Текст книги "Неоновый убийца"

Автор книги: Дж. Лок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

27

К счастью, дозвониться до якобы неуловимого неонового художника Арло Найта и назначить с ним встречу никакого труда не составило.

Первым, на что обратил внимание Джексон, был шарф в мелкую черно-белую клетку в палестинском стиле, обернутый у того вокруг шеи. Кареглазый, симпатичный и приветливый Найт производил впечатление совершенно беззаботного, либерального, артистичного и незлобивого человека. Джексон мог поспорить, что девушки к нему так и липнут. Было трудно поверить, что жизнь Найта настолько уж окрашена одиночеством, несмотря на предположение Лиззи Уиверс о затворнической натуре подобных художников.

– Милости прошу в мое логово, – произнес Найт с энергией, которую сам Джексон давным-давно потерял. – Вы перехватили меня как раз между двумя проектами.

– Господи! – только и сумел выдавить Мэтт, когда на него со всей мощью обрушилось нестерпимое сияние Алладиновой пещеры неонового света. От ослепительного разноцветья даже закружилась голова.

Найт хохотнул:

– Зрелище действительно не для каждого.

– Не хочу показаться грубым, – произнес Джексон, – но просто не верится, что все это ваше. Сколько времени у вас на все это ушло?

– Четырнадцать лет – ну, или около того.

– И вы зарабатываете этим на жизнь?

Найт скрестил руки на груди и задумался.

– Сейчас – да, но мне понадобилось некоторое время, чтобы овладеть этим искусством. В самом начале я наделал целую кучу ошибок. А это несложно, когда работаешь с температурой в семьсот градусов по Цельсию. Вот даже шрамы могу показать, – сказал он, закатывая рукава своей худи.

– Господи! – воскликнул Джексон при виде вспученной кожи и изменения пигментации.

– Сам по себе неон неопасен. В отличие от производственного процесса. Вот потому-то от новичка, который приходит обучаться этому ремеслу, первым делом требуют сначала подписать договор, освобождающий владельца мастерской от ответственности. Помимо очевидных опасностей работы с огнем и стеклом, следует учитывать взрывоопасные компоненты газов и, конечно, самый серьезный фактор – электричество.

– Надо думать, – поддакнул Мэтт.

– Величина напряжения в принципе особой роли не играет; сила тока – вот что надо учитывать. Если не знаешь, что делаешь, может здорово шарахнуть, даже насмерть. Процесс во многом непредсказуемый. В этом вся и прелесть.

– Верю вам на слово. – Джексон подошел к впечатляющего вида мужской фигуре с ангельскими крыльями и надписью «СЕКСИ» над головой, выведенной багровыми, бирюзовыми, оранжевыми и желтыми светящимися трубками. – А эта сколько времени заняла?

– Провозился почти месяц, чтобы все вышло как надо, но вообще бывает по-всякому. Если исключить разработку дизайна, на менее сложные работы уходит в среднем дней семь-восемь.

Джексон огляделся по сторонам, изучая оборудование мастерской. В самом центре ее пролегал длинный стол наподобие плаза[28]28
  Плаз – помещение для разбивки чертежа судна, необходимое для изготовления шаблонов и каркасов под гибку и раскрой.


[Закрыть], со свертками ватмана, напильниками по металлу, горшочком с карандашами, лезвиями и брусками обугленного дерева. Он взял один из них.

– А это зачем?

– Это используется, чтобы остужать стекло при изгибе. На каждой стадии трубчатая секция кладется обратно на стол и сверяется с шаблоном, отмечаются места, в которых необходимо произвести изгиб. Здесь все наизнанку, как в зеркале, – объяснил Найт. – Секция укладывается на шаблон лицевой стороной, а задняя, на которую потом устанавливаются скрытые крепления, оказывается сверху.

– Это для меня слишком сложно. – Техника никогда не была сильной стороной Джексона.

Найт пожал плечами.

– Есть вещи и посложней. Вы вообще в курсе, как появились неоновые лампы?

– Вряд ли.

– Все началось еще в тысяча восемьсот девяностых годах, когда два химика, шотландец Уильям Рэмси и англичанин Моррис Траверс[29]29
  Уильям Рэмси (Рамзай) (1852–1916) – шотландский химик и физик, лауреат Нобелевской премии по химии 1904 г. Открыл неон, аргон, криптон, ксенон и показал, что они с гелием и радоном формируют отдельную группу новых элементов – инертные газы; Моррис Уильям Траверс (Трэверс) (1872–1961) – химик из Англии, автор трудов по неорганической химии, а также химической технологии. В 1898 г., работая совместно с Уильямом Рэмси, открыл инертные газы.


