Текст книги "Пророк (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 44 страниц)
Глава 45
Разрываемые на части
Я ощутила перемену сразу же, как только опустила стену вокруг нашего aleimi.
Я и не осознавала до конца, как сильно я блокировала ту интенсивность света между нами… ну, или старалась управлять ею, наверное. Мои попытки контролировать это усилились, когда тяга ухудшилась.
В считанные секунды после того, как я опустила стену, боль заструилась по моему свету.
Она ударила с такой мощью, что я ахнула, и мой живот скрутило. Я стиснула пальцы Ревика, переплетавшиеся с моими, и он сжал мою руку в ответ, но ни то, ни другое не ослабило боль в моей груди.
Я чувствовала, что он также пытается не блокировать это. Пока мы оба старались не контролировать происходящее, я чувствовала, как это ощущение растекается по нашим светам подобно жидкому пожару. Мы оба сжимали и разжимали свои блоки, не удерживая их долго или постоянно… или одновременно.
Одного лишь непостоянства хватило, чтобы открыть шлюзы.
Всё это произошло прежде, чем я хоть подумала активно сосредоточиться на чём-либо.
Боль всё нарастала. Через считанные секунды она сделалась такой сильной, что мне стало сложно думать. Я силилась дышать, хранить молчание, но не могла вернуть себе контроль над собственным светом. Как только я постаралась открыться для этой боли и не контролировать её, по мне начали ударять эмоции.
Поначалу эти эмоции устремились в адрес Ревика.
Желание защитить. Страх. Какое-то парализующее собственничество, переплетавшееся с желанием, которое пыталось завладеть моим разумом и приумножало всё остальное.
Мой разум продолжал извращённо вспоминать, как он выглядел в Лондоне сразу после того, как сбежал от Териана. Я возвращалась к образам того, каким худым и тихим он был, как пытался спрятать порезы, ожоги, синяки и шрамы под рубашкой с длинными рукавами и воротником.
В тот день он боялся меня. В то время я этого не знала. Я была слишком поглощена собственными страхами, чтобы отчётливо воспринимать его страхи, но теперь я это видела. Он был таким тихим – тихим даже по его меркам, хотя скрывал отрешённый взгляд лучше, чем Джон или Касс.
Джон и Касс, которые вместе с ним сбежали из ада.
Я почувствовала, как свет сидевшего рядом Ревика реагирует на это. Я улавливала в нём проблески из Сан-Франциско – того, как он нашёл меня полумёртвой от вайров – и он натужно выдохнул. Этот вздох граничил с всхлипом, и он стиснул мои пальцы до боли.
Через несколько секунд Ревик выпустил мою руку и обхватил пальцами и ладонью моё бедро. Он подтянул меня поближе к себе, и я ощутила панику в его свете. Она резонировала с моей собственной боязнью, но меня это не успокоило – напротив, опасность показалась ещё более реальной.
После Лондона мне вечно казалось, что он не в безопасности.
После того, что сделала Касс, ему вечно казалось, что я не в безопасности.
При виде его борьбы с самим собой мне стало ещё сложнее держать руки при себе, хотя я не могла понять, чем это вызвано – желанием защитить, или же какую-то извращённую часть меня привлекала его уязвимость и потеря контроля.
К тому времени это влияло не только на меня.
Я чувствовала, как комната реагирует волнами, ударяя по нам, умножая наш свет. Я отвела взгляд от Ревика ровно настолько, чтобы посмотреть на них, но едва разглядела что-то сквозь свет в моих радужках. Да и большая часть меня вообще не переживала из-за них – во всяком случае, недостаточно, чтобы сосредоточиться сквозь то туманное зелёное свечение.
Боль сидящего рядом Ревика усилилась. Я чувствовала, что он смотрит на меня, его свет вплетается в мой, руки и ладони обхватывают моё тело. Я ощущала других в нашем свете, но их присутствие лишь ухудшало эту боль. Это напоминало мне о тех разах, когда в его свете бывали люди, которые не должны там находиться, и которым там не место.
Ревик издал низкий звук, крепче стискивая мою ногу. Моя боль усилилась, когда почувствовала, как это ощущение зеркально отразилось в нём, и он обеими руками привлёк меня ближе на скамейке, заставив обхватить его ногой.
