Текст книги "Декстер в деле"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Едва застрекотал принтер, Дебора, стоявшая у окна, подскочила к нам и облокотилась на спинку моего стула.

– Что у вас? – нетерпеливо спросила она.

Я достал из принтера листок бумаги.

– Может, и ничего… Девять уволенных.

Она выхватила список у меня из рук и уставилась на имена как будто на тайную шифровку.

– Нужно проверить по личным делам, – объяснил я сестре. – Вдруг они угрожали кому-нибудь.

Дебора скрипнула зубами; ей явно не терпелось умчаться на улицу, по первому же адресу из списка, но она понимала, что сэкономит кучу времени, если мы сейчас рассортируем их по важности и поставим кого поинтересней в начало списка.

– Ладно, – нехотя согласилась она. – Только быстрее, поняли?

И мы заторопились пуще прежнего. Мне удалось отсеять двоих, «уволенных» после того, как Бюро иммиграции выслало их из страны. Но в начало списка попало лишь одно имя: Эрнандо Меца, сотрудник, который сделался буйным (да-да, в его личном деле именно так и было записано), после чего его пришлось насильно удалить из здания.

И знаете, что самое замечательное? Этот Эрнандо разрабатывал дизайн рекламных инсталляций в аэропортах и на круизных пристанях.

Инсталляций вроде тех, что мы увидели на пляже и в «Эльфийских садах».

Когда я рассказал об этом Деборе, сестра воскликнула:

– Черт возьми! Он самый! Прямо в цель!

Я тоже был согласен, что имеет смысл встретиться и поболтать с этим типом, но внутренний голос настойчиво шептал мне, что так просто ничего не бывает.

И тут уж как водится: если предчувствуешь неудачу, то скорее всего окажешься прав.

Глава 9

Эрнандо Меца проживал в приятном (но не слишком) районе «Кораллы», который в отличие от остального Майами практически не изменился за последние двадцать лет под защитой собственной обыденности. Домишко нашего клиента находился всего лишь в миле от района, где жила Дебора, – практически по соседству. К несчастью, это никак не поспособствовало проявлению соседских чувств ни у одного из них.

Все началось, как только Дебора постучала в его дверь. Моя сестра была взбудоражена (я сразу это понял по тому, как она покачивалась с носка на пятку) и явно рассчитывала, что напала на след. Потом дверь скрипнула и открылась внутрь дома, на Мецу; Дебора прекратила дергать ногой и пробормотала:

– Черт.

Себе под нос, разумеется, но вряд ли неразличимо.

Меца услышал и ответил ей:

– Сама дура! – И уставился на мою сестру с откровенной враждебностью, тем более удивительной, что он при этом сидел в инвалидном кресле с электроприводом и был явно не в состоянии управлять собственным телом, разве что некоторыми пальцами.

Одним пальцем он как раз ткнул в джойстик, закрепленный на ручке кресла, и выплюнул:

– Чего надо? Ты не из «Свидетелей Иеговы» – на вид слишком глупа. Значит, продаешь чего-нибудь? Ага, я бы новые лыжи прикупил.

Дебора кинула взгляд в мою сторону, но я лишь улыбнулся – у меня не нашлось для нее ни совета, ни догадки. Сестра почему-то разозлилась: нахмурилась, сжала губы в ниточку. Снова обернулась к Меце и вопросила замечательно поставленным «полицейским» голосом:

– Вы Эрнандо Меца?

– То, что от него осталось. А вы полицейские? Оштрафуете меня за то, что я катался без штанов по городу?

– Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, – сообщила Дебора. – Можно войти?

– Нет, – отозвался он.

Дебора уже занесла было ногу, даже подалась вперед, рассчитывая, что Меца, как все нормальные люди, впустит ее в дом. Потом вздрогнула, сделала шаг назад и переспросила:

– Прошу прощения?

– Неееееет, – протянул в ответ Меца, словно обращался к идиотам, не способным осмыслить концепцию отказа. – Неееет, войти нельзя.

И снова ткнул пальцем в свой пульт управления, отчего кресло угрожающе дернулось в нашу сторону.

Дебора резво отскочила.

– Ладно, – фыркнула она. – Тогда прямо здесь.

– О да! – подхватил Меца. – Давай прямо здесь! – И несколькими нажатиями кнопок на джойстике подергал свое кресло взад-вперед. – Да, да, да, моя крошка!

