Текст книги "Оскольки (СИ)"

Автор книги: Джал Халгаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

– Что ж, я стану первым. Ха! Да я и не Волк совсем, ты что, забыла, что вы с отцом со мной сделали? – я сплюнул. – Это все? Или мне снова попытаться тебя убить?

– Ты последний из моей семьи, Адам, не заставляй меня тебе приказывать.

– У тебя еще есть Ева, вот ее и контролируй, а я сваливаю.

– Ты не посмеешь!

Я оскалился. Медленно вытащил из ножен серп.

– Это мы еще посмотрим…»

– Кажется, я тебя люблю, – с глупой улыбочкой, в которую вмещалось вся ее легкомысленность и неизбитость жизнью, она чмокнула меня в щеку и обвила шею руками, прижимаясь все сильнее и сильнее. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я задохнусь. Девчонка, были-и-ин!

– Это хорошо, – я попытался изобразить самую счастливую из всей своей галереи ухмылок, но вышло как-то криво, однако эта овц… животина ничего не заметила, пожирая меня взглядом. Честно говоря, мне стало даже как-то жутко.

– Что?

– Хорошо, говорю, что любишь. Полезно.

– А ты меня любишь?

– Да.

– Очень-очень?

Я попытался подавить подступающий к горлу стон.

– Очень-очень. А не хочешь ли ты прогуляться, моя дорогая?

– Прогуляться? Сейчас?

Я взглянул в окно. За стеклом, мирно постукивая по крышам низких черепичных домов, шел мелкий ночной дождь. Его капли медленно сползали вниз, образуя самые замысловатые узоры, и выделяли мрачные черные тучи, нависшие над городом.

М-да, погодка не для любовных похождений к близлежащему холму. Но что поделать, я торопился, а охмурить до такого состояния нормальную девушку с моей-то рожей не так-то просто. Значит, сейчас.

– Не бойся, я тебя закрою от всех ненастий.

Видит сам Холхост, я тогда действительно чуть не заржал во весь голос! Но девчонка, кажется, поверила. Она прижалась ко мне еще сильнее и блаженно закрыла глаза, пристроившись сбоку.

Я медленно выдохнул сквозь зубы. Черт, никогда так больше не буду делать. Уж лучше сразу сдохнуть.

Выскользнув из ее медвежьих объятий, я поднялся и бесшумно прошел к туалетному столику, разглядывая в зеркало свое осунувшееся мрачное лицо, окутанное танцующими тенями.

Полночь. Сейчас или никогда.

Более-менее спокойная жизнь проводника не принесла мне ничего хорошего. Я жил, работал, избавлял людей от всяких тварей и им подобных и отдыхал так, как мог (ясен пень, это не всем нравилось, ну да ладно). А что в итоге? Убит собственной же ученицей и тем, кого я всегда считал врагом, но от кого не ожидал удара в спину.

Новая жизнь – новые правила. И чтобы сохранить свою потасканную тушку и разобраться во всей этой магической белиберде, я должен стать сильнее. Может, хоть в качестве Волка у меня что-то да выйдет.

Как говорится, не имеет значения, кем ты родился… А нет, стоп, имеет!

Громыхнула молния. Она на одно лишь мгновение осветила комнату, но даже этой доли секунды мне хватило, чтобы заметить в своих глазах безумный желтый блеск.

Мне почему-то вспомнилась Марианна. Только при виде нее мое сердце, наконец, вновь забилось, но тут же разбилось вдребезги, когда я узнал о ее муже. Муже, нет вы слышали? Она, Холхост ее побери, последний, мать ее, эльф, а связалась с каким-то слащавым тупым ублюдком!

А разве я лучше? Я оставил ее, думал, что она умерла, и со спокойной душой ушел жить своей жизнью, а все оказалось не так. А она ждала. И я не вернулся. Поверил словам этой проклятой предсказательницы…

Я пошатнулся. Свалился на колени и схватился за голову.

– Йен, ты в порядке?

Я не знал. Я никогда не чувствовал себя настолько сокрушенным и обесчещенным. Я не представлял, что могу пасть так низко.

Что это? В первый раз со мной творилось нечто подобное. Руки тряслись. Испарина покрыла лицо, пот струился по телу, и мысли как в лихорадке метались в моей голове, каждый раз наталкиваясь на стену тьмы.

