Текст книги "Роковая восьмерка (ЛП)"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Полсон посмотрел вниз.

– Это что, игрушка?

– Электрошокер.

Бесполезный кусок дерьма это, а не оружие.

Полсон забрал устройство и стал рассматривать.

– Круто, – сказал он. Включил, выключил. А потом приставил к моей руке. В голове что-то вспыхнуло, и все померкло.

Выплывая из темноты на свет, я услышала голоса, где-то далеко. И с усилием потянулась на эти голоса, они стали громче, более отчетливые. С трудом я разлепила веки, и в поле зрения вплыли лица. Я попыталась сморгнуть пелену и оценить ситуацию. Валяюсь на спине. Надо мной склонились парамедики. На лице моем кислородная маска. На рукеманжета для измерения давления. За медиками маячит с обеспокоенным видом Бабуля. За Бабулей Полсон выглядывает из-за ее плеча. Полсон. Тут я вспомнила. Этот сукин сын вырубил меня моим же собственным электрошокером!

Я вскочила и рванула к Полсону. Ноги подкосились, и я упала на колени, заорав:

– Полсон, свинья ты этакая!

Тот втянул голову и исчез.

Я пыталась сорвать маску с лица, а парамедики старались удержать ее. Опять повторялась гусиная атака.

– Я было решила, что ты умерла, – заявила Бабуля.

– Не совсем. Случайно вступила в контакт со своим электрошокером, когда он ожил.

– Сейчас я вас узнал, – обратился ко мне один из парамедиков. – Вы охотница за головами, которая сожгла похоронное бюро.

– И я тоже его сожгла, – похвасталась Бабуля. – Вам стоило посмотреть. Настоящий фейерверк.

Я встала и проверила, могу ли идти. Немного шаталась, но зато не упала. Хороший признак, верно?

Бабуля вручила мне мою сумку. Со словами:

– Этот вежливый толстяк отдал мне твой электрошокер. Наверно, уронила в суматохе. Я положила его в сумку.

При первой же возможности выброшу проклятую фиговину в реку. Я осмотрелась, но Эвелин давно ушла.

– Мне не надеяться, что ты видела Эвелин или Энни? – спросила я у Бабули.

– Нет. Я наткнулась на эти большие мягкие крендели и помакала их в какао.

Я подбросила Бабулю к дому родителей и поехала в свою квартиру. Постояла секунду в холле перед дверью, прежде чем вставить ключ в замок. Набрала воздуха, отомкнула дверь и распахнула. Постояла в маленькой прихожей, тихо напевая «нам не страшен серый волк»… Заглянула в кухню и облегченно выдохнула. В кухне все было в порядке. Я пошла в гостиную, все еще напевая. На диване сидел Стивен Содер. Он немного съехал на бок, держа в правой руке пульт от телевизора, только телевизор Содер не смотрел. Он был мертв, сто крат мертв. Невидящие глаза его заволокло пленкой, рот раскрыт, словно от удивления, кожа омерзительно бледная, а в центре лба дырка от пули. На нем были мешковатый свитер и брюки-хаки. И босой.

Черт, разве мало того, что на моем диване сидит труп? Он что, обязательно должен не иметь долбанных башмаков?

Я молча ретировалась из гостиной и вышла из квартиры. Встала в холле и попыталась набрать на сотовом 911, но руки так тряслись, что понадобилось несколько попыток, прежде чем я добилась успеха.

Я торчала в холле, пока не появилась полиция. Когда квартиру заполонили полицейские, то прокралась в кухню, обхватив, прижала к животу клетку с Рексом и забрала с собой в холл.

Я все еще пребывала в холле, обнимая клетку с хомяком, когда явился Морелли. Со мной были соседки миссис Карват с моей площадки и Ирма Браун с верхнего этажа. Из-за двери мистера Уолески можно было услышать голос Региса, «Кто хочет стать миллионером». Даже убийство по соседству не оторвет мистера Уолески от Региса. И неважно, что это повтор передачи.

Сидела я на полу с хомячьей клеткой на коленях. Морелли присел на корточки рядом со мной и взглянул на Рекса:

– Он в порядке?

Я утвердительно кивнула.

– А ты как? – спросил Морелли. – Ты в порядке?

Глаза наполнились слезами. Куда уж там в порядке.

