Текст книги "Дракон (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 44 страниц)

Глава 59. Древо Знаний

Как только его нога ступила на край платформы, освещение медленно зажглось, озаряя ту же продолговатую прямоугольную комнату, которую он помнил.

Появилась чуть опущенная полоса пола, освещённая сначала потолочным освещением, а потом другим свечением, исходившим от органических плиток.

Но полированные металлические люки, которые он помнил, уже не испещряли зеркальный пол. Вместо того чтобы находиться вровень с тёмно-зелёной плиткой, цилиндры были уже подняты. Более того, кто-то разбил стеклянные корпусы на всех них до единого.

На полу валялись тела. Отсутствующие взгляды.

Осунувшиеся лица и рты.

Вырванные внутренности и органы.

Следы укусов. Отсутствующие куски.

Конечности, которые были бесцеремонно вырваны из суставов.

– Gaos, – Ревик выдохнул это слово, силясь контролировать панику, которая хотела завладеть его светом. Тела не были живыми, он это знал, но что-то в увиденной им жестокости, в примитивной животности этой расправы вызвало ком в его горле.

– Gaos, – хрипло повторил он.

Он подавил тошноту, внезапное желание распрощаться с содержимым желудка.

Однако он ничего не ел. И его желудок вовсе не был слабым. Ревик никогда не мог легко вызвать рвоту, даже когда хотел этого.

Вместо этого он смотрел по сторонам, стараясь успокоить свой свет и осмыслить увиденное.

Тела… везде, бл*дь. Казалось, не осталось ни одного нетронутого, но в то же время Ревик не видел много тел, которые постигла бы одинаковая судьба. Кто бы это ни сотворил, он уничтожал каждое тело разными способами.

Перерезанные горла. Конечности, изогнутые в неестественных позах, возможных лишь тогда, когда кости внутри оказывались сломаны и вывернуты до неузнаваемости. Исполосованные и изрезанные лица. Некоторые были покрыты ожогами. На одно из тел кто-то испражнился. Судя по позам и телесным выделениям на коже, Ревик поймал себя на мысли, что как минимум некоторые подверглись сексуальному насилию.

Пальцы, руки и гениталии находились во ртах и валялись на полу. Выковырянные глаза. Переломанные позвоночники. Черепа, которые выглядели размозжёнными каким-то тупым предметом. Туловища, выпотрошенные словно в ходе какого-то ритуала японских самураев и вываливавшие на пол белые внутренности и другие органы, покрытые свернувшейся кровью.

Однако очень мало крови пролилось на пол, вероятно, потому что их сердца не бились, пока их плоть и кости раздирались на куски.

– Gaos, – пробормотал Ревик ещё тише.

Он ухватился за подиум со сканером ладони, подавляя панику, которая накатывала на него.

Он обернулся на разумный лифт, пытаясь решить, стоит ли попытаться пробиться обратно внутрь, убедить существо поднять его на поверхность.

Но он уже знал, что лифт этого не сделает. Та штука подчинялась не ему.

Здесь ничто ему не подчинялось и вряд ли подчинится.

В любом случае, прошло слишком много времени. Слишком много времени, бл*дь.

«Это верно, брат, да, – прошептал голос. – Очень, очень верно. Но время всегда так драгоценно, разве нет? Всегда легко ускользает сквозь пальцы?»

Ревик напрягся, стискивая подиум до побеления костяшек пальцев.

Несколько секунд он не мог дышать.

«И я могу не подчиняться тебе, – мягко добавил голос. – Но часть меня является частью тебя, разве нет, брат? Я – частично твой замысел, разве нет?»

Слова сбили его с толку.

Сам голос сбивал его с толку.

Мелодичный. Вежливый.

Это не та машина, которую помнил Ревик, но судя по словам, он вынужден был полагать, что именно она к нему обращается. Он не помнил, чтобы раньше слышал, как она говорит с ним. Возможно, здесь, за пределами маленькой комнатки, это было проще.

Возможно, здесь она знала, как с ним взаимодействовать. Знала протоколы.

