Текст книги "Пророк (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)
Я говорила, что больше не хочу быть замужем за ним.
Я говорила, что он хотел кого-то слабого, кого-то мягкого, кого-то непохожего на меня.
Я орала на него за то, что он врал мне, что он нарушил клятву… за то, что он был трусом, который никогда не говорил мне правду и который в принципе не способен кому-либо сказать правду.
Я обвинила его в том, что он трахал других людей на корабле.
Я обвинила его в том, что он хотел Даледжема, хотел Уллису, трахал её после того, как она его избила, соврал мне и себе о причинах, по которым он к ней пошёл.
Я говорила ему, что он не любит Лили.
Я говорила и другие вещи. Некоторые из них о Кэт. Некоторые о том, что он подобен Дитрини. Я обвинила его в том, что он хочет причинить мне боль, сломать меня так же, как этого хотел Дитрини, чтобы я тоже была мягкой.
Я чувствовала, что некоторые из моих слов причиняли ему боль, но он меня не отпускал.
Он также не останавливался.
Когда я подумала, что хуже уже не будет, боль стала ещё сильнее.
Я ощущала его в своём свете. К тому времени он проник ещё глубже в мой свет, притягивая, раскрывая меня. Он не останавливался, даже зная, что я могу ещё сильнее возненавидеть его. Я чувствовала, как он проскальзывает в трещины, образующиеся в моём щите – сквозь боль, которая пульсировала в моей груди последние два дня и зародилась на пляже перед тем, как я отошла в сторонку с Кали. Я пыталась задавить её, но она просто оставалась в моей груди, тлея, не выходя, но наполняя мой свет дымом.
Боль заполыхала ещё жарче.
Она уже стала сильнее боли от его руки.
Она начала завладевать моим светом, мучая меня, терзая мою грудь, живот и горло обжигающе горячим ощущением, и вот я уже не могла говорить, не могла дышать.
Я вспомнила Кали на том пляже. Боль скрутила мои внутренности, должно быть, от воспоминаний. Я вспомнила их, их обоих. Я вспомнила…
Боги. Я вспомнила Даледжема.
Я помнила, как он оставил меня под той эстакадой.
Он оставил меня там.
Я любила его, доверяла ему… а он бросил меня там.
Я помнила, как кричала и звала его в темноте. А затем я снова оказалась в темноте, после того как Касс вскрыла меня и бросила. Я помнила её лицо, её улыбающееся лицо. Она была так счастлива причинить мне боль. Сделать мне больно и бросить вот так сделало её счастливой.
Я помню, как Ревик читал мне, пытаясь дотянуться до меня сквозь тьму.
Ревик хрипло вздохнул. Я осознала, что это было всхлипывающее рыдание, но почти его не слышала.
Я вновь потерялась там, затерялась в этом месте, во тьме и боли без конца. Я помнила состояние потерянности, отдалённости от всех и вся. Никто не приходил. Света не было. Я кричала, зовя Лили, зовя Ревика.
Я звала своих родителей, звала свет.
Я звала Даледжема.
Никто не пришёл.
Серые металлические прутья над головой, шум машин на эстакаде, их мелькающие тени, эхом отдающиеся возле горы мусора, где он оставил меня. Я чувствую запах человеческой мочи, блевотины, зловонное дыхание на моём лице. Кто-то трогает меня. Насекомые кусают мою кожу.
Джон был там. Он орал на меня, винил меня.
Они все бросали меня. Рано или поздно все они уходили.
Кали снова хотела забрать у меня Лили.
Они хотели забрать мою малышку.
Я издала сдавленное рыдание. Оно больше напоминало крик.
Ревик снова ударил меня, ещё сильнее. Я ощутила в нём боль и ахнула, борясь с ним, борясь с его руками и светом. Я почувствовала, как его свет выходит из контроля. Я ощутила его там, одинокого, и на кратчайшее мгновение мой щит пал. Я почувствовала, как он пытается дотянуться до меня, добраться сквозь эту тьму.
В какой-то момент та раскалённая твёрдая скала в моей груди раскололась на часть.
Темнота переполнила меня. Жидкий жар вытекал пламенем в мою грудь, ослепляя не хуже тьмы. На несколько долгих секунд время остановилось, и я вообще находилась не в комнате.