– Он сидел на диване, – просветила Ирма копа Морелли. – Можешь себе представить? Просто сидел там с пультом в руке. – Она помотала головой. – Диван теперь во вшах смерти. Я бы тоже плакала, если бы мой диван был завшивлен смертью.

– Вшей смерти не бывает, – возразила миссис Карват.

Ирма высокомерно посмотрела на нее:

– Ты бы села сейчас на этот диван?

Миссис Карват поджала губы.

– Ну? – настаивала Ирма.

– Может быть, если бы его хорошенько почистили.

– Вшей смерти отчистить нельзя, – заявила Ирма. Конец дискуссии. Глас авторитета.

Морелли сел рядом со мной, прислонившись спиной к стене. Миссис Карват удалилась. Ирма тоже. Остались только Морелли, Рекс и я.

– Так что ты думаешь насчет вшей смерти? – спросил Морелли.

– Не знаю, что это за чертовы вши смерти, только меня аж колотит, как я хочу избавиться от этого дивана. А пульт прокипятить и сунуть в отбеливатель.

– Жаль, – сказал Морелли. – Не будет больше развлечений и спортивных матчей. Миссис Карват что-нибудь слышала или видела необычного?

Я потрясла головой.

– Дом ведь твое убежище, – пожаловалась я Морелли. – Куда идти, когда дом перестал быть убежищем?

– Не знаю, – ответил он. – Никогда с таким не сталкивался.

Спустя долгие часы тело убрали, а квартиру опечатали.

– Что дальше? – поинтересовался Морелли. – Здесь ты не можешь оставаться.

Наши взгляды встретились, и мы оба подумали об одном и том же. Пару месяцев назад он бы не стал даже спрашивать. Я бы просто осталась у него. Сейчас все изменилось.

– Переночую у родителей, – сказала я. – Только ночь перекантуюсь, пока не придумаю, что делать.

Морелли зашел внутрь, собрал кое-какую одежду и предметы первой необходимости и засунул в спортивную сумку. Потом погрузил меня и Рекса в свой пикап и отвез в Бург.

В моей спальне спали Валери и ее дочки, поэтому я устроилась на диване, поставив клетку с Рексом рядом на полу. Кое-кто из моих знакомых пьет «ксанакс», чтобы уснуть.Я же принимаю макароны с сыром. А если их еще приготовит матушка, то лучшего снотворного не бывает.

Я приняла дозу макарон с сыром в одиннадцать и провалилась в тревожный сон. В два часа еще раз приняла макароны внутрь, и в четыре тридцать – в третий раз. Отличное изобретение – микроволновка.

В семь тридцать меня разбудил гвалт на втором этаже. Папаша вызвал обычную утреннюю пробку на подходе к ванной комнате.

– Мне нужно почистить зубы, – требовательно говорила Энджи. – Я опаздываю в школу.

– А я? – полюбопытствовала Бабуля. – Я ведь старенькая. У меня вообще ничего не держится. – Она заколотила в дверь ванной. – Да что ты там делаешь?

Издавая лошадиное фырканье, туда же галопом прибежала Мэри Элис и забила копытом о пол.

– Перестань тут скакать, – прикрикнула на Мэри Элис Бабуля. – У меня от тебя голова болит. Иди-ка в кухню и поешь блинчиков.

– Сено! – возразила Мэри Элис. – Лошадки едят сено. И я уже покушала. Мне нужно почистить зубки. Такая беда, если у лошадок будут дырки в зубах.

Послышался шум спущенного унитаза, и дверь ванной открылась. Последовала короткая потасовка, и дверь снова захлопнулась. Валери и девочки застонали. Бабуля победила в драке за ванную.

Час спустя папаша отправился на работу. Девочки отбыли в школу. А Валери пребывала в расстроенных чувствах.

– Не слишком кокетливо? – спросила она, стоя передо мной в тонком коротком платьице с цветочками и открытых босоножках. – Не лучше ли надеть костюм?

Я просматривала газеты, выискивая упоминание о Содере.

– Неважно, – ответила я. – Надевай, что хочешь.

– Мне нужна помощь, – хлопнув в ладоши, заявила Валери. – Сама я не могу решить. Как насчет туфель? Стоит надеть эти розовые на шпильках? Или ретро от Вайтцмана?

Прошлой ночью я нашла на своем диване труп. У меня завелись вши смерти, а Валери требует, чтобы я решила за нее, какие ей надевать туфли.

– Надень розовые штучки, – посоветовала я. – И прихвати побольше четвертаков. У Клауна всегда есть лишние четвертаки.

