Текст книги "Пустое зеркало"

Автор книги: Дж. Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Мы не знали, что и думать, – проговорил художник, наконец отпуская Вертена и Гросса.

Под «мы» он, разумеется, имел в виду свое трио головорезов. Они тоже присутствовали, но выходить из-за стола не стали, поглощенные обедом, которым их потчевала фрау Блачки. Ощутив запах тушеной говядины с хреном, Вертен неожиданно осознал, что они с Гроссом после завтрака в Нижнем Бельведере ничего не ели.

Радостная фрау Блачки немедленно усадила их за стол, и они присоединились к трапезе с огромным аппетитом. Крафт-Эбинг поспешно откланялся и ушел, даже не спросив, что с ними случилось прошлой ночью. Он понимал, что сейчас они рассказать ничего не могут.

После обеда телохранители сразу ушли. Вертен, Гросс и Климт направились в кабинет обсудить дальнейшие действия, когда в дверь позвонили. Художник пошел открыть, остановив фрау Блачки.

Это была телеграмма из Женевы.

– Ага! – воскликнул криминалист, быстро ознакомившись с ее содержанием. – Я так и думал.

Он протянул телеграмму Вертену.

Планнер был немногословен. Телеграмма состояла всего из двух слов: «На шее».

Глава двадцать третья

Часы показывали половину десятого утра. В это время большинство уважающих себя венцев садились за второй завтрак, состоящий из колбасы с белой булочкой из дрожжевого теста и бокала кислого белого вина. А Вертен и Гросс только приступили к первому завтраку. Вчера они засиделись допоздна. Климта уговорили уйти домой только в полночь – убедили его, что пара пистолетов и крепкая дверь здесь надежно их защищают.

– Эрцгерцог теперь уже вне всяких подозрений, – сказал Вертен, намазывая свежий рогалик маслом.

В ответ Гросс неопределенно хмыкнул и перелистнул страницу утреннего выпуска «Нойе фрайе прессе».

– Это означает ваше согласие, Гросс, или вам просто наскучил разговор?

– Хм-м…

– Черт возьми, Гросс, почему вы молчите? Шрам на шее «кучера» означает, что Франц Фердинанд к убийству императрицы не причастен.

Гросс отложил газету.

– Мы это обсудили, мой друг. Вчера. Точнее, сегодня, где-то в начале первого ночи.

– Но можно продолжить обсуждение.

– Я скажу то же, что и вчера. Да, свидетельство веское, но пока эту версию отбрасывать не нужно.

– Что? Неужели вы верите, что эрцгерцог нашел еще одного подручного со шрамом, только чтобы сбить нас с толку?

– Такое возможно, Вертен. Вчера вечером я отнес эту версию к разряду возможных, но маловероятных.

Вертен глотнул кофе и посмотрел на криминалиста, загородившегося газетой.

– Гросс, порой вы бываете невыносимым. А как быть с недавней гибелью Брайтштайна и с тем, что цветы доставил человек со шрамом на шее? Это был сержант Тод.

– Об этом сержанте нам известно со слов Франца Фердинанда, – донесся из-за газеты приглушенный голос Гросса.

– Да перестаньте вы читать эти чертовы новости! – взорвался Вертен.

Гросс снова отложил газету.

– А что вы хотите, чтобы я делал, Вертен?

– Действовать, Гросс. Пришло время действовать.

– И как именно?

– Для начала связаться с полицией Штирии. Предупредить, что смерть Брайтштайна – это умышленное убийство, а не несчастный случай. Пусть они снова все проверят, опросят свидетелей, пока их память еще свежа.

Гросс улыбнулся:

– Браво, Вертен. Вы неплохо изучили мою методику.

Вертен вгляделся в криминалиста.

– Вы это уже сделали?

– Да, Вертен. Пока вы спали.

– А таинственный сержант Тод?

– Увы, у меня мало знакомых среди военных. Но я попросил разузнать Крафт-Эбинга. У него есть приятель, служивший в Генеральном штабе. Может, удастся что-нибудь выяснить хотя бы об отряде Ролло. А может быть, и о сержанте Тоде.

– И что мы будем пока делать?