[Закрыть], уже открыв на пару аргон, решили, что в периодической таблице между гелием и аргоном обязательно должен быть еще один химический элемент.

«Все это очень интересно, – подумал Джексон, – но вряд ли чем-то поможет расследованию».

– После ряда неудачных попыток, – продолжал Найт, – они доказали свою правоту. А потом один француз[30]30
  Имеется в виду французский изобретатель Жорж Клод (1870–1960), который в 1910 г. создал первую газоразрядную лампу, заполненную неоном, владелец патента на первые неоновые вывески.


[Закрыть] вдруг обнаружил, что этот новый элемент способен светиться, и буквально лет через десять американцы уже поставили изготовление неоновых вывесок буквально на поток.

– Это ваши? – Джексон бросил взгляд на стену, почти сплошь увешанную карандашными эскизами. Особенно его внимание привлек космический корабль с надписью «Я еще вернусь» внутри.

– Самая важная часть процесса. Всегда рисую от руки, компьютер такой свободы не дает.

– И вы всегда пользуетесь карандашами, не фломастерами?

– Нет, предпочитаю мягкие карандаши, лучше всего «5 В» или «6 В».

– Похоже, тут многое основано на тактильных ощущениях, – сказал Джексон, намеренный узнать о процессе как можно больше.

Найт согласно кивнул.

– Буквально все делается вот этим, – сказал он, поднимая руки. – Плюс поддувать в трубки приходится по ходу дела. Звучит претенциозно, но мне хочется думать, что я действительно вдыхаю жизнь в свои работы, – добавил он со скромной улыбкой.

Джексон призадумался. Если Неон и вдыхал жизнь в свои произведения, то со своими жертвами поступал в точности наоборот.

Открыв свой «дипломат», он извлек из него тот же набор фотографий, который показывал Лиззи Уиверс. Найт взял их, поморщился, губы его скривились от отвращения.

– О господи, – сказал он. – Это непосредственно с мест преступлений?

– Оттуда.

Найт внимательно рассмотрел снимки.

– Должен сказать, весьма грамотная работа – и с технической, и с эстетической точек зрения. Действительно красиво сделано. Выбор цветовой гаммы тоже очень удачный. Кстати, теперь она шире, чем когда я начинал, – за это надо поблагодарить японцев. Они просто повернуты на неоне. У них даже дальнобойщики свои грузовики так оформляют. Вот, взгляните. – Подхватив лежащий на столе «Айпэд», он продемонстрировал фотографию дальнобойной фуры, столь ярко обведенной огненными линиями, что Джексон прищурился.

Настроенный вернуть Найта обратно к интересующей теме, он спросил:

– А можно сказать что-либо об изготовителе по его работам?

– Вы имеете в виду, есть ли у него какая-то собственная «подпись» – вроде характерной манеры манипулировать светом?

– Вот именно, – кивнул Джексон.

Найт еще раз изучил фотографии и покачал головой.

– У вас есть фотографии с мест преступлений, на которых запечатлены жертвы?

У Мэтта они были, но он не был настроен их показывать.

– Это помогло бы мне лучше понять, что он пытается сделать, – объяснил Найт явно сочувственным тоном.

Джексон неопределенно кивнул и полез в папку с фотографиями, отснятыми на местах убийств Вики и Ванессы. Не мог заставить себя показать Найту снимки своей жены. Положил их на стол и отошел в сторонку. Одна только мысль о Полли вызвала такую сильную физическую боль, что он внезапно понял, что такое разбитое сердце. Приложив руку к груди, пытался унять глухое уханье в грудной клетке.

– Он – рассказчик, – произнес Найт наконец. – Женщины – это персонажи его повествования, а те, кто обнаружил их, – его читатели.

– Так и думал, что вы скажете что-нибудь в этом духе. – Джексону не удалось в полной мере скрыть цинизм в голосе.

Найт не обиделся.

– Я просто сравниваю это с другими работами. Некоторые художники любят закладывать в свои произведения всякие скрытые послания – остроумные, вызывающие или выводящие из равновесия.

– А эти разве не выводят из равновесия? – с сомнением спросил Джексон.

– Ну, вообще-то, да, здесь в центре композиции убитые женщины, но данные работы не открывают ничего особо уникального. Равно как он не играет на контрасте между физическим и перцепционным, как другие художники.

Окончательно потеряв нить беседы, Джексон почесал в голове.

– Так в чем же суть истории, которую хочет рассказать Неон?