Боль стала только хуже после того, как он обнял меня обеими руками.
Даже в это время я ощущала, как он пытается приободрить меня своим светом. Там жило смущение. И злость, когда я ощущала, как он думает о Пекине, о Джейдене, Сурли, Балидоре, Дитрини.
Своеобразный ужас омыл меня, когда я вспомнила, что другие могут это ощущать.
Я чувствовала, что Ревику всё равно, и он едва осознавал присутствие остальных.
Но мне было не всё равно.
Мне важно, что они знали о нём. О нас.
Хуже того, я ощущала, что остальные теперь по-настоящему погрузились. Они не просто наблюдали за ними, но и чувствовали то же, что и мы, слушали наши мысли, видели те же ментальные фильмы. Я улавливала, что некоторые реагировали на нас двоих более остро, и от этого моя паранойя усилилась. Я закуталась в объятия длинных рук Ревика, сидя на его коленях и прикладывая усилия, чтобы не прятать его от остальных в комнате.
Я ощущала, как Балидор пытается успокоить мои страхи. Я чувствовала Тарси, Чандрэ, Юми… даже Кали… но почти не могла заставить себя внять всему, что они пытались мне сказать.
Я также подавляла стыд из-за Пекина и вещей, которые я делала там (да даже из-за своего собственничества и злости на прошлое Ревика), но не могла остановить свои реакции на эти вещи или унять импульсивное желание прогнать всех видящих до единого из нашего света.
Несколько секунд я подавляла порыв использовать для этого телекинез.
Чем сильнее я противилась этому, тем хуже становилась моя боль, и вот уже страх взорвался в моём свете, ослепляя меня. Я вспомнила, как ударила Джона в столовой, и страх превратился в панику.
«Ревик! Не позволяй мне, пожалуйста…»
«С тобой всё хорошо, – пробормотал его разум. – С тобой всё хорошо, Элли. Ты не сделаешь ничего плохого. Ты не хочешь им навредить…»
«Ничего со мной не хорошо. Не хорошо…»
«Элли, – мягко перебил он. – Ты никому не навредишь. Ты этого не сделаешь. Ты не такая как я, жена. Ты не убийца. И ты никогда не будешь убийцей, как я…»
Я ахнула, и слёзы ослепили меня, когда я вспомнила наш разговор на взлётно-посадочной полосе в Бразилии. Мною овладело горе, воспоминания о том, как я врала ему, предавала его, предавала Повстанцев. Боль ударила по мне, когда я вспомнила, как сильно мне хотелось рассказать ему, попросить его уехать со мной прямо сейчас, оставить Салинса….
Его боль ухудшилась. Его свет змеился сквозь мой, становясь жёстче, а та уязвимость в нём углубилась, расширяясь словно раскол.
Ревик наклонился, грубо задирая мне голову.
Он поцеловал меня, и его боль взорвалась где-то в центре моей груди, когда он опустил щиты, которые вновь поднял вокруг своего света. Я ощутила, как те щиты дрогнули, распахнулись и захлопнулись, а затем фрагментировались, когда Ревик углубил поцелуй, притягивая меня к себе и заставляя полностью оседлать его.
«Я хочу потрахаться», – сказал он мне, как только мы оторвались друг от друга, чтобы глотнуть воздуха. Его боль усилилась, когда он прижал меня к себе.
– Я хочу снова потрахаться… – пробормотал он. – «Элисон, боги. Я хочу ощутить твой свет так глубоко во мне. Я хочу, чтобы ты по-настоящему сделала мне больно. Я хочу, чтобы оставила меня там, вместе с тобой».
Моя боль ухудшилась от воспоминания о том, как он говорил нечто подобное даже тогда, когда Дренги владели им, когда он был Сайримном и всё ещё вёл за собой Повстанцев.
Его боль вновь достигла пика. Мысли сделались резкими.
«Мы должны закончить это. Бл*дь, мы должны закончить это, Элли. Прошло слишком много времени. Слишком много, бл*дь. Нам нужно закончить, иначе это будет продолжаться вечно. Мы постоянно будем ходить по кругу. Мы сами разрушим себя, разрушим Лили, разрушим друг друга…»
Я лишь наполовину понимала его слова.