– Ждать, Вертен. Закончить завтрак и ждать.

В этот момент в дверь квартиры постучали. Громко и настойчиво. Визитер был настолько возбужден, что не обратил внимания на звонок. Фрау Блачки, помня строгий наказ никому не открывать дверь, к ней даже не приблизилась. Вертен и Гросс двинулись в прихожую, где на стойке для зонтиков лежали их пистолеты. Вертен посмотрел в глазок. Перед дверью стоял крупный, дородный старик с длинной седой бородой. Одет он был в дорогой коричневый костюм, на голове такого же цвета котелок.

– Вы его знаете? – прошептал Гросс.

Вертен отрицательно покачал головой:

– Нет, но он выглядит вполне прилично.

– Выглядит? – возмущенно прошипел Гросс.

– Я знаю, внешний вид ничего не значит, – прошептал в ответ Вертен. – Но вряд ли они станут посылать на расправу с нами старика.

Свирепый стук в дверь заставил Гросса поднять пистолет.

– Только медленно, – сказал он. – И не снимайте цепочку.

– Где моя дочь? – выкрикнул старик, как только увидел Вертена.

– Извините, кто вы такой?

– Иосиф Майснер, отец Берты, черт бы вас побрал!

Вертен поспешно спрятал пистолет и снял цепочку, приглашая старика войти.

Майснер ввалился в дверь. Смерил взглядом Гросса и Вертена. Берта, конечно, сообщила отцу о помолвке, но с женихом пока не познакомила.

– Рад с вами познакомиться, герр Майснер, – произнес Вертен, протягивая руку.

– Ты лучше скажи, где моя дочь? – прохрипел старик, не замечая протянутой руки.

Вертен замялся.

– Ну… она ведь вам сказала, что мы решили пожениться и…

– Зачем ты мне рассказываешь то, что я уже знаю, дубина? Лучше скажи, где она?

– Вы только что прибыли из Линца, герр Майснер? – спросил Гросс.

– А вы кто такой?

Гросс представился. Майснеру его фамилия оказалась знакома.

– Криминалист? Значит, он вас уже пригласил. – Старик посмотрел на Вертена. – А почему мне не сообщил?

– Я совершенно не представляю, о чем вы говорите, герр Майснер, – возбужденно произнес Вертен.

– О Берте, тупица. О моей дочери. С которой ты помолвлен. Ее похитили.

– Похитили? – У Вертена перехватило дыхание. Они были озабочены собственной безопасностью, а о том, что до нее тоже могут добраться, даже не подумали.

– Откуда вы это узнали, сударь? – спросил Гросс.

– Мне прислали записку.

– Она у вас при себе?

Майснер пошарил в карманах.

– Вот. – Он протянул записку Гроссу.

Криминалист сразу отметил дорогую бумагу, на которой она была написана. Внимательно прочитал пару раз, буркнул: «Вот подлецы!» – и передал ее Вертену.

В записке говорилось:

«Милостивый государь, если вы будете действовать правильно и без промедления, то ваша дочь нисколько не пострадает. Вам следует убедить адвоката Вертена прекратить расследование. От этого зависит жизнь Берты Майснер. Как только станет ясно, что расследование закрыто, она вернется к прежней жизни.

С уважением, ваш доброжелатель».

Прочитав, Вертен похолодел от ужаса. Неужели история повторяется? «Судьба подарила мне вторую возможность найти счастье, я вновь полюбил, и вот теперь она на грани гибели, и это из-за меня. Боже, только бы…»

– Вы были у нее на квартире? – спросил Гросс.

– Конечно. Я получил записку и сразу поехал на вокзал. Успел на самый первый поезд.

– А каким образом?

– Что вы имеете в виду?

– Герр Гросс имеет в виду, как вы получили эту записку, – сказал Вертен, наконец приходя в себя.

– Ее принес мальчик. Сказал, что ему дал ее один человек, заплатил полкроны, чтобы он передал записку мне.

– Вы поинтересовались у мальчика, что это был за человек? – спросил Вертен.

– Зачем? Ведь я понятия не имел, что в этой записке. А когда прочитал, мальчика и след простыл.

– А что в квартире, где живет ваша дочь? – спросил Гросс.