Зазвонил телефон, и Бабуля кинулась отвечать. Телефон теперь будет звонить весь день, не переставая. В Бурге обожают хорошенькое убийство.

– У меня одной дочь, которая находит трупы на своем диване, – посетовала матушка. – За что мне это? У Лоуис Зельтцман дочь никогда не находит мертвых насвоемдиване.

– Разве это не что-то? – встряла Бабуля. – Уже три звонка, а ведь еще нет и девяти. Это даже больше раз, чем когда твою машину в лепешку раздавил мусоровоз.

По дороге на работу Валери завезла меня домой. Мне нужна была моя машина, и она так и стояла на парковке. Квартиру опечатали. Отлично. У меня не было особого желания туда возвращаться.

Забравшись в «Си Ар-Ви», какое-то мгновение я сидела и блаженно слушала тишину. В доме родителей тишина в дефиците.

По дороге к своей машине мимо меня шествовал мистер Кляйншмидт.

– Отлично сработано, цыпуля, – сказал он. – По части интересных событий на тебя всегда можно рассчитывать. Ты и в самом деле обнаружила мертвого парня на своем диване?

– Да, – кивнула я.

– Черт, должно быть, это нечто. Хотел бы я сам на него посмотреть.

От энтузиазма мистера Кляйншмидта мне стало смешно.

– Может, в следующий раз.

– Ага, – радостно откликнулся мистер Кляйншмидт. – Первым делом звони мне в случае чего. – С этим пожеланием он помахал мне и отчалил к своей машине.

Ну вот тебе на, у нас появился новый взгляд на мертвецов. Оказывается, трупаки – это развлечение. Пару минут я размышляла над этим, но концепцией не вдохновилась. Самое лучшее, на что я оказалась способна, это признать факт, что смерть Содера облегчила мне работу. Теперь, когда он ушел со сцены, Эвелин с Энни незачем пускаться в бега. Мейбл может остаться в своем доме. Энни вернется в школу. А Эвелин – наладит свою жизнь.

Если только Эвелин пряталась не из-за Абруцци. Ежели она сбежала, потому что у нее нечто такое, чего хочет этот тип, то ничего не изменилось.

Я посмотрела на «сине-белого» и машину судмедэкспертов, стоявших на моей парковке. Светлое пятно во всем этом, что на сей раз никаких змей в холле и пауков в машине, а банальное преступление, и расследовать его в поте лица предстоит полиции. Трудно ли разгрызть этот орешек? Кто-то притащил в фойе труп, поднял на этаж, пронес по холлу в мою квартиру… и все среди бела дня.

Я набрала сотовый Морелли.

– У меня вопрос, – сказала я. – Как они протащили Содера в мою квартиру?

– Ты не захочешь знать.

– Захочу!

– Встретимся за кофе, – предложил Морелли. – Напротив больницы открыли новый кофейный магазинчик.

Я взяла кофе и круассан и уселась напротив Морелли.

– Рассказывай, – приготовилась слушать я.

– Содера распили напополам.

– Что?

– Кто-то воспользовался мотопилой и распилил Содера пополам. А потом собрали его на диване. Свитер скрыл факт, что труп снова сложили вместе.

У меня онемели губы, и я почувствовала, как из рук выскальзывает чашка.

Морелли нагнул мою голову вниз, к коленям.

– Дыши, – приказал он.

Звон в ушах прекратился, и точки перед глазами исчезли. Я выпрямилась и глотнула кофе.

– Сейчас уже лучше, – сказала я.

– Так я и поверил, – вздохнул Морелли.

– Ладно, так они разрезали его напополам. Что дальше?

– Мы думаем, что они принесли его в двух спортивных сумках. Может быть, для хоккея. Теперь, когда ты пережила самую отвратительную часть истории, остальное – дело техники. Два парня, одетые в маскарадные костюмы, приносят спортивные сумки и шарики: видели, как они входят в вестибюль и поднимаются на лифте. В это время в вестибюле торчали двое жильцов. Они сказали, им пришло в голову, что кто-то заказал поющий подарок на день рождения. Неделю назад восьмидесятилетие отметил мистер Кляйншмидт, и кто-то посылал ему двух стрипушек.

– А что за костюмы были у парней?

– Один медведь, другой зайчик. Лиц не видно. Около шести футов ростом, хотя точно в костюмах трудно определить. Шарики мы нашли в твоем шкафу, а сумки они взяли с собой.

