Текст книги "Оскольки (СИ)"

Автор книги: Джал Халгаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

ИСТОРИЯ ПЯТАЯ. СМЕРТЬ КРУГОМ

«Смерть неизбежна»

(Скрижаль Безымянных)

«Во все времена, во всех мирах. Вечно. Бесконечно. Всюду»

(Тридцать четвертое правило Кодекса, или Хартвиг)

Ольха

– С тобой точно все в порядке? – лишний раз переспросила я, когда мы застыли у самой двери.

Йен, скорчив гримасу, постучал челюстями друг о друга, пару раз попрыгал на обеих ногах, а потом поднял руки и глянул на меня.

– Все со мной в порядке, девчонка. Убедилась? Теперь пошли?

Я сглотнула. Мне было страшно, но одновременно с этим поразительно легко. Почему? Потому что, черт возьми, сейчас я действительно не могла с этим ничего поделать. Все проводники проходят через нечто подобное, и я или убью, или умру сама, причем при моем провале лишить меня жизни должен именно Йен, иначе он точно угодит на Черный Трон, а по рассказам Мориса это место не из лучших.

Интересно только, кого убил Йен?

– Так, девчонка, заходим как договаривались. Культурно, тихо. Выбираем одного из них, ты его мочишь, и мы быстренько сваливаем, пока с нас не сняли скальп на закуску домовым.

– Поняла я, поняла! – нервно отозвалась я, сжимая в потной ладони нож. – Зачем тебе тогда пистолет?

– Да так, прикрытие, – он воровато огляделся по сторонам, а когда убедился, что на мостовой теперь точно пусто, обвил пальцами ручку двери. – Готова?

– Да!

Йен открыл дверь. Он шагнул внутрь. Почти сразу же прогремел выстрел пистолета. Тело одного из разбойников завалилось набок и грохнулось со стула.

– Йен!

– Что?! Я просто перенервничал!

– Черт! Черт! Черт!

Проводник ухмыльнулся, вытаскивая серп.

– Позови лукавого, он и появится. А пока его заменяю я, – он медленно двинулся в сторону толпящихся вооруженных людей, которые, как будто, только и ждали нашего появления, так как ничуть не удивились. Может, так и было. – Выбери одного и кокни. Старайся не попадаться под горячую руку. Я сегодня злой.

Поняла я, о чем он говорит, только когда Йен с криком ринулся прямо в гущу бандитской шайки, оккупировавшей корчму, и одним серпом с ходу прикончил сразу троих, получив только пару царапин на лице.

Я прошмыгнула в дверной проем. Внимательно наблюдая за гущей схватки, я осторожно поднялась по лестнице вверх и остановилась у пролета, тщательно выискивая свою жертву.

– Окружаем! – рыкнул кто-то из них, и народ тут же схлынул, а затем выстроился в почти идеальный круг из сплошных клинков и медленно двинулся в сторону ухмыляющегося Йена. И снова на лице проводника, несмотря на поднятые вверх уголки его губ, я видела лишь пустоту – и иногда наслаждение отнятия еще одной жизни.

Я передернулась. Клянусь, я никогда не стану такой же!

Их было намного больше, чем говорил Морис. Человек десять, не меньше, и четверо уже были мертвы, а двое – на подходе. Я хотела поначалу дождаться, пока не останется совсем никого, кроме одного лишь человека, но потом заметила, как Йен заметно стал сдавать.

Пропустив пару ударов по затылку и в который раз пропоров бок, он теперь хромал, а весь правый глаз заливала кровь.

На весь постоялый двор стоял ор, крики. Лязг стали сотрясал жаркий воздух, пропитанный потом и запахом еды, а столы и стулья ходили ходуном, пританцовывая дьявольскую джигу и задавая бою ритм.

Наверное, кто-то скажет, что не каждый воин может победить целую дюжину, и я раньше так думала, но после встречи с Йеном все изменилось. В нем было то, что давало ему преимущество, силу, контроль. И этим он был воистину страшен.