Подозреваемый умело перехватил инициативу; и чему этих копов только учат? Дебора невольно отступила, ошарашенная сексуальным домогательством из инвалидного кресла, а Меца погнался за ней на своей коляске, хрипло выкрикивая:

– Ну же, милочка, куда ты?!

Прошу прощения, если вам кажется, будто я испытываю какие-то эмоции, но иногда я и впрямь чувствую некий приступ сочувствия к Деборе – она ведь изо всех сил старается… В общем, пока Меца кружил вокруг, натравливая на Дебору шаткое кресло, я шагнул к нему за спину, нагнулся и отсоединил провод от аккумулятора. Движок умолк, кресло дернулось и застыло, и остался только звук бессильно нажимаемых кнопок да вдалеке завыла сирена.

Майами в лучшем своем проявлении – это город двух культур и двух языков, и те из нас, кто погрузился в оба, давно обнаружили, что у другой культуры можно научиться новому и восхитительному.

Я всегда исповедовал данный подход, и теперь он мне воздался, поскольку Меца был виртуозом как в испанском, так и в английском. Начав со впечатляющих, хотя и обыденных ругательств, он в полной мере раскрыл свой артистический талант и дальше принялся обзывать меня совершенно неведомыми кличками, обозначающими удивительных существ, которых можно отыскать, пожалуй, лишь в параллельной вселенной Иеронима Босха. Этот перформанс звучал тем более невероятно, что Меца ни на миг не замолкал, несмотря на слабый полузадушенный голос. Я искренне изумлялся, и Дебора, кажется, тоже, потому что мы оба стояли и молча слушали, пока Меца наконец не выдохся на финальном «Пидарас!».

Тогда я его обогнул и встал рядом с Деборой.

– Не надо, – попросил я нашего подозреваемого. – Это чересчур по-простецки, а вы настоящий виртуоз! Как это у вас было: «тошнотный говнолиз, опоссум драный»? Восхитительно!

И я воздал ему должное скромными аплодисментами.

– Включи обратно, ты, собака страшная! – потребовал Меца. – Тогда посмотрим, кто из нас посмеется.

– Чтобы вы нас задавили этим вот спортивным внедорожником? – уточнил я. – Нет уж, спасибо.

Дебора оклемалась и вспомнила, кто тут главный. Нахмурившись, она отодвинула меня в сторону.

– Мистер Меца, мы хотим задать вам несколько вопросов. Если вы откажетесь сотрудничать, я заберу вас в участок.

– Попробуй, сучка, – вякнул он. – То-то мой адвокат порадуется.

– Лучше просто оставим его здесь, – предложил я. – Кто-нибудь сдаст на металлолом.

– Включи обратно, ты, мешок с говном лягушачьим!

– Уже повторяется, – заметил я, обращаясь к Деборе. – Наверное, мы его утомили.

– Это вы угрожали убить директора управления туризма? – спросила Дебора.

И Меца вдруг заплакал. Малоприятное зрелище: голова его нервно дергалась, по лицу текли слюни и сопли.

– Сволочи! Лучше бы они меня прикончили!

Он шмыгнул носом, но так слабо, что не смог даже втянуть воздух.

– Посмотрите, посмотрите, что они наделали!

– Что они наделали, мистер Меца? – спросила Дебс.

– Посмотрите на меня! – всхлипнул он. – Вот что! Посмотрите… Я живу в этом chingado [25]25
  Затраханный ( исп. табуир.).


[Закрыть]кресле, даже сам пописать не могу, мне нужно, чтобы санитар-тапсбп придерживал член. – Меца поднял голову, сквозь слезы и сопли в его взгляде сверкнул самый настоящий вызов. – А вы бы не хотели порешить таких puercos [26]26
  Свиньи ( исп.).


[Закрыть]?

– Вы сказали, это они с вами сделали? – уточнила Дебс.

Он снова шмыгнул носом. Опять безуспешно.

– Производственная травма! Я ехал по служебным делам! Но они сказали: нет, авария, несчастный случай, платить не будут! А потом меня уволили!

Дебора открыла и закрыла рот, шумно лязгнув зубами. Похоже, она чуть было не спросила что-то вроде: «Где вы были прошлой ночью, между половиной четвертого и пятью часами?» – но потом догадалась, что он-то был здесь же, в своем кресле с электроприводом. Впрочем, Меца все понял.

