Текст книги "Декстер в деле"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 34

Я не терял времени даром. Как и Вайсс. С помощью Чатски я выяснил, что он улетел в Торонто – покинул Гавану практически в то самое время, когда мы приехали в аэропорт.

Но что он с тех пор делал, нельзя было разузнать никакими средствами компьютерного вынюхивания. Тонкий голосок в моей голове с надеждой попискивал, что, может быть, враг сдался и теперь останется дома, но этому голоску возражали громкие раскаты хохота в исполнении большинства других моих внутренних голосов.

Я проделал все то немногое и несложное, что смог придумать: задал поиск в Интернете по некоторым словам и ухитрился (хотя, строго говоря, мне не полагалось иметь доступ к таким вещам) отследить какую-то минимальную активность по его кредитной карте. Это привело меня к банку Вайсса; я даже испытал некоторое негодование: неужели те, кто сохраняет наши неприкосновенные сбережения, не способны проявить хоть чуть больше осторожности?! Вайсс снял несколько тысяч долларов наличными, и все – никаких других операций в последующие несколько дней.

Я понимал, что эти наличные каким-то образом трансформируются в неприятности для меня, однако способа преобразить свою уверенность в конкретную угрозу не видел. В отчаянии я еще раз зашел на его страничку на YouTube и, к ужасу своему, обнаружил, что все заставки «Нового Майами», равно как и столбик маленьких превьюшек, исчезли. Теперь на тускло-сером фоне расположилась довольно безобразная фотография: обнаженное мужское тело с частично отрезанными гениталиями. Внизу шла надпись: «Шварцкоглер, это только начало. Скоро следующий шаг».

Беседа, начинающаяся словами «Шварцкоглер, это только начало», вряд ли приведет к вразумительному результату. Но имя показалось мне смутно знакомым и я с должной тщательностью провел поиск в «Гугл».

Как выяснилось, речь шла о Рудольфе Шварцкоглере, австрийце, который мнил себя художником и в творческом рвении срезал кусочки плоти со своего пениса, шаг за шагом процесс фотографируя. Действо имело бешеный успех, и он продолжал свою карьеру до тех пор, пока от собственного шедевра не скончался. Кстати, я вдруг вспомнил, что именно этого персонажа высоко чтили в том парижском художественном кружке, что представил нам «Ногу Дженнифер».

Я мало понимаю в искусстве, но весьма привязан к собственным членам и органам. Даже Вайсс до сих пор не желал расстаться со своими, несмотря на все мои старания. Но я уже догадался, что данное направление обладает для него вполне определенной эстетической привлекательностью, особенно если продвинуться еще на шаг вперед, как он и обещал. В самом деле, к чему превращать в художественное произведение свое собственное тело, когда то же самое можно проделать с чужим, не причинив себе ни капли боли? И карьера, кстати, будет продолжаться много дольше. Я аплодировал великолепному здравому смыслу своего противника и предчувствовал, что следующий шаг в его художественной карьере увижу очень скоро…

В течение следующей недели я еще несколько раз заглядывал на YouTube, но на странице Вайсса ничего не менялось, а на работе у меня было столько дел, что вскоре все случившееся стало казаться далеким неприятным воспоминанием.

Дома было не лучше – копы по-прежнему охраняли вход, когда дети возвращались из школы, и, хотя большинство охранников были довольно милы, их присутствие все равно способствовало напряженности. Рита сделалась отрешенной и рассеянной, как будто постоянно ожидала важного звонка из-за границы, и это отрицательно влияло на ее (великолепную в обычное время) готовку. Мы дважды за одну неделю ели разогретые остатки вчерашнего ужина – неслыханное дело в нашем небольшом семействе! Эстор как будто почувствовала странность происходящего и впервые с тех пор, как я ее узнал, относительно притихла; они с братом постоянно сидели перед телевизором и пересматривали любимые диски, отделываясь от нас односложными замечаниями.

