Текст книги "Роковая восьмерка (ЛП)"

Автор книги: Джанет Иванович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Ладно. Я поняла, кого ты имеешь в виду. Я была там пару недель назад, покупала сосиски, и он обслуживал меня.

– Ходят достоверные слухи, что Клаг работал по кое-каким контрактам по мясницкому делу.

– И ты говоришь не о коровах.

– Коровы – дневная его работа, – уточнил Морелли.

– У меня такое чувство, что мне не понравится, куда нас ведет этот разговор.

– Недавно Клаг зависал с двумя парнями, которые работают на Абруцци. А сегодня утром Клага нашли мертвым, кто-то задавил его машиной и смылся.

– Божежмой.

– Нашли его на обочине за полквартала от мясной лавки.

– Есть версия, кто его сбил?

– Нет, но по статистике какой-то пьяный водитель.

Какое-то время мы раздумывали.

– Наверно, твоей матушке стоит помыть машину, – заметил Морелли.

– Дерьмо святое. Матушка убила Лео Клага.

– Такого я не слышал, – открестился Морелли.

Я повесила трубку и сварила кофе. Потом взболтала яйцо и сунула кусок хлеба в тостер. Стефани Плам, богиня домоводства. Я прокралась в холл, позаимствовала газету мистера Уолески и почитала ее за завтраком.

Когда я возвращала газету, из лифта вышли Рейнджер с Гектором.

– Я знаю, где она, – сообщил Рейнджер. – Только что позвонили. Поехали.

Я скосила взгляд на Гектора.

– Не беспокойся за Гектора, – заверил Рейнджер.

Я схватила сумку и куртку и побежала, чтобы не отстать, за Рейнджером. Он снова вел пучеглазый грузовик. Я вскарабкалась на сиденье и пристегнулась.

– Где она?

– В Ньюаркском аэропорту. Джин Эллен возвращалась со своим НЯС и увидела Дотти с Эвелин и детьми в зале ожидания у одного из выходов на посадку. Я дал задание Танкупроверить их рейс. Он по расписанию в десять, но на час задержали. Нужно поспеть вовремя.

– Куда они собрались?

– В Майами.

В Трентоне были сплошные пробки. Потом на какое-то время транспорт рассеялся, а на Торнпайке снова стало тесно на дороге. К счастью, на Торнпайке мы стабильно двигались. Вот он, добрый джерсийский транспорт. Вечный источник адреналина. Бампер к бамперу по восемь миль в час.

Когда мы подъехали к входу в аэропорт, я взглянула на часы. Было почти десять. Несколькими минутами позже Рейнджер свернул на место высадки пассажиров и подъехал к тротуару.

– Время впритык, – предупредил он. – Давай вперед, пока я паркуюсь. Если пистолет с собой, оставь его в машине.

Я отдала ему оружие и вышла. Входя в терминал, проверила табло. Рейс отправлялся по расписанию. Посадка предполагалась с того же выхода. Я хрустела костяшками, пока стояла в очереди на проверку безопасности. Так близко от Эвелин и Энни. Вот же будет головная боль, если я их пропущу.

Я прошла проверку и отправилась к выходам на посадку. Идя по коридору, я вглядывалась во всех. Потом посмотрела вперед и увидела Эвелин и Дотти с детьми, за два выхода от меня. Они сидели и ждали. Ничего в них особенного. Обычная парочка мамаш с детьми, отправлявшиеся во Флориду.

Я тихонько подошла к ним и села на свободное кресло рядом с Эвелин.

– Нам нужно поговорить, – сказала я.

С виду они не очень удивились. Словно их уже ничего не могло удивить. Обе выглядели усталыми. Помятая одежда. Дети развлекались сами по себе, шумно и надоедливо. Такие детишки в аэропорту на каждом шагу.

– Я собиралась позвонить тебе, – оправдывалась Эвелин. – Я бы и позвонила, когда мы прилетели в Майами. Скажи бабушке, что со мной все в порядке.

– Я хочу знать, почему ты сбегаешь. Если не признаешься, я тебе устрою проблемы. Тогда ты никуда не улетишь.

– Нет, не надо, – взмолилась Эвелин. – Пожалуйста, не устраивай. Нам обязательно нужно успеть на этот самолет.

Объявили посадку.

– Тебя разыскивает полиция, – предупредила я. – Ты проходишь свидетелем по двум убийствам. Я могу позвать охранника, и тебя вернут в Трентон.

