Текст книги "Блудная дочь"

Автор книги: Джеффри Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

24

– Догадайся с трёх раз, кто это.

– Ну, хотя бы намекни, – сказала Флорентина, раздражённая тем, что голос в телефонной трубке ей знаком, но она не может определить, кому он принадлежит.

– Красивый интеллигентный национальный идол.

– Пол Ньюман?

– Холодно.

– Роберт Редфорд?

– Ещё холоднее. Последний шанс.

– Мне нужна подсказка.

– Отвратительный французский, почти такой же английский, и влюблён в тебя.

– Эдвард, Эдвард Винчестер! Голос из прошлого, только звучит так, будто ты совсем не изменился.

– Не надо выдавать желаемое за действительное. Мне уже сорок, кстати, и тебе будет столько же в будущем году.

– Как же так может быть, если мне в этом году исполнилось двадцать четыре?

– Как, опять?

– Нет, я последние пятнадцать лет пролежала в холодильнике.

– Я бы так не сказал: я ведь слежу за твоими успехами. Ты становишься всё сильнее и сильнее.

– А как дела у тебя?

– Я партнёр в «Уинстон и Строун», юридической фирме в Чикаго.

– Женат?

– Нет, я решил дождаться тебя.

– Ну, тебе понадобилось так много времени, чтобы сделать предложение, – засмеялась Флорентина, – что придётся предупредить тебя, что я уже пятнадцать лет замужем, у меня сын четырнадцати лет и дочь – двенадцати.

– Хорошо, тогда не буду делать предложение, но я хотел бы встретиться с тобой. По личному делу.

– Личное дело? Звучит интригующе.

– Если я прилечу в Нью-Йорк в один из дней на следующей неделе, мы сможем пообедать вместе?

– С удовольствием, – Флорентина перелистала календарь. – Как насчёт следующего вторника?

– Подходит. Давай в «Четырёх временах года» в час дня.

– Я буду там.

Флорентина положила трубку и откинулась в кресле. За шестнадцать лет у неё не было никаких контактов с Эдвардом, если не считать открыток к Рождеству. Она подошла к зеркалу и всмотрелась в своё отражение. Несколько небольших морщинок начали собираться вокруг глаз и рта. Она повернулась боком и внимательно осмотрела себя, чтобы убедиться, что ещё сохранила хорошую фигуру. Она не чувствовала себя старой. Да, у неё красивая дочь, на которую оборачиваются молодые люди на улицах, и сын-тинейджер, за которым надо приглядывать, но она и Ричард не выглядят на свои годы. Хоть у Ричарда и появились седые прядки на висках, и волосы уже не столь густые, но он так же строен и энергичен, как в день, когда они встретились. Звонок Эдварда впервые заставил Флорентину задуматься о своём возрасте. В следующий раз ей придётся задуматься о смерти. В прошлом году умер Тэд Коэн. Из того поколения в живых остались только Кэтрин Каин и её мать…

* * *

Флорентина прибыла в «Четыре времени года» в самом начале второго. «Узнаю ли я Эдварда?» – подумала она. Поднявшись по широкой лестнице, Флорентина увидела, что он дожидается её наверху.

– Эдвард! – воскликнула она. – Ты совсем не изменился.

Он засмеялся.

– Нет-нет, – поддразнила его она. – Я всегда любила седые волосы, а небольшой лишний вес тебе идёт. Так, по-моему, и должен выглядеть выдающийся адвокат из моего родного города.

Он поцеловал её в обе щеки, она взяла его под руку, и они пошли за метрдотелем к своему столику. Их ждала большая бутылка шампанского.

– Шампанское – как мило! А что празднуем?

– Нашу с тобой встречу, дорогая моя. – Эдвард заметил, что Флорентина задумалась. – Что-то не так?

– Нет, я просто вспомнила, как сидела в слезах на полу Латинской школы для девочек, а ты отрывал лапу у Франклина Рузвельта, а затем облил его чернилами.

– Ты сама напросилась, когда повела себя как последняя воображала! Ну что, будем заказывать? Мне надо поговорить с тобой об очень многих вещах.

– Я заинтригована, – сказала Флорентина, после того как они сделали заказ.

– Чем?