Заметив-таки щуплого двадцатилетнего юнца со старым ятаганом, который все время старался держаться поодаль и бить исподтишка, чтобы не попасться под горячую руку буйствующего Йена, я двинулась к нему.

Тем временем серп пронзил голову еще одного врага, выглядывая своим окровавленным острием, запятнанным ошметками мозга, у него из затылка.

– Вдохни этот запах, сволочь! – пустота начала медленно уступать. Теперь на ее место наплывало безумие – еще хуже. – Ты чувствуешь? Я пришел за тобой!

Тот, что топтался сзади, ловко провернул в своих руках кинжал кукри и провел его лезвием по ноге Йена чуть ниже задней стороны колена. Проводник хрипло вскрикнул. Он отвлекся лишь на секунду, но окружавшие его псы не собирались упускать шанса.

– Йен!

– Не тупи, девчонка, – вполне себе жизнерадостно улыбался он, прикрывая голову и прыжками отступая к подвалу. – Найди его, и убей. Крови, твою мать!..

На меня, конечно, никто внимания вообще не обращал. Ну, болтается там девчонка сбоку, и что с того? Не сможет же она кого-то убить! Но в том-то и проблема, что они меня явно недооценили.

Когда не можешь сражаться, не обязательно играть по правилам. Всегда есть способ их обойти.

Пока моя жертва была занята кипящим сражением, я бесшумно подкралась сзади и саданула его по макушке твердой стеклянной банкой с вином.

Остатки красной жидкости расплескались по собранным в хвост волосам. Сквозь трещины в коже проступила кровь, и паренек медленно сполз на пол, так и не успев ответить мне ядреным лещом. А вот хрен тебе!

Но тут вдруг все взгляды устремились ко мне.

– Упс! – я сглотнула.

– Ага. Вообще пипец, – сплюнул Йен. – Эй, куда вы поперли? Здесь я, дорогие, нападай – не хочу! Твою мать, девчонка, похоже, тебе хрендец…

Один из них, бритоголовый, напоминающий мне наемника из Подземья, провел большим пальцем себе по шее, пристально глядя на меня.

– Я насажу твою голову на кол, сучка! – брызжа слюной, заявил он.

– Пошел в жопу! – тут же отозвалась я и с криком припустила к окну, перепрыгивая через разбросанные стулья.

– Держи-и-и-ись!

Едва поднявшись на ноги, Йен с рыком – черт возьми, у меня от этого звука душа в пятки ушла, а эти олухи на целых пять секунд испуганно застыли! – прыгнул вперед. Вытащив в полете свои ножи, он накинулся ближайшему разбойнику на шею и вонзил их ему в глотку, заодно откусывая ухо. Ну, это уже перебор!

Зато впечатление произвело. Как долбаном цирке, в котором животных гоняют от одного угла к другому, эти обормоты снова развернулись и кинулись на Йена, сплевывающего остатки плоти.

– Ай-я-а-а!

Первый удар угодил ему по носу.

Провернувшись в воздухе, проводник хлопнулся на живот и тут же схлопотал по почкам.

– Там же швы! – взвыла я. – Черт возьми, я ведь столько его штопала!

Однако теперь у кого-то из них ума все-таки прибавилось: двое отделились от месящей Йена «бригады» и взяли меня в клещи, стремительно сближаясь.

Увернувшись от удара острого полумеча, я прошмыгнула под рукой нападавшего и с размаху ткнула его кинжалом в подмышку.

Он взревел. Я хотела уже убить его, перерезав горло, но не успела. Второй в два шага сократил расстояние и ударил меня кулаком в глаз.

– Ольха!

Йен извернулся. Подняв выпавший серп, он откатился в сторону и резко провел им по дуге, за раз отрубая сразу три ноги и порождая бурю мата и визга.