Марианна…

Нет, хватит! Я сильнее, чем какая-то там любовь. И сегодня я окончательно решу свою судьбу. Пусть это не мой выбор, пусть меня вынудили это сделать, но сегодня я стану тем, кем хотела видеть меня мать.

После смерти некоторые вещи переосмысливаются. Одно я знаю точно: все мои враги падут. Эта ночь станет началом их конца.

Пересилив непонятную боль, я кивнул.

Мягкие нежные руки легли на мои плечи и затем обвили торс. Ее голова прижалась к моей, губы что-то тихо шептали. Красавица и чудовище… Чертова сказка. Я улыбнулся. А не стоит ли мне переписать ее конец?

– Ну что, идем? – для пущей уверенности я положил на ее руку свою и страстно поцеловал в губы. Естественно, она не устояла.

– Идем!

* * *

Дождь лил как из ведра. Моя одежда мигом промокла, что ни говорить о платье Цианны (Холхост, и почему все мои женские имена кончаются именно на «анна»? Ну, кроме Ольхи, конечно), поверх которого был надет легкий полушубок.

На ее месте я бы давно свинтил домой, но она с счастливой миной жалась ко мне и послушно шла вперед и даже не возражала, когда мы пересекли черту города.

К счастью, по пути мы не встретили ни стражей, ни пронырливых любопытных людей, которые могли бы обломать мне все веселье.

– А куда мы идем? – когда дорога вконец стала говеной, и ноги начали месить одну грязь, увязая в ней по щиколотку, Цианна, наконец, подала голос. Вообще мне повезло, что я ее встретил: с любой другой мне пришлось бы убить вдвое больше времени.

– Это сюрприз, – я должен был как-то ее подготовить, чтобы она не убежала с криками и ором. Для ритуала мне нужна спокойная, полная любви душа, а не визжащая девятнадцатилетняя девчонка. – Я всегда хотел это попробовать, но боялся… что ты меня не поймешь.

– Да что ты говоришь, Йен, – уже в который раз ее губы расплылись в мечтательной улыбке. – Я всегда буду на твоей стороне. Сюрприз, так сюрприз!

– Угу. Это ты сейчас так говоришь, – пробормотал я себе под нос.

– Что?

– Нет-нет, ничего. Осторожнее, тут камни.

* * *

К нашему приходу все уже было готово.

Посреди лысого холма, на котором даже не росла трава, а были разбросаны одни угловатые острые камни (пару раз даже я чуть не вывихнул лодыжку), стоял длинный прямоугольный алтарь, выполненный в виде одной большой мраморной плиты сумеречного цвета.

Поверхность камня оставалась чиста. Мне не требовалось никаких рун или заклинаний – все это лишь для дилетантов и стихоплетов, – да и за красотой я не очень-то и следил. А зачем мне она сейчас? Я собираюсь убить, а не устраивать женские посиделки с пивом.

В полутьме лунной ночи промелькнула какая-то тень. Пока ее не заметила Цианна, я оскалился и разозлено мотнул головой, прогоняя домового прочь. Вот идиот, чуть не спалился!

Девчонка неуверенно остановилась.

– А это что?

Я закусил губу, стараясь выдумать что-нибудь правдоподобное, но потому тупо решил прикинуться темным субъектом с такими извращенными фантазиями.

Я встал напротив и положил руку на ее талию, корча из себя уязвленную невинность.

– Ну, понимаешь, я всегда мечтал попробовать что-то новое… Что-то такое. Я подумал, что раз ты меня любишь, то позволишь. Наверное, теперь ты даже со мной разговаривать не будешь, да? Считаешь меня уродом?

Для пущей убедительности я, кажется, даже пустил слезу. Вышло непроизвольно и только потому что в глаз попала пылинка, но зато сработало.

Цианна положила свои ладони на мои щеки и чмокнула меня в верхнюю губу, встав на цыпочки.

– Нет, что ты, – покачала она головой. – Просто я не думала, что ты хочешь делать это под дождем и в такой мороз. Холодно…

Стиснув зубы, я прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы.

– А я тебе на что? Так ты согласна?

Как удивительно дурманит твой мозг любовь. Я, конечно, и раньше знал, что все бабы в этом смысле все тупые наглухо, но не до такой же степени.

– Да, конечно, – после нашего поцелуя вся нерешительность из ее глаз ушла. Как просто.