Один только Коди, как ни странно, выказывал некоторое оживление. Он с нетерпением ждал следующего собрания юных скаутов, несмотря на то что для этого нужно было наряжаться в ненавистные ему форменные шорты. Когда я спросил, с чего вдруг такое рвение, он признался, что надеется на смерть и нового вожатого, и, может быть, на этот раз увидит что-нибудь поближе.

Выходные не принесли никакого облегчения, затем, почти как всегда, наступило утро понедельника. И хотя я притащил на службу огроменную коробку с пончиками, этот понедельник не порадовал меня ничем, кроме новой работы.

Из-за случайной перестрелки в городе мне пришлось провести на жаре несколько бессмысленных часов. Погиб шестнадцатилетний юнец – судя по первомуже взгляду на брызги крови, его явно расстреляли из двигающейся машины. Но «явного» суждения для полицейского расследования недостаточно, вот мне и пришлось потеть на солнце, причем то, что я делал ради заполнения бланков, было опасно похоже на физический труд.

К тому времени, когда вернулся в участок, я растерял вместе с потом практически всю свою наносную человеческую оболочку и не хотел от жизни почти ничего – только принять душ, переодеться в сухое и чистое, а потом, быть может, зарезать кого-то, полностью этого заслуживающего. Естественно, мои медлительно пыхтящие мысли обратились к Вайссу, и, поскольку делать было больше нечего, лишь наслаждаться запахом своего собственного пота, я снова полез на его страницу.

И внизу страницы меня ожидала совершенно новая иконка-превьюшка.

Под названием «Декстер-рама!».

Выбора у меня, собственно, не было. Я кликнул по картинке.

Какое-то размытое пятно… затем звук горнов, что сменился неким благородным музыкальным отрывком, напоминающим о школьном выпускном вечере. Пошли кадры: трупы «Нового Майами» вперемежку со съемками увидевшей их толпы – и комментарии Вайсса.

«На протяжении тысяч лет, – выводил он, – с нами приключались страшные вещи… – Наплыв: трупы с пластиковыми масками на лицах. – Люди задавали себе один и тот же вопрос: зачем я здесь? И ответ всегда был один… – Наплыв: лицо из толпы в «Эльфийских садах», озадаченное, растерянное, и озвучка нарочито растерянным голосом Вайсса: – Не знаю…»

Смонтировано было так себе, куда хуже, чем в ранних опусах, но я постарался воздержаться от критики – в конце концов у самого Вайсса таланты в другой области, а двух хороших видеоредакторов он лишился.

«Тогда человек обратился к искусству! – с наигранной торжественностью объявил Вайсс; на экране появилось изображение статуи без рук и ног. – И искусство подарило ему лучший ответ… – Наплыв: бегун находит тела на пляже в Саут-Бич. – Однако традиционное искусство ставит нам пределы. Ведь традиционные средства, такие как масло и камень, воздвигают границы между самим художественным событием и нашим восприятием. А для нас, художников, искусство – это крушение преград! – Кадры падения Берлинской стены под восторженный рев толпы. – Такие художники, как Крис Берден и Давид Небреда, начинают экспериментировать, превращать в искусство самих себя, – один барьер долой! Но этого недостаточно, ведь для обычного, среднего зрителя… – Еще одно обалдевшее лицо из толпы. – …нет разницы между куском глины и безумным художником; барьер по-прежнему на месте. Не годится!»

На экране возникло лицо Вайсса; камеру слегка шатало, как будто он направлял ее на себя, а сам продолжал говорить.

«Нам нужно создать близость. Нужно сделать зрителей неотъемлемой частью процесса, чтобы грань исчезла. Нам нужны другие ответы на главные вопросы. Такие вопросы как: что есть правда? Где предел человеческих страданий? И самое главное… – Тут на экране появился тот ужасный, закольцованный кусок видео: Декстер Дебоширит с Дончевичем в белой кафельной ванной. – …как поведет себя Декстер, если из художника превратится в часть художественного произведения?»