Очнувшись, я плакала на коленях Ревика.
Я плакала до тех пор, пока не вымоталась, пока не утратила способность дышать, думать.
Я плакала, пока не начала хватать воздух ртом, силясь думать.
Я почувствовала, как эта штука разламывается ещё сильнее. При этом жар вновь хлынул из меня жидким светом. Я вновь всё вспомнила, даже те вещи, которые забыла так основательно, что даже не осознавала, что там есть что помнить. Тошнотворное ощущение в моём животе усилилось.
Я видела, что Ревик объединился со всеми ними против меня: с Кали, с Даледжемом и Терианом, даже с Касс. Они хотели забрать у меня моего ребёнка. Они хотели сделать с ней то, что было сделано со мной.
Я не могла допустить, чтобы это повторилось. Только не с ней. Я не могла.
И я не допущу этого.
Свет Ревика глубже проникал в мой. Жар затмевал мой разум, словно живое пекло, словно живой огонь, окутывающий меня его присутствием.
Я ощущала там свирепость, столь интенсивное желание защитить и любовь, что я не могла почувствовать ничего другого. Я никогда прежде не ощущала подобного ни в ком другом. В какой-то момент он сдёрнул меня со своих коленей. Я подчинилась его рукам, и он перекатился вместе со мной, уложив меня на спину.
Это тоже причинило боль, но мне было уже всё равно.
Я сдёрнула полотенце с его талии, пока он прижимал другую мою ладонь к матрасу. Я почти справилась с полотенцем… затем он уже оказался во мне. Его свет вновь заполонил мой, так глубоко вплетаясь в меня, что я утратила контакт с комнатой.
Всё пропало… всё, кроме его кожи, дыхания и глаз.
Я видела, что он плакал, зовя меня по имени, и то жёсткое ощущение в моей груди раскрошилось ещё сильнее. Его пальцы сжимались в моих волосах, на моей спине, прижимая меня к нему, пока он вколачивался ещё глубже, пытаясь сломать меня в другом отношении.
То чувство в его свете усилилось, пугая своей интенсивностью.
В какой-то момент я вспомнила его.
Я вспомнила себя, но также вспомнила его.
Все события прошлого года как будто разбивались о нас. Я ощущала в нём желание, почти томительную потребность сокрушить эти стены, сокрушить всё, что стояло между нами, проломить это, даже если это убьёт нас в процессе.
Я помнила это ощущение.
Я помнила, что чувствовала себя так, пока мы были в первом резервуаре. Я помнила, что чувствовала это и позднее, пока находилась в Пекине и почти его не ощущала.
От Ревика исходила боль, воспоминания о тех словах, которые я сказала ему, пока он бил меня, и в этом я тоже ощущала его, пока жар в его свете полыхал ещё жарче. Я покрывала поцелуями его лицо, пока он льнул ко мне, хрипло дыша сквозь слёзы. И я чувствовала, что та штука во мне крушится, превращаясь в одну лишь пыль.
Я почувствовала, как его сердце раскрывается от облегчения, когда последние останки этого сгорели в моём свете.
В те же несколько секунд я ощутила в нём злость.
Не на меня, но практически на всех остальных.
На Касс. На Териана. На Джейдена. На Джона и Врега. На Анжелину. На Даледжема.
На Дитрини.
На себя самого. Возможно, в особенности на себя самого.
Я почувствовала, что какая-то его часть ненавидела Кали и Даледжема… и Уйе… а его свет обещал моему распалённой клятвой, от которой перехватывало дыхание, что он никогда не позволит кому-то из них, кому угодно, даже самому себе, вновь причинить мне боль.
Я знала, что в те несколько секунд он говорил серьёзно.
Я знала, насколько серьёзно он говорил.
Я также, пожалуй, впервые осознала, насколько такая клятва на деле попросту нереалистична.
Эта жёсткая мысль душила моё сердце и свет, но правда не опечалила меня и не оставила ощущения безнадёжности, как прежде.
Она просто ощущалась как правда.
Глава 38
Пророк
Териан почувствовал приближение сзади задолго до того, как услышал его. И всё же его взгляд оставался прикованным к окну перед ним.
Что-то в песке притягивало его разум.
