Текст книги "Паутина будущего"

Автор книги: Джефферсон П. Свайкеффер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Спустя некоторое время Катя оторвалась от прибора. В ее голосе и выражении лица чувствовалось некоторое замешательство. Двое ее друзей прекрасно понимали, что Катя использует любую возможность, чтобы получить информацию для своей страны. Было настолько очевидно, что для этой цели она использует и Кристофера, что порой казалось не вполне порядочным. Но надо отдать должное, она никогда бы не сделала ничего такого, что причинило бы ему зло или подвергло какой-нибудь опасности. Кроме того, она не утратила способности изящно смущаться и краснеть.

– Девушку зовут Шарлин Кеннес Риччи. Она – специалист по электроэнергетике и работает в управлении фирмы, консультирующей проект на реке Огайо. Она – старший инженер и перешла в эту фирму из министерства тяжелой промышленности. Ее энергетический рейтинг… феноменален.

Катя посмотрела на своих двух друзей и показала рукой на низкое окно, в котором была видна внутренность изолятора.

– В данный момент ее чоп разряжается через внутреннюю электросеть госпиталя. Но даже на низком уровне мощности он свидетельствует о колоссальной энергетике этой женщины. Я такой никогда еще не встречала. Помимо того, – Катя пожала плечами характерным для нее экспрессивным образом, – запись ее данных не назовешь заурядной. Она имеет четыре дома, хотя предпочитает снимать квартиру. У нее шесть автомобилей и две лодки. Долгов по контрактам нет. Детей нет. Есть огромное количество энергии.

Ни Марианна, ни Кристофер, в отличие от Кати, не думали об энергии в первую очередь как о потенциальном оружии. У Марианны слово «энергия» было связано с освещением, лифтами, автоматическими дверьми, оборудованием жизнеобеспечения, диагностическими приборами. У Кристофера оно было связано с его вертолетом, с разветвленной сетью энергопитания дорог, аэропортов, пусковых площадок и, наконец, с кораблем многоразового использования, летающим на Марс.

И лишь после всего этого они оба вспомнили, что энергию можно использовать и во зло людям. Катя продолжала:

– Мальчик – псих, его имя Уорэлл Стивен Уилтон.

Катя запнулась, как бы столкнувшись с трудностями перевода, но ей не удалось провести ни Кристофера, ни Марианну. Катин английский был безупречен, разве что иногда она специально начинала говорить с акцентом, используя его в качестве стилистического орудия.

– Он думает, что является хозяином мира и что каждый должен поклоняться его могуществу.

Марианна засмеялась:

– Ну а мужчина?

– Какой мужчина? – спросила Катя с притворным непониманием. – Там есть еще и мужчина?

Марианна посмотрела в изолятор:

– Определенно есть. Я проверила образцы его биоткани и убедилась, что это человеческое существо мужского рода. – Она сделала паузу, а затем тихо произнесла, как бы размышляя вслух: – Любопытно было бы ознакомиться с его генетическими данными. Интересно… – Вернувшись к действительности, она посмотрела Кате в глаза: – Кто он?

Обычно Катя находила возможность хитроумно уклониться от ответов на прямые, конкретные вопросы Марианны. Но сейчас ей не приходило в голову ничего остроумного, и она озадаченно вслед за Марианной посмотрела в окно, за которым явно скрывалась какая-то загадка.

– Шарлин называет его Мэддоком, – сказала она, – но на него нет никаких записей. Абсолютно никаких данных. Никаких.

* * *

– Во имя всех святых! – рычал Мэддок, сморщив лицо и маша перед ним рукой. – Какая отвратительная вонь!

Шарлин слегка толкнула его локтем в бок. Она сидела рядом с ним на кушетке в изоляторе. Камера была оборудована довольно комфортно. Мэддок оценил мягкие и удобные стулья; на его наивный вкус, натюрморты, висящие на стенах, являлись вершиной живописного искусства. Он и Шарлин устроились на невысокой длинной кушетке, в то время как негодующий псих развалился, скрестив ноги, в шезлонге. Он все время молчал и только непрерывно вдыхал в себя ядовитый дым. Свою черную шляпу парень натянул почти до бровей, и из тени, отбрасываемой на лицо ее полями, сверкали его угрюмые злые глаза.