Опять раздался вопль – приглушенный, но до боли знакомый. Хотя кричал не Вайсс, я уже когда-то это слышал, только не мог вспомнить где, а Вайсс уже снова был на экране, с полуулыбкой поглядывая себе через плечо.

«По крайней мере этот вопрос нам под силу, верно?» – произнес он.

А затем приподнял камеру, отвернул ее от себя и направил на какую-то дергающуюся груду на заднем плане. Изображение сфокусировалось, и я догадался, почему вопль показался мне знакомым.

Кричала Рита.

Она лежала на боку, со связанными за спиной руками и ногами, и лихорадочно ерзала. Потом опять приглушенно заорала, уже от ярости.

Вайсс рассмеялся.

«Зрители стали искусством, – сообщил он. – Аты станешь моим шедевром, Декстер! – Он улыбнулся, совершенно естественно, не натянуто. – Это будет совершенная… Декстраваганза!»

Экран погас.

Рита у него… Я понимал, что должен сорваться с места, схватить ружье и расстрелять высокую сосну под вопли боевого клича, но меня затопило какое-то необъяснимое спокойствие. Я немного посидел на месте, раздумывая, как же он ее схватил и что с ней сделает, и только через несколько минут осознал, что, так или иначе, нужно что-то предпринять. А осознав, лишь вздохнул при попытке встать со стула и выйти за дверь.

Но до конца вдохнуть я не успел, не успел даже упереться хоть одной ногой в пол – из-за спины раздался чей-то голос.

– Твоя жена, да? – спросил детектив Коултер.

После того как сумел отлепиться от потолка, я обернулся и посмотрел на него.

Он стоял у входа, в нескольких шагах от меня, но достаточно близко, чтобы все услышать и увидеть. Расспросов избежать было нельзя.

– Да, – ответил я. – Рита.

Он кивнул.

– И на тебя похоже, там, сюжет про тело в ванной.

– Это… э-э… – промямлил я. – Нет, вряд ли…

Коултер снова кивнул:

– Это точно ты.

Поскольку мне нечего было возразить и не хотелось снова мямлить, я лишь отрицательно покачал головой. А он спросил:

– Что сидишь? Он схватил твою жену!

– Я как раз собирался уходить.

Коултер свесил голову набок.

– Он на тебя зуб затаил?

– Похоже на то, – пробормотал я.

– И почему, как по-твоему?

– Я же тебе говорил: навалял его любовнику, – произнес я, нисколько не убедительно, даже на мой собственный слух.

– Ага, точно, – кивнул Коултер. – А потом он пропал. Ты по-прежнему не знаешь, куда он делся?

– Не знаю.

– Не знаешь… – повторил он, склонив голову набок. – Потому что в ванной был не он. А над ним с пилой стоял не ты.

– Ну конечно!

– А этому типу, должно быть, показалось, что ты… И он схватил твою жену. Как бы поменялись, да?

– Детектив, я правда не знаю, где его бойфренд, – произнес я. Что было правдой, учитывая приливы, течения и повадки морских падальщиков.

– Ха! – Коултер нацепил на лицо выражение, надо полагать, задумчивости. – Значит, он чего придумал-то? Сделать из твоей жены какое-то искусство, да? Потому что?..

– Потому что он чокнутый? – с надеждой подсказал я. Что тоже было правдой. Но этого мало, чтобы произвести на детектива должное впечатление.

Нет, не произвело.

– Угу, – с некоторым сомнением протянул он. – Он чокнутый. Как будто так, да…

Коултер покивал, словно пытаясь убедить самого себя.

– Ладно, получается, какой-то чокнутый урод схватил твою жену. А дальше что?

Он изогнул бровь и внимательно посмотрел на меня, будто и вправду рассчитывал на обстоятельный ответ.

– Не знаю. Наверное, я должен сообщить кому-то…

– Сообщить кому-то… – Он снова покивал. – Типа, в полицию? Потому что в прошлый раз, когда ты этого не сделал, я тебя строго отчитал?