– Консьержка сказала, что не видела Берту со вторника. Я поехал в школу, где она работает. Оказывается, вчера она не пришла на занятия и ничего не сообщила. Дети по ней скучают, сказала мне директриса.

– Мы ее найдем, Вертен, – уверенно проговорил Гросс.

– А о чем вообще речь? – спросил Майснер. Его гнев утих. Теперь это был просто несчастный испуганный старик. – О каком расследовании говорит в записке этот негодяй?

Вертен посмотрел на криминалиста. Тот кивнул. Тогда он взял старика под руку.

– Давайте пройдем в мой кабинет, герр Майснер. Я вам кое-что расскажу.

Пришлось кратко посвятить отца Берты в суть их расследования. Убийства в Пратере и все остальное. Гросс тем временем с помощью лупы внимательно изучал бумагу записки.

– Странно, почему этот сановник решил похитить мою дочь? – произнес Иосиф Майснер, выслушав рассказ. – По-моему, легче было бы убить вас обоих.

– Пытались, герр Майснер, но пока неудачно. Но вопрос интересный. Над этим я сейчас и сам размышляю.

– И почему он уверен, что вы не возобновите расследование, после того как Берта вернется? – добавил Майснер.

– Думаю, мы это скоро узнаем, – произнес Гросс, поднимая записку. – Этот листок бумаги, по существу, приглашение.

– Какое еще приглашение? – пробурчал старик. – Там он вам ясно поставил условия освобождения Берты!

– Вот как? – Гросс вскинул брови. – И какие же это условия?

– Чтобы вы прекратили свое чертово расследование, и тогда Берту выпустят на свободу.

– Это не условия, герр Майснер. Это требование. Мы что, должны дать в «Винер цайтунг» объявление на целую страницу, где будет сказано, что профессор Гросс и адвокат Вертен рады сообщить о завершении своего расследования убийств в Пратере? Или сказать об этом на аудиенции с императором? – Гросс фыркнул, получилось нечто среднее между чихом и кашлем. – Нет, герр Майснер, это не записка вымогателя, а очевидное приглашение на встречу.

– Да вы что, ясновидящий, профессор Гросс?

– В моем заключении нет никаких фокусов. Это все здесь. – Он помахал запиской. – Не в тексте, а в бумаге на которой он написан. Понимаете, герр Майснер, я внимательно ее изучил. И вообще, бумага может сказать криминалисту очень многое. У меня на эту тему есть монография, где все подробно описано. Что касается этой бумаги, то она самого высшего качества, какое только существует. Это сразу отделяет того, кто на ней писал, от общей людской массы. Водяной знак, буква «W» в круге, свидетельствует, что изготовителем является фирма «Wernerkreis» (Вернеркрайс), поставщик императорского двора. Магазин этой фирмы находится в центре, на улице Грабен. Но там есть еще один водяной знак, в самом низу, едва различимый невооруженным глазом. Но я смог рассмотреть его в лупу.

Гросс замолк, довольный произведенным впечатлением.

– Ладно, не тяните, – сказал Майснер. – Что там?

– Аббревиатура «AEIOU».

«Austriae est imperare orbi universo», – пояснил Вертен. – В переводе с латыни: «Австрии предначертано судьбой править миром».

– Очень хорошо, Вертен, – похвалил криминалист.

– Ну, эту аббревиатуру расшифровывают по-разному, – неожиданно произнес Иосиф Майснер. – Ею Фридрих Третий повелел украсить свои кареты, а также церкви и государственные здания в Вене, Граце и Винер-Нойштадте. Иные читают ее как Austria erit in orbe ultima, «Австрия будет существовать вечно», другие как Alles Endreich ist Osterreich untertan, «Весь мир подчинен Австрии». Но я согласен, в любом случае смысл остается одинаковым, вера в историческое предназначение дома Габсбургов.

Гросс и Вертен посмотрели на отца Берты с интересом.

– А вы думали, обувщик должен быть обязательно темным? Да будет вам известно, что я, кроме того что историк-любитель, являюсь одним из выдающихся знатоков Талмуда в Австрии. – Майснер замолк и покачал головой. – Чего это я расхвастался? Извините, господа. Теперь не время говорить о таком. Давайте думать, как освободить Берту.