– А ты что? – наседал Мэддок на Шарлин. – Ты, похоже, наслаждаешься этим запахом, будто исходящим из выгребной ямы?

– Пусть он делает, что ему хочется, – прорычала она, стараясь говорить потише, чтобы не услышал парень.

– Да? Он что, добивается, чтобы я оскорбил его? Он может все получить, не испуская этого запаха.

– Слушай, говори потише. Он услышит.

Мэддок скрестил руки на груди:

– Меня это не волнует. Пусть он меня слышит так же, как сейчас я вдыхаю испускаемую им вонь.

Шарлин оставила свои попытки умиротворения. Она откинулась назад и постаралась понять, почему Мэддок ведет себя как упрямый осел.

«Возможно, в этом виновато его время, – подумала она. – Тысяча восемьсот шестьдесят второй год: насколько цивилизованным был мир тогда, столько лет назад?»

Густой, острый, ядовитый запах плыл по комнате. Он был такой же резкий и противный, как запах уксуса или алкоголя. Мэддок с побагровевшим от ярости лицом поднялся с кушетки, но Шарлин оттащила его назад.

– Не вздумай ничего делать! – предупредила она его. – Ты что, не видишь? Эти трубочки – его собственность.

Мэддок непонимающе заморгал глазами:

– Ну и что? Безусловно, это его собственность. И что из этого следует?

Потрясенная Шарлин уставилась на него. Мэддок был в глубине души доволен тем, что ее можно по-настоящему удивить, да еще такими простыми вещами.

– А в ваше время что, можно было отнимать у людей их собственность?

– Нет, но дети – это совсем другое дело. – Он развел руками. – Допустим, родственники Дэвида О'Брэди подарили ему новый барабан, в который он барабанит с восхода до заката солнца. Разумеется, я отниму у него эту игрушку.

Шарлин крепко сжала его руку чуть выше локтя и твердо, делая ударение на каждом слове, сказала:

– В наше время этого делать нельзя. – И уже более тихим голосом добавила: – К тому же он вовсе не ребенок и свои права знает.

Между ними плыл густой зеленый дым, запах которого теперь представлял смесь навоза, гниющего удобрения и коровьего помета. Шарлин отвернула в сторону бледное от подступившей дурноты лицо. Она даже закрыла глаза, как будто это могло помочь выдержать вонючую пытку.

Мэддок встал с кушетки и прошел через комнату к шезлонгу, в котором развалился молодой человек. Но на сей раз он контролировал себя и больше не собирался ничего выхватывать у парня. Вместо этого он присел на корточки прямо у ног парня и некоторое время внимательно рассматривал его. «Интересно, сколько лет этому юнцу, – подумал он. – Пятнадцать? Восемнадцать? Шарлин сказала, что вполне достаточно, чтобы парень знал свои права».

– Та леди и я были бы очень признательны, если бы вы перестали наполнять комнату этим неприятным запахом.

Ответом ему было молчание с последующим выпуском из носа очередной порции вонючей мерзости. Волосы на его шее приподнялись, но он в очередной раз сдержался.

– Эй, парень? Прошу тебя.

– Животное, – сказал юноша, вкладывая в это слово столько презрения и ненависти, сколько Мэддоку не приходилось слышать за всю свою жизнь.

– Это я животное? – прорычал Мэддок и сорвал шляпу с головы нахала и… застыл на месте от ужаса. Весь череп юноши был покрыт шрамами. Они образовывали причудливые узоры и явно были сделаны намеренно; в процессе формирования за шрамами ухаживали, их лелеяли – они служили в качестве украшения.

Парень вырвал из рук Мэддока свою шляпу, натянул ее снова на голову и, вертя в руках дымящуюся трубочку, продолжал наполнять комнату зловониями. Но Мэддок этого почти не замечал, настолько отвратительно ему было искусственное увечье сидящего перед ним юнца.