Это заставляло его свет кружить концентрическими вихрями.
Ветер закручивал песок в длинные циклоны над вытянутыми дюнами. Это происходило слишком далеко, чтобы он мог увидеть это глазами, но он всё равно наблюдал за этим в темнейших уголках своего сознания, как зачарованный следя за узорами. Песок извивался и дёргался от резких порывов ветра, создавая петляющие симметрии, витражные узоры… цвета, в которые он мог погрузиться, почти мог чувствовать их запах под жаром солнца на стали, на воде, на коже.
Позади него прочистили горло.
– Брат, – терпеливо произнёс видящий.
Териан повернул голову, по-прежнему сжимая руки на пояснице.
Его разум в этой паузе включился в работу – по крайней мере, частично.
Он позволил какой-то своей части поиграть в песчаной буре, танцевать в ветре и свете, отбрасывать тени на дюны, пока жар создавал миражи зеркальных озёр во впадинах пустыни.
Смотревший на него видящий выдохнул, его глаза и голос оставались терпеливыми.
– Ты всё ещё пытаешься, брат? – нежно спросил он. – Как мы обсуждали?
Териан почувствовал, как что-то в его живом свете приняло иную форму – изломанный, змеящийся разряд, похожий на шланг, разбрызгивающий вокруг воду и не удерживаемый ничьими руками.
Возможно, та его часть хотела пить. Возможно, ей нужно было выпить.
Его рот и лицо приняли ожидаемые выражения.
– Конечно, отец, – сказал он, улыбаясь и кивая головой. – Конечно.
Высокий, худой как скелет видящий наблюдал за Терианом, не меняя выражения лица.
Однако Териан ощущал пытливость, скептицизм. Он вздрагивал там, где это задевало его; его свет проблесками порхал вокруг другого мужчины, пока он делал свою манеру держаться как можно более покорной. Он будет простым. Сговорчивым. Мягким и податливым, принимающим форму по желанию отца. Он сделает всё, что захочет отец.
Он сделает что угодно, совершенно точно.
«Виляющий хвостик, счастливый пёсик…»
Он улыбнулся ещё шире, глядя на видящего с лицом черепа и длинными, седыми как сталь волосами.
«Улыбчивый пёсик виляет хвостиком. Пёсик сделает что угодно, что угодно, что угодно, хозяин. Пёсик будет лизать твой член, носить тебе тапочки, вилять хвостиком и гавкать, когда ты скажешь гавкать, лишь бы ты не бил его. Лишь бы ты его не поджигал…»
Менлим испустил терпеливый вздох.
– Здесь у тебя есть всё необходимое? – спросил пожилой видящий.
Териан осмотрелся по сторонам, сбитый с толку вопросом.
Он посмотрел на кожаные диваны, на гостиную, на камин, из-за которого приходилось включать кондиционер, чтобы умерить его жар, на подлинники картин и скульптуры из стекла. Он знал, что слуги ждали лишь одного нажатия на кнопку – он знал, что мог вызвать сюда слуг, чтобы они сосали его член или забивали друг друга насмерть, если ему взбредёт в голову.
Тут имелась ванна джакузи с кучей пузырьков.
Переделанная гостевая спальня в номере служила ему гардеробной и теперь была набита вешалками с дизайнерской одеждой и туфлями.
Посмотрев на стенной гобелен из чистого золота, изображавший меч и солнце и висевший поверх книжного шкафа с подлинными книгами с кожаными переплётами и страницами из настоящей бумаги, Териан улыбнулся, плавным жестом руки обводя первоклассные апартаменты.
– В чём же здесь можно нуждаться, отец?
– Не потакай мне, брат, – предостерёг Менлим, встречаясь взглядом с янтарными глазами Териана. – Это слишком важно, – он помедлил, и его интонации сделались более многозначительными. – Я ни в чём не откажу тебе, брат мой, до тех пор, пока ты остаёшься верен мне.
Териан улыбнулся ещё шире.
«Улыбчивый пёсик машет хвостиком…»
– Ты хочешь их вернуть, не так ли? – спросил Менлим, и его слова проникли в свет Териана. – Твоя сестра, Война. Твоя дочь, малышка Ками, – Менлим помедлил, изучая его безжизненными жёлтыми глазами. – Твой брат, Меч. Пожалуй, его ты хочешь вернуть сильнее всего, да?