Эвелин побледнела.

– Он меня убьет.

– Абруцци?

Она кивнула.

– Может, стоит ей рассказать, – предложила Дотти. – У нас мало времени.

– Когда Стивен проиграл бар Абруцци, тот пришел к нам домой со своими людьми и кое-что со мнойсделал.

Я почувствовала, как непроизвольно всосала воздух.

– Прости, – сказала я.

– Так он нас запугивал. Как кот с мышью. Ему нравилось поиграть, перед тем как убить. И еще ему нравилось унижать женщин.

– Тебе надо было обратиться в полицию.

– Да я бы не дожила до дачи свидетельских показаний. Или еще хуже: он сделал бы что-нибудь Энни. Колеса правосудия вертятся медленно, когда дело касается таких людишек, как Абруцци.

– Почему же он преследует тебя сейчас?

Рейнджер мне уже рассказал, но я хотела услышать ее версию.

– Абруцци помешался на войне. Играет в военные игры. Он собирает медали и всякие такие вещи. Одну медаль он держал на столе. Думаю, это его любимая медаль, потому что она принадлежала Наполеону. В общем, когда мы со Стивеном развелись, суд дал Стивену право посещения. Он забирал Энни каждую субботу. Пару недель назад Абруцци устраивал день рожденья своей дочери и потребовал, чтобы Стивен привел Энни.

– Энни дружила с дочкой Абруцци?

– В том-то и дело, что нет. Просто Абруцци тем самым демонстрировал свою власть. Он всегда так делал. Своих людей он называл «войска».А они обращались к нему то как к Крестному отцу, то как к Наполеону или еще какой большой военной шишке-генералу. Раз уж он устраивал вечеринку для дочурки, то все войска должны были участвовать со своими детьми. Стивен тоже считался в войске. Он лишился бара и вместе с баром перешел сам в распоряжение Абруцци. Потеря бара была Стивену не по нутру, но, по-моему, принадлежать к семье Абруцци ему нравилось. Он сам себя чувствовал важной персоной, когда его связывали с типом, которого все боялись.

Пока Стивена не распилили пополам.

– И вот во время вечеринки Энни забрела в кабинет Абруцци, увидела на столе медаль и взяла ее показать остальным детям. Никто не обратил особого внимания, и каким-то образом медаль оказалась в кармане Энни. И она принесла ее домой.

Второй раз объявили посадку, и краем глаза я увидела, как в стороне стоит Рейнджер и наблюдает.

– Продолжай, – сказала я. – Время еще есть.

– Как только я увидела медаль, то поняла что это такое.

– Твой билет на свободу?

– Да.Пока я живу в Трентоне, Абруцци будет владеть Энни и мною. У меня не было средств уехать. Никакой профессии. И хуже всего это соглашение о разводе. А медаль стоила кучу денег. Абруцци все время хвастался ею. Поэтому я упаковала вещи и сбежала. Через час после того, как появилась медаль. Обратилась за помощью к Дотти, поскольку не знала, к кому еще пойти. Пока я не продам медаль, у меня нет денег.

– Увы, чтобы продать такую медаль, нужно время, – добавила Дотти. – Нужно продать втихую.

По щеке Эвелин сбежала слеза.

– Я втянула и Дотти во всю эту неразбериху. Она как вляпалась, так и не может выбраться.

Дотти несла вахту над ватагой детей.

– Все утрясется, – заверила она. Но, похоже, сама не верила.

– А что за рисунки Энни в ее альбоме? – спросила я. – Там нарисованы люди, которых застрелили. Я думала, что она стала свидетельницей убийства.

– Если присмотришься, то увидишь, что все люди носят медали. Она рисовала, пока я паковала вещи. Все, кто имел дело с Абруцци, даже дети, знали о военных играх, убийствах и медалях. Это навязчивая идея.

Я вдруг почувствовала себя бессильной. Выходит, мне здесь ничего не светит. Никакого свидетельства убийства. Никто не может помочь выкинуть Абруцци из моей жизни.

– В Майами нас ждет покупатель, – сообщила Дотти. – Чтобы хватило на билеты, я продала свою машину.

– Покупатель надежный?

– Да, кажется. В аэропорту нас встретит друг. Он крутой парень. И присмотрит за сделкой. Думаю, сделка будет простой. Мы предъявим медаль, какой-нибудь эксперт посмотрит ее. И Эвелин получит чемодан денег.

