Текст книги "Декстер в деле"

Автор книги: Джеффри Линдсей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Глава 22

– Пропан взорвался, – сообщил мне детектив Коултер.

Я стоял, привалившись к машине «скорой помощи» и прижимая ко лбу пакет со льдом. Пострадал я не сильно, учитывая обстоятельства, но собственные раны всегда кажутся больнее. В общем, ни мои царапины, ни внимание, которое они ко мне привлекли, не доставляли мне никакого удовольствия. На той стороне улицы дымились обломки дома Уимбла, пожарники до сих пор ворошили и поливали водой горы тлеющего мусора. Дом не развалился целиком, однако в самой середине огромный его сегмент испарился от крыши до основания, и, разумеется, здание лишилось солидной доли своей рыночной стоимости, моментально угодив в категорию недвижимости, нуждающейся в ремонте, зато с хорошей вентиляцией.

– Итак, – продолжал Коултер, – Уимбл выпускает газ из настенного обогревателя в звуконепроницаемой комнате, вбрасывает нечто горючее – мы пока не знаем, что именно, – а сам убегает, пока не рвануло.

Коултер замолчал и присосался к бутылке «Маунтин Дью». Его адамово яблоко несколько раз подпрыгнуло под толстыми складками жирной плоти. Он заткнул бутылочное горлышко указательным пальцем, утерся рукавом и посмотрел на меня так, словно это я запретил ему пользоваться салфетками.

– А зачем ему звуконепроницаемая комната, как думаешь?

Я покачал головой и тут же понял, что этого делать не следует – больно.

– Уимбл работал видеомонтажером, – предположил я. – Может, звук писать надо было.

– Звук писать, – повторил Коултер. – А не людей пытать.

– Точно, – подтвердил я.

Коултер покачал головой. Ему-то явно было ничуть не больно – он качал так несколько секунд, разглядывая дымящийся дом.

– Угу… Аты-то здесь зачем? Что-то я не очень понял, Деке.

Конечно, не понял! Я всеми силами пытался избежать расспросов и всякий раз, стоило кому-то затронуть тему, хватался за голову и морщился, точно от жуткой боли. Разумеется, я понимал, что рано или поздно мне придется выдать объяснение, причем убедительное. Конечно, можно соврать: мол, навещал захворавшую бабушку, – но проблема в том, что копы склонны проверять подобные ответы. Увы, у Декстера не было ни больной бабушки, ни какой-либо иной благовидной причины оказаться у дома во время взрыва. Подозреваю, что валить все на случайность тоже мало толку.

Короче, за все время, с тех пор как я сумел отлепиться от асфальта, дохромал до дерева и привалился к стволу, изумляясь, что по-прежнему способен двигать руками-ногами, за все время, пока мне обрабатывали царапины и пока я ждал приезда Коултера, за все эти долгие минуты, складывающиеся в часы, я так и не сумел придумать ничего мало-мальски правдоподобного.

– Ну так что? – настаивал Коултер. – Что ты здесь делал? Белье из прачечной забирал? Пиццу развозил в свободное время?

Ну денек выдался!.. Я-то считал Коултера полным дебилом, способным разве что рапорт о ДТП составить, а он вдруг шутить вздумал, да еще с этакой профессиональной невозмутимостью! Как бы он и про меня не догадался, не сложил бы ненароком два плюс два. Мне и впрямь грозила опасность.

Призвав на помощь все свое хитроумие, я решил обратиться к проверенной временем тактике и подсунуть большую ложь в тонкой обертке из некоторой правды.

– Послушай… – Я прикрыл глаза и втянул воздух сквозь зубы… Блистательная актерская игра! – Прости, все плывет… Наверное, у меня сотрясение…

– Ты сюда-то приехал до сотрясения, Деке? – усмехнулся Коултер. – Может, вспомнишь зачем?

– Помню… – нехотя признал я. – Просто…

– Просто неважно себя чувствуешь, – договорил за меня он.