Гросс кивнул:

– Вы правы, любая интерпретация этого символа указывает на человека, близкого к императору. Мы уточним это после посещения фирменного магазина в Грабене.

Идентифицировать личность, использующую почтовую бумагу с символикой AEIOU, оказалось не сложно. Гросс просто заказал в фирменном магазине «Вернер-крайс» подарочный набор особой писчей бумаги именно с таким водяным знаком, а когда служащий вежливо сообщил, что такой водяной знак уже использовался, не очень настойчиво поинтересовался, кто же это такой. Служащий с почтением объявил имя, на что Гросс пробормотал себе под нос:

– Я так и думал.

Уходя, они приняли меры безопасности, какие смогли. Иосифа Майснера забрал к себе Климт, и, если они не вернутся, он сообщит об их исчезновении во все газеты Европы с указанием фамилии похитителя. Их проводили в богато обставленный кабинет, окна которого выходили на сравнительно недавно застроенный участок Гофбурга, Хельденплац. [55]55
  Heldenplatz – Площадь героев (нем.).


[Закрыть]Дальше были видны платаны на Ринг-штрассе, покрытые желтыми и оранжевыми листьями. Здесь обитал человек, обладающий большой властью. Об этом говорили огромный письменный стол из розового дерева и круглый для совещаний с шестью стульями в стиле Людовика XV, а также изобилие фламандских гобеленов со сценами охоты, изящный паркет, выложенный звездами, камин, обложенный плитками мейсенского фарфора, парчовые зеленые занавеси на окнах от пола до потолка, книжный шкаф, занимающий одну стену.

Гросс тут же принялся изучать книги. Вертен беспокойно вертел булавку на своем галстуке.

Гросс не сомневался в их благополучном возвращении, а Вертен больше ни в чем не был уверен. Как они ошиблись, думая, что если Берта ничего не будет знать о расследовании, с ней ничего не случится! Сейчас этот безжалостный монстр использует ее как козырь в игре.

Размышления Вертена прервал возглас Гросса:

– Вот… как я и ожидал. – Он вытащил из книжного шкафа тонкую брошюру. – Моя монография об идентификации типов бумаги и водяных знаков. Нас действительно официально пригласили, Вертен.

Стоило ему произнести эти слова, как двойные двери кабинета распахнулись и вошел высокий седой мужчина в красном парадном мундире с отделкой из меха горностая, указывающей на членство в ордене Золотого Руна. На каждом звене его орденской цепи из драгоценного металла был выгравирован девиз: «Награда не уступает подвигу».

– Извините господа, что заставил вас ждать, – произнес князь Грюненталь, направляясь к столу.

Он уселся в свое королевское кресло, не предложив сесть ни Гроссу, ни Вертену. Однако криминалист быстро вернул свою монографию на место в шкафу и занял один из стульев Людовика XV. Вертен последовал его примеру.

– Ох, извините, господа. – Грюненталь поспешил пересесть к ним. – Я настолько был захвачен предвкушением нашей встречи, что совсем забыл о куртуазии.

– Вы могли бы нас просто пригласить, князь Грюненталь, – сказал Гросс, не желая вести разговоры вокруг да около. – Зачем надо было похищать фрейлейн Майснер с целью привлечь наше внимание?

– Я бы не стал называть это похищением, профессор Гросс. Давайте скажем, что она у меня гостит.

– Давайте скажем, что у вас ничего не получилось, князь Грюненталь. – Гросс устремил на сановника свой пронзительный взгляд, как будто желая прожечь в нем дыру. Грюненталь ответил ему таким же взглядом. – Не получилось, – повторил криминалист. – Иначе вы бы нас просто убили, как всех остальных. Но сейчас это для вас опасно. Вам не известно, кому я или Вертен рассказали о нашем расследовании? Сколько копий его материалов я разослал коллегам по всей Европе? Вот эти вопросы и объясняют, почему мы до сих пор живы, верно? Ибо наша смерть явилась бы подтверждением сделанных в расследовании выводов.

Грюненталь с силой сжал свои на удивление маленькие ладони с тщательно наманикюренными ногтями.