– Для чего юрист из Чикаго полетел в Нью-Йорк на встречу с хозяйкой сети гостиниц?

– Я приехал не как адвокат из Чикаго. Я приехал как казначей отделения Демократической партии графства Кук.

– Я пожертвовала сто тысяч долларов демократам Чикаго в прошлом году. И обрати внимание: Ричард пожертвовал сто тысяч долларов республиканцам Нью-Йорка.

– Мне не нужны твои деньги, Флорентина, – я знаю, ты на каждых выборах поддерживаешь девятый округ. Мне нужна ты.

– Что-то новое, – улыбнулась она. – В последнее время мужчины перестали говорить мне такие слова. – И продолжила уже более серьёзным тоном: – Ты знаешь, Эдвард, я столько работала в последние годы, что едва успевала голосовать, не говоря уже о личном участии. Более того, после «Уотергейта» Никсон мне кажется отвратительным, Агню[15]15
  Спиро Агню – вице-президент США от Республиканской партии с 1969-го по 1973 год, в администрации Ричарда Никсона.


[Закрыть] – ещё хуже, и теперь, когда Маски[16]16
  Эдмунд Маски – политик-демократ, сенатор. Занимал пост Государственного секретаря США и был кандидатом в вице-президенты США.


[Закрыть] отказался от участия в выборах, остаётся только Джордж Макговерн,[17]17
  Джордж Макговерн – сенатор, кандидат от Демократической партии на президентских выборах 1972 года.


[Закрыть] но и он не особенно вдохновляет.

– Но ведь…

– Помимо этого, у меня муж, двое детей и компания с капиталом в пятьсот миллионов долларов.

– Ну и что ты будешь делать в течение следующих двадцати лет?

– Доведу капитал компании до миллиарда.

– Иными словами, станешь повторяться. Я согласен с твоими суждениями относительно Макговерна и Никсона: один слишком хорош, другой – слишком плох, – и не вижу на горизонте никого, кто мне бы понравился.

– И поэтому ты хочешь, чтобы я выставила свою кандидатуру на президентских выборах в семьдесят шестом?

– Нет, я хочу, чтобы на выборах в Конгресс ты стала кандидатом от девятого округа Иллинойса.

Флорентина уронила вилку.

– Если я точно помню, это означает восемнадцатичасовой рабочий день, оклад в сорок две тысячи пятьсот долларов в год и отказ от семейной жизни. Но хуже всего то, что мне надо будет поселиться в девятом округе Иллинойса.

– Ну, не всё так плохо. В девятом округе находится отель «Барон», а для тебя это станет просто ступенькой.

– Куда?

– В Сенат. А потом – и к президентскому креслу.

– Эдвард, у меня не две жизни, одну из которых я могу тратить на управление отелями, и ещё одну…

– Я всегда верил, что ты можешь сыграть важную роль в политике страны! Я считаю, что пришло время вернуть то, что ты взяла у других, и убеждён в этом ещё сильнее с того момента, как увидел, что ты не изменилась.

– Но я уже многие годы не занимаюсь политикой даже на самом низком уровне, не говоря уже о национальном.

– Флорентина, ты не хуже меня знаешь, что у большинства депутатов Конгресса нет ни твоего огромного опыта, ни твоего интеллекта. То же самое можно сказать и о многих президентах, – подумай об этом.

– Эдвард, ты мне польстил, но не убедил.

– Хорошо, тогда я просто скажу, что наша группа в Чикаго хочет, чтобы ты вернулась домой и выставила свою кандидатуру от девятого округа.

– Бывшее место Генри Осборна?

– Демократы отвоевали его назад в пятьдесят четвёртом, но у нас до сих пор нет достаточно большого перевеса, чтобы чувствовать себя уверенными перед очередным вызовом со стороны республиканцев.

– Ты спятил, Эдвард. Кому это нужно?

– Подозреваю, что тебе, Флорентина. Подари мне один день своей жизни, приезжай в Чикаго и поговори с людьми, которые выступают за тебя. Скажи своими словами, что́ ты думаешь о будущем этой страны. Ну, хотя бы ради меня…

– Хорошо, я подумаю и перезвоню тебе. Но предупреждаю: Ричард решит, что я сошла с ума.