«Можно и так сказать, да, – машина вздохнула с мягкостью в голосе. – Да. Можно так выразиться. Не лучшее объяснение. Но одно из возможных».

Ревик нахмурился, глядя на тела на полу.

«Это сделал ты? – спросил он. – Как? Кто убил все эти штуки? Это был ты?»

Он посмотрел на дерьмо (очень похожее на дерьмо видящего или человека), лежавшее на голом животе одного из тел, и внезапно ощутил проблеск сомнения.

«Здесь был кто-то ещё?» – спросил он.

«Это неважно, брат. Это не важный вопрос, – голос издал лёгкий мычащий звук, словно мягко укоряя его. – Но ты мне не ответил, и я хочу знать. Эта система транспортировки. Она исходит от тебя, разве нет? Это тебя мне надо поблагодарить за это? Этот многомерный лифт ты придумал в своём разуме?»

Ревик прочистил горло. Его сердцебиение оставалось громким, натужным.

«Я не знаю, – послал он честно. Поколебавшись, он добавил: – Могу я уйти, брат?»

«Нет».

Сердце Ревика совершило кульбит.

«Но я хочу уйти, – сказал он. – Я прошу прощения за то, что пришёл сюда. Я беспокоился о…»

«Ты пришёл сюда не для того, чтобы увидеться со мной», – сказал голос.

Ревик умолк.

Эта штука сформулировала последнее предложение как утверждение, но Ревику это показалось скорее вопросом. Он обдумывал его слова, пытаясь решить, что сказать. Существовал ли верный ответ? Эта штука привела его сюда потому, что ей было скучно? Любопытно? Одиноко?

Может, оно правда не знало, зачем он здесь.

Может, оно не знало, что он намеревался сделать с реактором.

Голос пробормотал потише:

«А может, – сказало оно. – Может, ты правда пришёл, чтобы увидеться со мной».

Ревик постарался опустошить свой разум.

«Я приношу свои извинения, – повторил он. – Я беспокоился…»

«Ты всё ещё беспокоишься об этом?»

«Это уже неважно. Я хочу вернуться к моей…»

«К твоей жене, да. Но сейчас ты здесь один. Почему, брат? Почему ты не привёл её сюда с собой? Ты не боишься оставлять её одну?»

Ревик нахмурился, подавляя непонимание.

Элли. Почему оно говорило об Элли?

Тот страх, дрожавший в его свете, усилился.

Всюду вокруг него Ревик ощущал отголоски того, что помнил. Конечно, это не было таким сильным, как в тёмно-зелёной комнате с чужеродной жизнью, которая захотела разобрать его на кусочки как лабораторное животное, стоило ему вторгнуться в его логово… но это было безошибочно узнаваемым.

То сознание змеилось вокруг него с резонансом, который заставлял стискивать зубы, поднимал дыбом волоски на его шее сзади. Это вызывало то же ощущение, которое он запомнил – как у газели, которая придавлена к земле выпущенными когтями льва.

Он острее осознавал тот животный страх, чужеродность, касание света и разума. Он осознавал различия между этой штукой и ним самим.

И всё же было что-то. Что-то…

Что ему понадобилось от Элли?

«Дракон?» – послал Ревик.

Мысль заставила его опешить, но потом окрасилась уверенностью.

«Дракон? – повторил он. – Брат? Это с тобой я говорю?»

Мысль сопровождалась эмоциями, которые странно напоминали облегчение.

«Ты здесь? – настаивал Ревик. – Ты в этом месте со мной?»

Внутри этого густого змеящегося света, который мерцал вокруг почти бескровных тел, подиума с отпечатком руки и пустых пульсирующих стен… Ревик скорее почувствовал, нежели услышал урчащий вздох с прищёлкиванием языком.

Возможно, он также ощутил там печаль.

«Я и есть это место, брат, – сказал ему голос. – …Это я».

Ревик ощутил интенсивное понимание, когда сознание вокруг него обострилось, вызывая вновь ту волну нервозности и опять заставляя его почувствовать себя насекомым под микроскопом.

«Ты не можешь отпустить меня? – спросил он, сглотнув. – Почему?»

Молчание сгустилось.