Запутавшись в ногах, я свалилась на пол.

– Жри навоз, сволочь!

Краем глаза я заметила, как зажатый в угол Йен скалит зубы как бешеный пес, а оружие в его руках, звеня, мелькает то тут, то там, образуя идеальный серебряный щит.

– Хочешь фокус? Сунь палец, он пропадет!

Я перевернулась на бок, уходя от удара тяжелым сапогом с острыми шпорами. Выдохнув, я оттолкнулась ногами от пола и прыгнула вперед, ныряя за стойку.

– Стой, девчонка!

– Ты тупой? Хватай ее и кончай!

Схватив ведро с помоями, я отскочила назад и кинула его в первую же промелькнувшую рядом рожу.

– Сука! – вскрикнул решившийся перелезть через стойку придурок и свалился на пол, ловя на небе звездочки. Но второй-то никуда не делся!

– Сам такой, идиот, – фыркнула я в ответ и стала кидаться во второго бутылками с дорогим вином.

Где-то там, в подвале, громко плакал хозяин.

– Йен!

– Заглохни, девчонка, – тут же отозвался тот, пропуская хук слева. – Ах ты зараза эдакая. Лови, падла, в голову!

Проводник приготовился. Его лицо приняло напряженный злой вид, а по щекам стали бродить красно-белые пятна. Даже я, знающая его более-менее близко, начала бояться, а эти обалдуи так вообще с опаской попятились.

А что он сделал? Он плюнул ему в лицо и с хохотом побежал на второй этаж, радостно прихрамывая на одну ногу. Похоже, проводник окончательно спятил…

– Не отставай, – крикнул он мне и скрылся за углом.

– Ты что, дебил?!

Но делать нечего. Я побежала за ним, чувствуя, как дышат мне в спину пятеро разгоряченных мужчин, потрясая оружием. Ощущение, скажем, так себе.

– Давай, давай, давай!

Йен захлопнул за мной дверь в комнату и сразу же приставил к ней стул.

– Ты, что ли, совсем дурак, черт возьми? – не тратя времени на отдышаться, тут же заорала на него я. – Какого черта ты выстрелил? Они же как с цепи сорвались!

В дверь забарабанили.

– Открывайте, голубки, и получите быструю смерть! – послышалось с той стороны.

– Да я уже подыхаю, урод, – тут же ответил ему Йен. – От запаха, который от тебя доносится аж досюда, вонючая ты свинья!

– А-а-а-а!

Хрясь!

Было ясно, что долго хлипкий деревянный косяк не выдержит.

– Дай сюда, – я отобрала у него пистолет, когда он принялся заряжать его во второй раз. Забыл, для чего мы вообще сюда приперлись?

Раны только начали давать о себе знать. Все лицо болело, под глазом назревал здоровенный синяк, а кровь из рассеченной губы мешала нормально видеть. Да и головой я приложилась несколько раз довольно крепко.

Что до Йена, то он, кажется, даже не замечал на себе многочисленных порезов и ушибов, мрачно ухмыляясь и, кажется, снова предвкушая бой. Как будто он нашел то, чего в его жизни так долго не хватало.

– Черт! – я порезалась кусочком острого кремня.

– Не надо все скидывать на меня, девчонка. Сама облажалась, а я в итоге виноват. Выбери кого-нибудь и ткни под шумок ножом, только не забудь в глаза глянуть – и все! Чего сложного?

– Может, тогда не надо было все делать именно сейчас, учитель, твою мать?

– Ой все! Этот вопрос вообще не обсуждается.

– Ну, и иди тогда…

– Куда?

– Куда подальше!

– Отлично, Холхост тебя побери!

Сыпля проклятиями как бабка шелухой от семечек, Йен кинулся к двери. Он убрал стул, открыл дверь и с размаху ударил первого попавшегося же мужика кулаком в лоб.

– Ну-ка, все, застыли, нахрен!