– Что?! – Он с усилием хлюпнул носом и на этот раз даже умудрился втянуть сопли. – Неужели этих chingado maricones кто-то наконец прикончил? И вы решили, что я не смог бы, из-за кресла? Уроды, включите меня обратно, я вам покажу, как убивать назойливых придурков!

– Какого именно maricon вы убили? – спросил я, а Дебора пихнула меня в бок локтем.

– Того самого, который сдох, ты, уродец! – взвизгнул он. – Надеюсь, это стерва Джоанн! Ай, да идите в жопу, я их всех еще успею кокнуть!

– Мистер Меца… – проговорила Дебора. В голосе ее сквозило некое сомнение, у другого человека способное превратиться в сочувствие, но в случае Дебс означавшее только разочарование от того, что этот несчастный обрубок человеческого тела оказался не ее подозреваемым.

Меца снова все почувствовал и возобновил атаку.

– Да, это я был! – объявил он. – Надевай наручники! Можешь к полу приковать, бросить на заднее сиденье, с собаками! Чего, боишься, сдохну по дороге? Так попробуй! Или я и тебя убью, как тех уродов из управления!

– Из управления никто не убит, – сообщил я.

Он зыркнул глазами.

– Нет? – Голова его снова дернулась, на солнце блеснули капли слюны. – Вы, говнюки, тогда какого черта вы ко мне цепляетесь?!

Дебора поколебалась, но все же попробовала еще раз:

– Мистер Меца…

– Да ну вас в жопу, отвалите от меня! – прокаркал Меца.

– Пожалуй, неплохая мысль, Дебс, – высказался я.

Дебора рассерженно тряхнула головой и шумно, коротко выдохнула.

– Идем! Включи его. – Отвернулась и пошла прочь с крыльца, а я остался выполнять опасную и неблагодарную работу.

И это лишь доказывает, насколько эгоистично и бездумно ведут себя человеческие создания… даже с собственными родственниками. В конце концов, оружие-то было у нее – так почему включаю кресло Мецы я?

Меца, очевидно, тоже был со мной согласен. Он принялся изрыгать новые порции изощренно-сюрреалистической вульгарщины – и все это в спину Деборы. Мне же досталось краткое:

– Пошевеливайся, пидор!

И я пошевеливался изо всех сил. Не ради того, чтобы порадовать Мецу, но исключительно из нежелания оставаться поблизости, когда его кресло заведется.

Слишком опасно… да я и так уже потратил слишком большой отрезок своего драгоценного и невосполнимого времени, выслушивая ругань. Пора назад, обратно в мир – ловить чудовищ и даже быть одним из этих чудовищ, а если повезет, еще и пообедать.

Итак, я присоединил провод к аккумулятору и бросился прочь с крыльца, пока Меца не понял, что кресло опять работает.

Очень скоро мы уже вырулили в теплый и запутанный кокон убийственного дорожного движения Майами.

– Черт… – наконец выговорила Дебора (дуновение летнего ветерка по сравнению с тем, что изрыгал Меца). – Я была уверена, что это он.

– Есть и хорошая сторона, – заметил я. – Ты по крайней мере выучила интересные новые выражения.

– Иди ты ежиков паси, – отозвалась Дебора. В конце концов, она сама отнюдь не новичок в ругательствах.

Глава 10

До обеда мы успевали проверить еще два имени из списка. Первый адрес находился в районе «Кокосовая роща» – в каких-то десяти минутах езды от дома Мецы. По дороге Дебора лишь не намного превысила разрешенную скорость – по меркам Майами такая езда все равно считается слишком медленной, – а значит, мы буквально напрашивались на аварию. Так что, хоть особого столпотворения на дороге и не было, наша поезд очка получила соответствующее звуковое сопровождение: прочие водители неслись мимо нас как голодные пираньи, отчаянно сигналили и изощрялись в неприличных жестах.

Дебс ничего не замечала. Она старательно думала – то есть так усиленно хмурила лоб, что я испугался, как бы столь глубокие морщины не врезались навсегда. Впрочем, я по опыту знал, что прерывать ее мыслительный процесс своими заботливыми опасениями чревато (можно и в глаз получить!), так что сидел молча. Хотя о чем тут можно было думать? Четыре тщательно декорированных трупа, и ни малейшего представления о том, кто их так изукрасил. Впрочем, разумеется, из нас двоих профессиональный следователь Дебс, а не я. Возможно, этот случай подпадал под то, чему ее учили в академии, и требовал старательно морщить лоб.