Я подвел ее к жертвеннику и помог лечь на прохладный гладкий камень, а затем поднял с земли веревки и стал со всех четырех сторон натягивать ее на специальные штыри, вбитые во все углы.

– Веревки-то зачем? – тоненьким дрожащим голоском спросила Цианна. Наверное, она уже всерьез думала, что я какой-то там маньяк-убийца. Хотя в какой-то мере я им и был. Вот это новость!

– Не бойся, – я еще раз прикоснулся своими губами к ее щеке.

А ведь все могло быть иначе. Если бы я оказался достаточно сильным, чтобы выжить. Если бы оказался достаточно умным, чтобы не доверять всяким сумасшедшим рыжим девицам, с которыми меня сводит судьба. И если бы не цена, выплаченная мной той, что кличут в народе Проводницей (это не совпадение, я вас уверяю), то сейчас я бы уже загорал где-нибудь на пляже на самом западе Карантании и не знал бед. Но – Холхост бы вас побрал, дурацкие предсказания! – все вышло иначе.

– Ой! – она охнула, когда я слишком туго перетянул веревки.

– Прости.

Всю мою проклятую жизнь меня считали каким-то клоуном. Даже родители. Даже мать, когда я обратил всю нашу семью в прах, все равно не стала относиться ко мне с уважением. Может быть, в этом и есть моя ошибка? Настало время стать другим – тем, кто сможет бороться.

– Ты меня любишь? – еще раз спросил я, не желая больше тянуть.

Она улыбнулась. Прошептала губами это заветное слово, а в следующую секунду в ее сердце вонзился острый костяной кинжал.

Сверкнула молния. Я смотрел, как из ее глаз уходит жизнь.

* * *

Могу поспорить, оборотни уже достали всех, кого только могли. Ну что они могут? Это до ужаса заезженная тема. Наверное, двухсотлетняя старая ведьма даже менее заезженная, чем эти слабоумные тощие волколаки!

– Куда катится мир, – пробормотала какая-то бабка справа от меня и перекрестилась.

– Угу, угу, – с готовностью поддакнул я. – Даже какая-то вшивая проститутка на Бульваре уже стоит два серебряника. Инфляция, мать ее за ногу!

Бабка сплюнула в мою сторону и поспешно ретировалась, прихрамывая на правую ногу.

Во-во. И оборотни как эта хромая бабуля – так же немощны и невзрачны по сравнению с истинным Волком, безжалостным и всемогущим.

Так, я это… заговорился чутка.

Прикрыв ладонью глаза от солнца, я снова оглядел позолоченные купола главной церкви города и пожевал губу. Долбаный Морис. И надо было ему засесть именно здесь, пронырливая же ты сволочь!

Я еще немного потоптался на месте и отправился в корчму – пить, кутить и веселиться. Как ни странно, а пойло на меня в последнее время действовало уж слишком сильно. Вот, к примеру, выпил я вчера какую-то рюмку самогона (да в меня раньше в сто раз больше вмещалось!), а очнулся у пруда по пояс в тине и с водяным ужом в трусах. Как я там очутился? Что я делал? Туман!

М-да, и в этот раз покутить как-то не удалось. После одной только кружки проклятого пива меня унесло, и очнулся я уже в объятьях двух местных громил, выбрасывающих меня из двери в наплывшую за вечерний дождь лужу.

– Были-и-ин, – простонал я, умываясь теплой дождевой водичкой. – Что ж мне теперь трезвенником становиться, что ли? Я же сдохну со скуки. Тьфу ты!

Я поднялся. Заметил на себе неодобрительный взгляд какой-то влюбленной парочки и со своей фирменной улыбочкой показал им средний палец.

– Пошли отсюда, – шепнул своей девке паренек, но даже отсюда я его прекрасно слышал.

– Идите, идите, милсдари, а я еще тут посижу.

Конечно, я врал. Просто так сидеть у обожаемой мной корчмы и плескаться в грязи как свинья – это не по мне. А что по мне? Вот это.

Натянув на голову капюшон, я сжал в ладони угловатый обсидиановый кинжал и медленно вдохнул ночной воздух, чуя все ароматы этой ночи. Эх, как прекрасен этот мир, когда ты ощущаешь себя богом! А как ужасен тот факт, что ты все-таки не бог…

Я поправил на спине серп и побрел к местному храму религии, где старенькие попы днем и ночью тягали из бочек отборное столетнее вино, а толстенькие священники чахли над своим златом и выискивали рыбьими глазенками из толпы очередную симпатичную послушницу.