– Животное, – снова сказал парень.

Последний раз Мэддок видел этого парня сто пятьдесят лет назад, когда тот принимал участие в страшной войне, будучи молодым солдатом. Кем он был сейчас, Мэддок не знал. Но если не считать волос и черепа, это был тот самый человек. «Я знал тебя во времена, когда ты был лучше, чем сейчас», – подумал он с грустью.

Мэддок поднял голову. «Он назвал меня животным. Можно подумать, что это худшее из слов». Ирландец стоял и смотрел вниз на затененное полями шляпы лицо юноши.

– Ты когда-нибудь рыбачил, парень? – В ответ на Мэддока взглянули холодные безразличные глаза. – Скажу тебе, что ничто не может сравниться с завтраком из только что пойманной тобой рыбы. Большая форель, бьющаяся на крючке, еще сырая и блестящая. – Он улыбнулся и приступил к выполнению своей задачи, сам испытывая при этом большое удовольствие. – Она еще жива, когда ты поднимаешь ее за жабры. Еще извивается, бьется. Ты берешь нож и разрезаешь ее. Вот тут-то и начинается основная работа.

* * *

В комнате наблюдения за изолятором Марианна, Катя и Кристофер смотрели и слушали, немало озадаченные ходом беседы Мэддока с пареньком.

Марианна продолжала изучать данные анализа кожи Мэддока, поступившие к этому времени из лаборатории. Аномалии были небольшими по величине, но огромными по количеству.

Катя вслушивалась в слова, которые употреблял этот человек, и пропускала сформулированные им предложения через лингвистические анализаторы. Результаты этого анализа вызвали у нее странное чувство, ощущение чего-то совершенно необычного.

А Кристофер смотрел на этого человека. Он видел, что Мэддок не только смел, но и умен, и способен управлять своими эмоциями. Рыбная история порядком вывела его из равновесия, но его собственное чувство тошноты было пустяком по сравнению с несчастьем, обрушившимся на голову нахального молодого психа. Но главным была не сама история, а то, каким образом рассказчик излагал ее.

– Марианна! Катя! Не могу разобраться, что это за человек, но думаю, что он из какого-то совершенно неизвестного нам места.

И тут все трое увидали, что псих поднес ко рту руку и умоляюще захныкал:

– Прекратите!

– Что? – Мэддок посмотрел на юношу, и в его глазах появился озорной блеск. – Неинтересно слушать о привычках обитателей речных глубин? Ручаюсь тебе, то, что порой находишь в их желудках, совершенно изумительно. Однажды вот этими самыми пальцами я вытащил оттуда голову птицы. Птичью голову, представляешь? Удивительно! Как она могла попасть в кишки коричневой форели? Мне всегда было любопытно…

– Остановитесь, – умолял парень. – Хватит мне историй о рыбах, червях и птичьих головах!

Лицо его было искаженным и совершенно белым.

– Ну, в таком случае убери свои вонючки, парень, – спокойно предложил Мэддок, – и я больше не произнесу ни слова.

В изоляторе установилась нечто вроде перемирия.

Глава шестнадцатая

– У каждого существует запись истории жизни, – настаивал Кристофер. – Вот почему мы ничего не можем понять. Что, этот Мэддок ничего не сделал в своей жизни?

Он сидел расслабившись, с закинутыми на стол ногами и загибал пальцы согласно перечисленным пунктам.

– Он никогда ничего не брал в кредит? Никогда не переводил деньги? Никогда никуда не ездил? Никогда не был оштрафован на улице? – И наконец, как о чем-то совершенно невероятном, он спросил: – Мог ли он за всю жизнь ни разу не купить аккумулятор?

– Это невозможно, – сказала Марианна не очень уверенно.

– Абсолютно невозможно! – громогласно добавила Катя. – Абсолютно!

Двое друзей одновременно посмотрели на нее, редко Катя была столь категорична в своем отрицании чего-либо. Она спокойно встретила их взгляд.