Ревик ощутил, как существо снова вздохнуло.

«Думаю, лучше бы ты пришёл увидеться со мной», – сказал Дракон.

Ревик старался держать свой свет нейтральным, боролся с той частью себя, которая возненавидела эту идею настолько, что не выразить словами. Но он не мог придумать хорошей причины для отказа, когда все выходы заперты, время на исходе, а его первый вариант выезда из города, скорее всего, уже ушёл.

И когда эта машина была на самом деле не машиной, змеившейся в его голове.

– Где ты? – спросил Ревик, заговорив вслух.

Появился образ.

Немедленный. Яркий.

Он показал Ревику именно то, что он ожидал увидеть.

Образ той тёмно-зелёной комнаты.

Его страх вернулся холодным импульсом, скрутив его внутренности. Тяжело сглотнув, Ревик постоял несколько секунд, тянул время, стараясь думать или, может, напоминая себе, как ограничены его варианты. Он постоял ещё несколько секунд, пытаясь заставить свои конечности двигаться, понести его на другую сторону омерзительного пола, усыпанного частями тел, и просто покончить с этим.

Элли была права. Не стоило ему приходить сюда.

Не стоило ему приходить одному.

Этот страх сделался более примитивным, пронёсся по его коже, напрягая мышцы, когда Ревик вспомнил, что почувствовал в той комнате в первый раз.

«Шестьдесят одна минута, двадцать секунд».

Сейчас уже шли те тридцать минут, что он отвёл себе для подъёма на поверхность.

Он не доберется к площади Тяньаньмэнь. Во всяком случае, самостоятельно.

Прочистив горло, Ревик кивнул.

– Да, – сказал он, едва не задохнувшись от этого слова. – Хорошо, брат. Конечно.

Он подошел к краю подиума и спрыгнул вниз, игнорируя ступени.

Он двигался быстро, может, потому что это единственное, что он мог контролировать, единственная надежда, за которую он мог держаться – что он выберется от сюда, если сделает то, чего от него хотело. И всё же его тело противилось самому себе, заставляя его двигаться дёргаными неграциозными шагами, словно какая-то часть его света вынуждала каждую конечность.

Ревик старался не смотреть на тела, мимо которых проходил. Он не сосредотачивался ни на чём, пока не добрался до дальней стены, которую помнил по своему первому разу здесь.

Дверь была открыта. Вместо темноты в комнате свет кружил, искрился и змеился дикими хлещущими кругами вокруг одного силуэта, который сидел на полу со скрещенными ногами.

Этот силуэт смотрел на Ревика из центра вогнутой поверхности.

– Здравствуй, брат, – сказало существо, улыбаясь ему.

У этой бл*дской штуки реально было его лицо.

Это не мог быть биологический брат или даже кузен, если только у него не было близнеца. Сходство было слишком точным, даже с разными шрамами и другими отметинами на теле, более длинными волосами и другим количеством мышц на высоком теле.

Это должен быть клон.

Как минимум, тело.

На сей раз ощущение знакомости иначе ударило по Ревику, поскольку теперь его разум более-менее работал. Это не просто встревожило его, это откровенно нервировало. Ощущалось это так, будто какая-то часть его самого оказалась украдена.

Такое чувство, будто это существо действительно украло его тело, пока он спал.

– Gaos, – пробормотал Ревик, глядя на искры молний, которые змеились вокруг тела его близнеца. Он наблюдал, как светящиеся разряды и нити врезаются в стену и рассеиваются словно жидкость, а потом снова обретают форму и змеятся вокруг фигуры, сидящей на полу со скрещенными ногами.

Где-то среди этого света, сочившегося вокруг его кожи, Ревик ощутил улыбку Дракона.

– Один из них, полагаю, – сказал голос вслух.

В его словах жило веселье.

Ревик резко перевёл взгляд, чувствуя, как страх возвращается в его сердце, когда он увидел, что Дракон смотрит на него. Ревику потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он сказал.

– Старый Бог, – Ревик нахмурился, пытаясь вспомнить фермерский домик в лесах Баварии и кухонный стол, за которым он повторял слова вместе со своим дядей. – Я молился тебе… в детстве. Я думал, это просто слова.