Считается, что умным быть – хорошо, но я должен признаться, что Коултер нравился мне гораздо больше, когда я считал его безобидным придурком. Теперь, осознав свою ошибку, я метался меж позывом очень внимательно следить за тем, что говорю, и не менее мощным порывом разбить свой стул о его голову. Но хорошие стулья недешевы; осторожность пересилила.

– Детектив, – начал я. – У него моя жена! Может, вы никогда не были женаты…

– Дважды, – возразил он. – Мне не понравилось.

– Ну а мне нравится. И я хотел бы получить ее назад, целую и невредимую!

Коултер долго-долго разглядывал меня.

– Кто это такой? Ты ведь знаешь, да?

– Брэндон Вайсс, – ответил я, гадая, к чему он клонит.

– Это просто имя. Но черт возьми, кто он такой?!

Я покачал головой, не до конца понимая, что Коултер имеет в виду, и еще меньше понимая, сколько стоит ему рассказывать.

– Ведь именно он, он раскладывал все те украшенные трупы? Из-за которых губернатор взвился?

– Почти наверняка, – ответил я.

Коултер кивнул и посмотрел на свою руку, и тут я заметил, что бутылки с лимонадом сегодня нет. Запасы, что ли, исчерпались?

– Хорошо бы нам его прижучить, – промолвил он.

– Да, неплохо, – согласился я.

– Всем приятно. И для карьеры хорошо.

– Пожалуй, – кивнул я, а сам подумал, что, наверное, напрасно все же пожалел стул.

Коултер хлопнул в ладоши.

– Ладно. Пошли, возьмем его.

Отличная идея, и с какой решительностью поданная! Вот только я заметил кое-какую проблемку.

– Куда пошли? Куда он спрятал Риту?

Коултер моргнул.

– А? Он же тебе сказал!

– Не думаю…

– Да ладно, ты что, телик не смотришь? – вопросил Коултер таким тоном, как будто обвинял меня в растлении хомячков.

– Почти нет, – признался я. – Дети выросли из утренних мультфильмов.

– Уж три недели как рекламу крутят! «Экстраваганза»!

– Экстра… что?

– «Экстраваганза», в Выставочном центре! Двести с лишним самых современных художников, со всей Северной Америки и Карибского бассейна, под одной крышей!

Я почувствовал, как губы мои двигаются, тщетно пытаясь выговорить какие-то слова, но не произнес ни звука. Сморгнул и попробовал еще раз, однако Коултер перебил меня, кивнув на дверь.

– Пошли! Быстрей, возьмем его! – Он сделал шаг назад и добавил: – А потом поговорим о том, кто там в ванной был, такой похожий на тебя.

На сей раз мне удалось упереться обеими ногами в пол, я был готов уже подскочить с места… но не успел. У меня зазвонил мобильник. Я машинально ответил:

– Алло?

– Мистер Морган? – спросил усталый женский голос.

– Да.

– Это Меган. Из продленки! Помните, у нас ваш Коди? И Эстор?

– Ах да… – произнес я, а в главном зале моего мозга опять завыла тревожная сирена.

– Ну, уже пять минут седьмого… Мне пора. Ну, у меня бухгалтерские курсы… Ну, как бы в семь?

– Да, Меган. А я чем вам могу помочь?

– Ну я же говорю вам – мне пора.

– Хорошо, – ответил я, жалея только, что нельзя проникнуть в телефон и отправить ее домой.

– А ваши дети? – удивилась она. – Ведь ваша жена за ними так и не приехала. Они все еще со мной! А мне нельзя уходить, пока детей не забрали!

Хорошее, кстати, правило… значит, у Коди с Эстор все в порядке, Вайсс их не сцапал.

– Я их заберу. Приеду через двадцать минут!

Я закрыл телефон и обнаружил, что Коултер выжидательно на меня смотрит.

– Дети, – пояснил я. – Рита их не забрала – придется, значит, мне.

– Прямо сейчас? – уточнил он.

– Да.

– Значит, ты за ними поедешь?

– Верно.

– Угу, – хмыкнул он. – А жену по-прежнему спасать хочешь?