Воздух в эту полночь был чист как горные вершины. Прохладный, он мягко обдувал лицо и нежно обволакивал все еще горящие от ритуала легкие, даря спокойствие и уверенность.

Но внутри я все равно не ощущал, что изменился. Как я был тупым клоуном, так и остался. Ну, не беда. Люди и без мозгов живут, и ничего ведь!

Я сам не заметил, как добрался до церкви. Остановившись у высоких железных ворот, заканчивающихся острыми треугольными пиками (не, ну кто еще, кроме воров, догадается лезть ночью в обитель богов?), я стиснул пальцами холодные прутья и вгляделся в высокие стрельчатые окна, в которых едва горел свет. Отлично. Спят, дорогуши, так зачем их будить? Я всего лишь проберусь внутрь и кокну одного из вас, ничего личного.

Я попытался протиснуться внутрь, но у меня ничего не получилось. Тогда придется по старинке.

– Ых!

Слава Холхосту, в детстве у соседей росла отличная яблоня, а забор ну точь-в-точь стоял такой же. Естественно, без позолоты, но все же решетчатый, совсем как в тюряге, так что перемахнул я через него без труда. Как два пальца обоссать!

Я медленным спокойным шагом поднялся по лестнице.

– Э, куда прешь, мужик? – в мою сторону выступили два латника с длиннющими острыми алебардами, чьи серебряные наголовники смешно светились в седых лучах луны.

– Так это, бабушку проверить, да!

– Чего-о-о-о?

Пока они ничего не поняли, я резко сделал рывок вперед и схватил оружие правого у самого конца древка, перенаправляя силу его удара влево.

– Извини, – я ухмыльнулся, а в следующую секунду скругленная часть алебарды отрубила его напарнику голову. Он на миг замешкался. Легко отразив его следующий удар тыльной стороной ладони, я толкнул его плечом в грудь.

Алебарда подлетела вверх.

– Ну, да, я плохой человек! Что ж поделать?

Вот в чем проблема всех этих доспехов: ты расслабляешься. Хороший панцирь способен выдержать непрямой удар меча, а шлем – защитить от летящей стрелы, но вот прикрытая дряблой кольчугой шея все равно остается уязвимой, и если за ней не следить, то исход будет… каким-то таким.

– Эх, хорошо-то как!

Я щелкнул ногтем по торчащему из трупа древку и бесшумно открыл ворота.

Охраннички, были-и-ин!

Конечно, вы, наверное, задумаетесь, почему одну из самых больших и значимых церквей всей Карантании охраняют снаружи всего два дебила, и я отвечу: потому что ни один идиот – кроме, конечно, вашего покорного слуги, – не осмелится нарушать покой служителей богов. Из-за чего? Ясен пень, из-за Мориса и тех, с кем он трется целыми днями в своих спаленках.

Даже я его боюсь. Только вспомню его наглую тощую рожу, как мороз продирает до самых костей. А все почему? Потому что магия. Ну, как магия. Я особо в историю не вдавался, но эти проклятые святоши могут как-то влиять на нас, проводников. Уж не знаю, проделки это Райны – тьфу ты, епрст! – или самого Холхоста, но факт есть факт: при большом желании Морис сможет заставить меня сожрать себя самого и даже не поморщится. А люди их боялись просто так, по умолчанию. И, конечно, самое главное: он мог пить и наслаждаться этой долбаной жизнью!

Внутри оказалось холодно.

В огромном зале с шестью массивными железными люстрами, на которых горели толстые яркие свечи, было на удивление тихо – только ветер тихо шелестел по углам, гоняя по полу одинокие огрызки бумаг, упущенных послушницами. Так одиноко, как здесь, я не чувствовал себя, пожалуй, еще никогда, даже когда умудрился попасть в желудок к великану и просидеть там три дня без еды и питья. Не удивительно, что Морис такой злой.

Я внимательно осмотрелся, прошмыгнув за угол выступающей стены, но здесь никого не оказалось. Хмыкнув, я медленно пошел в сторону большого позолоченного алтаря, постукивая костяшкой среднего пальца по спинкам проплывающих мимо скамеек.