– Когда они уходили, их кто-нибудь видел?

– В твоем доме – никто. Мы все еще обходим соседей. И еще проверяем прокаты костюмов. Далеко не продвинулись пока.

– Это точно Абруцци. Именно он подкидывал змей и пауков. И Рамиреза на пожарную лестницу он подкинул.

– Можешь доказать?

– Нет.

– В том-то и проблема, – сказал Морелли. – И наверно Абруцци сам-то ручки не запачкал.

– Между Абруцци и Содером есть связь. Абруцци и был тем партнером, к которому перешел бар, верно?

– Содер потерял бар, проиграв его в карты. Играл с парнями по высоким ставкам, и ему нужны были деньги. Он занял деньги у Зиги Зиммерли. А Зиммерли должен Абруцци. Содер проиграл деньги и не смог выплатить деньги, занятые у Зиммерли, и Абруцци забрал бар.

– Так что это за дела с пожаром в баре и убийством Содера?

– Понятия не имею. Наверно, и бар, и Содера перевели из колонки активов в колонку списания долгов и ликвидировали.

– В квартире вы нашли какие-нибудь отпечатки?

– Никаких лишних отпечатков. За исключением Рейнджера.

– Я с ним работаю.

– Ага, – сказал Морелли. – Я в курсе.

– Полагаю, Эвелин вне подозрений, – предположила я.

– Кто угодно может нанять зайчика и медведя шлепнуть парня, – заметил Морелли. – Мы пока никого не сбрасываем со счетов.

Я взялась за круассан. Морелли нацепил личину копа, а с этого много не возьмешь. И все же у меня возникло ощущение, что за этим кроется большее.

– Есть что-то, чего ты не сказал?

– Есть кое-какая деталь, которую мы не разглашаем прессе, – признался Морелли.

– Ужасная деталь?

– Ага.

– Дай догадаюсь. У Содера вырвали сердце.

Пару секунд Морелли таращился на меня.

– Этот парень просто псих, – наконец произнес Морелли. – Хотел бы защитить тебя, но не знаю как. Разве что приковать тебя к своему запястью. Или закрыть у себя дома в шкафу. Или отправить тебя куда подальше в длительный отпуск. Увы, думаю, ни с одним из этих предложений ты не согласишься.

Вообще-то, все эти пункты показались мне привлекательными. Но Морелли прав, я не могу согласиться ни на один из них.

Глава 10

Отпив еще глоток кофе, я оглядела кафе. Ничего так, уютненько оформлено: новая черно-белая плитка на полу, стулья и высокие барные круглые столики из кованого железа. Мы с Морелли были единственными посетителями. В Бурге к новому прикипают не сразу.

– Спасибо, что так мило вел себя со мной прошлой ночью, – поблагодарила я Морелли.

Он откинулся на стуле:

– Хотя зарекся больше не поддаваться, но я все-таки тебя люблю.

Я застыла с чашкой на полпути ко рту, сердце совершило сальто-мортале.

– Только не волнуйся так уж, – предупредил Морелли. – Это не значит, что я хочу каких-то отношений.

– Ты мог бы их иметь с кем и похуже, – обиделась я.

– С кем? С Лиззи Борден? (женщина, ставшая известной благодаря знаменитому делу об убийстве её отца и мачехи, в котором её обвиняли. Несмотря на большое количество доказательств её вины, она была оправдана. И поныне ее дело вызывает различные споры. – Прим. пер.) – Тытоже не совершенство!

– Я не нахожу мертвецов на своем диване.

– Ну, а мне не рассекали ножом бровь в пьяной трактирной драке.

– Это было сто лет назад.

– Вот как? А мертвый парень на моем диване былвчера. Прошло уже с этого прискорбного случая целых двадцать четыре часа.

Морелли оттолкнулся от стола.

– Мне нужно возвращаться на работу. Постарайся не попадать в неприятности.

И ушел бороться с преступниками. В отличие от меня, у которой не имелось преступников, чтобы с ними бороться. Единственное незавершенное дело – Бендер, и я готова притвориться, что его не существует. Я подумывала уже, не съесть ли с горя второй круассан, как мне на сотовый позвонил Себринг.

– Не можете ли заглянуть ко мне в офис? – спросил он. – Хотел бы с вами поговорить.

Пока я, проехав через весь центр, кружила по улице, выискивая, где бы припарковаться, получила еще один звонок на сотовый.