– А потом?

– Придется где-нибудь спрятаться. Начнем новую жизнь. Если Абруцци посадят или убьют, тогда мы вернемся домой.

У меня не было повода задерживать их. Я подумала, что шансы у них не ахти, но кто я такая, чтобы судить?

– Удачи, – сказала я. – Будьте на связи. И позвони Мейбл. Она о тебе беспокоится.

Эвелин вскочила и обняла меня. Дотти собрала детей вместе, и они все отправились в Майами.

Подошел Рейнджер и обнял меня.

– Что, рассказали жалобную историю?

– Угу.

Он улыбнулся и поцеловал меня в макушку.

– Тебе в самом деле стоит подумать о смене работы. Ухаживать за котятами, например. Или составлять цветочные букетики.

– Звучало очень убедительно.

– Малышка видела какое убийство?

– Нет. Она стащила медаль, которая стоит чемодан денег.

Рейнджер вскинул брови и ухмыльнулся.

– Молодец. Мне нравятся предприимчивые детишки.

– Свидетеля убийства у меня нет. А медведь и заяц мертвы. Наверно, меня поимеют.

– Может, после ланча, – сказал он. – Я угощаю.

– Под угощением ты имеешь ввиду именноланч?

– И это тоже. Знаю одно местечко в Ньюарке, на фоне которого заведение Коротышки выглядит детской соской.

О черт.

– И кстати, я проверил твой тридцать восьмой, когда ты вышла из машины. У тебя там только две пули. У меня есть подозрение, что пистолет вернется в коробку из-под печенья, когда ты опустошишь цилиндр.

Я улыбнулась Рейнджеру. И я могу напустить таинственного тумана.

Рейнджер послал Гектору сообщение на пейджер по дороге домой, и тот уже ждал нас перед моей квартирой, когда мы вышли из лифта. Он вручил Рейнджеру новый пульт, улыбнулся мне и изобразил пальцем пистолет.

– Бах! – сказал он.

– Вот здорово, – заметила я Рейнджеру. – Гектор учит английский.

Рейнджер отдал мне пульт и ушел с Гектором.

Войдя в квартиру, я остановилась посреди кухни. Что сейчас? Сейчас мне придется жить-поживать и гадать, когда за мной придет Абруцци. В каком виде это будет? И насколько ужасно? Наверно, мне даже не хватит воображения.

Будь я моей матушкой, принялась бы гладить. Она всегда так делает, когда под стрессом. Держитесь подальше от нее, когда она гладит. Будь я Мейбл, то стала бы печь. А если бы бабулей Мазур? О, совсем легко. Смотрела бы канал «Прогноз погоды». Так как же поступаю я? Я ем «Тестикейки».

Ладно, тут проблема. У меня нет ни одного «Тестикейка». Я съела гамбургер с Рейнджером, но пропустила десерт. И теперь мне позарез требовался «Тестикейк». Без пирожного я буду тут сидеть и переживать из-за Абруцци. Увы, вытащить себя на землю обетованную «Тестикейков» не было никакого способа, поскольку у меня не было машины. Я все еще ждала дурацкий чек из страховой компании.

Эй, погодите-ка. Я могла бы прогуляться пешком до ночного магазина. Не совсем то, что свойственно джерсийской девушке, но какого черта! У меня в сумке ждет наизготовку пистолет с двумя патронами. Отличного производства. Я бы сунула его за пояс джинсов по примеру Рейнджера или Джо, только там места нет. Наверно, мне придется ограничиться толькоодним«Тестикейком».

Я закрыла дверь на замок и спустилась на первый этаж. Дом у меня не модный. Содержат его в чистоте и неплохо обслуживают. Построен без излишеств. И, в этом смысле, безособого качества. Однако прочный. Имелись парадная дверь и черный ход, обе двери выходили в небольшой вестибюль. Туда же выходили лестницы и лифт. На одной стене висели почтовые ящики. На полу плитка. Управляющий добавил пальму в горшке и два вольтеровских кресла, пытаясь компенсировать отсутствие бассейна.

В одном из кресел сидел Абруцци. В безупречном костюме. В ослепительно-белой рубашке. С каменным лицом. Он махнул на второе кресло.

– Сядь, – сказал он. – Думаю, нам следует поговорить.