– Так-так, что это у нас? Упс, упало! – хохотнув, я смахнул со стойки лежащий там крест, а потом примерился к большому прямоугольному окну, на котором как на картине развернулась Битва Четырех в лучших своих красках, и лунный свет едва проходил через мозаику – преимущественно, красную.

Я, конечно, еще та машина для убийств, но прикончить всех мне все равно не удастся, а пока их здесь нет, надо пользоваться шансом.

Схватив покоившийся ранее рядом с крестом серебряный кубок, я взвесил его на ладони и изо всех сил запустил в окно. Сверкнув фальшивой желтизной, кубок прочертил идеальную – что там стесняться, а я просто мастер! – дугу и шмякнулся в стекло, проделав в нем большую дыру, которую тут же заполонил мрак ночи.

Но то почему-то не сломалось.

– Крепкая зараза, – прошипел я и, чувствуя, как наплывает азарт, кинулся к спрятавшемуся в тени горнего места хлипкому стулу. – Эх!

Вслед за кубком в окно полетел и стул, но тоже не принес никаких результатов – только увеличил проем, вот и все. Рассмеявшись как безумный, я стал искать чего покрепче, но только мне стоило обернуться, как я заметил на себе ошалелый взгляд какого-то монаха, одетого в обычную серую робу, перетянутую белый поясом.

– Э-э-э… Смотри, птичка!

Я же не думал, что это сработает.

Монах оглянулся за спину, выискивая там внезапно взявшуюся в церкви птицу, а я вытащил из кобуры свой новенький пистолет и нажал на спусковой крючок.

Его тело шмякнулось на пол, заливая его горячей красной кровью. Выстрел со всей своей громкостью разнесся по обители богов, не спеша затихать, а потом – почти сразу – зазвенел тревожный колокол. Скоро сюда нагрянет вся королевская рать.

– Да. Это я что-то не подумал.

Наверху послышался топот сапог и испуганные голоса священников, которых я оторвал от поздней вечерней трапезы.

Ойкнув, я поспешил к дверям, но потом стукнул себя по лбу и кинулся к двери сбоку, откуда выбрался этот придурошный монах.

Крепко захлопнув ее, я прислонил к ручке попавшуюся под руку деревяшку нужного размера и побежал вверх по винтовой лестнице, прислушиваясь к мерным ударам колокола. Холхост бы побрал этих криворуких звонарей! Ну кто их просил звенеть, е-мое?!

Я остановился. Люди быстро двигались в мою сторону.

– Черт! Что же делать? Что же делать? Что же дела?..

Я остановился. Сглотнул образовавшуюся во рту вязкую слюну и медленно выдохнул. В моей больной голове медленно воспалялась дурацкая идея.

– Что случилось? – до меня донесся скрипучий старый голос, принадлежавший, видимо, кому-то из высших санов, а такие без охраны не ходят.

Я сделал шаг назад и снова в неуверенности остановился. Эту фишку я хотел приберечь – честно говоря, я вообще не хотел ее использовать и просто оттягивал момент до последнего! – до будущего, но сейчас я вообще не знал, как выбраться из этой проклятой ситуации.

«Да чего ты стоишь, идиот?!» – заорало мне мое подсознание в самый мозг, и я передернулся. Ну, ладно, ладно, уговорил!

Стараясь успокоить сердцебиение, задающее ритм настоящей чечетки, я закрыл глаза и попытался вспомнить хоть что-то, что мне рассказывали в детстве.

Хотя нахрена они мне все это рассказывали? Сами же сделали меня… другим. Из-за них мне пришлось убить эту девчонку. А! Зачем я оправдываюсь? В конце концов, нож-то был в моих руках.

Итак, вернемся к Волкам – видите, даже слово пишется с большой буквы! С того момента, как прошла полночь, я ни разу даже не пытался воспользоваться новыми возможностями, так что опыта у меня было… ну, чуть ниже нуля, я так полагаю.

По моей коже пробежала электрический разряд, как будто меня долбануло молнией. Ощущение не из приятных, но зато какой результат!

Кинувшись вверх, я натолкнулся на перепуганных священников.

– Бойтесь меня, Холхост вас побери! Я ужас, я… э-э-э, смерть! – они все замерли. Их зрачки расширились до невероятных размеров и занимали теперь почти всю радужку. – Чего встали-то? Пошли нахрен отсюда. Давай, давай, наверх!