Териан вздрогнул, опуская взгляд.
– Конечно, отец, – пристыженно сказал он.
– Тогда ты должен стараться усерднее, сын мой, – Менлим сложил свои длинные белые руки. – Ты знаешь, что я бы сделал это за тебя, но я не могу. Очень немногие способны на то, что тебе даётся естественно, как дыхание, мой дорогой брат. Тебе дан дар. Очень редкий и прекрасный дар… Который ты не можешь растрачивать впустую из-за противоречивой верности своей семье, особенно когда они ярко заявили о том, кому верны они.
Териан кивнул, вздрагивая. Резкие шепотки серебристого света вились вокруг него, ища его секреты, вытягивая его из темноты…
Отец хотел заполучить его секреты.
Он хотел разжевать его, заглотить целиком.
– Ты нужен нам, брат Пророк, – мягко сказал Менлим. – Ты это знаешь. Теперь у них есть такая, как ты. Которая не несёт в сердце наших интересов.
Перед глазами Териана промелькнул образ.
Зелёные глаза, темнее глаз Моста. Чёрные волосы. Полные губы. Худое, но не лишённое изгибов тело, схожее с тем, которое теперь обретала её дочь. Териан её помнил. Он помнил её по Сайгону. Он помнил, как Реви’ желал её. Как он даже тогда хотел засунуть в неё свой член.
Териан ненавидел её там, в Сайгоне. Он ненавидел её в Бразилии.
Он по-прежнему ненавидел её.
Она была причиной, по которой он потерял своего брата. Эта сука-шлюха-пи*да-мать украла его брата Реви’ у него. Она охотилась на него как змея, сбила с толку, поиграла с его разумом.
– Кали, – пробормотал он, ощущая, как жёсткая вибрация вторгается в его свет.
– Она расскажет им вещи, – мягко продолжал Менлим. – Вещи, которые могут нам навредить. Вещи, которые могут навредить тебе, брат мой. Они поверят всему, что она скажет – твой брат Меч тоже поверит всему, что она скажет. Ты это знаешь. Ты знаешь его слабость в отношении неё.
Териан действительно это знал. Он также слишком хорошо знал эту пи*ду.
Он задолжал ей кое-что. Обещания были даны. Клятвы не выполнены.
Спустя столько лет давно пора разделаться с этими клятвами. Нужно свершить наказание. Нужно взыскать штрафы.
– Ты помнишь, что я тебе сказал, брат? – нежно произнёс Менлим.
– Ты сказал, что отдашь её мне, – ответил Териан, чувствуя, как тот жар расходится по его конечностям. – Ты сказал, что когда всё это закончится, я смогу получить её. И делать, что захочу.
– Так и есть, – сказал Менлим, склоняя голову. – Я поклялся в этом, брат. И я не отрекаюсь от этой клятвы. Каждым элементом своего света я клянусь в этом. Я клянусь светом моего собственного сына.
Реви’. Он имел в виду Реви’.
Подумав об этом, об Реви’, о той суке, которая его забрала, промыла ему мозги, наобещала ему всякого…
Он подумал о справедливости. Он подумал о том, чтобы наконец-то сделать всё правильно.
Боль курсировала по его свету.
– Приведи их в Дубай, возлюбленный брат, – сказал Менлим. – До сих пор существует некоторая вероятность, что они откажутся от этой затеи. Не позволяй им. Сделай всё что понадобится, чтобы привести их в Дубай. Как только они окажутся здесь, ты приведёшь их ко мне.
Териан кивнул, чувствуя, как эта боль ухудшается, скручивая его нутро горячими узлами.
Прошло так много времени. Так много времени с тех пор, как он видел своего брата, смеялся с ним, хоть как-то находился рядом с ним. С тех пор произошло столько всего. Столько перемен…
Столько вещей оказалось сломано и утеряно.
Реви’ нуждался в нём. Они нуждались друг в друге.
– Они приедут, – сказал Териан.
Он посмотрел на пожилого видящего, и в его голосе прозвучала жёсткая решимость.