– Это не мое мнение. Я просто констатирую факт. Невозможность чего-либо имеет полное право быть законным фактом.

Марианна встала и подошла к смотровому окну, у которого постояла некоторое время, задумчиво глядя на трех пленников, помещенных в изолятор.

– Но он же там. Что может быть более возможным, чем существующая реальность?

Катя жизнерадостно захлопала в ладоши, проявив в очередной раз большой запас заложенного в ней оптимизма. Она пружинисто встала с кресла и подошла к Марианне.

– А существующая реальность отличается от того, как мы позволяем себе ее представить. Итак, вполне возможно, что перед нами гений, которому удалось невероятное: вычислить коды стирания информации и получить доступ к базе данных высшего уровня. А вот что совершенно невозможно – это то, что он никогда не сталкивался с процессом регистрации.

Сидящий за столом Кристофер озадаченно прокомментировал:

– Твое «возможно» для меня представляется также невозможным.

Катя задумчиво посмотрела на него:

– Это точно.

Она снова посмотрела на Мэддока, Шарлин и на сердитого неоперившегося юнца Уорэлла.

– А может быть, она – специалист по стиранию данных?

Кристофер в этом не был уверен.

– Она – энергия, но не информация. Мы же все ознакомились с ее записью; там все про нее сказано.

– А не может она сфальсифицировать данные?

– Зачем, собственно? И почему так топорно? Зачем ей придумывать себе ложную запись, а его вообще оставлять без таковой? Ведь нас насторожило не наличие каких-то аномалий в его записи, а полное ее отсутствие.

Катя поджала губы, потом рассмеялась:

– Все это не то. В принципе можно придумать несколько достаточно достоверных предположений. Возможно, команду на удаление записи дал монитор безопасности, обнаружив в ней какие-либо сверхсекретные данные. Может быть, его запись была изъята для дублирования в базу данных где-нибудь в Вайолингене или Ист-Термополисе и в силу каких-то обстоятельств не возвращена обратно.

Впрочем, всем был понятен сарказм, звучавший в ее тихом, приятном голосе.

– Моя собственная запись так мала, что меньше уж некуда. – Она снова стала серьезной. – В отличие от вас я не являюсь гражданкой этой страны, и мои возможности достаточно ограничены, но тем не менее я могу добраться до центральной системы.

Она изящно обвела вокруг рукой, как бы указывая на всепроникающую сеть процессоров, ЭВМ, передающих линий связи.

– Обо мне очень трудно что-либо узнать. Моя запись урезана до предела, в ней всего несколько пунктов. Это результат нескольких лет очень тяжелой работы.

Сделав это признание, она хладнокровно выдержала и сочувствующий взгляд Марианны, и скептический Кристофера.

– Поэтому утверждаю, что этого человека, на которого мы все сейчас смотрим, не существует вовсе. Я скорее поверю в то, что он явился из другого мира, чем в то, что ему удалось совершенно уничтожить свою запись.

Марианна улыбнулась, поняв Катины слова как шутку. Кристофер же весь подался вперед и мгновенно опустил ноги на пол. Идея была очень заманчива и тут же захватила его целиком.

– Не из другого мира, – выдохнул он. – Из прошлого.

Марианна озадаченно посмотрела еще раз на сводку медицинских показаний Мэддока.

* * *

Дверь изолятора резко отъехала в сторону. Шарлин мгновенно вскочила на ноги.

– Я принадлежу к Коалиции менеджеров энергосистемы Штатов, – сказала, словно прорычала она, как только Марианна вошла в комнату.

Кристофер, вошедший следом, был совершенно ошеломлен яростью этой потрясенной женщины, но практичная Марианна воспринимала все совершенно спокойно.

– Я сестра-специалист этой клиники, Марианна Кайзер. Это Кристофер Томпсон. Мы исследовали ваши биообразы и…

– Ваш госпиталь может позволить себе тридцатипроцентное увеличение платы за потребляемую энергию? – резко спросила Шарлин.