Только теперь их разморозило и перестало глючить. Дружно заголосив во все горло, старички и не очень побежали обратно.

Я вздрогнул. Странное ощущение раздвоения личности прошло, и я снова стал самим собой, вашим дорогим веселым идиотом. Разве не прекрасно?

Решив отдышаться, я перезарядил пистолет и сплюнул: осталась последняя пуля, а порох наполовину отсырел и теперь представлял из себя сплошной темный ком. Видимо, не смогу я эффектно удалиться в закат, отстреливаясь от недругов.

Я остановился у двери второго этажа, то есть трапезной. Открыв ее, я заглянул внутрь. На меня уставились десятки удивленных глаз.

– Здрасьте, – я улыбнулся и захлопнул дверь, провернув внешний замок. Вот какой только умный человек его придумал? Кажется, ему тоже хотелось когда-нибудь закрыть все их стадо в одной комнате и хорошенько поржать.

Сверху забряцала тяжелая броня.

Я глянул на свой изувеченный жилет, сквозь дыры которого проглядывались стальные пластины, и застонал. Бороться против этих черепах мне не улыбалось, но выхода все равно не было. Морис ждет. Нехорошо заставлять его жить в этой бренном мире так долго.

Я поднялся им навстречу.

– Стоять! – взревел первый из подошедшей тройки.

– Стою, – тут же охотно согласился я, незаметно сжимая пальцы на рукояти серпа.

Внезапно в мой мозг будто воткнули раскаленную иглу. Коротко вскрикнув, я рухнул на ступеньки и упал на колени, стискивая виски. Мысли снова роились. Отовсюду лил горячий пот. За секунду я словно прошел разом все стадии лихорадки, а когда меня отпустило, то эти громилы уже тащили меня под руки вниз.

Черт, что со мной происходит?

– Отпустите, – прохрипел я. Теперь мне было совсем не до шуток.

– Угу, угу. Сейчас отпустим, – гоготнул один из них.

– Я сказал: отпусти!

– По…

Прежде чем он успел договорить, я пнул его в голень, вырвался из их лап и отскочил в сторону. Не тратя времени зря, я вытащил серп и накинулся на свою жертву, двумя взмахами смертоносного оружия вскрывая ему яремную вену.

Его голос заглушило бульканье крови. Хватаясь за горло, он свалился вниз – к ногам своих двух еще живых товарищей.

Я всплеснул руками. Издал ртом характерный звук и показал им средний палец.

– Просил же отпустить, а он не слушал. Вот, как-то так…

Взревев, они кинулись в бой, сжимая двумя руками рукояти своих клейморов.

– Знаете, в чем проблема мощных мечей? Против такой железяки вот эта железяка, – я потряс серпом, – лучший выбор!

Первый меч взлетел вверх и стал с жужжанием опускаться вниз. Медленно!

Я проскользнул у него под рукой, на ходу вытаскивая из ножен железный кинжал. Развернувшись на каблуках, коротко размахнулся и ударил его острием в подмышку. Кольчуга не треснула, но латник вскрикнул и пошатнулся.

Я пригнулся – второй клеймор чуть не срезал мою славненькую кочерыжку.

Дождавшись, пока стукнет сердце, я боднул его лбом в кисть. Раздался глухой стук – это моя черепушка встретилась с пластинами его рукавицы.

Меч выскочил из его рук. Он провернулся в воздухе и так бы бесцельно свалился на пол, если бы я заботливо не направил его в сторону первого «воителя», подставив ему подножку.

Лезвие клинка прошло через панцирь как через бумагу. Один готов.

Хрясь!

Мне внезапно прилетело шипами в скулу. Перед глазами вспыхнули на миг радужные круги. Я свалился на землю и едва не нанизал себя на собственный же клинок.

– Холхост тебя побери! – пинок по почкам. – Ыгх!..

Я перевернулся на спину и крикнул.

– Бу!

Он на секунду замешкался, увидев, как блеснули желтизной два моих глаза, но потом почти сразу же пришел в себя и принялся лупить меня еще сильнее, заодно протягивая руку к своему мечу. Вот же сволота…

– Оборотень! – его голос эхом прошелся по винтовой лестнице и заглох где-то на вершине у самого купола. Ты б еще громче заорал, идиот.

– Не оборотень, – простонал я. – Холхост тебя побери, не оборотень!

