не успел вылезти из машины, а она уже шагала к двери, так что мне пришлось ее догонять.

Комната Тэмми находилась на четвертом этаже. Дебора решила, что можно быстрее добраться до места по лестнице, перескакивая через две ступеньки, а не тратить попусту время, нажимая на кнопку вызова лифта. Ну а поскольку я никак не мог отдышаться, чтобы возразить ей, то и не стал этого делать и добрался до двери как раз в тот момент, когда темноволосая приземистая девушка в очках хмуро разглядывала мою сестру.

– Слушаю.

Дебора показала ей жетон и спросила:

– Тэмми Коннор?

– Я так и знала, – потрясенно сказала девушка, схватившись за шею. »

Дебора кивнула.

– Мисс, вы Тэмми Коннор?

– Нет-нет, что вы. Я ее соседка по комнате, Эллисон.

– Вы знаете, где Тэмми, Эллисон?

Девушка закусила нижнюю губу и стала жевать ее, отчаянно тряся головой.

– Нет, – ответила она.

– Сколько времени она отсутствует? – спросила Дебора.

– Два дня.

– Два дня? – Дебора подняла одну бровь. – Это обычно для нее?

Казалось, еще немного, и Эллисон съест собственную губу.

– Я не могу сказать.

Дебора долго смотрела на нее, прежде чем произнести:

– Боюсь, вам придется, Эллисон. У Тэмми очень большие неприятности.

Мне показалось, что эти слова не совсем правильно описывают ситуацию, ноя не стал вмешиваться, потому что сказанное Деборой уже произвело достаточный эффект на Эллисон.

– Ох! – сказала она. – Ох, ох, я знала, что это случится!

– А что именно? – спросил я.

– Они попались. А ведь я ей говорила.

– Уверен, что говорили. Скажите и нам.

Она быстро переступила с ноги на ногу.

– Ох! – снова произнесла Эллисон, а потом сдалась: – У нее роман с профессором. Боже, она меня убьет!

Лично я считал, что Тэмми уже никого не убьет, но на всякий случай решил уточнить:

– А Тэмми носила какие-нибудь ювелирные украшения?

Она посмотрела на меня так, словно я сумасшедший.

– Украшения? – спросила девушка, будто я произнес слово на иностранном языке – арамейском, например.

– Ну да, – не подавая виду, подтвердил я. – Кольца, браслеты, что-нибудь такое?

– Такое, как ее платиновый ножной браслет? – спросила Эллисон. Очень любезно с ее стороны.

– Да, например, – сказал я. – На нем ничего не было написано?

– Угу, было, ее имя. Боже, она так разозлится!

– А вы не знаете, с каким профессором у нее роман? – спросила Дебора.

Эллисон снова затрясла головой.

– Не могу сказать, правда, – замялась она.

– Это не профессор Уилкинс? – спросил я, несмотря на пристальный взгляд Деборы, кричавший: «Заткнись!» Реакция Эллисон оказалось более чем говорящей.

– О Боже! – воскликнула она. – Я вам этого не говорила.

Один звонок по мобильному – и мы получили адрес на Коконат-Гроув, где доктор Уилкинс заимел свой непритязательный домик. Это был район под названием «Мурингс», а это означало, что либо моя альма-матер неслыханно расщедрилась для профессоров, либо у него имелись дополнительные источники заработка. Когда мы поворачивали на улицу, полуденный дождь застучал по дороге косой пеленой, потом иссяк до тонких струек и снова разошелся.

Мы легко нашли нужный дом. Номер был прикреплен к желтой стене высотой футов семь, которая окружала строение. Подъездную дорожку перекрывали кованые ворота. Дебора остановилась перед воротами и припарковалась, мы вышли из машины и стали смотреть сквозь ворота. Домик был скромный, не больше четырех тысяч квадратных футов, располагался он в семидесяти пяти ярдах от воды. Может, Уилкинс и в самом деле не такой уж богатый.

Пока мы тыкались туда-сюда в поисках какого-нибудь сигнала, чтобы заявить о своем приезде и желании войти, открылась входная дверь и из дома вышел человек в ярко-желтом плаще. Он направился к припаркованному на дорожке синему «лексусу».

Громким голосом Дебора позвала его:

– Профессор? Профессор Уилкинс?

Человек выглянул из-под капюшона своего плаща.

– Да?

– Мы могли бы поговорить? – спросила Дебора.

Он медленно пошел к нам, наклонив голову так, чтобы видеть свою собеседницу.

– Смотря о чем. И кто это «мы»?

Дебора потянулась за жетоном, и профессор Уилкинс настороженно замер, без сомнения, уверенный в том, что сейчас она извлечет ручную гранату.

– Мы полиция, – успокоил его я.

– Да что вы говорите. – С полуулыбкой на губах он повернул голову ко мне, вздрогнул и застыл от удивления, и после этого выражение его лица стало напоминать скорее растерянную гримасу. Как спец по маскировке, я без труда его раскрыл – профессор испугался моей физиономии и попытался скрыть это под фальшивой улыбкой. Но зачем? Если он виновен, то полиция у ворот для него должна быть хуже, чем Декстер на пороге. Однако на Дебору Уилкинс посмотрел без эмоций и сказал: – Ах да, мы уже однажды встречались.

– Точно, – согласилась она в ответ и наконец выловила свой жетон.

– Простите, это надолго? Я просто очень спешу, – предупредил он.

– У нас всего несколько вопросов, профессор, – сказала Дебора. – Мы отнимем у вас не больше минуты.

– Что же, – уступил он, переводя взгляд с жетона на меня и быстро обратно, – тогда пожалуйста. – Он открыл ворота и широко их распахнул. – Не желаете войти?

Даже несмотря на то что мы уже промокли до нитки, уйти с дождя все-таки было бы неплохо, и мы последовали за Уилкинсом, сначала через ворота, потом по дорожке и наконец в дом.

Интерьер был оформлен в стиле, который я определяю как «кэжуал богатеньких парней Коконат-Гроув». Мне не приходилось видеть такого с далеких детских лет, когда стиль «модерн порочного Майами» прочно обосновался в этом районе. Старая школа; при взгляде на подобный образец декоративного мастерства сразу вспоминается прежнее название района – Нат[34]-Гроув, которое он получил из-за распространившегося здесь тогда свободного, можно сказать – цыганского, духа.