– Нет, – спокойно признала Марианна. – А вы можете позволить нам не заботиться о вашем здоровье, если вокруг вас обнаружены бактерии и вирусы… – она перевела дыхание, что, как понял Кристофер, было сделано для драматического усиления эффекта, – оспы, скарлатины, малярии, дифтерии, холеры и еще многих болезней, казалось бы, навсегда исчезнувших из нашей жизни?

Затем она сделала выжидательную паузу. Выражения лиц Мэддока и Шарлин сказали ей все, что она хотела знать. Все шло к тому, что дерзкая гипотеза Кристофера подтверждалась. Шарлин была современной женщиной, которая знала правила игры. Она предъявила весьма существенную угрозу – госпиталь не мог себе позволить даже минимальное увеличение расходов на электроэнергию, но эта угроза была отбита. И все-таки победить Шарлин было не так-то просто. У нее уже наготове были новые угрозы.

Мэддок же простодушно смотрел на вошедших широко открытыми глазами, и его лицо самым явным образом выдавало каждую его мысль. Марианна видела перед собой сидящего на кушетке маленького человека, по-старинному учтивого. Теперь, когда она знала направление поиска, его манеры, так же как потертый шерстяной жакет и порядком изношенные кожаные ботинки-сапоги безошибочно свидетельствовали о принадлежности к другой эпохе.

Марианна подняла руку, призывая Шарлин к молчанию.

– Успокойтесь. Когда будет нужно, о вас позаботятся. Но пока что эти вирусы обнаружены не у вас. – Она кивнула в сторону Мэддока: – У него.

– Что такое? Я ни одного дня своей жизни не болел! – Он фыркнул, топнул ногой и едва не сплюнул на пол, но вовремя одумался. – Я не болел даже легкими болезнями, не говоря уж о тех наказаниях божьих, которые вы тут назвали. Никогда!

– Мэддок, заткнись! – зарычала Шарлин, не обращая внимания на присутствующих.

Дискуссия, как и предвидела Марианна, грозила перерасти в шумный скандал. Но перед тем, как назвать вещи своими именами, надо было избавиться от одного постороннего свидетеля. Марианна снова подняла руку, призывая всех успокоиться.

Уорэлл Уилтон, агрессивный молодой псих, все еще сидел, развалившись в шезлонге и прижимая к груди свои бесценные сигареты, и кипел от злобы. Марианна повернулась в его сторону. Парень встал на ноги и развинченной блатной походкой подошел к ней. Она, прекрасно понимая, на что он провоцирует ее, и не желая в свою очередь ни в коем случае спровоцировать юнца на какую-нибудь выходку, спокойно улыбнулась ему:

– Вы можете идти.

Глаза Уорэлла едва не вылезли из орбит от какой-то нездоровой ярости.

– Ты, дешевая больничная шлюха! Засадила меня в одну камеру с этим животным, охреневшим от копания в рыбных задницах, и…

Больше он ничего сказать не успел. Мэддок железной хваткой сжал его плечо и развернул к себе, приготовившись применить методы воспитания старой школы.

Шарлин с ее реакцией могла бы помешать ему, но в данный момент, будучи очень сердитой, она уделяла Мэддоку мало внимания. Марианна тоже оказалась не готовой к решительным действиям ирландца. Кати, всегда и ко всему готовой, вообще в комнате не было.

Мэддок нанес точный, прямой и короткий удар. Его кулак смачно шлепнул по ладони протянутой Кристофером руки, остановившись всего в нескольких дюймах от искаженного гневом лица Уорэлла. Удар был мощный, и Кристофер пошатнулся, но все же устоял на ногах, крепко сжав пальцами кулак Мэддока.

– Не думаю, что… – начал было он, и почему-то не стал продолжать дальше.

«Насколько же этот Мэддок отличается от живущих в нынешнее время людей! – размышлял Кристофер. – Для достижения своих целей он охотно готов применить насилие. Казалось, он был почти счастлив, что в любую минуту может пустить в ход кулаки».