* * *

Флорентина ошиблась. В тот вечер Ричард приехал домой поздно, – он вернулся из поездки в Бостон, – а за завтраком на следующее утро сообщил ей, что она разговаривала во сне.

– И что я сказала?

Ричард посмотрел на жену.

– А то, о чём я всегда догадывался.

– И что это было?

– «Я хочу выдвигаться».

Флорентина не ответила.

– Почему Эдвард так срочно захотел встретиться с тобой?

– Он предлагает мне вернуться в Чикаго и выдвинуть свою кандидатуру в Конгресс.

– Так вот зачем он приезжал! Что же, я думаю, тебе надо серьёзно отнестись к этому предложению. Ты ведь очень долго критически воспринимала тот факт, что умные женщины не идут в политику. Ты также всегда ясно выражалась о способностях женщин, ушедших в политику. Теперь ты можешь прекратить жаловаться и сделать нечто конкретное, а не просто прийти на избирательный участок.

– А что будет с группой «Барон»?

– Ну, выжили же как-то Рокфеллеры, – нет сомнения в том, что и Каины как-нибудь справятся. В конце концов, в группе сегодня двадцать семь тысяч человек. Подозреваю, что мы сможем найти десятерых, которые займут твоё место.

– Благодарю вас, мистер Каин. Но как мне жить в Иллинойсе, если ты будешь в Нью-Йорке?

– Это решается просто. Я буду прилетать в Чикаго на выходные. А по средам ты можешь прилетать вечером в Нью-Йорк. А когда тебя изберут, по средам в Вашингтон буду прилетать я.

– Ты говоришь так, будто уже какое-то время думал об этом, мистер Каин!

* * *

Флорентина вылетела в Чикаго через неделю, и в аэропорту О’Хара её встречал Эдвард.

Их отвезли в город, и Эдвард вкратце рассказал о людях, с которыми ей предстояло разговаривать.

– Все они – партийные функционеры, верные своему делу, они читали о тебе или видели тебя по телевизору.

– Сколько человек придут на встречу?

– Около шестидесяти. Семьдесят, если нам повезёт.

– И ты хочешь, чтобы я сказала им несколько слов о своём видении проблем страны?

– Да.

– И потом я смогу вернуться домой?

– Если захочешь.

Машина остановилась возле штаба Демократической партии графства Кук на Рэндольф-стрит, там Флорентину встретили и провели в главный зал. Она была ошеломлена, увидев, что зал до отказа забит людьми, причём некоторые стояли в проходе. Заметив её появление, присутствующие начали аплодировать.

– Ты же сказал, что будет совсем мало народу, Эдвард, – прошептала Флорентина.

– Я удивлён не меньше твоего. Я предполагал, что будет максимум семьдесят, а собралось больше трёхсот человек.

Флорентину представили членам комитета по выдвижению кандидатур, а затем провели на сцену. Она села рядом с Эдвардом и увидела перед собой людей, в глазах которых светилась надежда, людей, которые не знали роскоши, сопровождавшей её ежедневно. Как этот зал контрастировал с её собственным залом заседаний совета директоров, где сидели мужчины в костюмах от «Брукс бразерс», заказывающие мартини перед обедом. Впервые в жизни она была смущена своим богатством и надеялась, что оно не бросается в глаза.

Эдвард поднялся с места и вышел на середину сцены.

– Дамы и господа, мне выпала честь представить вам сегодня женщину, которая завоевала уважение и восхищение американского народа. Она создала одну из крупнейших финансовых империй мира, и я полагаю, что и в области политики она добьётся не меньшего успеха. Надеюсь, что сегодня вечером в этом зале начнётся её политическая карьера. Дамы и господа, Флорентина Каин!

Взволнованная Флорентина поднялась со стула. Она уже начинала жалеть, что не уделила подготовке своей речи больше времени.