– Наверное, так будет правильно, – подтвердил я.

– Значит, ты детей заберешь и вернешься за женой? И не попытаешься сбежать за границу, ничего такого?

– Детектив! – заявил я. – Я хочу вернуть свою жену!

Коултер смерил меня долгим взглядом, потом кивнул.

– Я в Выставочный центр, – предупредил он, повернулся и ушел прочь.

Глава 35

Группа продленного дня, в которую Коди и Эстор ходили каждый день после школы, располагалась буквально в нескольких минутах от нашего дома, но совершенно на другом конце города от моей работы, так что добирался я туда немного дольше, чем обещанные двадцать минут. Движение было очень плотное, мне повезло, что я вообще туда доехал. Но этого времени мне вполне хватило на мысли о Рите. Я только начал привыкать кжене. Мне нравилось, что она каждый вечер готовит еду. И уж конечно, я не справился бы в одиночку с двумя детьми, не лишившись свободы развивать свои собственные таланты в избранной сфере…

Так что я надеялся, что Коултер заручился надежной поддержкой коллег, что Вайсса скрутят, а Риту освободят и, может, даже завернут в плед и напоят кофе, как в телевизоре показывают.

Отсюда следовал очень интересный вопрос, который занимал и неподдельно тревожил меня весь остаток (во всем прочем приятного) пути сквозь убийственные пробки. Допустим, Вайсса надежно скрутят; что будет, когда они начнут задавать ему вопросы? Ну, всякие там «зачем вы это сделали»? И главное, «почему именно с Декстером»? Что, если дурной вкус заставит его отвечать правду? До сих пор он демонстрировал возмутительную готовность рассказывать обо мне кому попало, а я, хоть человек не слишком-то стеснительный, все же предпочел бы сохранить свои подлинные достижения в тайне от общественности.

А если Коултер сложит то, что сболтнет Вайсс, с тем, что он уже и так заподозрил по видеоролику, в Декстервилле может случиться страшное.

Лучше бы мне схлестнуться с Вайссом самолично – уладить все по-хорошему, один на один – или, возможно, cuchillo a cuchillo [36]36
  Нож на нож ( исп.).


[Закрыть], – одновременно подкормив моего Пассажира. Но выбирать не приходилось. В конце концов я законопослушный гражданин… нет, правда, строго говоря, ведь так оно и есть! Ну, как бы, невиновен, пока не осужден, правильно?

Сейчас, похоже, суд все ближе и ближе, и Декстер вот-вот зазвездит в оранжевой робе и ножных кандалах, каковая перспектива меня нисколько не радовала – оранжевый совсем не мой цвет. И разумеется, обвинение в убийстве станет значительным препятствием на моем пути к неподдельному счастью. Я не испытываю иллюзий относительно нашей системы правосудия; я каждый день с ней сталкиваюсь по работе и вполне допускаю, что способен ее обхитрить, если только меня не поймают с поличным – или не снимут на видео – прямо на глазах у толпы американских сенаторов и монахинь. Самое неподкрепленное обвинение приведет к столь тщательным разбирательствам, что это положит конец всем моим частным играм. Вспомните, как обычно бывает – одно пятно на репутации, и от подозрений вовек не отмыться.

Что же делать?

Вариантов было очень мало.

Либо позволить Вайссу заговорить, что выльется в неприятности для меня, либо не дать ему заговорить… в каковом случае результат будет ровно такой же. И ничего тут не придумаешь. Я вляпался.

В итоге в группу продленного дня в парке заявился весьма задумчивый Декстер. Милая добрая Меган по-прежнему дожидалась меня; она держала Коди и Эстор за руки и маялась от нетерпения, желая поскорее избавиться от подопечных и ринуться в восхитительный мир бухучета. Все трое мне явно обрадовались, каждый по-своему, и это было настолько приятно, что я позабыл про Вайсса на целых три или четыре секунды.

– Мистер Морган! – воскликнула Меган. – Мне правда нужно убегать!