У входной двери неподвижно торчал Дэрроу.

Я села в кресло, вытащила из сумки пистолет и наставила на Абруцци.

– Так о чем вы хотели поговорить?

– Это что, оружие для острастки?

– Меры предосторожности.

– Не очень хорошая военная стратегия при капитуляции.

– И кто же из нас капитулирует?

– Ты, конечно, – заявил он. – Тебя скоро возьмут в плен.

– Экстренное сообщение. По вам психушка плачет.

– Из-за тебя я потерял войска.

– Зайца?

– Он был важным членом моей команды.

– А медведь?

Абруцци махнул рукой.

– Медведя только наняли. Его принесли в жертву к твоей пользе и ради моей безопасности. У него была вредная привычка болтать с народом, который не относился к моей семье.

– Ладно, а Содер? Он тоже из войска?

– Содер меня подвел. Никакого характера. Трусом он был, вот что. Не смог удержать в узде свою благоверную и дочурку. Бесполезная обуза. В точности как его бар. Страховка стоила дороже, чем само заведение.

– Не понимаю, я-то тут при чем?

– Ты враг мой. Перешла на сторону Эвелин. Думаю, ты в курсе, что у Эвелин есть вещица, которую я хочу. Даю тебе последний шанс. Хочешь жить – помоги вернуть то, что мое по праву.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Абруцци опустил взгляд на ствол.

– Пули две?

– Мне хватит. – О, черт, неужели я это сказала? Надеюсь, Абруцци первый уберется отсюда, потому что я, наверно, стул намочила.

– Война, значит? – спросил Абруцци. – Еще бы разок подумала. Тебе не понравится, что может с тобой случиться. Все, игры закончились.

Я промолчала.

Абруцци встал и прошел к выходу. Дэрроу за ним.

Какое-то время я сидела на стуле с пистолетом в руках, ожидая, пока сердце перестанет биться, как сумасшедшее. Потом встала и проверила сиденье. Проверила штаны. И то и другое сухо. Чудо из чудес.

Поход за четыре квартала за «Тестикейком» потерял свою привлекательность. Может, лучше стоит напоследок привести в порядок дела. Кроме назначения опекуна по завещанию для Рекса, единственное незавершенное дело в моей жизни – Энди Бендер. Я поднялась в квартиру и позвонила в контору.

– Я собираюсь за Бендером, – призналась я Луле. – Хочешь пассажира на переднем сиденье?

– Ни за что, подружка. Тебе придется снабдить меня полным комплектом химической защиты, прежде чем я хоть на пушечный выстрел приближусь к его логову. И даже тогда не пойду. Сказала же, что этот тип заговоренный. У Бога на него свои планы.

Я позвонила Клауну.

– Я собираюсь за Бендером, – сообщила я ему. – Хочешь поехать со мной?

– О, черт. Не могу. Я бы с удовольствием. Ты же знаешь. Но не могу. Мне тут выпал такой шанс! Авария прямо перед прачечной. Ну ладно, не совсем перед прачечной. Придется пробежаться пару кварталов, чтобы успеть вовремя. Но думаю, там будет какой-нибудь приличный ущерб.

Может, и к лучшему, сказала я себе. Может, на сей момент мне лучше поработать в одиночку. Возможно, мне вообще лучше работать в одиночку. Увы, у меня все еще не было наручников. И, что еще хуже, не было машины. Зато есть пистолет с двумя патронами.

Мне осталось только одно. Я вызвала такси.

– Подождите здесь, – сказала я водителю. – Я долго не задержусь.

Он покосился на меня, потом окинул взглядом окрестности.

– Тебе повезло, что я знаю твоего отца, а то бы ни за что не стал стоять тут с включенным мотором. Район тут точно паршивый.

Пистолет в черной нейлоновой кобуре пристегнут к ноге, сумку я оставила в такси. Я подошла к двери и постучала.

Открыла жена Бендера.

– Мне нужен Энди, – заявила я ей.

– Вы что, шутите?

– Нет, я серьезно.

– Он скончался. Я думала, вы в курсе.

На мгновение на меня нашло затмение. Потом охватило недоверие. Она врала. Я заглянула в квартиру за спиной хозяйки и поняла, что внутри чисто и никакого признака Энди Бендера.

– Я не слышала, – призналась я. – Что случилось?

– Помните, он болел гриппом?

Я кивнула.