Дожили. Не могу ухайдохать какого-то придурка в железках. А еще проводник, е-мое!

Очередной удар прилетел в затылок.

– Ну все, достало.

Дождавшись, пока он в очередной раз размахнется, я словил руками его голень. Изо всех сил дернул на себя и накинулся на него сверху.

– Проблема человека в том, что ему нужны глаза, – ухмыльнулся я и воткнул ему нож в шлем – прямо в правый проем для глаз.

Я поднялся, слегка пошатываясь.

Вздохнул. Стряхнул с одежки пыль и медленно пошел наверх, откуда пятью минутами ранее с грохотом скатился башкой вниз, пересчитав каждую долбаную ступеньку.

Священники все еще пытались выбраться из своего «заключения». Они долбились в дверь и что-то неясно орали, пытаясь вскрыть замок, но у них не очень-то это и получалось. Идиоты. А можно было всего лишь сунуть нож между дверью и косяком, да и делу конец. Монахи, были-и-ин!

А я все шел и шел, пока, наконец, не наткнулся на какую-то очередную дверь, которая, оказывается, вела прямо к куполу, под которым расположилась маленькая голубятня, вся покрытая птичьим дерьмом.

– Ух, ну и запашок!

Я взглянул на серебряную луну, проглядывающуюся через небольшое квадратное окошко, и у меня в голове мгновенно вспыхнула идея. Я видел покои Мориса снаружи, но понятия не имел, как найти их изнутри. Тем более рисковать и снова натолкнуться на очередных «священных» бугаев мне не улыбалось. Значит, надо просто спуститься вниз по стене. Это ж легко!

Я радостно поплелся к дырке в куполе, но через десять шагов замер, будто шарахнутый током.

Возле окошка, на три пальца ниже, виднелась корявая старая надпись гвоздем: «ВиНН и я дрУзьЯ…». Конец давно стерся, но начало говорило само за себя.

Я в ужасе сглотнул.

«Мы в полной заднице.

Вокруг темно. Столько же холодно и страшно. Где-то снаружи злобно воет вьюга. Метет метель. Ветер гоняет колючие снежинки, но и он хотя бы гуляет на свободе!

Вот уже шестой день мы сидим здесь без воды и еды. Слизываем капли влаги со стен ледяной пещеры и растапливаем наметенный снег дрожащими от холода руками. Вечно это продолжаться не может. Мы все равно умрем. Я уже ощущаю, как начинаю сходить с ума от голода и постоянного мрака.

– Ты живой? – мой голос уже давно сошел на бессильный хрип.

– Да, – коротко отвечает Иворен с другого конца темницы.

Жив. Но это пока. Он уже продержался слишком долго, и я носом чуял, как из него стремительно ускользает жизнь. С такими ранами да в таких условиях путь на тот свет обеспечен.

– Йен.

– Чего?

– Ты ведь знаешь, что делать, Йен. Не медли, мне только хуже.

– Пошел ты. Если я сказал выберемся, значит выберемся.

– У тебя есть шанс, у меня – нет. Все ведь просто, придурок, и если ты не можешь сам до этого допереть, то я тебе помогу, – он зашебуршал своими бесчисленными метательными ножами (два его обычных железных клинка потерялись, пока мы поднимались в гору), но потом остановился. – А нет, не могу. Давай сам.

– Не-а, даже не проси.

– Идиот. Я почти мертвец, – он чуть ли не рыдал. – Ты хоть представляешь, как мне больно, Холхост тебя дери? Делай, мать твою!

Я угрюмо молчал. Только в его словах был смысл, но я все равно не мог заставить себя убить собственного друга, а тем более его есть.

– Тебе нужны силы. С такой погодой моей тощей туши хватит тебе еще на неделю, а крови – на три. За это время лед сойдет, и ты сможешь разгрести завал. В конце концов, я ведь во всем виноват. Холхост меня дернул гнаться за Алконостом… Знал ведь, что нам только перья и светят.

Он застонал. Видимо, переломанный позвоночник давал о себе знать.

Я медленно поднялся. Достал серп и выдохнул, пытаясь успокоить бьющееся в дьявольском ритме сердце. Черт. Ну отлично, что ж еще сказать. Кто знает, в кого превращается человек, сожравший себеподобного? А сожравший своего друга?

Я двинулся в его сторону.