– Мистер Винчестер, спасибо вам за тёплые слова! Я так рада вернуться в Чикаго, мой родной город, и благодарю всех, кто пришёл встретиться со мной в этот холодный, дождливый вечер! – начала свою речь Флорентина. – Как и вас, меня огорчают сегодняшние политические лидеры. Я верю в сильную Америку и, если мне суждено выйти на политическую арену, буду следовать девизу, высказанному Франклином Рузвельтом тридцать лет назад: «Нет более великого призвания, чем служение обществу». Мой отец приехал в Чикаго как иммигрант из Польши, и только в Америке он смог добиться успеха. Каждый из нас играет свою роль в судьбе нашей любимой страны, и я всегда буду признательна вам за то, что вы поддержали выдвижение моей кандидатуры. У меня нет заранее подготовленной речи, поскольку я предпочитаю отвечать на вопросы, которые вы захотите мне задать.

Флорентина села, и триста человек дружно зааплодировали. Когда аплодисменты стихли, она начала отвечать на вопросы, которые касались американских бомбардировок в Камбодже, легализации абортов, Уотергейта и энергетического кризиса. Впервые в жизни Флорентина присутствовала на собрании, где у неё под рукой не было цифр и фактов, но, к собственному удивлению, она узнала, какую уверенную позицию занимает по многим проблемам. Когда через час она ответила на последний вопрос, аудитория встала и начала скандировать: «Каин – в Конгресс!» Наступил один из редких моментов в жизни Флорентины, когда она не знала, что делать дальше. На выручку подоспел Эдвард.

– Я знал, что ты им понравишься, – произнёс он, явно довольный происходящим.

– Но я ужасно выступала, – сказала Флорентина, пытаясь перекричать шум в зале.

– Тогда я с нетерпением буду ждать выступления, к которому ты хорошо подготовишься.

Когда они направились к выходу, путь Флорентине преградил частокол рук, желавших обменяться с ней рукопожатиями, а у двери её остановила молодая девушка.

– Я тоже окончила Редклиф-колледж и сейчас работаю в Чикаго, – сказала она. – В день, когда вы выдвинете свою кандидатуру, тысячи студентов Чикаго выйдут на улицу, чтобы обеспечить ваше избрание!

Флорентина попыталась узнать имя девушки, но толпа оттолкнула её в сторону. Наконец им удалось протиснуться к выходу, и Эдвард посадил Флорентину в автомобиль, который отвёз их в аэропорт. Всю дорогу она молчала. Когда они приехали в О’Хара, чернокожий водитель открыл Флорентине дверь. Она поблагодарила его.

– Не за что, миссис Каин. Это я хотел бы сказать вам спасибо от лица моего народа на Юге. Мы никогда не забудем, что вы выступили на нашей стороне в борьбе за равную оплату труда, и в каждом вашем отеле введена одинаковая зарплата для работников одного уровня, вне зависимости от цвета кожи. Надеюсь, вы дадите мне шанс проголосовать за вас.

– Ещё раз благодарю вас, – сказала Флорентина, улыбаясь.

Эдвард прошёл с ней в зал и проводил до выхода на посадку.

– Как вовремя ты прилетела! Пожалуйста, дай мне знать о своём решении. – Он помолчал. – Если ты решишь, что не сможешь, я всегда пойму тебя.

Он нежно поцеловал её в щёку и ушёл.

Весь обратный путь Флорентина сидела, размышляя о том, что случилось вечером, и как она оказалась неготовой к такой демонстрации поддержки.

Она вернулась домой вскоре после полуночи.

– Ну что, тебя попросили выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Соединённых Штатов? – был первый вопрос Ричарда.

– Нет, но как насчёт депутата Конгресса миссис Каин?

* * *

На следующий день Флорентина позвонила Эдварду.

– Я согласна выдвинуть себя кандидатом от Демократической партии, – сказала она.

– Спасибо.

– Эдвард, могу я узнать, кто стал бы кандидатом, если бы я отказалась?

– Ну, вообще-то пытались выдвинуть меня, но я сказал, что у меня на примете есть человек получше. Уверен, что на этот раз ты будешь слушаться советов, даже если станешь президентом страны.

– Ну, я же так и не стала президентом класса.

– А я стал, но теперь работаю на тебя.

– Когда я должна приступать, господин тренер?

– Праймериз начинаются через три месяца, поэтому не занимай ничем выходные с сегодняшнего дня до осени.