– Я не психотерапевт. Может, женщины – или какая-то определенная женщина – представляют для него угрозу, но при этом остаются чем-то желанным. Похоже, этот тип сосредоточен на том, чтобы показать их в лучшем виде, обеспечить им достойные проводы. Он любит их настолько же, насколько ненавидит.

Оба ненадолго погрузились в молчание.

– Если у меня и есть какие-то критические замечания, – сказал Найт, постукивая пальцем по одной из фотографий, – то разве что касательно того, что данные сюжеты порой излишне динамичны и эмоциональны – во всяком случае, на мой вкус. Но я полагаю, что так и было задумано. Какого размера тут буквы? – спросил он, указывая на одну из неоновых композиций, использованных при убийстве Вики Уэйнрайт.

– Шесть дюймов.

– Таким образом, они хорошо различимы с расстояния не более двухсот футов. Вы знаете, что изготовление одной буквы требует от семи до восьми изгибов?

Джексон припомнил замечание Лиззи Уиверс относительно терпеливости Неона.

– Кроме того, отдельно изготовленные буквы нужно соединить между собой дополнительными трубками, обычно с обратной стороны, чтобы образовать единый замкнутый контур, который после очистки от посторонних примесей будет заполнен газом. Вот, взгляните, – продолжал Найт, показывая на фотографию вывески, перевернутой лицом вниз.

– Похоже на спагетти в кастрюле, – заметил Джексон.

– Совершенно верно. А чтобы каждая из букв светилась по отдельности, соединяющие их трубки закрашивают плотной черной краской на акриловой основе. При работе вывески они все равно немного отсвечивают, так что надо располагать соединения так, чтобы они меньше всего бросались в глаза. В данном случае они действительно удачно спрятаны – очень профессиональная работа.

– Вы упомянули про избавление от примесей.

– Это называется бомбардировкой. Вот, – сказал Найт, показывая Джексону на промышленную часть мастерской.

Джексон заметил впечатляющий набор газовых горелок и целую гору четырехфутовых отрезков стеклянной трубки.

Найт остановился у какого-то агрегата с желтой металлической панелью, посреди которой красовалась поворотная рукоятка со шкалой, размеченной от нуля до тысячи.

– Первым делом из трубки откачивается почти весь воздух, а потом через нее пропускается ток высокого напряжения – около двадцати тысяч вольт, который убирает с внутренней поверхности стекла любые загрязнения. Для меня это очень волнующий момент – все равно как вкладывать бьющееся сердце в чудище Франкенштейна. Как только трубка остынет – а остужать ее следует очень медленно и постепенно, – она заполняется газом под низким давлением.

– А где вы приобрели весь этот набор?

Найт криво улыбнулся.

– Где конкретно я приобрел или где может приобрести кто-то с недобрыми намерениями?

– Кто-нибудь вроде Неона.

– Это зависит от того, насколько долго он этим занимается – хотя при виде его работ и так могу сказать, что достаточно долго. После широкого распространения светодиодов множество коммерческих производителей неоновых вывесок обанкротились. Может, он купил чью-то мастерскую целиком. Очень много такого вот добра предлагается в Интернете. Трансформаторы для питания вывесок тоже достаточно легко достать… – Найт одарил Джексона сочувствующей улыбкой. – Но это ведь не то, что вы хотели услышать, не так ли?

Тот в ответ испустил усталый вздох.

– А вы не пробовали исследовать конкретно эти трубки обычным порядком? – спросил Найт. – Взять с них мазки на ДНК или еще чего?

Джексон покачал головой.

– Каждая деталь была тщательно промыта раствором аммиака, который спутал всю картину.

Найт кивнул.

– Да, нашатырный спирт часто используется для чистки старых вывесок.

– А как насчет способа, которым подсоединены электроды? – Джексон уже не знал, о чем еще спросить. – Ничего не показалось вам необычным?

Найт как следует пригляделся.

– Нет. Он явно не торопился. Если бы спешил, вы увидели бы ободок в том месте, где он припаивал отрезок трубки с электродом. А тут все ровненько. Это очень терпеливая личность.

«Терпеливая и неумолимая», – подумал Джексон.

28

Паб «Черный лебедь» в Типтоне, который местные предпочитали именовать «Грязной уткой», был закрыт и заколочен, к входной двери пришпилено объявление: «Продается с публичного аукциона». По словам какой-то старушки, которая толкала перед собой магазинную тележку с сидящим внутри крошечным белым терьером, заведение закрылось еще в прошлом месяце.

Айрис погладила собачку по голове и позволила ей лизнуть свою руку. Она любила животных. С ними всегда знаешь, чего ждать.

– Как ее зовут?