– Они приедут, отец. Я заставлю их приехать. Я сделаю боль такой сильной, что они приедут просто для того, чтобы покончить с этим. Они приедут потому, что ничего не смогут с собой поделать.
Менлим кивнул, выражение его лица не изменилось.
Териан ощущал там одобрение, но вместе с тем насторожённости. Не совсем скептицизм, как прежде… скорее, пожилой видящий хотел чего-то конкретного.
Он хотел конкретики.
Абсолютной конкретики, лишённой всякий сомнений в том, что Реви’ приедет.
Никаких улыбчивых пёсиков, виляющих хвостиками. Никаких притворных любезностей. Никаких речей с нарастающей музыкой и грохочущими пушками. Никакого эмоционального катарсиса и слёз на глазах.
Он хотел научных фактов. Математических вероятностей.
Субъективных сдвигов, основанных на проверенных данных и надёжных уравнениях.
– Как ты планируешь сделать это? – спросил Менлим, пока Териан думал об этих вещах. – Что ты намереваешься сделать, брат мой? Ты знаешь?
Териан знал.
Териан в точности знал, что он сделает.
Он знал Реви’. Он знал, о чём заботился Реви’, что его мотивировало. Даже та сучка-пророчица с её лживыми словами и шепотками не встанет на пути Реви’, если Териан нацелится на то, что по-настоящему дорого его старому другу.
Териан знал кое-что ещё, что он не собирался говорить Отцу.
Он знал, что сделает маленькая птичка.
Он знал, что она сделает это скоро, и тогда это даст ему возможность, в которой он нуждался. Он не желал своей сестре Элисон вреда… он любил её очень, очень сильно… почти так же сильно, как Реви’. Она была его Мостом. Она была драгоценным Мостом. Эта сука-пи*да тоже сделала ей больно, возможно, даже больнее, чем Териану. Он любил Элисон…
Шепоток холодной злости вышел из света пожилого видящего.
Почувствовав это, Териан подавил свои мысли, похоронив их в кучах чёрного песка.
Папочке не нравилась сестра Элисон. Она ему совсем не нравилась.
– Ты же знаешь, что её нельзя оставлять в живых? – холодно произнёс Менлим. – Мы пришли к согласию по этому вопросу, Териан? Потому что это мы тоже обсуждали ранее.
Териан нахмурился, но кивнул.
Та боль в его груди усилилась, но он вновь кивнул.
Он правда знал. Он знал.
Он много чего знал.
– Ты не должен позволять себе сбиваться с толку, мой мудрый брат, – сказал Менлим. – Я понимаю, что твой свет даёт тебе больше информации, чем другим. Я понимаю, что значит для тебя семья. Для меня семья тоже важна… важнее, чем ты можешь себе представить. Но ты не должен позволять этим вещам сбить себя с толку, возлюбленный Пророк. Нельзя терпеть предательство. Неверность, эгоистичный отказ выполнять долг, полное неуважение к святыням, к прошлому… эти вещи – гниль, которая пожирает цивилизацию от корней.
Териан кивнул. Он понимал. Он также знал, о чём заботится Отец.
Он мог видеть своих сестру и брата в том другом месте.
Они вновь переживали трудности, вместе и порознь. Власть и любовь, свет и правда, страх и храбрость, отчаяние и надежда. Они искали правду в своём собственном разуме, в телах друг друга, в светах друг друга. Они искали правду в Лили, в своих друзьях, в своей любви к их семьям, к их людям.
Они ощущали ответственность.
Ответственность за защиту их всех, за создание будущего для Лили.
Боль шёпотом прокатывалась в свете Териана. Он один. Совершенно один.
Но это не продлится долго. Он знал, что она сделает. Сестра Элисон. Мост. Свет между мирами. Разрушительница установленного и существующего порядка. Вестница правды.
Полупробуждённая пророчица.
Теперь осталось уже недолго.
Териан улыбнулся, думая об этом и сидя меж завихряющихся дюн песка. Элисон вручит ему ключи от королевства – волшебные ключи. Ключи к свету Реви’.
Это случится скоро.
Очень скоро.
Очень, очень скоро.
Глава 39
Сказать правду
Когда я проснулась в следующий раз, моё запястье было приковано к стене.
