Текст книги "Гренадилловая шкатулка"

Автор книги: Джанет Глисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Как я уже говорил, во всем, что касается моего ремесла, у меня хорошо развита интуиция, и я способен отыскать любое потайное отделение, запрятанное самым искусным мастером. Я выдвигал каждый ящик в центральной части секретера и водил пальцами по нижней раме, нащупывая какую-нибудь выпуклость или паз, которые указывали бы на сдвигающуюся панель. Мне потребовалось около получаса, чтобы обнаружить все оригинальные механизмы и потайные затворы и открыть их с помощью миниатюрных острых инструментов и ключей, припрятанных в кармашках. Наконец я извлек из центрального отделения двенадцать маленьких ящичков и выставил их на соседний стол, оставив в секретере зияющую полость, напоминавшую раззявленный рот. Мы разглядывали лежащие перед нами ящички. Все они были обиты изнутри алым бархатом, будто предназначались для хранения медалей, монет или украшений. Все были пусты, кроме одного. В нем лежала половинка простого золотого кольца.

Взяв его в руку, я почувствовал, как у меня похолодела кровь. Если на ярком бархате кольцо еще как-то сияло, то на фоне золоченого секретера оно утратило свой блеск и казалось тусклым и маленьким.

– Что это? – спросила Элис.

– Если не ошибаюсь, это вторая половинка кольца, которое мы с Фоули изъяли из шкатулки Партриджа. Не думаю, что вы его когда-нибудь видели.

Я покрутил золотой полумесяц на ладони. Как и на первой половинке, на его внутренней поверхности была выгравирована надпись.

– Жаль, что у меня нет второй половины. Хотелось бы целиком прочесть всю надпись. Если я правильно помню, там было написано: «На память Ш.». Здесь же выгравировано: «от Т. Ч.».

Элис занялась ящичками, которые я вытащил из секретера. Она брала их в руки по очереди и внимательно рассматривала дерево.

– Нужно немало древесины, чтобы облицевать такое количество ящиков.

Я ее почти не слушал. Мне не давала покоя мысль, что слишком уж быстро я обнаружил кольцо. Чиппендейл виртуоз в своем деле, и он не стал бы прятать все свои секреты в одном месте, да еще прилагать к ним инструменты, с помощью которых можно вскрыть полости. Значит, это ложные секреты, ловушки, призванные усыпить бдительность и отказаться от обследования остальных секций секретера. Чутье подсказывало мне, что я еще не все нашел.

Я сосредоточил свое внимание на участке под откидной доской, служившей для письма. Он был разделен на множество ячеек. Я стал тщательно ощупывать стенки, отделяющие одну ячейку от другой. Когда я обследовал вторую из них, мой палец наткнулся на крошечный рубчик. Я присмотрелся. Панель перерезала тонкая полоса, будто оставленная булавкой. На этой стороне находился соединительный узел, другой бок был гладкий. Я надавил пальцем у обоих концов соединения, потом на оба угла. После третьей попытки раздался тихий щелчок, затвор поддался, и стенка откинулась. В глубине, так далеко, что с первого взгляда и не увидеть, стояла крошечная шкатулка размером с мой мизинец.

– Что там? – спросила Элис.

Я осторожно вытащил шкатулку на свет и открыл ее. Внутри лежал исписанный клочок бумаги. Чернила расплылись, некоторые куски текста вообще не поддавались прочтению, словно листок однажды побывал в воде. Я прищурился, пытаясь разобрать слова. Почерк показался мне смутно знакомым, но я не мог сообразить, где прежде видел его.

– Слов почти не разобрать, – сказал я Элис, заглядывавшей мне через плечо. Неуверенно, с запинкой, я начал читать:

«…крайне встревожена твоим долгим молчанием… с трудом держу в руке перо… болезнь подкосила меня… очень слаба, умираю. Ожидаю каждый час… одна добрая женщина подсказала мне хорошее место… там достойно позаботятся… если ты помнишь меня, помни и о нашем сыне… будет ужасно страдать… отправляю его с… чтобы мог его опознать… Кусок дерева и это…»

Я резко замолчал. До меня начал доходить смысл обрывочных фраз, которые я произносил. Я взглянул на Элис. Погруженная в раздумья, она неподвижно сидела в кресле и почти не слушала меня.

– Неужели вы не понимаете, что это? – вскричал я, размахивая перед ее носом письмом, словно флагом. – Неопровержимое доказательство того, что мы никогда не принимали в расчет.

Она взяла письмо и, глянув на почерк, побледнела.

– И что же это за доказательство? – тихо спросила она.

– Партридж был сыном Чиппендейла. – Я выдержал театральную паузу, ожидая, что она охнет от изумления. Она не произнесла ни звука.

Я повысил голос, убеждая ее:

– Неужели не видите? Это письмо могла написать только несчастная мать Партриджа перед самой смертью. Оно здесь, потому что она адресовала его Чиппендейлу. Вот почему Чиппендейл не мог позволить, чтобы Партридж женился на Дороти, его сестре. Дороти приходилась ему теткой. Вот что он имел в виду, когда говорил, что они «слишком близки».