– Я начинаю прямо в этот уикенд. А ты не знаешь, кто та девушка из Редклифа, что остановила меня у дверей?

– Это Джанет Браун. Несмотря на свой молодой возраст, она – один из самых уважаемых работников службы социального обеспечения.

– У тебя есть её телефон?

* * *

В течение недели Флорентина уведомила о своём решении совет директоров. Совет назначил Ричарда сопредседателем и выбрал двух новых директоров.

Флорентина позвонила Джанет Браун и предложила ей работу в качестве своего постоянного помощника по политическим вопросам, и очень обрадовалась тому, что девушка приняла предложение. Флорентина также ввела в свой секретариат двух новых сотрудников – помогать ей на выборах. Наконец, она позвонила в чикагский «Барон» и попросила освободить тридцать восьмой этаж, предупредив, что он весь понадобится ей как минимум на год.

– Всерьёз взялась за дело? – спросил Ричард в тот вечер.

– Да, это так, поскольку мне придётся много работать, чтобы обеспечить тебе место первого джентльмена.

25

– Как ты думаешь, оппозиция будет сильная?

– Ничего серьёзного, – успокоил её Эдвард. – Возможно, выплывет пара протестных кандидатов, но комитет целиком на твоей стороне, и решающий бой будет с республиканцами.

– А мы знаем, кого они выдвинули?

– Пока нет. Мои шпионы доложили, что они будут выбирать из двоих. Первый – Рэй Бэк, который пользуется покровительством уходящего конгрессмена, а второй – Стюарт Лайл, который последние восемь лет проработал в городском муниципалитете. Они оба провели хорошие кампании, но не в них наша главная проблема. Осталось очень мало времени, и мы должны сконцентрироваться на праймериз в Демократической партии.

– Сколько человек примут участие в праймериз?

– Не могу сказать точно. Мы знаем только, что у нас примерно сто пятьдесят тысяч зарегистрированных демократов, а участие в голосовании принимают от сорока пяти до пятидесяти процентов. Так что всего проголосуют от семидесяти до восьмидесяти тысяч. Наша главная задача заключается в том, чтобы каждый демократ узнал о тебе благодаря прессе, рекламе, телевидению и встречам с общественностью. Каждый раз, когда они будут открывать газету, включать радио или смотреть телевизор, Флорентина Каин должна быть с ними. Избиратели должны всё время чувствовать тебя и поверить, что они – единственный предмет твоего интереса. В общем, с сегодняшнего дня ни одно заметное мероприятие в Чикаго не будет обходиться без твоего присутствия.

– Годится, – сказала Флорентина. – Я уже разместила свой штаб в отеле «Барон», который мой отец так предусмотрительно построил в самом центре округа. Я буду проводить там выходные, а в течение недели в свободные дни – летать к семье. Итак, с чего мы начнём?

– Я созвал в понедельник пресс-конференцию в штабе Демократической партии. Краткое выступление, затем вопросы и ответы, и под конец – кофе, чтобы ты могла пообщаться с важными людьми лично.

– Какие-то специальные рекомендации?

– Нет, просто будь сама собой.

– Ты ещё пожалеешь об этих словах.

* * *

После короткого заявления Флорентины, открывшего пресс-конференцию, вопросы посыпались как из дырявого мешка. Эдвард шёпотом называл ей имена журналистов, которые вставали, чтобы задать вопрос.

Первым был Майк Ройко из «Чикаго Дейли Ньюз».

– А почему нью-йоркская миллионерша считает возможным выдвигаться от девятого округа Иллинойса?

– В таком контексте, – сказала, вставая, Флорентина, – я не нью-йоркская миллионерша. Я родилась в больнице Святого Луки и выросла на Ригг-стрит. Мой отец прибыл в эту страну с пустыми руками, весь его гардероб был на нём, но свой первый отель «Барон» он построил именно в девятом округе. Я полагаю, мы должны бороться за то, чтобы каждый иммигрант, который прибывает сегодня на наши берега – неважно, из Вьетнама или из Польши, – имел возможность достичь того, чего достиг мой отец.

Эдвард указал на следующего журналиста.

– А вам не кажется, что ваш пол – это недостаток для кандидата на общественную должность?