Дракон улыбнулся.

Его прозрачные глаза наполнились светом, более тёмным и землисто-зелёным по сравнению с тем оттенком, который Ревик видел в своих глазах, когда они светились от верхних структур… или в глазах его жены, которые напоминали эфемерные бледные изумруды.

Но мысль о ней лишь вернула его боль.

Ревик всё ещё пытался подавить эту чувство, оттеснить образы, которые пытались прокрасться в его сознание, когда Дракон улыбнулся во второй раз.

– Да. Это определённо может быть один из них, – сказал посредник.

– Что ты хочешь от меня? – спросил Ревик, уставившись на него. – Чего ты хочешь от нас обоих? От Элли? От меня?

– Ничего, брат. Ничего. Уже ничего.

– Тогда пожалуйста, отпусти меня… – начал Ревик жёстким тоном.

Дракон перебил его, точно он ничего не говорил.

– …Вы уже сделали то, чего я хотел, – продолжал Дракон, и его узкие губы изгибались в улыбке. – Она сделала это ранее. Ты сделал сейчас. Я ценю это, брат. Поистине ценю. К сожалению, у меня нет времени показать тебе, как я ценю то, что ты сделал – так, как я пытался сделать это с ней… но знай, что я люблю и тебя тоже, брат мой. Так же сильно, как я люблю нашего прекрасного Моста. Знай, что я оставил ей подарок. Подарок для вас обоих.

Ревик нахмурился. Он старался обдумать его слова, осмыслить их.

Но не мог.

Он чувствовал в своём свете что-то, что манило, держалось на краях его сознания. Он осознал, что Дракон притягивал его. Другой посредник притягивал какую-то его часть, пробуя его на вкус этими искрами молний в своём aleimi, делая его своим собственным.

– И что же мы сделали? – неохотно спросил Ревик. – Что мы для тебя сделали? Моя жена и я?

– Вы меня освободили.

Ревик мог лишь таращиться на него.

Дракон улыбнулся с терпением в глазах.

– Потерпи, брат. Ты не так далеко, как ты думаешь.

Ревик продолжал смотреть на него, хмурясь.

– От чего?

– От собственной свободы.

На это у Ревика тоже не нашлось ответа.

Образ теперь менялся.

Фигура в центре зелёной комнаты постепенно становилась крупнее. Те вспыхивающие, похожие на молнии осколки изгибались вокруг него ожесточёнными и красочными искрами, которые становились ослепительно яркими, заставляя волоски на его руках становиться дыбом. Ревик резко втянул воздух.

Свет заметался быстрее, становясь зелёным и красным, оранжевым, светло-голубым и золотым.

Эти искры врезались в него и вокруг него, заставляя сердце пропускать удар, превращая фигуру в центре в светящийся треугольник разноцветного пламени.

Ревик поднял ладонь, защищая глаза. Та боль в его груди усилилась.

Затем, резко и без фанфар, как это началось…

Так и закончилось.

Свет полыхнул один раз, ослепив его по-настоящему.

Когда к Ревику вернулось зрение, и он опустил руку…

Тело Дракона пропало.

Он просто… исчез.

Нахмурившись, Ревик шагнул вперёд.

Не подумав, он вошёл в комнату, пересёк порог и поначалу даже не заметил, что сделал. Первое время он даже не понимал значимости этого, пока не очутился полностью в тех зеркальных стенах.

Не только Дракон.

Сама комната… разумная машина.

Она тоже исчезла.

Та пульсирующая, дышащая, животная жизнь, чужеродный разум, ранее составлявший стены комнаты, ушёл из каждого миллиметра физической комнаты. Исчезла даже тёмно-зелёная сложность самой органики.

Без неё стены, потолок и пол сверкали полированным металлическим оттенком, похожим на сталь.

Ревику не нужно было сканировать, чтобы знать – это всё лишено жизни, лишено даже самого рудиментарного сознания. Остался лишь мёртвый минерал и камень.