– Ну так вот, грипп его и доконал. Оказался какой-то неподдающийся лечению вирус. Вы как ушли, так он попросил соседа отвезти его в больницу, но грипп перешел на легкие, и на том дело кончилось. Божий промысел.

Меня пробрал мороз по коже.

– Примите соболезнования.

– Угу, – сказала она.

И закрыла дверь.

Я вернулась в такси и тихонько забралась на заднее сиденье.

– Ты вся какая-то бледная, – заметил водитель. – С тобой все в порядке?

– Странные вещи случаются, но со мной все хорошо. Мне везет на странные вещи.

– Сейчас что?

– Едем к Винни.

Я ворвалась в залоговую контору.

– Ты не поверишь, – обратилась я к Луле. – Энди Бендер мертв.

– Да брось! Ты что, блин, издеваешься?

С треском распахнулась дверь Винни.

– Где свидетели? Твою мать, надеюсь, ты не стреляла ему в спину? Моя страховая компания, знаешь ли, такого терпеть не может!

– Я в него совсем не стреляла. Он умер от гриппа. Я просто пришла к нему домой. А жена сказала, что он скончался. От гриппа.

Лула перекрестилась.

– Как же я рада, что научилась креститься, – поделилась она.

У стола Конни стоял Рейнджер. Он держал в руках какую-то папку и улыбался.

– Ты что, ездила на такси?

– Может быть.

Теперь он ухмылялся во весь рот.

– Ты ездила на такси за НЯС.

Я положила руку на пистолет и выдохнула.

– Не злите меня. У меня паршивый день, и как вы знаете, остались еще две пули. Я запросто могу оставить их в ком-нибудь из вас.

– Тебя подбросить до дома?

– Ага.

– Я твой парень, – сказал Рейнджер.

Конни с Лулой обменялись усмешками за его спиной.

Я забралась в грузовик и огляделась вокруг.

– Выискиваешь кого? – скосил на меня взгляд Рейнджер.

– Абруцци. Он снова мне угрожал.

– Ты его видишь?

– Нет.

Ехать от конторы до моего дома недолго. Всего каких-то пару миль. В зависимости от времени суток процесс мог затянуться из-за светофоров и пробок. Сегодня мне хотелось растянуть дорогу. С Рейнджером я не боялась Абруцци.

Рейнджер завернул на мою стоянку и припарковался.

– У мусорного бака в каком-то внедорожнике сидит мужик, ты его знаешь? – спросил он.

– Нет. Он не из нашего дома.

– Давай с ним побеседуем.

Мы вылезли из машины, подошли к внедорожнику, и Рейнджер постучал в окно водителю.

Тот опустил стекло.

– Да?

– Ждешь кого-то?

– А вам-то что?

Рейнджер схватил парня за грудки и вытащил наполовину из окна.

– Хотелось бы передать послание Эдди Абруцци, – заявил Рейнджер. – Можешь сделать для меня?

Шофер кивнул.

Рейнджер освободил его и отступил.

– Передай Абруцци, что он проиграл войну. Пусть топает куда подальше.

Выставив пистолеты, мы держали их на мушке, пока внедорожник не скрылся из виду.

Рейнджер посмотрел вверх на мои окна.

– Постоим здесь минутку, дадим остальной команде время убраться из квартиры. Не хочу, чтобы мне пришлось кого-нибудь пристрелить. Сегодня у меня плотный график, некогда торчать в полиции и заполнять их формы.

Мы подождали пять минут, потом вошли в дом и поднялись по лестнице. Холл второго этажа пустовал. Пульт управления сообщил, что систему безопасности в моей квартире взломали. Рейнджер вошел первым и обошел все комнаты. Никого не оказалось.

Как раз когда уходил Рейнджер, зазвонил телефон. Звонил Абруцци. На меня он не стал тратить время, а попросил сразу Рейнджера.

Рейнджер включил громкую связь.

– Держись от этого подальше, – предупредил Абруцци. – Это личное дело между девчонкой и мной.

– Ошибаешься. С этого момента ты исчезнешь из ее жизни.

– Значит, ты выбрал, на чьей стороне?

– Угу, выбрал.

– Тогда ты не оставляешь мне выбора, – заявил Абруцци. – Выгляни в окно на парковку. – И повесил трубку.