– Браво, профессор Гросс. Как приятно разговаривать с умным человеком. Да, я бы, конечно, предпочел вас обоих… хм… убрать. Но вы правы, сейчас это рискованно. Поэтому, – князь холодно улыбнулся, – давайте заключим соглашение о перемирии.

– Сколько таких соглашений вы заключили за свою карьеру при дворе, князь?

– О, я горжусь тем, что за многие десятилетия принес кое-какую пользу империи.

Вертену хотелось броситься и задушить этого человека, но он знал, что таким способом Берту не вернешь. Надо сдерживаться и позволить Гроссу решить вопрос.

– Ну что ж, давайте все обсудим, – сказал Гросс. – Тем более что опыта в дипломатии вам не занимать. – Он внимательно посмотрел на князя. – У вас есть то, что нам нужно. А именно – Берта Майснер. А у нас есть то, что нужно вам. Наше молчание. Объясните, пожалуйста, как мы можем его гарантировать?

– Сейчас объясню, сударь. Это довольно просто. Вы прекратите расследование, скажете коллегам, что выбрали ошибочную версию, пресечете любые попытки узнать личность убийцы и хозяина. В противном случае вам будут предъявлены обвинения в совершении тяжких преступлений.

Князь улыбнулся невеселой улыбкой. Вертен никогда еще не видел, чтобы глаза живого человека были настолько мертвы.

– Я полагаю, вы уже собрали необходимые улики по этим «тяжким преступлениям», – сказал Гросс.

– Конечно. Криминалистика – мое увлечение.

– Я заметил. – Гросс кивнул в сторону книжного шкафа.

– Да, – сказал Грюненталь. – У меня есть все основные книги по этой теме, включая и беллетристику. По, Коллинз и начавший недавно издаваться Конан-Дойл с его Шерлоком Холмсом. Я их все внимательно прочитал. Основной мотив ваших преступлений – желание выдвинуться на профессиональном поприще. Вы совершили серию жестоких убийств с намерением их раскрыть и тем достичь международной известности. Вы и ваш приспешник адвокат Вертен.

– Так что мы имеем взаимные гарантии, – сказал Гросс.

– Будем надеяться.

– Так пустите в ход эти ваши обвинения, – почти выкрикнул Вертен. – Что вас останавливает?

– Я бы так и сделал, будь помоложе, – ответил князь. – Но любая игра должна рано или поздно заканчиваться. Я нахожу свое теперешнее решение оптимальным.

– Игра?! – Вертен почувствовал, как его лицо заливает краска. Будь у него с собой пистолет, он бы не задумываясь застрелил этого негодяя как бешеного пса. – Вы с вашим исполнителем погубили столько невинных душ и называете это игрой?

– Вертен, – предупредил Гросс.

– Нет, нет, – проговорил Грюненталь, – ваш коллега прав. Это не игра, хотя требует мастерства искусного шахматиста и мужества циркового наездника и даже рыцаря. Ведь речь идет о выживании империи Габсбургов.

Вертен собирался что-то сказать, но Гросс сдержал его, положив руку на плечо.

– Для вас я монстр, – продолжил князь Грюненталь, – но сам себя я вижу защитником нашей страны от врагов. Да, приходилось принимать трудные решения, порой это разрывало мне сердце, но все это было на благо Австрии и, в конце концов, на всеобщее благо.

Князь Грюненталь замолк, словно вглядываясь в далекий горизонт, как будто забыв об их присутствии.

– Это все началось с Рудольфа? – спросил Гросс.

Взгляд Грюненталя прояснился. Он кивнул:

– Да. Кронпринц Рудольф. Такой был многообещающий мальчик. Умница. Но его испортили учителя, особенно Латур. Превратили в неисправимого либерала. И он был слабовольный. Весьма. Зачем-то начал якшаться с венграми, которые убедили его стать их королем. Какая нелепость. А если бы он потом, став королем, сел на отцовский трон? Слишком уж по Шекспиру все получалось.

– И за это он должен был умереть.