Вскоре мы приехали по адресу из списка. Скромный и неновый дом, чуть в стороне от Тайгертейп-авеню; двор запущенный и тесный; табличка «Продается» на одном из манговых деревьев. По неухоженному газону, полускрытые в траве, разбросаны прошлонедельные газеты, до сих пор в нераспечатанной почтовой обертке.

– Дерьмо. – Дебора припарковалась у входа. Весьма уместное и справедливое замечание. В этом доме не жили уже много месяцев.

– Что этот тип натворил? – полюбопытствовал я.

Ветер носил по двору цветные обрывки журналов.

Дебс сверилась со списком и сообщила:

– Эллис Бронсон. Воровала деньги со служебного счета. Когда ее застукали, угрожала всех взорвать и убить.

– По очереди или всех сразу? – уточнил я, но Дебс только зыркнула на меня и покачала головой.

– Тут ничего не светит.

Я был склонен с ней согласиться. Впрочем, разумеется, работа полиции состоит по большей части в том, чтобы выполнять очевидное и надеяться на удачу, так что мы отстегнули ремни безопасности и пошли по замусоренному и засыпанному палыми листьями газону к дверям. Дебс дежурно постучала; в глубине дома отозвалось эхо. Здесь было так же пусто, как и у меня на месте совести.

– Мисс Бронсон?

Совсем ничего; голос даже не проник за дверь в отличие от стука.

– Вот дерьмо, – повторила Дебс. Постучала еще раз. По-прежнему безрезультатно.

На всякий случай мы разок обошли вокруг дома, заглядывая в окна, но ничего не увидели – лишь отвратительно зеленые и темно-бордовые шторы в пустой гостиной. Мы обогнули здание и снова оказались у входных дверей; возле нашей машины стоял велосипед, а на нем сидел и пялился на нас паренек лет одиннадцати-двенадцати. Волосы у него были длинные, заплетенные в дреды и стянутые хвостиком.

– Уехали еще в апреле. Что, они вам тоже денег задолжали?

– Ты был знаком с Бронсонами? – спросила у него Дебора.

Мальчишка свесил голову набок и уставился на нас как попугай, раздумывающий, цапнуть то ли крекер, то ли палец.

– Копы, да? – угадал он.

Дебора показала ему свой жетон, и парень на велосипеде подкатил поближе.

– Ты знал этих людей? – повторила Дебс.

Он кивнул и добавил, разглядывая значок:

– Хотел убедиться. Сейчас полно фальшивок.

– Мы на самом деле копы, – подтвердил я. – Ты знаешь, куда Бронсоны уехали?

– Не-a. Папа говорит, они всем денег задолжали. Может, имена сменили или в Южную Америку свалили, типа того.

– Это когда было? – спросила у него Дебора.

– Еще в апреле, говорю же!

Дебора зыркнула на него с еле сдерживаемым раздражением, потом перевела взгляд на меня.

– Ну да, – кивнул я. – Он так и сказал, в апреле.

– А чего они натворили? – встрял мальчишка, на мой вкус, слишком уж заинтересованно.

– Может, и ничего, – ответил я. – Мы просто хотели задать им пару вопросов.

– Ухты! – восхитился юнец. – Убийство? Что, правда?!

Дебора странно дернула подбородком, как будто отгоняя надоедливую муху, и процедила:

– С чего ты взял про убийство?

Мальчишка пожал плечами.

– По телику видел. Когда убийство, то всегда говорят, что «ничего». А если ничего, то говорят про «серьезное правонарушание» и все такое. – Он хихикнул и, почесываясь, повторил по слогам: – «Право-на-ру-шание».

– Все верно, – подтвердил я. – Я сам по телевизору такое видел.

– Ну и ну… – пробормотала Дебс, качая головой.

– Дай ему свой номер телефона, – предложил я. – Ему это понравится.

– Ага! – Мальчишка радостно осклабился. – И скажите, чтобы я звонил, если что-то вспомню.

Дебора хмыкнула и прекратила кивать.

– Ладно, будь по-твоему! – Она бросила ему свою визитку, и мальчишка ловко подхватил карточку в воздухе. – Позвони, если что-нибудь вспомнишь!