– Провалиться мне на этом месте, но если вы еще раз мне помешаете… – сказал Мэддок, раздосадованно опустив руки.

– Мы применяем насилие, – сказал Кристофер с обезоруживающей улыбкой, – но стараемся избегать его в случаях, когда есть хоть какие-то шансы обойтись без этого.

Уорэлл за этот комментарий наградил Кристофера совершенно ненавидящим взглядом и собирался что-то сказать, но вдруг обнаружил, что Мэддок вновь устремил на него свой пристальный взгляд. Парень никак не мог понять этого сумасшедшего, которого склонен был считать скорее опасным животным, чем человеком. Вот и сейчас он не был уверен, что не получит взбучку.

– Козел вонючий, – негромко пробормотал он и быстренько нырнул к выходу, не осмеливаясь обернуться и посмотреть на реакцию темпераментного Мэддока.

Кристофер немного подождал, а затем тоже пошел к выходу, чтобы убедиться, что психованный парень покинул помещение.

– Мы даже не знаем, зачем он явился сюда, – сказала Марианна, как будто извиняясь за молодого человека.

– Наверное, для того, чтобы ему отрезали нос, – предложил вариант Мэддок с вернувшимся к нему юмористическим выражением лица. – Вокруг него было столько вони, что нос ему только мешал. – Затем он снова помрачнел и скептически посмотрел на свои замызганные штаны и жакет. – Впрочем, я и сам не являюсь воплощением нежной парфюмерии.

– Слушайте, – наседала Шарлин на Марианну, тыча ей в грудь указательным пальцем, – мы пришли сюда потому, что вот этот человек сгорел на солнце.

– Шарлин, дорогая, успокойся. У меня только легкий зуд, и, в конце концов, я всегда могу почесаться.

Шарлин взглянула на Марианну, как бы говоря: «Видите, что мне приходится терпеть», и, отступив на шаг назад, скрестила на груди руки. Отрешившись от его проблем, она заняла позицию стороннего наблюдателя.

«Пусть он сам решает свои проблемы, – казалось, говорила она, – и не ищет от меня помощи».

Марианна смотрела на все это с умело скрываемым изумлением. Она заметила, что Шарлин была несколько шокирована, ознакомившись со списком болезней, которыми она могла заразиться. Да и у самой Марианны вера в искусство медицины, надо признаться, пошатнулась. Дело в том, что все перечисленные вирусы считались давно вымершими и против них даже не делались иммунные прививки. Теперь многое зависело от того, являлся ли Мэддок носителем живых вирусов или только выработанных его организмом антител.

Она еще раз взглянула на него и, мило улыбаясь, просто спросила:

– Как вас зовут?

– Черт меня возьми! – воскликнул Мэддок. – Примите мои извинения, милая девушка, за то, что я забыл о своих обязанностях. Разрешите представиться: я имею честь носить имя Мэддок О'Шонесси, рожденный в Эйре, что расположен на реке Ли в Корке, самом зеленом графстве Ирландии.

Свой следующий вопрос Марианна задала как бы автоматически, постаравшись не выдать своего интереса. Это был настолько естественный вопрос, что Мэддок, не задумываясь, начал было отвечать на него, но Шарлин, шагнув вперед, постаралась заставить его замолчать.

– Дата рождения?

– Одиннадцатое сентября одна тысяча восемьсот…

– Мэддок!

Марианна соблюдала спокойствие и старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Тем не менее она внимательно следила за реакцией этих людей на свой невинный вопрос. Шарлин шагнула вперед и схватила Мэддока за руку, пытаясь заставить его замолчать. Ничего особенно неожиданного в этом не было, Марианна не раз наблюдала подобные сцены. Люди имел и свои секреты и не были очень уж искусны в их сохранении. Но Мэддок в очередной раз повел себя совершенно незаурядно. Не то чтобы недружелюбно, но несколько холодновато он, оглянувшись, посмотрел на Шарлин, как бы слегка порицая ее за эту попытку. Марианна чувствовала, что он держится очень уверенно, гораздо увереннее, чем она ожидала с учетом его простодушия и очевидного незнакомства с современным миром.