Все удивленно застыли от такой наглости. Даже я.

– Ты, иди сюда!

Проводник схватил за шиворот паренька, которого я как раз и приметила, и втянул внутрь, а затем с грохотом захлопнул дверь и снова подставил стул. Черт возьми, я не могла поверить, что нечто… такое может сработать!

– Ах ты… – начал «разбойник», но Йен деловито достал из кармана кусок оторванного бинта и засунул ему в рот вместо кляпа. Тот попытался вырваться, но тощий с виду проводник легко поднял его одной рукой выше и отвесил пощечину. – Молчать, кому сказано!

Он развернул его ко мне и встряхнул.

– Вот, пожалуйста. Товар упакован и доставлен по месту употребления.

Глаза паренька стали огромными от страха.

– Нет, я должна сама.

– Без проблем.

Он вытащил кляп, поставил того на ноги и подтолкнул ко мне.

– Убьешь ее – твоя башка останется на месте. Ты ведь хочешь жить и дальше омрачать своей уродской миной наши слабые сердца? Вижу, что хочешь. Чего стоим? Вперед!

Йен присел на сотрясающийся стул и постучал по двери кулаком.

– Эй, вы, тише там! Тут представление начинается. Боюсь, пропущу, вот жалко-то будет.

Паренек сплюнул. Медленно вытянул из-за пазухи кривой нож и ухмыльнулся. Видимо, он уже видел, как перерезает мне глотку. А я… А что я? Коленки – трясутся, руки – потные, клинок дрожит.

Мой враг быстро двинулся ко мне, стремительно сокращая расстояние.

Он сделал выпад. Ойкнув, я отпрыгнула вправо и попыталась ударить его в кисть, но клинок со стальным скрежетом отскочил от поставленной защиты.

– Да не смотри ты на его ноги, дура, он ведь не танцор, да и ты не в театре, – наставлял меня Йен между делом. – В глаза смотри. Чтоб он боялся и дрожал. Во, представь, что ты сидишь в нужнике, выражение прям то!

– Пошел ты! Ой!

Я едва успела изогнуться, уходя от укола, и сохранила глаз при себе.

Лишь однажды я была на поединке. Года три назад, когда через Суцито проезжала Арена. А сколько народу там было, просто ужас! И, конечно же, дуэли. Кровь, песок и зрелища – но это не важно. Главное, что бои длились просто вечность. Каждый из претендентов норовил красануться, выделывал всякие красивые движения и перекидывался оскорблениями с противником. Естественно, зрелище было просто завораживающим, но проблема состоит в том, что это – зрелища, не настоящий бой. В настоящем сражении все решают секунды, и я поняла эту прописную истину именно в тот момент.

Он сделал финт. Поставил правую ногу вперед, но сам резко вывел левую и совершил рывок, пару раз крутанув в руке нож.

Я не уследила. Холодная каленая сталь вонзилась в бок.

В голове что-то вспыхнуло. По телу стала разливаться что-то горячее и вязкое, и только через секунду я поняла, что это течет моя кровь из огромной раны прямо под нижним ребром.

Я пошатнулась, судорожно глотая ртом воздух.

Йен вскочил на ноги.

– Бей, Холхост тебя побери, девчонка! Бей, а то я не смогу помочь!

Я медленно выдохнула, корчась от боли. Я не понимала, о чем он говорит, но продолжала сжимать одной рукой свой клинок, а другой – руку противника, который не торопился меня добивать, наблюдая, как я сама медленно дохну.

– БЕЙ!

Он вытащил нож из раны.

Я свалилась на колени. Мир вокруг погружался в пучину безмолвия.

Его рука коротко поднялась вверх и в ту же секунду ринулась к моей голове. Лезвие, кажется, пело. Оно визжало, предвкушая вкус моей крови, и я не понимала, то ли это действительно в моей голове раздается его голос, то ли я просто умираю.