– Угу.

– Ясно, – кивнул Коултер, и на одну невероятную, безумную секунду я поверил, что он меня отпустит. Напрасно. – Неясно другое: какого черта ты тут ошивался?

– Сложно объяснить… – пробормотал я.

– Конечно, сложно! – воскликнул Коултер. – Ты же до сих пор не объяснил… Деке, ты скажешь мне или нет?

Он вытащил палец из горлышка бутылки, сделал глоток и снова заткнул горлышко пальцем. Бутылка опустела больше чем наполовину и свисала с пальца будто странный и пугающий биологический отросток.

– Понимаешь, мне все-таки как бы следует знать. Потому что в доме тело.

Меня тряхнуло с головы до пят.

– Тело? – переспросил я с обычной своей проницательностью.

– Ага. Тело.

– В смысле… труп?

Коултер кивнул, глядя на меня почти весело, и я с ужасом осознал, что мы поменялись ролями: теперь болван из нас двоих – я.

– Ну да. Тело находилось в доме, когда тут все бабахнуло. Да и сбежать оно не могло – связанное-то! Как думаешь, кто будет связывать человека до взрыва дома?

– Э… а… убийца, наверное, – промямлил я.

– Так-так, – поддакнул Коултер. – Значит, ты считаешь, тут замешан убийца?

– Ну да… – пробормотал я.

– Но не ты, верно? В смысле, не ты его связал и дом подорвал, да?

– Слушай, я видел, как от дома кто-то отъезжал, буквально в момент взрыва, – припомнил я.

– И кто же это был, Деке? Может, ты имя знаешь? Нам бы это сильно помогло.

То ли последствия сотрясения сказывались, то ли что-то другое, однако меня вдруг сковало странное оцепенение. Коултер что-то подозревал, а любое расследование неизбежно выльется для Декстера в неприятности, пусть я сейчас сравнительно и невиновен.

Детектив не сводил с меня взгляда. И хотя рассказать ему хоть что-то было необходимо, я, даже несмотря на сотрясение, понимал, что имя Вайсса называть нельзя.

– Э… машина зарегистрирована на Кеннета Уимбла.

– Дом тоже ему принадлежит, – кивнул Коултер.

– Да, верно.

Он механически покивал, как будто эти сведения имели какой-то смысл.

– Естественно. Значит, по-твоему, Уимбл связывает этого типа – в собственном доме! – а потом взрывает этот дом и уезжает на машине прочь… типа, хочет провести лето в Северной Каролине?

Мне снова показалось, что детектив не так-то прост… Какая неприятная мысль!

Я-то думал, что имею дело с Губкой Бобом, а он настоящий Коломбо – острейший ум в невнятной оболочке… Я, всю жизнь скрывавший свое истинное лицо, введен в заблуждение более убедительной маскировкой. Теперь, распознав отблески прежде скрытого разума в глазах Коултера, я почувствовал: Декстер в опасности. Понадобится недетская смекалка, и не факт, что даже этого будет достаточно.

– Понятия не имею, куда он поехал, – отозвался я. Так себе начало, но лучше ничего не придумалось.

– Разумеется. И кто он такой – тоже не знаешь? Если б знал – ты мне сказал бы, правда?

– Конечно.

– К сожалению, ты понятия не имеешь.

– Ага.

– Отлично! Тогда расскажи мне, что ты тут делал.

Вот так, круг замкнулся. Отвечу правильно – и я прощен, но если ответ не обрадует Коултера, мой внезапно поумневший друг с большой вероятностью доведет дело до конца и остановит бег Декстер-Экспресса. Я оказался по уши в дерьме, а мой мозг безуспешно пытался пробиться сквозь туман.

– Просто… просто… – Я уставился в пол, потом скосил глаза налево, как бы подбирая нужные слова для ужасного признания. – Она моя сестра.