Я удивлённо посмотрела на него, но честно говоря, чувствовала себя слишком усталой, чтобы переживать по этому поводу.
Я заметила, что Ревика не было в одной комнате со мной. По ощущениям он отсутствовал недолго. Я знала, что он будет вынужден вернуться, когда истечёт отведённый ему срок, но какая-то часть меня испытала боль, попытавшись найти его своим светом и ничего не обнаружив.
Я задавалась вопросами, где он, с кем он может быть.
К счастью, эти вопросы не задержались в моей голове надолго.
Подёргав рукой несколько раз и проверив цепочку, я закрыла глаза, на мгновение порадовавшись, что мне не хотелось в туалет. Моргнув в следующий раз, я заметила, что Ревик оставил мне воду на столике у кровати, а также записку, которую я не потрудилась прочесть, потому что знала, что он вернётся, а до тех пор мне не нужно знать, где он находился.
В любом случае, я и не хотела знать.
Я не хотела потом обнаружить, что это была ложь.
Вытолкнув всё из головы, я уютно закуталась в одеяла, которыми Ревик, должно быть, накрыл меня, потому что мы лежали поверх покрывала в последний момент, когда я достаточно осознавала, где нахожусь.
Последним, что я сделала, был вздох. Я почувствовала своё дыхание, своё сердцебиение.
И в какой-то момент провалилась обратно в бессознательное состояние.
***
Когда я открыла глаза в следующий раз, Ревик отцеплял моё запястье от стены.
Я ощущала от него проблеск чего-то вроде дискомфорта.
Более того, я ощущала решительность, может, даже вызов и непокорность.
Что бы там ни было, он не встречался со мной взглядом, пока открывал браслет из органического металла. Разделавшись с ним, он заставил стену перестроиться и убрать цепочку с наручником. Только в этот момент, наблюдая за его лицом, я осознала, что в этот раз он приковал меня не ради какой-то эротической забавы.
Он действительно сделал это, чтобы я не ушла.
Я по-прежнему смотрела на его лицо, когда мне в голову пришло кое-что ещё.
Я пропустила его день рождения.
Его день рождения был на следующий день после встречи с Кали на пляже.
Я кое-что запланировала для него, как и в прошлом году, когда пропустила его день рождения, потому что меня похитила Касс. В этот раз мы планировали устроить вечеринку на палубе. Мэйгар помог бы мне приготовить что-то из еды. Мы шутили, что он сделает торт со вкусом карри и добавит в тесто бурбон.
Я приготовила ему подарки.
Я поручила Балидору и Юми захватить из отеля-казино в Макао книги – русские романы, если удастся найти, а если нет, то любые книги, которые покажутся им достойными. Я также нарисовала для него кое-что. Я неделями трудилась над этим, в основном, пока Ревик был заперт здесь.
Протянув руку, я прикоснулась к его лицу.
Его челюсти сжались, пока я водила по его подбородку кончиками пальцев. Затем Ревик повернулся, посмотрев на меня так же пристально, как и я на него, но по-прежнему не глядя мне в глаза. Я видела в его выражении усталость, но вместе с тем остаточную нервозность, которая граничила со страхом.
– Забудь, – сказал он, натужно улыбнувшись. – Сделаем всё это в следующем году.
Я укоризненно прищёлкнула языком, но он оборвал меня прежде, чем я успела заговорить.
– …Мы по-прежнему в нескольких днях пути от места для перегруппировки, – неохотно сказал он.
Всё ещё всматриваясь в его лицо, я кивнула, понимая, что он имел в виду.
Он говорил о Дубае.
– Я нужна им сегодня наверху? – спросила я.
Ответом послужило молчание.
Ревик один раз качнул головой.
– Нет, если только ты сама не хочешь пойти, – сказал он.
Выдохнув, я расслабила мышцы, улёгшись обратно на постель. Я вздрогнула от ощущений в своей ноющей заднице и потёрла запястье пальцами другой рукой. Запястье на самом деле не болело так, как другие части тела, но даже в этом случае я не возражала.
– Нет, – сказала я, меняя позу и снова морщась. – Ни капельки.
Он в упор посмотрел на меня.
– Хорошо, – прямо ответил он.