Из последних сил я оттолкнулась ногами от пола и прыгнула вперед, выставляя перед собой нож. Я уже приготовилась к сокрушительному поражению. Мой неумелый кривой рывок не смог бы прикончить даже дохлую кошку, не то что человека.

Но внезапно я ощутила, как стальное острие погружается в живую плоть и разрубает ребра. Сначала медленно, прорываясь сквозь защиту мышц и костей, а потом стремительно вонзаясь в сердце, клинок в один миг забрал жизнь.

Я пораженно выдохнула.

Пальцы сами собой соскользнули с деревянной рукояти, но Йен успел подхватить меня под руки и осторожно уложил на пол.

– Ну вот. Можешь же, когда хочешь, – усмехнулся он.

Я закашлялась. Все тело сразу охватила волна жара.

– Тише, тише, – он оторвал рукав рубашки у трупа и тщательно его скрутил. Закончив возиться с перевязкой, он плотно затянул узел. – Свою часть сделки ты выполнила, девчонка. Конечно, коряво – так, на троечку, – но дело есть дело. Ты лежи, сейчас я только с остальными разберусь. Что-то эти сволочи притихли…

– Нельзя…

Я нащупала пальцами валяющийся рядом пистолет.

– Молчать, кому сказано!

Йен поднял с земли серп. Медленно, он двинулся в сторону двери и ногой вышиб из-под нее дверь, занося серп для удара. Но там никого не оказалось.

– Смылись. Странно… – он повернулся ко мне и застыл. – Девчонка, что, твою мать?..

Раздался выстрел. Пучок красного огня вырвался из дула пистолета. Свинцовая пуля, мелькнув серебром, за один лишь короткий миг достигла его головы, застряв в противоположной стене.

Хлынули брызги крови, окрашивая комнату в красное. Ошметки мозгов разметались по висящему там ковру, неспешно сползая вниз. Секунды тянулись целую вечность.

Глухой стук. Его тело упало на пол. Он даже понять ничего не успел.

Морщась от боли, я поднялась на ноги и выглянула в окно. Морис уже ждал меня у выхода.

Марианна

Время идет. Сезоны сменяют друг друга год за годом, стремясь к чему-то неизведанному и настолько иллюзорному, что оно уже едва проглядывается сквозь пелену бытия. Мы проживаем день за днем. У кого-то есть цель, у кого-то их великое множество, но есть и те, кто обречены на скитания в абсолютном сером мраке – существуя, не ведая полной жизни. Но хуже всего, когда счастье было у тебя, росло в твоих руках словно хрупкий птенец, нуждающийся в защите… А потом все катится в бездну. По глупости. Не потому что кто-то виноват, а просто потому что никто не захотел бороться.

Однако в сущности это всего лишь отвратные сопли, ради которых не стоит даже пальца из носа вынимать, не то что придаваться душевным страданиям.

Запах неумолимо вел меня к моей добыче. В руках покоился верный клинок. Сердце отбивало ровный спокойным ритм. Ничто не могло нарушить мои планы.

Ничто. Кроме этого.

И вот теперь я несусь по лесу, перепрыгивая коряги и косые пни, и даже не слежу за дыханием. Я ощущаю, как воздуха становится все меньше. Как судорожно сжимаются легкие, пытаясь заполучить хотя бы чуточку живительного кислорода, но останавливаться нельзя. Порой время – единственное, что у нас остается, и нельзя терять ни секунды.

Внезапно справа испуганно вздрагивают ветки. В небе мелькает черная тень, сверкнув серебром на солнце, и стремительно исчезает в облаках.

Галка. Плохой знак. Знак смерти.

Всхлипнув, я бегу быстрее. Сердце трепещет в груди как запертая в клетке бабочка, силясь прорваться за решетку. На лбу проступает испарина, а глаза сплошь заливают соленые слезы.