– Он же недоумок, – заявила Валери. – Ты не предупредила, что он недоумок.

– Кто?

– Альберт Клаун. И что это он вечно нависает надо мной? Порой чувствую, что буквально дышит мне в затылок.

– Он совершенно безвреден. Попытайся представить, что он домашнее животное.

– Золотистый ретривер.

– Скорее, гигантский хомяк.

– Я типа надеялась, что он женится на мне, – посетовала Валери. – И думала, он выше.

– Валери, это не свидание. А работа. Где он сейчас?

– Вышел в соседнюю дверь. Там что-то случилось с торговым автоматом, раздающим стиральный порошок.

– Шеф твой – хороший парень. Может, чуток надоедливый. Но он не уволит тебя за пролитый куриный суп. На самом деле, он даже купит тебе взамен ланч. Подумай хорошенько.

– И мне не стоило надевать эти туфли, – пожаловалась Валери. – Я надела все не то.

Я отсоединилась и нашла место на улице напротив конторы Себринга, где припарковаться. Сунула четвертак в счетчик и убедилась, что тот сработал… Мне не нужен еще один штраф за парковку. Я еще последний не оплатила.

Секретарша провела меня наверх и препроводила в личный кабинет Себринга. Тот уже ждал меня. И с ним была Джин Эллен Барроуз.

Я протянула руку Себрингу.

– Рада видеть вас снова, – поздоровалась я. И кивнула Джин Эллен. Та в ответ улыбнулась. – Догадываюсь, что ты осталась без работы, – сказала я ей.

– Да. Но собираюсь попозже сегодня полететь в Пуэрто-Рико за НЯС для Леса. Перед отъездом хочу поделиться с тобой насчет Содера. Стоит тому верить или нет, Содер заявлял, что Энни в опасности. В чем беда, он конкретно не говорил, но чувствовал, что Эвелин неспособна защитить дочь. Мне не удалось вычислить Энни, но я поняла, что Дотти – связь… слабая ниточка. Поэтому и охраняла ее.

– А что насчет черного хода? Он-то оставался без прикрытия.

– Я установила в доме прослушку, – сказала Джин Эллен. – И знала, что ты там.

– В доме прослушка, а ты все-таки не смогла найти Эвелин?

– Они не упоминали ее местонахождение. Ты засветила меня до того, как я смогла отследить Дотти до Эвелин.

– А что насчет Содера? Что это за разборки в книжном магазине и в доме Дотти?

– Содер дурак. Думал, что сможет запугать подругу, и она разговорится.

– Зачем ты говоришь мне все это?

Джин Эллен пожала плечами:

– Из профессиональной вежливости.

Я посмотрела мимо нее на Себринга:

– Вас это дело продолжает интересовать?

– Разве что Содер восстанет из мертвых.

– А ваше мнение? По-вашему, Энни в опасности?

– Кто-то убил ее отца, – заметил Себринг. – Плохой знак. Если, конечно, не мать Энни наняла киллера. Тогда все сходится.

– А никто из вас не знает, как в эту головоломку укладывается Эдди Абруцци?

– Ему принадлежал бар Содера, – сказала Джин Эллен. – И Содер боялся Эдди. Если Энни в опасности, то угроза могла быть связана с Абруцци. Ничего конкретного, просто нюх.

– Я слышал, ты нашла Содера на своем диване, – обратился ко мне Себринг. – Ты знаешь, что это значит?

– В диване завелись вши смерти?

Себринг улыбнулся, чуть не ослепив меня своими зубами.

– Вшей смерти не вытравишь, – сказал он. – Коли завелись, то там и останутся.

Я покинула офис на этой радостной ноте. Села в машину и минуту переваривала новую информацию. Что это значит? Да мало что значит. Просто подстегнуло мой страх, что Эвелин, прихватив Энни, сбежала не просто от Содера, а и от Абруцци.

Опять позвонила Валери:

– Если я пойду на ланч с Албертом, это будет считаться свиданием?

– Только если он сдерет с тебя одежду.

Я отсоединилась и завела мотор. И собралась вернуться в Бург и поговорить с матерью Дотти. У нее единственной была связь с дочерью. Если мать Дотти скажет дочери и Эвелин, что все в ажуре и можно вернуться домой, то я сорвусь с крючка. И поеду в торговые ряды делать маникюр.

Миссис Паловски открыла дверь и вздохнула при виде меня.