Судя по тому, как он это произнёс, и по тихому щелкающему звуку, который он издал себе под нос после, я понимала, что он говорил всерьёз.
Злость, исходившая из моего света, не казалась нацеленной на меня. Основной эмоцией, которую он продолжал адресовать мне, была насторожённость. Ревик смотрел на меня так, будто почти не знал меня или не был уверен, знает ли он меня… либо же он не мог угадать, какую версию меня получит после вчерашней ночи.
– А что насчёт тебя? – спросила я, по-прежнему изучая его свет.
Он покачал головой.
– Нет, – только и ответил он.
И по его свету, и по лёгкому колебанию после ответа я понимала, что это ещё не всё. Но когда Ревик продолжил избегать моего взгляда, я позволила ему соскочить с крючка.
Затем я почувствовала запах кофе и еды.
Как только это отложилось в моём сознании, живот тут же издал нетерпеливые урчащие звуки. Я посмотрела мимо Ревика на поднос, который он оставил на столе.
– Это мне? – спросила я, улыбаясь.
– По большей части, – ответил он.
Я кивнула, по-прежнему глядя на содержимое подноса и чувствуя, как Ревик пользуется этой возможностью, чтобы посмотреть на меня. Я увидела миску с чем-то вроде черники. Рядом с ней в мисочке поменьше стоял, кажется, йогурт – наверняка из козьего молока, учитывая, сколько коз у нас имелось на борту. Насколько я знала, у нас до сих пор имелась только одна корова – толстенькая, чёрная коровка гольштейнской породы, которую все называли Бесси. Изначально это было шуткой, но кличка так и прижилась.
Маленький кувшинчик то ли с молоком, то ли со сливками стоял рядом с высоким тёмным графином, который, как я надеялась, содержал в себе кофе.
Я знала, что сливки тоже наверняка происходили от козы, но тоже не возражала, поскольку практически привыкла к такому варианту.
Рядом со всем этим стояла тарелка с тостом, яйцами и чем-то вроде бекона, который наверняка являлся каким-то субститутом, учитывая редкость настоящего мяса на корабле. Я даже увидела стакан апельсинового сока, наверное, из наших замороженных запасов.
– Вау, – выдала я, приподнимаясь на локтях. – Ты прямо расстарался.
Ревик подвинулся ближе ко мне, выражение его лица оставалось неподвижным.
Когда он наклонился ко мне, я всматривалась в его лицо, заворожённая странной осторожностью, которую я в нём ощущала. Он запустил руку мне в волосы, изучая мои глаза. Несколько секунд он не шевелился, продолжая ласково убирать мои волосы от лица, глубже запуская в них пальцы, массируя затылок.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он, и в его голосе вновь зазвучали те хрипловатые нотки.
Я кивнула, поднимая взгляд, когда Ревик прикоснулся к моему лицу другой ладонью. Я чувствовала, что чем дольше он стоял там, тем сильнее его свет сливался со мной, словно он ничего не мог с собой поделать. Когда я не попыталась от него отгородиться, он вздохнул, и я ощутила, как та насторожённость в его свете превратилась в нечто сродни облегчению.
Через несколько секунд он отодвинулся, но ровно настолько, чтобы взять поднос и принести его на кровать. Встав возле меня, он пальцами показал мне подвинуться и дать ему место, чтобы поставить еду, а потом подождал, пока я подчинюсь.
Как только я отодвинулась, Ревик поставил поднос прямо на матрас, поближе к прикроватной тумбочке. Затем он перебрался через поднос и через меня, чтобы улечься за моей спиной и не стоять между мной и едой.
Или, что более важно, между мной и кофе.
Он тихонько хмыкнул.
В этот раз я расслышала веселье в данном звуке.
Я уже наливала кофе в одну из керамических кружек, пока Ревик устраивался позади меня. Он забрался под одеяло, пока я наливала в кружку сливки и добавляла мёд, который изначально даже не заметила в маленькой стеклянной баночке за сливками. Накрывшись одеялом и покрывалом, Ревик обхватил меня руками, запустил руку в мои волосы сзади и ласково убрал их с шеи. Закидывая в рот несколько ягод черники, я почувствовала, как он прижался ко мне и снова вздохнул, и то облегчение ещё явственнее проступило в его свете.