– Возможно, человеку ограниченному или плохо информированному я ответила бы – да, но умный избиратель ставит дело выше предрассудков. Случись кому-то из вас сегодня попасть в аварию по пути домой, стали бы вы придавать значение тому, что первым врачом на месте оказалась женщина? Я надеюсь, что вопросы пола, равно как и вопросы религии, станут неуместными. Кажется, сто лет отделяют нас от того дня, когда люди спрашивали Джона Кеннеди: не изменятся ли традиции президентства, если в Белый дом попадёт католик? А сегодня я вижу, что не возникает никаких вопросов к Тедди Кеннеди. Женщины уже играют выдающуюся роль в разных странах. Возьмите, для примера, хотя бы Голду Меир в Израиле и Индиру Ганди в Индии. Я считаю печальным тот факт, что в Сенате страны с населением в двести сорок миллионов человек нет ни одной женщины, а в Конгрессе – только шестнадцать женщин из четырёхсот тридцати четырёх конгрессменов.

– А ходите ли вы дома в брюках, и что ваш муж думает по этому поводу? – спросил очередной репортёр. В разных частях зала послышались смешки. Флорентина дождалась полной тишины.

– Он слишком умный и успешный человек, чтобы задумываться над таким пустым вопросом.

– А каково ваше отношение к Уотергейту?

– Печальный эпизод в политической истории Америки, который, как я надеюсь, мы скоро переживём, но никогда не забудем.

– Вам не кажется, что президент Никсон должен уйти?

– Это решение должен принять сам президент.

– Считаете ли вы, что президента Никсона надо подвергнуть импичменту?

– Этот вопрос должен решать Конгресс по рекомендации юридического комитета, который сейчас как раз и занят рассмотрением доказательств, включая и плёнки Белого дома, если Никсон выдаст их. Но американский народ не смог не отметить отставку министра юстиции и генерального прокурора Элиота Ричардсона.

– Каково ваше мнение об абортах?

– Я не стану попадать в ловушку, в которую угодил сенатор Мэйзон всего неделю назад, когда в ответ на такой же вопрос сказал: «Это вопрос ниже пояса».

Флорентина подождала, пока стихнет смех, и произнесла более серьёзным тоном:

– По рождению и воспитанию я – католичка, поэтому я выступаю за сохранение жизней неродившихся детей. Однако я знаю, что существуют ситуации, когда необходим и морально оправдан аборт, проведённый квалифицированным врачом.

– Можете привести пример?

– Изнасилование и случаи, когда здоровье матери ставится под угрозу.

– А разве это не противоречит принципам вашей религии?

– Противоречит, но я всегда считала, что церковь и государство должны быть разделены. Любой, кто выдвигается на государственную службу, должен быть готов занимать принципиальную позицию по вопросам, которые не могут постоянно всех радовать. Мне кажется, слова Эдмунда Берка будут здесь вполне уместны: «Ваш представитель в долгу перед вами, который он должен возвращать не только своим трудом, но и формулируя своё мнение, однако он предаст ваши интересы, если вместо своей точки зрения будет склоняться перед вашей».

Эдвард почувствовал, какое впечатление произвело последнее заявление, и быстро поднялся.

– Итак, дамы и господа, полагаю, что настало время выпить кофе, и тогда вы сможете лично пообщаться с Флорентиной Каин, хотя уверен – вы уже поняли, почему мы считаем её тем самым человеком, который должен представлять в Конгрессе девятый округ.

В течение следующего часа Флорентина подверглась новому обстрелу вопросами на личные и политические темы, часть из которых, будь они заданы в неофициальной домашней обстановке, она нашла бы недостойными. Но Флорентина быстро поняла, что для государственного деятеля ничто не может считаться личным. Когда ушёл последний журналист, она без сил рухнула на стул.

– Вы были прекрасны, – сказала Джанет Браун. – Согласны, мистер Винчестер?

– Всё было хорошо, но не прекрасно, – улыбнулся Эдвард. – Но это я виноват в том, что не предупредил тебя о разнице между президентом частной компании и человеком, избирающимся на государственную должность.

– О чём это ты? – удивилась Флорентина.