Но я чувствовала. Я чувствовала каждое слово и в своём свете понимала, что он имел в виду.
И не просто понимала – я знала, что он прав.
Стиснув его чёрные волосы, я силилась осмыслить это понимание и его значение.
«Мы не можем, – послала я наконец. Я покачала головой, закрывая глаза. – Ревик, детка, мы не можем. Не здесь. Мы должны остановиться. Мы должны немедленно прекратить это…»
– Нет, – сказал он. «Нахер их всех. Они хотели это увидеть. Так пусть смотрят».
На несколько долгих секунд я забыла обо всём, пока мы целовались.
Он вкладывал так много света в свой язык, что я полностью отдалась ему. Я не могла переживать о чём-либо, о других светах, которые наблюдали за нами. Их присутствие лишь усиливало то импульсивное желание, делало его агрессивным, иррациональным, исключающим любые компромиссы…
Это вновь вызвало порыв использовать телекинез.
Я чувствовала, как Ревик притягивает меня, притягивает это желание, но меня пугала агрессивность собственного света. Она пугала меня настолько, что я вновь стала отстраняться из его объятий.
Я противилась его словам в своём сознании, даже когда он вновь поцеловал меня.
Я чувствовала в нём боль, когда он ощущал мой страх и представлял меня несчастной в случае, если что-то пойдёт не так. Сквозь него я увидела кадр того, как могла бы выглядеть комната, если я потеряю контроль, если он позволит себе потерять контроль со мной. Переломанные кости. Ушибы плоти и внутренних органов. Как минимум кто-то один ударится о стену слишком сильно, и не той частью тела…
– Прекрати, – сказал Ревик.
Поначалу его голос был низким бормотанием, раздававшимся где-то у моей шеи.
Когда моя боль ухудшилась, он стиснул меня крепче, прижимая к себе. Я видела образы, мелькавшие в его сознании – мы вместе, я с другими людьми. Та его боль тоже усилилась. Боль от Китая. То, что он увидел, и как это было больно.
Что он представлял себе.
Раздражение в нём нарастало, становясь ожесточённым.
– Прекрати, – повторил он жёстче, резче. – Прекрати это. Немедленно!
Я почувствовала, как другие света в комнате отреагировали, заискрив от него, от нас обоих. В некоторых из них я ощущала страх из-за интенсивности, нараставшей в структурах над его головой.
Его боль сделалась невыносимой…
– Прекрати, – зарычал он. – Бл*дь, да ПРЕКРАТИ! НЕМЕДЛЕННО!
Над головой взорвался резкий хлопок.
Я открыла глаза.
Ещё больше таких же хлопков заставило меня вздрагивать, моргать и дёргаться в его объятиях. Я подняла руку, чтобы заслонить его лицо, сгорбила спину, чтобы защитить его тело.
Лампочки, болтавшиеся над столом, взорвались одна за другой.
Они просто… взорвались.
Кусочки стекла – буквально крошка – дождём посыпались на металлический стол. Я чувствовала, как другие света вздрагивают и ахают, слышала испуганные вскрики и более резкие звуки боли. Я чуяла дым и, кажется, подпалённые волосы и кожу.
Что-то царапнуло мою шею сбоку.
Реальность физической боли превратило моё желание защитить в резкое облегчение. Я рефлекторно набросила щит на наш свет, защищая Ревика, защищая себя. При этом я вышвырнула остальных из нашего пространства. Я ощутила вспышку aleimi Ревика – жар, облегчение и почти спокойствие, которое накатило, как только мы наконец-то остались одни.
Затем я ощутила другое.
Я ощутила, как кто-то другой отступил.
Я почувствовала это. Я почувствовала там чужеродное присутствие, когда то отступило.
Как только я позволила этому осознанию отложиться в голове, ярость взбушевалась в моём свете. Там на мгновение промелькнул страх, но энергия, переполнившая моё сердце и свет, была чистой, необузданной яростью.