Он просто лежал там, уткнувшись лицом мне в спину и шею сзади, пока я ела. Он поднимал голову только для того, чтобы целовать меня, вкладывая свет в язык и губы, но каждые несколько секунд останавливался, прижимаясь лицом к моей коже. Он по-прежнему ничего не говорил, а я сосредоточилась на подносе, приподнявшись на локте, чтобы налить себе ещё одну порцию кофе, а затем умяла кусочек чего-то, что на вкус напоминало бекон из индейки.
Ревик крепче обхватил меня рукой, на сей раз по диагонали.
Он вжался в меня всем телом, и я ощутила его бёдрами сзади. Боль сочилась из его света, отчего у меня перехватывало дыхание, но в то же время это вызывало во мне прилив привязанности.
Я прислонилась к нему и ощутила, как из его света выплеснулся очередной импульс боли.
– Так ты собираешься мне сказать? – спросила я, запрокидывая голову назад, чтобы посмотреть на него.
Учитывая неудобный угол, мне удалось лишь мельком покоситься на его лицо.
– Сказать тебе что? – его пальцы массировали мою спину.
– Урон, – сказала я, делая ещё один глоток кофе. Я блаженно вздохнула от этого вкуса. Кофе и массаж спины – я чувствовала себя практически в раю. Ревик принёс мне настоящий эспрессо на воде, и он сделал его чертовски крепким – именно таким, как мне нравилось.
Я показала неопределённый жест рукой, сделав ещё один большой глоток.
– Ну, ты понимаешь, – я вздохнула, аккуратно поставив кружку, чтобы не пролить ни капельки. – Что мне придётся разгребать. Планирование относительно Дубая. Балидор и Дети Моста. Команда разведки. Операция Локи. И, ну, ты понимаешь… всё остальное. Всё то, на что я забила, когда ушла.
Ревик тихо хмыкнул, крепче обнимая меня.
– Ничего тебе не нужно разгребать, – сказал он.
Я посмотрела на него, в этот раз встретившись с ним взглядом.
– В смысле?
– Возможно, тебе придётся извиниться перед Джоном, – добавил он тише.
Я вздрогнула, и он обнял меня покрепче.
– Всё хорошо, Элли. Мне не стоило этого говорить.
Он не отпустил меня, но изменил позу так, чтобы лежать скорее на спине. Я заметила, что его чёрные волосы снова отрастали, потому что ему пришлось заправить прядку за ухо.
– Я позаботился об остальном, – сказал он.
Когда я продолжила просто смотреть на него, Ревик покачал головой, мягко прищёлкнув.
– Не беспокойся об этом, – его пальцы сжались на моей спине, и он снова принялся массировать мышцы там. – …Я серьёзно. И не беспокойся по поводу Джона. Он не злится на тебя. Он злится на меня. Вместе со многими другими, – сглотнув, он наклонил голову набок, пожимая плечом. – Я прикрыл тебя на встречах по планированию. Я заставил их подождать со всеми решениями, в которых ты, как мне показалось, захочешь высказать своё мнение. Они сейчас прорабатывают сразу несколько сценариев. У тебя будет с чем поработать прежде, чем мы доберёмся до места. А пока я сказал им оставить тебя в покое.
Очередной импульс боли выплеснулся из его света. Покачав головой, Ревик привлёк меня поближе, крепче обхватывая руками моё тело.
– Элли, нам обязательно говорить об этом прямо сейчас? – спросил он.
Я покачала головой, опуская кружку после очередного глотка кофе.
– Нет, – ответила я. – Лили в порядке?
Он крепче прижал меня к себе, и я почувствовала, как поджались его губы, касавшиеся моей шеи.
– Не особенно, нет, – его голос зазвучал тихо, грустно, но в то же время мягко. – Она знала, что что-то не так. Тебе надо будет сходить к ней. Вскоре, имею в виду.
Я почувствовала, как мои губы тоже поджались, пока я обдумывала его слова. Ощутив, что Ревик ожидает от меня какой-то реакции, я кивнула и выдохнула.
– Ладно, – я посмотрела обратно на поднос и осознала, что уже почти наелась. Я взяла ещё немного черники из мисочки и закинула ягоды в рот. Жуя их, я покосилась на Ревика.