– Некоторые из этих журналистов – очень влиятельные люди, они разговаривают со страниц своих газет с сотнями тысяч людей, а ты пару раз говорила с ними свысока. А с человеком из «Трибьюн» ты вообще обошлась грубо.

– Это не тот, что спросил меня про брюки?

– Тот самый.

– А что я должна была сказать?

– Обратить всё в шутку.

– Но в его вопросе не было ничего смешного, это он был груб!

– Возможно, но не он идёт на выборы, а ты. И не забывай, что его колонку каждый день читают в Чикаго более пятисот тысяч человек, включая и твоих избирателей.

– И чего же ты хочешь: чтобы я скомпрометировала себя?

– Нет, я хочу, чтобы тебя избрали. Когда ты попадёшь в Конгресс, ты сможешь всем доказать, что они были правы, голосуя за тебя. Но пока ты – никому не известный товар с массой факторов, работающих против тебя. Ты – женщина, ты – полька, ты – миллионерша. Такая комбинация может вызвать вокруг тебя огромную волну предрассудков и зависти среди простого народа. И чтобы ей противостоять, надо выглядеть весёлой, доброй, заинтересованной в людях, которым не досталось того, что имеешь ты.

– Эдвард, не мне надо выдвигаться, а тебе.

Эдвард покачал головой.

– Я знаю, что ты – более достойна, Флорентина, но тебе понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к новой обстановке. Слава богу, ты всегда быстро училась. Кстати, не могу возразить против чувств, которые ты выразила так многозначительно, но, если ты любишь цитировать политиков ушедших дней, не забывай и слова, которые Джефферсон сказал Адамсу: «Речь, которую ты не произнёс, не отнимет у тебя голосов».

И опять Эдвард оказался прав. В прессе появились разные сообщения о пресс-конференции, а репортёр из «Трибьюн» назвал Флорентину Каин наихудшей выскочкой-оппортунисткой из всех, кого он имел несчастье встречать в политике. Неужели в Чикаго не найдётся своего кандидата? В противном случае ему не останется ничего, кроме как впервые в истории газеты призвать читателей голосовать за республиканцев.

Флорентина пришла в ужас, но быстро свыклась с фактом, что эго журналистов гораздо чувствительнее, чем эго политиков.

Она поселилась в Чикаго, чтобы несколько дней в неделю встречаться с людьми, разговаривать с прессой, появляться на телевидении, собирать пожертвования. Даже Эдвард становился всё более убеждённым, что дело оборачивается в их пользу. И тут они получили чувствительный удар.

– Ральф Брукс? Да кто он такой, этот Ральф Брукс?

– Местный юрист, талантливый и очень амбициозный. Я всегда считал, что он целится на пост прокурора штата, а оттуда – на федеральный уровень судебной власти. Видимо, я ошибся. Интересно, кто подсказал ему эту идею?

– Он серьёзный соперник?

– Ещё какой! Местный парень, учился в Университете Чикаго, потом – в Йельской школе права.

– Возраст?

– Ближе к сорока.

– И, конечно же, он красив.

– Очень, – сказал Эдвард. – Когда он выступает в суде, каждая женщина в составе присяжных желает ему победы. Я всегда старался избегать противостояния с ним.

– А у этого олимпийца есть какие-нибудь недостатки?

– Естественно. Любой человек, занимающийся юридической практикой, не может не иметь врагов.

– И что мне говорить о нём?

– Ничего, – посоветовал Эдвард. – Если спросят, отвечай стандартно: говори, что это – демократия в действии, и пусть самый достойный или самая достойная из кандидатов победит.

– Но до праймериз осталось всего пять недель.

– Вполне разумная тактика: он думает, что у нас кончится пар. Но во всём этом есть один благоприятный момент: мистер Брукс сбил налёт самонадеянности с наших сотрудников. Все теперь знают, что придётся драться, а это станет хорошей подготовкой к нашей схватке с республиканцами.

Эдвард говорил уверенным голосом, и Флорентину это успокоило, хотя позднее она и пожаловалась Джанет Браун, что схватка будет чертовски тяжёлой. В течение следующих нескольких недель Флорентина узнала, что́ это будет за схватка. Куда бы она ни пришла, всё время оказывалось, что Ральф Брукс уже побывал там и уехал только что. Каждый раз, когда она делала заявление для прессы по какому-нибудь вопросу, оказывалось, что он высказался по тому же поводу за день до неё. Но по мере приближения праймериз она научилась воевать с ним его же оружием и наносить ему поражения.