– О боже, – сказала она.

Будто эти вши смерти – зараза какая-то. Я ободряюще улыбнулась ей и помахала пальчиком:

– Привет. Надеюсь, я не помешала.

– Совсем нет, милая. Я слышала о Стивене Содере. Не знаю, что и думать.

– Я тоже, – призналась я. – Понятия не имею, почему его положили на мой диван. – Меня передернуло. – Очень странно. По крайней мере, его убили не в моей квартире. Его принесли. – Говоря так, я понимала, что звучит неубедительно. Разрезанные надвое трупы весьма редко оставляют на диванах девушек. – Дело в том, миссис Паловски, что мне в самом деле нужно поговорить с Дотти. Надеюсь, она услышит о Содере и свяжется со мной.

– Вообще-то, она уже знает. Звонила утром, и я сказала, что вы спрашивали о ней.

– Она сказала, когда вернется домой?

– Говорит, может, на время уедет. Вот и все, что сказала.

Настало время маникюра.

Миссис Паловски крепко обхватила себя руками.

– Эвелин втянула в эту неразбериху Дотти? На Дотти не похоже: вдруг сорваться с работы и забрать Аманду из школы, чтобы поехать в какой-то кемпинг. Наверно, что-то плохое случилось. Я слышала о Стивене Содере, и сразу пошла к мессе. Молилась не за этого поганца. Пусть он в аду сгорит, мне все равно. – Она перекрестилась. – Я молилась за Дотти, – добавила она.

– У вас есть какая-нибудь догадка, где может быть ваша дочь? Если она старается помочь Эвелин, то куда повезет ее?

– Не знаю. Я пыталась, но ничего не смогла придумать. Сомневаюсь, что у Эвелин много денег. И у Дотти скромный бюджет. Поэтому вряд ли они улетели куда-то. Дотти говорила, что вчера они заезжали в торговый центр, прикупить вещей для отпуска, так что, может, это настоящий кемпинг. Иногда, еще до развода, Дотти с мужем ездили в кемпинг на Вашингтонс-Кроссинг. Название я не помню, но это справа от реки, там можно арендовать маленькие трейлеры.

Я знала этот кемпинг. И миллион раз проезжала мимо по дороге в Нью-Хоуп.

Ладно, у меня получилось. Теперь есть наводка. Можно проверить кемпинг. Только вот мне не хотелось делать проверку одной. Место на отшибе. В это время года там пустынно. Абруцци легко мог устроить мне засаду. Поэтому я глубоко вздохнула и позвонила Рейнджеру.

– Йо, – ответил Рейнджер.

– У меня есть наводка на Эвелин, и мне нужна подстраховка.

Двадцать минут спустя я ожидала на стоянке у Вашингтонс-Кроссинг, когда подъехал Рейнджер. Он вел сияющий черный пикап с полным приводом, огромными шинами и со светлячками на кабине. Я заперла свою машину и села к нему на пассажирское сидение. Внутренняя экипировка грузовика наводила на мысль, что Рейнджер регулярно выходит на связь с планетой Марс.

– Как твое психическое состояние, в порядке? – спросил он. – Я слышал о Содере.

– Меня всю трясет.

– У меня есть лекарство.

О, черт.

Он завел машину и направился к выезду.

– Я знаю, что ты подумала, – сказал он. – Но я не о том. Просто собираюсь предложить тебе работу.

– Так и знала.

Он свысока глянул на меня и усмехнулся:

– Ты меня сильно хочешь.

Ага. Боже, помоги мне.

– Мы едем на север, – предупредила я. – Есть шанс, что Эвелин с Дотти в том кемпинге с маленькими трейлерами.

– Я знаю этот кемпинг.

В это время дня на дороге было пустынно. Двухполосное шоссе шло вдоль Дэлавер Ривер и тянулось через пеннсильванские поля. По сторонам дороги попадались рощицы и скопления хорошеньких домиков. Пока мы ехали, Рейнджер молчал. Ему пришло два сообщения на пейджер, он их прочитал и оба раза не ответил. И ничего не сказал по поводу этих сообщений. Обычное поведение для Рейнджера. Вечно ведет секретную жизнь.

В третий раз прозвонил пейджер. Рейнджер снял его с ремня и посмотрел на экранчик. Потом очистил его, пристегнул пейджер и продолжил смотреть на дорогу.

– Алло, – позвала я.

Он скосил на меня взгляд.