Мы подошли к окну и выглянули. Вернулся внедорожник. Он подъехал к грузовику с выпученными фарами Рейнджера, парень на пассажирском сиденье кинул пакет в кузов, и автомобиль мгновенно объяло пламенем.

Несколько минут мы постояли, наблюдая за представлением и слушая, как приближаются сирены.

– Я любил этот грузовик, – сказал Рейнджер.

К тому времени, как появился Морелли, стукнуло уже шесть часов, и останки грузовика увозили на платформе. Рейнджер заканчивал заполнять бумажки для полиции. Он взглянул на Морелли и кивнул ему в знак приветствия.

Морелли стоял очень близко ко мне.

– Хочешь как-нибудь объяснить все это? – спросил он.

– Не для протокола?

– Не для протокола.

– Мы получили наводку, что Эвелин в Ньюаркском аэропорту. Поехали туда и захватили до того, как она села на самолет. Выслушав ее историю, я решила, что ей нужно улететь, поэтому отпустила ее. У меня больше не было причин ее арестовывать. Просто я хотела узнать, в чем там дело. Когда вернулись, нас ждали люди Абруцци. Мы перекинулись словечком, и они сожгли грузовик.

– Мне нужно поговорить с Рейнджером, – сказал Морелли. – Ты никуда не собираешься?

– Если одолжишь свой пикап, я сгоняю за пиццей. Умираю от голода.

Морелли вручил мне ключи и двадцатку.

– Возьми две. Я позвоню Пино и закажу.

Я выехала со стоянки и направилась в Бург. Там повернула у больницы и проверила зеркало заднего вида. Теперь я-то остерегалась всего. Я старалась не поддаваться страху, но внутри меня все тряслось. Я уговаривала себя, что это только дело времени, и полиция за что-нибудь загребет Абруцци. Он слишком нагло себя вел. Слишком увяз в своем сумасшествии, играя в игры. Столько людей здесь замешано. Он убил медведя и Содера, чтобы заставить их молчать, но были и другие. Не может же он всех поубивать.

Я не увидела, чтобы кто-нибудь повернул за мной, но гарантии не было. Если используются несколько машин, то иногда трудно заметить хвост. Просто ради безопасности я вытащила пистолет, когда парковалась на стоянке. Пройти нужно было короткое расстояние. Я выпрыгнула из машины и пошла к двери. Не успела я сделать пару шагов, как словно ниоткуда появился зеленый вэн. Притормозил, опустилось стекло, и на меня глянула Валери с заклеенным скотчем ртом, в глазах ее стоял дикий страх. В вэне сидели трое, включая водителя. Двое в масках: снова Клинтон с Никсоном. Плюс какой-то парень с бумажным пакетом на голове, с вырезанными отверстиями для глаз. Кажется, бюджета им хватало лишь на две резиновые маски. Пакет приставил к голове Валери дуло пистолета.

Я не знала, что делать. Просто застыла как соляной столб. И ум, и тело парализовало.

– Брось оружие, – приказал Пакет. – И медленно ступай к машине, или, клянусь богом, я убью твою сестру.

Пистолет выпал у меня из руки.

– Отпустите ее.

– Только после тебя.

Еле ступая, я подошла к вэну, и Никсон втащил меня на заднее сиденье. Он заклеил мне рот и связал скотчем руки. Вэн взревел, проскочил Бург и направился через реку в Пенсильванию.

Через десять минут мы очутились на сельской дороге. Попадались случайно домики, окруженные рощицами. Вэн замедлил ход и остановился у обочины. Пакет открыл дверь ивытащил Валери. Я видела, как она ударилась о землю и скатилась в кусты с обочины. Пакет захлопнул дверцу, и машина уехала.

Несколько минут спустя вэн въехал на подъездную дорогу и остановился. Мы все вышли и очутились в маленьком обшитом досками бунгало. Обстановка была милой. Никакого дорогого хлама, но удобно и чисто. Меня притащили на кухню и приказали сидеть. Немного погодя подъехала вторая машина, шурша гравием. Дверь бунгало открылась, и вошел Абруцци. Он один не носил маску.

Взяв стул, он сел напротив меня. Наши колени почти соприкасались, я даже чувствовала тепло его тела. Он сорвал ленту с моего рта.

– Где она? – потребовал Абруцци. – Где Эвелин?

– Понятия не имею.