– Я хотел сказать, что родился в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. – Он слегка похлопал Шарлин по руке и внимательно посмотрел на Марианну. – Эта девушка уже кое о чем догадалась. Не так ли, милая?

– Да, – призналась Марианна после некоторой паузы.

– Я был в этом уверен. Но… – он не договорил.

– Что?

– Правильно ли я понял, что вы вытравили сифилис? Что больше нет холеры? Вам действительно это удалось?

– Да, со всем этим покончено.

Он немного подумал, потом кивнул головой:

– Ну что ж, это прекрасно, это прекрасно. Возможно, я был о вашем времени худшего мнения, чем оно того заслуживает. Этот парнишка, Уилф Вэверли, – он жестом показал на то место, где сидел юный псих Уорэлл Уилтон, – явно не изменился в лучшую сторону по сравнению с тем, чем он был полтора столетия назад, когда я впервые встретился с ним. Но вы…

Мэддок улыбнулся и чрезвычайно галантно поклонился. Озорные искорки в глазах делали его довольно привлекательным джентльменом.

– Что я? Продолжайте, – сказала Марианна, хотя она и не была уверена, что делает правильно, передавая инициативу Мэддоку.

– Вы – контрабандистка, тайно переправляющая людей в безопасное для них место, не так ли? Не так ли?

Ее лицо окаменело, что само по себе уже было почти равносильно признанию. Шарлин также была потрясена.

– Что? – Она посмотрела на Марианну и начала извиняться: – Не слушайте его, он сошел с ума.

– Нет, нет, – Марианна, как бы желая оправдаться, замахала рукой.

Мэддок повернулся к Шарлин и, ухмыльнувшись, заметил:

– Ты говорила, что никто мне не поверит?

Шарлин не была в такой растерянности и прострации со времени встречи с мерзким сторожем пещеры, сотканной из белой толстой паутины.

– Мэддок, – начала было она.

Мэддок остановил ее:

– Выслушайте меня, милые девушки, и наградой вам будет на редкость замечательная история.

Женщины немного недоверчиво посмотрели на него, но все же приготовились слушать.

– В год одна тысяча восемьсот шестьдесят второй от Рождества Христова, в самой гуще страшной войны, с восточной стороны шли два человека. Одного из них звали Валентин… Валентин… что-то там такое… Диас. – Он кашлянул и продолжил дальше: – А другим был ваш покорный слуга. И вдруг мы встретили – слушайте внимательно, милые дамы, – такое, во что никак не могли поверить и что совершенно потрясло нас.

Мэддок сделал паузу, театрально поднял вверх руку, затем медленно опустил ее.

После этого он оставил шутливый тон, выпрямился в полный рост – меньший, чем у Марианны, и значительно меньший, чем у Шарлин, – и серьезно, с грустью в голосе продолжил:

– Мы встретили рабов. А когда расстались, они были уже свободными людьми.

Далее Мэддок, без характерных для его речи цветистых поэтических вставок, рассказал о том, что произошло полтора столетия назад. Он рассказал о фургоне, о встрече с генералом, о револьверных и винтовочных выстрелах. Он рассказал о ранах, увечьях и о смерти.

О том, что некоторые люди были внешне схожи с теми, кто жил в те далекие времена, Мэддок умолчал. Он подумал, что в свое время расскажет об этом Шарлин, а пока что он не хотел обременять и без того потрясенную Марианну еще и этим знанием. Не углубляясь в детали, он предельно просто и сжато объяснил способ своего передвижения через столетия: «Обычная магия».

Марианна выслушала все это серьезно и с изрядной долей скептицизма, но не перебивала. Он окончил свою историю, но не вдруг. В конце он слегка вошел в раж и все-таки не смог обойтись баз патетического финала.

– Вот так я покинул свой отчий дом и пронесся через десятилетия, скажу больше, через полтора столетия для того, чтобы в сей знаменательный день прибыть в столь незнакомый и небезопасный для меня мир.