– Кто? – удивился Коултер.

– Дебора. Твой партнер, Дебора Морган! Она в больнице из-за этого урода! – Я сделал убедительную паузу, чтобы Коултер сам додумал недосказанное.

– Это-то я знаю. – Он глотнул лимонада, опять заткнул горлышко и подвесил бутылку на пальце. – И что, как ты его отыскал?

– Сегодня утром, в школе, – пояснил я. – Он снимал на видео, из машины, а я запомнил номер. И проследил.

Коултер кивнул:

– Так-так… И вместо того чтобы сообщить мне, или лейтенанту, или хоть школьному охраннику, ты решил с ним самолично разобраться?

– Да, – признал я.

– Потому что она твоя сестра.

– Я всего лишь хотел… – начал я.

– Убить его?

Эти слова окатили меня ледяной волной испуга.

– Нет! Просто… просто…

– Зачитать ему его права? – уточнил Коултер. – Надеть наручники? Допросить с пристрастием? Взорвать его дом?

– Может быть… – выдавил я, как бы нехотя признавая ужасную правду. – Э-э… хотел, понимаешь… слегка его встряхнуть.

– Вот как, – произнес Коултер. – А потом?

Я пожал плечами, словно мальчишка, застигнутый с презервативом в руках.

– Потом в полицию сдать…

– Живым? – уточнил Коултер, изогнув мохнатую бровь.

– Конечно!..

– Не воткнуть в него нож со словами: «Вот тебе за сестру!»?

– Боже милосердный!.. – Я не то чтобы вылупил на него глаза, но изо всех сил постарался изобразить полнейшую невинность.

Коултер молча разглядывал меня долгую, томительную минуту. Затем опять покачал головой:

– Не знаю, Деке… Что-то не складывается.

Я скорчил гримасу болезненного непонимания (даже притворяться не пришлось особенно) и переспросил:

– В каком смысле?

– Ты всегда все делаешь по правилам, – задумчиво пояснил он. – И сестра у тебя – коп. И отец твой копом был. Ты никогда и ни во что не ввязывался. Ну просто бойскаут. А тут вдруг решил сыграть в Рембо? – Коултер отпил из бутылки и скривился, точно в «Маунтин Дью» чесноку напихали. – Я ничего не упустил?

– Она моя сестра!

– Ну, это я уже понял, – отозвался он. – А больше ничего не скажешь?

В голове шумело, язык с трудом ворочался, а легендарная сообразительность меня покинула. Я тупо качал тяжелой головой, а Коултер наблюдал. И мне подумалось: какой опасный человек… Но вслух сумел только выдавить:

– Извини…

Коултер еще раз осмотрел меня и отвернулся.

– Похоже, Доукс насчет тебя был прав, – буркнул он и пошел через дорогу, к пожарным.

Отлично. Только Доукса не хватало вспомнить в довершение нашей очаровательной беседы. Всего несколько дней назад я жил в разумной, упорядоченной вселенной… и вдруг она взбрыкнула! Сначала ловушка, потом из меня чуть было не сделали живой факел, а теперь человек, которого я считал пешкой в борьбе против разума, обнаруживает какие-то невероятные глубины интеллекта… Ив довершение всего он на одной стороне с выжившими останками моего личного врага, сержанта Доукса! Еще, чего доброго, продолжит дело Доукса там, где тот его бросил, – в погоне за бедным несчастным Декстером.

А если и этого мало (по мне, так больше чем достаточно), я по-прежнему подвергался страшной опасности от Вайсса.

Да уж, хорошо бы стать кем-нибудь другим!.. Увы, этот фокус я пока не освоил. Я побрел к своей машине, когда от обочины отделился худой призрачный силуэт и зашагал рядом со мной.

– Ты был здесь, когда все случилось? – спросил Исраэл Сальгеро.

– Да, – ответил я.

Дальше что – спутник свалится с небес мне на голову?