А я так удивился, впервые услышав от нее два предложения подряд без вопросительных интонаций, что только кивнул и взял ладошки Коди и Эстор. Меган прыснула прочь, запрыгнула в свой небольшой потрепанный «шевроле» и унеслась в вечерние пробки.

– Где мама? – вопросила Эстор.

Наверняка существует какой-то аккуратный и очень человечный способ сообщать детям о том, что их мама – в лапах смертельно опасного чудовища, но я такого не знаю, поэтому просто ответил:

– Ее поймал плохой дядя. Тот, что в вашу машину врезался.

– В которого я карандаш воткнул? – уточнил Коди.

– Именно.

– А я ему между ног врезала, – напомнила Эстор.

– Надо было бить сильнее, – отозвался я. – Ваша мама у него.

– Мы ее спасем?

– Мы будем помогать, – сказал я. – Там сейчас полиция.

Детишки посмотрели на меня как на идиота.

– Полиция?! Ты вызвал полицейских?!

– Мне нужно было вас забрать, – возразил я, внезапно поймав себя на том, что пытаюсь оправдываться.

– Значит, ты его отпустишь, он всего лишь в тюрьму сядет? – возмутилась девочка.

– А что было делать! – Я вдруг почувствовал себя как в суде, в заведомо проигрышном положении. – Один из копов все узнал, а мне пришлось сначала ехать за вами.

Дети обменялись многозначительными взглядами, потом Коди отвернулся.

– А сейчас ты нас возьмешь с собой? – спросила Эстор.

– Э… – запнулся я. Нет, это просто нечестно: сначала Коултер, а теперь еще и Эстор – превращают сладкоголосого Демагога Декстера в запинающегося дебила, и все в один день!.. Конечно, я не мог их взять с собой на поединок с Вайссом. Его перформанс предназначен только для меня, он даже всеми силами постарается не начинать, пока я там не появлюсь. Вдруг Коултер с ним не справится? Нет, слишком опасно…

Эстор как будто подслушала мои мысли.

– Мы ж его однажды победили!

– Он тогда от вас не ожидал такого, – объяснил я. – А теперь будет наготове.

– У нас теперь не только карандаш, – заявила Эстор с естественной свирепостью, согревающей мне сердце… Нет, все равно, и речи быть не может.

– Слишком опасно, – уперся я.

Коди пробормотал одно слово:

– Обещал.

А его сестрица картинно закатила глаза и столь же театрально фыркнула.

– Ты все время говоришь – нам ничего нельзя! – воскликнула она. – Пока ты не научишь! А мы готовы, вот, учи нас! Мы ведь ничего не делаем! А теперь такой хороший случай, можно научиться настоящему делу! А ты заладил: слишком опасно!

– Да, слишком опасно, – подтвердил я.

– А нам что делать, пока ты в опасности? А вдруг ты маму не спасешь и вы с ней оба не вернетесь?!

Я уставился на нее, потом на Коди. Девочка сердито хмурилась, ее нижняя губа дрожала, мальчик окаменел лицом, а я опять сумел лишь пару раз беззвучно шевельнуть губами.

В общем, так и получилось, что в итоге я поехал в Выставочный центр, слегка нарушая скоростной режим, с двумя заполошными детишками на заднем сиденье. Машин у центра было полно, не припаркуешься, очевидно, большинство горожан смотрели телевизор и знали о происходящей здесь «Экстраваганзе».

В сложившихся обстоятельствах довольно глупо терять время в поисках подходящего парковочного местечка, и я решил съехать на обочину, по примеру полицейских. А потом как раз заметил машину из полицейского гаража – явно ту, на которой приехал сюда Коултер, – подрулил прямо к ней, выложил свой служебный пропуск на «торпеду» и повернулся к Коди и Эстор.

– От меня ни на шаг! И ничего не делайте без спроса.

– А в самом крайнем случае? – вставила Эстор.

Я припомнил, как они доселе действовали в крайних случаях – вообще-то неплохо. К тому же сейчас уже все почти наверняка закончилось.