Задержав дыхание, он прошелся по небольшому кругу, стараясь осмыслить, что он только что увидел, и что это означало. Он смотрел на пустые безжизненные стены, подавляя другой страх, который хотел овладеть его светом.

Эта штука пропала. Ему не у кого спрашивать.

Разумная машина, тот чужеродный интеллект…

Всё это просто исчезло.

Он честно не мог решить, испытывает ли он облегчение или беспокойство.

Как раз когда он подумал об этом, освещение вокруг него мигнуло, а затем погасло.

Ревик оказался в темноте столь абсолютной, что с таким же успехом его могли похоронить заживо.

Паника взорвалась в его груди с такой силой, что поначалу он не мог дышать. Он вытянул перед собой руки, и его свет рванулся в разные стороны от тела, ища контуры, ища любую возможность…

Затем ту тишину нарушил голос.

Он был странно близким и мягким, даже робким.

– Реви'?

Не Дракон.

Ревик выдохнул, испытывая столь осязаемое облегчение, что сердце вновь забилось в его груди. Поначалу он честно не мог понять, почему – то ли от осознания, что он не один, то ли из-за личности того, с кем он очутился.

– Фигран, – сказал Ревик, почти ахнув. – Фигран?

– Да, брат.

Последовала пауза.

Затем голос Фиграна послышался ближе.

Ревик ощутил, как его облегчение усиливается от осознания, что он слышит его приближение, то есть, приближение его физического тела. Лёгкие шаги Фиграна слегка отражались эхом от мёртвых стен.

– Ты правда здесь, Фигран? – спросил Ревик.

– Да, брат, – ответил другой видящий.

– Иди сюда. Иди сюда, брат мой…

– Ладно, – с готовностью согласился другой видящий. – Но нам правда стоит немедленно уходить отсюда, Реви'. Знание ушло… дерево мертво. Пора двигаться дальше. Пора уходить к воде.

Он говорил с серьёзностью школьника, которая иногда бывала ему свойственна.

Ревик гадал, не сделал ли он это сейчас, чтобы убедить Ревика в важности своих слов.

– Они скоро попытаются убить нас, – добавил Фигран. – Ну… – поправился видящий, испустив мягкий урчащий вздох. – Они пытаются убить нас. В смысле, уже. Не в будущем. В настоящем. Это на пути сюда. Как минимум отчасти. Нам надо уйти, пока это не прибыло. Думаю, я бы предпочёл такой вариант. Очень предпочёл… вместо того чтобы оставаться здесь.

Разум Ревика обдумывал слова другого.

– Что на пути, Фигран? – спросил он с тревогой в голосе. – Что идет сюда?

Он вздрогнул, невольно подпрыгнув, когда видящий поменьше подвинул своё тело ближе и ухватился ладонями за руку Ревика. Ревик не отодвинулся, когда Фигран прижался к его боку.

Вместо этого от контакта его охватило странное чувство облегчения.

– Бомбы, – сказал Фигран так, словно это была самая очевидная вещь на свете.

– Бомбы? – переспросил Ревик.

Его тревога усилилась. Он потянулся руками и светом, сжимая холодные пальцы другого видящего.

– Какие бомбы? – спросил он. – Кто пытается нас убить, Фигран? Американцы?

– Все, – буднично сказал Фигран, урча и поглаживая ладонь Ревика. – Все, брат. Они все теперь придут за нами. Древо Знаний мертво.

Глава 60. И снова пляж

Это была идея Ревика.

Самые поистине безумные планы, которые мы реализовывали, принадлежали ему. Те, что требовали от нас вывернуться наизнанку, возможно, в процессе вырвав какую-то часть наших душ.

Но, как говорится, отчаянные времена требуют отчаянных мер.

И это действительно отчаянные времена.

Более того, мой муж, возможно, и романтик в душе, но когда дело касается военных операций, его мозг руководил всем. А его мозг был хладнокровным ублюдком и прагматиком до мозга костей. Он предупреждал меня об этой стороне своего характера, когда мы впервые познакомились.

Само собой, он часто обвинял меня в том же самом.