Граница чащи проносится мимо, сменяясь чистыми осенними лугами, покрытыми влажной от капелек росы травой, среди которой предательски кроются старые засохшие корни, выглядывающие из-под земли, чтобы подловить какого-нибудь неумелого путника.

Я цепляюсь за один такой. Мир кружится. Я качусь вниз по склону словно пустая бочка, пересчитывая каждую косточку в теле, но стоит мне вновь оказаться на ногах, как я снова несусь вперед, уже видя перед собой пляшущие очертания города.

Я накидываю капюшон и на ходу натягиваю тонкие, но теплые перчатки, чтобы никто не увидел во мне угрозу. Сейчас это ни к чему.

Вот уже ворота с каждой секундой становятся все ближе.

Стражники делают шаг вперед.

– С дороги!

От такой наглости они всего лишь на секунду с изумлением на их испещренных морщинами лицах застывают на месте, но я уже скрываюсь глубоко в городе, теряясь среди толпы, а они не торопятся меня преследовать, даже заметив лук и меч в моих руках.

– Куда ты прешь, идиотка?

– Ай!

– Смотри, куда идешь, придурок!

Мне плевать на их слова. Для меня они – всего лишь мушки, застрявшие в нити времени и беспомощно трепыхающиеся в паутине. Они пытаются что-то сделать. Пытаются стать значимыми, выделиться, но одного не смогут изменить никогда: каждого из них уже поджидает на том конце голодный паук, который не успокоится, пока не пожрет их всех до единого.

Я на секунду застываю на месте. Втягиваю носом воздух и пытаюсь различить среди сотен тысяч разнообразных запахов лишь один, от которого все внутри меня переворачивается с ног на голову. Нет больше сил противиться, нет больше воли оставаться собой.

Как глупо! Но по-другому я больше просто не могу.

Ногой я выбиваю дверь. Перешагивая через окровавленные трупы, взбираюсь по лестнице на второй этаж и застываю у закрытой двери, на ручке которой ясно виднеется кровь и отпечаток тонких девчачьих пальцев.

Справа, на пару сантиметров выше моей головы, поблескивает свинцом застрявшая в стене круглая пуля.

Поздно…

Дрожащими руками я проворачиваю замок и толкаю дверь от себя. Она медленно со скрипом открывается, елозя углом по разводам крови.

На миг мне показалось, что меня убили. Я замираю. Только через минуту решаюсь сделать шаг и переступаю порог, шатаясь на ватных ногах как во сне.

Они внезапно подкашиваются. Меч и лук с глухим стуком падают на пол.

С криком ужаса я кидаюсь к мертвому телу, но рука замирает в паре сантиметров от его изуродованного лица, от которого осталась лишь одна половина.

– Нет, – мой голос дрожит. – Йен, как же тебя так?.. Кто?..

Больше слов не находится.

Со слезами на глазах я обвиваю его тело руками и перетаскиваю на колени, прижимая к себе.

– Йен, – я целую его в уцелевшую щеку, чувствуя на губах привкус крови. – Пойдем со мной. Пойдем со мной туда, где будем только мы. Пожалуйста, Йен!

Я стягиваю с кровати простыню. Разрезаю одеяло надвое по шву, связываю все тряпье вместе и бережно заворачиваю в него тело Йена, стараясь не упустить ни одну, даже самую крохотную косточку раздробленного черепа.

– Йен, идем…

ИСТОРИЯ ШЕСТАЯ. ЛАБИРИНТ

Теперь в них никто не верит. Только дети, перешептываясь друг с другом в холодные январские ночи, когда за окном страшно воет вьюга, а по трубам гуляет грохочущий морозный ветер, рассказывают истории о древних подземных пещерах, в которых, по слухам, скрыт давно забытый сказочный клад, который охраняют монстры из самых черных и жестоких кошмаров, способные оторвать тебе голову одним лишь пальцем и за секунду съесть твой мозг, раскроив черепушку.