Я почувствовала, как остальные сидевшие за столом заметили то же чужеродное присутствие. Не все, но достаточно многие – и именно те из них, чтобы я поняла, что не вообразила себе это.
Сначала я ощутила осознание Варлана.
Затем я ощутила это осознание у Балидора, потом шепоток от Даледжема. Потом у Джона.
Затем я ощутила это в Юми, потом во Вреге. Я знала, что раньше всех них это почувствовала бы Тарси, если я бы вообще могла её слышать, но у меня такой возможности не было.
Сумев сфокусировать взгляд, я осознала, что по-прежнему сижу на коленях Ревика.
Мы уже не целовались в те несколько секунд после того, как он взорвал лампочки, но он по-прежнему обхватывал рукой моё бедро, а я вплотную прильнула к нему, накрыв ладонью его член, и помимо нашей одежды нас разделяла только моя рука. Я всё ещё тяжело дышала, а боль, как только я позволила себе её ощутить, оказалась такой сильной, что мне пришлось прикусить губу, чтобы сохранить молчание. Ревик затвердел под моими пальцами и ладонью, вжимаясь в меня.
Его боль, если уж на то пошло, была ещё сильнее моей.
Хоть они все наблюдали, я осознала, что тихонько матерюсь себе под нос, борясь с собственным светом. Даже здесь, в присутствии других людей, в присутствии этих людей, и учитывая то, что я только что ощутила покидающим свет моего мужа как таракан, удирающий в темноту, мне пришлось напоминать себе, почему я не могла продолжать массировать его там, где ему этого хотелось.
Я посмотрела ему в лицо и тоже увидела в его глазах борьбу.
Затем он отвёл взгляд, покосившись мимо меня на остальное помещение. Только тогда я повернула голову и обернулась через плечо.
У многих появились царапины на лицах, ладонях и руках от разбившихся лампочек.
Освещение в комнате теперь исходило от полосы подсветки, которая окаймляла пол допросного помещения, а также от аналогичной полосы, проходившей через все четыре угла под потолком. На моих глазах кто-то усилил мощность этих огоньков, восстанавливая полноценное освещение в комнате.
Я до сих пор с трудом дышала и силилась контролировать завитки своего aleimi, змеившиеся вокруг нас.
Я почувствовала, что остальные начали приходить в себя.
Вопреки тому, как много глаз наблюдало за нами, боль, которую я ощущала от группы, напугала меня настолько, что я ещё сильнее стиснула свет Ревика.
Смутившись, я убрала руку с его паха, но не могла заставить себя полностью отпустить его. Вместо этого я стиснула его руки сквозь длинные рукава рубашки и постаралась успокоить своё дыхание, не встречаясь ни с кем взглядом.
Более-менее взяв под контроль тело, я вынудила себя повернуться и соскользнуть с коленей Ревика. Я почувствовала, что ему это не понравилось так же сильно, как и мне, но он не попытался меня остановить. Я приземлилась задницей на мягкую скамейку рядом с ним.
Я не сумела отодвинуться от него на большее расстояние, даже понимая, почему все они уставились на нас. Вместо этого мои пальцы обхватили его бедро и тут же начали массировать мышцы, хотя я ощутила немедленную реакцию в теле и свете Ревика.
Я поморгала, чтобы сфокусировать взгляд, по-прежнему сосредотачивая большую часть своего света на поддержании щитов.
Из-за этого я не очень хорошо чувствовала их света.
Однако я видела их лица.
Как раз когда я подумала об этом, Ревик обхватил меня рукой – на сей раз сзади. Он привлёк меня вплотную к себе и стиснул ладонью моё плечо так, что его рука по диагонали пересекала мою грудь, а моя спина прижималась к его боку и части груди. Собственничество в этом жесте никак нельзя было не заметить.
Более того, для меня это стало облегчением.
Они продолжали пялиться на нас, но теперь в основном выглядели смущёнными.
Я видела, как Чинья покосилась на Рэдди, а Порэш взглянул на Ниилу. Я знала, что последние двое встречаются, но также слышала, что Чинья встречается с кем-то из женщин в команде, хотя никто не давал мне конкретного ответа, с кем именно. Анале? Иллег? Я понятия не имела.