И правда, мы оба согласились на это. Мы оба внесли свои поправки, соображения, свои детали в общий план. Мы оба согласились, что надо сделать нечто радикальное, чего сторона противника не будет ожидать.

Мы оба согласились, что надо рискнуть тем, что у нас есть в данный момент, чтобы достигнуть этой цели.

Я повторяла про себя всё это сейчас, как и на протяжении последних десяти месяцев.

Я повторяла это про себя, пока старалась контролировать своё сердцебиение, лежа на зернистом песке в разорванном шёлковом платье, покрытом дымом и пеплом, тяжело дыша и чувствуя песок, налипший на моё лицо, забившийся в рот, волосы и под ногти. Я видела мусор, усеивавший берег реки, включая то место, где я лежала.

Я чувствовала кричащие вспышки боли в разных частях своего тела – ожоги, порезы, царапины. Как минимум одна пуля нашла свою цель из-за нехватки брони. Я ещё не сканировала, чтобы проверить, но была практически уверена, что металл прошёл насквозь.

Я знала, что это тоже не будет иметь значения.

Я уже мертва.

Оставалось лишь дождаться финала.

Я лежала, борясь с измождением, которое пронизывало мои кости, мой разум, саму мою душу. Я говорила себе, что это идея Ревика, это его план… что это не моя вина.

Ничто из этого не особенно убеждало.

Как бы там ни было, в конечном счёте вина лежит на мне. В решающий момент я должна была нажать на курок… или не нажимать на курок, смотря по обстоятельствам.

Я подвела его.

Я действительно подвела его… всех их, на самом деле.

Людей тоже.

Может, людей даже сильнее всех.

Я открыла глаза, хватая ртом воздух.

Это накрыло меня шоком, дрожью страха – я находилась на грани засыпания.

Ну, точнее сказать, потери сознания.

Вспомнив, где я, я заставила себя подняться и принять сидячее положение на песке, замечая своё порванное платье и вздрагивая от раны ноги.

Посмотрев вниз, я поймала себя на мысли, что кто бы из людей Уте ни подстрелил меня, они попали не в ту ногу, которую заклеймил Дракон.

Затем я вспомнила Лили… Ревика. Стиснув зубы и закрыв глаза, я заставила себя полностью подняться на ноги, ахнув от боли.

Теперь Лили должна стать приоритетом. Я должна добраться до неё.

Я должна отсоединить её от моего света, пока она не умерла со мной.

Я думала об этом уже часами, с тех пор как увидела бомбы, падающие с неба и направляющиеся к Запретному Городу.

Это меньшее, что я могла сделать.

Ради Ревика. Ради самой Лили.

У меня уже имелось некое подобие плана. Я попытаюсь соединить свет Лили со светом моих биологических родителей. Кали была посредником. Это должно что-то да значить. В любом случае, я почти уверена, что смогу это сделать. Если придётся, возможно, я сумею привлечь и Мэйгара… может, даже Стэнли, если мне понадобится больше посредников и их света.

Я чертовски сильно надеялась, что мне не понадобится Фигран и тем более Касс.

Мысль об отсоединении от дочери вызывала боль где-то в глубине моего света, но как ни крути, это нужно было сделать, и с использованием для данной цели света Кали и Уйе это наконец-то казалось правильным.

Что бы мои биологические родители ни сделали со мной, они не сделают этого с Лили. Откуда-то я это знала. Всё, что случилось со мной, произошло потому, что я была Мостом.

Даже будучи посредницей, Лили не придётся претерпеть такую судьбу.

В любом случае, я знала, что Даледжем им не позволит. И Мэйгар этого тоже не допустит.

Я могла довериться этим двоим, даже если мои родители до сих пор вызывали у меня слишком много боли, чтобы я могла им доверять или просто объективно их воспринимать.

Я кое-как добралась до реки.

Они гнались за мной через разгромленные и сожжённые здания с тех пор, как я выбежала на улицы по другую сторону стены. Мне пришлось спрятаться, а потом отступить назад, чтобы попробовать оторваться от них на землях чего-то вроде древнего дворца у озера к северу от стены Города.

Чем бы ни являлось то здание, оно оказалось опустошено после вспышки С2-77, усыпано мусором и китайскими граффити на стенах, как и остальные здания.