Произнеся эту финальную часть своего выступления, сияющий Мэддок торжественно поднял вверх руки, словно отвечая на аплодисменты аудитории.

Потом он прищурил глаза, немного наклонился вперед и таинственно спросил:

– Скажите, в двадцатом веке произошло что-нибудь, достойное внимания?

Марианна приложила колоссальные усилия, чтобы не рассмеяться, в то время как ошеломленная постановкой вопроса Шарлин в немом изумлении уставилась на Мэддока. Затем, посчитав, что он уже просто дурачится, принимая их всех за идиотов, она готова была взорваться яростью, но была прервана на полуслове.

В дверях появился Кристофер и неровными шагами прошел в комнату; его ноги были словно резиновые, а дыхание слишком прерывистым.

– Марианна.

От смешливого настроения Марианны в мгновение ока не осталось и следа. Медицинская выучка и опыт были у нее в крови. В этот момент Кристофер не был ни ее другом, ни даже просто знакомым. Он был пациентом с еще не определенной болезнью, которому необходимо немедленно поставить диагноз. В ее руках мгновенно оказался розовый чоп, который с помощью невидимых и неосязаемых энергетических лучей исследовал состояние и химический состав тела Кристофера.

– Никакой патологии, – спустя некоторое время сказала Марианна; она взглянула на пациента и, кажется, только сейчас поняла, что перед ней стоит Кристофер собственной персоной.

– Что случилось?

– Этот психопат… – Кристофер несколько раз глубоко вдохнул, чтобы избавиться от головокружения. – Он швырнул мне в лицо…

– Я сейчас же приведу тебя в полный порядок, – уверила его Марианна.

– Вряд ли… – Он помотал головой: – Вряд ли в полный. Он забрал мой чоп.

Марианна испуганно заморгала, но первой на эту весть несколько грубовато отреагировала Шарлин.

– Забрал? Ну и пусть подавится. Что он с ним будет делать-то?

– Вы… не понимаете, – Кристофер посмотрел на всех троих испуганным взглядом. – Мой чоп не застрахован.

– Почему, черт возьми? – удивилась Шарлин.

– Катя иногда пользовалась им…

– Какая еще… – Шарлин не договорила. – Впрочем, Бог с ней. – Она сосредоточенно наморщила лоб: – Для каких функций он предназначен?

– Для стандартных… Отслеживание дорожного движения, обеспечение связи… – Шарлин несколько успокоилась. – Ну и Катя кое-что модифицировала.

Шарлин снова посуровела.

– Спрашивай смелее, – очень тихо посоветовал Мэддок. – Ты же не успокоишься, пока не узнаешь.

– Кто такая эта ваша Катя, черт бы ее побрал? – спросила Шарлин, с трудом сдерживая раздражение.

– Русская шпионка, – ответила вместо Кристофера Марианна. Из присутствующих одна только Шарлин не знала об этом.

Некоторое время все молчали, затем Марианна стремительно направилась мимо Кристофера к двери и поспешила в кабинет, из которого осуществлялось наблюдение за изолятором. Еще не вполне пришедший в себя Кристофер, спотыкаясь, пошел вслед за ней. Шарлин, слегка поддерживая его за руку, поспешила следом.

Мэддок тоже направился было к двери, но обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом изолятор. В дальнем углу комнаты спокойно и мирно стоял никем ранее не замеченный Стенелеос Магус LXIV. Он обнаружил небольшую раковину с водопроводным краном и, включив холодную воду, занимался своим привычным делом. В его руках души-платочки переливались тысячами ярких пылающих цветов, которые никак не желали тускнеть даже под струей ледяной воды.

– Я знал, что снова увижу тебя, – радостно сообщил Мэддок.

Стенелеос посмотрел на него взглядом, в котором не было ни одобрения, ни осуждения.

– Ничто не меняется, – прозвучал его высокий, отдаленный, нечеловеческий голос.

Маленькие квадратики ткани дымились и шипели, находясь на грани возгорания.