Мы с Рейнджером словно вода и масло. Он Человек-Загадка, а я Мисс Любопытный Нос. И мы оба знаем это. Рейнджер переносит это со спокойным весельем. Я же терплю, стиснув зубы.

Я опустила взгляд на пейджер.

– Джин Эллен? – не утерпев, спросила я.

– Джин Эллен на пути в Пуэрто-Рико, – ответил Рейнджер.

На секунду наши глаза встретились, потом он снова уставился на дорогу. Конец разговора.

– Хорошо хоть, что у тебя отличная задница, – сказала я ему.

Потому что, черт возьми, как же ты можешьраздражать.

– Моя задница – не самая моя лучшая часть, Милашка, – сказал, улыбнувшись мне, Рейнджер.

А вот это уж точно конец разговора. Добавить мне было нечего.

Двадцать минут спустя мы подъехали к кемпингу. Он располагался между шоссе и рекой, и его легко можно было пропустить. Указателя не было. И, насколько мне известно, названия тоже. Грязная дорога шла по травянистому склону площадью акра в два. На берегу реки стояли обветшалые будки и трейлеры, каждый снабженный столиком и грилем. В это время тут царил дух запустения. И витало что-то от дурной славы и несло чем-то интригующим, словно от цыганского табора.

Рейнджер подъехал на холостом ходу к въезду, и мы обозрели окрестности.

– Машин нет, – сказал Рейнджер. Он легко повел пикап по дорожке и припарковался. Потом полез под приборную панель, достал «глок», и мы вышли из машины.

Методично мы проходили ряды будок и трейлеров, проверяли двери, смотрели в окна, осматривали грили на предмет недавнего использования. На четвертой по счету будке замок оказался сломан. Рейнджер постучался и открыл дверь.

В передней комнате в одном конце находилась кухонная зона. Никаких современных приборов. Раковина, печь, холодильник времен пятидесятых. Пол покрыт истершимся линолеумом. В другом конце стоял двуспальный диван, деревянный стол и четыре стула. Другая комната была спальней с двумя кроватями. На кроватях лежали матрасы, но бельяне было. Ванная крошечная. Раковина и унитаз. Душа не было. На раковине лежал с виду свежий тюбик пасты.

Рейнджер поднял с пола детскую розовую заколку.

– Они слиняли, – сказал он.

Мы проверили холодильник. Пусто. Вышли наружу и исследовали оставшиеся будки и трейлеры. Все другие были закрыты. Потом заглянули в мусорный бак и нашли маленький мешок мусора.

– Есть еще какие наводки? – спросил Рейнджер.

– Нет.

– Давай прогуляемся по их домам.

Я подобрала свою машину на Вашингтон-Кроссинг и пересекла на ней реку. Остановила тачку у дома родителей и вернулась в пикап Рейнджера. Сперва мы поехали к дому Дотти. Рейнджер припарковался на подъездной дорожке, снова вытащил «глок» из-под приборной панели, и мы прошли к передней двери.

Рейнджер положил руку на дверную ручку и вытащил похожий на игрушку инструмент-отмычку. Дверь сама собой распахнулась. Необходимости в отмыкании замка не было. Кажется, мы пришли вторыми в гонках на взлом и проникновение.

– Стой здесь, – приказал Рейнджер.

Он вошел в гостиную и провел быстрый осмотр. Потом прошел по оставшейся части дома с оружием в руках. Вернулся в гостиную и мотнул головой мне, дескать, входи.

Я закрыла за собой дверь на замок.

– Никого нет дома?

– Да. На кухонной стойке разбросаны бумаги и все ящики вытащены. Или кто-то обыскал дом, или Дотти оставила в спешке.

– Я тут была после отъезда Дотти. В дом не заходила, но посмотрела в окна, все выглядело аккуратным. Думаешь, кто-то взломал дом и ограбил?

В глубине души я знала, что это не ограбление, но надежда умирает последней.

– Не думаю, что мотивом было ограбление. В детской стоит компьютер, а в спальне матери в шкатулке лежит кольцо с бриллиантом в честь помолвки. И телевизор еще на месте. Наверное, мы не первые ищем Эвелин и Энни.

– Может, это Джин Эллен. Она тут понаставила жучков. Может, вернулась забрать прослушку перед отъездом в Пуэрто-Рико.

– Джин Эллен не такая неряха. Она не оставит открытой входную дверь и не оставит следов взлома.