– Спасибо! – отозвался он, наблюдая с улыбкой, как мы садились в машину и отъезжали от дома (то ли ему так визитка понравилась, то ли радовался, что развел Дебору по полной программе, не знаю).

– Дальше Брендон Вайсс, – прочитал я по списку. – Хм, писатель… Составил какое-то объявление не так, как надо, и его уволили.

Дебора закатила глаза.

– Писатель! Он им запятыми угрожал, что ли?

– Так-так… пришлось вызвать охрану, чтобы выдворить его из здания…

Дебора недоверчиво повернулась ко мне и повторила:

– Писатель! Деке, ты серьезно?

– Среди них встречаются очень свирепые, – проговорил я, хотя и сам чувствовал, что это некоторое преувеличение.

Дебора прикусила губу и стала следить за дорогой.

– Какой адрес?

Я снова справился со списком.

– А вот это уже ближе… Прямо в «Майами дизайн дистрикт», квартале дизайнеров. Куда еще селиться декоратору-убийце?

– Тебе лучше знать, – откликнулась она.

– Хуже первых двух не будет, – размышлял я.

– Угу, конечно, еще скажи: третий – лишний!

– Да ладно тебе. Выше нос!

Дебора съехала с шоссе и остановила машину возле киоска с сосисками, что было довольно странно, потому что, во-первых, обедать еще рано, а во-вторых, еда, которую тут продавали, не могла считаться хоть мало-мальски съедобной.

Но сестра и не собиралась ничего покупать. Она дернула ручник и резко обернулась ко мне:

– Вот дерьмо!

– Ты про мальчишку? – переспросил я. – Или все еще из-за Мецы бесишься?

– Ни то ни то! Из-за тебя!

Выбор сосисочного киоска меня удивил, но выбор темы для разговора был совсем уж странным. Из-заменя?!Я мысленно проиграл все последние события и не обнаружил ничего предосудительного. Типичный верный солдат при взбалмошном генерале; я подкалывал и язвил даже меньше, чем обычно, так что сестрице следовало бы порадоваться, ведь это она зачастую служила объектом моих насмешек.

– Прошу прощения. Не понимаю, о чем ты говоришь.

– О тебе! – воскликнула она, но понятнее не стало. – О тебе и обо всем, что ты делаешь!

– Все равно не понимаю, – повторил я. – Ничего такого особенного я не делаю.

Дебора треснула ладонью по рулевому колесу.

– Черт возьми, Декстер! Достаточно с меня твоих приколов!

Вы когда-нибудь обращали внимание, что так бывает? Услышишь в толпе обрывок фразы – настолько удивительной по силе и четкости, настолько мощной и решительной, что страшно хочется дослушать до конца, о чем же речь! И поневоле обернешься, сам собою вдруг потянешься за говорившим незнакомцем – ведь нужно понять, что было сказано, кому и для чего.

Примерно это я теперь и чувствовал: понятия не имел, о чем говорила моя сестра, но ужасно хотел понять.

К счастью, ждать она меня не заставила.

– Я больше не могу!

– Что не можешь?

– Ехать вместе с человеком, который прикончил – сколько? – десять? Пятнадцать других людей?

Обидно, когда тебя настолько недооценивают, однако поправлять ее сейчас было бы неуместно.

– Ясно, – промолвил я.

– Я обязана ловить таких, как ты! Сажать их за решетку, пожизненно! Но ты мой брат! – тараторила Дебора, с каждым словом для убедительности ударяя по рулю, хотя я и так все прекрасно слышал. Теперь стало ясно, почему она в последнее время такая угрюмая, хотя я по-прежнему не понимал, что спровоцировало взрыв именно сейчас.

Конечно, в ее словах имелась большая доля истины, и будь я в самом деле таким умником, каким сам себя считаю, мне следовало бы предвидеть, что рано или поздно этот разговор возникнет. Но я как дурак был уверен в незыблемости статуса-кво, и сестра застала меня врасплох.

– Прости, Дебс… Э… что ты от меня хочешь?

– Хочу, чтобы ты перестал! Хочу, чтобы ты был другим!

Она вскинула голову, скривила губы и отвернулась, глядя в боковое стекло куда-то вдаль, поверх машин на дороге.

– Хочу, чтобы… ты был таким, каким я тебя всегда считала.