Элис по-прежнему молчала. Она сидела в кресле, держа письмо на коленях, и пустым невыразительным взглядом смотрела перед собой, будто я вовсе и не к ней обращался.

– Элис, вы понимаете меня? – не унимался я. – Партридж был сыном Чиппендейла. Несомненное свидетельство тому – это письмо. Кусок дерева – еще одно доказательство, а инициалы «Т. Ч.» на кольце, вероятно, означают «Томас Чиппендейл»…

Элис внезапно поднялась и жестом оборвала мою тираду.

– Я слышала вас, Натаниел, – усталым голосом промолвила она. – Я пришла к тому же выводу. И более того, кажется, я знаю, кто была его несчастная мать.

Глава 30

Элис объяснила, что письмо написано ее тетей Шарлоттой, той самой родственницей, которая изготовила раму для зеркала, что висит в гостиной ее дома. И тогда я понял, почему ее почерк показался мне знакомым. Я видел его на эскизе, с которым мы сверялись, когда определяли породу дерева, использованного при изготовлении шкатулки в форме храма.

Элис никогда не знала причины внезапного отъезда ее тети Шарлотты из Лондона. Когда это случилось, ей самой едва исполнилось два года. А после, когда бы ни упоминалось имя тети, говорили, что она не вняла советам родных, покинула дом в позоре и вскоре умерла от чахотки. Местонахождение ее могилы и личность ее непорядочного жениха никогда не обсуждались. Элис также уверяла, что в ее семье никогда не упоминался никакой ребенок.

Правда, теперь она вспомнила, что, едва Чиппендейл открыл свою мастерскую и начал преуспевать, ее отец воспылал к нему лютой неприязнью. Поначалу это проявлялось в непривычно резком тоне, каким он встречал Чиппендейла, когда тот приходил делать заказ, потом в откровенном нежелании снабжать его древесиной. Если он и соглашался продать лесоматериалы, то только самого низкого качества – изъеденные червями, прогнившие или плохо выдержанные, то есть такие, которые нельзя было сбыть никому другому. Причины своей антипатии отец никогда не объяснял, и как только Чиппендейл понял, что хорошего обслуживания на лесном дворе Гудчайлдов он не дождется, он стал покупать у других поставщиков. Торговые отношения с его мастерской возобновила уже сама Элис после отъезда отца, когда узнала о процветающем предприятии Чиппендейла. Теперь она сожалела о своем поступке.

– Напрасно вы вините себя. Вы же ни о чем не ведали, – резонно заметил я.

– Если б я знала, наверно, чувствовала бы то же, что отец. Не следовало мне поддерживать мастерскую Чиппендейла. – Она помедлила. – Одного никак не пойму: почему отец не позаботился о ребенке сестры после ее смерти?

– Возможно, он не знал о его существовании. Не исключено, что ваша тетя настолько стыдилась своего падения, что не пожелала никому довериться после того как Чиппендейл отверг ее. Или, возможно, когда она, умирая, писала Чиппендейлу, она сообщила ему про ребенка, и тот пообещал ей позаботиться о мальчике. И она решила, что незачем еще раз навлекать позор на своих родных.

Элис тяжело вздохнула, словно ее мучили сомнения.

– Неужели мой отец отказался от собственной сестры, Натаниел? Не могу в это поверить. А если он не отказывался, почему же тогда ее имя так редко упоминалось в доме? Неужели он стыдился говорить о ней только потому, что она была обманута и заболела?

Глядя на ее смятение, я понял, что сейчас она переживает такое же сильное разочарование, какое испытал я, когда узнал про лицемерие Чиппендейла. Мне нравилось смотреть на быструю смену чувств в ее лице, отражавшем все ее мысли.

Наблюдая за ней, я вдруг осознал, что хотя оы изредка способен понять ее, и мне нестерпимо захотелось смягчить ее горе.

– Нам неизвестно, почему Чиппендейл взял Партриджа к себе в ученики. Давайте исходить из хорошего. Вполне вероятно, что он умышленно пошел на такой шаг, зная, что этот талантливый юноша – его сын. В пользу такой версии говорит и то, что все эти годы он хранил письмо и кольцо Шарлотты, которые были спрятаны в секретере. Значит, он все-таки раскаивался.

Элис поразмыслила с минуту.

– О каком раскаянии может идти речь? Вспомните, как он обошелся с Партриджем. Он никогда не относился к нему так, как к своим законным детям. Да, возможно, он решил прогнать Партриджа, чтобы тот не женился на Дороти, но это был просто удобный предлог, который он уже подыскивал некоторое время. Все очень просто. Он завидовал таланту Партриджа и опасался, что если тот останется в мастерской, его положение и впоследствии права его законных детей могут быть оспорены.

– Позавидовал своему талантливому отпрыску, как Дедал Талосу? – усмехнулся я.