Мой голос нечаянно вырос на октаву:

– Может быть, у нее был плохой денек? Дерьмо собачье, неужели у нее никогда нет паршивых дней?

Рейнджер посмотрел на меня и только улыбнулся.

– Ладно, просто я уже устала от этого совершенства, Джин Эллен, – призналась я.

– Джин Эллен – не совершенство, – сказал Рейнджер. – Она просто хороший спец. – Он обнял меня за плечи и поцеловал пониже уха. – Может, мы сможем найти таланты, вкоторых ты превосходишь Джин Эллен.

Я сощурила глаза:

– У тебя что-то конкретное на уме?

– Ничего такого, чем я бы хотел заняться прямо сейчас. – Он вытащил из кармана одноразовые перчатки. – Хочу еще порыскать здесь. Она с собой много не взяла. Большая часть одежды на месте. – Он прошел в спальню и включил компьютер. Потом открыл файлы, которые показались многообещающими.

– Ничего интересного, – наконец произнес он и выключил компьютер.

У Дотти не было автоответчика, поэтому не сохранилось никаких сообщений. По стойке были разбросаны счета и чеки из магазинов. Мы просмотрели их, понимая, что это напрасные усилия. Будь там что-то полезное, взломщик забрал бы это.

– Что дальше? – спросила я.

– Сейчас взглянем на дом Эвелин.

Ой-ой-ой.

– С домом Эвелин проблема. Там кто-то ведет слежку для Абруцци. Как только я туда прихожу, через десять минут нарисовывается этот тип.

– Почему Абруцци беспокоит твое присутствие в доме Эвелин?

– Последний раз, когда я на него наткнулась, он заявил, что я работаю за деньги и знаю, каковы ставки. И что я знаю, что он старается получить. Думаю, Абруцци охотитсяза чем-то, и это как-то связано с Эвелин. Возможно, он думает, что этавещьспрятана в доме, и он не хочет, чтобы я там вынюхивала.

– Есть соображения, что он пытается найти?

– Нет. Никаких зацепок. Я обыскала дом, но не нашла ничего необычного. Конечно, я не искала никаких тайников. Просто что-то, что привело бы меня к Эвелин.

Рейнджер закрыл за нами дверь и убедился, что она на замке.

Солнце клонилось к горизонту, когда мы собрались к дому Эвелин. Рейнджер прошелся взглядом по улице, как автоматной очередью из машины.

– Ты знаешь народ на этой улице?

– Да почти всех. Одних больше, других меньше. Я знаю соседку Дотти. За два дома живет Линда Кларк. На углу дом Рояков. Через улицу живут Бетти и Арнольд Ландо. Они снимают дом, и я не знаю семью, которая у них в соседях. Если бы я искала какую-нибудь ябеду, то поставила бы на семью, соседнюю к Ландосам. Там старик, который, похоже, всегда торчит дома. Вечно сидит на крылечке. Видок у него такой, словно он сто лет назад зарабатывал на жизнь перебиванием коленей.

Рейнджер припарковался перед половиной дома Кэрол Надич. Мы обогнули дом и вошли в половину Эвелин через черный ход. Рейнджеру не понадобилось разбивать окно. Он просто сунул крошечную отмычку в замок, и через секунд десять дверь открылась.

Дом выглядел в точности, как я его помнила. На сушилке тарелки. Почта аккуратно сложена в стопку. Ящики задвинуты. Никакого признака обыска, как в доме Дотти.

Рейнджер совершил свой обычный рейд-обход, начав с кухни, в конце поднявшись по лестнице в комнату Эвелин. Я таскалась за ним, когда меня вдруг осенило. Клаун говорил о рисунках Энни. «Настоящий ужас», – сказал тогда Клаун. Кровавые картинки.

Я свернула в комнату Энни и перелистала альбом на столе. На первой странице нарисован был тот же дом, что и внизу. Потом шла страничка каких-то каракулей и мазни. А дальше детский рисунок мужчины. Он лежал на земле. Земля была красной. От тела била красная струя.

– Эй, – позвала я Рейнджера. – Иди-ка сюда, взгляни.

Рейнджер встал рядом и уставился на рисунок. Перевернул страницу и нашел второй рисунок с красной землей. В красном лежали двое человек. А другой мужчина наставил на них пистолет. Вокруг пистолета много помарок от стирательной резинки. Полагаю, нарисовать пистолет не так легко.