В любом случае, жар в этих взглядах ни капли не угас, даже когда четверо видящих отвернулись друг от друга. Я видела, как виноватый покрасневший Локи покосился на Данте и сделался ещё краснее. Сама Данте тоже выглядела розовее обычного.
Однако я не ощутила ничего неприличного во взгляде Локи на неё.
Посмотрев на него, я видела во всём его свете лишь его новую девушку, Джину.
В сочетании с ощущением переплетённости между этими двумя, я также получила намного больше информации о нынешнем статусе отношений Локи и Джины, чем мне хотелось бы знать – включая тот факт, что у них ещё не было соития, хотя несколько раз они подходили довольно близко к этому и даже занимались подготовительным оральным сексом.
Говорю же – намного больше, чем я хотела или должна была знать.
Более того, один лишь уровень неудовлетворения в свете Локи едва ли помогал моей боли. Я чувствовала, что отсутствие секса по-прежнему в основном вызвано желанием угодить Данте, которую и Локи, и Джина, и по отдельности, и вместе пытались убедить в подлинности их отношений. Они делали это отчасти за счёт того, что повременили с физической близостью и спали в раздельных комнатах.
Однако у меня сложилось сильное впечатление, что, по мнению Локи, это не работало.
Более того, Джина начинала знатно беситься на него из-за этого.
Так что да, сексуальные чувства Локи адресовались не Данте.
Скорее, Локи испытывал глубинный дискомфорт просто из-за самого присутствия Данте здесь. Отношения с Джиной несколько сбивали его с толку, и отчасти ему хотелось войти в роль псевдородителя. То же желание защитить отпрыска его любовницы вызывало в нём внутренние противоречия из-за того, стоит или не стоит ему приказом выгнать Данте из комнаты из-за её возраста, неопытности в сексе и очевидного направления, куда вёл весь этот эксперимент со мной и Ревиком.
Он очень, очень хотел выпроводить её из комнаты.
Он хотел этого настолько сильно, что это вызывало некий кризис в его свете. Он боролся с самим собой, поскольку поступить так казалось плохой идеей для его отношений с самой Данте.
Вероятно, это понимание происходило из той части его мозга, которая хоть немного знала Данте.
Вся эта ситуация могла бы быть забавной, если не принимать в расчёт выражение на лице Локи и те проблески, которые я улавливала в его свете. Боль, которую он испытывал из-за Джины и непонимания, как вести себя с Данте, становилась слишком реальной. Он хотел защитить её, при этом не создавая между ними отчуждённости, и он не знал, как это провернуть.
К счастью, ему не пришлось делать это самостоятельно.
Викрам сделал это за него.
– Данте, – твёрдо произнёс Викрам. – Я чрезвычайно благодарю тебя за помощь, кузина, но ты нам здесь больше не нужна. Я бы очень хотел, чтобы ты сейчас вернулась в комнату техников и закончила ту работу по подготовке нас к Дубаю.
Викрам взглянул на неё с нейтральным выражением лица, противоречащим тем жёстким ноткам, которые я слышала в его голосе, и боли в его фиолетовых глазах.
– …Сейчас же, пожалуйста. И будь добра, забери Джейдена с собой.
Данте, которая обычно огрызнулась бы (как минимум, судя по моему опыту общения с ней), даже рта не открыла. Кивнув и по-прежнему оставаясь слегка порозовевшей, она поднялась на ноги, прижимая наладонник к груди. Встав, она покосилась на Джейдена, который сидел позади неё за компьютерным столом. Кивком головы она показала ему следовать за ней.
Джейден поначалу как будто её не видел.
Он уставился на меня.
Я видела, как его взгляд сосредоточился на руке Ревика, обвившейся вокруг меня, затем поднялся к моему лицу и тому, что он увидел в моём выражении.
К сожалению, заметив этот взгляд оленя, застывшего в фарах, я узнала и остальное выражение, помимо очевидного шока из-за того, что он увидел, когда мы с Ревиком впали в тот транс. Я должна была узнать это ранее; мы прожили вместе почти шесть лет. Я не раз видела его возбуждённым. Я видела, когда это возбуждение было вызвано мной или другими людьми. Я видела, когда оно вызывалось порно и (далеко не один раз) взглядами на Касс.