Он дал мне пощечину, чем застал меня врасплох. Я свалилась со стула. Я была в таком шоке, когда ударилась о пол, что от страха даже не закричала. Во рту ощутила вкус крови и сморгнула слезы.

Парень в маске Клинтона схватил меня за связанные запястья и посадил обратно на стул.

– Я снова тебя спрашиваю, – предупредил Абруцци. – И буду спрашивать до тех пор, пока не скажешь. И всякий раз, когда ты будешь молчать, тебе будет больно. Тебе нравится боль?

– Я не знаю, где она. Вы слишком обо мне хорошего мнения, я не очень хорошо умею находить людей.

– Ах, но вы ведь с Эвелин подружки, верно? Ее бабуля живет с вами по соседству. Ты знала Эвелин всю жизнь. Думаю, ты в курсе, где она. И наверно, ты знаешь, зачем я ее ищу. – Абруцци встал и подошел к газовой плите. Повернул газ, взял у камина кочергу и сунул в пламя. Проверил кочергу, капнув воды. Вода зашипела и испарилась.

– Что первым? – спросил Абруцци. – Сунем в глаз? Или изобразим что-нибудь сексуальное?

Если бы я сказала, что Эвелин в Майами, он бы бросился туда и нашел ее. Наверно, убил бы и ее, и Энни. И наверно прикончил бы меня тоже, неважно, рассказала бы я или нет.

– Эвелин где-то едет через всю страну, – сказала я. – На машине.

– Неправильный ответ, – сказал Абруцци. – Я знаю, что она села на самолет в Майами. Увы, Майами – большой город. Мне нужно знать, где она остановится.

Пакет положил мои руки на столешницу, парень в маске Никсона закатал мне рукав. Потом стал держать меня за голову, а Абруцци приложил кочергу к голой руке. Кто-то завизжал. Наверно, я. А потом я потеряла сознание. Очнулась я на полу. Руку жгло огнем, а в комнате воняло паленым мясом.

Пакет снова поднял меня на ноги и усадил на стул. Самое ужасное, что я действительно не знала, где остановилась Эвелин. Неважно, сколько бы меня пытали, я не могла им ничего сказать. Им придется замучить меня до смерти.

– Ладно, – сказал Абруцци. – Спрашиваю еще раз. Где Эвелин?

И тут снаружи раздался рев мотора, и Абруцци прислушался. Парень в маске Никсона подошел к окну, и вдруг шторы осветились фарами, и зеленый вэн, кроша все на своем пути, ворвался в дом со стороны венецианского окна. Все потонуло в пыли, настала неразбериха. Я вскочила на ноги, не зная, куда бежать, когда вдруг до меня дошло, что за рулем Валери. Я впрыгнула в открытую дверь и заорала «вперед». Валери дала задний ход и выехала из дома на скорости сорок миль в час, накренившись на подъездной дороге.

У Валери еще связаны были руки и заклеен рот, но ее это не замедлило. Она выкатилась на проселочную дорогу, долетела до шоссе и затормозила при приближении к мосту. Теперь я боялась, что она свалит нас в реку, если не замедлит скорость. К дворникам прицепились куски деревянной обшивки, ветровое стекло разбилось, а весь перед вэна смялся.

Я отодрала ленту со рта Валери, и она взвыла. Глаза ее еще дико таращились, из носу текло. Одежда разорвана и вываляна в грязи. Я заорала, чтобы Валери сбросила газ, и она начала плакать.

– Святой Иисус, – приговаривала она между всхлипами. – Что за чертову жизнь ты ведешь? В жизни так не бывает. Это какое-то гребаное телевидение.

– Ух ты, Вэл, ты сказала «гребаное».

– Правильно, твою мать. У меня, твою мать, крыша едет. До сих пор не могу поверить, что нашла тебя. Я шла пешком. Думала, что иду в сторону Трентона, но как-то завернулане туда и пошла в другую сторону. И потом увидела вэн. Заглянула в окно и вижу, тебя жгут каленым железом. Они оставили ключи в машине. И… и кажется меня сейчас вырвет.

Взвизгнув шинами, она завернула на обочину, открыла дверь, и ее вывернуло.

За руль села я. В таком состоянии привезти Валери домой я не могла. Матушку хватит удар. К себе домой я боялась ехать. У меня не было телефона, поэтому я не могла связаться с Рейнджером. Оставался Морелли. Я завернула в Бург по дороге к дому Морелли, чтобы исключить хоть и небольшую вероятность, сделала крюк в лишний квартал и заехала к Пино.