– Митси. Шесть лет уже, а все такая же красавица, как тогда, когда я ею обзавелась. Это собака-спасатель.

Лицо старушки сморщилось в гордой улыбке.

«Эх, – подумала Айрис, – вот бы ее кто-нибудь спас, когда ей самой было шесть». Она потрепала Митси по голове, еще раз поблагодарила женщину за сведения и отправилась в «Голову старой клячи» в Олдбери. «У того, кто придумал такое название, было размягчение мозга, – подумала Айрис. – Кляча по определению старая».

На пути туда она размышляла о заказе Нормана Пардоу и албанцах. Выглядело все отчаянно и поспешно, не в его обычном стиле. Да и не в ее тоже. Но постоянный клиент, который годами регулярно обеспечивал ее работой – либо слежка, либо ликвидация, – Норман был не из тех людей, которым стоит высказывать свои возражения. Слово «нет» и его вариации не входили в его словарный запас. А заказы от Нормана здорово ее выручали, нередко в те моменты, когда она оказывалась на мели. Фактически на эти деньги Айрис и жила. Но сейчас требовалось гораздо больше, и выручить могло только задание Джексона. Оно предоставляло шанс на всю жизнь забыть о проблемах с деньгами. Больше нигде не получить такой суммы, хоть на ста работах работай. Айрис была не дура и прекрасно понимала, что не сможет заниматься этим вечно. Убивать мужчин – она еще ни разу не ликвидировала женщин, поскольку ее об этом ни разу не просили, – это занятие для молодых. И, что более важно, ее время быстро истекало. Сколько же у нее на самом деле осталось?

Будучи вольным стрелком, Айрис давно уже осознала: всегда хватайся за все, что подвернется; с деловой точки зрения это совершенно здравый подход. Впадать в зависимость только от одного источника дохода – это для идиотов. Если немного покрутиться, то можно усидеть сразу на двух лошадях – Мэтте и Нормане – и довести обеих до финишной черты. Придется, конечно, проявить ловкость и хитрость: Джексон и Пардоу ни в коем случае не должны узнать друг о друге. Это обычная проблема с клиентами – каждый считает, что он важнее остальных.

В «Старой кляче» старым осталось только название. Владелец заведения пару лет назад полностью обновил интерьер – увы, поободрав все, что придавало ему характер, и выкрасив в унитазный розовый цвет. Изначально уютный классический паб с отдельным вторым зальчиком теперь стал единым безликим пространством. В одном конце его местные подростки играли в дартс и кружка за кружкой глушили пиво; другой был зарезервирован для сеанса игры в лото, который в данный момент был в полном разгаре.

Отвернув от треугольной стойки с надписью «Вечер пирогов» на входе, Айрис нос к носу столкнулась с Дейви Джелфом, настырным малым, которого она сильно недолюбливала и который возникал в ее поле зрения гораздо чаще, чем следовало. Куда бы она ни направилась, он всегда был в паре шагов позади, словно какая-то зловредная тень.

Своим лицом со словно бы лишенными век глазами Джелф напоминал желтушную золотую рыбку, которая слишком долго пролежала на мраморном прилавке в супермаркете; уши, нос и подбородок – сплошь в пирсинге. Он частенько ошивался поблизости от Нормана в попытках втереться в какое-нибудь большое дело. «Мечтай-мечтай», – подумала Айрис. Вспыльчивость, враждебность и агрессия буквально сочились из всех его пор – явно не тот темперамент, который требовался для ее направления деятельности.

– Как там Орхидея? – спросила она вместо всяких любезностей, положенных при встрече. Слух о том, что он пригрел какую-то собаку, которой грозила печальная участь угодить на живодерню, ее едва ли не шокировал, но когда она узнала, что почти сразу же он отпинал бедное создание ногами, то ничуть не удивилась. Дейви отделался тогда синяками под обоими глазами и сломанным носом, а также угрозой, что она обязательно вернется и убьет его, если он опять выкинет подобный фокус.

– Тупая костлявая сука.

Айрис не была уверена, относился ли этот комплимент к ней или к собаке, но ей было на это плевать.

– Что-то не видела тебя в «Погребке» сегодня утром. Тебя не пригласили?

– Отвали. Я был занят. – Он выпятил подбородок, увешанный металлическими цацками.

Айрис не обманулась – Дейви ненавидел, когда им пренебрегали. Вот и пусть терзается, так ему и надо.

– Ладно, у меня и самой дел по горло. Покеда. – Айрис величаво двинулась прочь, радуясь тому, что Дейви не потащился следом, подошла к барной стойке и немного постояла там, пока Линда Гарднер, жена владельца, заканчивала наливать пиво.