Он немного помолчал, потом остановился.

– Знаешь, это не ты объект моего расследования…

Приятно слышать. Тем не менее, учитывая события последних часов, я только кивнул.

– Однако очевидно: то, что здесь случилось, имеет отношение к инциденту, который произошел с твоей сестрой, а это мое дело, – пояснил Сальгеро, и я порадовался, что до сих пор молчал.

– Знаешь, одна из основных моих задач – отследить, не совершают ли наши сотрудники противоправных действий, – продолжал он.

– Да, – ответил я. Всего одно слово.

Он кивнул, по-прежнему не сводя с меня взгляда.

– У твоей сестры большие перспективы. Жаль портить такую карьеру.

– Она до сих пор без сознания. Она ничего не сделала.

– Не сделала, – согласился он. – А ты?

– Я просто хотел найти того гада, который ее ранил.

Сальгеро подождал, не скажу ли я еще что-нибудь; через минуту, показавшуюся мне вечностью, улыбнулся, потрепал меня по руке и пошел прочь, туда, где Коултер снова размахивал бутылкой «Маунтин Дью».

Я смотрел ему вслед. Сальгеро и Коултер о чем-то поговорили, посмотрели на меня и отвернулись к дымящемуся дому.

Ладно, хуже уже не будет… Понурив голову, я поплелся к своей машине.

В лобовое стекло угодил обломок рухнувшего дома, и оно треснуло.

Я с трудом сдержал слезы.

Сел за руль и поехал домой.

Глава 23

Из-за всех этих взрывных неприятностей я приехал чуть раньше обычного. Рита еще не пришла.

Было очень тихо; я даже немного постоял на пороге, вслушиваясь в неестественную тишину. Где-то в глубине дома капала вода; вот включился по таймеру кондиционер… Все эти звуки были какие-то нежилые, будто я случайно оказался в кинофильме, в котором по сюжету все люди внезапно улетели в космос. Шишка на голове до сих пор ныла, чувствовал я себя очень усталым и очень одиноким. Я добрел до дивана и рухнул навзничь, словно в теле не осталось ни единой кости и ничто не могло удержать меня на ногах.

Так я пролежал какое-то время… своеобразная передышка посреди безотлагательной настойчивости. Да, нужно сорваться с места, бежать выслеживать Вайсса, преградить ему путь, сразиться с ним в его же собственном логове… но почему-то я был совершенно не способен сдвинуться с дивана, да и тонкий неприятный голосок, все это время подстрекавший меня к действию, теперь звучал не слишком убедительно, как будто и ему тоже требовался перерыв на чашку кофе.

Если бы кто-то мне сейчас крикнул: «Обернись, он сзади! У него пистолет!» – я бы только устало пробормотал в ответ: «В очередь».

Очнулся я от неодолимой синевы, которую никак не мог опознать, пока наконец мой взгляд не сфокусировался. Прямо передо мной стоял Коди в новенькой форме младшей дружины волчат-бойскаутов. Я сел (движение отдалось в голове ударом гонга) и посмотрел на него.

– Ого… Какой у тебя вид официальный.

– Вид глупый, – буркнул он. – Шорты.

Я пригляделся повнимательнее: синяя рубашка, шорты, на шее галстуком повязана косынка, – чего уж так цепляться именно к шортам?

– И что? Ты все время в шортах ходишь.

– Форменные шорты! – сообщил Коди, возмущенный наглым посягательством на последние рубежи человеческого достоинства.

– Форменные шорты много кто носит, – возразил я, пытаясь найти подходящий пример.

– Кто? – Коди взглянул на меня с сомнением.

– Ну, э… почтальон!.. – Я запнулся от детского взгляда, гораздо более выразительного, чем любые слова. – И еще… британские солдаты в Индии носили шорты.

Он все так же молча смотрел на меня, как будто я ужасным образом его подвел в критический момент.

Более убедительных примеров я придумать не успел, потому что в комнату ворвалась Рита.