Пикап Морелли все еще был там. Плюс «мерседес» Рейнджера и черный «рейндж ровер». На стоянке собрались Морелли, Рейнджер, Танк и Гектор. Я припарковалась рядом с пикапом Морелли, и мы с Валери вывалились из машины.

– Он в Пенсильвании, – сообщила я. – В доме на проселочной дороге. Он бы прикончил меня, если бы Валери не въехала вэном в дом, и мы бы как-то не выбрались.

– Это было так жутко, твою мать, – стуча зубами добавила Валери. – Я на хрен так испугалась. – Она посмотрела на свои запястья, которые все еще были связаны скотчем. – У меня руки связаны, – произнесла она таким тоном, словно только что это заметила.

Гектор вытащил на свет божий нож и разрезал скотч сначала на мне, потом на Валери.

– Как ты хочешь это сделать? – спросил Морелли у Рейнджера.

– Отвези-ка Стеф и Валери домой, – вместо ответа сказал Рейнджер.

Рейнджер посмотрел на меня, и наши взгляды встретились на мгновение. Потом Морелли обнял меня и подсадил в пикап. Танк поднял Валери и усадил рядом со мной.

Морелли отвез нас к себе домой. Там позвонил куда-то, и появилась чистая одежда. Наверно, его сестры принесли. Я слишком устала, чтобы спрашивать. Мы привели в порядок Валери и отвезли ее домой к родителям. Ненадолго заехали в пункт «скорой помощи», чтобы перевязать мне руку, и снова вернулись к Морелли домой.

– Режь меня на части, я выжата, – сказала я Морелли.

Он закрыл входную дверь на замок и выключил свет.

– Может, стоит подумать о менее опасной работе, типа стать пушечным мясом или образцом для испытания на прочность при битье?

– Ты беспокоился за меня.

– Угу, – сказал Морелли, прижимая меня к себе. – Я беспокоился за тебя.

Он притянул меня еще ближе и прижался щекой к моей макушке.

– У меня с собой нет пижамки, – пожаловалась я Морелли.

Он прихватил губами мое ухо.

– Кексик, тебе она не понадобится.

Я проснулась в кровати с Морелли. Руку жгло, как сумасшедшую, верхняя губа распухла. Морелли крепко держал меня рядом с собой. С другого боку около меня лежал Боб. У кровати заливался будильник. Морелли протянул руку и сбросил часы с тумбочки со словами: – Похоже, будет тот еще денек.

Он вылез из кровати, полчаса спустя уже торчал одетый в кухне. В кроссовках, джинсах и футболке. Он стоял у стойки, на ходу перехватывая кофе и тосты.

– Пока ты была в ванной, звонил Констанца, – сообщил он, прихлебывая кофе и поглядывая на меня поверх кружки. – Один из патрульных нашел Абруцци около часа назад. Он был в машине на стоянке у фермерского рынка. Похоже, самоубийство.

Я тупо уставилась на Морелли. Поверить не могла, что только что услышала.

– Оставил посмертную записку, – продолжил Морелли. – В ней говорится, что он впал в депрессию из-за каких-то неудач в бизнесе.

Между нами наступила долгая пауза.

– Это ведь не самоубийство? – я произнесла как вопрос, однако фактически это было утверждение.

– Я коп, – сказал Морелли. – Если бы подозревал другое, а не самоубийство, мне пришлось бы этим заняться.

Абруцци убил Рейнджер. Я знала это как «Отче наш». И Морелли это тоже знал.

– Ух ты, – тихо сказала я.

Морелли вгляделся в меня.

– Ты как, нормально?

Я утвердительно кивнула.

Он допил кофе и поставил кружку в раковину. Потом крепко обнял меня и поцеловал.

Я снова произнесла «ух ты». На сей раз с большим чувством. Морелли точно знал толк в поцелуях.

Он взял пистолет со стойки и сунул в кобуру на поясе.

– Сегодня возьму «дукати», оставляю тебе пикап. А когда вернусь с работы, мы поговорим.

– О черт. Опять разговоры. Толку с них никакого.

– Ладно, может, обойдемся без разговоров. Может, просто займемся жарким потным сексом.

Наконец-то. Этим видом спорта я могла бы наслаждаться вечно.

Взято из Флибусты, http://flibusta.net/b/328387