– Возможно. Хотя я по-прежнему убеждена, что ссылка на эту легенду – не более чем странное совпадение. Когда вы раскладываете на столе карты или кидаете кости, комбинации зачастую повторяются. Что это – рок, провидение Божье или просто слепой случай, когда пара шестерок выпадает дважды?

Внезапно я с ней согласился:

– Возможно, вы правы, но не исключено и другое объяснение.

– Какое?

– Мадам Тренти. Она собиралась шантажировать Монтфорта его незаконнорожденным ребенком. Где гарантия, что она не узнала правду о Партридже и не испробовала ту же тактику на Чиппендейле? Возможно, во время визита в сиротский приют она обнаружила материалы, свидетельствовавшие о родственных узах Партриджа и Чиппендейла. Она изъяла эти материалы, так как боялась, что из-за них провалится ее план с выдачей Партриджа за сына Монтфорта. Но полученные сведения все равно использовала. Зная, как Чиппендейл дорожит своей репутацией, она припугнула его скандалом, пригрозила предать огласке его незаконную связь. Поэтому, возможно, он и изготовил для нее столь дорогой предмет мебели. Что вы на это скажете?

Едва я договорил, наверху скрипнула дверь, и с лестницы донеслись тяжелые шаги Чиппендейла.

– Хопсон, это твой голос я слышу? Кто с тобой? Что ты там делаешь? Надеюсь, не крадешь мое имущество?

Не откликаясь, я приковался взглядом к Элис, прижал палец к губам и жестом показал на дверь. Она широко раскрыла глаза и покорно кивнула. Я взял ее за руку и через боковую дверь вывел на улицу.

– Подождите здесь, – шепнул я. – Я скоро.

Я шагнул назад за порог и столкнулся лицом к лицу с Чиппендейлом. Он посмотрел на ящички, лежавшие на столе, а потом перевел взгляд на дыру в секретере, откуда они были вытащены.

– Значит, ты разобрал мой шедевр и докопался до истины, – тихо произнес он. – Что ж, возможно, теперь ты будешь спать спокойнее, чем я.

Вместо ожидаемой ярости в его лице промелькнуло нечто другое. Я до сих пор затрудняюсь определить, что прочел тогда в его чертах. Раскаяние? Удовлетворение? Торжество? Сочетание того, другого и третьего? Что бы это ни было, я знал, что мне нет нужды бояться. Только позже я начал понимать, что обнаружил письмо как благодаря собственным неловким усилиям, так и его хитроумию. Не брось он мне вызов, я не стал бы разбирать секретер. Он позволил мне узнать правду. Он до конца оставался непревзойденным мастером своего ремесла.

Но осознал я это только со временем. А тогда по глупости думал, что одержал над ним верх.

– Как видите, сэр, – твердо сказал я, – я обследовал ваше изделие. Оценил его оригинальность, изучил конструкцию. На мой вкус, оно слишком замысловато. Я предпочитаю более простую мебель, более скромную и честную. А теперь, с вашего позволения, предлагаю вам собрать его. У меня самого есть более срочное дело, которым я должен заняться безотлагательно. Мои ящики упакованы и стоят в мастерской. Можете проверить их, когда вам будет угодно. Надеюсь, вы убедитесь, что я не взял ничего чужого, и разрешите возчику, которого я пришлю завтра утром, забрать мои вещи.

С этими словами я сдержанно поклонился и вышел. Чиппендейл стоял перед разобранным секретером и расставлял по местам его миниатюрные детали. Закрывая дверь, я увидел, что он держит в руках ящички, из которых были изъяты письмо и кольцо. Он наверняка догадался, что они находятся в моем кармане, но останавливать меня не стал, – вероятно, решил, что так и должно быть.

Элис стояла на солнцепеке. Ее волосы в лучах дневного светила пылали, как рубин. Она хмурилась, сжимая губы, – очевидно, ей уже надоело ждать, – но сердитое выражение только подчеркивало красоту ее черт. Все мое существо объяла ликующая радость.

– Я вдруг почувствовал, что ужасно проголодался. Давайте поужинаем вместе «У Люси», и, пока мы будем есть, вы мне расскажете, как поправляли свое здоровье и что думаете о моем повествовании.

Она улыбнулась. Словно радуга появилась на небосводе после бури.

– Очень хорошо, Натаниел. Я принимаю ваше приглашение. И раз уж мы заговорили о моем здоровье, хочу поведать вам об одном странном совпадении.

– Да?

– В Бате мне случилось встретить некоего Сэмюэля Харлинга, серебряных дел мастера. Он сказал, что знаком с вами и даже знает, откуда у вас шрам на лбу. Он упомянул про медный подсвечник, вылетевший из окна спальни его жены…

Я обнял ее за талию и нежно чмокнул в щеку.

– Харлинг – известный выдумщик, – заявил я. – Вы допустили большую ошибку, внимая его россказням.

Она бросила на меня непостижимый взгляд, но не оттолкнула.

КОНЕЦ