Я пробралась по задним дворам более роскошных домов у озера, пока само озеро не начало изгибаться к западу, и тогда мне пришлось снова двигаться на север.

Они снова нашли меня, когда я добралась до очередного парка с северной стороны озера. Когда я достигла газона, раздались выстрелы, и мне снова пришлось избавляться от погони, прячась в зданиях и пробегая по переулкам, чтобы продолжать движение на север.

К тому времени наркотик уже замедлял меня. Очень сильно.

Достаточно сильно, чтобы я начала беспокоиться по-настоящему.

В итоге мне пришлось опять покинуть укрытие и побежать через заброшенное шоссе с поломанными машинами, чтобы добраться до края канала.

Вот тогда-то один из них и подстрелил меня.

Девятимиллиметровая пуля с органическим наконечником угодила мне в ногу прямо в тот момент, когда я перепрыгивала через бетонное ограждение на другой стороне шоссе. Это заставило меня плюхнуться на задницу. Я больно свалилась в грязь, но адреналин заставил меня вскочить на ноги за секунды.

Я прыгнула в реку.

Опять-таки, я не знала, почему мне так решительно хотелось это сделать. Может, это инстинкт.

А может, глупость.

Река разлилась от обильных муссонных дождей.

Мы с Джемом получали местные отчёты от китайских видящих о том, что дамбы вокруг города не справляются, и потому и без того переполненные водные артерии в Пекине разливались ещё сильнее.

По словам Джема, в последние сорок-пятьдесят лет многие водные артерии были расширены, зачастую чисто по эстетическим, а не практическим причинам, особенно когда речь шла о каналах, которые протекали через центр самого Пекина. В мире, где воды было немного, водные пути всегда становились символом престижа для богатейших граждан многих городов, не только Пекина.

Странно было думать, как сильно ситуация с водой изменилась всего за один короткий год.

Теперь, похоже, всюду и везде шли дожди.

Вода по-прежнему являлась проблемой, но теперь уже в совершенно ином смысле.

Джем сказал, что многие городские водные пути в Китае имитировали каналы, водопады и ручьи в Запретном Городе. Этот образ лидеры коммунистической партии очень хотели воссоздать, когда переделывали Пекин – не только потому, что для внешнего мира это демонстрировало успех и статус, а потому что это служило очевидным и неминуемым напоминанием о тесных узах с кастой видящих-воинов, которые защищали древний Город.

Отношения между видящими и людьми Китая давно обрели почти мифический статус. Это восприятие и отношения активно культивировались обеими сторонами: святые воины-видящие, которые защищали своих великодушных человеческих покровителей.

За время своего проживания в Городе я поняла, что символизм вокруг этих симбиотических отношений обладал почти религиозным рвением.

Эта мифология также временами цинично использовалась обеими сторонами расового раскола. Они даже использовали это друг против друга, когда это приносило политическую выгоду в рамках обсуждения стратегии относительно ролей и обязанностей разных рас и каст.

Чертовски многие из них верили в миф… и не только люди.

Вой Пай верила в него; в этом я не сомневалась.

Не могу сказать, что я до конца поняла все нюансы того, как они соединили Миф видящих с изначальными религиями и историей культуры китайцев, но отношения не казались мне полностью сфабрикованными.

Они даже были по-своему прекрасны. Это определённо превосходило те модели отношений между видящими и людьми, которые образовались в большинстве частей света.

Я всё ещё не до конца понимала, что этого больше нет.

Как нет и большей части самого Пекина.

Конечно, прыгнув в ту реку, я ещё ничего этого не знала.

Я ощутимо ударилась о воду, и меня немедленно швырнуло в ствол дерева.

Куски домов бились друг о друга на том же запруженном участке руки, вместе с указателями, витринами, машинами, металлическими прутами.

Я впервые порадовалась, что электричество уже не функционировало.

И всё же, как только я упала в холодную грязную воду и врезалась в оторванную стену продуктового киоска и в дерево, я практически не сомневалась, что допустила колоссальную ошибку.

Затем над моей головой засвистели пули.