– Ладно, – согласился я, распахивая дверцы. – В самом крайнем – можно. Идем.

Они не шелохнулись.

– Что? – удивился я.

– Нож, – тихонько прошептал Коди.

– Он хочет ножик, – перевела Эстор.

– Никаких ножиков! – твердо ответил я.

– А вдруг будет крайний случай? – упрямилась его сестра. – Говоришь, что в крайнем случае можно, а сам ничего не разрешаешь!

– Нельзя с ножом разгуливать в общественных местах.

– Нельзя совсем без защиты, – уперлась Эстор.

Я тяжко вздохнул. В общем-то Рита скорее всего вне опасности, пока меня рядом нет, но таким манером Вайсс от старости помрет, пока я его разыщу. В общем, я открыл бардачок в машине, достал крестовую отвертку и вручил ее Коди. В конце концов, наша жизнь – сплошные компромиссы.

– Держи. Лучше ничего нет.

Коди перевел взгляд с отвертки на меня.

– Это лучше, чем карандаш! – добавил я.

Он покосился на сестру, потом кивнул.

– Хорошо! – Я снова распахнул дверцу машины. – Теперь идем!

На этот раз они последовали за мной. Мы прошли по дорожке к центральному входу Выставочного центра, но в дверях Эстор вдруг застыла.

– Что такое? – не понял я.

– Я хочу писать.

– Эстор, мы торопимся!

– Мне правда очень нужно! – пискнула она.

– Пять минут потерпишь?

– Нет! – Она энергично затрясла головой. – Сейчас хочу!

Я сделал глубокий вдох. Интересно, как же Бэтмен со своей Робин справлялся в таких ситуациях?

– Ладно, – разрешил я. – Только быстро!

Туалет отыскался в дальнем конце фойе, и Эстор ринулась внутрь. Мы с Коди стояли снаружи и ждали. Мальчик примеривался к отвертке и таки нашел удобное положение, острием вперед. Вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. А тут и Эстор вышла.

– Идемте! – позвала она. – Скорее!

И рванула первая в центральный зал.

Грузный человек в массивных очках потребовал с каждого из нас по пятнадцать долларов за вход; пришлось показать ему полицейское удостоверение.

– А дети? – возмутился он.

Коди попытался было замахнуться на него отверткой, но я его одернул и пояснил служащему:

– Это свидетели.

Охранник, кажется, хотел со мной поспорить, однако потом заметил, как Коди ухватил свое оружие, и лишь покачал головой.

– Вы знаете, куда пошли другие полицейские? – спросил у него я.

Он все качал головой.

– Я видел только одного… Ходят тут всякие, за вход не платят… – Охранник оскорбительно ухмыльнулся и взмахом руки пригласил нас внутрь. – Приятного осмотра!

И мы прошли в зал. Здесь действительно имелось несколько стендов с экспонатами, которые можно было опознать как предметы искусства: статуи, картины и тому подобное. Но если честно, их создатели как будто чересчур перестарались в стремлении достичь новых граней человеческого восприятия. На одном из самых первых стендов мы увидели буквально груду листьев и веток, а рядом – выцветшую банку из-под пива. Дальше висели два ряда телеэкранов: в одном ряду показывали толстяка на унитазе, а в другом – как самолет врезается в дом. Однако нигде не было видно ни Вайсса, ни Риты, ни Коултера.

Мы дошли до самой дальней стены зала, развернулись и пошли обратно, заглядывая в проходы. Здесь наличествовали интересные и открывающие новые горизонты экспозиции, но Риты среди них не было.

Я согласился с мнением Коултера, что Вайсс будет здесь. А если детектив ошибся? А если Вайсс сейчас в совершенно другом месте радостно режет Риту, пока я любуюсь искусством, добавляющим глубины и понимания душе, которой я все равно лишен?

Коди запнулся на месте и встал как вкопанный. Я обернулся посмотреть, что он там увидел, и тоже застыл рядом с мальчиком.

– Мама, – произнес он.

Да, там была его мама.