Однако в тот момент, когда опросы общественного мнения показывали, что Флорентина уверенно лидирует, Брукс сделал ход конём, которого она не предвидела. Все подробности Флорентина прочитала в «Чикаго Трибьюн».

«Брукс вызывает Каин на дебаты», – кричал заголовок. Флорентина знала, что Брукс, с его судебным опытом и умением вести перекрёстные допросы, представляет собой мощного противника. Все телефоны в офисе Флорентины раскалились под шквалом звонков журналистов. Примет ли она вызов или уклонится от встречи с Бруксом? Разве у жителей Чикаго нет права посмотреть на двух кандидатов, спорящих о политике? Джанет держала журналистов на расстоянии, а Флорентина провела срочное совещание с Эдвардом, продолжавшееся три минуты, после чего написала сообщение, которое Джанет должна была зачитывать всем звонившим: «Флорентина Каин рада принять участие в дебатах и с нетерпением ждёт встречи с соперником».

В течение недели Эдвард назначил представителя для контактов с руководителем кампании Брукса, чтобы определить место и время встречи.

Четверг перед праймериз подошёл обеим сторонам. Местом встречи был выбран Центр Бернарда Хорвича еврейской общины Западного Чикаго. Освещать дебаты согласилось местное представительство «Си-би-эс», и оба кандидата знали, что результаты выборов будут в огромной степени зависеть от того, чем кончится их спор. Флорентина целыми днями репетировала вступительную речь и отвечала на вопросы, которыми в неё стреляли Эдвард, Джанет и Ричард. Она вспомнила, как мисс Тредголд готовила её к стипендии Вулсона.

Вечером, на который были назначены дебаты, все места в зале были заняты. Прилетевший из Нью-Йорка Ричард прибыл вместе с Флорентиной за полчаса до начала. Ей пришлось пройти испытание в лице телевизионных гримёров, а Ричард нашёл себе место в первом ряду.

Под аплодисменты собравшихся Флорентина вошла в зал и заняла своё место на сцене. Ральфа Брукса, прибывшего через несколько минут после неё, приветствовали столь же энергично. Когда он шёл по залу, на него были устремлены глаза всех женщин, включая Флорентину. Председатель комитета девятого округа по выборам в Конгресс приветствовал кандидатов и, отведя их в сторону, рассказал о регламенте: каждый из них произнесёт вступительную речь, за которой последуют вопросы и ответы, а затем обоим участникам будет предоставлено заключительное слово. Достав из кармана полудолларовую монету с профилем Джона Кеннеди, председатель подбросил её в воздух. Флорентина произнесла: «Решка», – Кеннеди вновь смотрел на неё с монеты.

– Я буду выступать второй, – сказала она.

Не говоря больше ни слова, они прошли на сцену и сели на свои места. Ведущий попросил тишины.

– Мистер Брукс будет выступать первым, а миссис Каин – второй.

– Дамы и господа, коллеги-демократы! – начал Ральф Брукс. – Я выступаю перед вами сегодня как местный уроженец, который сделал свою карьеру здесь, в Чикаго. В этом городе родился мой прадед, и четыре поколения семьи Бруксов занимались здесь юридической практикой в нашей конторе на улице Ла-Саль, отдавая все силы городу и обществу. Я выдвигаю сегодня свою кандидатуру в депутаты Конгресса, исходя из убеждения, что представители народа должны быть выходцами из низов общества. У меня нет такого богатства, как у моего оппонента, но есть преданность моему округу и желание принести ему пользу, и вы увидите, что это – важнее богатства!

Раздался взрыв аплодисментов, но Флорентина заметила, что некоторые из присутствующих не присоединились к ним.

– Вот уже много лет я защищаю в судах Чикаго общественное благо в области борьбы с преступностью, обеспечения жилищных прав, улучшения работы транспорта и здравоохранения. Теперь я прошу предоставить мне возможность защищать ваши интересы в Палате представителей Соединённых Штатов.