– Ох, Коди, ты его не разбудил?! Приветик, Декстер, мы ходили за покупками, купили Коди все для скаутов, а шорты ему не нравятся, хотя Эстор… Господи Боже, что у тебя с головой?! – выпалила она на одном дыхании: две октавы и восемь разных эмоций махом.

– Ничего, – ответил я. – Кость не задета, рана поверхностная.

Мне всегда хотелось когда-нибудь это сказать, хоть я не очень-то понимаю смысла выражения. Разве бывают раны подкожные? Все равно они все поверхностные, даже если кость задета…

Во всяком случае, Рита отреагировала именно так, как нужно: устроила целое представление – принялась обо мне заботиться, шуганула Коди и Эстор из комнаты, притащила лед, плед и чашку чаю, а потом бросилась ко мне на диван и потребовала подробнейшего отчета о том, что же случилось с моей бедненькой головкой. Я рассказал ей все ужасные подробности происшествия (умолчал лишь об одной-двух деталях, не имеющих большого значения, вроде того, что я делал в доме перед взрывом, от которого чуть не погиб) и со смятением заметил, как глаза жены округляются, наполняются слезами, переполняются и слезы заливают все ее лицо. Вообще довольно лестно думать, что какая-то черепная ссадина способна вызвать у моей жены подобное водоизвержение; с другой стороны, я даже растерялся и не знал, как мне следует реагировать.

К счастью для моей актерской репутации (я ведь тот еще знаток системы Станиславского!), Рита не оставила мне на этот счет никаких сомнений.

– Ты лежи и отдыхай! – воскликнула она. – Когда такой удар по голове, то нужен отдых и покой. Я тебе сейчас бульон сварю.

Я не знал, что бульон помогает при сотрясении мозга, но Рита действовала очень уверенно. Она осторожно погладила меня по голове и легонько поцеловала место ушиба, потом сорвалась с дивана, побежала на кухню, и оттуда сразу же послышался приглушенный звон посуды, вскоре сменившийся ароматами чеснока, лука, а после и курицы. Я провалился в полусон, в котором даже болезненное покалывание в голове казалось каким-то далеким, убаюкивающим и почти приятным. Интересно, стала бы Рита носить мне бульон в тюрьму? Интересно, стал бы Вайссу кто-нибудь носить бульон? Надеюсь, что нет – этот тип мне активно не нравился, и никакого бульона он, конечно же, не заслуживал.

У дивана вдруг возникла Эстор, прервав мой полусон.

– Мама говорит, ты голову ушиб?

– Да, верно, – подтвердил я.

– Можно посмотреть? – попросила она.

Тронутый ее заботой, я пригнул голову к девочке, показывая место ушиба и остатки запекшейся крови на волосах.

– На вид не так ужасно, – проговорила она с некоторым разочарованием.

– Ничего ужасного и не случилось.

– Значит, ты не умрешь? – вежливо поинтересовалась она.

– Пока нет, – сказал я. – Пока ты домашнее задание не сделаешь.

Она кивнула, кинула взгляд в сторону кухни и призналась:

– Ненавижу математику!

И удалилась из комнаты – надо полагать, затем чтобы в который раз в этом убедиться.

А я еще немного подремал. Потом бульон был готов; не могу с уверенностью утверждать, что он полезен от черепных ран, однако и вреда он мне явно не нанес. Я, наверное, уже говорил, что на кухне Рита способна творить чудеса, недоступные простым смертным? В общем, после того как съел большущую тарелку куриного бульона, я был склонен дать этому миру еще один, последний, шанс. Жена все время хлопотала надо мной, и хотя обычно мне такая суета вообще-то не слишком нравится, сейчас она даже успокаивала, поэтому я не особо сопротивлялся, пока Рита взбивала подушки, смачивала мне лоб прохладным полотенцем и массировала шею.