Хотя все время от времени посматривали на Касс.
Ревик на неё смотрел.
Выбросив эту мысль из головы, я начала отстраняться от него, в этот раз подсознательно, но он крепче стиснул объятия, прижимая меня к себе. Я позволила ему, желая, чтобы эта боль отступила, развеялась вокруг меня, когда эхо тех мыслей померкло.
В какой-то момент я вновь сосредоточилась на Джейдене.
Ощутив сексуальное желание, исходившее из его света, я осознала, что неделями замечала его в Джейдене, но игнорировала. Оно присутствовало там, пока я оставалась с Сасквочем, Фрэнки, Джейденом и Анжелиной. Я это знала; просто отказывалась признавать это, особенно в присутствии Ревика.
Я вообще не позволяла себе смотреть на Джорага.
Или на Даледжема. Или на Джона.
Тут до меня дошло… мои родители присутствовали в комнате.
Осмотревшись по сторонам почти в панике, я осознала, что больше не могу их ощущать. Мои глаза нашли их места рядом с Балидором и Тарси. Оба стула пустовали. Я уставилась на свободные места и ощутила колоссальное облегчение.
Ревик обнял меня крепче. «Твой отец ушёл. Кали последовала за ним».
В его мыслях звучало облегчение. И вместе с тем нервозность.
В те несколько секунд до меня дошло, что он боялся моего отца – в смысле, моего биологического отца, Уйе.
При других обстоятельствах эта мысль могла показаться забавной, но после всего случившегося это лишь вновь пробудило мою злость. Я помнила, как мы все сидели на пляже. Я помнила, как настороженно вёл себя Уйе в присутствии Ревика. Это желание защитить было направлено явно не на меня, а на его жену… и мне вовсе не казалось, что мой отец не доверяет Кали. Нет, не ей.
При этом я ощутила импульс жара от Ревика, но лишь оттолкнула этот посыл.
«Это уже неправда, – всё равно послал Ревик, игнорируя мои попытки отпихнуть его. – Возможно, когда-то это было правдой, но не сейчас. Сейчас он беспокоится о тебе, Элли».
Я не ответила.
Мой взгляд скользнул к месту, где сидел Даледжем, и я обнаружила, что он тоже ушёл. Я не знала, что именно чувствовала в связи с этим… в связи с тем, что все эти люди вышли потому, что им ненавистна идея о том, что Ревик ко мне прикасается.
«Элли, – мягко послал Ревик, окутывая меня жаром. – Элли, я люблю тебя. Я обожаю тебя, жена. Ничто из этого не имеет для меня значения. Ничто. Я волнуюсь из-за твоего отца только потому, что подозреваю – тебе самой будет небезразлично, когда ты справишься со своей злостью на них».
Заставив себя выдохнуть, я кивнула.
Я ощутила там проблеск правды – как минимум в отношении Уйе.
Я также ощутила эту правдивость в отношении Кали и остановилась, опустошив своё сознание.
«Да, – послал Ревик со вздохом. – Я знаю, что на самом деле ты злишься на неё».
Я не ответила. Мой взгляд не отрывался от группы передо мной, всматриваясь в лица. Враждебность до сих пор шепотком прокатывалась по моему свету; я видела, как многие отводят от меня глаза.
Я ничего не ощущала от Врега.
Джон, похоже, смутился до глубины души и жалел, что не ушёл вместе с другими.
Даже свет Варлана обладал зарядом, которого я никогда прежде не видела. Эта напряжённость просачивалась через его обычно непроницаемый щит, который сам по себе был нечто. Как и в случае с несколькими видящими-женщинами, большая часть этого заряда казалась нацеленной на Ревика. Подавив лёгкий укол ревности от наблюдения, как старший видящий пялится на моего мужа, я увидела, как внимание Варлана мельком переключилось на Рэдди, который сидел по другую сторону стола из полированной стали.
Хотя Рэдди был довольно привлекательным.
Ощутив вспышку злости от Ревика, я подняла взгляд, невольно улыбнувшись. Не почувствовав ответного веселья, я посильнее слилась с ним своим светом, закрыла глаза и ощутила, как напряглась его рука и тело, когда наша боль от этого ухудшилась.