– Должен? Нет. Но так решил конклав из пятидесяти одного рыцаря ордена Золотого Руна. Я магистр этого ордена и потому был обязан сообщить им о создавшемся положении. В нашей среде можно простить что угодно, только не предательство. Но именно это Рудольф совершил, приняв предложение венгров. Рыцари признали его виновным и назначили меня ответственным за приведение приговора в исполнение.

– Но император тоже рыцарь ордена Золотого Руна, – заметил Гросс. – Вердикт был единодушным?

Грюненталь отрицательно покачал головой.

– Один был против. Кузен кронпринца, Франц Фердинанд. Тоже человек слабый и с комплексами. Мы предложили кронпринцу застрелиться в его охотничьем замке Майерлинг. Полагали, что это никого особенно не удивит. Романтический юноша часто болтал о самоубийстве. Но тут он уперся. Поехал в Майерлинг, но зачем-то потащил с собой новую пассию Марию Вечера. Пришлось исполнить приговор другими средствами.

– Туда ворвались члены отряда Ролло и убили их обоих, – сказал Гросс.

– Не все у них получилось корректно. Но людям свойственно ошибаться.

Грюненталь грустно пожал плечами. Вертен чувствовал, что князь действительно верит в правоту своих действий.

– А потом, когда улеглась шумиха, – подал голос Гросс, – целых десять лет не было никаких осложнений.

– Нет нужды вести меня на поводке как ослика, сударь, – бросил князь Грюненталь. – Я понимаю, эта следующая часть вам очень интересна, но наберитесь терпения. – Он помолчал. – Да, действительно, в течение девяти лет никто о трагедии в Майерлинге не вспоминал. Большинство свидетелей умерли, остальные молчали. Но затем камердинер кронпринца Фрош обнаружил, что скоро умрет от рака. Терять ему было нечего, и он решил опубликовать мемуары. Однако предварительно написал императрице, не ведая, что ее почту просматривают. Да, господа, нам приходилось и приходится заниматься этой неприятной работой. И опять же на благо империи. В письме Фрош рассказывал Елизавете об обстоятельствах смерти ее сына.

– Он знал правду? – спросил Гросс.

– Достаточно, чтобы домыслить остальное. Мы платили ему солидную пенсию в надежде, что он будет держать язык за зубами. Ну а когда бывший камердинер перестал это делать, пришлось с ним разбираться.

– И не только с ним, но и с императрицей?

– К сожалению, да. Это было необходимо, чтобы тайное не стало явным.

– Но зачем вы так долго откладывали убийство Фроша? – спросил Гросс.

Князь опять улыбнулся свой неприятной холодной улыбкой.

– Если бы его устранили немедленно, это могло встревожить императрицу и подвигнуть ее величество на какие-то поспешные действия. Надо было также добыть рукопись мемуаров, о которых Фрош писал императрице, и убедиться, что этот экземпляр единственный. Работу с ним мы начали в середине июня. К Фрошу явился мой человек, представился германским издателем, жаждущим опубликовать что-нибудь интересное, написанное свидетелем событий в Майерлинге. Фрош заглотнул наживку, но оказался жадным. Долго торговался об оплате, договаривался, затем передумывал, все время повышая цену. И так несколько раз. Кажется, он хотел, чтобы после смерти в его родном городе ему воздвигли большой памятник. Наглый выскочка. А нам еще приходилось искать место, где он мог держать второй экземпляр. Все это требовало времени. Материалы мы получили только к двадцать второму августа. Вот тогда и пришла пора его ликвидировать.

– А императрица? – спросил Гросс.

– Из-за границы пришло известие, что она собралась отдать свои мемуары в одно весьма респектабельное издательство. Мы не могли позволить, чтобы такое случилось.

Вертен за свою карьеру адвоката по уголовным делам встречался со многими жестокими убийцами, но его поразило то, с какой невозмутимостью Грюненталь рассказывал о своем плане убийства Фроша и императрицы. Оказывается, идея организовать серию убийств, чтобы скрыть устранение Фроша, принадлежала герру Брайтштайну. За несколько месяцев до того, как было перехвачено письмо Фроша, Брайтштайн подал прошение стать поставщиком императорского двора. Этот вопрос был передан для решения князю Грюненталю. Они встретились, и этот умный и энергичный владелец торгового дома ему понравился. Князь потом пригласил его пару раз на охоту.