Вечер пролетел быстро, и совсем скоро Коди и Эстор зашли тихонько пожелать мне спокойной ночи. Рита увела детей спать, а я поковылял в ванную чистить зубы. Энергично орудуя щеткой, я случайно поймал собственное отражение в зеркале над раковиной.

Волосы торчат дыбом во все стороны, на скуле ссадина, глаза, обычно веселые и пустые, ввалились.

Именно такие фотографии фигурируют в полицейских досье – персонаж еще не окончательно протрезвел после недавнего ареста и только пытается вспомнить, чего же он натворил и куда теперь попал. Надеюсь, это не знамение грядущих перемен…

Хотя в тот вечер я не делал ничего сложнее лежания на диване в полудреме, сейчас я буквально засыпал на ходу, а чистка зубов лишила меня последних сил. Тем не менее я самостоятельно проделал весь путь до кровати и упал на подушки, надеясь тихонько уплыть в царство сна и ни о чем не волноваться до утра.

К несчастью, у Риты имелись свои планы.

Сначала в детской стих приглушенный шепот вечерней молитвы, потом я услышал Ритины шаги в ванной, журчание воды… и уже совсем было заснул, но тут простыни зашуршали и в постели появилось нечто с очень сильным ароматом орхидей.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Рита.

– Гораздо лучше, – ответил я, признавая ее заслуги. – Бульон очень помог.

– Хорошо, – шепнула она, укладываясь головой мне на грудь.

Сначала она просто так лежала, а я никак не мог заснуть от тяжести ее головы, потом ритм ее дыхания изменился, сделался прерывистым, и я догадался, что она плачет.

Мало что в этом мире способно поставить меня в тупик так, как женские слезы. Я понимаю, что обязан что-то сделать, как-то успокоить плачущую даму, сокрушить всякого дракона, вызвавшего этот приступ слез… И в то же время по своему довольно ограниченному опыту общения с женщинами я знаю, что их слезы всегда не вовремя и всегда вызваны совершенно не тем, чем кажется, и, следовательно, способов обращения с ними совсем мало, и все они удивительно глупые, вроде поглаживания по голове и успокоительного бормотания «тише, тише» в надежде, что рано или поздно она сама расскажет, в чем дело.

Однако Декстер – командный игрок, поэтому я обнял жену за плечи, положил свою ладонь ей на затылок и стал гладить.

– Все хорошо, – сказал я, и, как бы глупо это ни звучало, по-моему, это гораздо лучше слов «тише, тише».

По законам жанра, Рита ответила совершенно непредсказуемым образом.

– Я не могу тебя потерять!

Я никоим образом не намеревался теряться и с радостью бы ей об этом сообщил, но жена разошлась не на шутку: она содрогалась в беззвучных рыданиях и заливала мою грудь ручьями соленых слез.

– Ох, Декстер! Что со мной будет, если я и тебя потеряю?

Это «и» каким-то образом ввело меня в компанию нежданных и неведомых незнакомцев – надо полагать, тех людей, которых Рита неосторожно растеряла до меня, хотя она никак не объясняла мне, ни кто они, ни почему я оказался в их числе. Может быть, она имела в виду своего первого мужа, наркомана, который давал волю рукам и измывался над ней и детьми, кулаками загоняя их в идеальную семейную жизнь? Сейчас он в тюрьме, и я совершенно согласен, что «потеряться» таким образом весьма плохо.

Или некие другие «потеряшки» также ускользнули сквозь щели Ритиной жизни, смылись дождями потерь?

И вдруг (похоже, мысли Рите в голову транслировали с корабля-носителя откуда-то с орбиты за Плутоном) жена скользнула головой по моей груди, ниже, к животу, еще ниже… по-прежнему всхлипывая, вы понимаете?!

– Лежи-лежи, – просопела она. – После сотрясения нельзя напрягаться.

Как я и говорил, заранее не угадаешь, чем закончатся женские слезы.