«Ты же не можешь всерьёз беспокоиться», – пожурила я его.
Он вжался отнюдь-не-деликатной эрекцией в мою поясницу.
«Ты действительно хочешь сейчас пялиться на другого мужчину, жена? – его слова послали боль сквозь мой свет. Он крепче обнял меня, и его свет хлынул в мой. – Прямо на моих глазах? Это кажется тебе хорошей идеей? Серьёзно?»
Я мысленно щёлкнула языком. «Не думаю, что у тебя есть основания для беспокойства, муж. Я едва могу находиться в одной комнате с тобой в данный момент».
Его боль вновь усилилась. Другая его рука крепче обвила мою талию, а ладонь погладила бок, пока он продолжал бормотать в моем свете.
«Ты пялилась на Джейдена», – тихо обвинил он меня.
Я фыркнула, нахмурившись. «Ну ты же не серьёзно. Ведь не серьёзно же, да?»
«Я серьёзно говорю, что ты напрашиваешься на ещё одну порку, бл*дь, – послал он ещё тише. – Может, в этот раз более жёсткую. Может, уже не только моей рукой».
Моя боль резко усилилась.
И я была не единственной видящей в комнате, испытавшей такую реакцию.
Сразу после того, как Ревик послал последнюю часть фразы, выражения лиц сидевших перед нами видящих изменились.
Я видела, как напряглось лицо Балидора, и он отвёл взгляд, покраснев до самой шеи. На губах Варлана заиграла лёгкая улыбка. Локи приобрёл ещё более тёмный оттенок красного в сравнении с предыдущим. Затем я ощутила, как видящий с Ближнего Востока думает о Джине, причём думает о ней громко и с визуальными образами. Я предположила, что её наверняка ждёт шок, когда она увидится с ним позднее сегодня днём.
Я покрепче затянула щит вокруг меня и Ревика.
Даже из-за смущения мой самоконтроль не особенно улучшился. Я теснее прильнула к его телу, подавляя прилив боли, которая вплеталась в наши света. Его ладонь крепче стиснула моё плечо. Я чувствовала, что Ревик думает о своих словах и пытается скрыть это в своём свете. Ему это не очень удавалось.
«Ты всё ещё хочешь посмотреть, как я отсасываю одному из них, жена? – спросил он едва слышным мысленным бормотанием. – Потому что мне кажется, что если ты спросишь сейчас, мы можем получить сразу несколько добровольцев».
Моё лицо залило жаром, и я избегала внезапно гораздо более заинтересованного взгляда Рэдди и куда менее деликатного взгляда Джорага.
Впервые я покосилась на Тарси, смутившись ещё сильнее, потому что вспомнила, что она до сих пор сидит здесь, наблюдает и слушает это всё. Будучи единственной живой родственницей Ревика и наставницей по способностям видящих для меня, Тарси всегда воспринималась мною как некий образ родной или двоюродной бабушки. Почему-то её вид напомнил мне о Джоне, который теперь сделался таким же ярко красным, как Локи.
Сочетание всего этого наконец-то заставило меня собраться. По-настоящему, имею в виду.
Я ни за что не позволю всему этому превратиться в какой-то групповой секс в присутствии Джона и Тарси.
Ревик подо мной издал тихий фыркающий смешок.
И не только он это услышал.
Джакс сдавленно усмехнулся сразу после Ревика. Я видела, как Балидор улыбнулся и закатил глаза, Пагой и Рэдди сделали то же самое, расплывшись в улыбках. Окинув взглядом собравшихся за столом, я увидела, что то же веселье отразилось на многих лицах, включая Тарси… и Врега.
«Слава богу», – невольно подумала я.
Тут Врег громко расхохотался своим гортанным смехом, Вик и Ниила присоединились к нему, и вскоре уже все за столом смеялись.
Я знала, что как минимум отчасти это вызвано нервозностью и смущением. Мне было всё равно. Что угодно, лишь бы оборвать предшествующее неловкое молчание. Глядя, как все они улыбаются, я тоже улыбнулась в ответ, пока не вспомнила про то чужеродное присутствие, которое я ощутила.