Признаться, я уверен, что я находчивее прочих. Но в данную минуту я оказался столь же беспомощным, как если бы меня связали, заткнули рот кляпом и уложили под поезд.

– Дебс, – промолвил я. Хотя ничего особенного не придумал. Впрочем, ясно, что сейчас у меня была всего одна попытка.

– Иди ты к черту, Деке! – Она опять шарахнула по рулевому колесу, да так, что всю машину затрясло. – И говорить ведь об этом нельзя! Даже с Кайлом! А ты… – Опять удар по рулю. – Откуда мне знать, что ты не врешь? Что это папа все устроил?

Пожалуй, неверно будет сказать, что она задела мои чувства – я практически уверен, что никаких чувств у меня нет, – но эти слова прозвучали болезненно несправедливо.

– Я бы не стал тебя обманывать.

– Ты мне врал всю жизнь! Все эти годы, пока не рассказывал, кто ты есть!

Я знаком с философией «Нью-эйдж» и все такое, однако бывают минуты, когда вмешательство реальности попросту необходимо, и мы, похоже, достигли именно такой точки.

– Ладно, Дебс. А что бы ты сделала, если б узнала, какой я?

– Я не знаю… Я до сих пор не знаю…

– Вот видишь.

– Но должна же я что-то сделать!

– Почему?

– Потому что ты людей убивал, черт возьми! – воскликнула она.

Я пожал плечами:

– Ничего не поделаешь. К тому же все они этого заслуживали.

– Но так нельзя!

– Папа так хотел, – заявил я.

Мимо нашей машины прошла стайка школьников. Дети посмотрели на нас, один из ребят что-то сказал остальным, и все засмеялись.

«Смотрите, муж с женой ругаются! Спать ему сегодня на коврике у двери, ха-ха!»

Если я не сумею убедить сестру, что все идет как задумано, все правильно, все так на веки вечные… то спать мне нынче в тюремной камере.

– Дебс, папа все устроил именно так. Он понимал, что делал.

– Точно понимал? – вскинулась она. – Или ты все это выдумываешь? И даже пусть он сам все так задумал… имел ли он право? Или оказался лишь очередным усталым, недовольным копом?

– Ведь это же Гарри, – напомнил я. – Твой отец. Конечно, он все делал правильно!

– Мне этого мало! – заупрямилась она.

– К сожалению, другого не будет.

Сестра отвернулась и наконец-то перестала лупить по рулю. Зато умолкла так надолго, что лучше бы уж лупила.

– Не знаю, – в конце концов прошептала она. – Просто не знаю…

Вот так. Несладко ей приходилось. Как поступить со сводным братом-убийцей? Человек он симпатичный, не забывает про дни рождения, дарит классные подарки; полезный член общества, трудолюбивый и здравомыслящий… а если иногда и прикончит плохого парня, так ли уж это ужасно?

С другой стороны, люди ее профессии подобного поведения не одобряют. И строго говоря, сама ее работа заключалась в том, чтобы ловить подобных мне и отправлять на уготовленный специально для такого случая электрический стул.

Я снова окликнул сестру:

– Дебс, я понимаю, как тебе сложно…

– Сложно! – повторила она. По ее щеке скатилась слезинка, хотя Дебс не плакала и даже не всхлипывала.

– Наверное, он не хотел, чтоб ты узнала. Я не должен был тебе рассказывать. Но…

Вспомнилось, как я нашел сестру тогда… Она была привязана к столу, а над ней возвышался мой родной – генетически родной – брат, и в каждой его руке было по ножу – для него и меня. А я не мог убить ее, никак не мог… даже ради родного брата, единственного человека в целом мире, который понимал меня, который принимал меня таким, какой я есть…

– Что за черт! – сказала Дебора. – Поразительно, о чем только папа думал?!

Н-да, поразительно. Впрочем, не более поразительно, чем то, во что люди порой верят, или почему мы не летаем как птицы. Это все размышления одного порядка.

– Нам теперь не узнать, о чем он думал, – отозвался я. – Мы только знаем, что он делал.

– Вот дерьмо.

– Может, и так. И что ты сделаешь?

Она так и не посмотрела в мою сторону.

– Не знаю… но что-то делать нужно…

Мы еще долго сидели в тишине, говорить больше было не о чем. Потом она завела машину и выехала на шоссе.