– Прощай…»

Я сплюнул и тряхнул головой, прогоняя плохие воспоминания. Е-мое, вот же дебилизм…

Моя судьба действительно по-идиотски печальна. Но во всем виноват я сам, и не надо меня жалеть. Пожалеют те, кто встанет у меня на пути, потому что я затолкаю их гнусные лживые языки им в глотки.

Подтянувшись, я высунул голову в окошко и глянул вниз. Перед глазами все закружилось, душа ушла в пятки. Но мне, как дураку, обязательно должно было повезти, и я без особых сомнений спрыгнул на выступ под золотым куполом и усмехнулся.

– Ну, в конце концов, что может случится? Максимум – сдохну, да и все!

Я еще раз глянул вниз, едва отыскав глазами окно спальни Мориса, в котором горел огонь.

Сзади вдруг что-то хрустнуло.

– Идиот! – гаркнул хриплый голос.

Я оглянулся.

– Здрасьте, – я ухмыльнулся двум стражам, пытавшимся зайти ко мне со спины. – А я тут, видите ли, сбрасываться собираюсь. Достала жизнь, завяли помидоры. Э-э-э… как-то так.

– Не, – ответил тот, что заорал на товарища, – ты это, слазь, а мы уж тебя оприходуем.

Я возмутился.

– Что за пошлые намеки, сударь? Я, между прочим, приличный мужчина, и до свадьбы ни-ни, так что даже не смейте предлагать мне нечто подобное!

– Чаго? – он ошарашенно замер.

Я встал на краю и повернулся к ним, театрально прикрывая лицо тыльной стороной ладони.

– Прощай, любовь моя, я тебя никогда не забуду!

Всхлипнув, я оттолкнулся ногами от купола и прыгнул вниз, истерично хохоча и прокручивая в памяти их ошалелые лица. Вот идиоты!

Только через секунду я вспомнил, что нахожусь в свободном полете.

– Ой-е!

В последний момент я успел ухватиться руками за выступающий флагшток и резко выдохнул, когда руки резко дернуло вниз. Холхост тебя побери, да тут чуть не произошла расчлененка! Вот смеху то было бы: труп лежит внизу, а руки, стискивающие железяку, торчат из стены.

Я огляделся. Окно Мориса располагалось прямо передо мной – в двух-трех метрах, – и отсюда я даже мог видеть его черную сгорбленную фигуру, корпящую над десятком разбросанных по столу распечатанных писем.

Крякнув от усилий, я дернулся вперед и бесшумно уцепился пальцами за подоконник.

Я ударил по раме. Окно с хлопком раскрылось, и в комнату тут же хлынул морозный воздух, из-за чего все свечи потухли, и его покои мгновенно погрузились во мрак (луна светила с другой стороны).

Я залез внутрь и застыл у раскрытых штор, упиваясь своей властью.

Нет, Волк внутри меня не делал мое зрение каким-то специфическим, но вот зрение Мориса во мраке оставалось желать лучшего. Использование слабостей врагов – главное правило победителя.

– Кто здесь? – Морис на удивление спокойно поднялся со стула.

Я молчал, слегка ухмыляясь.

– Где ты?

– Я везде.

– Твои глаза светятся, ублюдок. Я вижу, что ты стоишь у окна!

Черт!

– Да? Ну ладно?

Я раздул тлеющую лучину и зажег одну из свечей.

– Рейнгольц? – я прямо таял, слыша его идиотский удивленный голос.

– Да, дорогой, это я!

Морис рухнул на стул, потирая лоб дрожащими бледными пальцами.

– Нет, этого просто не может быть…

– Может, дуся, может, – я придвинул к себе стоящий у шкафа пуфик и сел, закинув ногу на ногу. – Как видишь, Йен Рейнгольц умеет выживать и эффектно появляться.

– А ты обнаглел, – он поморщился. – Раньше бы ты себе такого не позволил. Я бы не позволил.

– Смерть меняет людей, – пожал я плечами.

Лицо церковника приобрело привычный вид. Если он и был удивлен моим возвращением в этот мир, то не очень-то и долго.

– Не-е-ет, – протянул он. – Ты не изменился, Адам, ни капли. Все такой же великовозрастный ребенок, изображающий из себя шута и рыдающий по любому мелкому поводу. Я забыл это слово, – он нахмурился и задумчиво постучал по подбородку. – Вот. Нытик!