– А когда встал вопрос с Фрошем, – пояснил Грюненталь, – то Брайтштайн с его хирургическими инструментами и несчастным сифилитиком Биндером мне очень пригодился. Я задумал серию убийств, которая заставит полицию и, возможно, видных криминалистов пошевелить мозгами в попытке понять символику издевательств убийцы над трупами, а потом приведет их к Биндеру.

– Я заметил среди ваших книг том, посвященный нравам американских индейцев, – вдруг сказал Гросс. – Вам понравилось, как они наказывают предателей?

Грюненталь с улыбкой кивнул криминалисту.

Вертен не смог сдержаться.

– Зачем надо было убивать невиновных? Инсценировали бы с Фрошем несчастный случай, и все.

Грюненталь устремил на Вертена свой холодный взгляд.

– Отчасти, чтобы не вызвать подозрений императрицы. Правда, потом оказалось, что в этом не было нужды, поскольку она сама собиралась обнародовать тайну Майерлинга. – Князь замолк, разглядывая Вертена. Казалось, ему доставляло удовольствие наблюдать бессильное бешенство адвоката. – А отчасти, чтобы задать вам головоломку. Устраивать гибель Фроша от несчастного случая мне показалось банальным.

– Да вы настоящий сумасшедший, – бросил Вертен.

Неожиданно князь Грюненталь преобразился. Напускные флегматичность и безразличие исчезли, и им было позволено на короткое время заглянуть внутрь этого человека. Сановник пронзил Вертена своим ледяным взглядом до самого сердца. И стало совершенно ясно, что, пока Грюненталь жив, у них спокойной жизни не будет. Безумие в этом человеке сочеталось с дьявольской хитростью и коварством. Может быть, он всегда был таким, а возможно, его развратила власть. Впрочем, важно было лишь то, что князь Грюненталь опасен. Смертельно.

Гросс положил руку на плечо Вертена и попробовал вернуть разговор в прежнее русло.

– Вы неплохо придумали эту комбинацию с носами.

Створки, приоткрывшие нутро князя, сомкнулись. Он опять стал прежним.

– Да, это сработало хорошо, но все равно вы докопались. Пришлось заметать следы. Покончить с Биндером, убрать Брайтштайна. Фотография, где мы с ним на охоте в Штирии, тоже должна была исчезнуть из его кабинета.

– И все это проделал для вас сержант Тод? – спросил Гросс.

– Вижу, вы побеседовали с эрцгерцогом. Только он мог назвать вам эту фамилию. Впрочем, это не важно. Да, Тод показал себя умелым исполнителем.

– Ему пришлось даже внедриться в круги анархистов в Швейцарии и найти этого Луккени, – сказал Гросс.

– Нет, с анархистами работал другой офицер, но потом я приставил к Луккени Тода. Приказал поручить Луккени следить за императрицей, когда она в июне появилась в Вене. Чтобы потом не было сомнений, кто ее убил. Никто бы ни о чем не догадался, если бы не любопытство криминалиста и его друга адвоката.

Вертен решился снова вмешаться в разговор:

– Я понял так, что император знал о судьбе своего сына. А о гибели супруги? И о серии бессмысленных убийств, совершенных, чтобы прикрыть устранение камердинера Фроша?

Грюненталь долго молчал, прежде чем ответить.

– Я понимаю, что это должно вас обоих шокировать и вызвать протест, но управлять такой империей – недетская игра. Что значит жизнь нескольких простых людей по сравнению с благом империи?

Этот вопрос они выслушали в молчании.

Грюненталь внимательно оглядел того и другого.

– Итак, господа, теперь, когда все ваши выводы подтверждены, я предлагаю обменять ваше молчание на жизнь фрейлейн Майснер. И добавляю небольшой бонус, чтобы частично утолить вашу жажду возмездия. Жизнь сержанта Тода. Его устранят по моему приказу. Наш мир несовершенен, господа. И потому частичное возмездие всегда лучше, чем никакое.

– И как вы предполагаете осуществить передачу фрейлейн Майснер? – спросил Гросс, совершенно не смущенный последним откровением князя Грюненталя.