По легендам когда-то давно алчный король гномов закопал свое сокровище, не желая делиться им с другими, и создал вокруг них непроходимый лабиринт, пожирающий каждого, кто осмелится переступить его порог. Но все это – неправда, а правда если и существовала на этом свете, то уже давно сгинула в пучинах бесконечного и конечного времени.

Там, где с одной стороны вздымаются к небу снежные шапки острых гор, а с другой кипит огненное озеро Лескет, выбрасывая в воздух ядовитые пары порченной крови, от которой сохнет трава и гибнут растения, в слиянии двух рек Шай и Де-шай кроется древнее зло, открывающее свои двери для избранных лишь раз в сто тридцать пять лет.

Не раз глупые путники по невежеству забредали в его коридоры. Тысячи раз люди погружались все глубже в пещеры, копали новые туннели и чертили свои жалкие карты, желая отыскать великий клад гномского короля, но каждый заканчивал одинаково – он становился очередным кормом для духа тьмы, помогая поддерживать в нем искру жизни. Лишь до того момента, когда еще один смельчак не рискнет бросить ему вызов.

Где-то там, под толщей земли и камней, в одной из пещер, скрытых от чужих глаз сотнями самых древнейших и жутких заклинаний, покоится вот уже три тысячи проклятых лет могущественный камень Амнел, или Сотрясающий Землю. Следуя зову предназначения, он ждет того дня, когда вырвется наружу и сможет вновь сеять смерть и панику среди народов людей, и наступит тогда конец всему. Конец, после которого больше не будет начала.

Но Амнел – не единственное, что кроется во владениях зла, выжидая своего часа. Наряду с ним, затерянное в великом множестве переплетающихся коридоров и сотнях тысяч смертельных тупиков, в абсолютном мраке растет Безмерное Древо, уходящее своей вершиной на саму Ледяную Пустошь, во владения черного бога Холхоста, и берущую начало корнями в Озере Памяти, которому поклоняются многочисленные жрецы Эзры.

Древо это, сокрытое туманом времени, имеет чудесное свойство единожды возвращать из мира смерти заблудшую душу, чье тело пригрелось в его опавшей листве. Но будет проклят тот день, когда подверженное тлению существо вновь падет с небес на землю, ибо никто не может обмануть Госпожу Гибели, и нагрянет она в жизни каждого из нас, пожиная свой черный урожай.

И будут сопровождать ее верные слуги, уродливые создания из самых страшных людских кошмаров, а среди них и та, что в народе кличут Проводницей – она поведет войска тьмы пожирать всех и каждого, кто встанет у них на пути.

Не будет против них спасенья. Слабых духом они заберут себе, и каждый из них пополнит бесчисленную и безграничную армию мрака, а тех, кто осмелится бросить им вызов, растопчут, потому что только равные им могут ставить условия.

Но конечна их власть. В тот миг, когда пройдут сто тридцать пять лет со дня последнего открытия врат черного бога, окажутся они обречены на вечное заточение в своей темнице, и если за этот срок не смогут они одолеть избранного, то двери клети больше не откроются никогда.

Однако все это – лишь очередная глупая легенда, сотканная устами тех, кто попросту треплет языком и еще умудряется зарабатывать на этом деньги.

А в чем же правда? Вот в чем.

Амнел утрачен давным-давно. Он сгинул, поглотив сам себя из-за необузданной магической мощи, таящейся глубоко внутри него, и больше никогда не явится в этот мир, затерянный в ткани бытия и смеси миров.

Зло иссохло. Прошли те дни, когда рыцари и воины боролись за звание избранного и бессмысленно погибали на подступах к лабиринту, и оно попросту расщепилось на мельчайшие частицы, не выдержав долгого заточения, и теперь развеяно по ветру, бессильное и немощное, не способное захватить даже весеннего червя.