– Привет, пропащая душа, – сказала Линда. – Как делишки?

Приготовившись к неизбежным замечаниям относительно своей бледности и потери веса, Айрис поспешила заверить, что делишки у нее лучше некуда.

Линду, которая относилась к тем людям, которые во всем видят только светлую сторону, ответ явно порадовал.

– Что тогда будешь?

Айрис заказала апельсиновый сок «Бритвик», получив в качестве бесплатного приложения целую тираду о пользе фруктовой диеты со ссылкой на ученые авторитеты, рекомендующие употреблять по пять фруктов в день[31]31
  Имеется в виду навязший в ушах британцев принцип «пять порций в день» (в каждой порции – 80 граммов овощей и фруктов), широко растиражированный в средствах массовой информации Всемирной организацией здравоохранения.


[Закрыть].

Зашли несколько новых посетителей, заказали поесть. Айрис наблюдала за ними и дождалась, пока последний клиент «обеденной горячки» не испарился и в баре остались только они с Линдой.

– Уэйн тут? – спросила Айрис.

– Уехал за продуктами в оптовку. Целыми днями его не вижу, – отозвалась Линда с любовью во взоре.

«Бог знает, что она нашла в своем супруге, – подумала Айрис, – жалком человечке, неспособном связать двух слов и взрывающемся по любому непонятному поводу. Я слышала, что он и кулаки готов пустить в ход, тоже по поводу и без повода».

– Теперь у нас по вторникам караоке, если тебе интересно, – сообщила Линда, явно желая подлить масла в огонь беседы, – в точности та причина, по которой Айрис на ней сосредоточилась.

– Мне медведь на ухо наступил.

– Как и большинству нашей клиентуры, – парировала Линда, хихикнув. – Ну и, конечно, каждую субботу по-прежнему живая музыка. А еще, – заговорщицки произнесла она, наклоняясь над стойкой, – мы вчера вечером спиритический сеанс устраивали! Ну не совсем мы – какой-то знакомый знакомого Уэйна из Блэкхита. Всем жутко понравилось. Кого тут только не было! Набились выше крыши.

Айрис возблагодарила звезды, что Линда такая говорушка.

– Уж не вызвал ли кто-нибудь дух Джины Дженкс? – закинула удочку она.

– Джины… ох, – опешила Линда, понизив голос. – Это ты про ту Джину, журналистку, которую…

– Ту самую. Раз она побывала здесь, разве было бы не логично?

Линда бросила на Айрис заговорщицкий взгляд.

– Уэйн говорил, что она задавала вопросы про того психованного урода, который превращает женщин в световые шоу.

– Она говорила с кем-то конкретно?

– Знаешь, – сказала Линда, опять закатив глаза, – я задала в точности тот же самый вопрос.

– И?… – Айрис отпила из стакана.

– Все ее отшили, судя по всему. Сама ведь знаешь, что тут у нас за публика. Она могла с таким же успехом свалиться откуда-нибудь с Марса. Да и народу было – раз, два и обчелся. Сказать по правде, – сказала Линда, – после большой тусовки всегда бывает затишье.

– Это в марте-то большая тусовка? – Айрис подумала, что вряд ли.

– А «Битва оркестров» – это что, по-твоему? Молодежь и лабухи повсюду. У нас было не протолкнуться.

– Когда это было?

– За пару дней до того, как… ну, ты понимаешь, – сказала Линда.

«Была ли в этой толпе Джина Дженкс?» – подумала Айрис.

– А сколько групп участвовало?

– Семь, может, восемь. Шуму наверняка было на весь район. Я только рада, что при этом не присутствовала.

– Так тебя там не было? – Айрис попыталась скрыть свое разочарование.

– У мамы была, в Испании. – Лицо Линды вдруг помрачнело. – Уэйн сказал, что я бросила его на произвол судьбы и что в следующий раз придется мне остаться и помогать, а не то…

Айрис прекрасно представляла, что понимается под «а не то».

– А ты не знаешь, была здесь Джина Дженкс в тот вечер?

– Айрис Палмер, – произнесла Линда с визгливым смехом, – ты сейчас похожа на коппера!

«А всем известно, что ты не общаешься с копперами», – добавила про себя Айрис, выдавливая ухмылку, от которой заболели щеки.

– Она не выходила покурить или не ушла с каким-нибудь парнем?

То ли дело было в ее тоне, то ли вопрос прозвучал слишком уж настойчиво, Айрис так и не поняла, но в голосе Линды вдруг прорезались звенящие нервозные нотки.

– Все, что Уэйн мне сказал, это что Джине Дженкс действительно понравилась музыка.