Мои челюсти тут же сжались.
– Ну? – я старалась сохранять ясный тон. – Вы удовлетворены этим?
Услышав ещё несколько смешков (на сей раз от подтекста и возможного смысла моих слов), я подавила улыбку и закатила глаза.
– Хватит, – сказала я. – Мы можем поговорить о том, что все увидели? Или вам хочется повторить эксперимент и посмотреть, не взорвём ли мы с Ревиком весь корабль в следующий раз…?
Я думала, что это заставит их улыбнуться, но почувствовала, как после моих слов их веселье испарилось.
Варлан и Балидор почти одновременно посмотрели на Тарси.
Взгляд её ясных глаз метнулся от них ко мне и Ревику. Она показала расплывчатый, немного устаревший жест одной бледной рукой, прикрытой рукавом халата, который был расшит золотыми и синими узорами.
– Да, – сказала она со своим акцентом, награждая меня ровным взглядом. – Мы кое-что видели, пока ты и твой муж вели себя как большие подростки, которые якобы вовсе не занимались громким варварским сексом всего час назад, где некоторые из нас это прекрасно слышали.
Вопреки ноткам юмора в словах, её глаза посерьёзнели.
– Ты уверена, что хочешь услышать это, Мост? Прямо сейчас? Здесь?
Я стиснула зубы. На Ревика я не смотрела, но почувствовала, как его пальцы сильнее сжали моё плечо.
Когда в следующие несколько секунд я так ничего и не сказала, Тарси издала урчащий вздох.
– Полагаю, ты права, – сказала она. – Теперь уже нет смысла это скрывать.
Она взглянула на Балидора. Хоть я ничего и не прочла на его лице, я ощутила его согласие с тем, что сказала ему Тарси перед тем, как повернуться к нам.
– Вы боретесь с ним, – сказала Тарси, выстукивая пальцами по столу ритмичную последовательность. – Он пытается разлучить вас. Вы оба ему противитесь. Вы оба очень сильно ему противитесь.
Я уставилась на неё. Мой свет змеился вокруг меня резкими разрядами, да такими жаркими, что я знала – какая-то часть меня уже поняла её слова. Пальцы Ревика сжались до боли, и я подняла взгляд. Его лицо оставалось непроницаемым, но в его свете я тоже ощущала понимание.
– Разлучить нас? – переспросила я, посмотрев на Тарси.
– Ага, – подтвердила Тарси, кивнув в манере видящих. – Он пытается распустить вашу связь. Как минимум прервать её. Может, просто испытывает взаимозависимость или пытается завладеть вашим вниманием. Может, это должно выступить угрозой. С этим существом сложно сказать. В любом случае, он возится со структурами, которые поддерживают ваши жизненные потоки соединёнными.
Мышцы Ревика подо мной напряглись, превратившись в камень.
Тарси смотрела лишь на меня, прищурившись. Когда я не заговорила, она резко постучала кулаком по столу. Её бесцветные глаза отражали свет.
– Ты меня слышишь, Мост? – резко спросила она. – Он пытается разомкнуть связь. Может, не до конца. Может, не полностью. Но достаточно. Достаточно, чтобы убить тебя, возможно. Достаточно, чтобы убить вас троих, – она сделала жест крючковатым пальцем, затем указала тем же пальцем на Ревика, по-прежнему не отводя глаз от меня. – Возможно, Тень пообещал связать твоего супруга с Войной. Или со Сломленным. Может, они не хотят твоей смерти, племянник. Подозреваю, что девочку они тоже хотят вернуть.
Она показала пальцем на меня.
– Тень хочет твоей смерти, Мост. Тень хочет твоей смерти так сильно, что ощущает её вкус на языке. Твой муж прав в своём беспокойстве. Возможно, он прав во многих вещах, о которых тебе на самом деле не хочется думать.
Я не ответила.
Мой разум обдумывал слова Тарси. Конечно, я улавливала упрёк. И всё же, когда понимание просочилось в мой свет, я не чувствовала себя пристыженной, и у меня даже не сложилось ощущения, будто я действую неверно.