Без тьмы же, подпитывающей его могущество, великий лабиринт, созданный неизвестным мастером, разрушился в ту же секунду, когда сгинули путы черного бога. Ныне от него остались лишь жалкие обугленные камни, трепещущие от памяти былой силы, и многочисленные темные коридоры, заброшенные и опустыненные.

Только Древо растет меж озера и гор и по сей день, нетронутое никакими ветрами и бедами. До сих пор его листва опадает раз в девять лет в день зимнего солнцестояния и предлагает каждому нуждающемуся второй шанс в спасении от смерти. Но без близости демонических сил, подпитывающих его корни, Древо требует с каждого плату.

И вот сейчас, слышите? Вновь трепещут галки, гнездящиеся в его высокой кроне, и от страха близости чужого духа воют поблизости чумные волки, потому что их владения уже в который раз пересекли чужаки.

А чуть поодаль, в корнях, прикрытых опавшей желтой листвой, вздымающейся над землей на целые метры, лежат два тела. Одно полуживое, в нем едва-едва бьется сердце, а другое мертвое, как и гниющая пелена над ним, едва прикрывающая их серые выцветшие лица.

Сколько они здесь лежат? Год? Два? Или целую вечность?

Птицы недовольны. Еще бы! Она шепчет. Шепчет целыми днями ему на ухо свои скользкие эфемерные слова, не значащие для них ровным счетом ничего, и мешает глодать на ветках сладкие кости.

Ее бледные губы шевелятся, руки обвивают его тощую дохлую шейку, тщетно пытаясь удержать душу в этом мире, а иссиня-черные треугольный когти впиваются до мяса в кожу, но кровь уже не идет. Уж зоркие-то галочьи глазки всегда приметят мертвеца, будь то человек или зверь. Даже пусть оба вместе взятые.

А баба все надеется. И шепчет! Взывает к какому-то свету – ха! К душе – еще смешнее!

Они-то все знают, но никому никогда ничего не скажут. А вся правда в чем? Просто свет – это свет, а тьма – это тьма, и только глупцы придают этим словам какое-то значение.

Внезапно листья зашелестели.

Галки, переминаясь на лапах и цепляясь когтями за ссохшиеся сучья, устремили свои взгляды вниз, к корням своего древнего обиталища, и суетливо прищурились, пытаясь разглядеть происходящее.

Шепот вдруг прекратился. Еще интереснее!

Сколько жили тут они, а листья еще никогда не шевелились, и трупы оставались трупами – они медленно гнили, становясь подпиткой для гниющего Древа, – а тут живы. Сразу оба!

Первой очнулась девка. Вскрикнув, она испуганно вскочила на ноги, абсолютно нагая (конечно, птицы не очень интересовались красотами человеческого тела), и покрытая слоем грязи и запекшейся крови. Только успела она подняться, как тут же грохнулась на свой зад и стала быстро-быстро отползать назад, но ее руки все время проваливались в листву, и это у нее не так уж и хорошо получалось.

Через дюжину секунд от нее настала очередь и мужика. Этот проснулся по-другому. Шрамы его зажили все до единого, и кожа, конечно же, бледная и тонкая как старый пергамент, на котором чиркал когтем еще их прапрадед, стала почти идеальной, если бы не эти просвечивающиеся синие вены, горящие изнутри неясным зеленым пламенем, от которого по перьям пробегала ледяная дрожь.

И глаза. От одного вида эти безумных желтых глаз, внутри которых птицы видели безмерный голод, галки как в кошмарном сне захлопали крыльями и унеслись прочь, желая в этот миг оказаться как можно дальше от родного дома. Даже птенцы, едва способные летать, готовы были выпасть из гнезд и разбиться оземь, лишь бы не стать кормом для этого ожившего злого духа, если бы не слабые тонкие лапы.

Огненное озеро Лескет впервые в ужасе вздрогнуло от заунывного волчьего воя. Все его обитатели знали: лабиринт вновь породил своего демона.