Мне пришлось быстро пригнуться, набрав в рот воздуха, а затем, цепляясь за обломки, продвинуться прочь от берега реки, мимо обшивочных досок и металлического киоска. Я сумела увернуться от ещё одного бревна, а потом спряталась за металлическую крышу какой-то другой постройки, которая напоминала самодельный дом или магазинчик.

Вынырнув и хватая воздух ртом, я спряталась за самой толстой частью ствола дерева и куском покорёженной металлической крыши как раз вовремя, чтобы услышать лязг и треск, с которыми пули впивались в дерево и отскакивали от металла возле моих рук и головы.

Мне едва хватило времени выглянуть и увидеть, откуда Уте и её солдаты Дренгов стреляли по мне с места выше уровня воды.

Я мельком заметила Уте, которая держала у плеча винтовку, не отводя глаза от прицела, и её лицо исказилось в гримасе ненависти.

Я видела, как несколько других подбираются ближе к воде.

Некоторые даже совершили ложные пробежки прямо до бурного течения, словно готовились прыгнуть в воду. Я видела, что как минимум одна из них стратегически подходила к движущимся обломкам, словно пыталась решить, стоит ли прыгнуть на более крупные объекты и попытаться перескочить с одного на другой, чтобы добраться до меня.

Но насколько я видела, никто из них этого не сделал.

Через несколько секунд я перестала слышать выстрелы.

Не могу сказать, что это меня удивило. К тому времени вода неслась чертовски быстро. Многие обломки по краям канала кучковались и застревали у крутых берегов.

Мне чертовски сильно повезло, что я не погибла сразу же.

Вместо этого мне удалось забраться на крышу чьей-то машины. Я проплыла на ней довольно длинный участок адски холодной реки, практически преодолев самую быструю часть.

Казалось, очень долгое время после этого я не видела бомб на небе.

К тому времени каналы реки Наньчан превратились в Лэндмарк-ривер. Лэндмарк вынесла меня на несколько миль за пределы центрального Пекина, после чего выбросила в более широкую Бахе.

После изучения карт с Даледжемом я знала, что Бахе в итоге свяжет меня с рекой Вэньюй, которая была ещё крупнее.

Я пока что не решила, хорошо это или плохо.

К тому времени я лежала на спине на частично нетронутой черепичной крыше, на которую сумела вскарабкаться, когда та машина набрала слишком много воды и начала тонуть.

Я старалась оставаться в сознании и решить, что делать.

Я знала, что к тому времени я находилась далеко за пределами зон коммуникаций, контролируемых Дренгами. Так что да, я могла бы связаться с Балидором… если бы у меня по-прежнему имелась гарнитура… но естественно, её у меня не было. Я потеряла её месте с пистолетом примерно в тот момент, когда впервые бухнулась в заполненную обломками воду. А может, возле того цементного ограждения, когда меня подстрелили.

Потеря пистолета волновала меня меньше, поскольку пули у меня уже закончились.

Как бы то ни было, я не в лучшем положении, чтобы звать на помочь. Я могла выйти в Барьер, тем самым сообщив Дренгам, где я нахожусь, и снова подвергнуть свою жизнь риску… а в остальном у меня и не осталось больше вариантов.

Мне надо было выбраться на берег.

Что касается связи с Брукс, я поняла, что уже поздно, когда заметила первый похожий на комету белый снаряд, пронёсшийся по небу.

Потом я увидела и другие.

Я села на той наполовину затонувшей черепичной крыше, следя за ними взглядом и поначалу будучи не в силах поверить в то, что я вижу.

Всё это было таким беззвучным и далёким, заглушаемым шумом реки вокруг меня, тяжёлыми ударами обломков, которые бились, ломались, налетали друг на друга и на берег. Оглушительный шум самой реки, иногда крик с берега, когда кто-то замечал меня, иногда даже брошенный камень, когда я проплывала мимо – всё это затмевало остальное.

Река напоминала рычащее злое животное, пожирающее всё на своём пути.

Но те бомбы – они были тихими.

Я смотрела на них, прочерчивая их траекторию взглядом.